В незавершенной книге "У водоразделов мысли" отец Павел
развивал так называемую антроподицею (оправдание человека).
Он пытался решить или скорее изложить свои мысли по поводу
древней религиозно-философской проблемы согласования веры в
то, что человек создан по образу и подобию Божьему - то есть
разумным и совершенным - с греховностью и несовершенством
человека. Эта работа является продолжением его теодицеи (оп-
равдания Бога), развиваемой в книге "Столп и Утверждение Ис-
тины".
В основе антроподицеи о. Павла лежит идея очищения и
спасения человека, его освящения и обожения. Центральная
проблема антроподицеи проявляется в таинствах церкви, когда
человек соединяется с Христом. Антроподицея о. Павла - пра-
вославного священника, принявшего мученический венец - опи-
рается на Православие. Путь к такой антроподицее становится,
таким образом, возможным лишь благодаря Силе Божьей. Так
грешный человек становится святым. Таким образом, его духов-
ное делание выступает как первичное и определяет его осталь-
ную деятельность и мироощущение.
Антроподицея о. Павла символична. Диалектика символа и
символическое понимание мира являются тонкими инструментами,
помогающих изучению затрагиваемых проблем.
В первой части книги "У водоразделов мысли" существен-
ное внимание уделяется вербальной деятельности человека.
Термин выступает здесь "как твердое орудие мысли". Через
осознание и диалектику мысли человек приходит к постижению
смысла символа и далее, к молитвенному обращению к Имени
Божьему, неотделимого от Господа, что есть "живое вхождение
в Именуемого".
Вторая часть книги посвящена орудийной хозяйственной
деятельности. В основе этой деятельности лежит антиномия
Природы и Культуры. Орудия являются проекциями органов чело-
веческого тела, построенные разумом. Следовательно, хозяй-
ство является совокупностью символов человеческого духа.
Аналогично и Природа рассматривается Флоренским как символ
человеческого духа, в чем проявляется единство Микрокосма и
Макрокосма.
Греховная природа человека нарушает единство человека и
мира. Эта угроза, исходящая от "самости" человека, угроза и
Природе, и самому себе, может быть преодолена, как указывает
о. Павел, ссылаясь на Василия Великого, "точным наблюдением
самого себя", которое дает "достаточное руководство к позна-
нию Бога".
В поэтичном введении к книге, "На Маковце", о. Павел
говорит о тайне Времени, раскрывающейся в тайне вечера и ут-
ра из "Книги Бытия". Флоренский дает читателю возможность
узнать о самых сокровенных переживаниях автора, что является
своеобразным методом пробуждения мысли и подачи своих идей.
Размышления, подаваемые в свободной форме, подводят читателя
к мысли, что символика чувственных переживаний может привес-
ти к раскрытию многих тайн мира. Напомним, что слово "сим-
вол" происходит из греческого _______, что значит "состав-
ляю", "соединяю". В Древней Греции существовал такой обычай:
друзья, расставаясь, брали какой-нибудь предмет (глиняную
лампадку, статуэтку или навощеную табличку с надписью) и
разламывали пополам. По прошествии многих лет эти друзья или
их потомки при встрече узнавали друг друга убедившись, что
обе части соединяются и образуют единое целое - символ. Че-
рез символическое мироощущение проступают контуры новой на-
уки, новой философии... (нынешней?..)
Флоренский ставит перед собой цель наметить в своем
труде "водоразделы мысли", составить текст, подобный живому
существу, а не механизму с частями, зависящими от близлежа-
щих частей. При зтом о. ПАвел берется придерживаться катего-
формы, творчества и жизни". Все эти категории непосредствен-
но связаны с человеком. Философская антропология Флоренского
- как метод - рукодствуясь этими идеями "дедуцировать чело-
века до основных определений его существа". При этом автор
рассматривает по отдельности различные способности к ощуще-
нию, органы человека в связи с многообразием мира и орудиями
и т. д. Плодотворность подобного метода, на мой взгляд, хо-
рошо иллюстрирует замечание, что три основных направления
христианства - католическое, протестантское и православное -
связаны с различными психологическими типами: католическое
со зрительным типом человека, протестантское - со слуховым,
а православное - с гармоническим равновесием или неким сред-
ним типом.
Важнейшее место в философской антропологии Флоренского
занимает статья "Обратная перспектива". Эта статья посвящена
обсуждению восприятия и методов художественного изображения
мира (преимущесственно в живописи). Автор выступает против
прямого, аффинно-проективного геометрическог понимания и ху-
дожественной передачи мира. Оставаясь в русле русской рели-
гиозно-философской традиции, Флоренский доказывает, что ли-
нейная перспектива в живописи есть результат Возрождения,
которое русское религиозное сознание трактует как неоправ-
данное возвышение человека, торжество "самости" и отход че-
ловека от Бога. Впрочем, приговор (или скорее мрачный прог-
ноз) возрожленческой науке и возрожденческому искусству про-
износится в заключительной статье первой части под названием
"Итоги".
Флоренский связывает линейную перспективу с понятием
кантовско-евклидового пространства. Критикуя кантовскую точ-
ку зрения, о. Павел вводит, следуя Маху, понятие физиологи-
ческого пространства и показывает, что это пространство
весьма далеко от евклидового.
Важным аргументом против линейной перспективы для Фло-
ренского является известное математическое положение, сог-
ласно которому объект большего числа измерений может быть
отображен взаимно-однозначно на объект с меньшим числом из-
мерений (Кантор), но это отображение нельзя сделать непре-
рывным (Брауэр и другие). Таким образом, художник, изобража-
ющий трехмерное (или многомерное) многообразие на плоскости
с неизбежностью вступает на путь символизма и условности.
При этом, особенно при показе незамкнутости мира (иконы) так
называемая обратная перспектива является очень выразитель-
ной.
Итак, Флоренский отстаивает самобытные представления об
искусстве и мире, преодолевая "ограниченность натурализма" и
указывает путь к освобождению и духовности, освобождению от
сковывающих пут и выход из тупиков возрожденческой мысли.
Изучая научную деятельность человека, о. Павел показы-
вает, что физический механицизм, построение механических мо-
делей в большой степени изжили себя и служат лишь вспомога-
тельными инструментами, характерными более для английского
ума. Так, по замечанию Герца, теория электромагнетизма
Максвелла есть не более, чем уравнения Максвелла. Но работы
самого Максвелла помимо уравнений содержат их "вывод" - мно-
го места уделяется механическим моделям и попыткам механи-
ческой интерпретации, не всегда помогающих разобраться, а то
и затемняющих суть дела. на этом и других примерах Фло-
ренский убеждается, что все механические "объяснения" суть
всего лишь символы, "как бы объяснения", даже не претенду-
ющие на единственность. Ссылаясь на Герца, Флоренский пока-
зывает, что наука всегда вводит символические образы и ут-
верждается как символическая познавательная сущность. Пора-
зительным наблюдением автора, на мой взгляд, является то,
что символы науки не должны (как и символы искусства) пере-
ходить переходить через свои границы и смешиваться с жизнью,
то есть на ученого (как и на художника) возлагается большая
ответственность не смешивать жизнь с небытием.
Окончательный вывод Флоренского состоит в том, что наука
есть лишь символическое описание, а значит - это только
язык.
Флоренский дает свое оправдание философии. Он говорит,
что философия, в отличии от науки, претендует именно на объ-
яснение и добивается такового. Философия - это жизненная
полнота, отрицающая мертвящий метод науки. И признать неп-
равду Науки есть по Флоренскому "сказать "да" Жизни и Време-
ни, то есть оживить мысль. Автор утверждает, что философия -
не язык, а драма, поскольку она пользуется и основана на ди-
алектическом методе, диалектике.
Диалектику Флоренский трактует как метод познания, ос-
нованный на удивлении и уходящий в глубокую древность. Ди-
алектика в познании соответствует обратной перспективе в жи-
вописи.
Апостол Фома - символическая фигура философии, и этим
подчеркивается глубинная связь между философией и христи-
анством. Распятый и Воскресший Христос разрывает замкнутость
мира, мир оказывается наполнен Животворящим Святым Духом и
пронизан Божественными Энергиями. Наука не объемлет этой
Истины, поскольку пропитана ядом Возрождения. Доказывая во
второй части книги, что Человек есть сумма Мира, сокращенный
конспект его, а Мир - проекция и раскрытие человека, Фло-
ренский указывает, что это положение можно было бы выводить
из данных современой науки. Но при этом он отмечает, что по-
ложения науки слишком относительны, чтобы стать фундаментом
философской антропологии. Гораздо прочнее - основные инвари-
анты поэзии, а особенно незыблемы символы религии. Они явля-
ются "осью истории" и особенно устойчивы при натиске време-
ни.
Все же наука очень сильна, и сильна, согласно Фло-
ренскому, своей ТЕРМИНОЛОГИЕЙ. Термин помогает направить ан-
тиномичность языка направить в созидательное русло, и так
философия и наука становятся двумя руками одного организма
языка, от которого требуется "наибольшая напряженность сло-
весной антиномичности". Термин, по Флоренскому, являет ту
границу, которой самоопределяется и самоосознается мышле-
ние.
В заключительной статье к первой части "Итоги" автор по-
казывает кризис науки и всего возрожденческого мироощущения.
Для последнего характерны иллюзионизм и нигилизм в противо-
вес живому реализму. Иллюзионизм отрицает человеческое дос-
тоинство и приводит к расколу и расчлененности личности,
культуры и науки.
Флоренский уподобляет то, что считается сокровищем сов-
ременной цивилизации - науку - погибшм системам древности:
системе магического миропонимания, схоластике и др., и
предсказывает возрожденческой науке гибель и забвение, что
человечество освободится от ее пут. С этим выводом, я думаю,
мало кто из ученых может сейчас согласиться, хотя кризис на-
уки несомненен, и наука сейчас находится, на мой взгляд, в
поисках нового смысла.
Литература:
1. Флоренский П. А. У водоразделов мысли. - Приложение к
журналу "Вопросы философии", т. 2., - М., Издательство
"Правда", 1990.
2. Свящ. Павел Флоренский. У водоразделов мысли. - Символ,
N 28, Париж, 1992, с. 125-216.