Коробко М.Ю.
Проезд: ст. метро "Калужская", далее пешком по ул. Старокалужское шоссе.
В цепи пригородных увеселительных усадеб знати, некогда опоясывавших Москву, сохранились немногие. Воронцово - одно из таких звеньев. До наших дней помимо ансамбля парадного въезда дошли церковь, флигели и служебные корпуса. Этот набор сооружений свидетельствует о том, что усадебный ансамбль сохранился не полностью. В Воронцове, как и в любой дворянской подмосковной, обязательно должен был находиться господский дом с роскошными парадными помещениями. Без такого дома усадьба просто не могла быть усадьбой. Воронцово, выделяясь среди других усадеб сохранностью редких псевдоготических памятников, имеет свое неповторимое лицо.
Хозяевами Воронцова, разумеется, должны были быть Воронцовы. Но известный графский и княжеский род, упоминающийся в учебниках и хрестоматиях, не имеет к этой усадьбе никакого отношения. Считается, что первым владельцем этой местности был боярин Федор Васильевич Воронец (ум. не позднее 1371), потомки которого стали именоваться Воронцовыми. По нему местность получила название Воронцовское, которое впоследствии трансформировалось в Воронцово. С XIX в. у Воронцова появилось еще одно название - Троицкое, по устроенной тогда в усадьбе церкви.
Протекающая по территории Воронцова речка называется Раменка.
Стоит отметить, что топоним Раменка входит в группу названий, данных по географическим и историческим реалиям. Согласно составленному В.И. Далем толковому словарю "раменьем" назывался лес, соседний с полями и пашней, что может подтверждать первоначальное устройство Воронцова (Воронцовского) на расчищенном участке внутри леса.
Первые документальные сведения о Воронцове относятся только к 1504 г. Тогда оно было собственностью великого князя московского Ивана III (1439-1505). Его старший сын и преемник - великий князь московский Василий III (1479-1533) прожил в Воронцове все лето 1519г. Исходя из этого можно сделать вывод о том, что в то время в Воронцове уже существовала усадьба, центром которой был великокняжеский дворец, наверняка деревянный, как и другие известные загородные хоромы Василия III.
Со временем Воронцово утратило свое прежнее значение и запустело, превратившись в обычную подмосковную деревню. В начале XVII в. в Смутное время она была уничтожена, превратившись в одну из многочисленных выжженных пустошей, из которых состояло в ту пору почти все Подмосковье. При первом Романове, Михаиле Федоровиче, Поместный приказ передал эту былую вотчину Рюриковичей любимцу царя князю Борису Александровичу Репнину (ум. 1670), который был пожалован в бояре прямо из стольников, минуя промежуточный чин окольничего. После смерти патриарха Филарета, отца Михаила Федоровича, недовольные влиянием Б.А. Репнина бояре устроили ему "почетное" удаление из Москвы. В 1643 г. под предлогом усмирения ногайцев он был отправлен воеводой в Астрахань. В 1647 г., не надеясь возвратиться в Москву, Б.А. Репнин "отказал сыну Ивану Борисовичу в Московском уезде в Чёрмневе стану... пустошь, что была деревня Воронцова".
Князь Иван Борисович Репнин (1617-1697) - ближний боярин и дворецкий царя Алексея Михайловича (Тишайшего) в 1678 и 1692 гг. основал в Воронцове деревню. Однако личную усадьбу для себя владелец устроил на входившей в состав имения пустоши Шатилово (ныне территория Западного округа). Впоследствии его сын и наследник князь Никита Иванович Репнин (1668-1726), будущий герой Полтавской битвы, построил для себя усадьбу именно в Воронцове. Первое упоминание о ней относится к 1709 г. Все усадебные сооружения, господский дом и хозяйственные постройки, тогда были деревянными.
При коронации Екатерины I Н.И. Репнин был пожалован в генерал-фельдмаршалы, но, будучи сторонником великого князя Петра Алексеевича (впоследствии императора Петра II), удалился в Ригу и там вскоре умер. По-видимому, тогда Воронцово сначала перешло к его старшему сыну князю Ивану Никитичу Репнину (1686-1727), а затем к его внуку - обер-шталмейстеру и генерал-поручику князю Петру Ивановичу Репнину (?-1778), владевшему большим состоянием. К полученному наследству были присоединены приданое, взятое за женой, графиней Марией (Марфой) Ивановной Головкиной (1707-1770), и доходы от Боренских, Воронежских, Козьменских и Липецких заводов. Это позволяло П.И. Репнину расходовать значительные средства на украшение своего подмосковного имения, в котором жилось легко и весело. Не случайно тогда у Воронцова появилось еще одно название - Беспечное.
Рядом с усадьбой была устроена "полотняная фабрика о двадцати станах". Севернее, у старой Калужской дороги, князь устроил деревню Петровскую, получившую его имя. Восточная часть имения имела редкую для своего времени лучевую планировку. От деревянного господского дома в сторону старой Калужской дороги отходили три аллеи - планировочный символ власти, привнесенный в Россию из Версаля - резиденции французского короля Людовика XIV. Центральная аллея - основная композиционная ось всего ансамбля. За деревянным господским домом и устроенным на речке Раменке большим прудом, имевшим тогда прямоугольные очертания (основным в серии террасных прудов), она как бы переходила в центральную аллею обширного регулярного сада и продолжалась за ним в узкой полосе лесных насаждений, уходящих в поля и завершающихся там небольшой рощей.
Собственно усадьбу обслуживали княжеские дворовые люди. Одним из них был Федор Степанович Рокотов (1735(?)-1808), впоследствии ставший едва ли не самым популярным отечественным портретистом 2-й половины XVIII в. Хрестоматийно считается, что местом его рождения было Воронцово, однако этого нельзя утверждать наверняка. Ведь "подушный оклад" за братом художника Никитой Рокотовым (ум. 1770(?)) числился не только в Воронцове, но и в сельце Шатилове, также принадлежавшем П.И. Репнину. Кроме того, некоторые дворовые люди должны были сопутствовать своему барину и во время его пребывания в Москве. Поэтому существует вероятность того, что Ф.С. Рокотов мог появиться на свет и в городе. Со временем он вместе с братом и его семьей получил вольную.
В 1767-1768 гг. "за старостию и слабостию" П.И. Репнина в Воронцове была устроена домовая церковь, носившая довольно редкое имя Происхождения Честных Древ Креста Господня. Она находилась в одном из помещений господского дома, но не имела ни купола, ни других внешних элементов церковного характера. По обнаруженному в фондах Центрального исторического архива г. Москвы чертежу церкви можно судить об архитектуре господского дома. Такие чертежи в архивах встречаются редко. Одноэтажный (по крайней мере в боковых частях) деревянный дом в Воронцове был выдержан в барочных традициях. Автором его проекта, несомненно, был один из западноевропейских зодчих: П.И. Репнин имел возможность привлечь к этой работе одного из придворных архитекторов, однако исполнение проекта, скорее всего, было не местным.
Церковь в Воронцове просуществовала недолго. Уже в 1773 г. по какой-то причине священник был от нее "отрешен". Наконец П.И. Репнину надоело, что одна из лучших комнат в его доме не используется, поэтому в 1777 г. он послал письмо архиепископу Московскому Платону, в котором сообщил, что церковь "далее содержать не желает". Вскоре церковная утварь и иконы были перенесены в соседнее село Тропарево.
Не имея собственных детей, П.И. Репнин предназначал Воронцово и все другие имения своему двоюродному брату, князю Ивану Ивановичу Лобанову-Ростовско-му (1731-1791), и его семейству. Однако завещание П.И. Репнина, вступившее в силу в 1778 г., показалось "сумнительным" Екатерине II, которая повелела провести расследование, затянувшееся на несколько лет. Юстиц-коллегия решила спор о наследстве в пользу его другого двоюродного брата - князя Николая Васильевича Репнина (1734-1801). Он, оставив за собой Воронцово как родовую вотчину, тем не менее счел нужным отдать все остальное И.И. Лобанову-Ростовскому. Биограф Н.В. Репнина Д.Н. Бантыш-Каменский увидел в этом "доказательство его необыкновенной щедрости и величия души".
Новый владелец Воронцова был известным военачальником и дипломатом. В юности он долго жил за границей и, по отзыву одного современника, получил "дельное немецкое воспитание". Во время первой турецкой войны Н.В. Репнин, командуя отдельным корпусом в Молдавии и Валахии, воспрепятствовал переправе через реку Прут 36-тысячного войска турок и татар; затем отличился в сражениях при Ларге и Кагуле и овладел Измаилом и Килией, а впоследствии участвовал во взятии Силистрии.
При Н.В. Репнине Воронцово было реконструировано. А.Н. Греч называет эту усадьбу "прекрасно устроенной и украшенной". С определенной долей уверенности можно говорить о сооружении нового господского дома, очевидно, поставленного на месте предыдущего, или о его капитальной реконструкции. Дом был отделан известным в Москве художником-декоратором итальянцем Ванзини. Представление о стиле художника дают "орнаментальные мотивы в духе классического искусства", выполненные в Останкине под его руководством местными мастерами. Можно предположить, что архитектура деревянного двухэтажного господского дома соответствовала росписям Ванзини, то есть была не барочной, а классицистической. Именно в этом духе выполнены корпуса служб (первоначально флигели), поставленные слева и справа от него.
Другие сооружения Воронцова времен Н.В. Репнина - "готический" ансамбль въезда и несохранившийся Китайский домик, само название которого свидетельствует о его архитектурном стиле. В "китайском вкусе" была отделана другая загородная усадьба Н.В. Репнина, находившаяся тогда на 17-й версте от Петербурга. Вот ее описание: "Два Китайские дома соединены между собой длинною покрытою колоннадою. Главное строение имеет множество малых комнат с "китайскими" обоями, картинами, коврами, стульями, постелями для отдохновения, фарфором, идолами, куклами. Меньший дом расположен для "китайского" домоводства, содержит кухню, печи, столовый прибор, людские покои". Возможно, и в Воронцове при Н.В. Репнине увлечение "китайщиной" не ограничилось одним домиком, а отразилось на убранстве и архитектуре других зданий и сооружений, в том числе господского дома, а отсюда могло попасть и в соседние Черемушки, с владельцами которого Н.В. Репнин был достаточно коротко знаком и даже породнился.
По-видимому, воронцовский Китайский домик использовался как жилой флигель. Одно время здесь жил один из его близких друзей и сподвижников дипломат Яков Иванович Булгаков (1743-1809). Вместе с ним в Воронцове жили его "воспитанники", то есть внебрачные сыновья - Александр (1781-1863) и Константин (1782-1835), впоследствии получившие фамилию Булгаковых. В пушкинскую эпоху оба они были почт-директорами в Москве и Петербурге.
Н.В. Репнин провел в Воронцове зиму после окончании второй турецкой войны в 1791 г. Его связь с масонами выяснилась после ареста издателя Н.И. Новикова. Хотя лично с ним Н.В. Репнин дела не имел, но этого оказалось достаточно, чтобы утратить былое расположение императрицы. Поэтому она отправила князя в почетную ссылку, назначив на пост Рижского и Ревельского генерал-губернатора. Пробыв год на этом посту, Н.В. Репнин решил, что вполне может обойтись без подмосковного имения и в этой ситуации ему лучше иметь дом в Петербурге. Поэтому он в ноябре 1793 г. через княгиню Е.Р. Дашкову предложил ее брату, графу А.Р. Воронцову, обменять дом на Фонтанке на Воронцово. Однако даже если осмотр помещений состоялся, то не имел никаких последствий. Оба вельможи остались при прежних владениях.
Впоследствии Павел I произвел Н.В. Репнина в генерал-фельдмаршалы и подарил ему шесть тысяч крепостных, но карьера князя уже была близка к завершению. После неудачного посольства в Пруссию в 1798 г. Н.В. Репнин вернулся в Москву, где провел последние годы жизни, часто посещая Воронцово, куда время от времени приезжали его родственники и друзья.
Н.В. Репнин скончался 12 мая 1801 г. в своем Воронцове. Его бывший адъютант Ф.П. Лубяновский со слов очевидцев вспоминал, что перед этим: "случился пожар в соседней деревне; он [Н.В. Репнин. - М.К.] стоял на балконе с открытою головою, пока не поехали от него на помощь люди и трубы; ушел к себе в обычный час, на другой день вышел в парк и там, ходя обыкновенным, бодрым своим шагом, вдруг зашатался, не мог идти, оперся на внука и на садовника; поданы кресла... Медицинские пособия с первого приступа оказались недействительны, говорил мало, скоро совсем не мог говорить; несколько часов еще дышал и в тот же день скончался".
Узнав о смерти Н.В. Репнина, вдовствующая императрица Мария Федоровна повелела его дочери княгине Александре Николаевне Волконской (1756-1834) как можно быстрее прибыть с семейством в Петербург. Из-за этого завещание князя было вскрыто не через шесть недель после его кончины, а сразу перед ее отъездом. Оказалось, что Воронцово предназначено не А.Н. Волконской, а ее младшей сестре Дарье Николаевне Репниной, которой было завещано "замуж не выходить, жить при сестре и жить дружно". Это на первый взгляд странное требование было обусловлено тем, что Дарья Репнина была горбата с детства и по тем меркам уже немолода, поэтому фельдмаршал боялся, что искатели ее руки польстятся только на состояние. Впрочем, запрет не помог. Дарья Репнина довольно скоро вышла замуж за отставного полковника барона Августа Карловича фон Каленберга (?-1880). Возможно, поэтому сестры нарушили еще одну волю Н.В. Репнина, по-своему переделив наследство. Владелицей Воронцова стала княгиня Александра Николаевна. А в результате вояжа в Петербург ее старший сын князь Николай Григорьевич Волконский получил фамилию Репнин, присвоенную ему царским указом в память заслуг деда.
Генеалоги называют внука фельдмаршала "князем Репниным-Волконским". Хотя ни сам Н.В. Репнин, ни кто-либо из его детей никогда не пользовался такой двойной фамилией. "Я дорожу, чтобы отца моего называли Репниным без прибавления Волконского; он так подписывался и имел гербовую печать Репниных", - гордо утверждала его дочь княжна Варвара Николаевна Репнина (1809-1891), впоследствии автор любопытных воспоминаний о Н.В. Гоголе.
По свидетельству Я.И. Булгакова, периодически посещавшего Воронцово в 1801-1806 гг., а может быть, и в более позднее время, А.Н. Волконская, став владелицей Воронцова, сдавала усадьбу под дачи семьям московской знати, не желавшей уезжать далеко от города. Поэтому в теплое время года Воронцово превращалось в один из первых "дачных поселков", в котором жили Депрерадовичи, Корсаковы, Мятлевы, Спичинские и др. Возможно, с этим связано устройство в 1806-1807 гг. в Воронцове небольшой церкви Святой Живоначальной Троицы, под которую был использован парковый павильон. Это событие дало усадьбе еще одно название - Троицкое.
В мае 1812 г. А.Н. Волконская предоставила территорию Воронцова для строительства большого воздушного шара. Предполагалось, что он станет "последним словом" военного дела - с шара можно будет бомбардировать неприятельскую армию взрывчатыми снарядами. Работами руководил механик Франц Леппих (Липпих), носивший псевдоним "доктор Шмидт". Ему помогал врач Шефлер. Первоначально Леппих предложил свои услуги Наполеону, но тот их отверг. Тогда Леппих связался с российским послом в Штутгарте, который сообщил об идее постройки шара своему правительству. Заманчивое предложение, сулившее немало расходов, но еще больше выгод, было принято. Специальный фельдъегерь привез Леппиха в Москву вместе с письмом императора Московскому гражданскому губернатору и губернскому предводителю дворянства Н.В. Обрезкову. В письме содержалось поручение тайно поместить Леппиха недалеко от города и снабдить его всем необходимым для начала работ. Н.В. Обрезков решил, что Воронцово вполне отвечает всем условиям, необходимым для сохранения тайны, и по согласованию с А.Н. Волконской вскоре приказал отвезти Леппиха в ее имение. Новый московский военный губернатор граф Ф.В. Ростопчин, заменивший престарелого генерал фельдмаршала графа И.В. Гудовича, не посвященного в тайну Леппиха, 11 июня 1812 г. поставил в известность императора о придуманном способе сохранить конфиденциальность работ: "Так как совершенно немыслимо держать в тайне в продолжении четырех месяцев существование заведения, в котором 60 рабочих будут заниматься своим делом в 7 верстах от города, то мы условились с г. Обрезковым, что он заключит под чужим именем с г. Леппихом условие, в силу которого последний обязуется изготовить для него множество моделей различных земледельческих орудий, которые должны быть готовы к новому году. Это удовлетворит любопытство в том случае, если бы оно было возбуждено каким-нибудь непредвиденным обстоятельством".
Начало войны с Францией заставило форсировать строительство шара. Поэтому Ф.В. Ростопчин сообщает императору о работах Леппиха в каждом письме. Вот выдержки из них: "Большая машина будет окончена 15 августа. Через десять дней он произведет опыт в небольших размерах с крыльями"; "Леппих истратил уже 72 тысячи руб."; "Леппих собирает теперь в одно целое части машины; тафта уже сшита"; "он много тратит денег; ему выдано уже 130 тысяч руб., но если б удалось его предприятие, то можно бы не пожалеть и миллиона".
22 августа Ф.В. Ростопчин, чтобы воодушевить москвичей, опубликовал в газете "Московские ведомости" сообщение о целях работ Леппиха и о предполагаемом пуске через несколько дней пробного маленького шара. После этого зеваки стали стекаться в Воронцово, чтобы посмотреть на новое чудо-оружие. Этот эпизод впоследствии нашел отражение в литературе: один из главных героев романа Л.Н. Толстого "Война и мир" Пьер Безухов, чтобы развлечься, поехал смотреть на воздушный шар. "Народ тогда толпами ходил из Москвы, на расстояние семи верст, к тому месту, где готовился шар. Это было на уединенной даче, окруженной забором, куда внутрь никого не пускали, но народ, возвращаясь домой, рассказывал, что видел своими глазами, как готовился шар на верную гибель врага, и тем довольствовался", - писал всесильный временщик граф А.А. Аракчеев. По легенде, мастерскую Леппиха в Воронцове будто бы тайно посетил сам Александр I во время пребывания в Москве.
Пуск пробного шара так и не состоялся, а после Бородинского сражения тональность реляций Ф.В. Ростопчина императору о строительстве шара резко изменилась. "С прискорбием извещаю ваше величество о неудаче Леппиха... Кажется, надо отказаться от надежды на успех... Леппих - сумасшедший шарлатан".
Перед сдачей Москвы французской армии Леппих и его помощник Шефлер были отправлены в Петербург, а недостроенный шар, погруженный на 130 подвод, эвакуирован в Нижний Новгород.
После московского пожара по распоряжению Наполеона была учреждена комиссия для расследования и суда над пойманными поджигателями. На ее заседании 24 сентября 1812 г. сооружение воздушного шара в Воронцове было увязано с поджогом города. Комиссия констатировала, что русское правительство использовало для защиты недозволенные методы - пожары и разрушения, а "план постройки большого шара был придуман лишь для того, чтобы произвести впечатление, и в Воронцовском дворце не занимались ничем, кроме приготовления горючих и зажигательных снарядов; известно, что расходы на постройку шара и машин покрыты русским правительством". По результатам проведенного расследования десять человек были осуждены на смертную казнь.
Воронцово было разграблено и сожжено. Помимо имущества, принадлежавшего А.Н. Волконской, погибли свезенные в усадьбу из Москвы вещи князя Н.Г. Репнина, его жены Варвары Алексеевны (1778-1869) и тестя - графа Алексея Кирилловича Разумовского (1748-1822). Огонь уничтожил почти весь огромный фамильный архив, содержавший уникальные документы, в том числе автографы выдающихся французских философов и писателей - Вольтера и Дидро. Считается, что небольшую часть архива удалось спасти младшему сыну владелицы имения князю Сергею Григорьевичу Волконскому (1788-1865), будущему декабристу. По семейному преданию, он успел вывезти некоторые бумаги в имение брата Николая Яготино, находившееся в Полтавской губернии. Французы разорили церковь, которая не действовала до 1816 г., и сожгли дотла деревню Петровскую и сельцо Шатилово. После войны эти населенные пункты так и не были восстановлены, а оставшихся без крова крестьян А.Н. Волконская поселила напротив усадьбы, в образованной по другую сторону старой Калужской дороги деревне Воронцово.
При восстановлении усадьбы территория имения подверглась серьезной перепланировке. От первоначальной лучевой композиции сохранились лишь две аллеи из трех, ведущих к парадному двору со стороны старой Калужской дороги; в западной (запрудной) части осталась только одна центральная аллея. Лесной массив к югу от парадного двора был превращен в пейзажный парк с сеткой просек и аллей. Изменились очертания большого пруда, расположенного за главными постройками усадьбы: ему придали более естественную форму, посреди пруда насыпали островок. К северу от большого пруда протянулся каскад небольших водоемов. Господский дом в Воронцове так и не был восстановлен, но служебные здания остались, и именно в них стали жить хозяева и гости имения.
Лето 1825 г. в Воронцове провела княгиня Зинаида Александровна Волконская, урожденная княжна Белосельская-Белозерская (1790-1862), в московском литературном салоне которой бывали все тогдашние знаменитости. Она была замужем за средним сыном владелицы Воронцова - князем Никитой Григорьевичем Волконским (1791-1841).
"Были мы у княгини Зинаиды, которая, надобно признаться, очень мила. Собирается ехать завтра в Воронцово и жить там лето, если полюбится. Место плоское, было только хорошо отличным содержанием садов и домов; теперь, верно, все это запущено. Однако же, ежели решиться там жить, съезжу поглядеть; я чаю, нет и следов нашего Китайского домика, в коем жили мы с покойным батюшкою", - писал своему младшему брату Константину знакомый Репниных и Волконских Александр Яковлевич Булгаков.
То, что Воронцово Зинаиде Волконской "полюбилось", подтверждает также письмо, направленное владелицей имения художнику М. Барбиери, бывшему воспитателем ее сына. В России М. Барбиери прославился как искусный декоратор, выполнявший различные художественные заказы Волконских и их родственников. Им, в частности, были исполнены росписи в доме на Тверской улице, известном теперь как Елисеевский магазин, а также в подмосковной усадьбе Суханове (Подольский уезд).
Одновременно с Барбиери в Воронцове жил еще один итальянский художник Л. Манзони. Вместе с мужем ЗА Волконской он в декабре 1825 г. отправился в Таганрог для того, чтобы запечатлеть похороны скончавшегося в этом городе императора Александра I. Выполненные Л. Манзони рисунки были литографированы и получили известность в придворных кругах. Две его акварели были подарены вдовствующей императрице Марии Федоровне на память о сыне. О Воронцове и поездке в Таганрог Л. Манзони рассказал в своем дневнике, ныне хранящемся в Российском государственном архиве литературы и искусства.
В конце августа 1827 г. Воронцово посетил польский поэт А. Мицкевич, высланный в Россию за участие в студенческом просветительском кружке.
В 1834 г. после смерти А.Н. Волконской Воронцово досталось ее внуку - чиновнику Коллегии иностранных дел князю Василию Николаевичу Репнину (1806-1880). К нему перешла и собственность дяди-декабриста, которую впоследствии, оказалось, нужно вернуть бывшему владельцу. Однако В.Н. Репнин отказался это сделать. Результатом была длительная тяжелая переписка с вернувшимся из ссылки С.Г. Волконским. Дело осталось юридически незавершенным, а отношения между ними навсегда испорченными.
В отличие от своих предшественников В.Г. Репнин не очень дорожил родовой вотчиной, в которой появился на свет, и в 1837 г. продал Воронцово действительному тайному советнику и обер-шталмейстеру Сергею Ильичу Муханову (1762-1842). "Росту он был большого и с самой приятной наружностью: имел глаза карие, кроткие и ласковые, характер ровный и чрезвычайно приветливый, нос неправильный... В семействе он бы настоящим ангелом и другом своих детей: он был очень богомолен... Я всегда удивлялась его эстетическому вкусу в архитектуре и живописи; к музыке он не имел склонности, но любил садоводство", - вспоминала о нем его старшая дочь фрейлина Мария Сергеевна Муханова (1802-1882).
Богомольность не помешала новому владельцу, поселившемуся в Воронцове, опрометчиво посчитать своей собственностью и часть церковной земли. Поэтому вскоре против него было возбуждено "судебное дело".
В 1842 г. Воронцово унаследовали Мария Муханова и ее сестры - Анна (1804-1869), Елизавета (1809-1869) и Екатерина (1809-1865), также бывшие фрейлинами. Однако, несмотря на такое завидное по тем временам положение, ни одна из них так и не вышла замуж. Оставшись в девицах, сестры не стали делить Воронцово между собой на части, а владели им совместно. Только к старости они решили расстаться с этим имением. В 1867 г. новым хозяином Воронцова стал купец 1-й гильдии Григорий Михайлович Сушкин (1808-1873), владелец суконной фабрики в Петербурге и пяти домов в Москве, занимавшийся торговлей сукном, шерстью, хлебом и изделиями из кожи. Это был типичный представитель московского купечества, с размахом занимавшийся торговыми делами и не забывавший о благотворительности.
Его дети, потомственные почетные граждане, став владельцами Воронцова в 1873 г., первое время владели им сообща, как ранее Мухановы. Однако со временем между ними произошел раздел имения, и к 1883 г. оно уже числилось за старшим из наследников - Михаилом Григорьевичем Сушкиным (1853-?), который, как и отец, стал купцом 1-й гильдии и на первых порах успешно занимался торговлей. Воронцовскую усадьбу ("два дома с службами при оных") в отсутствие владельца сдавали на лето дачникам. Постепенно дела у М.Г. Сушкина шли все хуже, из 1 -й гильдии он был вынужден перевестись во 2-ю. В 1890-х гг. он продал Воронцово Торговому дому "Карл Тиль и К°", занимавшемуся производством и продажей военной амуниции. Его возглавлял почетный старшина Московского совета детских приютов купец 1 -й гильдии Карл-Генрих-Иосиф, или Карл Карлович, Тиль (1860-1903), австриец по происхождению.
Судя по старинным фотографиям из личного архива его английского потомка Георга Ворледжа, на летние месяцы семья Тилей также выезжала на отдых в Воронцово. Все усадебные службы и флигели тогда также стали сдавать под дачи. Кроме того, в парке были сооружены специальные дачные здания в разных стилях. Каждое располагалось особняком и имело собственную ограду. Рядом с дачами находились "циклодром" для велосипедистов, которых тогда называли "циклистами"; ипподром, посещаемый любителями верховой езды, и ферма, на которой дачники могли ежедневно получать свежие молочные продукты.
Таким образом, при "Карле Тиле и К°" Воронцово опять превратилось в дачную местность. Летом добраться до нее из Москвы можно было на так называемых линейках - запряженных двумя лошадьми экипажах, рассчитанных на 10-14 пассажиров, сидевших на двух скамьях спина к спине. Линейки периодически отправлялись от Калужской заставы, что само по себе, свидетельствовало о популярности воронцовских дач.
В конце XIX - начале XX в., видимо после смерти владельца фирмы Воронцово приобрел зажиточный крестьянин Вятской губернии, торговец кожевенным товаром Алексей Ильич Вахрушев, ставший старостой местной церкви. Он прославился тем, что не позволял воронцовским крестьянам чинить заросшую и превратившуюся в болото общественную дорогу, проходившую через имение, но и сам ее не чинил, так как она "есть не плановая". Недовольные этим крестьяне подали на А.И. Вахрушева жалобу московскому губернатору.
В 1911 г. Воронцово за 250 тысяч рублей купил присяжный поверенный Евгений Адамович Грюнбаум, который построил ледник, кладовую с погребами, кухню, контору, казарму для рабочих, оранжерею. Возможно, им же были сооружены молочная и скотный двор. Кроме того в Воронцове находилось 14 жилых зданий, конный двор, конюшня, два экипажных сарая, три кухни (с погребами и прачечной), баня, птичник, две оранжереи, парники, три деревянные сторожки, кузница и 26 деревянных сараев. Это было большое, хорошо налаженное хозяйство. Сам Е.А. Грюнбаум в Воронцове занимал южный корпус служб, а многие другие постройки сдавал внаем.
В 1920 г. в Воронцове был организован совхоз, входивший в так называемую Черёмушкинскую группу совхозов (с центром в соседнем с. Черёмушки) при Московском-комендантском управлении, обслуживавшую нужды московского гарнизона. Поэтому в Воронцове периодически жили красноармейцы, занимавшиеся хозяйством и охраной зданий. Поскольку в одном из документов констатируется, что при организации совхоза никакой мебели в усадьбе не было, очевидно, что вся обстановка исчезла сразу после Октябрьской революции. Находившиеся в Воронцове дачи также были разграблены или сожжены. В 1921 г. некая Е.А. Исакова, жена красноармейца из находившейся южнее Воронцова деревни Беляево, просила перевезти в эту деревню еще сохранившуюся к тому времени половину сруба одной из воронцовских дач. Неясно, была ли удовлетворена эта просьба или сруб постигла та же участь, что и остальные дачи.
В 1920-х гг. в усадьбе была размещена биостанция (впоследствии лаборатория НИИ растений Союзвитаминпрома). Позже к югу от усадьбы был устроен совхоз, находившийся в ведении ОГПУ-НКВД (впоследствии опытное хозяйство "Воронцово").
В 1948 г. усадьба Воронцово со всеми сооружениями и парком была взята на государственную охрану постановлением Совмина РСФСР "Об утверждении дополнительного списка памятников архитектуры, подлежащих государственной охране". Согласно проекту охранной зоны усадьбы, составленному сотрудником Института по проектированию внешнего благоустройства и озеленения г. Москвы архитектором А.В. Охом и утвержденному Главным архитектурно-планировочным управлением г. Москвы в 1963 г., многие поздние постройки на ее территории были снесены.
В 1983 г. территория Воронцова была передана на баланс и в эксплуатацию Управлению лесопаркового хозяйства Мосгорисполкома. Ныне она находится в ведении одного из филиалов объединения "Мослесопарк", здесь часто проводятся праздничные мероприятия Юго-Западного округа. Но несмотря на это, состояние усадебных построек оставляет желать лучшего.
Одна из улиц, находящихся на юго-западе столицы, носит, на первый взгляд, несколько странное название - улица Старокалужское шоссе. Действительно, как улица может одновременно являться шоссе, а шоссе - улицей. Не ошибка ли это? На самом деле, все объясняется довольно просто. Перед нами участок исторической старой Калужской дороги, известной еще с конца XIV в. Со временем она превратилась в шоссе, а после включения в черту Москвы стала улицей, ныне ограниченной с севера улицей Гарибальди, а с юга - улицей Обручева. Отрезок Старокалужского шоссе, находящийся в городской черте, оканчивается у станции метро "Калужская". Если подняться по нему вверх мимо неказистых производственных корпусов, окруженных заборами, то по левой стороне можно увидеть парадный въезд в бывшую подмосковную усадьбу Воронцово, или, как ее сегодня чаще называют, Воронцовский парк.
Прямо у шоссе находятся два кирпичных пилона, поставленных при въезде в усадьбу, по одним данным, в 1-й четверти XIX в., по другим - в конце XIX - начале XX в. Один из них воссоздан реставраторами, поэтому пилоны незначительно отличаются по высоте. До 2001 г. они не были оштукатурены и гармонировали с основным псевдоготическим ансамблем парадного въезда, получившего свое оформление при Н.В. Репнине и ныне являющегося самой эффектной частью усадьбы. Эти две симметрично поставленные двухъярусные башни с примыкающими к ним кордегардиями (караульными помещениями) - символическое напоминание о западноевропейских феодальных замках, кажущееся совершенно неуместным здесь, на городской окраине, от самого метро до усадьбы, застроенной безликими производственными зданиями.
Этот ансамбль считается возникшим примерно в 1780-х гг. Нужно иметь в виду, что эта датировка весьма приблизительна, так как никаких документов о его создании обнаружить не удалось. Хорошие пропорции башен и кордегардий позволяют увидеть в авторе их проекта незаурядного архитектора. Недаром разные исследователи приписывают создание этого ансамбля лучшим зодчим той эпохи - М.Ф. Казакову, Д. Кваренги или В.И. Баженову. Воронцовский ансамбль имеет стилистическое сходство с башнями Большого моста в Царицыне, сооруженного В.И. Баженовым, который, кроме того, проектировал и дворец в расположенном южнее Воронцова имении Коньково-Троицкое. Едва ли когда-нибудь задача установления авторства парадного въезда в Воронцово будет документально решена, поскольку усадебный архив вместе с господским домом сгорел в 1812 г.
Попытки связать сооружение ансамбля парадного въезда с торжествами по случаю празднования Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией, заключенного Н.В. Репниным, не выдерживает критики, так как в то время он еще не был владельцем Воронцова. Можно говорить лишь о том, что увеселительные павильоны, сооруженные для этих торжеств на Ходынском поле, впервые в России ярко и красочно продемонстрировали возможности готической архитектуры и стали образцом для подобных сооружений, как и выполненные в этом стиле императорские резиденции.
С середины 1820-х гг. кордегардии использовались как дома причта и постепенно обросли различными пристройками. После Октябрьской революции в 1930-х гг. в них размещался воронцовский сельсовет, а позже - чайная. Судя по фотографиям, хранящимся в Государственном научно-исследовательском Музее архитектуры им. А.В. Щусева, верх южной башни был разрушен, но впоследствии восстановлен.
После реставрации в 1970-е гг. ансамбль долгое время никак не использовался и опять обветшал. В 1980 г. районное отделение ВООПИК составило акт о разрушении части здания одной из кордегардий, которая была восстановлена в двухнедельный срок Черемушкинским райсоветом. Однако впоследствии были утрачены находившиеся между башнями пилоны ворот. Только в конце 1990-х гг. караульни и башни, к тому времени являвшиеся одним из элементов герба Юго-Западного округа, были отремонтированы для размещения агентства недвижимости.
Башни открывают выводящую к основным сооружениям усадьбы большую центральную парковую аллею (из старых вязов с примесью липы) - центральную составляющую "трезубца" и главную композиционную ось Воронцова. Именно вдоль нее расположены почти все основные усадебные постройки. Любопытно, что первоначально территория, ныне считающаяся парком, основу которого составляет дубовая роща, не имела этого статуса, а парком, или "регулярным садом", назывался совсем другой участок Воронцова, находившийся к западу от господского дома.
В настоящее время "ядро" парка составляет почти чистая по составу дубрава, возраст которой около ста лет. Два особенно крупных дуба, невысоких, но обладающих мощными стволами, сохранились в северной части парка. Они окружены низкой декоративной оградой. К сожалению, пока дубрава обречена на медленное умирание, так как практически не имеет надежного жизнеспособного дубового подроста, хотя всходы дуба изредка встречаются. Вероятно, причина этому - сильное вытаптывание. За последнее время в окрестностях усадьбы появилось много жилых домов, что привело к увеличению посетителей, здесь стали проводиться праздники, привлекающие большое количество людей.
Несколько десятилетий назад под полог дуба была подсажена липа, но и она, что называется, "погоды не делает", так как ее очень немного. Можно полагать, что сохранившийся дубняк ранее являлся частью пейзажного парка, преобразованного из леса. Об этом свидетельствует, в частности, довольно густой, высотой 4-5 метров, подлесок из орешника. Кроме орешника, растут другие лесные кустарники и деревца: рябина, черемуха, калина, жимолость. Травяной покров очень сильно вытоптан и сохраняется только в тех местах, где передвижению отдыхающих препятствуют деревья и кустарники. Но даже сейчас здесь сохраняются виды растений, подтверждающие лесное происхождение этого участка парка. Об этом же свидетельствует следующее объявление, опубликованное в газете "Московские ведомости" в 1830-х гг.: "По старой Калужской дороге, расстоянием от Москвы в 6 верстах, в имении княгини Волконской, в селе Троицком, Воронцово тож, продается на сруб лес, до 100 десятин, крупного, состоящий из дубу, осины, и частию березы" [так в тексте. - М.К.].
Парк сильно пострадал от массовой, без всякого плана и порядка, вырубки, произведенной в 1921 г. местными крестьянами. Члены Постоянной хозяйственной комиссии Черемушкинского группового управления совхозами констатировали, что тогда погибло около 500 деревьев. Еще одна крупная вырубка, в 1941 г., была обусловлена нуждами военного времени. Ее провели красноармейцы расквартированной в Воронцове зенитной части, также срезавшие верхушки у некоторых деревьев.
По сведениям, собранным В. Ананко (исследовательская студия "История культуры" Московского городского Дворца детского (юношеского) творчества под руководством искусствоведа Е.И. Анисимовой), еще в середине 1960-х гг. в Воронцовском парке существовали "удивительной красоты рябиновые аллеи", а по соседству находился яблоневый сад. По свидетельствам старожилов: "Местные жители (микрорайон начал застраиваться в 1950-х - начале 1960-х гг.) помнят старые с мощными кронами яблони фруктового сада, плоды с которого перерабатывались на небольшой фабрике, находившейся в одном из строений усадьбы. Сад был обнесен железобетонным забором и охранялся, а ватаги мальчишек норовили сорвать большие и сочные яблоки с усыпанных плодами веток. А потом, когда урожай собирали, сад открывали для всех желающих, и местные жители подбирали с земли или рвали оставшиеся на деревьях прекрасные яблоки. Зимой сад и парк превращались в место лыжных прогулок.
Но началась массовая застройка микрорайона Воронцово многоэтажными жилыми панельными домами, зданиями школ, детских садов и поликлиник. Исчез фруктовый сад, изменился облик этого места..."
После урагана 1998 г., повалившего много деревьев в парке, на прежнем месте была воссоздана боковая аллея, исчезнувшая более ста пятидесяти лет назад. Однако ее обсадка молодыми деревцами свела на нет такое, казалось бы, правильное начинание. Ведь эта аллея выглядит как современная дорожка и совершенно не вяжется с аллеями, сохранившими историческую обсадку.
Миновав детскую площадку, мы выходим к основным сооружением усадьбы, которые, как и ансамбль въезда, поставлены в два ряда и перекликаются друг с другом. Слева ближайшее к нам здание - бывшая конюшня, неказистый двухэтажный корпус, лишенный каких-либо стилистических признаков. Единственное, что уцелело в нем от старины, - три контрфорса в восточной части. Здание совершенно неисследовано, так что датировать его нельзя даже приблизительно. Не исключено, что оно сооружено в 1830-х гг., когда усадьба была в очередной раз реконструирована. Неясно даже, всегда ли оно использовалось по этому назначению или только при последнем владельце Воронцова Е.А. Грюнбауме.
Первоначально конюшня была одноэтажной, в конце 1920-х-начале 1930-х гг. ее реконструировали, надстроив вторым этажом с крупными оконными проемами для биостанции. Согласно проекту охранной зоны усадьбы, утвержденному Главным архи тектурно-планировочным управлением г. Москвы в 1963 г., конюшня вместе с многими поздними постройками на территории усадьбы должна была бы быть снесена. Тем не менее она сохранилась до настоящего времени, но не имеет статуса памятника архитектуры и не находится на государственной охране.
На одной линии с конюшней стоит южный флигель, а напротив него - подобный ему северный, находящийся в руинированном состоянии. Композиционное решение и декоративное оформление фасадов обоих зданий характерны для позднего классицизма 1 -и половины XIX в.
Первым как павильон в 1800-1810-е гг. был построен северный флигель. Возможно, целью его постройки была замена павильона, использованного под церковь. Внутри он первоначально был разделен на две части: зал и три небольшие комнаты. Особой выразительностью отличался южный фасад, декорированный пятью тосканскими полуколоннами.
В 1830-х гг. павильон перестроили под двухэтажный жилой дом, изменив его объемно-пространственную структуру. После реконструкции здание стало называться северным флигелем. Лишь тогда был сооружен парный ему южный флигель.
Впоследствии северный флигель был еще раз реконструирован, приобретя функции господского дома взамен сгоревшего в 1812 г. Переходы соединили его с двумя зданиями, расположенными слева и справа от него и ставшими как бы фли гелями по отношению к нему. Сохранилось только одно из них -северный корпус служб. Таким образом, в Воронцове основные постройки приобрели композицию, характерную для многих усадеб. Однако редкостью является расположение господского дома по оси север - юг, как правило, это характерно для оранжерей.
В 1978 г. архитектор института "Моспроект-2" Л.В. Лазарева выполнила проект реставрации северного флигеля. В ходе начавшихся работ здание частично приобрело первоначальный вид, однако были допущены и отступления от него, например, установлены перекрытия из бетонных плит. Реставрационные работы не были доведены до конца. В настоящее время здание бесхозное и пребывает в аварийном состоянии. Парный ему южный флигель в 1 -и половине 1980-х гг. был перепланирован под административные помещения "Ремэнергомеханизации". Ныне в нем размещаются офисы.
За северным и южным флигелями находятся квадратные в плане северный и южный служебные корпуса во "французском вкусе", классицистические фасады которых почти равнозначны по оформлению. Скромные по архитектуре, они, несомненно, были подчинены стоявшему между ними господскому дому, погибшему в 1812 г., масштабно и ритмически с ним взаимодействуя. Оба здания почти полностью сохранили объемно-пространственное решение, характерное для 2-й половины XVIII в. Официально более точной датировки они не имеют, что позволяет краеведам произвольно приписывать сооружение этих построек тому или иному владельцу Воронцова, хотя оба служебных корпуса могли быть сооружены только при Н.В. Репнине в 1780-1790-х гг. Неизвестно и имя архитектора, спроектировавшего их, что, в общем-то, характерно для усадебного строительства. Отреставрированные в 1970-1980-х гг. здания сейчас заняты офисами. За ними сохранился каскад прудов, устроенный на речке Раменке.
В центре парадного двора, который и фланкируют корпуса служб, был установлен памятник В.И. Ленину, не существующий ныне. Его изображение можно увидеть на фотографиях начала 1930-х гг. из фондов Государственного научно-исследовательского музея архитектуры им А.В. Щусева. За южным корпусом служб огорожен участок, где в 1970-х гг. были обнаружены остатки некоего каменного сооружения 1-й половины XVIII в., условно называемого палатой.
Вернемся от усадьбы к Старокалужскому шоссе, но не по центральной аллее, а по северной. Она приводит к расположенной у самого шоссе небольшой одноглавой церкви Троицы. Нечасто можно видеть здание церкви, изначально сооружавшееся как светская постройка, но в Воронцове дело обстоит именно таким образом. Во 2-й половине XVIII в. при Н.В. Репнине здесь был сооружен восьмигранный парковый павильон, только впоследствии ставший церковью. В современном искусствоведении существует тенденция интерпретировать постройки малопонятного назначения, в особенности ротондальные в плане, как масонские храмы, и весьма вероятно, что кому-то очень захочется сделать это и в настоящем случае, тем более что Н.В. Репнин действительно был масоном высокого ранга. Однако никаких документов по поводу масонского храма в его усадьбе не сохранилось, и рассуждать о таком предназначении павильона можно только гипотетически.
Церковь была устроена в павильоне уже после смерти Н.В. Репнина в 1806-1807 гг. на средства внука, Н.Г. Репнина, и его жены. По-видимому, церковь первоначально имела статус приписной, так как при усадьбе не было постоянного священника. При изменении функций здания его барочное декоративное оформление было заменено классицистическим. Не исключено, что в то же время были переделаны оконные проемы. Их массивные наличники с полуциркульными завершениями придавали постройке тяжеловесность. Известная по литературе версия об устройстве церкви не Репниными, а сестрой А.Н. Волконской, баронессой Д.Н. Коленберг, не подтверждается документально.
Следующий этап строительных работ в церкви относится к 1838 г. и, видимо, вызван "судебным делом" против С.А. Муханова, о котором мы упоминали выше. Нужно думать, чтобы задобрить священника и помириться с ним, С.А. Муханов и реконструировал церковь, пристроив к ней в 1838 г. небольшую двухъярусную колокольню и придел соименного ему святого - Сергия Радонежского. Тогда же рядом было устроено кладбище.
В 1938 г. церковь закрыли и обезглавили. Убранство ее интерьеров было уничтожено, а колокольня разобрана. В здании разместился клуб. Затем его сменили сначала склад воронцовского сельпо, а после присоединения Воронцова к Москве -завод игрушек. После его закрытия в 1976 г. здание оказалось бесхозным и с каждым годом все больше и больше разрушалось. В конце 1970-х гг. перед проведением в Москве Олимпийских игр было снесено кладбище, на котором тогда еще сохранялся памятник над могилой одного из местных священников - М.В. Третьякова и его жены.
В 1990-х гг. в ходе ремонтных работ здание было восстановлено, заново выстроили его колокольню и ныне существующую ограду. При этом оказались уничтожены фрагменты архитектурного декора. Со стороны алтаря пристроили апсиду, которой раньше никогда не было, допущены и другие значительные отступления от первоначального вида. В результате восстановленная церковь окончательно утратила ценность в качестве памятника архитектуры.
Рядом с церковью установлен большой мрачный крест - памятник жителям Юго-Запада Москвы, погибшим в ходе ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной энергетической станции.
Асфальтовая дорожка, проложенная параллельно аллее, ведет от церкви к ансамблю парадного въезда.
Ананко В. Исчез фруктовый сад// Наставникам, хранившим юность нашу. - М., 1997.
Вайнтрауб Л.Р. Храм Святой Живоначальной Троицы в Воронцове. 1807-1997. - М., 1999.
Коробко М.Ю. Воронцово // Усадебное ожерелье Юго-Запада Москвы. - 3-е изд., испр. - М.; СПб., 1997.
Коробко М.Ю., Рысин Л.П., Насимович Ю.А. Воронцово. - М., 1997. - (Природное и культурное наследие Москвы).
Михаилов А.К. К биографии Ф.С. Рокотова // Искусство. - 1954. - № 6.
Москва и жизнь в ней накануне нашествия 1812 года. - М., 1912.
Растопчина [Л.А.] Воздушный шар Леппиха( 1812 г.)//1812-й год. - 1912. -№9-10.
Шаболово, Воронцово и Зюзино // Среди коллекционеров. - 1924. - № 7-8.
Фридкин В. Воронцово// Новый мир. - 1987. - № 6.
Фридкин В. Пропавший дневник Пушкина. - М., 1987.