Забытые битвы Великой Отечественной.
Введение.
Для обывателей на Западе война между Советским Союзом и Германией была чем-то вроде неясной, призрачной и жестокой битвой между европейскими непримиримейшими политическими врагами и самыми большими, громадными армиями. Технические сложности и суровые сезонные метеорологические условия в сражениях этих двух армий за обширную экспансию, размер территории, привели к неизменным коротким наступлениям и отступлениям и месяцам локализованных битв, среди которых обозначаются четыре основные: за Москву, Сталинград, Курс и Берлин. Недостаток подробной информации о войне подкреплялся желанием Америки и западной Европы только снижения интереса к еще более драматичным и значительным для их мира битвам, таким как в Ель Аламайн, Салерно, Анцио, Нормандии и Бельгии.
Все это вместе необоснованное обывательское представление о войне объясняется тем, что описания конфликтов были большей частью основаны на германских источниках, а эти источники, как водиться, имели тенденцию описывать события как действия против бесчеловечного и бессердечного врага, врага, едиственной характеристикой которого был неимоверный размер армии и его безграничный источник человеческих ресурсов. Поэтому, только по-настоящему сенсационные события выделялись на фоне тусклой мозаики четырехлетних боевых действий.
И только наиболее интересующиеся и лучше всех знакомые с деталями Советско-Германской войны могут поделиться с публикой фактами. Но все равно они знают достаточно лишь об основных сражениях и может быть слышали немного о нескольких других (Харьковский контрудар фон Манстейна, Камнецк-Подольск, окружение группы “Центр”). Оперирование этими данными свидетельствует об образовании, основанным на немецких источниках. Наиболее важно, что обыватель и интересующиеся читатели одинаково лишены детальных знаний и необходимого понимания для того, чтобы применить и Советско-Германской войне больший контекст и понять ее важность и локальные и глобальные последствия.
Кто же тогда виновен за это неверное представление? Западные историки, которые писали о войне только с немецкой точки зрения заслуживают часть упреков. Но они могут аргументровать, и правильно, что они делали так из-за того, что только эти источники и были доступны. Укор может быть применен к типичному воздействию этноцентризма, в условиях которого люди оценивают только то, что они испытали. Эти тенденции, однако, лишь частично, опять же, изъясняют несоответсвующее понимание Западом войны. Может быть самым большим фактором, способствующим этому, является общее неудачное представление советской историографией западным (и советским) читателям огромного количества причин войны. Идеологическая, политическая мотивация и зарождение “холодной войны” часто объединялись для торможения работы над этими вопросами и их искажения советскими историками.
В то время, пока подробные советские работы о войне были охарактризованны “ученностью” и аккуратностью, к сожалению, статьи для западных читалелей были наиболее общими и тяготели к предубежденности, большой политизированности и меньшей аккуратности. Даже самые громкие работы были испорченны идеологизированностью, а авторы вынуждены были писать свои статьи, фокусируя значение на конкретных догмах. Эти реалии подорвали доверие к таким работам, выдвинув немецкую интерпритацию как превалирующую и подрывавших, в свою очередь, доверие к работам тех западных писателей, кто использовал советские исторические материалы в своих описаниях войны. Сложившиеся таким образом историографическое положение также объяняет, почему сегодня бесподобные, ужасные и дикие несуразные работы о войне так притягивают западную читательскую аудиторию.(1)
Это общее описание моментов истории Советско-Германской войны должно показать, что советская историография была правильной во многих отношениях, и что доверие к ней возрастает.(2)
В общем случае, Западному пониманию советского взгляда на минувшие события мешало три основных барьера: “скудость кругозора” советских писателей, работающих по этой теме; неспособность читать то, что советские писатели пишут (языковой барьер); и нежелание воспринимать то, что этими историками написано. Западная историография медленно преодолевает первые два барьера, чтобы понять публикуемые работы, использующих лучшие советские источники. Делая это, иностранные историки приподнимают завесу советской истории, и все скрытое и заслуживающее доверие показывает свой огромный охват, свои силу и слабости. Для преодоления третьего барьера, однако, необходимо, чтобы “недомогания” самой советской,ныне российской, историографии были преодолены. Короче говоря, слепые пятна и ограничения, которые препятствуют советским военным историкам, должны быть объяснены и удалены до того, как будет достигнуто заслуженное доверие.
Среди наиболее важных шагов, которые могут быть предприняты для восстановления репутации советской историографии и правильное понимание войны западными читателями, можно назвать изложение и заполнение пробелов в истории войны. Эта работа как раз описывает некоторые из них (но не все).
Поиск упущений.
Обнаружение и анализ неописанных военных операций Великой Отечественной войны - процесс сложный, теребующий усидчивости, по многим причинам. Во-первых, большое количество, написанных советскими историками статей, часто являются лишь простым обзором этих операций, описываемых или как незначительные или вообще неописываемых. Во-вторых, после того, как многие из этих операций провалились, они не оставили следа в бумагах о провведенных бросках или ударах, т.к. это могло легко привлечь нежелательное внимание. И наконец, с того момента, как немцы постоянно сталкивались с многочисленными советскими силами, выдвинутыми против них, записывалось как постоянное противодействие, и было сложно точно определить какие же силы оперировали против них (из-за частоты их бросков в начале войны и нарушение их взаимосвязи с разведкой в конце), и немецкие историки уже фокусировали внимание только на основных операциях, которые определялись и описывались их советскими противниками. Таким образом, выявленные здесь пробелы постоянно накапливались и затенялись большими операциями, такими как наступление по плану Барбаросса, битва под Москвой, Сталинградом и Курском и крупными советскими операциями в конце войны (например, бросок через Днепр, операция на правобережной Украине, Белорусская операция).
Если историки не писали об этих операциях или пропускали как незначительные, как тогда можно определить последовательность этих неописанных действий? Более того, как можно эти операции охарактеризовать? Есть два пути. Первый. Советская историография отмечена периодами “откровения”, в течение которых власти разрешали более подробное освещение войны. Наиболее заметным в этом плане был период с 1958-го по середину 60-х годов, когда мемуарная литература, исторические пособия и отчеты операций обычно были более основательны, более откровенны и более подробны. В это время некоторые советские военные ошибки были обнародованы, включая Харьковскую неудачу в мае 1942-го года (ответственными были И.Х. Баграмьян и К.С. Москаленко) и поражение в Донбасе в феврале-марте 1943-го года (руководили операцией В.П. Морозов и М.И. Казаков). Некоторые события того времени упомянуты в мемуарах и пособиях по истории Л.М. Сандалова, М.Е. Катукова и М.Д. Соломатина. Еще можно восстановить смутные очертания обойденных стороной операций по работам этих авторов, но полная реконструкция уже невозможна. Недавние издания советских архивных материалов, и в частности Академии им. Фрунзе, обнаруживает, что эти работы также очень часто пропускали описание “ненужных” событий.
Поэтому, недостаточность и слабость в этом смысле официальной и неофициальной советской историографии заставила историков отказаться от отыскания белых пятен и реконструкции полной истории операций времен войны Вторым и не менее важным источником информации об этих забытых операциях является огромное хранилище немецких архивных материалов о войне. Но нельзя сказать, что эти материалы обширно использовались. Те немецкие военные лидеры, которые представляли советско-немецкую войну западным читателям (такие как Хейнц Гудерьян, Ф.В. фон Мелентин и Эрих фон Манстейн), обычно писали по памяти и по собственным записям без обращения к существующим архивам. Поэтому, их работы далеки от полного рассмотрения советских действий и целей; а сама Советская Армия представлена в свете крайней бесчеловечности. Эти авторы слегха затрагивают нашу тему, но все их описания снова были в тени больших операций. Последующие работы западных историков использовали как точку отсчета мемуары упомянутых немецких военных и также обходили стороной много событий, фокусируя внимание только на тех их них, которые уже были определены как значительные. Краткость, узкая направленность и лишь выборочная территориальная привязка указанных выше работ делало проблематичным формирование логического заключения, основанного исключительно на используемых авторами источниках.
Скудость этих немецких мемуаров и вытекшим из них работ не способно в полной мере разъяснить события войны, что заставило исследователей обратиться к другим источникам, а именно немецким единичным историям, написанным более подробно и с использованием архивных материалов, но, в основном, все-таки к самим архивам. Но в то время, как архивы собой заполняют пробелы истории, единичные истории являются контекстом этих пробелов. Именно архивы восполняют собой утерянные страницы описания военных операций.
Операции, упомянутые в этой работе, не являются поголовно “обойденными” историками. Они представляют собой только примеры, основанные на первичных и довольно поверхностных просмотров найденных материалов. Однако, они показывают то, что мы не знаем о войне, и что должно быть сделано, если в будущем летопись войны будет открыта полностью.(3)
Забытые операции.
Советские контратаки и контрудары в течение операции Барбаросса (июль-сентябрь 1941-го года).
Историки были немало удивлены внезапным, глубоким и безжалостным продвижением германских войск в операции Барабаросса. Возглавляемый четырьмя мощными группами немецкий бросок от советских западных границ до подступов Ленинграда, Москвы и Ростова выражался в сериях наступательных ударах. Застопорилось в итоге это продвижение в ноябре 1941-го года непосредственно у самой Москвы. Изначально историки объясняли остановку немцев несогласованностью в конечных целях, огромным размером территорий Советского Союза, жестокостью русской зимы и слабой просчитанностью действий немцами, приведшей в конечном итоге к провалу. Они объяснили в некоторых деталях комплекс приграничных битв, окружение Минска, сражение при Смоленске, немецкий сентябрьский поворот в южном направлении и последующее окружение Киева, немецкие октябрьские победы у Вязьмы и Брянска, и финальное провалившееся наступление на Москву.
Советские источники могут гораздо детальнее рассказать об этом периоде, правильно отмечая, в конечном результате, важность этих боевых действий на подступах к Москве. Советские историки обращали внимание на жестокость приграничных битв, важность сражения за Смоленск и невероятные усилия Ставки для того, чтобы найти, собрать и задействовать те стратегические резервы, которые у Ленинграда, Москвы и Ростова, в конце концов, помешали наступлению немцев по плану Барбаросса. В своих работах, однако, советские историки упоминают, но тщательно не прорабатывают интенсивность советских контрмер, чтобы восприпятствовать такому глубокому продвижению немцев вглубь страны. Преднамеренно, они не раскрывают всех деталей хорошо согласованных серий контрударов и контратак, которые периодически останавливали немецкое наступление.
Вкраце, Советским Союзом были предприняты контрдействия, проводимые в течение июля, августа и сентября 1941-го года, которые заслуживают подробного изучения и уточнения. Как минимум эти контрдействими включали:
июль:
* операции Северо-Западного фронта при Столбцах (14-18 июля);
* контрудары Западного фронта (спланированные или проведенные) вдоль Днепра, включали:
* 22-ю Армию (в Городке);
* 19-ю Армию (в Витебске);
* 20-ю Армию (вокруг Оршы);
* 13-ю Армию (вокруг Старого Быкова);
* 21-ю Армию (на Бобруйском направлении);
* 16-ю и остатки 4-й Армии (в Горьком);
* операции Юго-Западного фронта на Дубненском направлении (1-2 июля);
* операции Юго-Западного фронта на Новгородско-Волынском направлении (10-14 июля);
август:
* наступление Северо-Западного фронта у Старой Руссы (12-13 авгута);
* Смоленское наступление Западного фронта (11 августа-9 сентября);
* продолжение Бобруйской операции (до 7-го августа).
Советские историки описывали каждую операцию в различных деталях, но многие из этих деталей были тактического уровня. В дальнейшем, советские источники упоминают проводимые акции даже в меньших деталях, чем немецкие. Как и доступные немецкие работы фокусируют внимание на тяжелых боевых действиях вокруг Смоленска, советские работы также описывают значительные детали и, в частности, судьбу группы Качалова, которую уничтожили ударные корпуса Гудерьяна. К сожалению, советские работы менее открыты в плане операций и судеб других советских групп, которые сражались под Смоленском.
Таким образом, осталось много “дыр”, требующих заполнения, связанных с операцией Барбаросса. Требуется много сведений о каждой операции, упомянутой выше.
Операции периода советского зимнего наступления (декабрь 1941-го - апрель1942-го).
Было много написано как немецкой стороной, так и советской о советской стратегической обороне Москвы и о последующем советском наступлении. Однако, германские работы обращают внимание на события в непосредственно связанные с Москвой, а советские источники раширяют круг тем и обхватывают линию фронта от Старой Руссы до Ельца. События на флангах и в менее заметных секторах в равной степени игнорированы и советскими и немецкими историками (за исключением акции вокруг Ростова). Два больших и один меньший примеров будут достаточными для демонстрации этой небрежности.
Советская зимняя кампания, как и ее компонент, Московские наступления, требовала огромных усилий. В то время, как основные советские операции отгоняли немцев от непосредственной близости от Москвы, эти операции не достигали их конечной цели уничтожения германской Армии группы Центр. Не достигали частично из-за упущений на флангах, которые или не приводили к планируемым результатам и, следовательно, не было стратегического удара, или которые рассеивали ударную силу Красной Армии на главном (Московском) направлении. По этим причинам, игнорирование фланговых операций и становилось важным.
Среди тех операций, которые требуют дополнительного объяснения, можно назвать:
* наступление Волковского и Ленинградского фронтов (7 января - 30 апреля 1942-го года);
* наступление Брянского фронта (7 января - 18 февраля 1942-го года);
* наступление Северо-Западного фронта (6 марта - 9 апреля 1942-го года).
Первая из этих операций, котороя должна была попытаться снять блокаду Ленинграда, ушла из поля зрения историков из-за личности человека, посланного Сталиным для спасения армии, генерала, А.А. Власова. Хотя в настоящее время эта операция и обсуждатся, по политическим мотивам остается в силе военная оценка события.
Наступление Брянского фронта зачахло в неясностях, как и детали других советских операций в течение конечных стадий Московского контрнаступления (такие как попытки 50-ой Армии вызволить из окружения Армии группы Центр советский сил в феврале-апреле 1942-го года). Упоминание об этих операциях имеется в отдельных главах мемуаров М.И. Казакова и отдельных историях, но многие советские военные энциклопедии обходят стороной эти операции, а никаких других открытых источников с подробной информацией нет, чтобы подтвердить обширные немецкие архивные материалы, утверждающий, что операции были.
Советские наступательные и контрнаступательные операции в контексте германской операции Блау (июнь-июль 1942-го года).
И немецкие и советские источники излагают значительные детали содержания и природы проведения операций периода весны-лета 1942-го года. А.М. Василевский и М.И. Казаков имели детальные планы проведения локальных наступательных операций в соответствии с советской стратегии обороны, И.Х. Баграмьян и К.С. Москаленко много писали об ошибках Харьковского наступления в мае 1942-го, другие предоставляли детали трагедии в Керчи. Работы с обоих сторон пересекались в значительных детелях немецкого наступления и последующего броска к Сталинграду. Там, где работы историков слабы, часто записанный боевой опыт восполняет пробелы. Но есть проблемы с описанием и анализом других боевых областей:
* контрнаступление Брянского фронта (июнь-июль 1942-го года);
* наступления Западного фронта (июль-август 1942-го года);
* оборонительные битвы Южного фронта в Волгоградской операции (6-24 июля 1942-го года).
Если операции Брянского фронта более-менее подробно описываются в открытых источниках, то операции Западного фронта за этот период остаются крайне неосвещенными, за исключением случайных упоминаний в некоторых единичных немецких рассказах. Различные наступления, очевидно разработанные для отвлечения внимания и сил немцев от Сталинграда, вовлекли огромные силы, особенно августовское наступление, которое было первой наступательной операцией недавно созданной 3-ей Танковой Армии.
Операции Южного фронта описываются в общих чертах, но не в деталях, и снова необходимо заглядыватьв немецкие архивы, чтобы найти детальные материалы об акциях и судьбах советских 38-й, 9-й, 37-й, 24-й и 12-ой Армиях, которые были все хотя бы частично окружены, но большая часть этих сил избежала взятия в плен. Почему и как это могло остаться незаписанным?
Многие читатели и все историки знают о ходе и результате советского контрнаступлении при Сталинграде, носившее кодовое название “Уран”. Многие знают о последующем планировании и проведении операции “Сатурн” и “Малый Сатурн” против немецких и итальянских сил вдоль реки Дон. Меньше, однако, знают о неродившейся операции под кодовым именем “Марс” и, возможно, ее части, может быть, с кодовым именем “Юпитер”. “Марс” остался загадкой, упомянутой большинством проницательных западных и немецкиз обозревателей, но игнорированной всеми кроме горсточки советскими изданиями. Одновременно с операцией “Уран”, несмотря на ее успех, “Марс” и “Юпитер” были забыты.
Операция “Марс” (25 ноября- декабрь 1942-го года).
Четыре наиболее осведомленных советских источника, которые упоминают об этой операции демонстрируют историографическую дилему и показывают как много таких забытых операций существует в советских работах. Г. К. Жуков упоминает существование операции “Марс” в своих мемуарах, и он, очевидно, играл основную роль в ее планировании и проведении вместе с двумя участвующими в ней командующими фронтами И.С. Кноневым и М.А. Пуркаевыми. Мемуары Конева, которые отражают события с января 1943-го года, обходят стороной эту операцию и другие, в которых он принимал участие до 1943-го. Жуков открывает общие характеристики плана, предназначенного для разгрома немецких войск в Ржеве. Затем, после описания им Сталинградской победы, он кратко упоминает об упущениях в Ржеве и обходит эту операцию как простую диверсию, хотя она началась 25 ноября (через 5 дней после начала Сталинградской операции и через один день после окружения Шестой Германской Армии) и продолжает описание с середины декабря.
Второй главный источник - это М.Д. Соломатин, командующий 1-ым Механизированным Корпусом, упоминает о необходимости уничтожения немецкого резерва в процессе Сталиградской битвы и предоставляет прекрасное и детальное описание роли своего корпуса в операции “Марс”. Его работа описывает действия и операции корпуса в кооперации с 41-ой Армией и упоминает тот факт, что другие силы Западного фронта были предназначены для участия в этом наступлении, целями которого, как он пишет, были “уничтожение немецко-фашистской группы Оленино-Ржев” при содействии сил Западного фронта.
М.Е. Катуков, командующий 3-го Механизированным Корпусом (подчиненным атакующей 22-й Армии), упоминает в своих мемуарах эту операцию, но дает лишь скудные детали. Он записывает кратко: “3-й Механизированный Корпус получил приказ присоединиться к атаке при содействии пехотных войск. Наступательная операция на Ржев-Сычевка силами Калининского и Западного фронтов начилась 25 ноября”. После описания в общих словах сути операции, тяжести сражения и ужасных погодных условий, Катуков кратко отмечает, что “20-го декабря операция на Ржев-Сычевка закончилась”. А.Х. Бабаджаньян, командующий 3-ей Механизированной Бригадой корпуса Катукова, упоминает об операции в соих мемуарах только кратко, передавая разговор с командующим Армии В.А. Юшкевич: “Мы будет проводить довольно серьезные наступления вместе с силами Западного фронта. Мы должны ликвидировать вражескую группировку при Ржеве”.
Последний источник, история кавалеристских сил, упоминает совместную операцию кавалеристских сил (20-я Кавалеристская Дивизия 2-го Гвардейского Кавалеристского Корпуса) и 6-го Танкового корпуса в операции по проникновению на юг Ржева, в течение которой кавалеристская дивизия занимает тыл немцев.
Эти источники, взятые по отдельности, указывают, что была проведена скромная операция, может быть диверсионная по природе, и, что, по крайней мере три армии, поддержываемые четырьмя мобильными корпусами, принимали участие в этой операции.
Немецкие архивы разведки и отчеты по операциям, однако, представляют эту операцию в совершенно ином свете. Записи немецкой 9-ой Армии утверждают, что в операции участвовали 22-я Армия Калининского фронта и 41-я Армия, поддерживаемые 1-м и 3-м Механизированными Корпусами. Но в соответсвии с этими записями также участвовала 39-я Армия и подчиненный 41-ой Армии элитный сталинский 6-й Пехотный Корпус. Более того, три различные Армии Западного фронта (20-я, 31-я и 30-я) также принимали участие, поддерживамые в различное время 5-м, 6-м и 8-м Танковыми Корпусами и 2-м Кавалеристским Корпусом. В это же время, непосредственно на западе, 3-я Ударная Армия ударили по немецким войскам в Великих Луках и достигли победы (которую советские историки осветили в деталях). Далее 2-й Механизированный Корпус смог поддержать или операции 41-ой Армии или 3-ю Ударную Армию. Подробные немецкие отчеты указывают, что советские мобильные войска были уже готовы для вооруженных ударов, и что наступление планировалось заблаговременно.
В Сталинграде Красная Армия задействовала шесть Армий, содержащих или поддерживаемых девятью мобильным Корпусами, против Шестой, части Четвертой немецких Армий и румынских Третьей и Четвертой Армий группы Б, тогда как 62-я и 64-я Армии оборонялись в городе. В операции на Ржев-Сычевке Жуков задействовал шесть Армий, поддерживаемых семью мобильными Корпусами, против двух третей Девятой немецкой Армии, пока 3-я Ударная Армия одновременно с Девятой воевала в Великих Луках, а дополнительные три советских Армии защищали фланги.
25-го ноября 41-я и 22-я Армии, возглавляемые 1-м и 3-м Механизированными Корпусами, атаковали и прорвали немецкую оборону с севера и с юга, в течение нескольих дней продвигались вглубь немецкого тыла. Ухудшающаяся погода и сильное немецкое соротивление в конечном итоге остановили атаку и Механизированные Корпуса Катукова и Соломатина. Тем не менее, на востоке Армии Конева разгромили немецкую оборону. Повторно тяжелые советские танковые и пехотные атаки ударили по немецкой обороне, но были отброшены с большими потерями. На севере силами 39-ой Армии также атаковалась оброна немцев на северо-востоке от Ржева, медленно отодвигая обороняющихся назад, и только к западу от Ржева, 30-я Армия прорвалась вперед и захватила железнодорожную ветку Ржев-Оленино. Тяжелые бои продолжались в декабре. Тогда мобильные резервы немцев окружли и уничтожили большую часть Механизированного Корпуса Соломатина, поддерживаемого 6-м Пехотным корпусом. В середине декабря Жуков и Конев предприняли еще одну попытку прорвать кольцо и спасти силы Соломатина, но она также закончилась кровавым поражнием. Сколько всего советские войска потеряли в этой операции неизвестно, но те немецкие отчеты показавали большое число (примерно 42000 мертвых в одном только секторе Конева и 1655 уничтоженных танков с 24 ноября по 14 декабря).
Два фактора отличают операцию “Уран” от “Марса”. Во-первых, в Сталинграде советские Армии выбрали румынский сектор, в которм проводили свои первичные операции, и они углыблялись сквозь румынскую оборону довольно легко. В Ржеве, однако, опытные немецкие дивизии (такие как 102-я) окопались и хорошо подготовились к обороне. В отличие от Сталинграде, немцы выставили 5-ю Дивизию, принявшую главный удар Конева. Во-вторых, в Сталинграде немцы потеряли свою армию в уличных боях и имели в резерве только две дивизии. В Ржеве, однако, немецкая Девятая Армия имела четыре мобильные дивизии в своем резерве и три другие другие дивизии. Это определило судьбу советского наступления.
Наступательные операции зимой -весной 1943-го года.
Советское историческое описание зимней кампании (ноябрь 1942-го - март 1943-го) во многом похоже или связано с немецким. Обе стороны дают адекватную детальную прорисовку протекания операций начала февраля, когда события битв внезапно обернулись против продвижения советских войск. Немецкие описания акций февраля и марта обращают внимание именно эффективные контрудары фон Манстейна в Домбассе, который сломал продвижение передовых частей советской армии, откинул Юго-Западный фронт назад к реке Северный Донец и, в дальнейшем, обрушился на силы Воронежского фронта и откинул их на север к Харькову и Белгороду.
Понятно, что немцы писали о фон Манстейне в поэтических тонах и надеялись, что их армия на этом не остановится. Советские историки много писали о Харьковском наступлении и оборонительных операциях, но очень мало было деталей о Донбасской операции. Информация есть, но нужно много потрудиться, чтобы откопать ее из бесчисленного разбросанных источников. Более примечателен тот факт, что возможно наиболее важные советские наступления поздней зимой 1943-го года были почти полностью убраны из поля зрения. Таким оказалось главное наступление Центрального Фронта на Курско-Врянском направлении, наступление которое, если бы оказалось успешным, должно было уничтожить немецкую Армию группы Центр, занимавшей Днепр, и “искрошить” половину немецкого Восточного фронта.
Наступление Центрального и Западного фронтов на Орел-Брянск-Смоленск (февраль-март 1943-го года).
Подробное изучение советской литературы и, в частоности, работ А.М. Василевского, К.К. Рокоссовского, И.Х. Баграмьяна, А.М. Чистякова и К.С. Москаленко позволяют исследователям воссоздать границы февральско-мартовского наступления. Немецкие архивные материалы, частично из записей Второй Армии, подтверждают советские данные и добавляют детали.
Ранним февралем 1943-го года Ставка планировала наступление Брянским и Воронежским фронтами на Воронежско-Курском направлении и бросок Юго-Западного фронта через Донбасс к Днепру и Азовскому морю. Для этого планировалось использовать основу “сталинградских” Армий, свободных после капитуляции немецкой Шестой Армии, и других сратегических резервов для атаования на Курско-Брянском направлении до Днепра и Смоленска с участием Западного и Калиниского фронтов. Донской фронт Рокоссовского, переименованный в Центральный фронт, должен был начать в середине февраля наступление 2-й Танковой Армией, 70-й Армией из резерва Ставки и перебошенными железной дорогой из района Сталинграда 65-й и 21-й Армиями. Это “многофронтовое” наступление началось 12-го февраля, когда передовый Армии Западного фронта (16-я) и Брянского фронта (13-я и 48-я) должны были окружить немецкие войска в Орелском мешке. Затем, между 17-м и 25-м февраля, два фронта (объединившись с Центральным фронтом) должны были очистить район Брянска от фашистских сил и сохранить при этом мосты через Десну. В течение финальной фазы операции, между 25-м февраля и середины марта, Калининский и Западный фронты, должны объединиться для освобождения Смоленска и уничтожить Армию группы Центр в Ржевско-Вязьмовском мешке. Это сплошное наступление должно совпасть с ожидаемой успешной операцией на Воронежском и Юго-Западном фронтах, чтобы к середине марта стратегическое наступление могло продвинуть советские войска на линию Днепра от Смоленска до Черного моря.
С самого начала наступление испытывало серьезные трудности. Сперва, проблемы с передвижением сил задержали начало наступления Рокоссовского до 25-го февраля, к тому времени бросок Юго-Западного фронта к Донбассу был уже отбит контрударом фон Манстейна. Удар Западного фронта Баграмьяна также првалился, хотя он постоянно предпринимал новые атаки. Тем не менее, Рокоссовский атаковал 25-го февраля 2-й Танковой Армией, 65-й Армией и Кавалеристско-пехотной группой, образованной из ядра 2-го Гвардейского Кавалеристкого Корпуса. Другие подтягивающиеся Армии должны были нанести удар, как только они прибудут.
Наступление Рокоссовского первоначально достигло эффектного успеха. К 7-му марта, 2-я Танковая Армия освободила Севск и с Кавалеристско-пехотной группой приблизилась к Трубчевску. 65-я Армия, соединившаяся с 70-й Армией, медленно продвигалась к Орлу с юга, преодолевая сопротивление немцев.
В дальнейшем, немецкое сопротивление стало еще жесче, ломая наступление Рокосовского. Финальный удар наступления планировался на 11 марта, когда 21-я Армия, только что прибывшая для соединения с Рокоссовским для наступления на Орел, совершило бросок к Белгороду. Хотя сражения продолжались на Орловскм направлении до 21 марта, силы Рокоссовского освободили Севск и заняли новые позиции, которые должны были стать северной и центральной сторонами Курской дуги.
Таким образом, амбициозные стратегические усилия провалились, и Ставка снова должна была отложить бросок на линию Днепра. Советские просчеты оказали основное влияние на то, как советские силы должны были оперировать в Курске.
Белорусское стратегическое наступление (ноябрь 1943 -февраль 1944 года).
Основные контуры этого наступления могут быть прослежены в широком списке советских источников. Общий план Ставки (вероятно он был сформулировани в начале ноября) определял 1-му Балтийскому фронту ударить в южном направлении и к западу от Витебска уничтожить немецкую группировку при содействии Западного фронта, который атаковывал на Оршайском направлении. Одновременно Белорусский фронт долен сделать бросок от Днепра вдоль Бобруйского направления на Минск, поддерживаемый справа силами Западного фронта. Один источник устанавливает это намерение плана Ставки, выделяя приказ Ставки от 1-го октября: “Пока наносится основной удар на направлении Злобин, Бобруйск и Минск, уничтожить вражескую Злобинско-Бобруйскую группировку и освободить столицу Белорусии, Минск. Послать отдельные группы сил на атаку северной набережной реки Припьять в направлении Каликовичи и Житковичи”. В своих мемуарах К.Н. Галицкий, командующий 11-ой Гвардейской Армией 1-го Балтийского фронта, также описывает первоначальное намерение Ставки “изолировать вражескую группировку в районе Витебска-Городка”, и в соответствии с другим источником при поддержке с воздуха.
Очевидно, авиабомбардировка была отменена, а предполагаемое стратегическое наступление провалилось по многим причинам, включая плохую погоду и интенсивность немецкого сопротивления. Советские историки писали о сериях операций в ноябре и декабре 1943-го года при Городке, Невеле, Рогачев-Злобинской операции в феврале 1944-го года. Они, однако, стойко отмалчиваются о том, что касается последующий операциях 1-го Балтийского и Белорусского фронтов в течение этого периода, совершенно умалчивают об операциях Западного фронта.
Немецкие мемуары и архивы достаточно полно описывают интенсивность и продолжительность советских наступлений против немецких войск в Белоруссии в течение всего этого периода. Несмотря на дополнительные советские материалы, ставшими доступными, история этих операций будет все равно основана на немецких источниках.
Попыки Советского Союза развить успех наступлений в 1944 году.
Как и весной 1944 года, существовало много удобных случаев, которые советские войско должны были использовать для развития успехов при освобождении Белоруссии и связанных с этим операций в конце леты 1944-го года. Наиболее выдающиеся из них, как свидетельсвуют немецкие источники, случились в октябре 1944-го, в течение которых советские войска продвинулись до Балтийского моря. Сразу после окончания этих операций советские Армии, подчиненные 3-му Белорусскому фронту, предприняли успешную попытку проникнуть вглубь Восточной Пруссии. Эта операция стала примером того, как будут действовать в будущем советские войска.
Заключение.
То, что описано в этой работе, является очередной попыткой осветить, а если быть точнее, поднять вопросы, которые раньше не могли быть рассмотрены по различным причинам. Модные сейчас разоблачения не стояли в задачах доклада. Из самого изложения видно, что автор не пытается встать на чью-либо сторону. Естественно, это утверждение не касается всех тех достижений и вложенных в них трудов, которые нам достались в наследство. Нет такого эквивалента, способного оценить цену мужества, героизма, патриотизма, самой жизни, в конце концов.
Тема доклада была выбрана уже в процессе сбора материала, сама работа носит, скорее, характер простого исследования, поиска и сбора информации. В ней нет определенных аналитических выкладок, зачастую - это простая констатация фактов, заполнение белых пятен истории. Всякая история интересна своей завершенностью. Война слишком серьезное событие, чтобы оставалась возможность извлекать из него неправильные уроки. Любая задача решается только, когда известны все неизвестные. Такой прагматичный подход, думается, оправдан конечным результатом - правильными выводами. Можно воспользоваться старой аксиомой, которая до сих пор остается верной - лучше самому рассказывать свою историю, чем кто-то другой расскажет ее.


Литература:
1. А.А. Владимирский, “На киевском направлении”, Москва: Воениздат, 1989.
2. А.А. Волков, “Незавершенные фронтовые наступательные операции первых кампаний Великой Отечественной Войны”, Москва: АВАИР, 1992.
3. Б. Панов, Н. Наумов, “Восстановление стратегического фронта на Западном направлении (июль 1941 г.), Военно-исторический журнал, №8, 1976.
4. К.Н. Галицкий, “Годы суровых испытаний 1941-1944”, Москва: Наука, 1973.
5. М. Алексеев, “Начало боев в Восточной Пруссии”, Военно-исторический журнал, №10, 1964.
6. Г. Кулешов, “На Днепровском рубеже”, Военно-исторический журнал, №6, 1966.
7. Е. Клименчук, “Советский воин”, Военно-исторический журнал, №20, 1989.
8. А. Василевский, “Некоторые вопросы руководства вооруженной борьбы летом 1942 года”, Военно-исторический журнал, №8, 1965.
9. Данные сети Интернет.