Н. Д. Яньков (1935-1978), журналист
Бурятский улус Урда-Ага знаменит тем, что здесь родился Гомбожап Цыбиков - путешественник, профессор-востоковед, исследователь Тибета.
Именно в Урда-Аге готовился караван Цыбикова в далекую Лхасу, куда до него не мог проникнуть ни один ученый-востоковед России. День и ночь горели костры, гремели ступы, мелькали разноцветные куски материи, ржали кони. Пожилые урдаагинцы шили для участников похода одежду, толкли сушеное мясо, варили саламат - муку с маслом, снаряжали коней, а молодежь танцевала и водила хор вокруг костров. Сборы Цыбикова в Лхасу превратились в большой праздник для улуса.
Есть среди преданий о Цыбикове одно, которое нельзя оставить без внимания. Один из тибетских прорицателей якобы предсказал Цыбикову, что он пройдет жизненный путь, полный труда, величия и почета. И смерть его будет так же почетна: из его черепа, который, как и у всех мудрых людей, не имеет шва, изготовят священный сосуд - габалу…
Пройдет много дней пути, прежде чем Цыбиков запишет в дневнике: «22 января навьючили верблюдов около полуночи и на рассвете уже проходили мимо города Синин-Фу, называемого монголами Сэлин. Затем повернули на реку Гуй, поднимались по ней верст семнадцать и, взявши дорогу направо, перевалили через небольшой холм. С вершины этого перевала перед нами открылся вид на монастырь Гумбум, отстоящий от Синин-Фу верстах в двадцати пяти. Не имея в монастыре знакомых, я недоумевал, где бы остановиться, но тотчас по въезде в монастырь с нами встретился один молодой бурятский лама, который посоветовал нам остановиться в доме прорицателя Лон-бо-чойчжона. Здесь мне оказали хороший прием и отвели небольшую комнату, где я прожил от 22 января до 6 февраля и от 28 февраля до самого отъезда в Тибет 25 апреля 1900 года».
Полное название монастыря звучало так: Гумбум Чжамба-Лин, что в переводе означает "мир Майтреи со ста тысячами изображений". Согласно легенде, в местности Цзонха (Падь Дикого Лука), где раскинулся монастырь с многочисленными постройками, в 1357 году родился знаменитый реформатор буддизма Цзонхава. Там, где была пролита кровь от его пупка, воздвигли субурган - священную ступу. Через несколько лет на этом месте чудесным образом выросло сандаловое дерево (цан-дан), на листьях которого проявились изображения богов Манджушри, Яматаки, Авалокитешвары (Львиноголосого), Махакалы.
Уехав в Центральный Тибет, Цзонхава, или Дикий Лук, завоевал среди ламства громкую репутацию. Долгое время из-за обилия дел он не мог навестить свою мать в Цзонха и однажды на ее письмо с просьбой приехать якобы ответил: «Построй над священным сандаловым деревом субурган со ста тысячами изображений Львиноголосого - это будет равноценно нашему свиданию, а для всех остальных живых существ - великая польза". Мать будто бы так и сделала, как велел ее сын - прославленный на весь Тибет Дикий Лук.
Укрываясь от посторонних, Цыбиков заносит в дневник и сведения о том, что в 1560 году один из лам построил в Гумбуме, «возле субургана, небольшую келью и в ней поселил около десяти своих учеников, число коих затем увеличилось до тридцати. На пятом году правления императора Ван Ли, в год огненной коровы (т. е. в 1577 году), был построен храм, в котором была поставлена статуя двенадцатилетнего «спасителя Майтреи», сделанная из целебной глины».
Перебирая четки, набожные пилигримы снуют среди святынь Гумбума. В руках ученого большая молитвенная мельница, но в ней спрятан фотоаппарат. Через хитроумную систему отверстий Цыбиков незаметно фотографирует улицы и святыни Гумбума. Его внимание привлекает и дерево цан-дан, укрытое от глаз паломников внутри большого субургана, отделанного серебром, золотом и желтым китайским атласом.
Рядом с субурганом, в котором укрыт цан-дан, стоит другое дерево, будто бы имеющее с ним общий корень. Цыбиков делает снимки: изображений богов на листьях разобрать нельзя, но на коре дерева отчетливо видны священные письмена. Вид этих букв приводит молящихся в экстаз, но Цыбикова интересует лишь «способ, каким воспроизводят так искусно буквы на древесной коре».
Цыбиков посещает медицинский факультет Гумбума, стремясь разгадать загадки тибетского врачевания, знакомится с факультетом Чжюд. Учатся там избранные - те, кто способен выдержать психические и моральные перегрузки. Бесценной реликвией храма Чжюд считается габала. Цыбиков внутренне содрогается: «В этом дацане хранится череп матери Цзонхавы... Он отделан золотом и, обращенный кверху, содержит в себе зерна риса, которые раздаются богомольцам как священные, имеющие силу исцелять болезни. Кроме того, говорят, что эти зерна сами размножаются, почему они очень способствуют обогащению своих владельцев».
В монастырях Гумбум и Лабран Цыбиков провел почти три месяца. Ждал, когда начнется массовый ход паломников из Монголии на большой праздничный молебен в Лхасу. В страхе перед разбойниками паломники предпочитают одолевать дороги Тибета большими отрядами. У многих с собой оружие. Четки и молитвенные мельницы - хорошо, но карабин или винчестер надежнее. Рассказывают ужасы про людей гансыламы Рабдана, которые живут за счет грабежей верующих.
Рабдан когда-то был монахом, но скоро ему наскучило перебирать четки и видеть синий дым воскурении перед медными ликами богов. Рабдана прельстили звон монет, стрельба, топот конских копыт по сухой равнине Цайдама. Под старость ганса-лама Рабдан поселился на северо-восточном берегу озера Кукунор, от времени сморщился и ослеп, но все еще продолжал грабить.
Боясь встречи с отрядами гансы-ламы, караван, к которому примкнул Цыбиков, миновал озеро Кукунор с южной стороны. Небесно-синяя вода Кукунора считается священной, и паломники омылись этой водой, чтобы прогнать грехи, болезни и страхи.
Начинается Тибет. Перевал Куку-Тоно, Узкая дорога, лепится к отвесным скалам, под которыми бурлят глубокие воды реки Найчжи. По этому карнизу легко пройдет лишь мул с малыми вьюками. Но в караване есть и верблюды с громоздким грузом на спине и боках. Поэтому паломники решаются одолеть перевал Куку-Тоно напрямик. Караванщики, жалея вьючных животных, которые задыхаются, как и люди, переносят часть грузов на своих спинах. Бараны (их гонят с собой в качестве провианта) шарахаются от страха при виде крутых откосов, из-под ног верблюдов и лошадей с грохотом срываются камни...
Цыбикову приходится скрывать истинную цель своего путешествия в Лхасу: дорога в Тибет для неверующих закрыта. Цыбиков вместе со всеми перебирал четки и читал молитвы перед началом и окончанием дороги через перевал. Выручала его книга Цзонхавы «Лам-рим-чем-по», между строк которой под видом благочестивых пометок и перевода на монгольский он вписывал строки дневника.
21 июля караван, перевалив через хребет Бум-цзей (Сто тысяч вершин), прибыл в падь Накчу-цонра, населенную ламаистами-скотоводами.
Несмотря на свой скромный вид (несколько заимок и невзрачный монастырек), Накчу-цонра являлся своего рода духовным контрольным постом Лхасы. После тщательного опроса паломников выявляют затаившихся иноверцев, безбожников и отправляют их обратно - в сущности на растерзание грабителей.
Начальник каравана в раздумье. Среди паломников за время длинного пути пошел шепоток: Гомбожап Цыбиков вовсе не настоящий паломник, и идет он в Лхасу не на молебен, а с какой-то другой целью. «Светский человек с русскими манерами» - так отзываются спутники о Цыбикове. Начальник каравана без обиняков говорит Цыбикову, что он обязан доложить хамбо-ламе, правителю Накчу-цонра, о присутствии в их караване человека с «русскими манерами». Но если есть деньги, то Цыбиков может откупиться, говорит начальник каравана, пусть выложит пять ланов серебром на подарки хамбо-ламе. Ученому предложили лично явиться к «его святейшеству».
У дверей дома хамбо-ламы висят плети: деревянная рукоятка, крученые сыромятные ремни с узлами на концах. Плети висят, конечно, не для украшения: бьют ими тех, кто совершает провинность. Идет, например, в Лхасу, не будучи освящен ламаистской верой.
К хамбо-ламе Цыбикова сопровождает бурятский лама Чойнжор Аюшнев, и до плетей дело не доходит. Знающий все тонкости восточной лести и тибетского этикета, Чойнжор производит на хамбо-ламу самое хорошее впечатление. Хамбо-лама отпускает Цыбикова с миром, более того, ему разрешается посетить святая святых Тибета - город Лхасу.
Горы Тибета вспарывают пелену облаков, будоражат воображение. Вершины - трубы воспевают мощь мироздания. Человеческие чувства и фантазия на пределе.
- Габала... счастье... Майтрея... великий дух Шамба-лы, - шепчут возле ночных костров усталые паломни-ки.
Дневники Цыбикова классически сдержанны - читатель едва улавливает волнение сердца за бесстрастной строкой историка и этнографа.
Лхаса - «страна небожителей» (так переводится на русский это название). Горят огнем золотые крыши Поталы. Стены дворца далай-ламы как бы вырастают прямо из гор. Потала - музыка древнего камня, музыка гор-
Цыбиков осматривает храм Прул-нан-цзуг-лаг-хан {Храм чудесного сияния), знакомится с бытом лхасцев, с обычаями в монастырях. Много нищих. Дома простых жителей сложены из кирпича-сырца, улицы кривы и узки.
Храм Большого Чжу - главная святыня "страны небожителей". Цыбиков изучает храм, процесс богослужения. Фотоаппарат, спрятанный в молитвенной мельнице, издает короткие щелчки.
Молитвы Большому и Малому Чжу сопровождаются подношением монет, масла, слитков золота. Неимущие и те, кто осуждает • корыстолюбие святых, молятся «врастяжку», ползут к статуям Чжу, издали отбивая поклоны. Таких поклонов, если нет в кармане золота, надо совершить сто тысяч.
Цыбиков изучает жизнь не только буддийских сановников, но и простых тибетцев, которые кормят Лхасу с ее тысячными толпами богомольцев. Интересуется искусством прорицателей. Как мы помним, в Гумбуме ученый жил в доме прорицателя, в Лабране он также посетил сеанс предсказаний. Задавал ли Цыбиков вопросы о своей дальнейшей судьбе? Ведь он проник в Лхасу в одежде бурятского ламы и вполне мог это сделать...
В монастырях Лхасы живут и учатся молодые бурятские ламы. Особенно много их оказалось в монастыре Брайбун - более сорока человек. Цыбиков заказывает в храме Чжу молебен, дарит каждому земляку немного денег.
«4 февраля 1901 года я был на поклонении у далай-ламы как "обыкновенный богомолец». Лицезрение «его святейшества" стоит недешево: в казну Поталы надо внести восемь ланов серебра. Золотые ступы с прахом далай-лам, многовековой запах воскурении и лампадного масла в лабиринтах Поталы. Долгое и нудное ожидание в приемной. Наконец открывается тяжелая кованая дверь, ведущая в полусумрачный зал. «Прямо против двери поставлен высокий трон, обращенный к двери, на котором по-восточному восседал далай-лама, завернувшись желтой мантией, называемой чжянши, что буквально значит - китайская шелковая материя с разноцветным шитьем. Голова его была покрыта желтой остроконечной шапкой цзонхавинского образца... По обе стороны трона стояла свита из четырех-пяти человек, среди коих на первом плане стояли два телохранителя, выбираемые из самых высоких и представительных по наружности лам... Лишь только мы вошли в дверь, началась какая-то спешная погоня, нас стоявшие здесь ламы заставили как можно скорее двигаться вперед, а если кто обращал взоры в сторону или иным образом мешкал, того немилосердно толкали вперед".
Церемония поклонения проходит несколько раздраженно и скомканно. Цыбиков под прицелом многих внимательных глаз. Несомненно, далай-ламе доложили, что вокруг Поталы который день кружит «светский человек с русскими манерами", что-то чертит и пишет в книжечку, глядит на Поталу сквозь молитвенную мельницу, в которой, надо полагать, спрятана адская машинка. Что делать с таким человеком? Он вроде бы достоин самого жестокого наказания, но "отмечен небом, череп его имеет особое строение - священная габала!".
Паломники отбивают поклоны перед троном далай-ламы, вручают хадаки - дарственные платки. После всех подношений далай-лама принял хадак и благословил меня приложением своей правой руки к моему темени. В это время ему подали шнурок из ленты шелковой материи, он связал узел и, дунув на него, положил на мою шею. Такой шнурок с узлом называется по-монгольски цзангя, а по-тибетски сун-дуд. Этот охранительный узел, освященный дуновением после прочтения особого заклинания, считается талисманом, охраняющим от несчастий. Я отошел в сторону, моих товарищей он только благословил помянутым способом". Удивительно, но охранительный талисман цзангя получает один Цыбиков!
Начинается церемония чаепития. Далай-лама спрашивает (отвечать на вопрос далай-ламы не положено!), хорошо ли было паломникам в дороге, спокойно ли на родине. Вносят вареный рис, щедро наполняют им чашки, но тут опять начинается нечто странное. Богомольцы едва успевают бросить в рот по щепотке риса, как ламы тут же требуют очистить зал. Громадного роста телохранители выталкивают богомольнее в спины, машут бичами, кричат: «Скорей убирайтесь!»
Лхаса готовится к празднику ло-сар, наступает Новый год. Через три дня на рассвете в храмах Чжу будет большой молебен.
Цыбиков работает в поте лица, фотографирует и записывает. Соглядатаи вроде утихомирились и поотстали; шутка ли - у него охранный талисман самого далай-ламы! В монастырях ученый у лам покупает древние буддийские книги, слушает диспуты монахов. Книг набралось несколько тюков. Для особо ценных Цыбиков покупает дорожные сундуки, обитые серебром и железом.
Сейчас эти сундуки находятся на родине Цыбикова, в Агинском краеведческом музее. Там же хранятся одежда и личные вещи профессора. Книги, вывезенные им из Тибета, стали собственностью научных библиотек. Ученые-востоковеды и знаменитые путешественники России достойно оценили подвиг ученого. Цыбиков сделал то, что не удалось сделать другим: Лхаса перестала быть «белым пятном" на картах науки.
Материалов, вывезенных Цыбиковым из Тибета, ученым хватило на многие десятилетия. Часть сочинений философов-пандитов не прочитана до сих пор. Имя Цыбикова помянет добром еще не одно поколение востоковедов. Его труд "Буддист-паломник у святынь Тибета", изданный в Петрограде в 1918 году, - бездонный кладезь знаний жизни Тибета. Книгу украшают прекрасные фотографии автора. Молитвенная мельница с прорезью для объектива помогла, да еще как!..
Профессор умер в Агинском осенью 1930 года. Но где же могила Цыбикова?
Ананда Лыксоков и старый учитель Дарма-Базар Жигмитов озадачены и смущены этим вопросом. Ананда ведет к себе - он живет сейчас в домике профессора. Маленький сарай, летник, загон для овец. Во дворе заметны следы фундамента - плиты камня, которые составляют квадрат примерно в четыре квадратных метра.
- Здесь стоял субурган. - говорит Ананда, На пути от Урги до Лхасы профессор видел тысячи субурганов - молитвенных ступ. Субурган остался для него символом Тибета. Очевидно, в память о своем походе профессор построил субурган возле своего домика. За год до смерти профессор задумал большой атеистический труд - мне показывали его тетрадь с набросками и доброй сотней цитат из сочинений философов о боге.
- Агинский дацан того времени, - говорит Дарма-Базар, - имел на Цыбикова свои виды. Когда профессор умер, ламы сделали все, чтобы заполучить его останки.
- Габала?!
- Ламы старались держать это в тайне...
Ананда Лыксоков показывает портрет своего отца: первый бурятский врач. получивший европейское образование. Лыксок Жабэ. Гомбожап Цыбиков умер на руках Лыксока Жабэ. Тот был его лечащим врачом и работал в больнице, которая располагалась в храме дацана. Смерть профессора (умер он в бурятской войлочной юрте, которую распорядился поставить перед самой смертью) вызвала скорбь и растерянность близких людей, чем и воспользовались ламы: Цыбиков был похоронен на кладбище дацана по старому обычаю, на поверхности земли.
Тела умерших пеленали кусками ткани и укладывали их на деревянные подставки. Именно так и был похоронен Цыбиков. На другой день после похорон родственники увидели, что тело профессора обезглавлено…
Кто из лам это сделал - осталось тайной, таинственно исчезла и сама габала. Ее искали многие. Возможно, агинскив ламы сумели переправить габалу в Лхасу, стараясь тем самым заполучить благосклонность далай-ламы, или же спрятали ее у себя.
А там, где когда-то было кладбище Агинского дацана, сейчас чистое поле. Но Гомбожап Цыбиков не забыт. Именем профессора названа улица окружного центра, недалеко от здания окрисполкома воздвигнут памятник знаменитому востоковеду.
1876 г.
* Цыбиков Гомбожап Цэбекович (1873-1930) - русский (бурятский) путешественник, первым посетивший Лхасу. Путешествие в Тибет, предпринятое на средства Русского Географического Общества, продолжалось 888 дней. Автор около 30 научных трудов. Главный труд «Буддист-паломник у святынь Тибета» принес ему мировую известность, а публикация 11 уникальных фотографий Лхасы спасла в 1905г. журнал «National Geographic» от банкротства. Был удостоен высшей награды Русского Географического Общества - премии имени Н.М. Пржевальского и золотой медали “За блестящие результаты путешествия в Лхасу”, итогом которого были фундаментальные труды по истории и культуре Тибета, грамматике монгольских и тибетского языков.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.tibet.ru