До конца XIX века большинство психиатров мира не использовали данных психологии: бесплодность ее умозрительных интроспективных положений для нужд клиники казалась бесспорной. В психиатрических журналах 60–80-х годов прошлого века публиковалось немало работ по анатомии и физиологии нервной системы и фактически отсутствовали психологические статьи.

Интерес к психологии со стороны передовых психоневрологов возник в связи с коренным поворотом в ее развитии – организацией в 1879 году В. Вундтом в Лейпциге первой в мире экспериментально-психологической лаборатории. С этого момента психология становится самостоятельной наукой и дальнейшее развитие психиатрии было немыслимо вне союза с экспериментальной психологией. «Пренебрегать положениями современной психологии, опирающейся на эксперимент, а не на умозрение, для психиатра уже не представляется возможным», – писал В.М. Бехтерев (1907).

В конце XIX – начале XX века, когда при крупных психиатрических клиниках начали организовываться психологические лаборатории Э. Крепелина в Германии (1879), П. Жане во Франции (1890), В.М. Бехтерева в Казани (1885), затем в Петербурге, С.С. Корсакова в Москве (1886), П.И. Ковалевского в Харькове, вычленяется особая отрасль знаний – патологическая психология. В лабораториях разрабатывались экспериментально-психологические методы исследования нарушенной психики. Одновременно для сопоставления результатов изучались особенности психики здоровых людей. Поскольку в России официальная психологическая наука упорно держалась за интроспективный метод, оставаясь в русле философского знания, психиатры оказались первыми психологами-экспериментаторами. В устных выступлениях и на страницах печати они обосновывали необходимость превращения психологии в опытную науку, доказывали несостоятельность спекулятивных умозрительных конструкций.

Наиболее четкое представление о предмете и задачах патопсихологии на заре ее становления содержалось в работах В.М. Бехтерева, который определял ее предмет, как «…изучение ненормальных проявлений психической сферы, поскольку они освещают задачи психологии нормальных лиц». (1907). Называя патологическую психологию в числе отраслей «объективной психологии», он не отождествлял понятие «патопсихология» и «психопатология». Отклонения и видоизменения нормальных проявлений душевной деятельности, по мнению В.М. Бехтерева, подчинены тем же основным законам, что и здоровая психика. В организованном им Психоневрологическом институте одновременно читались курсы общей психопатологии и патологической психологии, т.е. за ними стояли разные дисциплины.

Многие отечественные и зарубежные ученые, стоявшие у самых истоков формирующейся отрасли психологии, отмечали, что ее значение выходит за пределы прикладной науки в рамках психиатрии.

Расстройства психики рассматривались как эксперимент природы, затрагивающий большей частью сложные психические явления, к которым экспериментальная психология еще не имела подхода. Психология, таким образом, получала новый инструмент познания.

В одной из первых обобщающих работ по патопсихологии «Психопатология в применении к психологии» (1903) швейцарский психиатр Г. Штерринг проводил мысль, что изменение в результате болезни того или иного элемента душевной жизни позволяет судить о его значении и месте в составе сложных психических явлений. Патологический материал способствует постановке новых проблем в психологии. Кроме того, патопсихологические явления могут служить критерием при оценке психологических теорий.

Таким образом, исследования нарушений психической деятельности в самих своих истоках рассматривались отечественными и зарубежными учеными в русле психологических знаний. Одновременно признавалось большое значение экспериментально-психологических исследований для решения задач психиатрии.

Существенный вклад в развитие и становление зарубежной патопсихологии внесли исследования школы Э. Крепелина и появление в 20-х годах нашего столетия работ по медицинской психологии. Среди них: «Медицинская психология» Э. Кречмера (1927), трактующая с позиций конституционализма проблемы развития и нарушений психики, и «Медицинская психология» П. Жане (1923), посвященная вопросам психотерапии.

На формирование принципов отечественной патопсихологии оказала влияние работа И.М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» (1863), которая сблизила физиологию и психологию. Сам И.М. Сеченов придавал большое значение сближению психологии и психиатрии и даже собирался разработать медицинскую психологию, которую любовно называл своей «лебединой песней» (1952). Но обстоятельства не позволили ему осуществить свои намерения.

Преемником И.М. Сеченова в области разработки медицинской психологии стал В.М. Бехтерев, психиатр по образованию, родоначальник экспериментальной психологии и основоположник патопсихологии.

В своей работе «Объективная психология» (1907) он предлагал экспериментально исследовать различные виды деятельности: как больным производится отождествление впечатлений, определение несообразностей в рисунках и рассказах, сочетание словесных символов и внешних впечатлений, восполнение слогов и слов при пропуске их в тексте, определение сходства и различия между объектами, образование вывода из двух посылок и др.

Однако ошибка его заключалась в том, что он механически расщепил реальную деятельность: абсолютизировал ее внешние проявления и игнорировал психический образ, мотивационный компонент, позволяющий видеть в человеке субъекта деятельности.

Что касается патопсихологических исследований, то представителями школы В.М. Бехтерева было разработано много методик экспериментально-психологического исследования душевнобольных. Некоторые из них (методика сравнения понятий, определение понятий) вошли в число наиболее употребляемых в отечественной психологии.

Сохранили значение для современной науки и сформулированные В.М. Бехтеревым и С.Д. Владычко требования к методикам: простота (для решения экспериментальных задач испытуемые не должны обладать особыми знаниями, навыками) и портативность (возможность исследования непосредственно у постели больного, вне лабораторной обстановки).

В работах бехтеревской школы отражен богатый конкретный материал о расстройствах восприятия и памяти, мыслительной деятельности, воображения, внимания и умственной работоспособности. Результаты экспериментов сопоставлялись с особенностями поведения больного вне экспериментальной ситуации.

Основными принципами патопсихологического исследования в школе В.М. Бехтерева были: использование комплекса методик, качественный анализ расстройства психики, личностный подход, соотнесение результатов исследования с данными здоровых лиц соответствующего возраста, пола, образования.

Использование комплекса методик, наблюдение за испытуемым по ходу эксперимента, учет особенностей его поведения вне экспериментальной ситуации, сочетание различных экспериментальных методик для исследования одних и тех же патологических явлений – все это способствовало получению богатого объективного материала.

Принцип качественного анализа, выдвинутый в период увлечения многих исследователей измерительными методами (подход к нарушениям психики как к количественному уменьшению тех или иных способностей), стал традиционным в отечественной патопсихологии. Но теоретическая платформа ученого, особенно в период разработки рефлексологии, ограничивала анализ проявлением внешних особенностей деятельности. И зафиксированный объективный материал не доводился до подлинно психологического анализа.

Ценный и плодотворный принцип личностного подхода был тоже выдвинут В.М. Бехтеревым в период господства функционализма в мировой экспериментальной психологии. «…Все, что может дать объективное наблюдение над больным, начиная с мимики и кончая заявлениями и поведением больного, должно быть принято во внимание» (1910). Но «объективный метод» В.М. Бехтерева противоречил возможностям этого принципа, и анализ оставался незавершенным.

На взгляды представителей школы В.М. Бехтерева оказал большое влияние заведующий психологической лабораторией Психоневрологического института А.Ф. Лазурский. Будучи учеником и сотрудником В.М. Бехтерева, он стал организатором собственной психологической школы, в которой разрабатывались главным образом вопросы индивидуальной и педагогической психологии, но идеи из этих отраслей переносились и в патопсихологию.

В клинику был внедрен разработанный А.Ф. Лазурским для нужд педагогической психологии естественный эксперимент. Он применялся в ходе организации досуга больных, их занятий и развлечений. Со специальной целью предлагались счетные задачки, ребусы, загадки, задания по восполнению пропущенных в тесте букв, слогов и др.

Таким образом, патопсихология уже в истоках имела все признаки, необходимые для утверждения ее научной самостоятельности в качестве отрасли психологической науки: предмет исследования – нарушения психики; методы – весь арсенал психологических методов; концептуальный аппарат – аппарат психологической науки. Другое дело – какое содержание вкладывалось в понятие психики представителями различных психологических течений.

В школе В.М. Бехтерева связь с психиатрией осуществлялась через участие в воссоздании психопатологического синдрома, характерного для разных психических заболеваний. Патопсихологические методы использовались в детской и судебной экспертизах. В.М. Бехтерев и Н.М. Щелованов писали, что данные патологической психологии позволяют почти безошибочно распознавать психически несостоятельных школьников, дабы выделить их в специальные учреждения для отсталых.

В.М. Бехтерев не считал изучение психики душевнобольных ключом к познанию внутреннего мира здоровых. От нормы – к патологии, чтобы возвратить больному нервно-психическое здоровье, – таким должен быть путь мыслей психиатра. Поэтому и в практике подготовки невропатолога и психиатра, и в научных психиатрических поисках школы В.М. Бехтерева психология нормального человека занимала почетное место.

Разносторонние конкретные исследования и разработка элементарных теоретических основ позволяют считать вклад школы В.М. Бехтерева в патопсихологию отправным пунктом формирования данной отрасли в России.

Вторым крупным центром отечественной психиатрии, в котором развивалась экспериментальная психология, была психиатрическая клиника С.С. Корсакова, организованная в 1887 году при медицинском факультете Московского университета. Как все представители прогрессивных направлений в психиатрии, С.С. Корсаков придерживался мнения, что только знание основ психологической науки дает возможность правильного понимания распада психической деятельности душевнобольных. Не случайно он начинал чтение курса психиатрии с изложения основ психологии.

С.С. Корсаков и его сотрудники явились организаторами и участниками Московского психологического общества. Его школа внесла ценный вклад в понимание механизмов памяти и ее расстройств, механизмов и расстройств мышления. Знаменитый «корсаковский синдром» дал представление о временной структуре человеческой памяти, заложил основы для деления видов памяти на краткую и долговременную. В работе «К психологии микроцефалии» С.С. Корсаков писал об отсутствии у идиотов «направляющей функции ума», которая делает человеческие действия осмысленными и целесообразными (1894).

Как правило, ведущие психоневрологи предреволюционной России были проводниками передовых идей психологии и содействовали ее развитию в научно-организационном направлении. Они являлись членами научных психологических обществ, редакторами и авторами психологических журналов.

На становление патопсихологии как особой области знаний большое влияние оказали идеи выдающегося советского психолога Л.С. Выготского. В своих исследованиях Л.С. Выготский установил следующее:

мозг человека имеет иные принципы организации, нежели мозг животных;

развитие высших психических функций не предопределено морфологической структурой мозга, они формируются прижизненно путем присвоения опыта человечества в процессе общения, обучения, воспитания;

поражение одних и тех же – зон коры больших полушарий головного мозга имеет неодинаковое значение на разных этапах психического развития.

Сам Л.С. Выготский руководил патопсихологической лабораторией при Московском отделении ВИЭМ на базе клиники имени С.С. Корсакова. Он экспериментально исследовал психологию умственной отсталости, что дало большой материал, имевший огромное значение для построения теории о связи познавательной и мотивационной сфер. Экспериментальные исследования под руководством Л.С. Выготского положили начало многостороннему изучению распада мышления силами Б.В. Зейгарник и ее сотрудников в патопсихологической лаборатории института психиатрии и МГУ.

Теоретические идеи Л.С. Выготского получили развитие в работах его учеников и сотрудников: А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьева, П.Я. Гальперина, А.В. Запорожца, Б.В. Зейгарник.

Б.В. Зейгарник внесла весомый вклад в становление современной патопсихологии, благодаря которому она и выделилась в самостоятельную научную дисциплину.

Что касается судебной патопсихологии, то она еще только начинает обособляться из комплекса психологических наук.

В работах, посвященных комплексному исследованию личности преступника, большой интерес представляет труд Л.И. Айхенвальда «Криминальная психопатология» (Л., 1928 г. – по нем. психологу Е. Бирнбауму).

Он делит криминальную психопатологию на три области:

1. Криминальная психопатология в узком смысле слова. Это область взаимоотношений между психопатологией и преступлением (психопатологические основы, источники, составите элементы преступных явлений).

2. Психопатология кары (выявляет взаимоотношения между психопатологией и наказанием, влияние карательных мер на психику преступников с психическими аномалиями).

3. Судебно-медицинская психопатология (отношения между психопатологией и уголовными нормами).

Большинство попыток изучения криминогенности психической патологии заключалось в поиске непосредственной связи между психопатологическими и преступными явлениями. При этом роль психических расстройств, как правило, значительно преувеличивалась и не проводилось различий между вменяемыми и невменяемыми, совершившими общественно опасные действия.

С особой остротой криминологическая проблема психических болезней (умопомешательства) была поставлена в работах Ч. Ломброзо и его последователей. В первых своих сочинениях Ч. Ломброзо писал, что прирожденный преступник – человек ненормальный, но не сумасшедший. Однако в дальнейшем прирожденного преступника он наделил весьма важной чертой – эпилепсией. По Ч. Ломброзо, прирожденная преступность и нравственное помешательство (отсутствие нравственного чувства, чувства добра и зла, слепота в нравственном отношении) не что иное, как специальные формы проявления эпилепсии.

Ч. Ломброзо разработал первую классификацию преступников:

прирожденные преступники;

душевнобольные преступники;

преступники по страсти;

случайные преступники.

Он же сконструировал основной для его концепции тип «прирожденного преступника», который отличается от непреступного человека по своим анатомическим и физиологическим признакам, а также патологическими личностными чертами: отсутствием раскаяния, угрызений совести, цинизмом, тщеславием, мстительностью, жестокостью.

Эта концепция имеет ряд существенных недостатков и неоднократно подвергалась критике, во-первых, из-за односторонности и тенденциозности теории, а во-вторых, из-за отсутствия реальных прогностических критериев. Кроме того, Ломброзо интересовала биология, а не социология преступника, и поэтому он не учитывал материальные и социальные факторы.

В современной западной криминологии основным направлением является конституционально-наследственный подход.

Его последователи исходят из того, что преступление – это результат проявления физиолого-конституциональных особенностей человека, в том числе и имеющихся у него психических аномалий. В основе разрабатываемой ими типологии преступников лежат морфологические, физиологические и психопатологические характеристики, такие как физическая неполноценность, дисфункция эндокринной системы, умственная отсталость, психопатические расстройства.

В известной монографии «Строение тела и характер» Э. Кречмер выделял циклоидов, шизоидов, эпилептоидов, но криминологическими проблемами не занимался.

Непосредственным преемником концепций Кречмера в криминологии стал В. Шелдон, который установил связь между физической конституцией, свойствами личности (темпераментом) и преступным поведением.

В. Шелдон на основании четырех тысяч наблюдений выделяет три типа физической конституции:

эндоморфный;

эктоморфный;

мезоморфный,

которым, по его мнению, соответствуют три вида темперамента:

эндоморфия – висцеротония;

мезоморфия – соматотония;

эктоморфия – церебротония.

На материалах 200 правонарушителей В. Шелдон сопоставил типы темперамента и виды преступного поведения, обусловив их психической конституцией. По его мнению, среди преступников преобладают лица мезоморфного склада.

Он выделил три вида преступников:

дионисиевый (с нарушением моральных устоев);

параноидный;

гебефренический.

Кречмеровская типология была положена в основу «Опыта психиатрического построения характеров у правонарушителей» Е.К. Краснушкина. Он находил корреляции между физическим типом и криминалом: бандиты – атлетически сложены, воры – недоразвиты, дегенеративного, евнуховидного сложения.

Американские психиатры (Banay R., Barnes E, Masters F.) расценивали физические недостатки как важный фактор «отклоняющего поведения» и преступности, направленные на компенсацию физических дефектов. Они исследовали фотографии преступников и нашли, что уродов среди них больше, чем в основной массе населения («комплекс Квазимодо»).

Эндокринная теория связывает преступное поведение с нарушением психики, вызванным наследственными биологическими факторами. В соответствии с этой теорией, среди воров и преступников «по страсти» часто встречается гиперщитовидный тип, у насильников и убийц – гипернадпочечный; у половых преступников – гиперполовой. Однако в клинических исследованиях эта связь подтверждена не была.

Представляет интерес и концепция С. Грофа, американского врача-психиатра, в которой постулируется существование четырех гипотетических динамических матриц, связанных с клиническими стадиями родов и управляющих на перинатальном уровне бессознательного. Они называются базовыми перинатальными матрицами (БПМ). Помимо того, что эти матрицы обладают специфическим эмоциональным и психосоматическим содержанием, они являются также принципом организации материала различных уровней бессознательного. Различные аспекты биографического уровня – насилие и жестокость, угрозы, боль, удушье или, наоборот, состояния биологической и эмоциональной удовлетворенности – тесно связаны со специфическими аспектами БМП.

С. Гроф в своей работе «Области человеческого бессознательного» (1994) проводит параллель между базовыми перинатальными матрицами и психопатологическими синдромами.

Таблица 2

БПМ-1	БПМ-2	БПМ-3	БПМ-4
Родственные патопсихологические синдромы
Период внутриутробного развития	Период начала родовой деятельности (схватки)	Период прохождения плода по родовым путям	Рождение плода (первые часы)
Шизофренические психозы (параноидальная симптоматика, чувства мистического союза, столкновение с силами зла); ипохондрия (основанная на странных и необычных телесных ощущениях); истерические галлюцинации и смешение грез с реальностью.	Шизофренические психозы (адские муки, переживания бессмысленности мира); тяжелая заторможенная «эндогенная» депрессия; иррациональные чувства неполноценности и вины; ипохондрия (вызванная болезненными телесными ощущениями); алкоголизм и наркомания, псориаз, язва желудка.	Шизофренические психозы (элементы садомазохизма и скатологии, членовредительство, патологическое сексуальное поведение); тревожная депрессия, сексуальные отклонения (садомазохизм, мужской гомосексуализм, уролангия и копрофагия), невроз навязчивых состояний, психогенная астма, тики и заикание, тревожная истерия, фригидность и импотенция, неврастения, вегетативные неврозы, мигрень, энурез и энкопрез.	Шизофренические психозы (мессианский бред, элементы разрушения и воссоздания мира, спасение и искупление, идентификация с Христом); маниакальная симптоматика и женский гомосексуализм; эксгибиционизм.

В отечественной криминологии имеется ряд работ по проблемам преступности лиц с психическими аномалиями, но большей частью они посвящены несовершеннолетним правонарушителям (А.В. Михеева, Р.И. Михеев). Отдельные вопросы связи преступного поведения и нарушений психики освещены в работах П.Б. Ганнушкина, К.К. Краснушкина, О.В. Кербикова и других психиатров.

Особое внимание криминогенному значению психической патологии уделял Д.А. Дриль. В работе «Малолетние преступники» (1884) он проследил влияние на преступность нарушений психики с античных времен, проанализировал с криминологических позиций современные ему психиатрические учения, показал на конкретных примерах роль психического вырождения, воздействие психических болезней на антиобщественное поведение. Аналогичным вопросам посвящен и другой его труд – «Психофизические типы» (1890).

Д.А. Дриль отмечал, что «преступность возникает обыкновенно на почве болезненной порочности и исцеляется или медицинским лечением, или благоприятным изменением жизненной обстановки. Эта болезненно-порочная природа передается далее путем унаследования различных дефектов» (1882). Сказанное свидетельствует, что Д.А. Дриль, всегда последовательно выступавший против воззрений Ч. Ломброзо и его последователей и особо выделявший значение социальных условий, тем не менее несколько преувеличивал роль психических расстройств.

Интересные соображения относительно психических расстройств высказывал С.В. Познышев. Классифицируя преступников на экзогенных и эндогенных, он призывал обращать серьезное внимание на наследственность и «органическую подкладку» психической конституции последних. По этому признаку С.В. Познышев считал целесообразным каждую подгруппу подразделить на лиц с нормальной нервной системой и невропатов, на людей без признаков физической дегенерации и дегенератов. Затем, по его мнению, следует выделить из общей массы лиц с психотической конституцией (1923). Эти мысли получили дальнейшее развитие в более поздней его работе «Криминальная психология» (1926).

В 20-е и 30-е годы довольно активно осуществлялись психиатрические исследования среди преступников. Однако многочисленные эмпирические данные, большинство из которых было получено медиками, а не юристами, к сожалению, не получили адекватной теоретической интерпретации, не сопоставлялись с материалами других исследований. Основным недостатком работ того периода была их методологическая несостоятельность, выражавшаяся в гиперболизации психических отклонений, приписывании им роли ведущей детерминанты любого преступного поведения. Тем самым криминологическая проблема личности преступника превращалась в медицинскую, а социальные факторы во многом игнорировались.

Так, Е.К. Краснушкин, один из виднейших отечественных психиатров, называл преступность социальной болезнью и считал, что преступление свидетельствует о биологической недостаточности личности правонарушителя (1925), хотя «…как преступность, так и сам преступник порождаются экономическими факторами и что врожденного преступника нет» (1960). В Москве был создан Кабинет по изучению личности преступника и преступности, в котором, по свидетельству Е.К. Краснушкина, психиатрическому изучению подвергались психопатические личности. В этих исследованиях были получены некоторые важные данные о взаимоотношении между психопатией и преступностью, об особенностях индивидуальных механизмов преступления здоровых и больных, о социальных факторах дегенерации; предпринимались попытки разработать классификацию преступников по их индивидуальным свойствам и внедрить психиатрические принципы в пенитенциарную политику.

В последующие годы психологические проблемы преступности почти не изучались, недостаточно разрабатывались личностные аспекты в объяснении причин преступного поведения. Не обращалось должного внимания на сложнейшие психологические явления и процессы, в том числе связанные с нервно-психической патологией, а личность преступника зачастую представлялась малозначащим звеном во взаимоотношениях между негативными социальными условиями и преступлением.

В 50-е и 60-е годы выдающуюся роль в становлении современной криминологической теории сыграл А.А. Герцензон, который справедливо возражал против гиперболизации психиатрических факторов, имевшей место в 20-е годы. Однако в целом он весьма скептически относился к медико-психиатрическим исследованиям и, по существу, сводил их к чисто практическим целям: для решения вопроса о вменяемости или невменяемости, наличии или отсутствии психической болезни и т.д.

Правильно предостерегая против того, чтобы медики, психологи, антропологи самостоятельно исследовали криминологические проблемы, А.А. Герцензон в то же время возражал, например, против обследования людей, получивших черепно-мозговые травмы и совершивших преступления. По его мнению, данные таких обследований к криминологии отношения не имеют, так как не проливают никакого света на действительные причины преступности как социального явления (1967).

Вместе с тем познание психопатологических факторов чрезвычайно важно для криминологии и профилактики преступного поведения, поскольку они порождают личностные особенности, которые могут привести к преступлению. Отсюда следует необходимость изучения и психопатологических проблем, так как психические аномалии действуют не сами по себе, а через психологию личности.

Однако в конце 50-х годов имело место недостаточное познание психологии и психопатологии личности преступника. Подобное положение во многом объясняется тем, что в те годы психология и психиатрия не были готовы к решению криминологических проблем, к тому же, еще не были созданы условия для того, чтобы соответствующие идеи и методы могли быть плодотворно перенесены на криминологическую почву.

Отметим, что, по мнению Ю.М. Антоняна, С.В. Бородина (1989), отставание в изучении психологии и психопатологии личности полностью не ликвидировано в отечественной криминологии до сих пор, что является одной из главных причин недостаточной научной разработки проблем индивидуального предупреждения преступлений, исправления и перевоспитания преступников.

Психологические особенности личности и поведение преступников с патологией психики в криминологической литературе еще не выделены в самостоятельную проблему. Это связано, с одной стороны, с тем, что криминологи сталкиваются с необходимостью диагностики психических аномалий, а с другой – нужны знания о специальных психологических методиках.

В современный период криминолого-психиатрические исследования существенно активизировались, появился ряд работ, освещающих важные вопросы уголовной ответственности лиц с психическими аномалиями, влияния этих аномалий на преступное поведение, вопросы исправления и перевоспитания преступников.

Быстрый рост исследовательской и практической работы в области криминологии и экспериментальной патопсихологии способствуют тому, что все больше и больше эти исследования объединяются вокруг таких проблем, как значение патопсихологии для теории общей психологии и криминологии, проблемы патопси-хологической экспертизы и психокоррекции; влияние личности преступника с психическими аномалиями на совершение им противоправных действий. Наиболее полно эти вопросы нашли отражение в монографии В.В. Гульдана и Ю.М. Антоняна «Криминальная патопсихология» (1994). По мнению авторов, психические аномалии любого генеза и любой природы не жестко и не однозначно определяют преступное поведение, которое является результатом взаимодействия социально приобретенных личностных качеств и психических аномалий (если они имеются) с внешними обстоятельствами.

Таким образом, в настоящее время развивается прикладная область психологии, имеющая свой предмет и свои методы, – судебная (криминальная) патопсихология.