Чалабаева Людмила Владимировна
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Краснодар 2006
Диссертация выполнена на кафедре французской филологии Кубанского государственного университета
Актуальность предпринятого нами исследования определяется, с одной стороны, общим контекстом исследований по Теории Деятельности; с другой стороны, широко “эксплуатируемым” в настоящее время когнитивным подходом в лингвистических исследованиях, в нашем случае с целью репрезентации лингвосемантической категории “принятие решения”. Более конкретно актуальность работы предстаёт в опоре на известное положение теории
Г.П. Щедровицкого, касающееся разработки возможных схем и моделей деятельности, которые “дают адекватное представление о деятельности как действительности совсем особого рода”, и которые могут быть оценены в полном объёме “лишь в ходе будущего многолетнего развития Теории Деятельности и всех опирающихся на нее дисциплин”. Означенное положение фиксирует “два существенных момента, характеризующих эти схемы”. Имеется в виду, что “схемы деятельности благодаря неоднородности своих элементов и полиструктурному характеру обладают значительно большими оперативными возможностями, чем любые другие схемы и модели из уже существующих естественнонаучных теорий”. При этом то, что
Г.П. Щедровицкий называет “деятельностью”, интерпретируется в работе, с одной стороны, как предельно широкая, универсальная, “конструктивная или оперативная система”, из единиц которой можно строить модели любых социальных явлений и процессов, а с другой стороны (при соответствующей интерпретации), – как “субстанция” особого типа, подчиняющаяся специфическим естественным законам функционирования и развития” (Щедровицкий, 1995: 244).
Названным положением обусловливается гипотеза нашего исследования: при моделировании фрейма “принятие решения” необходимо его понимание, с одной стороны, как конструктивной и оперативной системы, отражающей функционирование декларативных и процедурных видов знаний, с другой стороны, как субстанции особого типа, подчиняющейся специфическим естественным законам функционирования и развития языка.
Объект нашего исследования – лингвосемантическая категория “принятие решения”. Предмет исследования – средства её выражения и особенности функционирования.
Цель диссертационного сочинения: исследовать конструктивную и оперативную структуру лингвосемантической категории “принятие решения” и представить её как субстанцию особого типа.
Поставленная цель требует решения следующих задач:
Описать историю изучения категории “принятие решения” в различных областях знания – Теории деятельности и Теории речевой деятельности (философии, логике, психологии, психолингвистике, лингвистике и др.).
Представить методы анализа категории “принятие решения” как категории лингвосемантической.
Выявить и описать структуру категории “принятие решения”.
Вычленить дискурсивные характеристики фрейма “принятие решения”.
Показать особенности функционирования фрейма “принятие решения” в собственно аргументативном аспекте.
Научная новизна исследования заключается в следующем: в нем впервые делается попытка описать лингвосемантическую категорию “принятие решения”.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что предложенный в ней подход продолжает развитие положений Теории Деятельности и Теории речевой деятельности, когнитивной теории с проекцией на собственный объект исследования – категорию “принятие решения”. В предлагаемой модели описана и проанализирована субстанция нового типа, заявленная как конструктивная и оперативная система, представлено содержание фрейма “принятие решения”, выявлены его стратегические характеристики.
Практическая значимость работы: результаты и материалы диссертации могут быть использованы при чтении спецкурсов и проведении спецсеминаров по следующим темам: “Теоретическая и прикладная лингвистика”, “Теория речевой деятельности”, “Когнитивная лингвистика”. Представленный в диссертации Краткий тематический словарь может быть полезным в практике преподавания английского языка.
Методологическая база работы: исследования в области философии, логики (В.И. Герасимов, В.В. Петров, Г.П. Щедровицкий и др.), в области Теории речевой деятельности (Ф. де Соссюр,
Л. Ельмслев, А.А. Леонтьев, А.Н. Леонтьев и др.), в области теории коммуникации (В.Б. Кашкин, В.В. Кочетков, Г.Г. Почепцов,
С.А. Сухих, Р.А. Уилсон и др.), в области когнитивной лингвистики (А.Г. Баранов, А.Н. Баранов, Т.А. ван Дейк, А.А. Залевская,
М. Мински, П.Б. Паршин, Р. Шенк, и др.), в области исследования категории “принятие решения” (Е.Н. Зарецкая, Е.В. Падучева,
С.Л. Рубинштейн, В. Штегмюллер и др.), в области теории аргументации (Г.А. Брутян, В.З. Демьянков, А.А. Ивин, Н.Ю. Фанян и др.).
Методы исследования, использованные в работе: метод системного и полиструктурного анализа, метод конструктивного и процедурного анализа, функциональный метод, интерпретационный метод, контекстуальный метод, метод семантических и прагматических пресуппозиций, метод сплошной выборки, метод моделирования.
Материал исследования – художественные произведения русских писателей XIX-XX вв., лексикографические издания, словари русского и английского языков, другие источники, общим объемом около 10000 страниц.
Положения, выносимые на защиту:
Категория “принятие решения” – объект междисциплинарного знания, изучаемый в философии, логике, психологии и в области прикладного знания. В качестве объекта исследования лингвосемантическая категория “принятие решения” имеет характеристики объекта междисциплинарного знания, оказывающего влияние на особенности её функционирования в языке и речи. Категория “принятие решения” – условная единица, поскольку её потенциал не ограничивается лишь выражением принятия решения, она включает в себя весь спектр действий, ведущих к исполнению решения.
Категория “принятие решения” – феномен, реализующийся в статических и динамических проявлениях. Статически он проявляется как факт, динамически – как процесс. Амбивалентность данного феномена обусловливает целесообразность его изучения в качестве именно динамической субстанции, что представляет заметно широкие возможности для интерпретаций. При этом эффективной формой выражения, актуализации категории “принятие решения” представляется фрейм, способный вместить в себя как декларативные, так и процедурные знания. Фрейм “принятие решения” рассматривается, с одной стороны, как частное проявление деятельности со своей конструктивной и оперативной системой, с другой стороны, как субстанция особого типа, подчиняющаяся специфическим естественным законам функционирования и развития языковых и речемыслительных образований.
Конструктивная система фрейма “принятие решения” выражается в его полиструктурности, а оперативная – в сопряженном взаимодействии блока факторов, способствующих (или препятствующих) принятию решения: объект; субъект (диспозиции + компетенция); стратегии; положение дел (благоприятное / неблагоприятное); собственно процесс (ситуация, выраженная различными факторами – риск, шанс и др.); результат (благоприятный / неблагоприятный); прескрипции к принятию решения (выраженные в виде максим, пословиц, поговорок, представляющих собой реквестивы); стиль действия; хронотоп. Моделирование перечисленных факторов обусловливает в итоге множественность интерпретаций абстрактной фреймовой структуры.
Дискурсивная целостность акта решения обусловлена безусловной способностью к актуализации различных видов действий в различных пространствах. С одной стороны, каждая дискурсивная цепочка в ряду других процессуальных актов включает акт решения, с другой стороны, акт решения представляется макроактом в качестве результирующей субстанции всей цепочки. Компактная цепочка акта решения реализуется, как правило, в двух и более звеньях (ср. “посоветоваться – решить”, “спорить – толковать – решить”, “примерить – прикинуть – решить” и др.). Особенно частотна цепочка (базовая) “думать” – “решить”, которая обусловливает актуализацию наращенных звеньев в цепи (“осознание – сильнейшее впечатление – решение”, “думать – передумать – мучиться – решиться” и др.). Дискурсивная целостность акта решения формируется из его неоднородности. Формирование и реализация акта решения происходит в нескольких пространствах (“топосах”) – физическом пространстве, ментальном пространстве и как составляющем последнего, – пространстве души. Результат интегрированности выявленных топосов – модальная реализация акта решения, которая выражается в употреблении модальных маркеров.
В качестве семантических компонентов полиструктуры “принятие решения”, представляющих собой аргументативные константы оперативной системы, вычленяются элементы, фиксирующие следующие позиции субъекта по отношению к объекту принятия решения, т.е. позиции именно экзистенциального и субъективного характера: 1) физическое состояние, включая статическое положение; 2) физическое действие – предыдущее / последующее; 3) ментальное действие – протяженное / точечное; 4) цель акта решения; 5) условие – акта решения / выхода из неблагоприятного положения; 6) решение проблемы – возможное / невозможное; 7) изменение решения; 8) причина – действий / состояний / положения дел; 9) вербализация акта решения – состоявшегося / предполагаемого / несостоявшегося. Семантические компоненты в различных конфигурациях представляются в виде скриптов (в нашем случае, форм представления знаний, отражающих причинно-следственные отношения конкретно в процедурном фрейме “принятие решения”, например: “аргумент (физическое состояние) – цель – физическое действие”).
Употребление глагола “решать / решить” в русском языке имеет амбивалентный характер – избыточный и обязательно компенсаторный. Очень часто употребление глагола “решать / решить” не имеет ничего общего с актом принятия (и исполнения) решения. В этом случае глагол реализуется в своем десемантизированном значении, т.е. его употребление оказывается несколько избыточным. С другой стороны, решение, принятие решения выражаются имплицитно, т.е. при вербализации принятия решения сема “решать / решить” не эксплицируется, она выражена имплицитно, и именно репрезентация семы компенсируется функционированием других представляющих её заместителей. Избыточный характер представленности данной семы в структурах “принятие решения” формирует особенности идиостиля автора художественного текста.
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены и обсуждены на заседаниях кафедры иностранных языков Российского государственного социального университета (Анапский филиал), на ежегодных научных конференциях молодых ученых факультета романо-германской филологии Кубанского госуниверситета, на заседаниях кафедры французской филологии, на 5-ой Российской научно-методической конференции “Наука и образование в условиях глобализации” (Сочи, 2004).
По теме диссертации опубликовано 8 научных работ.
Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка использованной литературы, Приложения в виде Краткого тематического словаря.
СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении определяются цели и задачи, объект и предмет исследования, обосновываются актуальность, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы. В нем указывается методологическая база исследования, перечисляются методы, используемые для решения поставленных задач, формулируются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Теоретические предпосылки исследования категории “принятие решения”: междисциплинарный аспект» анализируется междисциплинарная проблема “принятия решений” в философском, логико-прагматическом, психологическом, прикладном, лингвистическом аспектах. В ней также излагаются основные концепции, представляющие интерес в плане методов анализа и выбора концептуального аппарата.
В области философии (методологии) особое место занимает подход Г. П. Щедровицкого к толкованию деятельности. Деятельностный подход в качестве методологии способствует продуктивному толкованию речедеятельностного подхода, в котором отмечается совмещение двух планов – психологического и эпистемологического изучения речи-языка как деятельности на базе концепции общей теории деятельности. В этом мы усматриваем методологическое основание для попытки комплексного анализа объекта и предмета нашего исследования.
В постмодернистской традиции о событиях и решениях предлагается понятие “идеальное событие”, иначе называемое сингулярностью. Решение связывается со снятием проблемы, однако, с присутствием в Идее, связывающей проблему с её условиями и организующей генезис решения как такового (Ж. Делёз). В рамках философии языка и философии сознания проблема принятия решений осмысляется как рациональная теория решений, пытающаяся выстроить логику решений с выделением следующих его видов – надежные, рискованные, безосновательные решения (В. Штегмюллер). В теорию принятия решений вовлечены понятия “представления”, “фантазии”, “время”, “альтернативные способы действия”, “желания”, “страхи” (Д. Фоллесдаль).
В риторической области проблема принятия решения ставится сообразно с характером её взаимодействия с типом “пафоса” (риторический пафос, сентиментальный пафос, романтический пафос). Понятие “принятие решения” определяется как категория, которую следует отнести к категориям эмоциональным и поведенческим, а не собственно мыслительным (Е.Н. Зарецкая). Данное положение позволяет выйти за рамки формально-логического подхода и способствует более широкой интерпретации “вместилищ”, в которых формируется или осуществляется акт решения.
В области психологии принятие решения (или решение) – компонент в общей цепи сложного волевого действия (возникновение побуждения и предварительная постановка цели; стадия обсуждения и борьба мотивов; решение; исполнение). Оно связывается с понятиями “цель”, “борьба мотивов”, “осознанность”. Осуществление отдаленной цели требует сложного ряда действий. При этом намечается путь, определяются средства, необходимые для её достижения, составляется план действий. Техника решения, процессы или операции, посредством которых к нему приходят, различаются в зависимости от условий. Выделяются факторы, способствующие реализации принятия решения: темперамент, характер личности (импульсивные, нерешительные люди), обстоятельства. Поскольку один и тот же процесс представляется и интеллектуальным, и эмоциональным, и волевым, то появляется возможность комплексной интерпретации акта решения (С.Л. Рубинштейн). Вместе с тем полагается, что решения, основанные на наших чувствах, – это хорошие решения (Г. Орме) (ср. с мнением Э. Фромма о необходимости осознанного акта принятия решения). В психологии страха выявляется вид решения – “единственно верное, смертельно опасное решение”, а также “спокойная храбрость сознательного решения” (Ю.В. Щербатых).
В прикладном аспекте категория принятия решения изучается в области управления производством с целью выявления стилевых вариантов воздействия руководителей на подчиненных с вычленением базовых стилей (директивный, коллегиальный, а также стиль пассивного невмешательства, ведущего к попустительству)
(А. Л. Журавлёв), трех основных регулятивных стилей: согласованного, хаотического, негативного (В.В. Кочетков). Выделяются такие личностные свойства, как осторожность, гибкость, поленезависимость и внушаемость. В настоящее время продуктивным в исследованиях по психологии, психолингвистике представляется концепция И. Майерс, основанная на теории психологических типов
К. Г. Юнга. В связи с этим выделяются типы личностей, принимающих решение. Количество типов варьирует от одного автора к другому: бездумный, уступчивый, логический, эмоциональный, интуитивный, нерешительный (T. Y. Arroba). В другой, более сжатой, классификации когнитивные стили принятия решения ограничиваются тремя типами (рациональный, интуитивный, зависимый) и зависят от полового признака (V. A. Harren). В целом независимо от количества выведенных стилей, классификационные параметры едины в представленных таксономиях (рациональный, интуитивный и др.). Краткий обзор личностных качеств при принятии решения выявляет следующие параметры: локус контроля (полезависимость / поленезависимость); ригидность / гибкость мышления; импульсивность; риск. Вместе с тем отмечаются основные ошибки в процессе принятия решения: акцент на прошлом успехе, чрезмерная уверенность, нечувствительность к предупреждениям (R. Jervis). В качестве обобщения назовем три объяснительные модели принятия решения: классическая рациональная модель, модель организационного процесса, модель правительственной политики (Г. Аллисон).
Лингвистический подход к проблеме “принятия решения” находит свое выражение в изучении глаголов со значением принятия (и исполнения) решения. При анализе теоретических исследований (Е.В. Падучева, Н.Д. Арутюнова и др.), проведенных относительно глаголов (актов) со значением принятия (и исполнения) решения, нами было зафиксировано наличие следующих вопросов: характеристика семантического поля, включающего глаголы со значением принятия (и исполнения) решения; вычленение компонентов динамической модели, так называемых метафорических “участников” акта принятия решения, которые представлены таковыми в силу их синтаксического распределения в модели предложения (диатеза, категория вида и др.); выявление параметров лексического значения для данной группы глаголов; определение факторов, реализующих отношения полисемии, а также установление вариативности лексической сочетаемости в глаголах-синонимах; описание синтаксических и семантических особенностей при актуализации глаголов, входящих в семантическое поле; установление связи между классом глаголов принятия (и исполнения) решения с другими классами глаголов, например, классом глаголов интерпретации, а также разрядов действий; иллюстрация взаимозависимости компонентов модели при актуализации глаголов принятия (и исполнения) решения, а также их прагматической и лингвокультурной особенности.
При изучении проблемы принятия решения, обозначенной в нашей работе как вопрос о лингвосемантической категории “принятие решения”, продуктивным представляется когнитивный подход, позволяющий проекцию теоретических предпосылок в изучении данного вопроса на лингвистическую область. В качестве формы представления лингвосемантической категории “принятие решения” мы выбираем форму фрейма (М. Мински), который способен вместить в себя как декларативные, так и процедурные знания. Дополнением к актуализации фрейма может служить особенность функционирования ментальных пространств, в которых проблема репрезентации знаний происходит свободно, нежестко, что обусловлено множеством факторов (ср. систему личных конструктов Дж. Келли (2000), семантические примитивы А. Вежбицкой и др.).
Во второй главе «Лингвосемантическая категория “принятие решения”: от словарной данности к дискурсивной интерпретации» дается словарное и контекстуальное толкование частеречных форм, реализующих акт решения. Лингвосемантический аспект исследования акта решения предполагает его изучение от языка к речи – от словарной данности к дискурсивной интерпретации. Словарное и контекстуальное толкование ведется на основе частеречных форм, реализующих акт решения. Ограниченный словарный список частеречных форм (решающий, решение, решимость/решительность, решительный, решительно, решить, решиться) в контекстуальной интерпретации указывает на богатую семантическую составляющую акта решения: Григорий, выждав тишины, положил на весы спора решающее слово: - Фронт будем держать тут! (М. Шолохов); Ещё в поезде она приняла твёрдое решение никогда больше не возвращаться в Казахстан. Москву она ещё не видела, но уже знала, что останется там навсегда
(Л. Улицкая). Ср. далее сочетания, в которых лексема “решение” имеет различные характеристики: непреклонность решений, замечательные решения, сумасбродное решение, простое и обоюдоострое решение, радикальное решение, правильное решение, благоприятное решение, неоформленное решение, общее решение, мудрое решение, уютное решение, мужское решение, оригинальное решение и др.
Решимость / нерешимость (решительность / нерешительность), как и лексема “решение” представляются относительными понятиями в зависимости от субъекта, объекта, обстоятельств. Относительность проявляется с большей или меньшей интенсивностью, а также имеет различные стадии актуализации. В идиостилях Ф.М. Достоевского и А.И. Куприна встречаем распространенные характеристики “решимости”: И только тогда, когда я, уже в сумерки, ощутил, наконец, в себе окончательный момент полный решимости, мне стало легче (Ф. Достоевский); Он угадывал какой силы ее решимость; не ему было остановить этот дикий порыв (Ф. Достоевский). Анализируемый ряд с лексемой “решимость” представлен в различных характеристиках: момент обычной предутренней нерешительности, последняя целомудренная нерешимость, страстная решимость, необыкновенная решимость и др. Аналогично представлена лексема “решительный”: решительный миг, решительная борьба, решительное средство, решительные мысли, решительная записка, решительный соперник, решительное исступление, решительное упоение, решительное вдохновение, решительный ужас, решительная развязка, решительная необходимость и др.
Особенно частотными в реализации акта решения представляются лексемы “решительно” и “решить”. Сверхчастотно употребление частицы “решительно” в идиостиле Ф.М. Достоевского.
Cемантическое значение лексемы наиболее полно раскрывается в текстовых интерпретациях. Но не всегда контекст способствует однозначной интерпретации: … российская власть, всегда влезающая в самые печенки обывателям, в те срединные послевоенные годы так же решительно искореняла христианство, как в предшествующие и последующие насаждала (Л. Улицкая). В анализируемом примере лексема решительно, на наш взгляд, актуализируется в двух функциях (наречия и частицы), передавая различные значения: убежденно, беспощадно, бесповоротно, массово, окончательно, полностью. В данном контексте за наречием решительно вырисовывается вся панорама социально-политической обстановки страны.
Употребление глагола “решить” в русском языке имеет амбивалентный характер – избыточный и обязательно компенсаторный. Очень часто употребление глагола “решить” в русском языке не имеет ничего общего с процессом принятия решения. В этом случае глагол реализуется в своем десемантизированном значении, т.е. его употребление оказывается несколько избыточным. Так, например, “решить” передает значение “предположить”: С предчувствием зимы все стало ясно, но было по-прежнему непонятно, откуда берется всепроникающая тревожность. Татарский решил, что они с Морковиным попали в одну из депрессивных психических волн, носящихся над Москвой и окрестностями с самого начала кризиса
(В. Пелевин). Особенно частотно употребление глагола “решить” в значении “думать”: “Как это некстати”, - решил Алик и принес из кухни полбутылки коньяку (Л. Улицкая).
Особенность изучаемой лексической парадигмы состоит в том, что одно и то же семантическое значение может передаваться различными способами: в рамках одной парадигмы (ср. Он твердо решил и Он принял твердое решение), а также средствами синонимии (решить = подумать / предположить / определиться / запланировать / и даже добавить / изощряться и др.).
Наряду с употреблением глагола “решить” реализуется глагол “порешить” особенно частотно в идиостиле М.А. Шолохова: – Что уж там, родимые мои! Раз дело такое зашло, значится, надо порешить его порядком и дитю своему на счастье
(М. Шолохов).
Для текстов Ф.М. Достоевского характерно частотное использование глагола “решиться” вместо “решить”. Ср.: 1) первое словарное значение “решиться” и 2) замещение глагола “решить” глаголом “решиться”: … ты со мной откровенен, а потому и я решаюсь спросить у тебя совета, тем более что ты в этих делах мастак (Ф. Достоевский) (1); Я не отходил от нее и решился не ходить этот вечер к Наташе (Ф. Достоевский) (2).
Чаще всего в текстах Ф.М. Достоевского сложно провести грань между релевантной актуализацией глаголов “решить” и “решиться”: Между тем он продолжал всё сидеть и всё смотрел на меня с тою же усмешкой. Я злобно повернулся на постели, тоже облокотился на подушку, и нарочно решился тоже молчать, хотя бы мы всё время так просидели (Ф. Достоевский).
Как и в случае глагола “решить” контекстуальный анализ позволяет выявить другие значения глагола “решиться”: Старик не отвечал. Я не знал, на что решиться. Прохожих не было…
(Ф. Достоевский). В данном контексте “на что решиться” передает значение “что делать”, “что предпринять”.
В ходе проведенного анализа установлено, что частотное употребление глагола “решить” – результат замещения им других глаголов. Данный факт может: во-первых, свидетельствовать о неточности передачи того или иного значения; во-вторых, объяснить тенденцию к распространению штампов и к экономии языка; в-третьих, означать, что для автора произведения категория “принятие решения” и её актуализация имеют основополагающее значение, что может служить условием формирования идиостиля писателя. Анализ контекстов из произведений русских писателей XIX-XX веков позволил установить, что лингвосемантическая категория “принятие решения” маркирована в идиостиле Ф.М. Достоевского.
Основным дискурсивным признаком акта решения представляется субъект (Агенс). Компонент Агенс в акте принятия решения – сложная, полиструктурная, иерархическая субстанция. Он может быть одновременно: а) субъектом, принимающим решение (собственно субъект “думающий, полагающий”), б) субъектом, приводящим в действие принятое решение (актор), в) субъектом, испытывающим на себе действие принятого решения (реципиент). Таким образом, в данном случае мы имеем дело с ситуацией “три в одном” – субъект, актор, реципиент могут быть представлены в одном лице. Вместе с тем Агенс бывает индивидуальным (… Алик был страшно горд, купил целую кучу экземпляров и всем дарил, а Маша про себя решила, что пустячных публикаций больше давать не будет, а сразу издаст книгу – Л. Улицкая), коллективным (Только в полночь пришли к общему решению: казакам ехать в отступ, а бабам оставаться караулить дом и хозяйство – М. Шолохов), а также неопределенно-личным (Но в двадцать один год с ним случилось нечто, решившее его дальнейшую судьбу – В. Пелевин). Он может быть и особенным (… хотя тем не менее я бы все-таки пошла за него замуж, потому что я его безмерно жалела. Но Бог решил иначе. Он судил мне другую долю и в ней иные испытания – Н. Лесков).
Полиструктурность акта решения обусловливает особенный характер распределения ролей Агенса: решение принимается одним субъектом, а его реализация проецируется на другого: Едва она открыла рот, чтобы поделиться своей заботой, он, как будто все уже сам обдумавший и решивший за нее, велел зайти к нему после работы (Л. Улицкая).
Акт решения актуализируется полифонически как в случае совместного, коллективного решения, так и в случае индивидуального решения, обусловленного внутренним конфликтом Агенса: Когда я пытаюсь принять решение, я все время натыкаюсь в себе на кого-то, кто принял прямо противоположное, и именно этот кто-то потом все и делает (В. Пелевин).
Метафорическая реализация акта решения осуществляется с помощью персонификации: Ваза покачнулась, сначала как бы в нерешимости: упасть ли на голову которому-нибудь из старичков, но вдруг склонилась в противоположную сторону, в сторону едва отскочившего в ужасе немчика, и рухнула на пол (Ф. Достоевский). Существенный фактор при реализации Агенса акта решения – хронотопные (темпоральные и пространственные) актуализаторы: Злодейская же шайка к тому же здесь решила применить излюбленный бандитский прием – уходить врассыпную (М. Булгаков).
Дискурсивная целостность акта решения обусловлена актуализацией процессов, т.е. различных видов действий в различных пространствах. Дискурсивная целостность акта решения реализуется в сочетании (цепочке) различных актов. Дискурсивная цепочка формируется из звеньев, представляющих собой различные акты – физические действия (акты делания), вербальные действия (акты говорения), мыследействия (акты думания, полагания). С одной стороны, каждая дискурсивная цепочка в ряду других актов включает акт решения, с другой стороны, акт решения представляется макроактом в качестве результирующей субстанции всей цепочки. Компактная цепочка акта решения реализуется в отношении “посоветоваться – решить”, “выбирать – решать”, “определиться – “решить”, “объясниться – решить”. Более загруженная траектория – трехчастная (и более) цепочка: “спорить – толковать – решить”. Особенно частотна цепочка (базовая) “думать” – “решить”, которая обусловливает актуализацию наращенной цепочки: “осознание – сильнейшее впечатление – решение”, “примерить – прикинуть – решить”, “думать – передумать – мучиться – решиться” и др.
Дискурсивная целостность акта решения формируется из его неоднородности. Наряду с актуализацией ментального пространства релевантна реализация пространства души, которое играет немаловажную роль в формировании и реализации акта решения. В результате имеет место “решение в уме”: Юрий Азагаров решил в уме, что новоприбывший гость, должно быть, очень важный господин, потому что даже чопорные пожилые дамы встретили его почтительными улыбками, когда он вошел в залу, сопровождаемый сияющим Аркадием Николаевичем (А. Куприн). Параллельно реализуется возможность “решения, вызревшего в душе”: Не помню момента, когда я решил поступать в летное училище. Не помню, наверно, потому, что это решение вызрело в душе и у меня, и у Митька задолго до окончания школы (В. Пелевин).
Возможна также одновременная актуализация процессов, происходящих в ментальном пространстве и пространстве души, представленная в цепочках “ясно сознавать – подсказывание чутья – ворочать мозгами – решить”, “разобраться в сумятице мыслей – продумать – решить” и др. Исследование контекстов, отражающих акт решения, позволило сделать вывод, что формирование и реализация акта решения происходит в нескольких пространствах (“топосах”) – физическом пространстве, ментальном пространстве и пространстве души. Результат интегрированности выявленных топосов – модальная реализация акта решения, которая выражается в употреблении модальных маркеров: И казалось, что еще немного – и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается
(А. Чехов). Целостное изучение акта решения выявляет актуализацию противоположного действия – “изменения акта решения” (“думать – решить – раздумать”, “решил – не удержался”, “отложить решение” и др.), например: - Сегодня же скажу ему об этом... - решила она, но тотчас же сообразила, что при теперешнем настроении Лаевского едва ли удобно говорить ему о долгах (А. Чехов).
Особенности русской лингвокультуры при актуализации акта решения заключаются в передаче ситуации, состояния неопределенности, недетерминированности, характерных для русской лингвокультуры. Об этом свидетельствуют многочисленные варианты одной и той же ситуации (состояния, положения дел, предположительных действий, нуждающихся в принятии решения и т.п.). Ср.: Ни да, ни нет; ни туда, ни сюда; ни туда, ни оттуда; ни то, ни сё; ни так, ни сяк, ни так и др. Однако имеют место и такие поговорки, в которых субъект (решающий, думающий) имеет конкретную характеристику, ценную для определенной, в нашем случае русской, лингвокультуры. Лингвокультурологическая значимость данных паремий – в специфическом агенте – дурак, удалой (Пустили дурака на распутье, Удалой долго не думает). В русских паремиях частотно описание состояния удивленности, озадаченности, “огорошенности”, то состояние, которое ставит перед необходимостью принятия решения, в некотором смысле затрудняя процесс. Частотными в этом ряду оказываются паремии-констативы. Наряду с ними отмечаются паремии-квестивы, паремии-прескрипции, паремии-аксиомы.
В третьей главе «Аргументативные аспекты изучения средств выражения категории “принятие решения”» анализируется интенциональная структура аргументации; предлагается таксономия аргументов, а также аргументативных стратегий к акту решения; излагается невербальная сторона актуализации акта решения; представляется полиструктурность и аргументативные константы акта решения. Интенциональная структура аргументации в классическом варианте представляется двумя намерениями – убеждением, действующем в риторической парадигме и доказательством, действующем в логической парадигме. Своеобразие интенциональной структуры аргументации диктует правило, которое обусловлено методологическими принципами синергетического подхода (В. В. Василькова), в рамках которого акт “принятие решения” в ходе аргументации можно рассматривать как процесс самоорганизации мыслей и чувств.
Анализ материала позволил представить таксономию аргументов, формирующих акт решения. Выявленные нами виды аргументов – предпосылки (семантические пресуппозиции) к акту решения. Вместе с тем необходимо уточнить, что выявленные аргументы (около 30) актуализируются амбивалентно – способствуют или препятствуют акту решения. Аргументы характеризуются как объективные (аргумент – “формальный”, аргумент – “предрешенность”, аргумент – “неожиданность, случайность”, аргумент – “крайняя необходимость”, аргумент – “препятствие”, аргумент “неизбежность”, аргумент “несуразное положение дел”, аргумент “безысходность”, аргумент – “отсутствие выбора”) и субъективные. Между объективно и субъективно обусловленными аргументами располагаются аргументы, сформированные коллективным сознанием: аргумент “к морали”, аргумент – “предрассудки” (Люди, которые принесли ее, не решались положить ее на стол, считая такую честь неудобною для самоубийцы – Н. Лесков).
Анализ практического материала позволил выявить целый ряд субъективно обусловленных аргументов: аргумент “личного мотива”, аргумент – личные непоколебимые установки и жизненные принципы, внутренние качества личности, физическое состояние человека, эмоциональное состояние человека, аргумент – чувства, подсознательное чувство, воля, вдохновение, женское чутье ("Надо сказать", - решила было, но сейчас же, дрогнув от испуга, отогнала страшную мысль. Женским своим чутьем угадала, что не время об этом говорить, поняла, что можно навек потерять Григория…– М. Шолохов), личный опыт и др., а также классические аргументы – argumentum baculinum (палочный аргумент), argumentum ad crumenam (аргумент к кошельку) и др.
Анализ текстовых фрагментов позволил вычленить различные виды аргументативных стратегий (около 30) к принятию решения. В качестве рабочего определения аргументативных стратегий для нашего исследования предлагаем следующее: “Аргументативные стратегии – действия вербальной (невербальной) природы, применяемые (примененные) в ходе реализации (планирования) реального (виртуального) акта решения, обусловленные различными причинами или мотивами”. Аргументативные стратегии причисляются нами к прагматическим пресуппозициям. Так, например, акт решения сопровождается планом, вырабатываемым для исполнения принятого решения. План предполагает осуществление конкретных тактических действий, образующих стратегию “планирования”: К телефону подошла женщина. Наверняка эта милая дама – его мать… Светлана повесила трубку и решила, что будет звонить каждый день в это время (Л. Улицкая). Перечислим другие виды стратегий: “преодоление препятствий”, убеждение”, “доказательство” (После обеда Ильинична решила поговорить с Натальей, доказать ей, что нет нужды избавляться от беременности; моя посуду, она мысленно подыскивала, по ее мнению, наиболее убедительные доводы…– М. Шолохов), “внушение” (В любовных делах, а особенно в женитьбе, внушение играет большую роль. Все – и товарищи и дамы – стали уверять Беликова, что он должен жениться, что ему ничего больше не остается в жизни, как жениться; все мы поздравляли его, говорили с важными лицами разные пошлости, вроде того-де, что брак есть шаг серьезный; к тому же Варенька была не дурна собой, интересна, она была дочь статского советника и имела хутор, а главное, это была первая женщина, которая отнеслась к нему ласково, сердечно, – голова у него закружилась, и он решил, что ему в самом деле нужно жениться – А. Чехов), “предупреждение”, “риск”, “контроль”, а также стратегии “выяснения”, “настаивания”, “призыва к действию”, “уступки”, “упрека”, “выжидания”, “предусмотрительности”, “расчета”, “совета”, “утешения”, “самоутешения”, “самооправдания” и др. В некотором смысле, говоря об аргументативных стратегиях, можно отметить их соотнесенность с речевыми жанрами и речевыми действиями (например, упрек, совет, утешение, уступка, самооправдание и др.).
Исследуемая нами категория “принятие решения” актуализируется в паралингвистических субстанциях. Они репрезентируются в качестве дополнительного модуля (аргумента), подкрепляя целостность дискурса. Основными актуализаторами в невербальной сфере представляются: “тело” (фигура), “части лица” (губы, уста, глаза и др.), голосовые особенности (тон, бас), телодвижения (движения, действия, приемы), которые несут на себе отпечаток решительности (Доктор Борменталь, бледный, с очень решительными глазами, поднял рюмку с стрекозиной талией – М. Булгаков; Широкое изъеденное оспой лицо ее было исполнено злой решимости, крупные вывернутые губы все время кривились в презрительной усмешке – М. Шолохов). Как правило, в описаниях частотным представляется прилагательное решительный, менее частотным существительное решимость.
При анализе контекстов, содержащих акт решения, выявляется его полиструктурный характер, иерархически свободная конфигурация в линейном и пространственном отношении. Полиструктурность выражается в виде синтаксического (приведение в порядок доводов, сопровождаемых упорядочивающими мысль маркерами, с помощью которых акт решения, осуществляемый в ментальном пространстве индивидуума, приобретает логически выстроенный, линейный характер; речь идет о семантических пресуппозициях, т.е. об отношении частей высказывания друг к другу, об их связи между собой) и семантического (в этом случае недостаточно выявить формальные маркеры структурирования; при исследовании семантического аспекта вычленяется значимость союзов, наречий – аргументативных коннекторов, маркеров противопоставления, уступки, усиления; при этом речь идет о прагматических пресуппозициях, т.е. о пропозициональной установке Агенса) структурирования.
Интерпретация акта решения происходит в двунаправленной проекции – ретроспективно, когда вектор направлен к началу принятия решения (к причине), и проспективно, когда вектор направлен на результат акта решения (к следствиям). Выявленные нами виды аргументов и аргументативных стратегий могут быть примерами реализации описанного механизма. Как правило, акт решения – процесс, состоящий из множества звеньев, которые занимают конкретные места в иерархии всего акта. Анализ материала позволил установить, что порядок линейной (вербальной) актуализации (I) не всегда соответствует предполагаемой нелинейной (пространственной) реализации (II).
В качестве семантических компонентов определяемой полиструктуры, представляющих собой аргументативные константы оперативной системы, вычленяются элементы, фиксирующие следующие позиции субъекта по отношению к объекту принятия решения, т.е. позиции именно экзистенциального и субъективного характера: 1) физическое состояние, включая статическое положение; 2) физическое действие – предыдущее / последующее; 3) ментальное действие – протяженное / точечное; 4) цель акта решения;
5) условие – акта решения / выхода из неблагоприятного положения; 6) решение проблемы – возможное / невозможное; 7) изменение решения; 8) причина – действий / состояний / положения дел;
9) вербализация акта решения – состоявшегося / предполагаемого / несостоявшегося. Семантические компоненты в различных конфигурациях представляются в виде скриптов (в нашем случае, форм представления знаний, отражающих причинно-следственные отношения конкретно в процедурном фрейме “принятие решения”, например, “аргумент (физическое состояние) – цель – физическое действие)”.
На основе анализа англо-русского словаря устойчивых словосочетаний нами выделены и классифицированы устойчивые словосочетания по следующим компонентам: объект; субъект, принимающий решение; стратегии (способствующие / препятствующие) субъекта, принимающего решение; предварительное положение дел (благоприятное / неблагоприятное); подготовительный этап; собственно процесс принятия решения; результат (благоприятный / неблагоприятный); ситуация; образ действия; время; дискурсивные формулы; прескрипции к принятию решения (см. Приложение диссертации). Выделенные компоненты функционируют, как правило, во взаимодействии, в сопряжении представляя целостную актуализацию дискурса. Моделирование перечисленных факторов обусловливает в итоге множественность интерпретаций абстрактной фреймовой структуры.
В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования, излагаются основные выводы и намечаются перспективы дальнейших исследований.
Основное содержание диссертации отражено в публикациях:
1. Чалабаева Л.В. Некоторые аспекты изучения пространственного фактора // Лингвистическая организация дискурса: функциональные и содержательные аспекты: Межвуз. сб. тр. молодых ученых. Вып. 1. Краснодар, 2004. С. 221 – 228.
2.Чалабаева Л.В. Пространственный компонент в межкультурной коммуникации и его языковое измерение // Наука и образование в условиях глобализации: Материалы 5-ой Российской научно-методической конференции. Сочи, 2004. С. 291 – 294.
3. Чалабаева Л.В. Некоторые подходы к толкованию ментальных пространств // Сборник научных трудов филиала МГСУ (г. Анапа). Анапа, 2005. С. 32 – 35.
4. Чалабаева Л.В. Ментальные пространства и система личных конструктов (когнитивно-герменевтический подход) // Лингвистическая организация дискурса: функциональные и содержательные аспекты: Межвуз. сб. тр. молодых ученых. Вып. 2. Краснодар, 2005. С. 234 – 240.
5. Чалабаева Л.В. “Принятие решения” как компонент в интенциональной структуре аргументации // Образование – Наука – Творчество. № 6. Нальчик – Армавир, 2005. С. 134 – 135.
6. Фанян Н.Ю., Чалабаева Л.В. Возможность моделирования сценария “принятие решения” (когнитивный аспект) // Экологический вестник научных центров Черноморского Экономического Сотрудничества (ЧЭС). Приложение № 1. 2006. Дискурсивное пространство: эволюция и интерпретации. Краснодар, 2006. С. 116 – 119.
7. Чалабаева Л.В. Логико-прагматический аспект исследования категории “принятие решения” в философии языка (сознания) и риторике // Экологический вестник научных центров Черноморского Экономического Сотрудничества (ЧЭС). Приложение № 2. 2006. Дискурсивное пространство: эволюция и интерпретации. Краснодар, 2006. С. 161 – 162.
8. Чалабаева Л.В. Лингвистическая теория о проблеме “принятия решения” // Лингвистическая организация дискурса: функциональные и содержательные аспекты: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 4. Краснодар, 2006. С. 142 – 147.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.kubsu.ru/