Контрольная работа
Тема:
"Проблема Курил в Российско-Японских отношениях"
Введение
Свежие газеты за 30 января 2002 г. Сенсация: поздно вечером 29 января 2002 г. премьер-министр Дзюнитиро Коидзуми отправил в отставку министра иностранных дел Макико Танаку, популярную, особенно среди прекрасной половины японского электората, женщину-политика и дочь бывшего премьер-министра. Потянулся шлейф скандалов, потрясших японский истеблишмент; влиятельный депутат японского парламента Мунео Судзуки подал в отставку с поста председателя одного из комитетов нижней палаты парламента и позднее был арестован.
Причем тут Россия? Самое основное то, что Судзуки и его окружение неофициально подавали сигналы российской стороне, что будто бы японское руководство склоняется к варианту «постепенного решения» территориального вопроса-то есть к согласию на передачу Японии Хабомаи и Шикотана (в соответствии с Декларацией 1956 г.) с тем, чтобы отложить решение по Кунаширу и Итурупу. Такая тактика вписывалась в политический сценарий, выгодный Судзуки. Японские официальные инстанции всячески отмежевывались от той ложной информации, которая поступала от Судзуки, что совершенно справедливо. Но задумаемся: разве российские эксперты и дипломаты были вправе игнорировать сигналы, исходившие от Судзуки, учитывая его закрепившеюся репутацию «теневого министра иностранных дел»? В результате политическая мистификация посеяла неоправданные ожидания и тем самым нанесла явный ущерб поступательному развитию российско-японских переговоров.
В реальной жизни получилось так, что японские правительственные круги не делали никаких официальных заявлений относительно перемены курса в отношении территориальной проблемы, а сигналы шли по линии депутата Судзуки и его окружения. В результате – фатальное недопонимание и сбой в интерпретации задач переговоров. Поражение «линии Судзуки», казалось, означало победу жесткой линии в отношении России. Действительно на первый взгляд, российско-японские отношения были в очередной раз загнаны в тупик, оказавшись перед альтернативой, либо продолжать переговоры, но уже без особых надежд на их плодотворность, либо держать паузу.
Тем не менее, Токио не стал использовать ситуацию для создания новой «пробки» в двусторонних отношениях, а пошел по пути обновления – людей, целей, тактики. Такую активизацию политики Японии можно истолковать как попытку дать новый шанс японско-российским отношениям, хотя она и не гарантирует успеха на пути выхода из политического тупика.
Японская политика – категория весьма трудная для анализа в силу многочисленных «тонкостей», нюансов, а порой и двусмысленности.1
1. Тихоокеанская Россия и Япония: регионализации отношений
Новый фон для двусторонних отношений
Япония – это пока еще огромные незадействованные резервы и уникальные ресурсы, которых ни у кого более в Восточной Азии нет. И сам ход событий выдвигает Японию на первые позиции в тихоокеанской (или вообще азиатской) политике Москвы.
Не слишком ли смелое заявление, учитывая все обстоятельства и обремененность российско-японских отношений территориальной проблемой? Действительно, продолжающийся спор о принадлежности четырех островов Южнокурийской гряды оказывает угнетающее воздействие на весь комплекс двусторонних связей. Приемлемую для обеих сторон развязку давно и упорно ищут. Если не касаться совершенно экзотической идеи о продаже островов (об их выкупе Японией), то другим самым распространенным предложением российских коллег была организация совместного управления и использования спорных территорий.
Предлагаемая формула, на наш взгляд, и не практична, и не осуществима. Даже если допустить невероятное – согласие самих японцев на учреждение некоего кондоминиума над островами, то ожидать в связи с этим приходиться только одного, «Режим совместного управления» – в силу диаметрально противоположных традиций, технологий принятия и реализации решений, требований отчетности, культур, стилей, экономических возможностей, других конкретных условий – станет источником бесконечных конфликтов и разбирательств, приведет к параличу местной власти. Не в пользу идеи кондоминиума говорит также в большинстве случаев неудачный опыт функционирования на российских территориях совместных предприятий. Японцы ни как не могли «совместиться» с обычаями нашего делового оборота и практики.
Не помогали делу и официальные подходы. До недавнего времени обе стороны держались политики увязки или, иначе, выполнения предварительных условий. В Токио требовали урегулирования территориального вопроса как обязательной предпосылки серьезного расширения экономических связей. Россия – устами некоторых политиков и дипломатов – настаивала на иной последовательности: сначала экономика (где Япония должна сделать много хорошего для России) и лишь потом какие-то подвижки по территориям.
И здесь на помощь довольно неожиданно приходят силы глобализации. В глобализирующемся мире взаимодействуют не только государства, но все больше территории и регионы, не говоря уже об отрывающихся от национальной почвы трансграничных корпорациях. Сегодня очевидно, что на торгово-экономические связи соседей территориальный вопрос влияет в гораздо меньшей степени, чем инвестиционных климат, отвечающий требованиям современности, законодательная, институциональная и гуманитарная среда, укоренившаяся деловая культура, наконец. Есть над, чем поработать российской стороне, чтобы продемонстрировать свою дееспособность и расположенность к тесному взаимодействию с Японией и за пределами территориальной проблемы.
Сближение двух стран и, самое меньшее, понижение «градуса» обсуждение территориального вопроса – практически решаемые задачи. Достаточно взглянуть, к примеру, в какой контекст помещены территориальные споры с участием других стран АТР. Китай и страны ЮВА оказались способны отодвинуть в сторону разногласия по поводу прав на острова архипелага Спратли. На совещании высших руководителей стран АСЕАН в Пномпене в 2002 г. они признали, что между ними еще долго не будет согласия по этому вопросу, и сочли за благо заморозить существующую ситуацию на неопределенное время. Китай, Бруней, Малайзия, Филиппины, Тайвань и Вьетнам подписали заявление, предусматривающее сдержанность и самоконтроль, отказ от шагов, способных привести к эскалации территориального спора. Высвобожденные организационные ресурсы и коллективная энергия направляются на конструктивные цели.
В самой Японии, кстати, не осталось незамеченным, что продемонстрированный Китаем (который в названной группе выглядит тяжеловесом) и другими странами подход контрастирует с официальной политикой Токио в отношении «северных территорий».2
Новая региональная общность в Северо-Восточной Азии
Серьезные коррективы в эту картину способны внести набирающие силу тенденции регионализации и глобализации, которые органично дополняют друг друга. Некоторые задачи решаются на местном уровне, который назовем локальным или субрегиональным (регионом же станем считать более обширную зону – СВА в целом). Формируются трансграничные связи – появляются соответствующие инструменты и форумы.
Не отменяя принципов суверенитета и национальной юрисдикции, спорные территории можно рассматривать не как яблоко раздора, а как часть определенного региона, некой трансграничной зоны, общности. Тем более что и для России, и для Японии речь идет о периферийном и отдаленном от центра районе. На практике Южные Курилы и северная часть острова Хоккайдо уже давно установили между собой многообразные и главное – прямые связи и контакты. Жители приграничных территорий во многих отношениях ближе друг к другу, чем к своим столицам. После «приоткрытая» Южных Курил в конце 90-х годов наблюдался бурный расцвет народной дипломатии – наплыв японских туристов в доселе чрезвычайно закрытую (в том числе и для российских граждан) зону. По свидетельству известного краеведа острова получили возможность изменить режим своего прежнего бытия, которое было существованием «вне времени и вне пространства». Вместе с новым духом и форматом сотрудничества создается и поддерживающая его транспортная и иная инфраструктура.
В этот же «разгосударствленный» подход удачно вписываются связи между городами побратимами (таких пар уже более 40), приобретшие более свободный от вмешательства бюрократических структур характер. Но для того, чтобы отдельно взятые районы России, включая те же Южные Курилы, полностью преодолели свою изолированность и органично вписались в региональный контекст СВА, потребуется их более тесная интеграция и надежная связь с российским Дальним Востоком (РДВ) и вообще с материковой Россией.
В коде решения данной задачи встают, по меньшей мере, две проблемы. Первая – регион Северо-Восточной Азии еще не сложился и не оформился в институциональном плане. Вторая – РДВ, взятый в целом, будучи во многих отношениях неблагополучным, в инфраструктурном плане еще не представляет единого целого, несмотря на создание Дальневосточного федерального округа. В какой-то период он отдалился от европейской России, но мало сблизился с ближним зарубежьем. Обе эти жизненно важные задачи – внутренняя и внешняя интеграция РДВ – надо решать в тесном контакте и взаимодействии с Японией. В отличие от надуманной идеи треугольника Москва-Пекин-Дели, продиктованной конъюнктурными расчетами преходящего момент» (призрак этого треугольника, кстати, даже и не появлялся в период иракского кризиса), наше участие в строительстве нового экономического региона – Северо-Восточной Азии – выглядит, на наш взгляд, серьезной и долговременной задачей. (К региону чаще всего относят Японию, обе Кореи, Россию, представленную своими дальневосточными и восточносибирскими областями и краями, Монголию, северо-восточные провинции Китая.)
Невзирая на то, что в СВА производится не менее 20% мирового валового продукта, здесь нет ни постоянно действующих межгосударственных объединений, ни общерегиональных организаций (за исключением отраслевых), ни соглашений о создании зон свободной торговли (в то время как в смежной Юго-Восточной Азии уже давно работают над воплощением соответствующего плана). Переговоры по торгово-экономической тематике ведутся либо на двусторонней основе (между Японией и Южной Кореей), либо на трехсторонней – между Пекином, Сеулом и Токио, чьи консультации приобрели регулярный характер.
Эти страны и составляют сегодня экономическое ядро региона. Есть, однако, готовность идти дальше. Президент Республики Корея ставил, к примеру, вопрос о создании в Юго-Восточной Азии такой системы экономического взаимодействия, которая сделала бы регион «одним из локомотивов мировой экономики». При этом официальные представители Сеула заявляли, что «план не может быть осуществлен без участия и поддержки России».
Несмотря на свою неоднородность и отсутствие общерегиональных структур СВА уже давно является ареной масштабного экономического ' взаимодействия крупнейших корпораций, правда, пока еще без значимого участия России. В границах этой зоны происходит формирование отдельных очагов и полюсов интеграционного сотрудничества. Так или иначе, контуры общерегиональной сети дву- и многостороннего сотрудничества уже просматриваются.
В СВА есть не только назревшие проблемы, но и ресурсы, обеспечивающие их решение. В политической области – это прежде всего аккуратная нейтрализация той угрозы, которая исходит или, как считается, может исходить от КНДР, вовлечение ее в более интенсивное и открытое международное общение, облегчение участи жителей этой страны. Это общая для России и Японии забота и даже тревога.
На пути интеграции стран СВА стоит, впрочем, и немало препятствий. Но азимут общего движения обозначен, и речь сегодня идет уже не о научных схемах, а о реально развивающемся процессе. России же надо употребить имеющийся запас времени, чтобы считаться не просто соседом, которого приходится терпеть, но и достойным партнером по общим региональным проектам. Для этого требуется решить целый ряд задач, не последняя из которых – освоение ресурсов АТЭС, во многих ключевых мероприятиях которого Россия все еще не участвует.
Возглавить усилия по региональному строительству и формированию механизмов более тесного сотрудничества между странами СВА могла бы Япония как наиболее развитая и стабильная страна региона, на чьем счету ряд успешных проектов в АТР. За Японией – ценнейший опыт налаживания широкого диалога с АСЕАН, в ходе которого ей удалось преодолеть тяжелое наследие прошлого и в непростом психологическом климате завоевать доверие стран – членов ассоциации. Высказывалось даже мнение, что именно Япония фактически и создала Юго-Восточную Азию как экономический регион. В любом случае именно крупнейшие японские корпорации выполняют в ЮВА важную миссию, создавая региональные производственные, сбытовые, логические сети, которые и образуют цельное экономическое полотно.
Общая задача стран СВА, а следовательно, и Японии с Россией – повышение инвестиционной привлекательное™ и конкурентоспособности региона. В мировой системе хозяйства. Действуя в этом русле, Япония и Россия должны сообща налаживать тесное и долговременное сотрудничество стран СВА, прежде всего в области транспорта и энергетика. Особую актуальность приобретает формирование энергетического сообщества, которое призвано стать несущей конструкцией для будущей региональной организации сотрудничества стран СВА. Благодаря своему ресурсному обеспечению, развитому энергомашиностроению Россия способна внести весомый вклад в решение энергетических проблем СВА. И, что немаловажно, такого вклада от нее уже ждут, можно даже утверждать – добиваются.3
2. Почему Япония оказалась в роли козла отпущения? (Взгляд из Японии)
Путин – это политический лидер, у которого сильно стремление к интеграции России в западный мир. Давайте на мгновение примем такую интерпретацию. В таком случае, можем ли мы считать, что «Запад» включает и Японию? Это важный вопрос, ведь у Японии двойственная природа. Путин воспринимает Японию как страну «Востока». В таком случае Япония может и не занимать высокого места в путинском списке приоритетов российской внешней политике. Это может также означать, что переход Путина к прозападной внешней политике выразиться в игнорировании Японии.4
Если Япония действительно стала жертвой прозападной политики Путина, то почему именно она была выбрана на такую роль? Я думаю, вовсе не обязательно, что это было результатом логических размышлений или рационально подсчитанным выводом. Скорее свою роль сыграли как раз эмоция Пугана. Такова трактовка, которую дает Леонид Млечин, политический комментатор ТВЦ8.
Вовсе, не обязательно, что президент Путин испытывает к Японии положительные чувства. Почему это так? Прежде всего, Япония не занимает в представлениях Путина особо приоритетного места, поскольку он европоцентрист. Далее, Япония оказывала сильное давление на Россию, требуя вернуть ей четыре острова. В марте 2001 г. президент подписал с тогдашним премьер-министром Японии Йосиро Мори совместное заявление, в котором официально подтвердил действенность Советско-японской совместной Декларации от 1956 г. В ней оговаривалось, что после подписания мирного договора между Россией и Японией Россия обязуется передать Японии два меньших из четырех оспариваемых островов, а именно островную гряду Хабомаи и остров Шикотан. По-видимому, подписывая заявление, президент Путин оптимистично рассчитывал, что с возвратом этих двух островов Японии Москва сможет полностью покончить с длительными и малоприятными территориальными спорами с Токио. Однако оказалось, что японское правительство не оценило такого подтверждения, приняв этот жест России как должное. Нынешнее правительство Коидзуми не сомневается, как видно, что Россия возвратит два меньших острова, как это было обещано в Совместной декларации, и настойчиво требует возвращения двух больших островов Кунашира и Итурупа.
В дополнение к тому, либерально-демократическая партия во главе с Дзюнъитиро Коидзуми недавно приняла отставку члена парламента от ЛДП Мунео Судзуки. Отставка была связана с проблемами, вызванными серией скандалов, один из которых породил слух, будто бы Судзуки намекнул Москве, что Япония заключит с Россией мирный договор, если ей будут возвращены два меньших из четырех островов. Из-за этих событий весны 2002 г., болезненных для российско-японских отношений, Путин уже с меньшим интересом стал относиться к попыткам улучшить отношения с Японией.
В российской Государственной Думе 18 марта 2002 г. состоялись открытые слушания по южным Курилам (называемым в Японии «северными территориями»). В это время интерес правительства Путина к Японии упал до очень низкой отметки. Это были первые слушания на федеральном уровне по данной проблеме при президентстве Путина.
На слушаниях доминировали националисты, консерваторы и сторонники жесткой линии в отношении Японии. Они численно подавили сторонников компромисса по территориальным спорам, включая Михаила Задорнова, члена фракции «Яблоко» и координатора депутатской группы по связям с парламентом Японии, и Александра Лосюкова, заместителя министра иностранных дел России. Консерваторы утверждали, что Москве не следует заключать мирный договор с Токио, поскольку, согласно Советско-японской совместной декларации от 1956 г., Россия и Япония в техническом смысле уже не находятся в состоянии войны. Они настаивали также, что пункт в Декларации 1956 г., который обязывает Россию передать Японии островную группу Хабомаи и остров Шикотан после подписания мирного договора, недействителен. Некоторые приверженцы жесткой линии даже призывали Россию отвергнуть российско-японское соглашение 1988 г. о безопасных условиях рыболовства для японских рыбаков вблизи спорных островов.
К концу слушаний Комитет по иностранным делам, Комитет по безопасности и другие профильные органы Думы составили резолюцию. В ней рекомендовалось, чтобы Путин и правительственные структуры России, включая Министерство иностранных дел, пересмотрели официальную позицию и даже отказались от признания существования территориального вопроса в отношениях между Россией и Японией. Резолюция включала также рекомендацию о том, чтобы президент приостановил продолжающиеся переговоры по территориальному вопросу между Москвой и Токио и заключил с Японией договор о добрососедстве и сотрудничестве взамен мирного договора.
В связи с таким развитием событии министр иностранных дел Японии Йорико Кавагути сказала на пресс-конференции в Токио: «Я надеюсь, что позиция правительства Путина по территориальному вопросу отличается от позиции российского парламента, поскольку правительство Путина неоднократно заявляло японскому правительству, что оно готово обсуждать вопросы, связанные с переговорами по мирному договору». Она добавила также, что резолюция российского парламента не является юридически обязывающей. Однако, если опустить вопрос о юридической значимости резолюции, остается фактом, что явной целью состоявшихся в Думе слушаний было донести до Японии ту мысль, что между Россией и Японией нет территориального спора и Москва не станет делать Токио территориальных уступок.
Было ясно и то, что Япония оказалась жертвой пророссийской политики Буша. Администрация Буша хотела как-то вознаградить Россию за участке в международной антитеррористической кампании. На встрече в верхах «группы восьми» в Кананаскисе, которая состоялась в конце июня 2002 г., германский канцлер Герхард Шредер и французский президент Жак Ширак выдвинули предложение принять Россию в качестве восьмого полного члена в данное объединение. То, что это предложение принято, означает: Россия отныне может принимать участие и в экономических, и в политических дискуссиях и, что особенно существенно, она будет принимать у себя встречу в формате G 8 в 2006 г. Сотрудничество Путина в кампании против терроризма сыграло, без сомнения, ключевую роль в таком повороте событий. Ясно и то, что подобное предложение не могло бы быть немедленно принято без предварительного согласования с президентом США Дж. Бушем. С японским же премьер-министром по этому вопросу предварительно никто не консультировался.
Принятие данного предложения не отвечало национальным интересам Японии, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Японское правительство приложило немало сил, чтобы мобилизовать поддержку остальными членами «семерки» требования Японии о возвращении ей «северных территорий». Ведь встреча «семерки» в верхах давала Японии одну из наилучших возможностей, чтобы добиться такой цели. На саммитах в Хьюстоне (1990 г.), в Лондоне (1991 г.) и в Мюнхене (1992 г.) удавалось включать в политическое заявление и / или в заявление председателя саммита фразу: «Мы поддерживаем полную нормализацию российско-японских отношений в результате скорого разрешения вопроса северных территории». Это была одна из попыток Японии «интернационализировать» свои территориальные споры с Россией, получив поддержку от других развитых наций Запада. В то время российское правительство во главе с Борисом Ельциным настаивало, что территориальный спор – это вопрос двусторонних отношений между Россией и Японией и он не должен быть предметом обсуждения на многостороннем саммите G 710.
В обмен на первый раунд переговоров по восточному расширению НАТО в 1998–1999 гг. «семерка» решила допустить Россию к участию в политических дискуссиях на саммите G 8. Но Россию все еще не допускали к экономическим обсуждениям, поскольку она не была признана в качестве экономически развитой страны. Однако на саммите G 8 в июне 2002 г., признав Россию страной с рыночной экономикой, «семерка» решила пригласить Путина к участию во всех дискуссиях – и политических, и экономических – в формате «восьмерки». Не вызывает сомнений, что это стало ударом для Японии, которая не может более ждать поддержки и тем более обсуждения японского требования о возврате «северных территорий» на встречах «восьмерки».5
Заключение
В лице сегодняшней России Япония имеет во многих отношениях уже другую страну, которая борется за свое доброе имя, превращая, по выражению японской газеты, «бывших врагов в своих новых партнеров». Наконец, после мрака и печали, господствовавших на протяжении большей части 90 х, Россия вошла в фазу экономического роста. Не стоит более вопрос (его задавали многие наши тихоокеанские соседи) об отделении от России ее дальневосточного региона, как и проблемы его выживания после распада плановой системы хозяйства.
России предстоит сделать еще очень многое для восстановления доверия японских предпринимателей, которые потеряли свои капиталы и вложения в СП не в результате коммерческих просчетов, а из-за системных рисков и отсутствия эффективной судебной зашиты прав инвесторов и акционеров. Ныне многое изменилось в лучшую сторону.
Отметим как особенно показательный факт смену администрации в Приморском крае, где к власти пришли не просто новые люди, а новое поколение руководителей и менеджеров. Регион открылся для притока свежей экономической крови. В интервью Владивостокскому деловому еженедельнику первый вице-губернатор края В. Линецкий сказал: «…В бизнесе мы отличаем «красных директоров» от предпринимателей. У первых…совершенно другой алгоритм отношений с властью. Они привыкли получать дотации, привилегии, льготы и т.д. К счастью, время этих людей ушло. Это в прямом смысле реликты, пережитки прошлого… Что же касается подлинно рыночного сектора – компаний, которые начинали и развивали свой бизнес с нуля, то мы с ними одной крови». В каком-то смысле поменялась социальная опора региональной власти, с которой и иметь дело японским бизнесменам.
Былые их неудачи и потери едва ли остановят новые начинания и приход новых игроков. Пока же ситуация на РДВ, где появление японских бизнесменов должно выглядеть как более чем естественное явление, такова, что, по наблюдениям СМИ, японское дипломатическое присутствие здесь намного перевешивает деловое. Если на рубеже 80–90 х годов (пора больших ожиданий и оптимизма) в Хабаровске насчитывалось около 20 представительств японских компаний, то к началу 2003 г. их осталось только шесть.
Сегодня весь комплекс отношений развивается в новых координатах. Для Японии необычайно важное значение имеет статус России как партнера США по антитеррористической коалиции. Нельзя не оценить того, что Япония соглашается взаимодействовать с Россией в таком исключительно важном для РФ регионе, как Центральная Азия.
Крайне важен успех для начала хотя бы одного российско-японского начинания, пусть не самого масштабного, который создал бы более благоприятную психологическую атмосферу и помог одолеть негативную инерционную силу прошлого. И тогда стартует процесс, этапы которого «Асахи симбун» обозначала следующим образом: 1) позитивные результаты в реализации совместных проектов; 2) осознание народами России и Японии того, что они нужны друг другу; 3) урегулирование на базе достигнутого взаимопонимания проблемы «северных территорий» 16.
Усилия по развитию российско-японского сотрудничества должны – и будут – воплощаться в реальную экспорториентированную инфраструктуру, прежде всего российского Дальнего Востока, представляющую собой материальную базу для интеграции и врастания российской экономики в хозяйственную систему Северо-Восточной Азии. Важно, чтобы российская и японская стороны не позволяли этим проектам зависать, как это неоднократно происходило в прошлом. И тогда лозунг или тезис о стратегическом партнерстве между Москвой и Токио наконец-то наполнится конкретным содержанием.6
Список литературы
Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2003, №3 С. Чугров Большой зигзаг японской внешней политики
Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2003, №3 Хироси Кимура японское направление внешней политики России (Взгляд из Японии)
Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2004, №1 Тихоокеанская Россия и Япония: регионализация отношений
1 Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2003, №3 Хироси Кимура японское направление внешней политики России (Взгляд из Японии), стр.102-104
2 Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2004, № 1 Тихоокеанская Россия и Япония: регионализация отношений, стр. 89-90
3 Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2004, № 1 Тихоокеанская Россия и Япония: регионализация отношений, стр. 90-91
4 Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2003, №3 С.Чугров Большой зигзаг японской внешней политики, стр. 87
5 Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2003, №3 С.Чугров Большой зигзаг японской внешней политики, стр. 88-89
6 Мировая экономика и международные отношения. Москва.: «Наука», 2004, № 1 Тихоокеанская Россия и Япония: регионализация отношений, стр. 97