Исполнитель: учащаяся 9 «В» класса Сиваева Ирина Олеговна

МОУ г. Екатеринбурга лицей №110 им. Л.К. Гришиной

Екатеринбург 2007

Введение.

Темой нашего реферата является «Антитеза весны и осени в лирике И. Северянина».

Проблема – антитеза (противопоставление) весны и осени, которая занимает особое место в лирике И. Северянина.

Объектом изучения становится пейзажная лирика И.Северянина; предметом изучения – антитеза весна – осень в пейзажной лирике Северянина.

Цель реферата – проанализировать и обобщить случаи употребления антитезы весна – осень в лирике поэта.

На основании вышеназванной цели определяются задачи:

определить особенности антитезы как риторической фигуры расположения;

проанализировать случаи противопоставления весны и осени в пейзажной лирике И.Северянина;

установить значение данной антитезы для формирования отношения к миру лирического героя И. Северянина.

Методы нашей работы – наблюдение, анализ, сравнение.

Реферат состоит из трех частей: первая и вторая – теоретические (изучение личности И.Северянина; изучение антитезы как риторической фигуры расположения); третья – экспериментальная (анализ антитезы весны и осени, обобщение результатов анализа).

Основная часть. Антитеза весны и осени в лирике И.Северянина.

Литературный портрет И.В.Северянина.

Настоящая фамилия поэта Лотарев Игорь Васильевич. Он родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге, на Гороховой улице, где и прожил до девяти лет. В 1896 году его отец расстался с матерью и увез сына к своим родственникам в Череповецкий уезд Новгородской губернии. Там, на берегу Суды «незаменимой реки», прошли отрочество и юность будущего поэта. Там же он закончил четыре класса Череповецкого реального училища, учиться дальше ему не пришлось. В 1904 году будущий поэт вернулся к матери и жил вместе с нею в Гатчине, под Петербургом. Север отозвался в его душе, пробудил вдохновение. Сам Игорь-Северянин писал свой псевдоним через дефис: как второе имя, а не фамилия. Имя Игорь было дано ему по святцам, в честь святого древнерусского князя Игоря Олеговича; приложение "Северянин" делало псевдоним близким к "царственным" именам и означало место особенной любви (как приложение "Сибиряк" в псевдониме Д.Н.Мамин). Но традиция писать "Северянин" как фамилию закрепилась так же, как традиция толковать поэта односторонне по его "экстазным" стихам...

Он придумывал сам себя, он воображал себе свой мир, еще далекий от реальности. Но в этом придуманном мире, таком, казалось бы, далеком от повседневности, таком благополучном и спокойном, внезапно ощущаешь трагедию и боль. Нет никаких видимых причин к беспокойству, но, читая стихи, невольно чувствуешь тревогу, скрытую то в интонации автора, то в подтексте. Может быть, это еще только предчувствие, предвидение той боли, которая потрясет и страну и мир:

Твоей души очам видений страшных клиры...

Казни меня! Пытай! Замучай! Задуши!

Но ты должна принять!.. И плен, и хохот лиры

Очам твоей души!..

Сегодня это ощущение боли, поиски правды кажутся нам важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма. Протестуя против пошлости, он удалялся на берег моря, «где ажурная пена», или в «озерзамок», или на «лунную аллею», встречал королеву «в шумном платье муаровом», слушал звуки Шопена. Называя себя «царь страны несуществующей». Северянин мог бросить вызов обществу, воспевая «ананасы в шампанском» и утверждая себя как гения. Но это было маской.

Из меня хотели сделать торгаша,

Но торгашеству противилась душа.

Смыслу здравому учили с детских дней,

Но в безразумность влюбился соловей.

Что же было в нем истинного? О чем же думал Северянин, воспевая «мороженое из сирени», создавая причудливые новые формы? Повторяя в разных вариантах строку в «Квадрате квадратов», он изнемогает оттого, что «заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм...» Тревога о людях, о любви, о России. И даже в самом «скандальном» стихотворении «Эпилог» «упоение» победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное самоопределение поэта: «В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа!» Но ни читатели, ни критики не догадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а, напротив, в веротерпимости.

Не ученик я и не учитель,

Великих друг, ничтожных брат.

Иду туда, где вдохновитель

Моих исканий говор хат.

(«Эпилог»)

Если прочитать эти строки без предубеждения, иначе поймешь намерения поэта. И тогда стихотворение, казавшееся эпатажем, бравадой, оказывается, заключает в себе и самоотрицание. Поэт ощущает себя равным миру и не скрывает своего чувства. Ирония действительно характерна для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц, а против явлений. Против фальши, бездушия, озлобления и невежества.

Останови мотор! Сними манто

И шелк белья, бесчестья паутину,

Разбей колье и, выйдя из ландо,

Смой наготой муаровую тину!

Что до того, что скажет Пустота

Под шляпками, цилиндрами и кепи!

Что до того! Такая нагота

Великолепней всех великолепии!

Конечно, это и сегодня звучит вызывающе. Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году в стихотворении «Двусмысленная слава»:

Во мне выискивали пошлость,

Из виду, упустив одно:

Ведь кто живописует площадь,

Тот пишет кистью площадной.

Неразрешимые дилеммы

Я разрешал, презрев молву.

Мои двусмысленные темы

Двусмысленны по существу.

Правильнее было бы сказать, что весь поэтический мир Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бы взвешивает на весах добро и зло: «И в зле

добро, и в добром злоба». Северянин отстаивал свои взгляды яростно и искренне, что, конечно, не подтверждает его правоты. Но это объясняет его одиночество и в вымышленном мире, и в настоящем.

В августе 1914 года в «Стихах в ненастный день» Северянин провозглашает: «Живи, живое восторгая! От смерти мертвое буди!» Через год, в июле 1915 года, в «Поэзе «Невтерпеж» звучат иные ноты:

Чем дальше, все хуже, хуже.

Все тягостней, все больней.

И к счастью тропинка уже,

И ужас уже на ней...

Этот ужас еще отступает в минуты личного счастья. Но жизнь постоянно возвращает его к вопросу о добре и зле, об истине, о любви к народу. Признавая принципиальную неоднозначность мира, поэт писал:

В ничем ничто. Из ничего вдруг что-то.

И это - Бог

В самосозданьи не дал он отчета,

Кому б он мог?

(«Поэза истины»)

Граница между добром и злом, между правдой и неправдой, по Северянину, не только зыбка и неопределенна. Она не историческая, не социальная, не национальная. Она личностная. Поэт отвергает классовый, или социальный, подход, для него существует один критерий нравственность. Новые возможности открывает для него февральская революция 1917 года. Он видит в жизни «возрождение»:

Жизнь человека одного

Дороже и прекрасней мира.

Биеньем сердца моего

Дрожит воскреснувшая лира.

(«Баллада XVI»)

Речь шла уже не об одной душе, обо всей жизни. Северянин, лирик, ироник и мечтатель, раскрывается как философ. Он упрямо и настойчиво повторяет мысль о превосходстве человека над миром. Это звучит как продолжение слов Достоевского о том, что счастье невозможно построить на слезах и на крови. Но жизнь предлагала все новые варианты политической розни, ожесточенной борьбы. Под сомнение ставились ценности, признаваемые дотоле всем человечеством. В первую очередь «в загоне» оказалось, по мнению Северянина, искусство. В июле 1917 года он с горечью констатировал:

Дни розни партийной для нас безотрадны,

Дни мелких, ничтожных страстей...

Мы так неуместны, мы так невпопадны

Среди озверелых людей.

(«Поэза строгой точности»)

Мы - это, конечно же, художники. В поэзию Северянина открыто врывается политическая лексика. Но мысли поэта, наблюдающего грабеж «черни», обращены к народу: «мучительно думать о горе народа». Даже в эти тягостные дни он разделяет чернь и народ. Отсюда надежда на успокоение, на время как на «лучшее чудо», на то, что «жизнь не умрет». Он уверен: «Минуют, пройдут времена самосуда, убийц обуздает народ». Он предсказывает и будущую трагедию, и песню, которую, в конце концов «живой запоет». Подтверждение своих слов Северянин получил неожиданно скоро: в феврале 1918 года в Политехническом музее в Москве на поэтическом вечере он был избран «королем поэтов», опередив Маяковского и Бальмонта.

Я так велик и так уверен

В себе, настолько убежден,

Что всех прощу и каждой вере

Отдам почтительный поклон.

(«Рескрипт короля»)

Трудно сказать, что для самого поэта важнее уверенность в себе или признание всех вер. В конце стихотворения он провозглашает: «Я избран королем поэтов да будет подданным светло». Вскоре Северянин уехал в Эстонию, в Эст-Тойлу, где всегда проводил весну и лето. Но немецкая оккупация Эстонии (в марте 1918-го), образование самостоятельной республики (1920) отрезали его от России. Он почти безвыездно жил в деревне со своей женой - поэтессой и переводчицей Фелиссой Круут.

Души поэта хватало и на восхищение фениксом Эстонии, и на ностальгию о России - «крылатой стране». «Эстония-сказка», «голубая голубка», «оазис в житейской тщете». Россия же - страна одновременно «священная» и «безбожная». Он любил Россию, но не меньше того любил и Эстонию. Он хотел встать вне политики. Но его не признавали эмигранты и забывали в России. В Эстонии ему жилось трудно. Но не потому, что он не имел возможности работать. Просто время мало способствовало поэзии. Но все же поэт выпустил 9 книг, много переводил эстонских поэтов, издал антологию эстонской классической поэзии и переводы эстонского поэта А. Раннита «В оконном переплете». Правительство помогло Северянину, назначило субсидию. Но писал он не об Эстонии и не о России, а о человеке, о его чувствах.

Но все меньше и меньше белого света оставалось в жизни. Жизнь грубела, так что «черствеют и девьи сердца». Приходит новый век, «жестокий, сухой», рациональный. Люди живут без стихов и не чувствуют их необходимости. Человек становится рабом, потому что художник никому не нужен.

Все друг на друга: с Севера, с Юга,

Друг и подруга все против всех!

Поиски истинной тропы, пути к себе, к прошлому растянулись на много лет. Советские люди, пришедшие в Эстонию в 1940 году, уже не знали, кто такой Игорь Северянин. Им не было дела до его мыслей. Не потому ли, задержалось возвращение в русскую культуру поэта Игоря Северянина? Задержалось и понимание его поэзии. Отечественная война застала Северянина больным. Но, неисправимый мечтатель, он еще надеется на помощь центрального правительства в эвакуации. Он рассчитывает на поддержку Жданова. Поэт так и не понял, что же происходило в России. Его телеграммы Калинину остались без ответа. 22 декабря 1941 года Северянин умер. В конце жизни, когда пришла пора подводить итоги, Игорь Васильевич, оглядываясь назад, с грустью признался самому себе, что в ранней молодости ему очень мешали правильно воспринимать людей и «глупая самовлюбленность», и «какое-то скольженье по окружающему». И это относится и к друзьям, которых он недооценил, и к женщинам: «в последнем случае последствия бывали непоправимыми и коверкали жизнь, болезненно и отрицательно отражаясь на творчестве». Эта запись сделана в дневнике, когда он непоправимо и навсегда расстался с двумя «недооцененными» им женщинами — своей первой любовью Евгенией и единственной законной женой эстонкой Фелиссой Круут.

На его могиле двустишие, взятое из сборника «Классические розы»:

Как хороши, как свежи будут розы,

Моей страной мне брошенные в гроб!

Антитеза в художественных произведениях.

Антитеза – противопоставление понятий, образов, мыслей – одна из наиболее распространенных и эффективных фигур. Наполеон, вернувшись из Египта, заявил правительству: «Что вы сделали из той Франции, которую я оставил в таком ближайшем положении? Я оставил вам мир – а нахожу войну! Я вам оставил итальянские миллионы, а нахожу грабительские законы и нищету! Я вам оставил победы, а нахожу поражения!» По словам Е.Тарле, после этой речи правящая Директория была ликвидирована без малейших затруднений. Бонапарт был не только блестящим полководцем, но и великолепным ритором: иначе он просто не смог бы повести за собой Францию.

Как пишет знаменитый дореволюционный оратор П.Пороховщиков, «главное достоинство этой фигуры заключается в том, что обе части антитезы взаимно освещают одна другую; мысль выигрывает в силе; при этом мысль выражается в сжатой форме, и это тоже увеличивает её выразительность». С использованием антитезы построены многие афоризмы: «Нет ничего глупее желания всегда быть умнее других» (Ларошфуко), « Прежде чем приказывать, научись повиноваться» (Солон); наконец, именно по этой модели построена и знаменитая фраза Сервантеса: «Ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как вежливость».

Разновидность антитезы – употребление антонимов в различных значениях – удачно использовал писатель В.Белов во фразе : «Пора бы нам понять, что с пьяным бюджетом невозможна трезвая экономика». Прилагательные «пьяный» и «трезвый действительно антонимы, но в данном случае первое использовано в переносном значении « основанный на деньгах от продажи алкоголя», а второе – в переносном значении «разумный». Фраза звучит достаточно сильно, легко запоминается, заставляет задуматься.

3.Антитеза весны и осени в лирике И.Северянина.

При знакомстве с творчеством И. Северянина огромный интерес представляет прекрасно – лиричный образ Осени, часто возникающий в его стихах, отражающий некоторые особенности языка поэта. При создании композиции осени, иногда даже при отсутствии прямого наименования, автор использует множество слов, косвенно настраивающих читателя на определенный образ осени.

Осени посвящены стихотворения разных лет («Berceuse осенний», «Янтарная элегия», «Осенние листья», «Октябрь» и др.), а также тексты, в которых осень представлена как образно – временной ориентир лишь на уровне контекстов. Для многих из этих произведений характерно олицетворение осени. Именно олицетворение осени олицетворение позволяет достаточно наглядно проследить эволюцию ценностных ориентиров писателя. Так, в ранних стихотворениях осень - … старуха в желтый плед закутана, но вздрагивает зябко… («27 августа 1912 года»); Приходи старуха, в желтой кофте! («Осени предчувствие»). В период наибольшей популярности образ претерпел несущественные изменения с сохранением отрицательной оценки:

Ведь осень, говорят, неряха из нерях…

И ходят две сестры – она и инфлюэнца,

Две девы старые, - и топчутся в дверях.

Показательно название этого стихотворения (1918г.) – «Пора безжизния». В значительно трансформированном виде образ осени представлен в стихотворении 1926г. Вошедшем в сборник «Классические розы»:

Зовущаяся грустью

Как женщина пожившая, но все же

Пленительная в устали своей,

И алых листьев клена взбила ложе

Та, кто зовется Грустью у людей…

И прилегла – и грешно, и лукаво

Печалью страсти гаснущей влеча.

Необходим душе моей – как слава!Изгиб ее осеннего плеча…

Петь о весне смолкаем мы с годами:

Чем ближе к старости, тем все ясней,

Что сердцу ближе весен с их садами

Несытая пустынность осеней…

Стихотворная несытая пустынность осеней возникла совершенно закономерно, отражая и реальные ощущения автора. 5 мая 1925г. И. Северянин обращался к А. Барановой, время от времени оказывавшей ему материальную помощь: «… У меня к Вам мольба: поддержите до осени, посылая ежемесячно по десять хотя бы крон. Каких-нибудь четыре месяца. Иначе я погиб. Я сижу буквально без марок. Ужасно!»

Слово осенний осмысляется двояко: в соответствии с сочетаемостью осеннее плечо с контекстуальным значением «стареющий, увядающий», (когда осенний выступает как синоним к поживший, и оба эти слова образуют границу тематического блока, объединяя две первые композиционные части) оно осмысляется и по общеязыковому значению «относящийся к осени», связанному с ключом алые листья. Это совмещение значений находит логическое продолжение. В третьей композиционной части стихотворения «Зовущаяся грустью» смысловым стержнем является оппозиция весна/осень.

Общая языковая многозначность в контексте служит основой создания антонимов старость-весна и синонимом старость-осень.

Повтор слова весна (весен) направлен на создание того же семантического потенциала, который уже был реализован в предшествующем развертывании текста у слова осень.

Символическое значение слова весна «молодость, начало чего-либо» подчеркивается его употреблением в форме единственного числа, сочетаемостью с высоким «петь» (очень распространенным в поэзии Северянина), противопоставленостью синонимам годы, старость, а также антитезой сады/пустынность, образованный антонимами (символика сада – важнейший предмет весны, а значит – юности, радости, часто встречается в поэзии И.Северянина). В результате этого оппозиция весна/осень завершает мотив осени повтором первого звена цепи: осень = осень жизни, зрелость, приближение старости. В результате такого развития мотива образуется кольцо, которое истолковывает название текста :

Зовущаяся Грустью, женщина пожившая = осень. Более того, традиционный антагонизм весны и осени индивидуально обоснован. Причина его в глубоком различии страсти и старости, что реализовано вертикальной антитезой страсть/старость.

Выявляемая постепенно антитетичность текста, то скрытая, то явная, реализуется и в определенной динамике размещения стилистически окрашенной лексики. Так, в первой композиционной части стилистически сниженная лексика предшествует высокой, способствуя нарастанию эмоциональности: пожившая, усталь, ложе, прилегла, лукаво, страсть гаснущая. Вторая, связующая, композиционная часть стилистически нейтральна и служит как бы осью противопоставления, так как третья часть построена в порядке, противоположном первой: за стилистически высоким петь, поставленным к тому же в сильную позицию строфы и строки, следует нейтральная лексика, и происходит закономерное к концу текста падение экспрессии.

В отношения межуровневой противопоставленности вступает и синтаксис, нарушающий размеренное течение речи и тем самым противостоящий ритму и элегическому словарю. Однако синтаксис текста экспрессивно неоднороден: по степени выразительности первые две композиционные части противостоят третьей, нейтральной, но отличаются друг от друга использованными для создания экспрессии средствами.

Так же, для подкрепления образов цветовыми ассоциациями, автор использует определение «алый», «желтый» и их оттенки. Но вот, что интересно – то же слово «алый» Северянин использует для описания совсем иных образов: образов надежды, рождения чувств, любви, весны:

Осенний парк в цвету янтарно-алом.

(«Янтарная элегия»);

Съежились листья желтых акаций.

Рыжие лужи...

(«Томление бури»);

Над узкою тропкою клены

Алеют в узорчатой грезе...

(«Мудрость идиллии»);

Уже деревья скелетеют.

И румянеют и желтеют.

(«Осенняя поэза »);

Заалеют клены и залимонеют, будут ало-желты.

(« Осени предчувствие»).

Определение «алый» традиционно связано с чувствами человека, оно не только служит их символом, но и используется для характеристики возлюбленной:

И только губы весенеют –

Затем, чтоб я их алость пел...

(«Поэза голубого вечера»);

Светило над мраморной виллою

Алеет румянцем свидания.

(«Фантазия восхода»);

...алый снег мечтаний...

(«Душистый горошек»).

Более того, слово «алый» и его однокоренные в предшествующих текстах выступали как синонимы или антонимами к словам грусть, усталость, гаснуть:

Счастье жизни - в искрах алых...

И в очах твоих усталых.

(«Стансы»);

Опять звенит и королеет

Мой стих, хоть он – почти старик!..

В закатный час опять алеет

Улыбка грустной Эмарик.

(«Март»).

Все это делает вполне мотивированной антитезу «алые листья» и «страсть гаснущая».

Выводы.

Итак, И.Северянин посвятил большое количество стихов темам осени и весны. Осень у него – «старуха в желтой кофте», «неряха из нерях», «дева старая». Весна – образы надежды, рождение чувств, любви.

Образы весны и осени находятся в отношениях противопоставления (антитезы). Образ осени употребляется как синоним к старости, годам, излюбленный цвет – желтый. Образ весны – юность, радость, излюбленный цвет – алый. Все это делает вполне мотивированной антитезу весны и осени в лирике И.Северянина.