Действие деликтного права распространяется на случаи, когда ущерб интересам индивидов заключается в нанесении вреда многочисленным интересам лица, не вытекающим из договора, в частности при причинении вреда здоровью или репутации индивида, его недвижимости или движимому имуществу или когда ему причиняются некоторые другие виды экономического ущерба. Функция деликтного права заключается в том, чтобы из невообразимого числа случаев причинения ущерба выбрать такие, в которых потерпевший был бы правомочен переложить бремя причиненного ему ущерба на плечи другого лица.
История показывает, что на ранних стадиях своего развития деликтное право представляло собой конгломерат собранных вместе отдельных и разрозненных судебных решений, которые защищали совершенно определенные материальные интересы от столь же определенных проявлений их нарушения путем физического насилия. Так, уже в римском праве существовали наиболее важные виды деликтов, такие как посягательство на личность, воровство и другие. Однако римское право так и не выработало единого общего принципа, согласно которому лицо, виновное в причинении вреда, должно его возместить. Своим появлением такой принцип обязан Гроцию и Дома, которые разработали его в 17-18 веках. И с тех пор он нашел свое место в кодексах многих европейских стран.
Создатели ГГУ долгое время склонялись к идее последовать великому образцу ФГК в вопросе о деликтах и включить в уложение общую оговорку, согласно которой ответственность налагалась за вред, причиненный в результате противоправных и виновных действий. Авторы первого проекта ГГУ исходили и из того, что невозможно обеспечить достаточную защиту от противоправных действий, если обязанность возместить ущерб будет привязана к отдельным, конкретным типам деликтов, совокупность которых, вероятно, не будет иметь исчерпывающего характера. Но в процессе постоянных консультаций они нашли компромиссное решение, отказавшись от казуистики отдельных типов деликтов общегерманского права, но в то же время не отважились сделать решительный шаг навстречу общей оговорке. По их мнению, такая общая оговорка будет лишь скрывать имеющиеся трудности и переложит бремя их разрешения на судей. А это противоречило бы взглядам немецкого народа на функции судей. Существовали также опасения, что если немецкую судебную практику не держать в определенных рамках с помощью строго заданных законами критериев, то «ей постоянно будут свойственны такие же негативные явления, которые наблюдаются во многих решениях французских судов».
В результате в ГГУ не нашлось места для общей оговорки о возмещении ущерба из правонарушений. Законодатель предпочел ей трехчленную деликтную конструкцию, закрепив ее законодательно в обоих абзацах § 823 ГГУ и § 826 ГГУ.
1. В $ 823, абз. 1, ГГУ предусматривается ответственность за вред, причиненный противоправными и виновными действиями, только тем защищаемым законом ценностям другого лица, которые перечислены в тексте данного параграфа, а именно: жизни, телу, здоровью, свободе, собственности или любому «другому (прочему) принадлежащему ему праву».
Согласно господствующей точке зрения, под термином «противоправный» понимают в принципе посягательство на одно из перечисленных в § 823, абз. 1, ГГУ чужих благ, защищаемых законом, за исключением случаев, когда посягающий имел оправдательное основание для своих действий: вынужденная оборона, крайняя нужда и т.д. «Виновно» действует тот, кто преднамеренно, то есть сознательно, по собственной воле нарушает защищаемые законом блага или по неосторожности. При этом под «неосторожностью» имеется в виду проявление недостаточной степени разумной осмотрительности и заботливости, понимаемых в общепринятом для делового оборота смысле слова (§ 276 ГГУ); с этой целью используется фикция образа действий разумного и добросовестного человека в подобной ситуации. Если вред был нанесен лицом определенной профессии или принадлежащим к определенной группе участников делового оборота, то суд выяснит, проявил ли ответчик должную меру осмотрительности, обычно свойственную «усредненному» представителю данной профессии или участников оборота, о которых идет речь.
Содержание и рамки сферы применения понятий «противоправность» и «виновность» оживленно дискутируются в немецкой доктрине в последние годы.
Согласно одной из сравнительно недавно высказанных точек зрения, действия, причиняющие вред, будут считаться «противоправными» только в том случае, если они, как таковые, порицаются правопорядком, так как нарушают законодательный запрет или императивное предписание в отношении волеизъявления граждан. Отсюда выводят принцип, согласно которому для признания действий противоправными в смысле § 823, абз. 1, ГГУ недостаточно, чтобы они просто причинили вред защищаемым законом благам, которые перечислены в данном абзаце. Эти действия будут квалифицированы в качестве «противоправных» в смысле § 823, абз. 1, ГГУ только в том случае, если поведение лица, причинившего вред, носило преднамеренный характер или оно не проявило необходимой степени осмотрительности и заботливости, обычно требуемых от участников правового оборота. Что же касается вопроса о «виновности» противоправных действий в смысле § 823, абз. 1, ГГУ, то эта доктрина ограничивается лишь выяснением того, было ли лицо, причинившее вред, несовершеннолетним и потому не несущим ответственности (§ 827, 828 ГГУ), было ли оно в состоянии осознать противоправность своих действий и необходимость нести ответственность за причиненный им вред и не исключают ли вину ответчика его индивидуальные особенности, такие как его неспособность оценить объективные обстоятельства, сделавшие ситуацию опасной.
Разумеется, между представителями данной доктрины также ведутся многочисленные споры. Однако эти споры, не затрагивающие сути самой доктрины, не имеют практического значения, поскольку совершенно безразлично, по какой причине лицо, причинившее вред, освобождается от ответственности: потому ли, что оно вело себя при этом с соблюдением общепринятых правил осмотрительности и заботливости, или из-за того, что нет достаточных оснований для признания его действий виновными или противоправными.
Далее, необходимо, чтобы в результате противоправных и виновных действий был причинен вред одной из защищаемых законом ценностей, перечисленных в § 823, абз. 1, ГГУ. К ним, согласно тексту данной нормы, относятся в первую очередь неприкосновенность личности и собственности потерпевшего. Причинение ущерба собственности имеет место не только в том случае, если испорчена или уничтожена чужая вещь, но и когда она взята у собственника без его согласия или же ему мешают ею распоряжаться и ее использовать. Нарушает чужое право собственности и тот, кто ставит свой автомобиль, в гараж другого лица, чрезмерно задымляет чужие земельные владения, построив фабрику на своем участке, заражает вирусом программное обеспечение чужого компьютера или наводит беспорядок в чужом архиве. Подобное поведение нарушителей подпадает под действие § 823, абз. 1, ГГУ, так как в данном случае считаются выполненными условия данного параграфа о причинении ущерба чужой собственности.
Нарушение права собственности имеет место даже в том случае, если по неосторожности ответчика происходит вынужденное перекрытие канала и из-за этого там остаются запертыми и на приколе суда истца в течение 8 месяцев. В соответствии с устоявшейся практикой Верховного федерального суда производитель или продавец некачественной вещи должен возмещать, согласно § 823, абз. 1, ГГУ, ущерб даже тогда, если уже после ее передачи приобретателю она сама из-за своих недостатков станет причиной собственного полного уничтожения или порчи. Доктриной эта практика полностью отвергается. В других странах этот вопрос также вызывает споры. Однако там он решается иначе, чем Верховным федеральным судом Германий.
Согласно § 823, абз 1, ГГУ закон защищает интересы, пользующиеся статусом «прочего права». К ним относятся в первую очередь все интересы, которые правопорядок защищает против всех, особенно вещные права, такие как сервитуты и ипотека, владение и «право на ожидание» того, кто уже приобрел что-то в соответствии с оговоркой о сохранении права собственности, а также право на имя, патентные права и другие права, вытекающие из результатов коммерческой деятельности, которые регулируются специальными законами. Однако имущество, как таковое, не является «прочим правом» в смысле § 823, абз 1. Возмещения вреда, причиненного имуществу, можно, правда, на основе § 823, абз. 1, потребовать, если следствием этого вреда станет дальнейшее нарушение перечисленных в этой норме защищаемых законом благ. Например, если лицо получило телесные повреждения в результате дорожно-транспортного происшествия и при этом одновременно пострадал его автомобиль, оно может потребовать возмещения совокупного имущественного вреда, который имел место как следствие телесных повреждений (в форме расходов на лечение) или как следствие повреждения имущества (в форме расходов на аренду другого автомобиля). Если же в результате виновных действий другого лица потерпевшему будут нанесены чисто экономические убытки, которые не повлекут за собой вреда его личности, собственности или же одному из принадлежащих ему «прочих прав», он не сможет предъявить иск на основании § 823, абз 1, 1ТУ.
Например, экскаватор строительной фирмы повредил кабель высокого напряжения, проложенный в месте проведения ею земляных работ, и, как следствие этого, находящиеся в другом месте предприятия лишаются электричества. В подобном случае встает вопрос: должна ли эта фирма возмещать ущерб согласно § 823, абз. 1, ГГУ? Для ответа на этот вопрос решающее значение будет иметь природа вреда, причиненного прекращением электроснабжения. Если из-за этого не работало оборудование, что привело лишь к уменьшению производимой продукции, предприятие не может требовать возмещения убытков у строительной фирмы, поскольку ее виновные действия причинили чисто экономические убытки. И наоборот, если отключение электричества явилось причиной нарушения процесса выведения бройлерных цыплят в инкубаторе птицефабрики в результате снижения температуры, то налицо «причинение вреда собственности». И строительная фирма обязана будет возместить не только стоимость невылупившихся цыплят, но и все прочие экономические убытки, которые птицефабрика потерпела из-за порчи яиц. Аналогична и практика Верховного суда Австрии. Верховный федеральный суд Швейцарии, наоборот, присуждает возмещение «чисто» экономических убытков в случае остановки производства. Свой подход он оправдывает тем обстоятельством, что виновное прерывание электроснабжения, относящегося к сфере общественных услуг, карается согласно ст. 239 швейцарского УК В случае виновного и противоправного посягательства на защищаемые законом ценности, перечисленные в § 823, абз 1, ГГУ, потерпевшему компенсируется весь причиненный ему вследствие этого ущерб. Единственным ограничением размера подлежащего возмещению ущерба призвано служить наличие юридически значимой причинно-следственной связи между действиями ответчика, которые порождают его ответственность, и причиненным вредом. Согласно практике Верховного имперского суда, такая причинно-следственная связь существует, если цель, достигнутая ответчиком, явилась результатом его поведения, «отвечающего реальному положению вещей, а не только особым и необычным обстоятельствам, которые разумный человек в повседневной жизни не принимает во внимание» (доктрина адекватных причинно-следственных связей. Аналогичной точки зрения придерживаются австрийские и швейцарские суды.
Этим положением руководствовались, например, для принятия решения о том, что обязанность возмещать вред за нанесение телесных повреждений распространяется и на чреватые причинением вреда последствия, которые проявляются лишь гораздо позднее в результате неправильного лечения. Причем имеются в виду последствия, наступившие из-за ошибки опытного врача, а не в связи с грубым нарушением элементарных и основополагающих принципов медицинского искусства. Лицо, причинившее вред, отвечает и в том случае, если пострадавший от него становится жертвой эпидемии гриппа, разразившейся в госпитале, в который его поместили для лечения. И наоборот, лицо, по вине которого другое лицо лишилось ноги, не несет перед ним ответственности за последствия своих действий, если через 8 лет после случившегося пострадавший не смог из-за увечья добраться до блиндажа, чтобы укрыться от неожиданно начавшегося артналета. Но если лицо, ставшее инвалидом по вине ответчика, 22 года спустя упадет в своей комнате из-за неустойчивости своего протеза и получит новые повреждения, то последний должен будет возместить ему ущерб. Болезнь, ставшая результатом несчастного случая и проявившаяся исключительно из-за особой предрасположенности к ней потерпевшего, всегда считается «вызванной адекватной причиной».
Немецкая судебная практика последних лет все более склоняется к признанию того, что для ответа на вопрос о юридически значимых причинно-следственных связях не обязательно опираться только на абстрактно-логические критерии. Очень важную роль здесь приобретают оценочные суждения. Это связано с восприятием большей частью доктрины и судебной практикой телеологической теории Рабеля, согласно которой следует учитывать защитную функцию нормы, предписывающей возмещение вреда: если он причиняется путем нарушения определенного законодательного запрета, то ответчик несет ответственность за последствия этого нарушения, явившегося причиной вреда в той мере, в какой, судя по смыслу и цели данного запрета, предполагалось воспрепятствовать наступлению этих последствий, чреватых причинением вреда.
Согласно § 823, абз. 2, ГГУ ответственность возникает при виновном нарушении закона, «целью которого является защита другого лица». К такому положению, закрепленному в законе, можно отнести все нормы частного, публичного и в первую очередь уголовного права, которые в соответствии со своим содержанием и целью призваны обеспечить защиту отдельного лица или определенного круга лиц, а не защиту населения в целом. Вопрос о том, каким ценностям, защищаемым законом, – здоровью, собственности или просто общим экономическим (имущественным) интересам потерпевшего – причинен вред, также имеет в данном случае определенное значение, так как вред возмещается лишь в том случае, если причиной его возникновения служит осуществление именно той угрозы, на уменьшение или предотвращение которой направлен соответствующий защитительный закон. Если же цель защитительного закона заключается лишь в предотвращении возникновения вреда личности или имуществу, то иск о компенсации «чисто» экономических убытков, основанный на § 823, абз 2, ГГУ, будет отклонен.
Если, например, федеральные железные дороги в соответствии со строгой ответственностью (см. § 19, 11), возложенной на них Законом об ответственности, обязаны возместить потерпевшему ущерб, они не могут компенсировать его путем взыскания с виновника несчастного случая своих расходов на том основании, что он нарушил § 315 УК (несоблюдение правил безопасности железнодорожного движения) и потому несет ответственность перед ними возмещением ущерба по § 823, абз. 2, ГГУ.
Параграф 315 УК Германии, несомненно, является защитительной законодательной нормой. Однако ее цель – защищать граждан от причинения им личного и имущественного вреда, а не общие экономические интересы железной дороги как организации. Однако если руководитель общества с ограниченной ответственностью (000) в нарушение § 64 Закона об 000 по собственной вине не начнет процедуру банкротства из-за неплатежеспособности возглавляемого им общества, то кредиторы 000 могут, согласно § 823, абз. 2, ГГУ и в связи с § 64 Закона об 000 Германии, потребовать, чтобы он лично возместил возникший по этой причине экономический ущерб: цель § 64 Закона об 000 – защищать интересы кредиторов 000 от подобного ущерба, возникающего вследствие оттягивания начала процедуры ликвидации обанкротившихся компаний.
Третьим элементом конструкции, регулирующей общую деликтную ответственность, является § 826 ГГУ. Согласно этому параграфу, «лицо, умышленно причинившее вред другому лицу способом, противным добрым нравам, обязано возместить последнему этот вред».
Суды используют эту норму для возмещения вреда в целом ряде случаев, когда поведение одной из сторон, причиняющей своими действиями вред другой, столь агрессивно и недостойно, что это выходит за рамки приличия, которые считаются общепринятыми в данной общественной группе. Причем совершенно необязательно, чтобы ответчик действительно намеревался причинить вред. Достаточно, чтобы он осознавал возможность причинения вреда и, по крайней мере, одобрял ее своим поведением. Обязан возместить вред также и тот, кто с помощью обмана убеждает продавца передать ему в собственность вещь, которая была уже продана другому лицу, но не доставлена. То же самое относится и к тому из участников коммерческой компании, кто за спиной своих партнеров заключает частную сделку, которую самой компании заключить согласно своим уставным целям запрещалось. Подлежит обязанности возместить убытки и тот, кто «рабски скопировал» незащищенный торговой маркой продукт и пустил его в массовую продажу, преднамеренно вводя тем самым покупателей в заблуждение по поводу его происхождения. Это может быть и тот, кто «сманил» рабочих с другого предприятия, заранее зная, что это нанесет ущерб последнему, или тот, кто по грубой неосторожности дает ложную информацию о кредитоспособности другого лица и при этом действует, хорошо осознавая, что может повредить запросившему эту информацию.
Согласно общей оговорке § 1 Закона о недобросовестной конкуренции Германии, предприниматель, нарушающий «в целях конкурентной борьбы» добрые нравы, подлежит обязанности возмещать убытки. Различные проявления и особенности недобросовестной конкуренции подробно рассматриваются в этом законе.
Всего через несколько лет после вступления в силу ГГУ стали очевидны явные пробелы в трехчленной конструкции деликтной ответственности. Эти пробелы проявились прежде всего при защите нарушенных прав личности. Правда, и само ГГУ, и другие законы содержали целый ряд норм, которые защищали определенные права личности, в частности право на имя, на изобретение, авторские права (в случае их нарушения). И в ряде случаев потерпевший мог предъявить иск, ссылаясь на § 823, абз. 2, ГГУ, на том основании, что оскорбление и дискредитация личности являются правонарушениями, которые подпадают под сферу действия защитительных законов. Наконец, § 826 ГГУ применялся, когда действия правонарушителя противоречили добрым нравам и можно было доказать их преднамеренность. Однако иногда этих оснований было недостаточно фи предъявления иска, иногда же они заставляли суды заниматься мучительными объяснениями своей позиции. Поэтому в 1954 году Верховный федеральный суд впервые принял решение, признающее всю совокупность прав личности как «прочее право» в смысле § 823, абз. 1, ГГУ. Ниже будет показано (§ 20), насколько это облегчило применение деликтного права для защиты от таких противоправных действий, как вмешательство в частную жизнь, и других нарушений чести и достоинства человека.
Другой лакуной упомянутой трехчленной деликтно-правовой конструкции являлась, как показала практика, недостаточная защита от чисто экономических убытков, причиняемых по неосторожности. Оказалось, что в современных условиях определенные экономические интересы нуждаются в защите от нарушений по небрежности. И наоборот, ныне кажется вполне оправданным в определенных случаях обязывать граждан во избежание обычных экономических убытков соблюдать совершенно конкретные правила осторожности. Чтобы отвечать этой потребности в защите со стороны деликтного права против виновных нарушений в этой области с юридико-технической точки зрения, суды вслед за Верховным имперским судом признали так называемое «право на основание и ведение коммерческого предприятия» в качестве «прочего права» в смысле § 823, абз. 1, ГГУ. И, соответственно, всегда, когда в правовой жизни возникала потребность обязать нарушителя подлежащих защите законом интересов возместить причиненный ущерб, его действия квалифицировались как «нарушение права на основание и ведение коммерческого предприятия» и суд принимал решение о возмещении им ущерба, если его поведение признавалось виновным. Такая потребность проявлялась прежде всего в случаях, когда ответчик требовал от истца прекратить коммерческую деятельность, поскольку она якобы нарушала исключительное защищаемое законом право интеллектуальной собственности (патент, зарегистрированный промышленный образец). Если же в дальнейшем выяснялось, что такого права не существует, то ответчик нес ответственность за причинение экономического ущерба даже в тех случаях, когда он делал свои противоправные заявления без тщательной проверки фактов, и потому его действия квалифицировались не как преднамеренные, а как неосторожные. Такая деловая практика заставила Верховный суд признать первоначально, что «право на основание и ведение коммерческого предприятия» считается нарушенным лишь в том случае, если действия нарушителя «касаются предприятия» и направлены против предприятия как такового, но не затрагивают его прав, которые могут рассматриваться как имеющие самостоятельный характер, или характер «защищаемых законом ценностей». Если предприниматель не смог вовремя исполнить договор, поскольку ответственный за это сотрудник в результате автомобильной аварии долгое время пролежал в госпитале, то он не имеет права потребовать возмещения своих убытков, возникших у него из-за невыполнения договора по причине аварии, у лица, по неосторожности которого его сотрудник попал в аварию. Точно так же нельзя говорить о нарушении «права на основание и ведение коммерческого предприятия», если его нормальное функционирование нарушено из-за неосторожности ответчика, приведшей к прекращению подачи электроэнергии, что, в свою очередь, вызвало снижение выпуска продукции, или же если судно ответчика в результате навигационной ошибки капитана затонуло у входа в порт и это помешало судну истца войти в порт или выйти из него и, потому он вынужден платить штраф за простой. И наоборот, если публичные высказывания ответчика в отношении предприятия истца содержат сентенции, чреватые убытками для последнего, то такой выпад считается направленным против предприятия как такового. И потому, придет ли суд к решению о возмещении вреда или предпишет воздержание от определенных действий, будет зависеть от того, усмотрит ли он в поведении ответчика нарушение права истца «на основание и ведение коммерческого предприятия». Такой вопрос возникает, например, когда издатель газеты защищается от упреков церковного печатного органа в разжигании межконфессионной розни и в том, что церковь якобы «заманивает простаков». Он возникает также, когда предприниматель утверждает, что качество его продукции занижается несправедливо журналом, посвященным экспертизе потребительских товаров, или подвергается предвзятым нападкам в телепередаче, или же когда строительная фирма жалуется, что некий журнал призывает ее квартиросъемщиков «бойкотировать проживание в построенных ею домах». Идет ли во всех этих случаях речь о нарушении «права на основание и ведение коммерческого предприятия», зависит решающим образом от установления правильного соотношения между защищаемой законом коммерческой деятельностью истца и аналогичным образом защищенной свободой выражения мнений по важнейшим экономическим вопросам, включая и те из них, которые касаются интересов потребителей и публичных дискуссий на темы большого общественного звучания.
В странах общего права развитие деликтного права начиналось, как и в римском праве, с обособления отдельных типов деликтов. В континентальной Европе все усилия правовой науки были направлены на поиски единых критериев и устранение исторически сложившихся различий в отдельных деликтах. Это постепенно привело к разработке общего принципа деликтной ответственности, который, в конечном счете, был закреплен законодательно в правопорядках большинства западноевропейских стран. Общее же право вплоть до сегодняшнего дня продолжает сохранять приверженность разным группам и отдельным типам деликтов, которые развивались под влиянием системы судебных приказов. Правда, после кардинальной судебной реформы 1875 года английских истцов ныне уже не наказывают за указание в исковом заявлении неправильного типа деликта. Тем не менее, английские и американские юристы, будь то судьи или адвокаты, как и прежде, автоматически и по привычке классифицируют рассматриваемые ими дела по традиционным типам деликтов и выясняют, отвечают ли они требованиям, предъявляемым, например, деликту из (незаконного) присвоения (имущества), из причинения помех, из дефамации, небрежности, обмана. Каждый из этих отдельных типов деликтов рассматривается в качестве самостоятельного, для каждого разработаны свои собственные исковое обоснование и критерии, по которым иск из данного типа деликта не будет принят к рассмотрению. Каждый из них предназначен для защиты совершенно определенных интересов граждан против столь же определенных форм их нарушения. Учитывая многообразие самостоятельных и не связанных между собой оснований для вчинения деликтных исков, в Англии и США в конце19 века был поставлен вопрос о целесообразности написать курс лекций или учебник деликтного права. Такой серьезный труд Аддисона о деликтном праве был опубликован в 1860 году под заголовком «Правонарушения и средства судебной защиты от них, курс деликтного права». В рецензии на этот труд Холмс замечал, что «деликт не является действительным предметом юридической книги». Правда, уже 10 лет спустя тот же Холмс в своей знаменитой книге «Общее право» посвятил блестяще написанную главу деликтному праву. И тем самым больше, чем кто-либо другой, способствовал выявлению общей основы и направлений развития этой области права.
К наиболее старым деликтным искам, разработанным общим правом, принадлежит иск из причинения вреда. Судебный приказ о возмещении убытков (первоначально был направлен на взыскание денежных штрафов и возмещение убытков и лишь позднее только на возмещение убытков) всегда выдавался лишь в тех случаях, когда одно лицо насильственно и в нарушение мира неспровоцированно наносило вред (путем вторжения или захвата) земельной собственности или движимому имуществу другого лица или его физическому здоровью. Как и в иске по Аквилиеву закону, иск из причинения вреда общего права предоставляется только в случае непосредственного покушения на потерпевшего или его имущество помимо его воли. Если же ущерб, причиненный потерпевшему, явился косвенным следствием действий ответчика или даже его прямого воздержания от действий, иск из причинения вреда не представлялся. Наоборот, в те далекие времена мало внимания обращали на то, каким должно быть поведение ответчика: преднамеренным или не- осторожным. В течение 16 века делались постоянные попытки заполнить лакуны в законодательстве, связанные с невозможностью применения иска из причинения вреда. И в конце концов суды стали использовать так называемый деликтный иск по конкретным обстоятельствам, благодаря которому стала возможной судебная защита против причинения вреда истцу в результате косвенных последствий определенных действий или воздержания от действий ответчика.
Первоначально в общем праве не делали четких различий между вредом, причиненным преднамеренно или по неосторожности. Из приведенного выше примера видно, что иск предоставлялся без учета того, бросил ли ответчик бревно на дорогу со злокозненными намерениями или по неосторожности. Имеется в виду, что именно это бревно, будучи брошено, ударило истца. С течением времени, однако, иск из причинения вреда постепенно стал применяться только к случаям преднамеренного причинения вреда. И в наши дни преднамеренность в действиях ответчика является необходимым условием для предъявления специальных деликтных исков, которые постепенно развились на основе судебного приказа о возмещении вреда личности, в частности прямая угроза преднамеренной физической расправы, нанесение телесных повреждений, неправомерное лишение свободы. То же самое относится и к искам о возмещении вреда из противоправного нарушения чужой земельной собственности.
Лицо, само, без согласия собственника, нарушающее границы чужого земельного владения на поверхности земного шара, под или над землей, через посредство другого лица или используя для этого каменные глыбы, мусор, воду, несет ответственность по иску из причинения вреда. Однако эта ответственность наступает лишь в том случае, если действия ответчика, прямо или косвенно приведшие к нарушению границ чужих земельных владений, были преднамеренными. При этом ответчик мог и не знать, что эти земельные владения принадлежат другому лицу. Если ответчик предпринимает какие-то действия на своем земельном участке, чреватые ущербом для чужого участка, помимо его воли, то в этом случае, согласно новейшим воззрениям, ему может быть предъявлен иск из причинения вреда лишь в том случае, если причиной ущерба послужила его небрежность. Например, если истец понес ущерб от камнепада на своей земле и/или вибрации в результате взрывных работ, производимых на территории ответчика, последний не несет ответственности по иску из причинения вреда, при условии, что соблюдал должным образом предписываемые меры безопасности. Хотя, как общее правило, он несет ответственность независимо от виновности своих действий (по крайней мере, в США) в соответствии с принципом, зафиксированным в решении по делу. Если дым, пар, запахи и т.д. постоянно оказывают отрицательное влияние на чужой земельный участок, лицо, причиняющее вред таким образом, независимо от наличия вины в его действиях, отвечает по деликтному иску из причинения помех, происхождение которого столь же древнее, что и иска из причинения вреда. Различия в ответственности по искам из причинения вреда путем нарушения владения недвижимостью, из причинения помех и «принципа» трудно уловимы, и их оттенки меняются в зависимости от правопорядка страны общего права.
То же самое относится и к деликтным искам в случае нарушения прав собственника движимого имущества. Общему праву известно три отчасти совпадающих типа деликтных исков в этой области: причинение вреда движимой вещи, иск из противоправного удержания чужой движимой вещи и иск из (незаконного) присвоения. На практике последний тип иска является наиболее важным. Он применяется, когда ответчик предпринимает какие-либо действия в отношении движимой вещи истца. И эти действия приходят в противоречие с правом собственности истца. Например, вор, укравший вещь у собственника, также отвечает по иску из присвоения, равно как и лица (в первую очередь), которые используют или уничтожают чужую вещь, находящуюся в их распоряжении, вносят в нее изменения, продают ее или отдают в залог третьим лицам.
При определенных обстоятельствах ответчик несет ответственность по иску из присвоения чужой движимости даже в том случае, если эта вещь изъята у него третьей стороной помимо его воли. В одном деле истец продал в рассрочку принадлежащий ему грузовичок с оговоркой о сохранении своего права собственности. Покупатель сдал его в аренду ответчику, у которого грузовичок был конфискован государством за перевозку контрабандных грузов. Истец расторг сделку из-за просрочки очередного платежа, потребовал от ответчика возмещения вреда по иску из присвоения в связи с потерей грузовичка и выиграл дело. И хотя ответчик сам уже не распоряжался автомобилем, он использовал его таким образом, что его конфискация была признана «естественным и вполне вероятным последствием действий ответчика».
Единственным условием для ответственности по иску из присвоения являются осознанность и преднамеренность действий причинителя вреда при обращении с чужой вещью. Виновность ответчика роли не играет: он обязан возместить ущерб даже в том случае, если добросовестно считал своей чужую вещь, которую использовал или реализовал, или если вполне разумно мог предполагать, что правомочен ее использовать или реализовать. Таким образом, деликтный иск из присвоения охватывает сферу, регулирование которой в немецком праве оспаривают друг у друга право неосновательного обогащения, право, регулирующее отношения между собственником и владельцем, и, наконец, деликтные иски из виновного нарушения чужого нрава собственности.
Рассмотренные выше деликтные иски, касающиеся преднамеренного причинения вреда личности или собственности, обычно даются в литературе под общим заголовком «Преднамеренное причинение вреда личности и собственности». Однако в общем праве существуют и другие типы деликтных исков, которые обеспечивают защиту от «преднамеренно нанесенного экономического ущерба». Эти деликтные иски соответствуют в немецком праве искам на основе § 826 ГГУ из упомянутой в нем определенной группы правонарушений в связи с преднамеренным причинением вреда в нарушение добрых нравов. Лицо, сознательно искажающее реальное положение вещей своими ложными заявлениями другому лицу, несет ответственность за обман и подлежит возмещению соответствующего вреда. Третье лицо, сознательно побуждающее другое лицо расторгнуть договор с контрагентом, несет ответственность перед последним о возмещении вреда по деликтному иску «из побуждения к расторжению договора». Коммерсант, продающий товар, который по названию, свойствам или упаковке имеет столь много общего с товаром другого коммерсанта, что происхождение товара того и другого потребителям трудно или невозможно различить, несет при отсутствии специальных законов о защите торговых марок, промышленных образцов и т.п. ответственность по иску «из торговли под чужим именем». Иск «из злоумышленного обмана» является средством правовой защиты от экономического ущерба, причиненного какому-либо лицу при осуществлении им своей профессиональной или предпринимательской деятельности другим лицом путем сообщения о нем недобросовестно искаженной информации, причем необязательно дискредитирующего или оскорбительного характера. Если двое или несколько лиц договорились объявить запрещенный законом бойкот или противоправным образом ограничить конкуренцию, они несут ответственность по иску «из сговора». Лицо, угрожающее насилием или причинением серьезного вреда другому лицу с целью побудить его к действиям, которые в нарушение закона причинят ущерб третьему лицу, должно возместить ущерб этому третьему лицу по деликтному иску из запугивания, если выполнены все другие условия данного типа иска, установленные в целом ряде соответствующих прецедентов.
Этот деликт характерен прежде всего для сферы трудового права, когда угрожают проведением незаконной забастовки. Профсоюз, являющийся ответчиком, угрожал работодателю забастовкой, если он немедленно не уволит рабочего, который незадолго перед этим вышел из профсоюза после непрекращающихся конфликтов с его лидерами. Работодатель подчинился угрозе. А уволенный рабочий подал иск «из запугивания» непосредственно на профсоюз, требуя возместить ему ущерб в связи с увольнением. Палата лордов удовлетворила его апелляционный иск.
Другие важные деликтные иски по общему праву призваны служить судебным средством защиты от посягательства на честь, профессиональную репутацию и частную жизнь. Эти иски подробно будут рассмотрены ниже наряду со случаями строгой (т.е. без вины) ответственности. Таким образом, для завершения обзора англо-американского деликтного права осталось рассмотреть один из важнейших с практической точки зрения типов деликтных исков – «из небрежности». Прародителем иска «из небрежности», как и многих других деликтных исков в современном общем праве, был деликтный иск «по конкретным обстоятельствам дела», Его не признавали в качестве самостоятельного основания для возникновения деликтной ответственности вплоть до 19 века, когда быстрое развитие машинного производства и транспорта, а также стремительно возросшее по данной причине число несчастных случаев заставили сделать это. Массовый и, как правило, непреднамеренный характер этих несчастных случаев вынудил обратить внимание на то, что их типичной чертой было виновное несоблюдение требований техники безопасности. И именно это обстоятельство послужило реальным основанием для признания лица, причинившего ущерб, ответственным за его возмещение. Хорошей питательной средой для такого образа мышления служили крайние проявления экономического либерализма того времени. И потому для создания режима наибольшего благоприятствования предпринимательству эпохи раннего капитализма в качестве основного регулирующего механизма деликтного права стал использоваться принцип вины (нет ответственности без вины), «отлитый» в адекватную юридическую форму иска «из небрежности». И с этих пор данный иск начал жить самостоятельной жизнью. Вскоре влияние принципа вины распространилось и на иск «из причинения вреда», совершенно ему чуждого по своей природе. Постепенно истцу и в данном случае стало вменяться в обязанность при отсутствии преднамеренности в действиях ответчика доказывать, что тот причинил ущерб, поскольку не проявил должной осмотрительности.
Термин «небрежность» дословно означает отсутствие осмотрительности, или невнимательность. Он применяется в своем общем значении для описания неосмотрительного поведения во всех ситуациях, попадающих в сферу действия деликтного права. Однако от него следует отличать понятие «небрежность», когда оно применяется для обозначения одноименного деликтного иска. В последнем случае данный термин приобретает вполне определенный смысл, в котором он служит для лаконичного описания некоей совокупности условий, при которых лицо, причинившее непреднамеренный ущерб, может считаться обязанным возместить его. Во-первых, к этим условиям, в частности, относится, обязанность нарушителя соблюдать необходимые меры предосторожности (осмотрительности) в интересах круга лиц, к которым принадлежит потерпевший. Во-вторых, необходимо, чтобы ответчик нарушил эту обязанность соблюдать должную осмотрительность. И наконец, для того чтобы вред имущественный или личности, подлежащий возмещению, считался причиненным ответчиком, он должен быть логическим следствием его небрежных действий. Этими тремя важнейшими условиями деликтной ответственности «из небрежности» являются, таким образом, обязанность, нарушение и причинение вреда (имуществу или личности): «В обоснование своего деликтного иска «из небрежности» о возмещении вреда по- терпевший должен доказать, что вред был причинен ему путем нарушения ответчиком своих перед ним обязанностей по причине несоблюдения разумных мер предосторожности, которых этому последнему необходимо было придерживаться в данных обстоятельствах, чтобы этого нарушения избежать».
Возьмем простой пример. Пешеход получил телесные повреждения в результате наезда автомобиля. В этом случае обязанность водителя возместить ущерб будет зависеть прежде всего от того, выполнил ли он свою обязанность по соблюдению всех необходимых мер предосторожности в отношении пострадавшего, так как в общем праве и по сей день ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности, регулируется не специальными законами, а деликтным иском из небрежности. Здесь в необходимости выполнить данные условия сомневаться не приходится: это обязан делать каждый водитель в отношении всех участников дорожного движения, чтобы, осмотрительно управляя своим автомобилем, избежать нанесения телесных повреждений. Далее, потерпевший должен доказать, что водитель в данном случае наезда нарушил свою обязанность соблюдать все необходимые меры предосторожности, то есть действовал не так, как должен был бы действовать разумный человек с общепринятой в подобных ситуациях предусмотрительностью с целью предотвратить угрозу причинения вреда. Наконец, вред, возмещение которого требует потерпевший, должен представлять собой неизбежное следствие нарушения ответчиком обязанности соблюдать необходимые меры предосторожности. Несомненно, наличие такой причинно-следственной связи отрицать не приходится, если пешеход в результате прямого столкновения с автомобилем сломал ногу и требует возместить причиненный ему вред. Однако далеко не ясно, сможет ли потерпевший пешеход требовать возмещения вреда также и за то, что его страдания усилились из-за врачебной ошибки или продлился срок его пребывания в госпитале, поскольку он подхватил там инфекционное заболевание, или если он, когда его поврежденная нога находилась в подвешенном состоянии в целях более эффективного срастания сломанных костей, вновь упал и сломал вторую ногу. В подобных ситуациях судьям общего права надлежит выяснить, можно ли квалифицировать несоблюдение мер предосторожности как «непосредственную причину» вреда, или же вред, который требуется возместить, является не слишком или слишком отдаленным следствием, чтобы ответственность за него можно было возложить на ответчика. Одним из наиболее дискуссионных вопросов в англо-американском деликтном праве служит вопрос о том, какой из критериев здесь следует применять. В Англии была вновь предпринята попытка решить эту проблему в сравнительно недавнем основополагающем решении Тайного совета. В порту Сиднея из-за халатности команды танкера ответчика в море, при заправке вылилось большое количество нефти. Она растеклась по большой акватории, достигнув верфи истца в 180 м от места инцидента. Получив заверение, что при нормальных условиях растекшаяся по поверхности воды нефть не пожароопасна, истец продолжил ремонт судна на своей верфи. При этом в процессе сварочных работ капли раскаленного металла падали в воду. Два дня спустя, к несчастью, несколько из них попали на проплывавшие мимо обрывки старого тряпья или ветоши. Те загорелись и подобно фитилю, брошенному в нефть, послужили причиной пожара, который причинил значительный ущерб верфи и ремонтируемому там судну. Вопрос состоял в том, чтобы выяснить, несет ли ответчик ответственность за ущерб, причиненный пожаром. Вплоть до данного случая судьи руководствовались решением Апелляционного суда, согласно которому ответчик, не соблюдающий необходимые меры предосторожности, несет ответственность за «прямой» ущерб, даже если его нельзя было предвидеть. В решении по делу настоящему от этого правила отказались. И суд постановил, что ответчик отвечает за весь тот ущерб, который «разумный человек должен был бы предвидеть». В данном случае вполне разумно было предвидеть возможность загрязнения разлившейся нефтью верфи истца, но не пожара, причем возникшего именно таким экзотическим образом, как было описано выше.
В США нет единого мнения по данному вопросу. Суды используют различные формулировки для описания ущерба, подлежащего возмещению ответчиком: он должен быть «прямым», «предвидимым» или «естественным и вероятным последствием» неосторожного поведения ответчика. Утонченные юридико-технические различия и широко распространенные теории общего плана в США «не работали», поскольку наталкивались на скептическое отношение большинства людей, которые считали, что выражения типа «непосредственная причина» или «слишком отдаленное следствие ущерба», призванные определить, были ли последствия, вызвавшие ущерб, результатом действий ответчика или нет в данном деле, просто служат камуфляжем для непрекращающейся борьбы между различными направлениями «правовой политики». Представители одного из них руководствуются принципом целесообразности, другого – правом справедливости, третьего – принципом юридической определенности, четвертого – социальной справедливостью.
Принцип, ограничивающий ответственность «разумно предвидимым ущербом», с трудом согласуется с так называемым «правилом тонкого черепа», согласно которому ответчик «должен принимать потерпевшего таким, каким он его находит». Другими словами, он обязан возместить все те убытки, которые возникли у потерпевшего из-за особенностей его необычных (а потому, видимо, и непредсказуемых) физических и психических данных.
Основная задача деликтного права заключается в том, чтобы из бесконечного множества ежедневных фактов причинения ущерба строго отобрать в соответствии с царящими в обществе критериями равенства и справедливости именно те, при констатации которых потерпевшему должно быть разрешено перенести бремя этого ущерба на ответчика. Во всех правопорядках общественной жизни классифицируются на одинаковые группы и типы правонарушений. И, хотя с точки зрения систематизации права им отводится разное место в разных правопорядках и не везде смысл их регулирования совпадает, суть возникающих в связи с этим проблем везде воспринимается одинаково.
Германское гражданское уложение
К. Цвайгерт, Х. Кетц Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. «Международные отношения». М. 2000 г.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://tarasei.narod.ru