Содержание:

Введение

1. Правоспособность и дееспособность

2. Юридическое содержание опеки и роль опекуна

3. Юридическая защита подопечного

4. Виды опеки

5. Попечительство по закону XII таблиц и по решению претора

6. Сущность попечительства. Конструкция управления имуществом (administratio bonorum)

7. Сближение институтов опеки и попечительства в постклассический период

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Необходимость оказания содействия в осуществлении и защите прав и законных интересов лиц, не обладающих дееспособностью или обладающих ею не в полном объеме, была осознана достаточно давно: так, множество источников свидетельствуют о подробной регламентации соответствующих отношений в римском частном праве1.

Однако, соотношение опеки над личностью и опеки над имуществом не всегда можно было четко установить. Из истории римского права «известно, что первоначально опека и попечительство имели характер власти — potestas и сводились к праву опекуна заведовать имуществом опекаемого».

В римском праве, лицо sui iuris в связи с возрастом, состоянием здоровья или некоторым особым положением могло нуждаться в помощи и охране при осуществлении своей гражданской правоспособности. Этим целям служили в римском праве опека (tutela) над несовершеннолетними, над расточителями, а также рано утратившая практическое значение опека над женщинами и попечительство (cura) над безумными, над так называемыми минорами (т.е. не достигшими 25 лет), над расточителями.

«Римский институт опеки над лицами, страждущими умственным расстройством, примиряет, насколько возможно, потребности имущественного оборота с неприкосновенностью частной деятельности граждан»2.

Подведомственность духовной власти дел об опеке и попечительстве логично вытекала из применения «Греко-римских законов, изложенных в памятниках Греко-римского законодательства, входящих в состав Кормчих книг, то есть Эклоге и Прохироне».3

Цель работы – раскрыть особенности опеки и попечительства по римскому праву.

В соответствии с целью в работе ставятся следующие задачи:

- дать понятие право- и дееспособности как качества субъекта права;

- раскрыть юридическое содержание и виды опеки;

- показать особенности юридической защиты подопечного;

- изучить особенности попечительства по закону XII таблиц и по решению претора.

1. Правоспособность и дееспособность

Институты опеки (tutela) и попечительства (сига — надзор, забота) связаны с категорией дееспособности: правоспособные лица, в отношении которых право усматривает общий дефект формирования воли, связанный с половозрастными и психическими особенностями личности, и соответствующую неспособность к распоряжению (auctoritas — способность быть auctor, субъектом юридического деяния), ставятся под опеку или под надзор дееспособного лица, которое, восполняя указанный недостаток, способствует их участию в обороте.

Из тех лиц, что ни находятся во власти домовладыки, ни во мужа, ни маницпированы другому домовладыке, некоторые пребывают под опекой или под надзором, некоторые не ограничены ни тем, ни другим правом.

Правоспособность — качество субъекта права — признается за человеком с момента рождения, который устанавливается эмпирически. Известно, что последователи Лабеона считали необходимым показателем момента рождения крик новорожденного (emittere vocem), тогда как авторы другой школы признавали любое иное проявление жизни. Рождение урода (monstrum, portentum, ostentum, prodigium, debilis) не считалось юридически значимым событием; однако если отклонение от нормы (contra formam humani generis) было терпимым, уродец рассматривается как persona.

Хотя момент зачатия принимается во внимание для определения статуса новорожденного, сам зачатый (conceptus, venter, uter) не считается субъектом права. Если существование плода иногдаприравнивается к естественному бытию человека, то ему с определенностью отказывается в социальном значении («in rebus humanis esse»). Однако в некоторых отношениях — например, при установлении наличия законных наследников — плод принимается во внимание, как если бы он существовал в социальном плане («perinde ас si in rebus humanis esset»). С целью охраны наследственных прав претор — по просьбе беременной матери — назначает попечителя плода (curator ventris) с задачей осуществлять управление имуществом (administratio), которое должен унаследовать ребенок в случае рождения. Во владение наследственным имуществом от имени плода (missio in possessionem ventris nomine) могла быть введена сама мать, если новорожденный (postumus) претендовал на наследование вопреки завещанию (bonorum possessio contra tabulas) как непринятый во внимание наследник первой очереди.

2. Юридическое содержание опеки и роль опекуна

У малолетнего, если он являлся persona sui iuris, отсутствие дееспособности до достижения совершеннолетия компенсировалось обязательным участием в сделках на его стороне зрелого мужчины — опекуна (tutela impuberum). Женщина sui iuris ставилась под опеку (tutela mulierum) независимо от возраста. Объясняя этот порядок, Гай со ссылкой на республиканских юристов (veteres) говорит о присущем женщинам легкомыслии («levitas animi»; «inhrmitas consilii»). Эта трактовка отражает внимание к волевой основе личности.

Для совершения юридически значимого действия лицом под опекой требуется одобрение и утверждение акта со стороны опекуна — auctoritatis interpositio. Auctor (действующим лицом) юридического акта со стороны опекаемого считается опекун. Однако взрослая женщина нуждается в auctoritas опекуна лишь для составления завещания, отчуждения res mancipi и установления узуфрукта (поскольку для этого необходима in iure cessio), а также для совершения stipulatio и acceptilatio, тогда как малолетний — при совершении любого акта, связанного с установлением обязательства4. Трактовка обязательства малолетнего из сделки, заключенной без auctoritas опекуна, как obligatio naturalis (натурального обязательства) относится к более позднему времени и не отрицает недействительность такой сделки, хотя более и не полагает ее ничтожной.

Более того, если опекуном женщины выступает лицо, отличное от агнатического родственника (не tutor legitimus), его роль принимает в предклассическую эпоху символический характер, поскольку он даже против своей воли может быть принужден претором дать auctoritas (auctor fieri). Сообщая об этой особенности, Гай критикует распространенное убеждение в легкомыслии женщин («vulgo creditur»), которые якобы нуждаются в защите, чтобы избежать обмана, подобно малолетним. На деле же женщина, которой оставались недоступны цивильные сделки без содействия опекуна, подчас действовала вполне прагматично. Так, в рассказе Ливия о событиях II в. до н.э. вольноотпущенница испрашивает у магистратов опекуна после смерти ее патрона (когда она вышла из-под опеки) с тем, чтобы составить завещание.

Практика, таким образом, показывает, что институт опеки нацелен именно на компенсацию дефекта дееспособности, определяемого формально, тогда как обоснования, исходящие из психических особенностей лиц, поставленных под опеку, вторичны. С таким заключением согласуется и различие функций опекуна в зависимости от возраста подопечного.

Опекун с необходимостью принимает на себя общее управление имуществом (bonorum administratio) младенца, infans, а также в случае отсутствия подопечного, когда даже ведение дел (gestio) женщины оказывается у опекуна. В этой ситуации наблюдается функциональное деление собственности, когда статичным и абстрактным собственником имущества является опекаемый, а его распорядителем и управляющим — опекун. Реальные права опекуна определяются, однако, лишь недееспособностью подопечного. После достижения совершеннолетия он выходит из-под опеки и оказывается собственником в полном объеме без какого-либо формального акта по передаче права; после смерти опекуна его наследники не имеют на имущество опекаемого никаких прав, сохраняя лишь ответственность в объеме обогащения наследодателя-опекуна перед подопечным5.

3. Юридическая защита подопечного

Природа опеки, состоящая в восполнении юридически значимого дефекта личности, выражена в определении, данном в предклассический период Сервием Сульпицием Руфом: «vis ас potestas in capite libero» («сила и власть в отношении I свободного человека»). Юридический смысл этой формулы в том,что опекун выступает однопорядковым с опекаемым, лицом sui iuris (наделенным potestas), участником в формировании юридически полноценного субъекта. Под опекой может состоять только самовластное лицо, поэтому potestas, которой наделен опекун в отношении личности («in capite») опекаемого, не отрицает, а подтверждает его свободу, указывая на уровень согласования правомочий. Участие опекуна не ограничивается контролем за принятием решений или управлением имуществом несовершеннолетнего или женщины — опекун обеспечивает полноту статуса автономного субъекта правового общения, обогащая его способностью к юридически значимому распоряжению своим имуществом. Именно так следует понимать уподобление опекуна собственнику («domini loco»).

Отношения опеки строятся на основе fides — личной связи, воспринимаемой в сфере оборота как единство persona участников. Поэтому опекун приобретает владение и собственность непосредственно в пользу подопечного, а также может отчуждать вещи подопечного. Опекун, который обратил приобретения, сделанные на средства подопечного, в свою пользу, отвечает перед ним по преторским искам, построенным по аналогии (actiones utiles) с исками о собственности или о возврате денег.

Нарушение fides опекуном характеризуется как «fraus» -— «коварство» и карается по закону XII таблиц о преступлении опекуна, вызывающего подозрения — crimen suspecti tutoris.

Говоря об обвинении опекуна (accusatio suspecti tutoris), Уль-пиан называет в качестве основания для подозрений dolus (злой умысел), который может проявляться в бесчинствах, скряжничестве, хитрости, пагубной для опекаемого, или в присвоении вещей последнего. Понятиями, параллельными «dolus-», называют «fraus» — «коварство» и «corrupta fides» — «опороченную fides». Устранение опекуна сопровождалось бесчестьем — infamia.

Accusatio suspecti tutoris происходит в форме cognitio и ведет к назначению магистратом другого опекуна. Однако требования к опекуну восходят к древнейшей эпохе. Преследование опекуна за нарушение fides основано на законе XII таблиц и принадлежит ius civile.

Этот злой умысел был подвержен судебному преследованию и на основании закона, как опека по XII таблицам...

Для архаической эпохи следует предполагать процесс в форме legis actio sacramento in personam. Accusatio suspecti tutoris применяется против опекуна, назначенного в завещании (tutor testamentarius). Злоупотребления законного опекуна (tutor legitimus), который не может быть лишен этой квалификации, преследуются после снятия опеки по actio rationibus distrahendis. Этот иск также основан на законе XII таблиц и принимает во внимание имущество, удержанное опекуном из вещей опекаемого в целях собственного обогащения, наказывая бывшего опекуна в двойном размере — in duplum, что указывает на пенальный характер иска и согласуется с квалификацией нарушения fides как crimen.

В предклассический период утверждается actio tutelae, один из древнейших исков bonae fidei. По этому иску требуется возмещение всех возможных убытков, связанных с отношением опеки, в том числе — убытков самого опекуна, который в таком случае получает actio tutelae contraria против бывшего подопечного. На место личной верности становится идея обогащения, сводя отношение к экономическому основанию. Связь иска с древнейшим принципом нерушимости fides проявляется в его цивильном характере: как и все actiones bonae fidei, actio tutelae имеет формулу in ius concepta.

Утверждение индивидуалистического подхода к конструкции института опеки выставляет опекуна внешним по отношению к тандему «опекун — подопечный» лицом, сводя его роль к общественной обязанности — munus publicum. По закону Атилия 210 г. до н.э. (lex Atilia) лицам, не имеющим опекуна, он предоставляется магистратом6.

Именно этот вид отношений опеки обслуживает actio tutelae.

4. Виды опеки

Различие происхождения опекунов фиксируется предклассической юриспруденцией в систематике института опеки. Со временем, однако, отношение консолидируется на основе общего принципа fides — в соответствии с его модернизированной трактовкой как bona fides, доброй совести, — индивидуалистическим требованием конформности праву, соответствия поведения субъектов правового общения общепринятым нормам оборота. Если Квинт Муций различал пять родов опеки (genera tutelarum), то Сервий Сульпиций — три, а Лабеон — уже только два. Гай говорит, что прежде многие считали, что родов (genera) опеки столько же, сколько и видов (species). Поскольку это явно не относится к Квинту Муцию, восстановить его систематику не представляется возможным. Можно предполагать смену основания систематики от Сервия к Лабеону: если три рода опеки по Сервию — это tutela testamentaria, legitima и dativa, то Лабеон мог просто различать опеку над малолетними от опеки над женщинами.

Древнейшим видом опеки следует считать tutela legitima, когда опекуном несовершеннолетних лиц и женщин, ставших самовластными (sui iuris) после смерти домовладыки, в отсутствие завещания оказывается ближайший агнатический родственник (agnatus proximus) или сородичи (gentiles)7 — в соответствии с порядком наследования по закону XII таблиц.

Первоначально женщина не могла стать persona sui iuris и пребывала не под опекой, а в potestas нового домовладыки. Этот порядок отразился в преимущественных наследственных правах опекуна на имущество женщины. В древности, когда агнатическая семья не распадалась со смертью домовладыки, опека была необходима лишь в том случае, если новый домо-владыка был несовершеннолетним.

Следует предполагать, что тогда критерий выбора опекуна включал совершеннолетие и лишь впоследствии утвердилось строгое следование букве закона, который требовал, чтобы опекуном был agnatus proximus. Автоматизм этого порядка удержался в классической tutela mulierum, когда законным опекуном женщины мог оказаться ее малолетний агнатический родственник. Эта ситуация примечательна нарушением практической логики института, поскольку малолетний сам состоял под опекой и был неспособен компенсировать дефект дееспособности подопечной.

Ибо и по закону Юлия о порядке заключения брака разрешается той, которая состоит в законной опеке малолетнего, испрашивать у городского претора опекуна ради установления приданого.

Такая несообразность, когда при наличии одного опекуна существует потребность в другом8, привела в середине I в. н.э. в правление Клавдия к отмене законной опеки над женщинами по lex Claudia. Женщина могла поменять законного опекуна, совершив с его согласия coemptio (fiduciaria), фидуциарную манципацию себя самой другому (по ее выбору) мужчине, который, исполнив manumissio vindicta, становился ее опекуном (tutor fiducia-rius). Фидуциарным опекуном считался также друг (amicus), которому малолетний был манципирован домовладыкой (mancipatio fiduciae causa) для того, чтобы он совершил манумиссию.

Tutor legitimus мог цедировать (in iure cessio) опеку над женщиной другому лицу (tutor cessicius), тогда как опеку над малолетним не мог. Со смертью или умалением правоспособности tutor cessicius законная опека автоматически восстанавливалась. Смерть или capitis deminutio цедента также уничтожали права tutor cessicius, которые переходили следующему по близости агнату.

Опека по завещанию (tutela testamentaria) создавала возможность для адекватного выбора опекуна по воле прежнего носителя potestas. Домовладыка мог назначить опекуна даже тому малолетнему, которого он по завещанию лишил наследства. В этом случае проявляется потестарная природа отношения. Как уже отмечалось, при завещании со стороны супруга было принято, чтобы выбор опекуна (optio tutoris) зависел от воли женщины. Этот порядок согласуется с возможностью принудить с помощью претора опекуна, назначенного женщине в завещании, утвердить любую сделку, в том числе coemptio fiduciaria с целью смены опекуна. В соответствии с преобладающим значением воли подопечной, этот вид опеки не порождает никакой судебной ответственности опекуна перед взрослой женщиной.

Tutor testamentarius мог отказаться от опеки (abdicatio tutelae). Поскольку опека почиталась его долгом, опекун должен был привести основания, по которым он снимал с себя опеку (excusatio), чтобы не подвергнуться судебному преследованию.

Назначив в завещании наследником малолетнего, наследодатель мог предусмотреть ему опекуна даже в том случае, если он не обладал potestas в отношении наследника (например, домовладыка в отношении эманципированного сына). Такая опека вступала в силу после изучения качеств предполагаемого опекуна (inquisitio) по декрету претора или губернатора провинции и поэтому ближе к опеке, установленной решением магистрата (tutela dativa).

Назначение опекуна магистратом предполагает отсутствие агнатических родственников и первоначально относится к плебеям, возможно моделируя более древнюю практику, поскольку lex Atilia (плебисцит) предусматривал непременное согласие большинства плебейских трибунов с решением претора об опеке. Социальный адресат этой нормы отличен и от вольноотпущенников, и от древних клиентов, раз в их отношении роль agnatus proximus исполнял патрон. Возможно, этот порядок отражает специфику семейной организации плебса, рано утратившего первоначальную семейную солидарность. Во всяком случае, публичная природа такой опеки согласуется с атомизированным (вне системы агнатического родства, а значит и вне potestas) состоянием лиц, принимаемых во внимание государственной властью. Lex Iulia et Titia 31 г. до н.э. предоставлял право назначения опекуна провинциальным и муниципальным магистратам. Tutor Atilianus не мог отказаться от опеки, понимаемой как munus (долг), без уважительных причин (excusationes), как-то: старость, болезнь, многодетность, публичные обязанности.

Tutela dativa распространялась и на женщин, как свидетельствует упоминание этого вида опеки в рассказе Ливия об упразднении Вакханалий, который обосновывает и высокую хронологию lex Atilia — II в. до н.э. Известны документы II —III вв. из Египта о назначении опекуна женщине префектом этой провинции. Эта практика показывает устойчивость принципа ius civile, по которому женщины не были управомочены на цивильные сделки («si civile negotium gerant» — «если совершают цивильную сделку»). Окончательно опека над женщинами отмирает к началу IV в.

5. Попечительство по закону XII таблиц и по решению претора

Установление надзора (custos) предусматривалось законами XII таблиц над безумным (furiosus) и расточительным (prodigus) домовладыкой. По закону cura furiosi et prodigi принадлежала ближайшему агнату, а в его отсутствие — сородичам. Закон дошел в поздней редакции, текст которой объединяет эти категории попечителей, так же как и риторская редакция закона о порядке наследования без завещания, имплицированно противопоставляя их наследнику, назначенному по завещанию.

Если станет безумным, пусть над ним и его имуществом будет установлена власть агнатов и сородичей.

Параллель с законом о наследовании без завещания (где рассматривается альтернатива определения наследника по публичному и по частному, патриархальному основанию) предполагает противопоставление порядка надзора за безумным в древнем семействе публичному контролю за недееспособным лицом. Возможно, уже XII таблиц предусматривали вмешательство магистрата в случае отсутствия агнатов и сородичей для назначения куратора в законе, фрагмент которого сообщает Фест : «AST EI CUSTOS NEC ESCIT» («ЕСЛИ НАД НИМ НЕТ НАДЗОРА»)9. В классическую эпоху известна основанная на mores практика воспрещения претором («moribus. per praetorem bonis interdicitur) участвовать расточителю в гражданском обороте («еа re commercioque interdico»). Преторский запрет не дублировал закон XII таблиц: «По закону Двенадцати таблиц расточителю запрещается управлять своим имуществом»), но приводил его в исполнение. Известно, что такой запрет лишал лицо права на составление завещания, тогда как активное управомочение на testamenti factio было неотъемлемым правом римского гражданина и соответственно вне преторской компетенции. Назначение куратора со стороны магистрата также должно было иметь законное основание.

Обращение претора к безумному, неспособному адекватно воспринимать информацию, не имело бы смысла, почему оно и сформулировано, исходя из гипотезы расточительства. В древности расточительное поведение приравнивалось к безумному, поскольку рачительное ведение хозяйства было нормальной психологической установкой, потребностью личности. Сопряжение двух гипотез, зафиксированное в тексте Институций Юстиниана, отразилось и в устойчивости представления, по которому устранение расточителя от управления имуществом было изначально введено по обычаям предков. Преторский запрет расточителю стал восприниматься как основанный и на законе, и на обычаях предков (mores).

6. Сущность попечительства. Конструкция управления имуществом (administratio bonorum)

Сущность надзора заключается в компенсации дефекта воли подопечного. Замещение распорядительных полномочий безумного — как внешнего момента личности — выражается в законе понятием «potestas», личной власти куратора, объектом которой выступает как pecunia (вовлеченное в оборот имущество безумного), так и он сам в качестве общественно опасного субъекта.

Личная власть куратора определяется тем, что безумный остается домовладыкой и собственником, dominus, сохраняя patria potestas, брак, права и обязанности, связанные с помолвкой, владение, приобретает по давности и по завещанию. Эти права статического характера не предполагают волеопределения, на которое безумный не способен. Potestas, сохраняемая таким домовладыкой, требует и адекватных полномочий куратора для того, чтобы парализовать его возможные действия. В дальнейшем личная власть куратора понимается как необходимая для заботы (сига) о здоровье подопечного.

Управление имуществом безумного или расточителя первоначально основано на переносе распорядительных полномочий подопечного (auctoritas) на куратора, так что его личность оказывается внешним выражением persona недееспособного домовладыки («personam domini sustinet»). Потестарная природа института восходит к принципам функционирования патриархальной семьи, когда agnatus proximus был одним из подвластных. Отражением этого порядка является древнее представление о недопустимости принятия роли куратора сыном безумного или расточителя, нарушенное рескриптом Антонина Пия.

Лишенный auctoritas, furiosus (и prodigus) не может отправлять обязанности опекуна (хотя номинально остается опекуном), давать согласие на брак своих подвластных, эманципировать их, принимать на себя обязательства и совершать сделки по отчуждению собственности: приобретательная давность течет в пользу добросовестного титульного приобретателя от безумного лишь в силу фикции («utilitatis causa»). Между тем куратор может эффективно отчуждать вещи безумного и заключать сделки, в которых подопечный является пассивной стороной отношения, однако не управомочен ни на безвозмездное отчуждение вещей подопечного, ни на манумиссию его рабов, поскольку potestas и dominium остаются у безумного. Конструкция bonorum administratio, которая указывает классическим юристам на масштаб полномочий куратора, поздняя и смоделирована с той «potestas in eo pecuniaque eius», о которой говорил закон XII таблиц.

Единство потестарного основания институтов tutela и сига сказалось в том, что над безумными малолетними cura furiosi дополнительно к опеке не устанавливалась (в соответствии с мнением Квинта Муция).

7. Сближение институтов опеки и попечительства в постклассический период

В постклассическую эпоху развивается тенденция к сближнию институтов опеки и попечительства. Эффект сделок, заключенных опекуном, воплощается непосредственно на стороне подопечного, и утверждается принцип, по которому со снятием опеки бывший малолетний получает actiones utiles из таких сделок, а также отвечает по ним. При Юстиниане эти иски уже считаются прямыми (directa). Утраченное на Западе различие между auctoritas tutoris и consensus curatoris восстанавливается Юстинианом: опекун должен утвердить сделку в устной форме во время ее заключения, тогда как куратор может дать согласие на акт задним числом и в письменной форме 10.

Права опекуна терпят дальнейшие ограничения. Уже в 195г. oratio Severi запрещала опекуну отчуждать земли малолетнего (praedia rustica), делая исключение для гипотезы уплаты долгов, когда сделка могла быть дозволена магистратом, и случая, когда tutor testamentarius был управомочен на отчуждение наследодателем в завещании.

В IV в. запрет распространяется и на движимые вещи, не подверженные тлению. Императорская канцелярия предусматривает особую заботу опекуна о сохранении имущества подопечного, предписывая, например, хранить драгоценные металлы в виде кладов, а оборотные средства вкладывать в недвижимость или отдавать в рост. Устанавливается ответственность опекуна за culpa (провинность), которая учитывается в actio tutelae, но infamia по-прежнему налагается на опекуна только за dolus (умысел). Допускается устранение опекуна, вызывающего подозрение, без специальной accusatio suspecti tutoris. С 314 г. ответственность опекуна гарантируется генеральной ипотекой подопечного на имущество опекуна. При Юстиниане предусматривается ответственность опекуна в объеме diligentia quam in suis rebus adhibet (осмотрительность, как в отношении собственных дел), что развивает классическое представление о bona fides и о подобии опекуна домовладыке, где интерполированы слова: «[praestando dolum, culpam et quantam in suis rebus diligentiam]» — «обеспечивая ответственность за умысел, неосмотрительность и такую осмотрительность, как в отношении собственных дел»).

Юриспруденция распространяет запрет на произвольное отчуждение недвижимости подопечного, выраженный в oratio Seven, и на куратора безумного. Важнейшая модификация института попечительства при Юстиниане заключается в установлении его пожизненного характера: выздоровление безумного теперь всегда трактуется как временное прояснение сознания, когда cura furiosi находится «в подвешенном состоянии».

Заключение

Как мы видим из вышеизложенного в Древнем Риме был высоко развит институт опеки и попечительства, и на протяжении всего существования древнего Рима красной нитью прослеживается забота о лицах чьи права нуждаются в защите в силу их недееспособности. Это было нужно для того чтобы защитить имущество так как для древних людей была естественна забота о семейном имуществе, которое передавалось по наследству. Естественно действия опекаемых лиц не должны были поставить под угрозу это имущество, а наоборот приумножить его

Изученная в данной работе тема позволяет сделать следующие выводы.

1. Различие между опекой и попечительством в Древнем Риме выражалось в порядке деятельности опекуна и попечителя. Опекун формальным актом согласия придает юридическую силу сделкам, к совершению которых подопечный не способен; попечитель же выражает свое согласие неформально.

2. В древнейшие времена опека устанавливалась в интересах не подопечного, а лиц, которые были его ближайшими наследниками по закону. Ее основной задачей была охрана имущества подопечного в интересах его наследников.

3. В связи с этим, наряду с двумя порядками установления опеки (в силу агнатического родства с подопечным и по завещанию paterfamilias), возникает третий порядок - назначение опекуна государством.

4. Вместе с тем постепенно развился и контроль государства над деятельностью опекунов. Развивается система исков к опекуну в случаях непредставления им отчета о ведении дел подопечного и в случаях не только растраты, но и нерадивого ведения дел.

5. По закону XII таблиц право попечительства принадлежало ближайшему агнату, а в его отсутствие — сородичам, в поздней редакции объединены эти категории попечителей.

Список использованной литературы:

Всеобщая история государства и права. / Под ред. К. И. Батыра. - М., Былина, 1997.

Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С. Нерсесянца. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: Издательство НОРМА, 2003.

Макарова С. В. Институт опеки и попечительства над несовершеннолетними детьми: история его становления //Вопросы ювенальной юстиции. 2006, № 1. С. 9-11.

Михайлова И. А. Теоретические и практические проблемы, связанные с установлением опеки и попечительства //Вопросы ювенальной юстиции. 2006, № 3. С. 21-23.

Михеева Л.Ю. Опека и попечительство: Теория и практика /Л.Ю. Михева; Под ред. Р.П. Мананковой. – М.: Волтерс Клувер, 2004.

Новицкий И. Б. Римское право – Изд. 5-е, стереотипное. - М., 1994.

Римское частное право. Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. М.: Новый юрист, 1998.

Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. – М.: Юристъ, 2004.

Римское частное право: Учебник /Под ред. Проф. И. Б. Перетерского. – М.: Юрист, 1994.

1 Михайлова И. А. Теоретические и практические проблемы, связанные с установлением опеки и попечительства //Вопросы ювенальной юстиции. 2006, № 3. С. 21 и др.

2 Михеева Л.Ю. Опека и попечительство: Теория и практика /Л.Ю. Михева; Под ред. Р.П. Мананковой. – М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 222.

3 Макарова С. В. Институт опеки и попечительства над несовершеннолетними детьми: история его становления //Вопросы ювенальной юстиции. 2006, № 1. С. 9.

4 Исключение делается только для случая уплаты недоляшого (solutio indebiti), принятой малолетним без auctoritas опекуна: исходя из неконтрактной природы такого обязательства, большинство классиков считало подопечного ответственным по condictio indebiti.

5 Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С. Нерсесянца. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: Издательство НОРМА, 2003. С. 285-287.

6 . Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С. Нерсесянца. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: Издательство НОРМА, 2003. С. 288-289.

7 Опека сородичей засвидетельствована еще в I в. до н.э., ко времени Гая она исчезает, как и все ius gentilicium.

8 Дополнительный опекун назначался претором (tutor praetorius) также в том случае, если между подопечным и опекуном возникал судебный процесс (iudicium legitimum), поскольку вчинение иска со стороны малолетнего само по себе требовало участия опекуна. Известен также временный опекун, назначавшийся претором в случае пленения основного опекуна: после возвращения из плена отношения опеки восстанавливались iure postliminii.

9 Идея противопоставления двух порядков сохраняется и в том случае, если, следуя распространенному мнению, включить фрагмент Феста в текст основной нормы.

10 Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С. Нерсесянца. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: Издательство НОРМА, 2003. С. 293-295.