Олег Игоревич Жданов, доктор психологических наук, доктор медицинских наук, профессор Российской академии государственной службы при Президенте РФ.
Психосоматическая медицина возникла в двадцатые годы нашего столетия как реакция на механическую, атомистски-молекулярную ограниченность естественнонаучной медицины.
Концептуально психосоматическая медицина рассматривает человека как некую целостность, как личность (а не просто как биологическое тело) со своей жизненной судьбой и актуальной жизненной ситуацией. Если классическая естественнонаучная (лабораторная) медицина исследует и лечит реальные патологические процессы, в лучшем случае всего человека как некий единый организм, то предметом психосоматического интереса является (как видно из самого определения «психосоматический») как физическое (соматическое), так и психосоциальное бытие человека.
В области этиологии (происхождения болезни) выдающиеся теоретики и практики психосоматической медицины работали с моделью многопричинной обусловленности (Ф. Александер) или плюралистической моделью патологических факторов (Т. Юкскюль), т.е. психосоматики исходили из того, что «вместо одной и (или) даже нескольких причин возникновения болезни следует предположить наличие целой совокупности самых различных факторов, которые, сочетаясь, запускают процесс болезни». При этом факторам психологическим приписывается определяющая роль. Один из самых крупных психосоматиков Франц Александер считал, что в этой «мультикаузальной обусловленности» первую скрипку играет тип психоэмоционального исходного конфликта, или «ядерный психодинамический фактор», который как правило может отстоять от самой болезни далеко во времени.
Некоторые из психосоматиков, например, Ф. Дунбар, считали, что характер нозологии и патогенеза болезни определяет структура личности, в частности ее характер. Согласно ему же к образованию симптомов сердечно-сосудистых болезней предрасположены целеустремленные, прилежные, много и фанатично работающие люди, не спонтанные, а постоянно контролирующие свое поведение. Их своеобразным антиподом являются люди, которые как правило импульсивны, нацелены на ежедневные радости, далекое будущее их мало волнует, люди, экстремально отрицающие авторитеты (мать, отец, воспитатель, муж, управляющий и т.д.). При этом для них характерно чувство вины и подверженность самоистязаниям. Люди с подобным типичным поведением, как правило, жертвы несчастных случаев. По Александеру, в далекие детские годы эти ядерные конфликты возникают вследствие подавления первичных влечений ребенка.
Рассмотрим психоаналитическую трактовку некоторых соматических симптомов.
I.
«Ядерным психодинамическим ядром» этиопатогенеза язвы желудка является следующая конфликтная ситуация.
Во-первых, потенциальный язвенник желает остаться в зависимой инфантильной ситуации. Он желает, чтобы его любили, чтобы о нем заботились. Ему нужно быть объектом любви и почитания, заботы и ласки. Это состояние должно напоминать состояние в почти младенческом возрасте, когда ребенка любили, о нем заботились, над ним ворковали, его кормили. Желание любви у потенциального язвенника как раз является регрессом, возвратом в это инфантильное состояние. В детстве произошла фиксация на этом состоянии в одном из двух случаев: или ребенок недополучал любви и заботы, «не доел», или его «перекормили» любовью и заботой, не давали и шага самостоятельно сделать, поработили своей любовью. В обоих случаях с возрастом взращивается чаще всего на бессознательном уровне комплекс неполноценности.
С другой стороны, этой тяге иметь защиту, быть любимым противостоит тенденция, желание приобрести независимость, автономность, разорвать пуповину, зависимость. Эта тенденция особенно сильно проявляется в первый кризис детства («Я сам») и в пубертате.
В результате обе тенденции взаимно усиливаются; чем больше хочется любви и внимания, тем резче проявляется желание независимости и автономности.
Чаще всего внешне конфликт проявляется в агрессивном, отчужденном противостоянии тому, от кого и хотел бы получить помощь, любовь, заботу, убежище, но...
В самых глубинах бессознательного присутствует такое же желание любви, защиты, комфорта, как у маленьких детей. Это субдоминантное поведение от сознания тщательно замаскировано, скрыто под агрессивным, иногда почти наглым поведением, честолюбивыми тенденциями. Правда, иногда вдруг на мгновенье агрессивное поведение сменяется раскаянием, чувством вины, угрызениями совести. Добавим, что не у всех потенциальных язвенников наблюдаетсявнешняя агрессия, внешний напор; может и явно присутствовать пассивная «стойка», желания: «Ну, полюби меня!» или «Люби меня больше!».
Если не осуществляется желание быть любимым, если это инфантильное желание гиперкомпенсировано собственной независимостью, сверхответственностью за все и за всех, если инфантильная любовь не сублимирована на более высокий уровень любви, на равенство и богатство позиций (быть не только объектом, но и субъектом любви: любовь не только как секс, но и духовная любовь), то потенциальный язвенник вступает на путь регрессивного замещения: «быть любимым» подменяется «быть накормленным». Раньше в далеком детстве оба эти состояния во времени сливались, они представляли единое целое. А сейчас? Сейчас продолжает работать символ «быть сытым», он символизирует, опосредует состояние быть любимым. Кстати, этот символ широко распространен в быту: накормить гостя, дать ему приют означает, что он любим, уважаем.
Желудок функционирует реально в ожидании символической пищи. Он начинает выделять желудочный сок. Процесс ожидания и переваривания символической пищи протекает независимо от динамики функционирования реальной потребности в пище. Но символическая еда ожидается, а затем «переваривается», как это происходит в ожидании и переваривании реальной пищи. В результате желудок подвергается хроническому воздействию гиперсекреции желудочного сока, которая начинает медленно, но верно изменять кислотную среду желудка и его стенки. Постоянный «перенапряг» кислотной среды, вазомоторики и нейроэндокринной системы желудка приводит к появлению первых симптомов «невроза желудка»: изжоги, отрыжки, ощущений боли. Это — сигнал начинающейся или уже продолжающейся эрозии стенок желудка; тут уже и до язвы недалеко.
Аналогичной этиологией обладают почти все болезни желудочно-кишечного тракта, в том числе язва двенадцатиперстной кишки, а также бронхиальная астма. Чрезмерная, неразрешимая в детстве и подростковом возрасте зависимость от матери или замещающего ее лица сказывается наразвитии личностных характеристик. Инфантильная зависимость в детстве формирует пассивные тенденции, готовность к личностной зависимости, желание защиты у другого лица в моменты опасности. Если брать физиологический уровень поведения, то можно сказать, что у этих индивидов наблюдается вегетативный дисбаланс в пользу доминирующего функционирования парасимпатической нервной системы, которая как раз и иннервирует желудочно-кишечный тракт.
Вместо того, чтобы мобилизовать свои усилия активно выходить из конфликтных ситуаций, индивид прекращает активность, снижает возбуждение (за что отвечает симпатическая нервная система). Его поведение напоминает поведение человека расслабляющегося, релаксирующего («вегетативный отдых»). Предельным примером тому является человек, у которого наблюдается диарея (усиленная дефекация), когда он ощущает себя в опасности.
II.
Психодинамическим ядром этиологии болезней сердечно-сосудистой системы (функциональная гипертония, ангина, мигрень, ревматоидный артрит) является постоянная неспособность свободного отреагирования возбуждения, агрессии. Это, как правило, люди прилежные, целеустремленные, честолюбивые, неспонтанные. Всю свою активность они подменяют долгосрочными целями. Они стремятся к успеху, высоким социальным достижениям. Такой набор личностных свойств часто встречается у лиц определенных профессий (юристы, менеджеры, педагоги).
Чрезмерное честолюбие, чрезмерная активность, завышенный уровень притязаний, плюс неумение расслабиться — и коронарная симптоматика гарантирована. В этом случае преобладает активность симпатической нервной системы. Она постоянно чрезмерно возбуждена, она готова к большим усилиям, она постоянно держит весь организм в режиме всеобщей мобилизации, а отреагирования нет или оно мало, или оно психологического комфорта не приносит. Физиологически этот напор находит свое выражение в повышенной сердечной деятельности, повышенном кровяном давлении, расширении кровеносных сосудов в скелетной мускулатуре, повышенном выделении углеводов (симпатическая система как раз иннервирует эти органы). Но это не то повышение нагрузки, не то повышение возбуждения, которые тренируют организм. Ведь разрядки нет, нет расслабления. Сильное Сверх-Я запрещает отреагирование. Результат — перегрузка, изнашивание организма и психики, закрепление (хронизация) основного психодинамического конфликта и образование патологической психической и физиологической симптоматики.
Для женщин, которые подвержены угрозе тиреотоксикоза, ядром этиологии является угроза безопасности, постоянно переживаемая в детском возрасте, частые страхи смерти. Чаще всего переживание этих состояний вызывается неблагоприятными условиями воспитания: неудачный брак родителей, нестабильность поведения и личностных свойств хотя бы одного из родителей. В актуальной ситуации беременные женщины включают страхи за судьбу своего плода, за свою судьбу. В результате резкое повышение тревожности.
Психосоматики считают, что если болезнь обусловлена нарушенными ранее или сейчас отношениями с социальным окружением, то конечно же, наряду с медикаментозным лечением требуется психотерапевтическая или даже психоаналитическая проработка ядерного психоэмоционального конфликта. Вот почему психосоматика является методом, «который рассматривает отношение между врачом и пациентом как систему взаимообоюдных межличностных реакций». Психоаналитически ориентированный врач-психосоматик рассматривает отношения между врачом и пациентом как модель отношений, на которой могут быть проиграны реальные нарушенные отношения пациента с миром.
Мы подходим к вопросу: а отчего защищает соматическая симптоматика?
Относительно невротической симптоматики Фрейд писал, что «так много людей убежали в невроз от жизненных конфликтов, разрешение которых стало им не по силам, и получили при этом несомненную, хотя со временем дорогостоящую выгоду от болезни... Кому из вас не случалось обнаружить такие причины, скрывающиеся за неврозом, чтоон должен был признать болезнь самым лучшим из возможных в данном положении выходов?». Это же можно отнести и к соматической симптоматике.
Бегство в болезнь — это попытка физиологическим способом решить психологические и социальные проблемы, скорее избавиться от них путем перевода их на уровень физиологической регуляции, заостряя их до болезненного симптома. Выгода от болезни двоякая. Во-первых, к больному совершенно иное отношение, ему больше внимания, больше забот, больше если не любви, то сочувствия и жалости. Иногда это единственная цель, к которой стремится болезнь. Иногда только через болезнь, через симптом я возвращаю, предъявляю утраченные в здоровом состоянии отношения со своим окружением.
Трехлетнему ребенку, которого отдали в детский садик, ничего не остается, как заболеть, чтобы его вновь вернули домой, к любимой маме.
Во-вторых, выгода от болезни состоит в том, что со мной, с больным, будут работать, меня будут лечить. Болезнь — это призыв к помощи со стороны. Болезнь причиняет страдания, но болезнь приносит и помощь. И кто знает, может быть, врач, работая с симптоматикой, разгадает и устранит действительные причины. Фрейд: «Болезненные состояния не могут существовать, когда загадка и разрешается, и разрешение их принимается больными».
Но выгоды от болезни чрезвычайно сомнительны. Во-первых, болезнь все же приносит страдания, иногда невыносимые. Во-вторых, если это уход, бегство в болезнь, то болезненное замещение в удовлетворении потребностей все же не реальное удовлетворение желания, не действительное решение проблемы. В-третьих, болезненная симптоматика может зайти так далеко, настолько хронифицироваться, а болезненные, патологические состояния стать настолько необратимыми, что выход из болезни становится невозможным. И тело становится жертвой нерешенных психологических конфликтов. Слабое Я, слабая душа следствием имеют немощное тело, которое в свою очередь становится алиби для слабого духом и душой человека.