Адекватность моделирования при переводе с английского на русский язык: лексико- семантический аспект (на материале подлинника и переводов романа Ф.С. Фицджеральда «Ночь нежна»)
Нестеров Дмитрий Игоревич
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Работа выполнена на кафедре теории и практики перевода Кубанского государственного университета.
Реферируемая работа посвящена адекватности применения теоретических моделей в процессе перевода и при сопоставительном анализе его результатов – выполненных переводов.
Современная наука о переводе занимается изучением большого ряда теоретических и практических проблем; постоянно расширяются и дополняются существующие концепции, подтверждаются или опровергаются их положения. К числу центральных вопросов переводоведения принадлежат фундаментальные понятия «эквивалентность» и «адекватность перевода». Несмотря на неоднократное освещение этих переводческих терминов в трудах известных ученых-исследователей в области переводоведения и лингвистики, как отечественных (В.Н. Комиссаров, А.Д. Швейцер, А.В. Федоров, Я.И. Рецкер, В.Г. Гак, Л.С. Бархударов, В.С. Виноградов и др.), так и зарубежных (Ю. Найда, Дж. Кэтфорд, О. Каде, Г. Егер и др.), в целом не существует четкого разграничения данных концептуальных понятий, из которых именно адекватность признается нормативной категорией, мерой качества перевода, обусловливающей передачу как формальной, так и содержательной стороны текста оригинала. Наряду с этим особое внимание привлекает проблема моделирования перевода, т.е. применение теоретических моделей для объяснения сущности переводческого процесса, а также сопоставительного анализа его результатов – реально выполненных переводов. По убеждению крупнейших лингвистов (В.Н. Комиссарова, В.С. Виноградова, А.Д. Швейцера и др.), разработка моделей перевода входит в ряд важнейших задач переводоведения.
В этой связи актуальным представляется исследование проблемы моделирования перевода и его адекватности как необходимого условия обеспечения межъязыковой коммуникации при переводе художественного текста.
Названное обстоятельство обусловливает специфику объекта исследования, в качестве которого выступают переводческие приемы и лексико-семантические средства достижения адекватности посредством применения теоретических моделей при переводе романа Ф.С. Фицджеральда. При этом непосредственное внимание уделяется соотношению понятий адекватности и эквивалентности перевода, а также их критериям и признакам.
Предметом исследования являются модели перевода и их адекватное применение в процессе перевода художественного текста.
Источниками фактического материала послужили роман Ф.С. Фицджеральда «Ночь нежна» и два его перевода на русский язык; первый перевод выполнен Е. Калашниковой, второй – Т. Краснолуцкой (книга первая) и Н. Ярошевской (книги вторая и третья).
Целью диссертационной работы является исследование проблемы моделирования при переводе с точки зрения адекватного соответствия текстов подлинника и переводов.
В соответствии с указанной целью в работе ставятся следующие задачи:
– рассмотреть взгляды крупнейших представителей переводоведения на проблемы эквивалентности и адекватности перевода;
– описать и проанализировать основные теоретические модели процесса перевода;
– проследить пути реализации критериев адекватности на материале текста романа Ф.С. Фицджеральда;
– выяснить принципы применения моделей при переводе художественного текста;
– дать лингвистическую оценку переводческим решениям в соответствии с критериями адекватности.
В качестве методологической базы использованы положения теории перевода, теоретической грамматики, теории языка, теории психолингвистики, теории коммуникативистики, теории связи, сравнительно-исторического, типологического и сопоставительного языкознания.
Теоретической базой исследования послужили работы по переводоведению отечественных (В.Н. Комиссарова, А.Д. Швейцера, А.В. Федорова, Я.И. Рецкера, В.Г. Гака, Л.С. Бархударова, В.С. Виноградова, Р.О. Якобсона, А.Н. Дармодехиной и др.) и зарубежных исследователей (Ю. Найды, Дж. Кэтфорда, О. Каде, Г. Егера, В. Коллера, А. Нойберта, К. Райс, В. Вильса и др.)
Научная новизна работы заключается в проведении сравнительно-сопоставительного анализа лексико-семантических средств, использованных для достижения адекватности в процессе моделирования перевода. Новым также является то, что выявленные лексико-семантические средства рассматриваются в соответствии с конкретной моделью перевода – семантической, ситуативной, коммуникативной и др.
Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в отражении лингвистической специфики перевода как вида межъязыковой коммуникации, а также в анализе применения теоретических моделей перевода при переводе текста художественного произведения. Материалы исследования, основные выводы и результаты могут быть рекомендованы для использования в высших учебных заведениях, на переводческих отделениях и кафедрах в практике обучения анализу единиц перевода, в разработке спецкурса и при проведении семинаров по моделированию перевода. Результаты исследования могут найти практическое применение при изучении специфики процесса перевода и сопоставительного анализа текстов на английском и русском языках.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Несмотря на частое отождествление переводческих терминов «адекватность» и «эквивалентность» в работах по переводоведению, это самостоятельные нормативные понятия, призванные регулировать процесс перевода на предмет соответствия между соотносимыми текстами на языке оригинала (ИЯ) и языке перевода (ПЯ).
2. Адекватный перевод имеет своей целью, прежде всего, передачу содержательной стороны оригинала, что может диктовать изменение формальной структуры без нарушения норм ПЯ. Основной задачей переводчика при достижении адекватности является осуществление необходимых и разнообразных операций, позволяющих произвести переход от единиц и структур ИЯ к соответствующим единицам и структурам ПЯ; при этом использование теоретических моделей определяет конкретные действия переводчика, способствуя достижению адекватности перевода.
3. В стремлении к адекватному литературному переводу необходимо учитывать сразу несколько теоретических моделей, т.е. использовать комплексную модель перевода, объединяющую различные принципы и аспекты моделирования перевода, что приводит к целостному восприятию художественного текста и адекватной передаче исходного содержания средствами ПЯ.
4. При переводе текстов художественных произведений, признанных шедеврами мировой литературы и представляющих большую эстетическую ценность, переводчику следует уделять особое внимание передаче идиостиля автора, сохранению образности его литературного языка, реализации прагматической и коммуникативной интенции в тексте перевода.
Методы исследования определены спецификой предмета исследования и поставленными задачами и включают сравнительно-сопоставительный, дистрибутивный (контекстуальный), компонентный, лексикографический методы, элементы количественного анализа и индуктивно-дедуктивный метод, позволяющий обобщать полученные результаты.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования докладывались на заседаниях кафедры теории и практики перевода Кубанского государственного университета, на научно-практических межвузовских конференциях «Молодые ученые Кубани» в Кубанском государственном университете (2005-2006 г.г.), а также нашли отражение в четырех публикациях автора.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. В конце работы приводится библиографический список.
Основное содержание работы
Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяются объект, предмет, цель, задачи диссертационного исследования, материал и методы анализа, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту
В первой главе рассматриваются взгляды крупнейших представителей отечественного и зарубежного переводоведения на фундаментальные переводческие термины – эквивалентность и адекватность.
Основные положения теоретических концепций приближают нас к углубленному и разностороннему пониманию эквивалентности и адекватности как общих переводоведческих категорий. Понятие эквивалентности, как с функциональной, так и с содержательной точки зрения, по-разному определяется теоретиками перевода, однако большинство подходов сводят данную переводческую категорию к двум основным типам: а) эквивалентность, привязанная к языковым единицам (классификации эквивалентов Я.И. Рецкера, В.С. Виноградова и др.); б) эквивалентность, не привязанная к языковым единицам. Именно эквивалентность, не привязанная к языковым единицам, признается объемлющей, основополагающей категорией науки о переводе, нормативным понятием. В такой трактовке эквивалентность предстает как равноценность, «взаимосоответственность» между оригиналом и переводом, как степень функционального соотношения разноязычных текстов. Чаще всего авторы концепций представляют эквивалентность в виде схемы уровней, рассматриваемых в одной плоскости (Р. Якобсон, Ю. Найда, В. Коллер и др.) или в виде иерархии (А.Д. Швейцер, В.Н. Комиссаров). Формализация таких уровней зависит от аспектов, которые признаются критически важными в процессе перевода и при его анализе, таких как передача функционально-ситуативного содержания (В.Н. Комиссаров), компоненты знакового процесса (А.Д. Швейцер, О. Каде), реакция получателя (Ю. Найда), функциональная направленность текста (Р. Якобсон), сохранение коммуникативного эффекта (представители Лейпцигской школы) и др.
В отличие от зарубежного переводоведения, где предпочтительным является использование термина «эквивалентность», категория адекватности заняла прочное место в отечественной теории переводоведения. Несмотря на отождествление эквивалентности и адекватности в работах отдельных авторов, это самостоятельные нормативные понятия, которые, однако, взаимосвязаны и тесно переплетаются как в теории перевода, так и на практике. Категория адекватности объемнее эквивалентности, вследствие чего она сложнее поддается формализации. Адекватный перевод должен быть эквивалентным по определению, поэтому он служит выполнению прагматической задачи на максимально возможном уровне эквивалентности. Адекватность применима к процессу перевода, и, прежде всего, к прагматической составляющей такого процесса; вместе с тем, крупнейшие лингвисты признают ее оценочно-нормативный характер, вследствие чего критерии адекватности могут применяться для анализа результатов переводческого процесса. Сущность адекватного перевода трактуется по-разному: она определяется как выполнение аналогичной смысловой и художественной функции (А.В. Федоров), как соответствие частице действительности (Я.И. Рецкер), как соответствие коммуникативной ситуации (А.Д. Швейцер), как использование замен и соответствий (Т. Р. Левицкая и А. М. Фитерман), как обеспечение необходимой полноты межъязыковой коммуникации (В.Н. Комиссаров). Однако практически все авторы оригинальных концепций придерживаются мнения, что именно сохранение содержания и формы оригинала является неотъемлемой чертой адекватного перевода; при этом передача содержания с учетом прагматической установки (цели коммуникации) является приоритетной и, при условии объективной необходимости, может диктовать изменение формы оригинального сообщения.
Во второй главе проводится типологический анализ основных теоретических моделей перевода, обобщаются взгляды крупнейших теоретиков переводоведения на проблему моделирования перевода.
Существует немало описаний перевода как процесса, однако они носят гипотетический, предположительный характер, так как реальный процесс перевода осуществляется в мозгу переводчика и недоступен для непосредственного наблюдения и всестороннего исследования. По этой причине изучение процесса перевода проводится при помощи теоретических моделей, описывающих процесс перевода в целом или какую-либо его сторону. В лингвистической теории модели перевода представляют процесс перевода в виде ряда мыслительных операций над языковыми или речевыми единицами, т.е. в виде лингвистических операций, выбор которых обусловливается языковыми особенностями оригинала и соответствующими явлениями в языке перевода. Модели процесса перевода, предлагаемые лингвистами, строятся на основе умозрительных посылок и заключений, самонаблюдений переводчиков и т.п. Любая из моделей перевода может оказаться предпочтительной для описания какого-либо конкретного вида перевода. И хотя моделирование перевода носит условный характер, т.к. необязательно отражает реальные действия переводчика в процессе создания переводного текста, это не является причиной отказа от попыток моделирования процесса перевода, а «лишь свидетельствует о необходимости еще более строгого, ответственного и доказательного подхода к созданию подобных схем и описаний» (Виноградов, 2001). В.Н. Комиссаров также считает, что разработка теоретических моделей, которые должны давать наиболее общее описание процесса перевода в целом, объяснять сущность этого процесса, является одной из важнейших задач лингвистического переводоведения (Комиссаров, 1972).
Модель перевода призвана описать последовательность действий, с помощью которых можно решить данную переводческую задачу при заданных условиях процесса перевода. Как указывают теоретики переводоведения, такое направление исследования «дает возможность раскрыть динамические аспекты переводческой деятельности» (Комиссаров, 1980), выявить отдельные стороны функционирования лингвистического механизма перевода. Хотя в практической работе переводчик может достичь необходимого результата, не следуя ни одной из известных моделей перевода, знание теоретических моделей может помочь ему в решении сложных переводческих задач. Описание процесса перевода с помощью моделей включает два взаимосвязанных аспекта: 1) общая характеристика модели с указанием возможной сферы ее применения (объяснительной силы модели); 2) типы переводческих операций, осуществляемые в рамках данной модели.
Наиболее распространенными в настоящее время моделями процесса перевода являются: семантическая, ситуативная (денотативная; формальная), трансформационная, психолингвистическая, коммуникативная, информативная.
Семантическая модель перевода предусматривает изучение смысловой стороны оригинального и переводного текстов, сопоставление элементов содержания, анализ его структуры, выделение элементарных единиц или компонентов. В рамках данной модели содержание (значение) любой единицы языка представляется в виде набора (пучка) более элементарных смыслов; в оригинальном тексте вычленяются элементарные содержательные единицы и их компоненты, после чего в языке перевода им подбираются равнозначные или сходные по содержанию единицы. Обычное содержание любой речевой единицы рассматривается как единство, состоящее из набора элементарных смысловых, стилистических, стилевых и иных характеристик, которым подбираются соответствия в языке перевода. При таком подходе процесс перевода осуществляется не столько на уровне слов и предложений, сколько на уровне элементарных содержательных компонентов. Чем выше степень совпадения таких элементарных смыслов в языке оригинала и перевода, тем адекватнее перевод.
Другой подход к семантической модели основан на идеях направления, получившего название «порождающая семантика». В рамках этой модели исходят из допущения, что разные языки содержат набор определенных способов выражения ряда содержательных структур и категорий («движение», «нахождение в пространстве», «обладание» и др.), являющихся «глубинными» по отношению к реальным «поверхностным» структурам любого языка (Комиссаров, 1973). Семантическая модель этого типа позволяет описывать эквивалентные отношения между большим числом языковых средств разных языков, сводимых к общим глубинным категориям. Системы средств создаются на основе соотношения трех основных классов слов: предикатов, имен и определителей. Процесс перевода в этом случае можно представить в виде схемы, где на первом этапе единицы оригинала сводятся к репрезентируемым ими глубинным содержательным категориям; т.к. такие категории являются общими для двух языков, переход к ним уже представляет собой акт перевода. После этого глубинные категории «развертываются в систему средств ПЯ, среди которых выбираются единицы, по составу своих сем наиболее соответствующие исходным поверхностным единицам оригинала» (Комиссаров, 1973).
Ситуативная модель перевода также представлена двумя типами: денотативным и формальным. Денотативная модель распространяет на процесс перевода лингвистические концепции о связи языка и действительности. Она имеет в своей основе тот факт, что неизменной (инвариантной) основой языковых единиц оригинала и перевода является соотнесенность этих единиц с предметами, явлениями и отношениями реальной действительности, которые в лингвистике называют денотатами или референтами. В своей массе денотаты, представляющие окружающую нас реальную действительность, универсальны для всего человечества; как следствие, любая мыслимая ситуация может быть успешно описана с помощью любого развитого языка. Учитывая, что основное содержание любого сообщения заключается в отражении какой-то внеязыковой ситуации, ситуативная модель перевода рассматривает процесс перевода как процесс описания при помощи ПЯ той же ситуации, которая описана на ИЯ. Создаваемые с помощью языка сообщения, то есть отрезки речи, содержат информацию о такой ситуации, т.е. о некоторой совокупности денотатов, поставленных в определенные отношения друг к другу. Таким образом, в рамках денотативной теории перевод определяется как процесс описания средствами ПЯ ситуации, описанной средствами ИЯ, как процесс замены материальных знаков денотатов (слов) одного языка знаками другого языка, соотносимыми с теми же денотатами.
Формальный тип ситуативной модели связан с отношением «ситуация-текст». Он основан на утверждении о том, что язык оригинала и язык перевода имеют собственные системы значений, или «сетки отношений», в которые входят языковые единицы; эти системы варьируют от языка к языку и являются специфической чертой того или иного языка. В этом случае процесс перевода не заключается в простом переносе значений, т.к. при описании тождественных ситуаций языки зачастую используют разный набор семантических компонентов, однако между соотносимыми высказываниями можно интуитивно установить эквивалентные отношения, основываясь на тождестве описываемых ситуаций.
Трансформационная (трансформационно-семантическая) модель использует теоретический аппарат порождающей грамматики. В ее основе лежит идея о языке как действующем механизме, который способен при помощи определенного набора правил порождать бесконечное число грамматически правильных высказываний из ограниченного ряда элементарных «ядерных предложений» – простейших синтаксических моделей данного языка. От них путем серии «трансформаций» (преобразований) образуются синтаксические построения разной степени сложности, или «поверхностные структуры», которые используются в реальной речевой практике (Швейцер, 1973). Положения порождающей грамматики были использованы теоретиками для создания трансформационной модели перевода, т.к. преобразование речевых высказываний составляет основное содержание перевода как процесса. Эта модель основана на предположении, что при переводе осуществляется передача значений единиц оригинала в виде преобразования текста на ИЯ в текст на ПЯ. В этом случае процесс перевода представляет собой ряд операций (преобразований), с помощью которых переводчик переходит от единиц ИЯ к единицам ПЯ, устанавливая между ними отношения эквивалентности. Трансформационная модель ориентирована на существование непосредственной связи между структурами и лексическими единицами оригинала и перевода; соотнесенные единицы рассматриваются как начальное и конечное состояния переводческого процесса. В рамках этой модели главными признаются операции по преобразованию «ядерных синтаксических структур», которые, предположительно, совпадают в различных языках и характеризуются общностью логико-синтаксических связей и лексического состава. Трансформационная модель разбивает процесс перевода на три этапа: 1) анализ исходных синтаксических структур и значений лексических единиц в пределах ИЯ; 2) перенос, т.е. переход к ядерным структурам и семантическим компонентам языка перевода; 3) реструктурирование, или осуществление трансформаций на ПЯ с ядерного уровня в окончательные, поверхностные структуры и единицы оригинала.
Чтобы наиболее полно отражать реальные действия переводчика, теоретическая модель должна содержать описание психических процессов, обеспечивающих такую деятельность (Комиссаров, 1990). Признание того факта, что перевод – это особый вид речевой деятельности, позволяет рассмотреть его с позиций психолингвистики. Объектом исследования психолингвистики является речевая деятельность в целом, перевод же – это наименее изученное ее проявление с позиций этой научной теории. Такой подход позволил разработать психолингвистическую модель перевода, в которой для моделирования переводческого процесса используются положения психолингвистики о структуре речевой деятельности. Как и в любой человеческой деятельности, в речевой деятельности человека выделяется несколько этапов. В соответствии с целью речевого акта у говорящего формируется внутренняя программа будущего сообщения, которая затем развертывается в речевое высказывание. Этот процесс выглядит следующим образом: 1) возникает мотив, который побуждает к действию; 2) появляется цель, которую человек стремится достичь для удовлетворения мотива с помощью речевого произведения; 3) создается внутренняя программа будущего высказывания; 4) формируется высказывание во внутренней речи; 5) осуществляется вербализация высказывания в устной или письменной речи (Комиссаров, 1999). При создании текста перевода переводчик равным образом осуществляет речевую деятельность, поэтому процесс перевода должен проходить через те же ее этапы, но с одним существенным отличием: внутренняя программа переводчика не генерируется им самим и составляет свернутое содержание оригинала. Внутренняя программа существует в форме субъективного кода говорящего, поэтому такое представление процесса перевода включает два этапа – «перевод» с языка оригинала на внутренний код и «перевод» с внутреннего кода на язык перевода (Комиссаров, 1990). На первом этапе переводчик преобразует («переводит») осмысленное им содержание оригинала на свой «язык мозга» в виде внутренней программы (замысла высказывания); на втором этапе переводчик развертывает эту программу в текст перевода на другом языке, как поступает любой говорящий на этом языке. Психолингвистическая модель полностью соответствует пониманию перевода как вида речевой деятельности. То, что результатом перевода является создание речевого произведения, позволяет утверждать, что психолингвистическая модель речевой деятельности в целом правильно описывает процесс перевода.
Перевод как коммуникативный акт неоднократно рассматривался в теории переводоведения; известны многие схемы и классификации, отражающие особенности перевода как акта двуязычной коммуникации. Особая заслуга в теоретической разработке коммуникативного подхода к переводу принадлежит представителям немецкой школы переводоведения, и в наибольшей степени теоретикам Лейпцигской лингвистической школы. Эти плодотворные идеи не могли не найти отражение в проблеме моделирования переводческого процесса, что привело к созданию коммуникативной модели перевода. Коммуникативная модель рассматривает процесс перевода как акт двуязычной коммуникации, в котором выделяются следующие элементы: 1) сообщение; 2) отправитель; 3) получатель; 4) код; 5) канал связи (Виноградов, 2001). Отправитель и получатель – это участники процесса речевого общения (говорящий и слушатель или автор письменного текста и читатель). Канал связи – это способ речевой коммуникации, т.е. устная или письменная речь или их жанровая разновидность (речь оратора, речь диктора на радио/телевидении и т.д.). Сообщение обозначает речевое произведение или текст, а код – совокупность правил отдельного языка. Схема, использующая эти термины теории связи, делит перевод на три фазы: 1) коммуникация между отправителем и переводчиком; 2) мена кода ИЯ => ПЯ, осуществляемая переводчиком; 3) коммуникация между переводчиком и получателем конечного сообщения (Швейцер, 1973).
При чтении художественного произведения читатель не может не воспринимать определенную информацию, обусловленную той или иной формой коммуникативной организации сообщения. К разряду такой информации принадлежит и то неявное ощущение какого-либо настроения, характера звучания самого текста, которое обеспечивается его развертыванием через отдельные предложения. Трудно не согласиться с тем, что сама форма предложения уже обладает определенной информацией. Это позволяет говорить о необходимости учета фактора информации, порождаемой языковыми средствами, и познания сущности текстовой организации. Если признать, что основным назначением текста является его информативная ценность, т.е. передача с помощью элементов текста какого-либо внеязыкового содержания, то принятие к сведению информации, сопутствующей основному коммуникативному процессу, оказывается в высшей степени необходимым. Сообщение внеязыковых сведений и чисто языковая информация сопровождают и дополняют друг друга в отдельных точках текстовой структуры.
С целью учета названной информации создается информативная модель перевода. Она основана на утверждении, что любой устный или письменный текст и его основная единица (слово) являются носителями разнообразной информации, которая в сознании рецептора (переводчика) должна быть воспринята и осмыслена во всем объеме, со всеми смысловыми, стилистическими, стилевыми, функциональными, ситуативными, эстетическими и иными особенностями (Виноградов, 2001). Этот процесс включает восприятие и понимание текста, происходящие одновременно с процессом воссоздания текста (перевода) на основе существующих информационных эквивалентов в языке перевода; чем выше уровень подготовленности переводчика, тем быстрее и успешнее осуществляется этот единый переводческий процесс. С позиций информативной модели каждый текст в числе прочих выполняет референциальную (информативную) функцию. Информативные единицы текста направлены на передачу денотативного содержания, а их функцией является описание в широком смысле слова. Наиболее информативными единицами признаются слова, словосочетания, предложения и фрагменты; их потеря в тексте художественного перевода ведет к утрате авторского замысла. Таким образом, аппарат информативной модели дает основание утверждать, что сохранение прагматического значения напрямую зависит от передачи денотативного значения.
Как указывают крупнейшие лингвисты (В.Н. Комиссаров, А.Д. Швейцер, В.С. Виноградов и др.), процесс перевода нельзя свести к какой-либо одной модели. Наряду с грамматическими трансформациями, имеющими место при семантическом анализе исходного текста и построении конечного высказывания, в переводе находят применение и методы лексико-синтаксического перефразирования, и семантические преобразования, и, в ряде случаев, одноэтапная процедура нахождения прямых соответствий. При этом выбор оптимального способа анализа текста на ИЯ и построения текста на ПЯ зависит от условий межъязыкового коммуникативного акта.
В третьей главе рассматриваются случаи применения моделей перевода, а также основных переводческих приемов (трансформаций) на основе текста романа Ф.С. Фицджеральда «Ночь нежна» и двух его переводов на русский язык. Первый перевод выполнен Е. Калашниковой (в примерах он обозначен как перевод 1), второй – Т. Краснолуцкой и Н. Ярошевской (перевод 2).
Как указывалось, существуют два основных подхода к семантической модели. Первый связан с выделением элементарных семантических компонентов – сем; коммуникативно релевантные семы должны передаваться при переводе, а нерелевантные семы – опускаться. Задачей переводчика авторы данной модели называют сохранение максимального числа релевантных сем в переводе. Второй подход основан на внутриязыковом перифразировании, т.е. сопоставлении элементов ИЯ и ПЯ на базе ряда глубинных структур и категорий, к которым сводится большое число языковых средств. Представляется целесообразным рассмотреть описываемые данным типом модели «семантические параметры», направленные на сохранение смыслового тождества между высказываниями ИЯ и ПЯ. Именно эти лексические функции отличают семантическую модель от других, также использующих принципы семантического анализа.
Параметр Incep («начинаться») иллюстрируется следующими примерами:
He called the orchestra leader over to their table; this was a Bahama Negro, conceited and unpleasant, and in a few minutes there was a row. Cf.:
Он жестом подозвал дирижера оркестра к своему столику. Дирижер был негр с Багамских островов, заносчивый и несимпатичный, и через пять минут вспыхнул скандал. (перевод 1)
Он пригласил дирижера оркестра за свой столик; это был негр с Багам, самодовольный и неприятный, и через несколько минут возникла ссора.
(перевод 2)
При переводе исходного there was a row Е. Калашникова остановилась на сочетании «вспыхнул скандал», Н. Ярошевская – на варианте «возникла ссора»; оба сочетания соответствуют как параметру Incep, так и стилистической норме.
Следующий пример интересен тем, что один из переводчиков трансформировал существительное в целое придаточное предложение для раскрытия неоднозначности исходной лексемы, использовав при этом семантический параметр Caus («создать ситуацию»):
Receding from a grief, it seems necessary to retrace the same steps that brought us there. Cf.:
Когда хочешь уйти от того, что причиняет боль, кажется, будет легче, если повторишь вспять уже раз пройденную дорогу. (перевод 1)
Когда пытаешься уйти от горя, то почему-то кажется, что нужно проделать весь путь заново. (перевод 2)
Автор первого варианта решила передать неоднозначное в данном контексте a grief при помощи параметра Caus, определяющего сочетание «причинять боль». Во втором случае использовано прямое соответствие (grief – «горе»), что, однако, стилистически уступает первому переводу: неопределенный артикль перед исходным существительным, который придает объемность этому понятию, несколько снижает степень «горестности» и, как представляется, охватывает уже все беды и несчастья, т.е. все, что «причиняет боль».
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что основной сферой применения семантической модели являются лексико-семантические отношения между соответствующими элементами ИЯ и ПЯ, чаще всего выражаемые лексемами и словосочетаниями, а также содержательные (смысловые) связи между семантическими элементами синтаксической структуры в пределах одного языка. Использование этой модели поможет избежать объективных ошибок в области семантической сочетаемости слов в предложении и сохранить семантическую связность элементов переводного текста.
При переводе в рамках ситуативной модели учитывается соотношение элементов ПЯ с ситуацией, описанной в оригинале. Один из переводов следующего предложения является живым примером того, что в переводоведческой литературе называется «ложные друзья переводчика»:
Merchantmen crawled westward on the horizon; bus boys shouted in the hotel court; the dew dried upon the pines. Cf.:
Вдоль горизонта ползло на запад торговое судно; во дворе отеля перекрикивались судомойки; на деревьях подсыхала роса. (перевод 1)
На горизонте западным курсом еле ползло торговое судно, – во дворе отеля слышны были голоса водителей автобусов, на соснах блестели последние капельки росы. (перевод 2)
Англо-русский словарь под ред. В.К. Мюллера так переводит словосочетание bus boy: «помощник официанта, убирающий грязную посуду со стола в ресторане». В английском толковом словаре Longman Dictionary of English Language and Culture видим аналогичное определение: (AmE) «a person employed to help a waiter in a restaurant by taking away used dishes» – досл.: «работник, помогающий официанту в ресторане убирать использованную посуду». Толковый словарь Collins English Dictionary приводит следующее: bus boy (U.S. and Canadian) «a waiter's assistant» – досл.: (в США и Канаде) «помощник официанта». Е. Калашникова выбрала вариант «судомойки», что вполне точно передает обязанности упомянутых лиц. Однако в переводе Т. Краснолуцкой появляется «водители автобусов»; такого соответствия не приводит ни один из целого ряда двуязычных словарей, используемых в данном исследовании. Можно с достаточной степенью уверенности говорить о том, что слово bus было принято за атрибут и обусловило такой вариант перевода, хотя устойчивому словосочетанию следовало подобрать нужный эквивалент.
Интересен следующий пример в рамках ситуативной модели, где один переводчик основывался на знании ситуации и текста, а второй лишь на содержании словарной статьи:
A mile from the sea, where pines give way to dusty poplars, is an isolated railroad stop, whence one June morning in 1925 a victoria brought a woman and her daughter down to Gausses Hotel. Cf.:
В миле к северу, там, где сосны уступают место запыленным тополям, есть железнодорожный полустанок, и с этого полустанка в одно июньское утро 1925 года небольшой открытый автомобиль вез к отелю Госса двух женщин, мать и дочь. (перевод 1)
В миле от моря, там, где сосны уступают место тополям, находится глухой железнодорожный полустанок, откуда июньским утром 1925 года легкий двухместный экипаж доставил в отель Госса мать с дочерью. (перевод 2)
Словарь под ред. Мюллера содержит следующий перевод существительного victoria: 1) «легкий двухместный экипаж»; 2) «легковая автомашина с откидным верхом». Англо-русский словарь Collins дает следующее определение: a light four-wheeled horse-drawn carriage with a folding hood, two passenger seats, and a seat in front for the driver, которое совпадает с первым значением в словаре под ред. Мюллера; ему же соответствует вариант перевода Т. Краснолуцкой. Однако Е. Калашникова выбрала вариант «небольшой открытый автомобиль», совпадающий со вторым значением в словаре под ред. Мюллера. Переводчик исходил из той ситуации, что во Франции того времени зажиточные люди перемещались именно на автомобилях. Это подтверждается и текстом оригинала: средством передвижения для действующих лиц романа служит автомобиль, но никак не экипаж, запряженный лошадьми.
Следующий пример иллюстрирует как соответствия, так и расхождения между денотатами ИЯ и ПЯ:
Lately it has become a summer resort of notable and fashionable people; a decade ago it was almost deserted after its English clientele went north in April. Cf.:
За последние годы многие светские и иные знаменитости облюбовали это место в качестве летнего курорта; но лет десять назад жизнь здесь почти замирала с апреля, когда постоянная английская клиентура откочевывала на север. (перевод 1)
С недавних пор сюда на летний отдых стали стекаться богатые и знаменитые, хотя какой-то десяток лет назад местечко вымирало, когда обитавшие здесь до апреля англичане возвращались домой. (перевод 2)
Е. Калашникова перевела English clientele дословно – «английская клиентура» (в Оксфордском англо-русском словаре дается следующее соответствие: clientele – «клиентура»; в словаре под ред. В.К. Мюллера также приводятся варианты «1) клиенты; 2) постоянные посетители»); также в первом переводе добавлен атрибут «постоянные». Т. Краснолуцкая остановилась на варианте «обитавшие здесь … англичане» и не передала французское заимствование clientele, что представляется не вполне оправданным. Глагольная (предикативная) группа went north в первом варианте переведена как «откочевывала на север» (цель придания такой экспрессивности глаголу went (досл.: «отправлялись») не ясна). Во втором варианте оспользовано нейтральное «возвращались», однако лексема north переведена как «домой», что может выводиться из контекста английского предложения (разумеется, после отдыха на юге, во Франции, англичане возвращаются на север, в Англию, то есть «домой»), но не является эквивалентом и вряд ли может считаться примером успешного перевода. Также во втором переводе опущена лексема almost – «почти», сохраненная в переводе Е. Калашниковой, и появляется стилистически окрашенное «обитавшие», не соответствующее содержанию предложения в оригинале. Как представляется, данному предложению мог быть подобран иной вариант, сохраняющий исходную структуру и адекватно передающий значения лексических единиц (здесь и далее в скобках без курсива дается перевод автора диссертационного исследования):
(Лишь недавно он стал излюбленным летним курортом стильных и знаменитых персон; лет десять назад эта местность приобретала почти заброшенный вид каждый раз, когда постоянная английская клиентура возвращалась в свои холодные края с приходом апреля.)
Объектом трансформационной модели перевода являются преобразования, осуществляемые переводчиком при передаче исходных единиц и структур с одного языка на другой. При этом главнейшими считаются трансформации исходных предложений в ядерные предикативные структуры с последующим развертыванием в предикативные структуры ПЯ с учетом значений лексических единиц оригинала. Таким образом, теоретический аппарат модели связан в основном с выявлением соответствий между синтаксическими структурами оригинала и перевода.
Анализ перевода в рамках трансформационной модели иллюстрируется следующим примером:
Reading the inscription Rosemary burst into sudden tears.
На первом этапе (трансформация в ряд ядерных структур) разбиваем исходное предложение на простейшие предикативные структуры, одновременно анализируя значения лексических единиц:
1. Rosemary read the inscription. 2. Rosemary burst into tears. 3. It happened suddenly.
Теперь переведем полученные элементарные предложения, т.е. заменим английские ядерные структуры и семантически упрощенные слова соответствующими русскими структурами и словами:
1. Розмари прочла надпись. 2. Розмари расплакалась. 3. Это произошло внезапно.
На третьем этапе происходит окончательный синтез высказывания, т.е. переход к структурам и лексемам, наиболее полно соответствующим нормам ПЯ и значению единиц ИЯ. Проследим, как был осуществлен синтез в переводах:
Читая надпись на памятнике, Розмэри вдруг разрыдалась. (перевод 1)
Читая надпись, Розмари не смогла сдержать слез. (перевод 2)
Оба переводчика реструктурировали первую предикативную структуру в деепричастный оборот несовершенного вида, что соответствует исходному обороту Reading the inscription. Лексические значения также совпадают и подтверждаются словарными статьями, в частности, в Oxford Russian Dictionary (to read – «читать», inscription – «надпись»). Автор первого варианта добавила оборот «на памятнике», соответствующий ситуации в авторском тексте и выводимый из предыдущего предложения (They came out of the neat restored trench, and faced a memorial to the Newfoundland dead.). Второе и третье простейшие предложения, как и в оригинале, объединены в одну предикативную структуру. В первом случае атрибут sudden заменен на наречие «вдруг». Это вызвано тем, что вместо «разразилась внезапными слезами» был выбран стилистически адекватный вариант «разрыдалась», поэтому одновременность и внезапность действия переданы при помощи названного наречия. Т. Краснолуцкая предпочла антонимический перевод «не смогла сдержать слез»; в нем не нашел отражение элемент «вдруг», в результате чего безосновательно утеряны и лексическая единица, и сема «внезапность».
Трансформационная модель применима в тех случаях, когда переводчик испытывает трудности в понимании значения исходного предложения или в нахождении соответствий в языке перевода, а также располагает достаточным временем для осуществления необходимых трансформаций. Тем не менее, объяснительная сила и универсальность этой модели невелика, т.к. она ограничена уровнем языковых значений. К недостаткам данной модели можно отнести и обязательность трудоемкой процедуры анализа, переноса и реструктурирования.
Согласно психолингвистической модели, перевод проходит три фазы – восприятия, перевыражения и художественной идентификации. Однако эти фазы происходят в мозгу переводчика, поэтому их описание на основе текста оригинала и перевода недоступно. Также не представляется возможным установить то, какие элементы исходного содержания передаются посредством внутренней программы переводчика, как выбирается один из числа возможных путей реализации этой программы в тексте перевода, как происходит ее «свертывание» и «развертывание» и т.п. В практическом плане, т.е. при анализе и сопоставлении реально выполненных переводов с авторским текстом, данная модель позволяет выяснить степень соответствия текста ПЯ тексту ИЯ согласно «эстетической реакции» переводчика – психологической составляющей процесса восприятия оригинала, находящей непосредственное отражение в переводе. Эстетическая реакция – это результат восприятия эстетического объекта (Выготский, 1998), в данном случае – текста художественного произведения. Переводчик, выступая в роли рецептора текста на ИЯ, реагирует на эстетический объект, как и любой другой читатель, владеющий данным языком; разумеется, качественный уровень такой реакции зависит от степени владения этим языком и ряда других общеизвестных факторов. Но, в отличие от «простого читателя» (рецептора) данного сообщения (текста), говорящего на ИЯ, задачей переводчика является передача этого сообщения (текста) на ПЯ; при этом текст должен вызывать адекватную эстетическую реакцию у рецептора текста на ПЯ. Таким образом, происходит сочетание психологического (мысленное восприятие эстетического объекта и реакция на него) и лингвистического (выражение эстетической реакции при помощи языковых средств) факторов при переводе. Именно это сочетание, среди прочих задач, призвана исследовать психолингвистическая модель перевода.
Попробуем проследить мысленную реакцию переводчиков на ситуацию, описанную в оригинале:
A shutter opened suddenly in a room two stories above and an English voice spat distinctly:
“Will you kaindlay stup tucking!” Cf.:
В третьем этаже со стуком распахнулось окно, и голос, явно принадлежавший англичанину, прошепелявил:
– Нельзя ли потише! (перевод 1)
Двумя этажами выше громко хлопнуло открывшееся окно, и оттуда прошипели, явно кто-то из англичан:
– Хватит болтать наконец! (перевод 2)
Фицджеральд намеренно приводит реплику Will you kaindlay stup tucking! с искажениями написания, одновременно показывая особенности британского произношения и иронизируя по поводу этого акцента. Переводчики не стали искажать слова в переводе, и реплика англичанина передана нейтральным «Нельзя ли потише!» и довольно резким «Хватит болтать наконец!». Второй вариант представляется излишне грубым в данном контексте: хотя автор замечания крайне недоволен, он остается по-английски вежливым даже в подобной ситуации, что подчеркивается элементом kaindlay (kindly – досл.: «любезно»). На наш взгляд, данное предложение можно было бы перевести следующим образом:
(Внезапно двумя этажами выше распахнулись ставни, и голос с английским акцентом отчетливо прошипел:
– Нье будьете ли вы льюбезны прьекратить болтовнью!)
Такое решение не бесспорно, однако оно позволяет передать и искаженное написание оригинального высказывания, и нарочито вежливый тон недовольного человека. Cf. следующие слова того же англичанина, теперь еще более раздраженного громким разговором Розмари и Кэмпиона:
Again the iron shutter parted above and the same British voice said:
“Rilly, this must stup immejetely.” Cf.:
Опять стукнуло окно наверху, и тот же голос сказал:
– Да что же это за безобразие, в конце концов! (перевод 1)
Наверху снова звякнуло и прозвучало то же английское шипение:
– Да сколько можно! (перевод 2)
Вновь вместо чего-то грубого вроде «Заткнитесь же вы!» оскорбленный обладатель английского голоса восклицает Rilly, this must stup immejetely. (досл.: «В самом деле, это должно немедленно прекратиться».). Как и в предыдущем случае, намеренно искаженное автором произношение становится правильным в обоих переводах, хотя и здесь его можно было передать, к примеру, следующим образом:
(Железные ставни вновь лязгнули наверху, и тот же английский
голос произнес:
– В самом дьеле, это бьезобразие должно ньемедленно прьекратиться!)
Оценка эстетической реакции переводчика, производимая по принципам психолингвистического анализа, способна описать и объяснить многие решения переводчика; она позволяет проследить, как психологическое восприятие оригинального текста со всеми его эстетическими, стилистическими и языковыми особенностями находит отражение в переводе. Данная модель требует от переводчика не только наличия собственной коммуникативной интенции, направленной на максимально качественное восприятие эстетического объекта – авторского творения, но и адекватного раскрытия его достоинств в тексте перевода. Нельзя не согласиться с лингвистами, приписывающими психолингвистической модели значительную роль в последующем развитии теории перевода.
Коммуникативная модель основана на рассмотрении перевода как коммуникативного акта; она использует термины теории связи и делит процесс перевода на три фазы: коммуникацию между отправителем сообщения и переводчиком, мену кода, осуществляемую переводчиком, и коммуникацию между переводчиком и получателем сообщения. Эта модель всесторонне разработана в теоретическом плане и обращает внимание на важные составляющие перевода как акта двуязычной коммуникации. Однако, как и в случае психолингвистической модели перевода, коммуникативная модель направлена на теоретическое описание переводческого процесса, объяснение его сущности, вследствие чего названные фазы невозможно проследить на фактическом материале, т.е. при сопоставлении текстов оригинала и перевода. Все же этот тип модели перевода можно использовать для практического анализа, а именно на предмет сохранения коммуникативного эффекта, производимого на рецепторов оригинала и его перевода.
Следующий пример иллюстрирует то, как лишь один из двоих переводчиков уловил идею автора, подтверждаемую контекстом всего произведения:
For her sake trains began their run at Chicago and traversed the round belly of the continent to California… Cf.:
Ради нее мчались поезда по круглому брюху континента, начиная свой бег в Чикаго и заканчивая в Калифорнии… (перевод 1)
Для нее и таких, как она, поезда начинали свой бег из Чикаго и заканчивали его в самом чреве континента, в Калифорнии…(перевод 2)
Е. Калашникова передала the round belly of the continent как «круглое брюхо континента» – именно «брюхо», а не «живот», подчеркивая тем самым, «какой бомбой взрывается» среди внешнего лоска, окружающего чету Дайверов, этот «грубый образ, … выдающий самую суть этого сытого, принаряженного благополучия» (Галь, 1987). Второй перевод не отличается таким же соответствием авторскому образу, несущему определенный коммуникативный замысел. Вместо «круглого брюха» – «самое чрево»; такой вариант нельзя признать удачным из-за ряда смысловых несоответствий. Круглый живот (или брюхо), скорее, выпирает наружу, в то время как чрево – это то, что внутри живота, и круглым его назвать трудно (все равно что «круглые внутренности»). Однако это не вызвало сомнений у автора перевода, т.к. сама сема «круглый» в переводе утрачена. Далее чревом называется Калифорния («в самом чреве континента, в Калифорнии»), что также не соответствует авторскому тексту: в оригинале поезда (trains) начинали свой бег (began their run) в Чикаго, пересекали (traversed) «круглый живот континента» и попадали в Калифорнию (to California). Следовательно, Калифорния метафорическим «животом (или «чревом») континента» по замыслу автора не являлась (нельзя же что-то пересечь и в результате попасть в это же место); этот вывод подтверждается первым вариантом перевода. На этом основании можно говорить о явном нарушении коммуникативной интенции автора, повлекшем за собой неадекватные изменения в тексте перевода, как формальные, так и смысловые.
К случаям необходимого сохранения коммуникативного эффекта относится перевод игры слов, каламбуров, аллитераций, фразеологизмов и других «сложных друзей переводчика». Стремление к их передаче может привести к определенным модификациям денотативного значения (Швейцер, 1973), однако именно в этой ситуации зачастую проверяется мастерство переводчика. Следующий пример упоминает Нора Галь, подчеркивая проявленный талант Е. Калашниковой, автора первого перевода:
They lived on the even tenor found advisable in the experience of old families of the Western world, brought up rather than brought out. Cf.:
Они привыкли к размеренному укладу, принятому в хороших домах на Западе, и воспитание не превратилось для них в испытание. (перевод 1)
Они жили по размеренному укладу, заимствованному из опыта старых семейств на Западе, скорее воспитываемые, чем вывозимые в свет. (перевод 2)
Е. Калашникова использовала в качестве основы исходное причастие brought up, превратила его в существительное «воспитание» и на его основе воссоздала игру слов; трудно отрицать, что находка переводчика помогла передать ситуацию, настроение авторского текста, т.е. как раз способствовала сохранению коммуникативного эффекта. Н. Ярошевская не стала менять исходную структуру и использовала причастия. Перевод этой части предложения можно признать эквивалентной на уровне словесных знаков и грамматических значений, однако адекватным этот вариант признать сложно: ни о какой игре слов в переводе говорить не приходится.
Следует отметить, что передача коммуникативной интенции автора и сохранение коммуникативного эффекта являются неотъемлемыми условиями достижения адекватности при переводе; неспособность отразить специфические элементы исходного смысла ведут к серьезным нарушениям в тексте перевода, а, следовательно, к снижению общей степени адекватности текста как единицы перевода.
Информативная модель описывает действия переводчика с позиций передачи элементов оригинала, несущих информативную функцию, т.е. сообщающих самую разнообразную информацию. Данный тип модели не призван выделять содержательные компоненты или глубинные категории; при переводе художественного текста релевантными оказываются отношения между лексемами и словосочетаниями ИЯ и ПЯ, а именно их сохранение или утрата в тексте перевода:
Her fine forehead sloped gently up to where her hair, bordering it like an armorial shield, burst into lovelocks and waves and curlicues of ash blonde and gold. Cf.:
Покатый лоб мягко закруглялся кверху, и волосы, обрамлявшие его, вдруг рассыпались волнами, локонами, завитками пепельно-золотистого оттенка. (перевод 1)
Чистый лоб обрамляла шапка пышных вьющихся волос пепельно-золотистого оттенка. (перевод 2)
Предикативная группа sloped gently up в первом варианте адекватно передана как «мягко закруглялся кверху»; во втором варианте вся группа отсутствует. Сравнительный оборот like an armorial shield, помогающий точно представить прическу, а, следовательно, и внешность героини романа, никак не отражен уже в обоих переводах, что ведет к утрате авторского замысла. Во втором переводе лоб Розмари обрамляет «шапка» волос; это никак не соотносится с авторским эпитетом armorial shield. Группа burst into lovelocks and waves and curlicues переведена Е. Калашниковой как «рассыпались волнами, локонами, завитками», что является эквивалентным переводом, т.к. выбор лексем подтверждается статьями в крупнейших словарях. Перечисление трех существительных при помощи союзов и (не союза «и…, и») не применяется в русском языке, поэтому союзы в переводе заменены запятыми. Добавлен элемент «вдруг», подчеркивающий категорию совершенного вида, а также выражающий семы «начинательность» и «внезапность», которые имплицированы в глаголе burst. Автор второго перевода заменила три исходных существительных двумя атрибутами («пышных вьющихся волос»); в целом не анализируя такое решение переводчика, достаточно отметить, что частицы общего смысла находятся лишь между curlicues («завитки») и «вьющихся», а такое свойство как «пышность» («объемность») не содержится в единицах оригинала. Оба переводчика передали определительный оборот ash blonde and gold как «пепельно-золотистого оттенка», вследствие чего утерян элемент blonde. В этом случае представляется возможным следующий вариант перевода данного предложения:
(Ее изящный лоб мягко закруглялся кверху, и волосы, обрамлявшие его словно гербовый щит, рассыпались локонами, волнами, завитками светло-пепельного цвета с золотистым отливом.)
Информативная модель перевода предъявляет жесткие требования к сохранению информативных элементов оригинала; ее использование побуждает переводчика к передаче максимального числа единиц ИЯ с учетом их смыслового и информативного содержания. Вместе с тем, данный тип модели не учитывает необходимость изменения формы и объема исходных единиц для передачи коммуникативной интенции автора и адекватного описания исходной ситуации.
Несмотря на то, что теоретический аппарат некоторых моделей детально разработан, на практике их применять довольно сложно, равно как и анализировать с их помощью уже выполненные переводы. Далеко не всегда переводчик будет осуществлять весь набор действий, предусмотренный отдельной моделью, т.к. это может привести к избыточности, громоздкости в переводе; еще сложнее описать ряд мыслительных операций, позволяющих ему перейти от сообщения (текста) ИЯ к сообщению (тексту) ПЯ. Именно поэтому для адекватного моделирования переводческого акта зачастую необходимо прибегать к помощи сразу нескольких моделей. В стремлении к адекватности художественного перевода следует использовать комплексную модель перевода, объединяющую различные принципы и аспекты моделирования перевода. Аппарат такой модели должен учитывать положения: а) семантической модели, устанавливающей четкое соотношение между средствами ИЯ и ПЯ; б) ситуативной модели, определяющей закономерности выбора конкретного языкового средства из числа допустимых системой и нормами языка в условиях данного контекста и ситуации; в) коммуникативной модели, предусматривающей сохранение коммуникативного эффекта оригинала и достижение максимально возможной эквивалентности элементов оригинала и перевода.
Кроме дедуктивных моделей перевода, представляющих процесс перевода в общей форме, используется иной способ описания переводческого процесса, который заключается в анализе более конкретных операций, позволяющих переводчику на практике осуществлять переход от оригинала к переводу. Отношение между исходным отрезком ИЯ и полученным отрезком ПЯ можно представить как преобразование (трансформацию) первого во второй, реализуемое по определенным правилам и в соответствии с нормами языка перевода. Подобные переводческие трансформации называются приемами перевода, которые используются для выполнения отдельной переводческой задачи.
Относительно переводческого процесса трансформации рассматриваются не в статическом плане (как средство анализа отношений между исходными единицами и их словарными соответствиями), а в динамическом плане (как способы перевода, которые могут быть использованы при переводе в тех случаях, когда словарное соответствие отсутствует или не может быть использовано в данном контексте). В зависимости от характера единиц оригинала, которые рассматриваются как исходные в операции преобразования, автор подразделяет переводческие трансформации на лексические и грамматические. Кроме них выделяются комплексные лексико-грамматические трансформации; эти преобразования либо направлены на лексические и грамматические единицы оригинала одновременно, либо являются межуровневыми, осуществляя переход от лексических единиц к грамматическим и наоборот. Следует отметить, что переводческие трансформации не опровергают положения теоретических моделей, а наоборот, реализуют эти положения теории перевода на практике.
Основные типы лексических трансформаций, применяемых в процессе перевода, включают следующие приемы: переводческое транскрибирование, транслитерацию, калькирование, лексико-семантические замены (конкретизацию, генерализацию, модуляцию). К наиболее распространенным грамматическим трансформациям относятся: синтаксическое уподобление (дословный перевод), членение предложения, объединение предложений, грамматические замены (формы слова, части речи или члена предложения). К комплексным лексико-грамматическим трансформациям принадлежат антонимический перевод, экспликация (описательный перевод) и компенсация (Комиссаров, 1990). Следует отметить, что переводческие трансформации не опровергают положения теоретических моделей, а наоборот, реализуют эти положения теории перевода на практике.
В следующем примере привлекают внимание сразу несколько типов переводческих трансформаций – грамматические замены, лексические опущения, модуляция:
She floated face down for a few yards and finding it shallow staggered to her feet and plodded forward, dragging slim legs like weights against the resistance of the water. Cf.:
Проплыв несколько ярдов, она почувствовала, что задевает дно, стала на ноги и пошла, с усилием преодолевая бедрами сопротивленье воды. (перевод 1)
Проплыв несколько ярдов, почувствовала отмель и, встав на ноги, пошла вперед, преодолевая сопротивление воды. (перевод 2)
Оба переводчика прибегли к опущению обстоятельства образа действия face down, посчитав, что отсутствие упоминания о стиле плавания «на спине» будет автоматически воспринято русскоязычным читателем как указание на то, что Розмари плыла привычным способом, т.е. «лицом вниз»; однако такое восприятие нельзя назвать безусловным, а информативный элемент оригинала остается утерянным. В первом варианте опущен атрибут slim, а во втором уже slim legs. Сравнительный оборот like weights не сохранен в обоих вариантах; хотя Е. Калашникова ввела обстоятельство «с усилием», оно представляется не совсем адекватным средством передачи авторского сравнения «как гири». Предикативная группа staggered to her feet в обоих переводах лишена семы «шаткость/неустойчивость» (ср. статью в толковом словаре Longman: stagger – to walk or move unsteadily and with great difficulty, almost falling) и заменена нейтральными «стала на ноги»/«встав на ноги». На наш взгляд, это предложение можно было бы перевести следующим образом:
(Она проплыла лицом вниз несколько ярдов, затем почувствовала отмель и, покачнувшись, встала на ноги и с усилием пошла вперед, волоча стройные ноги как гири из-за сопротивления воды.)
Исходя из утверждения о том, что главная цель перевода – достижение адекватности, можно сформулировать одну из основных задач переводчика, стремящегося к адекватности: умелое осуществление необходимых переводческих трансформаций, направленных на то, чтобы текст перевода как можно точнее передавал информацию, заключенную в тексте оригинала, с соблюдением соответствующих норм ПЯ. Как показывает проведенный анализ, в процессе переводческой деятельности трансформации чаще всего бывают смешанного типа, то есть носят сложный, комплексный характер.
Практическое исследование и сопоставительный анализ текста романа «Ночь нежна» и его переводов позволяет заключить, что переводчики не всегда прибегают к помощи теоретических моделей для анализа исходного текста и построения высказывания на ПЯ. Зачастую переводческие решения не соответствуют принципам моделирования перевода, или даже прямо опровергаются ими. В целом, как показал анализ фактического материала, адекватность перевода зависит от профессионального уровня переводчика, опыта переводов художественных произведений, от полноты эстетической реакции и наличия собственной коммуникативной интенции, направленной на исчерпывающую передачу содержания оригинала в соответствии с формальными особенностями и нормами переводящего языка.
В заключении суммируются основные положения работы, обобщаются полученные результаты и подводятся итоги проведенного исследования. Отмечается, что описание принципов моделирования перевода и дальнейшая разработка теоретических моделей входят в ряд важнейших задач переводоведения.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
Адекватность/эквивалентность: общее и отличное. // Дискурсивное пространство: эволюция и интерпретации. / Экологический вестник научных центров Черноморского экономического сотрудничества. – Приложение №2. Краснодар: 2006. – с.121-125.
Критерии эквивалентности в разработках по зарубежной лингвистике. // Образование – Наука – Творчество. Вып. №3. Армавир: 2006. – с.91-97.
Российское переводоведение и теории эквивалентности. // Сборник научных статей. / Приложение к журналу «Образование – Наука – Творчество» Адыгской (Черкесской) международной академии наук. Вып. №8. Нальчик - Армавир: 2005. – с.62-69.
Эквивалентность как ведущее понятие переводоведения. // Социальные и гуманитарные науки. / Приложение к журналу «Вестник МГОУ» Московского государственного открытого университета. Вып. №10. М.: 2005. – с.20-35.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.kubsu.ru/