Единственный сын Гильома Гвидо был еще несовершеннолетним, вследствие чего мать его Елена Ангел Комнен приняла правление. Таким образом, в первый раз во главе франкского герцогства Афинского стояла гречанка. А так как и звание байльи ахайского вместо графа д'Артуа было перенесено на Николая II де Сент-Омер, властителя половины Фив, то Афины остались и теперь государством, руководящим всей Грецией.
Три брата из дома Сент-Омеров, сыновья Велы Николай II, Оттон и Жан, занимали тогда весьма высокое положение; они владели имениями и почетными званиями не только в Афинском герцогстве, но и в Эвбее и Морее. Жан был там даже маршалом, так как он женился на наследнице дома Нейли из Пассавы. Николай II после смерти своей богатой супруги Марии из Антиохии, дочери Боэмунда VI, женился в 1280 г. на Анне Ангел, вдове последнего из Вилльгардуенов, вследствие чего сделался обладателем Каламаты и других ленных владений Ахайи. Как владетель половины Фив, он построил в Кадмее такой великолепный дворец, что, по свидетельству греческой хроники Морей, там мог бы поместиться император со всем своим двором; он также настроил крепостей в Ахайе, хотя и не имел прямых наследников, и его положение там было настолько влиятельно, что король неаполитанский по смерти герцога афинского назначил его в байльи Морей.
Морейские бароны между тем только поневоле терпели правление назначаемых неаполитанским королем наместников; они желали возвращения того времени, когда страна их имела сильное туземное правительство. С тех пор как родственные отношения сделали средоточием греческих дел Анжуйский дом, они оказались в совершенной зависимости от неаполитанского двора. Там жили наследники императора Балдуина II. Сын его Филипп де Куртенэ, носивший титул императора, умер там же в 1285 г., и претендентские права и византийский императорский титул перешли к его дочери, от брака с Беатрисой Анжуйской, Катарине. Вследствие этого молодая девушка сделалась предметом многих династических происков.
Сам Андроник II домогался ее руки для сына своего Михаила, чтобы устранить таким образом посягательства на Константинополь наследников Балдуина, но только ему этот план так же не удался, как и его отцу не удалось через брак с Изабеллой Билльгардуен присоединить к своей короне Морею. При этом же дворе жила наследница своего дома, молодая вдова Филиппа Анжуйского, между тем как страной ее предков управляли неаполитанские вице-короли. Случай возвратил ее туда в качестве правительствующей княгини.
В 1287 году в Неаполь явился Флоренц д'Авен, пятый брат графа Жана д'Авен из Генегау, с предложением своей шпаги родственному Анжуйскому дому. Молодой дворянин, имевший посредственные владения Брен и Галь, искал лучшего положения; в войне с Арагонией он оказал такие большие услуги, что Карл II сделал его коннетаблем Сицилии и возвел его еще выше. Ибо он разрешил ему жениться на овдовевшей «государыне Морей», своей свояченице Изабелле, снисходя к особенному желанию ахайских баронов, как то: великого коннетабля Жана Шодрон и Жофруа де Турнэ, владельца Калавриты. Он признавал также, что дела этой страны должны быть приведены в порядок твердой рукой. В день свадьбы, 16 мая 1289 г., Карл пожаловал Флоренца д'Авен и его супругу княжеством Ахайским, причем он обязал Изабеллу в случае ее вдовства не вступать в брак без его разрешения, в противном случае она лишалась этого княжества. Новобрачные отбыли на корабле из Бриндизи в Кларенцу со ста рыцарями и небольшим отрядом войска, вступили во владение Мореей и оживили замок в Андравиде отблеском прежнего блеска времен Вилльгардуенов. Морейские бароны с удовольствием присягнули своему новому рыцарственному государю, который начал управлять с свежими силами. Елена, регентша Афин и опекунша своего сына Гвидо, присягнула ему.
Княгиня эта также искала опоры во втором браке. Она наметила для этого своего зятя Гуго де Бриенна, овдовевшего после смерти Изабеллы ла Рош, и не могла сделать лучшего выбора. Граф Лечче был ленником Неаполитанского королевства, барон половины баронии Скорты, или Каритены, один из самых уважаемых людей Франции, Италии и Греции. Он приехал в Фивы и женился на Елене, как кажется, в конце 1291 года. Так как он ей записал половину этой морейской баронии как резиденцию вдовы, то Елена с этих пор называлась властительницей Каритены Гуго, который привез с собой своего сына Вальтера от первого брака, сделался опекуном своего пасынка Гвидо ла Роша и как таковой регентом Афинского герцогства.
Гордый своими предками де Бриенн увидел, что Флоренц д'Авен сделался правителем Ахайи за жену свою Изабеллу, и отказался ему присягнуть за Афины, так как, согласно ленным законам, он обязан был присягать в верности только своему сузерену
Карлу. Совершенно такой же опасный спор по поводу феодальных отношений между княжеством ахайским и афинским правительством, как тот, который некогда рассорил дом ла Рошей с домом Вилльгардуенов, вспыхнул снова, но, к счастью, не привел к войне, потому что общий ленный государь обеих сторон был в состоянии ее предотвратить. Но процесс тянулся долгое время в курии Карла при посредстве послов, так как ни один из спорящих в назначенный Карлом срок не мог явиться. Карл отверг, впрочем, доводы Гуго, противопоставив им букву текста грамоты, данной им Флоренцу и Изабелле при наделении их этим леном, в которой им прямо передавалось право принимать ленную присягу (homagi-um) от герцогства Афинского. Он смотрел на власть Гуго Бриен-на и Елены над герцогством только как на предоставленную им на время несовершеннолетия Гвидо должность байльи или наместничество, поэтому он от них потребовал, согласно обычаям Ромей-ской империи, чтобы они присягнули князю и княгине ахайским, если хотят продолжать это опекунство. Этот спор оставался долгое время нерешенным.
Тем временем сын Елены достиг совершеннолетия и был провозглашен правящим герцогом. Это событие в Иванов день 1294 года было отпраздновано в Фивах блестящим торжеством, на которое молодой Гвидо II пригласил всех дворян своей страны и даже Фессалии. Описание этих рыцарских празднеств составляет одно из самых увлекательных мест в знаменитой Каталонской хронике современника их Рамона Мунтанера, который уверяет, что герцог Афинский после королей был самым богатым и влиятельным государем во всей Романии По его заявлению, даже для императора было бы честью совершить обряд посвящения Гвидо в рыцари, когда он собирался получить это звание в Фиванском соборе.
Высокое отличие посвятить герцога Афинского в рыцари принадлежало бы по праву перед всеми другими баронами одному из совладельцев Фив из дома Сент-Омер. Знаменитый Николай II, ахайский байльи, умер в 1294 году перед этим торжеством, и все-таки его племянник Николай III, морейский маршал, должен был присутствовать при этом торжественном обряде. К удивлению собранных в церкви фиванских дворян, Гвидо оказал эту честь одному еще неизвестному и бедному рыцарю, состоявшему у него на службе, который заложил все, чтобы на этом торжестве явиться в роскошной одежде. Этот любимец последнего из дома ла Рошей был Бонифацио из Вероны, из Эвбейского дома далле Карчери, внук блестящего Гульельмо I и сын Франческо из Вероны, одного из прославленных мужей в истории Эвбеи, бывшего с отцом Гвидо в дружбе и связанного с ним ленными отношениями.
Как младший из трех братьев, обладатель небольших владений, Бонифацио искал счастья уже при дворе отца Гвидо II и теперь нашел еще большее при самом Гвидо II, ибо за посвящение в рыцари молодой герцог наградил его не только значительной годовой рентой, имениями в Аттике и в Фтиотиде, как то: Гардики и Се-лицири, но также и рукой богатой наследницы Эвбеи. Это была Агнеса, владетельница Каристоса, из родственного ла Рошам дома Сиконов, который получил в свое владение эту эвбейскую крепость и остров Эгину.
В то время как терциеры и венецианцы мало-помалу отбирали опять эвбейские крепости у византийцев, Каристос, несомненно, находился еще под их владычеством. Однако храбрый Бонифацио в 1296 году завоевал этот лен и с тех пор стал властителем Каристоса, Гардики, Селицири и Эгины.
Только в это время остров Эакидов Эгина, находившаяся долго во мраке неизвестности, выходит из него снова. Некогда соперница Афин, богатая и блестящая благодаря торговле на Средиземном море и отличавшаяся своими школами ваяния и художественной промышленности, она и ее чудными зданиями, украшенный портовый город в течение веков не играли в истории никакой роли.
С того времени, как она стала леном Бонифацио из Вероны, она снова выступает, связанная отношениями с Афинами.
Новый герцог обратился с просьбой к королю неаполитанскому прислать ему послов, при посредстве которых он хотел принести ему присягу, и Карл II для этого послал одного епископа и рыцаря в Афины. Он только приказал ленникам Гвидо принести сначала присягу не ему, а князю ахайскому. Вассалами герцога афинского в этом рескрипте ясно были поименованы Томас Салонский и Франческо Веронский. Только в 1296 году Гвидо повиновался приказу короля и присягнул князю ахайскому через его прокураторов.
Тесть его Гуго де Бриенн, вернувшись в свое графство Лечче, чтобы предложить свои услуги королю неаполитанскому в его войне с Арагонией, подвергся в этом году судьбе большинства своих геройских предков и погиб в сражении. Вскоре после того, 23 января 1297 г., умер также к несчастью Ахайи в Андравиде Флоренц д'Авея. Овдовевшая вторично Изабелла Вилльгардуен осталась регентшей княжества. От брака ее с Флоренцем она имела дочь Маго, или Матильду, родившуюся 30 ноября 1293 года, которая как наследница отца была обладательницей его владений в Генегау, а как наследница матери получила права дома Вилль-гардуенов на Ахайю. Вельможи страны понуждали Изабеллу уже теперь искать мужа для этого ребенка, и Николай III Сент-Омер, маршал ахайский, предложил ей для этого своего двоюродного брата, герцога афинского. Княгиня соглашалась тем охотнее на этот выбор, что вследствие этого спор по поводу ленных отношений Афин к Ахайе окончательно был бы устранен.
Послы отправились в Фивы, чтобы предложить молодому герцогу руку девочки, и Гвидо охотно согласился на это предложение. Он приказал ехать с собой Томасу Стромонкуру, «достойнейшему человеку во всей Романии», и другим своим вассалам и отправился в Морею, где (весной 1299 года) он нашел Изабеллу со двором ее в Влизири. В то время такие браки принцесс в детском возрасте ради государственных соображений не вызывали нигде протеста.
Император Андроник II, современник Гвидо, продал свою шестилетнюю дочь Симониду в рабство, заключив варварский брак ее с сорокапятилетним сербским кралем Милутином, и епископ ахрид-ский беспрепятственно благословил этот брак с несчастным ребенком. Пятилетняя принцесса Матильда была повенчана с юным герцогом афинским оленосским епископом. Свадьба была отпразднована блестяще, после чего Гвидо с своей женой-ребенком отправился в Фивы. Она принесла ему в приданое Каламату, древнюю родовую баронию Вилльгардуенов, и, кроме того, надежды на возможность унаследования Ахайи, так как со временем политические отношения могли так сложиться, что этот брак мог ему помочь. После договора в Витербо герцог афинский и без того занял первое место между феодальными пэрами этого княжества. Рядом с ним были еще: герцог Наксосский или Архипелагский, герцог Левкадийский, маркграф Бодоницкий, граф Кефалонский, владетели Салонские, Аркадийские, терциеры из Негропонта, владетель Халандрицы и барон Патрасский
На союз Гвидо с Матильдой не было испрошено ни согласия короля Неаполитанского, ни разрешения папы, хотя Карл II, отдавая в ленное владение Ахайю Изабелле и ее супругу Флоренцу, поставил условием также, что в случае, если от их брака родится дочь, то она как полноправная наследница княжества только с согласия неаполитанской короны может выйти замуж. Согласно этому, король 3 июля 1299 года послал очень резкое письмо герцогу Гвидо, в котором он ему приказывает через три дня по получении этого письма маленькую принцессу, с которой он, кроме того, состоит в третьей степени родства, отдать назад матери; как только Матильда достигнет возраста, когда может выйти замуж, то с его согласия она будет выдана замуж так, как это будет нужно. По этому поводу последовали очень продолжительные переговоры, пока король Карл все-таки не переменил своего решения. 18 апреля 1300 года он согласился на этот брак, на который папа Бонифаций VIII дал также испрошенное у него разрешение.
Оторванное от родины, удаленное от матери нежное дитя очутилось прикованным к чужому человеку; ее почитали его женой и еще воспитывали. Какие женщины стояли около нее, неизвестно. Быть может, ее сопровождала тетка ее Маргарита, сестра ее матери, ибо эта владетельница Матагрифона в 1297 году 23 лет осталась вдовой Иснарда де-Сабран, графа Ариано, и, вероятно, вернулась из Апулии в Ахайю. При фиванском дворе не было никого из женской родни Гвидо, так как у него не было сестер, а дочери его тетки, сестры Гильома, его отца, — Изабелла ла Рош уже умерла, а Алиса Бейрутская и Катарина Лагонесская жили вне Греции. Так же и будущая теща Матильды, овдовевшая герцогиня Елена, кажется, тогда с своей молодой дочерью Жанеттой де Бриеннь была вдали от двора: она вела процесс даже в курии Карла Неаполитанского с своим сыном за свою вдовью часть в аббатстве Стири и других владениях.
Мать Матильды и сама в 1300 году покинула Грецию, после того как по приказанию Карла она заключила мир с византийским императором и великого маршала Николая III Сент-Омера назначила своим байльи, а сама отправилась прежде всего в Рим. В Рим влекло княгиню не только исключительно благочестивое желание получить там во время назначенного папой Бонифици-ем VIII великого юбилея отпущение грехов, но и менее богоугодная цель. Ибо она имела намерение отдать свою руку третьему супругу. Для этого она наметила Филиппа Пиемонтского, старшего сына графа Томаса Савойского, который точно так же приехал в Рим, чтобы заключить этот важный союз.
Король Неаполитанский только что недавно выражал свой протест против брака дочери, теперь он сделал то же самое по поводу неприятного для него замужества матери. Второй случай был еще серьезнее, так как он нарушал права его сына Филиппа Тарентско-го. Ибо Карл в 1294 году женил его на Тамаре, дочери деспота Никифора I Эпирского, которая принесла ему в приданое Этолию, так что он назывался деспотом Романии. По условию с Катариной де Куртенэ, он передал ему также права на Византию и Ахайю. Но только король и на этот раз переменил свое мнение. Под условием сохранения высшей ленной власти своего сына одобрил он брак между Изабеллой и графом Савойским, который и был совершен в его присутствии 12 февраля 1301 года в Риме. А 23-го Карл именем своего сына пожаловал графа Филиппа как князя ахайского наследством Вилльгардуенов. Изабелла даровала своему супругу крепость Корине, а он сам обязался как вассал Филиппа Тарентского пойти с войском в Грецию, чтобы отнять опять у византийцев часть находящейся у них Морей. Но он только в следующем году мог сесть на корабли с супругой и с многочисленным пиемонтским войском, чтобы отправиться в Морею, где вельможи признали его князем ахайским. Гвидо Афинский также приехал по приглашению его в Вос-тицу и присягнул ему как пэр княжества.
3. Молодой герцог Афинский мог считать свои ленные отношения к Ахайе тягостными, так как они его принуждали со вспомогательным войском принимать участие в непрестанных войнах, которые вел тамошний князь с пелопоннесскими греками; однако же нельзя было пренебрегать опорой, которая ему была предложена могущественным еще в те времена домом Анжуйским, и, кроме того, он мог вполне независимо править своей страной и беспрепятственно расширять свою власть на север. Через свою мать Елену он вступил в близкие отношения с домом династии Ангелов в Неопат-рэ. Он владел в Фессалии Зейтуном и другими городами, из которых он Гардики, древнюю Ларисса-Кремасте, баснословную крепость Ахилла, отдал в лен своему другу Бонифацио из Вероны. Но случай сделал его повелителем всей плодородной Фессалии.
Господствовавший тогда в Неопатрэ себастократор Константин Ангел Дука, брат Елены, умер в 1303 году. В своем завещании он назначил герцога Афинского опекуном своего сына Иоанна II Ангела и регентом Фессалии, предвидя, что его враги и соседи, особенно Ангелы из Эпира, воспользуются случаем напасть на страну несовершеннолетнего. Фессалийские архонты отправились поэтому с этим завещанием в Фивы и просили Гвидо исполнить волю его дяди. Герцог собрал своих вассалов, Томаса Салонского, Бонифацио из Вероны и других баронов даже из Эвбеи, и двинулся с этим войском сначала в Зейтун, где ему присягнули вельможи Фессалии, а затем к молодому князю в Неопатрэ. Тут он устроил на франкский лад управление страны, причем городам дал начальников, назначил маршала Великой Влахии и сделал своим байльи рыцаря Антона Ле Фламенк, владетеля Карлицы в Беотии. После этого он вернулся назад в Фивы. Близкие отношения, в которые поставила еще его мать Фессалию с Афинами, теперь так оживились, что эта страна начала романизоваться. Французский язык и обычаи стали туда проникать; казалось, что прежняя связь ее с Византией была уничтожена.
Страх фессалийцев перед намерениями эпирских династов был не без основания. По смерти деспота Никифора I в 1296 году правила там его вдова деспина Анна, теща Филиппа Тарентского, за Фому, малолетнего сына своего, женщина беспокойная, очень честолюбивая и, как кажется, одаренная силой духа. В ней жил эллинский патриотизм Ангелов, несмотря на ее семейные отношения с Анжуйским домом, которые довольно скоро перешли во вражду и ненависть. Анна тотчас же восстала против вмешательства герцога Афинского в фессалийские дела. После того как она в 1304 году заняла своими войсками крепости Пинд и Фанарион, Гвидо решился на войну с ней. Боевые силы, которые он выставил, показывали в нем небезопасного противника. У него насчитывалось 900 человек отборных рыцарей, все из латинцев, как говорит французская хроника Морен, более 6000 прекрасно вооруженных конных фессалиотов и наемных болгар и, кроме того, множество пехоты.
Вопреки решительному запрещению князя Филиппа Савойского, Николай III Сент-Омер тоже последовал за знаменами герцога. Этот могущественный феодал был наследным маршалом
Ахайи, так как еще Жан, его отец, через женитьбу на Маргарите из Пассавы унаследовал от Нельи этот высокий сан, но как барон половины Фив он был в то же время вассалом Гвидо и должен был выставить ему на случай войны восемь конных отрядов. Когда он соединился с герцогом, то привел ему 89 хорошо вооруженных дворян и в числе их 13 рыцарей.
Гвидо назначил маршала главнокомандующим войска, двинулся в Эпир и достиг Янины, однако противник его не решился вступить с ним в бой. Анна, напротив того, торопилась просить мира и принять поставленные ей условия. Цель военного похода была поэтому достигнута, но, так как такая большая военная сила была уже собрана, то воодушевленным к войне дворянам казалось постыдным вернуться, не ознаменовав ничем своего похода. Рыцарская отвага соблазняла и самого Гвидо напасть на область Фессалоник, хотя он с византийским императором жил в мире. В этом городе находилась тогда добровольная изгнанница Ирина Монферратская, жена Андроника II, которая с ним разошлась, так как ненавидела своих пасынков, соимператора Михаила и деспота Константина, а для своих трех сыновей не могла добиться сана августа и других непомерных требований Испуганная императрица велела сказать через послов приближающемуся герцогу, что нечестно нарушать мир и не по-рыцарски идти войной на безоружную женщину, на что Гвидо велел ей кланяться с полной учтивостью, вывел свое войско и отпустил вассалов.
Его успешный поход в Эпир и его властное положение в Фессалии возвысили влияние герцога Афинского во всей Греции. Морейская хроника поэтому называет его даже великим властителем эллинов. Никакой внутренний раздор не тревожил его хорошо устроенного государства, вассалы его беспрекословно служили ему. Владетель салонский из дома Стромонку-ров, неоднократно появлявшийся под его знаменами, признавал его верховную власть Он охотно подчинялся также в церковных делах повелениям афинского архиепископа. Когда впоследствии однажды минориты, державшиеся строгого устава Целестина, бежали от преследования других францисканцев и получили от Томаса Салонского маленький остров для своего убежища, он принужден был их оттуда изгнать, так как того требовал афинский архиепископ.
Менее ясны отношения маркграфа бодоницкого к Афинам. Этот династ, в главном городе которого имел резиденцию епископ фермопильский, как и сам герцог, находился под верховной властью князя ахайского, хотя и был его пэром. Но, так как он в войне с Эпиром не появляется под знаменами Гвидо, то поэтому сомнительно, действительно ли он находился в ленном подчинении у Афин
С Эвбеей герцога связывали личные отношения. Влиятельнейший там человек, Бонифацио из Вероны, который во время своего правления в Каристосе возобновил славу дома далле Кар-чери, был его другом и его вассалом. Не менее верные услуги оказывал ему Николай III Сент-Омер, который как в герцогстве Афинском, так и в княжестве Ахайском пользовался большим уважением. Поразительно, что в течение всего времени господства дома ла Рошей никогда не было слышно о каком-либо раздоре между ними и Сент-Омерами, которые владели половиной Фив и имели там великолепный замок, тогда как герцог, их ленный властелин, по-видимому, довольствовался близ них скромной резиденцией, если только, что весьма возможно, он не занимал части того же самого замка. Ибо и Гвидо жил не в Афинах, а больше в Фивах, в более населенном городе, знаменитые шелковые фабрики которого были все еще в таком цветущем состоянии, что герцог однажды заказал там двадцать бархатных одежд для подарка папе Бонифацию VIII.
Положение франкских государств в Греции в начале XIV столетия вообще может быть названо благоприятным. После побед первого Палеолога Михаила в Константинополе настал упадок сил и застой в национальном развитии. Эвбея и другие острова снова были латинянами отняты у византийцев.
Венецианская республика господствовала почти над всем омывающим острова Эгейским морем, начиная от Крита. Власть Анжуйского дома, которая распространялась на Корфу, часть Эпира и Албании и наконец на Морею, вследствие войн из-за Сицилийской вечерни пошатнулась, но не была сломлена. Под его защитой все еще держалась западная часть Пелопоннеса, именно собственно Морея, против продолжавшихся вторжений византийцев из Лаконии. Таким образом еще раз латинцы, казалось, чувствовали себя совсем в безопасности в Греции; они развили там даже блестящую рыцарскую жизнь, и доказательством этому служит большой парламент, который был созван Филиппом Савойским в мае 1305 года в Коринфе.
Пэры этого князя явились туда с богатой свитой, между ними: герцог Афинский, маркграф Бодоницкий, владетели Эвбеи, герцог Наксосский, граф Кефалонский, маршал Сент-Омер и другие ленники Ахайи. На перешейке, где в древности в священной сосновой роще происходили игры в честь Посейдона, рыцари ломали теперь копья в честь прекрасных женщин. Гвидо Афинский поме-рялся силами с Гильомом Брушаром, который слыл лучшим борцом на Западе, и был побежден, так как в грудь его коня вонзилась сталь, которой защищена была голова лошади его противника, так что он упал на землю. Более тысячи дворян сражались таким образом на арене, и шумный праздник длился двадцать дней. Честолюбие, жажда славы, а затем и намерение обязать себе всех баронов Греции и произвести впечатление при неаполитанском дворе — таковы были причины, побудившие графа Са-войского собрать этот парламент. И это оказалось последним великолепным зрелищем феодального величия франков в Греции.
Дни самого Филиппа Савойского были там сочтены. Хотя человек деятельный, но жадный по недостатку средств, он своими вымогательствами вооружил против себя многих баронов, а своими стремлениями к независимости возбудил к себе недоверие неаполитанского короля. Вскоре после этого празднества в Коринфе он с супругой отправился ко двору Карла II, чтобы расположить его в свою пользу и получить в наследственное ленное владение Ахайю, но он обманулся в своих ожиданиях. Карл II кинул ему в числе прочих обвинений и то, что он не исполнил своих ленных обязательств в войне против Анны Эпирской.
Правительница Эпира как раз была в разладе с своим зятем Филиппом Тарентским, старалась изгнать анжуйцев из их эпи-рских владений и заключила союз с греческим императором, что было причиной новой войны между Неаполем и ею. Король отстранил наконец 5 июня 1306 года графа Савойского от управления Ахайей и передал его сыну своему Филиппу Тарентскому, который в своем лице соединял притязания дома Анжуйского на Византию. Филипп теперь вооружил войско, чтобы и овладеть Мореей и равно подчинить себе Анну, деснину Эпирскую. Граф Савойский и Изабелла покорились необходимости. Они 11 мая 1307 г. уступили навсегда свои права на Морею королю Карлу или его сыну и получили в возмещение за это марсийское графство Альба на Фуцинском озере как княжество.
В 1307 г. князь Тарентский высадился в Кларенце, после чего ему морейские бароны и Гвидо Афинский принесли присягу. Он, однако, долго не оставался в Греции, так как после совершенно бесплодного похода против своей тещи, Анны Эпирской, в котором ему помогал герцог Афинский с своим войском, он вернулся в Неаполь. Для Гвидо было немалым отличием назначение его Филиппом в байльи Морей. Таким образом герцог Афинский сделался снова регентом страны, которая недавно делала бесплодные попытки в лице третьего супруга дочери Вилльгардуена достичь автономии. Гвидо управлял ею из Каламаты, где он попеременно имел свою резиденцию. Его двору, сборному пункту для греческих дел, его молодая супруга, теперь как настоящая герцогиня, могла придать более блеска и оживления, так как дочери Изабеллы и Флоренца д'Авен 30 ноября 1305 г. исполнилось 12 лет, и следовательно, она достигла совершеннолетия. Это событие отпраздновано было великолепными празднествами.
В то время находилась в Фивах тетка Матильды Маргарита Матагрифонская, вдова после второго мужа Рихарда графа Кефа-лонского, умершего в 1304 г. Насколько скоро померкнет счастье его дома, Гвидо не мог и предполагать, хотя темная туча подымалась уже с Востока и надвигалась все ближе и ближе.