Кириллин В. М.
Как известно, земной путь преподобного Серафима Саровского был озарен светом богоизбранности. Это проявилось в различных чудесах, сопровождавших его подвижничество: он обладал властью над бесами, он был способен проникать в тайны природы, он был наделен целительной силой, ему был присущ дар прозорливости, предвидения и пророчества. Но вместе с тем этот великий подвижник, по исключительной полноте веры и духовного совершенства, в деяниях своих сподобился Божественного соучастия. На исходе своих лет Саровский святой чудотворец сам утверждал, что ему в течение его жизни было двенадцать явлений "от Бога" [1]. О некоторых из этих явлений мы знаем в деталях благодаря рассказам близких к подвижнику лиц: например, таких, как дивеевская монахиня Капитолина, саровский гостинник Гурий Иванов, известный затем как игумен Николо-Борковской пустыни Георгий, "служка" и собеседник святого праведника Николай Александрович Мотовилов, протоиерей Василий Садовский, старица Евдокия Ефремовна (впоследствии мать Евпраксия). Все они передавали собственные свидетельства подвижника. За исключением одного случая, преподобный Серафим лично рассказывал о чудесных явлениях ему, обычно спустя длительное время после них. Таким образом, он и сам удостоен был дара духовного зрения или видения как избранник Божий, и Господь со своими ангелами и святыми угодниками не оставлял его без своего попечения.
Надо сказать, тайнозрительство праведного старца как религиозный феномен вполне обычно в контексте истории христианской святости. Предание Церкви хранит бесчисленное множество рассказов о чудесах видений и явлений, или, по сути, о промыслительном и благодатном вмешательстве Божием в жизнь людей. Естественно, чаще всего подобные факты были сопряжены с подвижничеством людей, проникшихся особенно глубокой верой и твердым стремлением подражать Христу. Содержание повествований о визионерских чудесах могло быть самым разнообразным, а в общем в них с определенной детальностью описывалась реальность сокровенного, духовного бытия и неразрывная связь последнего с материальным миром, излагалось обетование свыше о предстоящей каре или вознаграждении, извещалась высшая воля относительно каких-то конкретных жизненных ситуаций (например, о созыве народа для общей молитвы, об основании церкви, монастыря и т. д.), утверждались факты божественного покровительства и помощи миру. Предметно-тематически и сюжетно среди повествований подобного рода различались, по крайней мере, два вида. Это: сказания о чудесном выходе какого-либо христианина в мир иной и о мистическом прозрении им посмертного бытия человечества в будущем веке и сказания о мистической встрече опять-таки какого-либо христианина с духовной сущностью — самим Спасителем, его Пречистой Матерью, Приснодевой Марией, или святым угодником Божиим. Сказания первого типа в большей степени отражают западно-христианский, католический духовный опыт. Для христианского же Востока, для православной духовной традиции более характерны сказания второго типа. Хотя, конечно же, такое разделение весьма условно.
Второму роду сказаний и соответствуют свидетельства о видениях преподобного Серафима Саровского. Дважды (в 1783 и в 1804 гг.) пресвятая Богородица являлась ему для его исцеления от тяжелого недуга [2]. Дважды Она являлась ему с попечительскими целями: 25 ноября 1825 г. — для наставления относительно устройства Рождественской Мельничной женской общины и обетования о будущем Троицком Серафимо-Дивеевском монастыре [3] и 25-го марта 1831 года — вновь для обещания ему неусыпно заботиться об основанной им обители [4]. Наконец, и сам Спаситель Иисус Христос, таинственно явившись молодому иеродиакону Серафиму во время богослужения, указал тем самым на свое сопредстояние ему перед алтарем (1786 г.) [5]. В сущности, все сопровождавшие жизнь святого праведника чудеса видений, свидетельствуя о его реальном и непосредственном общении с Богом, имеют литургический характер, поскольку так или иначе были обусловлены глубокой духовной сосредоточенностью, всецелым молитвенным состоянием, неколеблемой верой и беспорочностью религиозного чувства. Вместе с тем они отмечают полную благодатность деяний преподобного Серафима и совершенную исключительность его святости.
В данном отношении особенно показателен опыт мистической встречи преподобного Серафима с Господом нашим Иисусом Христом. Вот как об этом, по воспоминанию игумена Георгия, он сам рассказывал, вероятно, много лет спустя: "Однажды [6] случилось мне служить с ним (отцом Пахомием) в святый и великий четверток. Божественная литургия началась в два часа пополудни, и обыкновенно — вечернею. После малого выхода и паремий возгласил я, убогий, в царских вратах: "Господи, спаси благочестивыя и услыши ны" и, вошедши в царские врата, навел на предстоящих орарем и возгласил: "и во веки веков". Вдруг озарил меня луч как бы солнечного света. Взглянув на сияние, я увидел Господа Бога нашего Иисуса Христа во образе Сына человеческого в славе, сияющего неизреченным светом и окруженного, как бы роем пчельным, небесными силами: ангелами, архангелами, херувимами и серафимами. От западных церковных врат Он шел по воздуху, остановился против амвона и воздвигши Свои руки, благословил служащих и молящихся. Затем Он, вступив в местный образ Свой, что близ царских врат, преобразился, окружаемый ангельскими ликами, сиявшими неизреченным светом во всю церковь. Я же, земля и пепел, сретая тогда Господа Иисуса Христа на воздухе, удостоился особенного от Него благословения. Сердце мое возрадовалось тогда чисто, просвещенно, в сладости любви ко Господу". Согласно утверждению игумена Георгия, после этого преподобный Серафим довольно долгое время, будто бы охваченный столбняком, простоял в алтаре, не в силах ни говорить, ни двигаться и меняясь в лице. И лишь придя в себя, он поведал своим духовным наставникам, саровским старцам Пахомию и Иосифу о том, что с ним случилось.
Означенное свидетельство содержится во многих жизнеописаниях Саровского чудотворца.
Если бы речь в данном случае шла не о великом подвижнике Церкви, не о святом и духоносном праведнике, не о старце несомнительно чтимом во всем православном народе, а о ком-то из нас, обыденных и грешных, то легко можно было бы прийти к обличительному подозрению, что происшедшее порождено гордостью и самообольщением немощного духа, если не психическим расстройством, что в нем сокрыт искусительный соблазн. Ведь наш "здравый" смысл трудно мирится с фактами чудесного. Любопытно, что в таком примерно плане о видениях вообще размышлял знаменитый русский поэт и философ Владимир Соловьев. "…Способность иметь видения, — писал он, — всегда связана с какими-нибудь особенностями в организации нервной системы или в ее отправлениях. Тем не менее, необходимо различать галлюцинации помешанных от видений в собственном смысле, т. е. от таких, где вся аномалия субъекта исчерпывается его визионерством, не сопровождаясь никакими другими патологическими явлениями. Многие знаменитые визионеры были в других отношениях совершенно здоровыми людьми" [7].
Если б воспроизведенный мемуаристом рассказ преподобного Серафима был рассмотрен, по выражению другого русского философа В. Н. Ильина, в духе "немоты и глухоты" [8], только лишь с позиций рациональной критики и в контексте известных визионерских повествований с их устойчивой сюжетно-стилистической типологией, то весьма просто можно было бы заключить, что этот рассказ есть плод экзальтированного воображения и литературного вымысла в духе благочестивого предания. Ведь при этом достаточно констатировать, что схожих сюжетов в христианской житийной литературе несть числа. И действительно, умонастроения подобного плана возникали у современников святого старца, например, у митрополита Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского), который, как известно, противился выходу в свет его первого жизнеописания именно из-за наличия в нем рассказов о мистических видениях [9]. Недоверие терзало даже чудесно исцеленного Саровским подвижником Н. А. Мотовилова. Об этом он сам невольно свидетельствовал в своих "Записках". Так, в одной из бесед со святым старцем он спрашивал: "Батюшка [10], вот вы все изволите говорить о стяжании благодати Духа Святого как о цели христианской жизни, но как же и где я могу ее видеть? Добрые дела видны, а разве Дух Святой может быть виден? Как же я буду знать, со мной Он или нет?".
Однако сколь замечательны по своей силе и убедительности разъяснения, посредством которых преподобный Серафим устраняет сомнения своего собеседника! "Мы в настоящее время [11] , — так отвечал старец, — по нашей почти всеобщей холодности к святой вере в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действию Его Божественного о нас Промысла и общению человека с Богом, до того дошли, что можно сказать, почти вовсе удалились от истинной христианской жизни. Нам теперь кажутся странными слова Священного Писания, когда Дух Божий устами Моисея говорил: "И виде Адам Господа, ходящего в раи", или же когда читаем у апостола Павла: "Идохом в Антиохию, и Дух Божий не иде с нами, обратихомся в Македонию, и Дух Божий иде с нами". Неоднократно и в других местах Священного Писания говорится о явлении Бога человекам. Вот некоторые и говорят: "Эти места непонятны, неужели люди так очевидно могли видеть Бога?" А непонятного тут ничего нет. Произошло это непонимание от того, что мы удалились от простора первоначального христианского ведения и под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопостижимо то, о чем древние до того ясно разумели, что им и в обыкновенных разговорах понятие о явлении Бога не казалось странным… Бога и благодать Духа Его Святого люди не во сне видели и не в мечтании, и не в исступлении воображения расстроенного, а истинно въяве. Очень уж мы стали невнимательны к делу нашего спасения, отчего и выходит, что мы и многие другие слова Священного Писания приемлем не в том смысле, как бы следовало. А все потому, что не ищем благодати Божией, не допускаем ей по гордости ума нашего вселяться в души наши, и потому не имеем истинного просвещения от Господа, посылаемого в сердца людей, всем сердцем алчущих и жаждущих правды Божией…".
Удивительна мудрость духоносного старца! Его понимание как раз и источает тот свет истины, в котором именно надлежит рассматривать факт явления ему и видения им Сына Божия Иисуса Христа, впрочем, как и другие визионерские факты его биографии.
В этом свете иначе представляется и констатация литературно-типологических свойств собственно рассказа о явлении Спасителя преподобному Серафиму с якобы логически вытекающим из таковой выводом о его возможном вымысле. Размышления над литературно-художественным материалом, особенно над материалом, сопряженным с опытом трудничества во Христе, закономерно порождают следующий силлогизм. Литература, конечно же, развивается преемственно и в силу этого в отдельных своих видах и жанрах, сюжетах и формах их реализации всегда есть новое повторение старого, только на каком-то ином витке. Но вместе с тем литература, и в частности литература церковная, всегда отражает жизнь. И подчеркну: в данном случае речь идет о жизни именно подвижнической, праведной, святой. Ввиду же того что последняя естественно строится на основании подражания практике духовного делания прославленных в прошлом угодников Божиих, жизнь новых подвижни-ков, соответственно, также всегда есть новое повторение старого. Другими словами, подвизание во имя Христа всегда типологично, а жизнь, устремленная к Благодати, всегда исполнена типологически сходными явлениями и ситуациями. Поистине как неизменен Господь, так неизменно и Божественное Откровение тем, кто чистым сердцем взыскует Духа Святого.
Таким образом, и типология признаков присутствия Божия в мире, и типология духовного опыта, поступка, подвига, и типология предания об этом, выраженного литературой, оказываются слитыми воедино. Соответственно, и сами факты чудесных видений преподобным Серафимом Саровским Господа Иисуса Христа и пречистой Девы Марии, и содержательно-стилистическая конгениальность известных нам рассказов об этом тысячелетней христианской литературной традиции, и дискурсивное размышление святого старца о реальности присутствия Божия среди людей, и, наконец, силлогизм относительно типологии Божественного промышления о мире, жизни в Боге и отражающей это литературы, — все вместе означенные очевидности, совершенно согласуясь друг с другом в "свете и разуме", который ниспослан нам Спасителем (1 Ин. 5: 20), лишь укрепляют истину песненного величания великого подвижника Русской Церковью: "Ублажаем тя, преподобне отче Серафиме, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче ангелов!".
1. Серафим (Чичагов), архим. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губ. Ардатовского уезда с жизнеописанием основателей ее: преподобного Серафима и схимонахини Александры, урожд. А. С. Мельгуновой. СПб., 1903. С. 329.
2. Серафим (Чичагов), архим. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. С. 49, 86.
3. Серафим (Чичагов), архим. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. С. 181-183.
4. Серафим (Чичагов), архим. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. С. 325-329.
5. Серафим (Чичагов), архим. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. С. 56-57.
6. Цит. по книге: Серафим (Чичагов), архим. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. С. 56-57.
7. Соловьев В. Видения // Энциклопедический словарь / Ф.А. Брокгауз, И. А. Эфрон. Т. 11 (VI): Венцано — Винона. СПб., 1892. С. 250.
8. Ильин В. Н. Преподобный Серафим Саровский. Трактат. М., 2003. С. 71.
9. Преподобный Серафим Саровский. Агиография. Почитание. Иконография / Составитель и отв. Редактор Н. Н. Чугреева. М: "Индрик", 2004. С. 12.
10. Цит. по книге: Вениамин (Федченков), митр. Всемирный светильник преподобный Серафим, Саровский чудотворец. М., 2003. С. 114-115.
11. Вениамин (Федченков), митр. Всемирный светильник преподобный Серафим. С. 115-116.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru