Введение
§1
Предметом настоящего учения является человеческая воля, и притом в плане отношения индивидуальной воли ко всеобщей. Как воля дух действует практически. Практический образ действий, посредством которого дух самопроизвольно вносит в свою неопределенность какое-нибудь определение или вместо определений, имеющихся в нем без его содействия, самопроизвольно устанавливает другие, нужно отличать от его теоретического образа действий.
2
Сознание, собственно говоря, - это отношение Я к какому-нибудь предмету, безразлично внутреннему или внешнему. Содержание наших знаний составляют отчасти предметы, которые мы познаем посредством чувственных восприятий, отчасти же предметы, основой которых является сам дух. Первые составляют чувственный, вторые умопостигаемый мир. Правовые, нравственные и религиозные понятия относятся к последнему.
3
взаимоотношениях с предметом Я бывает 1) пассивным, а предмет -причиной определений во мне. В этом случае имеющиеся во мне определенныепредставления появляются оттого, что непосредственно наличные предметы производят на меня какое-то впечатление. Это и есть теоретическое сознание. Выступает ли оно как воспринимающее, или как воображение, или как мыслящее, его содержание всегда является некоторым уже данным и наличным содержанием, причем в мышлении содержанием его является сущее, как таковое; 2) противоположным образом проявляет себя Я как практическое сознание, когда нужно, чтобы определения Я не оставались только определениями его представления и мышления, а сделались внешне существующими. Тут уже я определяю вещи, я являюсь причиной изменений данных предметов.
4
Практическая способность определяет себя, собственно говоря, внутренне, самопроизвольно. Содержание ее определений принадлежит ей, и она признает их своими. Однако определения эти сперва являются только внутренними и, следовательно, отделены от реальности внешнего мира, нужно же, чтобы они стали внешними и реализовали себя. Последнее происходит посредством [практической] деятельности, именно благодаря ей внутренние практические определения и становятся внешними, т. е. получают внешнее существование. С обратной стороны это можно рассматривать также и такой процесс, в ходе которого некоторая внешняя наличность снимается и приводится в соответствие с внутренними определениями.
§ 5
же внутреннее определение практического сознания - это либо [природное] побуждение, либо воля в собственном смысле слова. Упомянутое побуждение есть Природное самоопределение, основанное на ограниченных чувствах и имеющее ограниченную цель, дальше которой оно не идет; другими словами, оно представляет собой несвободную, непосредственно определенную, низшую способность желания, следуя которой человек действует как природное существо, - за пределы [природного] побуждения человек выходит посредством рефлексии. Рефлектируя, он сравнивает такое побуждение не только со средствами его удовлетворения, но и средства эти, а также и сами побуждения как Друг с другом, так и с целями своего существования. Когда же рефлексия окончена, он либо предается удовлетворению побуждения, либо останавливает удовлетворение и отказывается от него.
6
в собственном смысле слова, или высшая способность желания, есть 1) чистая неопределенность Я. Как таковая, она не имеет ни ограничений, ни содержания, наличного непосредственно от природы, и по сути дела равнодушна ко всякой определенности; 2) в то же время я могу перейти к какой-то из определенностей и, сделав ту или другую из них своей, затем претворить ее в действительность.
7
Абстрактная свобода воли и заключается в указанной неопределенности, или, лучше сказать, равенстве Я самому себе, в каковой определение существует лишь постольку, поскольку воля сделала это определение своим, т. е. внесла его в себя; в то же время воля остается тут равной себе и в состоянии снова абстрагироваться от всякого определения. Хотя воле и могут извне предлагаться различные соблазны, побудительные причины, законы, но если человек им следует, то это происходит только тогда, когда сама воля, решившись на это, делает их своими. Точно так же обстоит дело и с определениями низшей способности желания, т. е. с тем, что совершают, повинуясь природным побуждениям и склонностям.
8
ложится на волю в том случае, если 1) определение этой воли только ею самой сделано своим, иначе говоря, если оно принадлежит ее намерению: я хочу; 2) если воля знает определения, какие создаются поступком, входящим в ее намерение, т. е. знает те определения, какие необходимо и непосредственно связаны с этим поступком.
9
Деяние - это, собственно говоря, произведенное изменение и произведенное определение наличного бытия. К поступку же относится только то, что из деяния входит в намерение, иначе говоря, было в сознании, то, следовательно, что воля признает своим.
10
Далее, свободная воля как свободная не связана с определенностью и единичностью, благодаря которым один индивид отличается от другого; напротив, она представляет собой всеобщую волю, и всякий отдельный человек, согласно его чистой воле, есть всеобщее существо.
11
правда, может вбирать в себя и делать своим разного рода внешнее, т. е. не вытекающее из ее сущности, содержание. Поступая так, она остается равной себе не по содержанию и сущности, а только по форме, а именно она сознает, что может сейчас же снова абстрагироваться от всякого содержания и восстановить свою чистоту. В этом смысле она представляет собой по сути дела лишь произвол.
12
чтобы воля была истинно и абсолютно свободной, то, чего она хочет, иначе говоря, ее содержание, не должно быть ничем иным, кроме нее самой. Она должна хотеть только внутри себя, и предметом ее должна быть только она сама. Чистая воля, следовательно, хочет не какого-то особенного содержания ради его особенности, а чтобы в своих действиях воля, как таковая, была свободной и получала бы свободу, другими словами, чтобы осуществлялась всеобщая воля.
Дальнейшее определение и развитие этого всеобщего принципа воли представляет собой учение о праве, долге и религии.
Пояснения к введению
1
Предметы суть то особенное, что они собой представляют благодаря своему определению, чувственный предмет, например, благодаря своей фигуре, величине, тяжести, цвету, благодаря более или менее прочной связи своих частей, благодаря той цели, для которой он употребляется, и т. д. Если в представлении мы опускаем некоторые из таких определений предмета, то это называется абстрагированием. В результате остается менее определенный предмет, или, лучше сказать, абстрактный объект. Но если в представлении я беру только какое-то одно из таких определений, это тоже абстрактное представление. Предмет, оставленный в полноте его определений, называется конкретным предметом. Если я абстрагируюсь от всех определений, то у меня останется только представление о совершенно абстрактном объекте. Когда мы говорим «вещь», мы, хотя и подразумеваем нечто определенное, говорим о чем-то совершенно неопределенном, так как именно наша мысль и превращает действительную вещь в эту абстракцию голой вещи.
Чувственное восприятие бывает как внешним, так и внутренним. Посредством внешнего чувственного восприятия мы воспринимаем вещи, которые пространственно и во времени существуют вне нас и которые мы вместе с тем отличаем от себя. Посредством внутреннего чувственного восприятия мы замечаем состояния как нашего тела, так и пашей души. Чувственный мир в части своей содержит такие предметы и такие их определения, как, например, цвета, которые имеют чувственно воспринимаемую основу и получили некоторую духовную форму. Если я говорю: этот стол черный, то, во-первых, я говорю об этом единственном конкретном предмете; во-вторых, предикат «черный», который я о нем высказываю, - это всеобщий предикат, который относится уже не только к этому единственному предмету, а принадлежит многим предметам. Чернота - это простое представление. Об истинно конкретном предмете мы знаем непосредственно. Непосредственное постижение - это созерцание. Напротив, всеобщее абстрактное представление - это опосредованное представление, ибо я знаю о нем посредством цругого представления, а именно благодаря абстракции - опусканию других определений, которые в конкретном предмете связаны с этим определением. Конкретное представление мы анализируем, раскладывая по отдельности определения, которые в конкретном предмете соединены. Свое содержание, собственно говоря, чистые всеобщие представления, например бытие, ничто, свойство, сущность и т. п., умопостигаемый мир получает из духа.
2
Первым источником нашего познания является опыт. Для опыта требуется всего-навсего, чтобы мы что-то восприняли сами. Но нужно также и отличать восприятие от опыта. Прежде всего содержанием восприятия является только какой-нибудь один предмет, который теперь случайно может быть таким, в другой раз - другим. Если же я повторяю восприятие и при повторном восприятии замечаю и удерживаю то, что по всох этих восприятиях остается неизменным, то это и есть опыт. Главное содержание опыта составляютзаконы, т. е. такую связь двух явлений, когда при наличии одного явления всякий раз происходит и другое. Однако в содержание опыта входит только всеобщность такого явления, но не необходимость взаимосвязи. Опыт учит только тому, что нечто происходит или существует вот так-то и так, но еще не учит основаниям, тому, почему [это происходит].
как существует очень много предметов, в отношении которых у нас не может быть своего собственного опыта, например прошлое, то нам приходится полагаться также и на авторитет других. Те предметы, которые в силу авторитета других людей мы считаем истинными, тоже являются предметами опыта. Полагаясь на авторитет других, мы верим в то, что вероятно. Мы часто считаем вероятным то, что на самом деле невероятно, но как раз невероятное и бывает зачастую истинным.
учит, следовательно, только тому, каковы предметы, а не тому, какими они должны быть. Познание того, какими предметы должны быть, возникает только из сущности, из понятия вещи. Только это познание есть истинное познание. Так как мы учимся познавать основы предмета исходя из понятия, нам нужно познать также понятия правовых, моральных и религиозных определений.
Определяя, что является справедливым и добрым, мы можем придерживаться прежде всего опыта вообще, и в первую очередь - внешнего опыта, а именно - обычного течения вещей. Мы можем видеть, что считается справедливым и добрым, или, лучше сказать, что на деле оправдывает себя как справедливое и доброе. Здесь, однако, следует заметить: 1) для того, чтобы знать, какие поступки справедливы, добры, а какие несправедливы, злы, нужно уже заранее иметь понятие о справедливом и добром; 2) следовательно, если бы мы захотели придерживаться того, что обычное течение вещей показывает в качестве имеющего именно такое значение, то у пас не получилось бы ничего определенного. Все зависело бы, если говорить о результатах, об опыте, который мы приобретаем, от точки зрения. В обычном течении вещей именно потому, что оно само и есть вот это разнообразие событий, каждый может найти подтверждение для своей субъективной точки зрения, как бы она ни отличалась от других.
существует, кроме того, также и внутренний опыт в отношении справедливого, доброго и религиозного. При посредстве чувства. Мы высказываем суждение, что вот в таком-то образе действий есть нечто доброе или злое; есть у нас и религиозное чувство, религия нас волнует. Одобрение или неодобрение, выражаемое чувством, не содержит в себе ничего, кроме непосредственного высказывания, уверения, что нечто является именно таким или таким не является. Чувство не указывает оснований и не руководствуется основаниями. Какое чувство у нас, чувство одобрения или неодобрения, - это фактически только опыт души. Но чувство вообще непостоянно и изменчиво. Сейчас оно такое, потом - иное. Чувство по сути дела есть нечто субъективное. Каков предмет в чувстве, таков он только во мне как особенном индивиде. Если я говорю: я чувствую нечто пот так или: таким представляется нечто моей душе, то этим я говорю, что оно таково только во мне. Я оставляю нерешенным, таково ли оно и в других людях. Если я в чем-то ссыпаюсь только на свое чувство, значит, я не хочу утруждать себя рассмотрением оснований и, стало быть, не хочу согласиться со всеобщим. Я ухожу в этом случае в себя и выражаю только то, какова вещь во мне, а не то, какова она сама по себе объективно и вообще. Объективное, всеобщее есть нечто относящееся к рассуждению , или, лучше сказать, понятие.
действительно хочешь узнать, что такое роза, гвоздика, дуб и т. д., иначе говоря, хочешь постигнуть их понятие, то прежде нужно постигнуть более высокое понятие, лежащее в их основе, здесь, следовательно, понятие «растение», а чтобы в свою очередь постигнуть понятие «растение», опять-таки нужно постигнуть более высокое понятие, от которого зависит понятие «растение», а именно - понятие «органическое тело». - Чтобы иметь представление о телах, поверхностях, линиях и точках, нужно иметь представление о пространстве, потому что пространство есть всеобщее, тела же, поверхности и т. д. суть только особенные определения в пространстве. Таким же образом будущее, прошедшее и настоящее предполагают в качестве своего всеобщего основания время, и точно таким же образом обстоит дело с правом, долгом и религией, ибо они являются особенными определениями сознания, а сознание - их всеобщим основанием.
3
Сознавая, мы обычно имеем перед собой предмет, иначе говоря, знаем только о предмете и не знаем о себе. Но в нас-то главным образом и существует Я. Если мы представляем себе всего-навсего лишь предмет, то мы сознаем, и сознаем именно предмет. Если же мы представляем себе сознание, то мы сознаем то, как мы сознаем, иначе говоря, мы обладаем тогда сознанием своего сознания. В своей повседневной жизни мы хотя и обладаем сознанием, но не сознаем того, что мы есть сознание; многим, начиная с присущего нашему телу, мы обладаем бессознательно; например, жизненные отправления, необходимые для нашего самосохранения, мы совершаем и тогда, когда об их характере у нас нет еще сколько-нибудь точного представления, последнее мы приобретаем лишь в науке. Духовно мы тоже суть многое такое, чего мы не знаем. Внешние предметы нашего сознания - это такие предметы, которые "мы"отличаем от себя и которым приписываем независимое от нас существование. Внутренними же предметами называются опредслоция, иначе говоря, способности, силы нашего Я. Они не существуют вне друг друга, а то, в чем они существуют, как раз и есть Я. Сознание бывает либо теоретическим, либо практическим.
4
Теоретическое сознание рассматривает то, что есть и оставляет все это так, как есть. Практическое же сознание является деятельным, оно не оставляет того, что есть, таким же, а совершает в нем изменения и само создает определения и предметы. В сознании, таким образом, налицо Я и предмет, при этом либо Я бывает определено предметом, либо предмет мною. В первом случае я действую теоретически. Я беру определения предмета в том виде, как они есть. Я оставляю предмет таким, каков он есть, и стараюсь прппсстп свои представления в соответствие с ним. У меня свои определения, у предмета свои. Каков предмет, таким должно быть и содержание моего пред ставления. Определения предмета, как таковые, являются тут для меня правилами. Истина моих представлений в том и состоит, что они согласуются с характером и определениями самого предмета. Закон нашего сознания, поскольку оно выступает как теоретическое сознание, состоит не в том, чтобы воспринимать предметы совершенно пассивно, а в том, что оно должно для того, чтобы воспринимать предметы, направить на это свою деятельность. Мы можем нечто воспринимать и тем не менее не сознавать воспринимаемого, если не направим на это своей деятельности. Эта активность в восприятии есть внимание.
5
Представления, приобретаемые нами благодаря вниманию, мы приводим внутри пас в движение посредством воображения, деятельность которого состоит в том, что оно, когда мы созерцаем какой-нибудь предмет, вызывает в нас образ другого предмета, который как-то связан или был связан с первым. Совсем не обязательно, чтобы предмет, с которым воображение связывает образ другого предмета, был непосредственно перед нами, он может быть перед нами хотя бы только в нашем представлении. Самым распространенным созданием воображения является язык. Язык состоит из внешних знаков и звуков, посредством которых мы и сообщаем то, что думаем, чувствуем или ощущаем. Язык состоит из слов, слова же представляют собой не что иное, как знаки мыслей. Для этих знаков письмо в свою очередь дает знаки, составляемые из букв. Оно позволяет нам сообщать свои мысли, не прибегая к разговору. Иероглифическое письмо отличается от буквенного письма тем, что оно непосредственно заключает в себе целые мысли. В речи чувственно присутствует определенный ряд звуков. Мы обладаем в ней созерцанием ряда звуков. Но мы не останавливаемся на этом впечатлении, наше воображение связывает с ним представление о некотором неприсутствующем предмете. Здесь, таким образом, налицо два момента: чувственное определение и связанное с ним иное представление. Представление выступает здесь исключительно как сущность и как значение предмета, присутствующего в чувстве, каковой вследствии этого является просто знаком. Здесь данное нам содержание противостоит содержанию, которое создано нами.
6
повседневной жизни представление и мышление путают друг с другом и называют мышлением даже то, что является лишь представлением воображения. Представляя, мы имеем перед собою вещь также и по ее несущественному внешнему существованию. Мысля же, мы отделяем от вещи все несущественное,чисто внешнее и сосредоточиваем внимание только на ее существенных чертах. Мышление через внешнее явление добирается до внутренней природы вещи и делает ее своим предметом. Все случайное оно опускает. Оно берет вещь не такой, какова она как непосредственное явление, а отделяет несущественное от существенного и, следовательно, абстрагируется от несущественного. Созерцая, мы имеем перед собой единичные предметы. Мышление соотносит их друг с другом, иначе говоря, сравнивает их. Сравнивая, оно отмечает общее между ними, а то, чем они отличаются друг от друга, опускает и таким образом, получает всеобщие представления. Всеобщее представление содержит меньше определенности, чем единичный предмет, входящий в эту всеобщность, ибо всеобщее как раз и получают только путем опускания единичного. Зато охватывает собой всеобщее больше, т. е. имеет гораздо больший объем. В том случае, когда мышление создает всеобщий предмет, мышлению принадлежит деятельность абстрагирования, а вместе с ней и форма всеобщности, как, например, во всеобщем предмете «человек». Содержание же всеобщего предмета мышлению как абстрагированию не принадлежит, а дано мышлению и существует вне и независимо от него.
Мышлению принадлежат, кроме того, многочисленные определения, выражающие ту взаимосвязь между различными явлениями, которая всеобща и необходима. Взаимосвязь между явлениями, как она дана в чувственном созерцании, - это лишь внешняя, случайная взаимосвязь, которая может быть такой или же не такой. Например, камень, упав на мягкую массу, оставляет на ней отпечаток. В чувственном созерцании дано падение камня и то, что вслед за этим по времени появилось углубление в том месте массы, где ее коснулся камень. Оба этих явления - падение камня и углубление в массе - следовали друг за другом во времени. Однако взаимосвязь эта еще не содержит в себе необходимости; не исключено, что одно, как говорится, «при тех же самых условиях» произошло бы, а другого за ним не последовало. Напротив, если взаимоотношение этих двух явлений определяется как взаимосвязь причины и действия, т. е. как каузальность, то такая взаимосвязь необходима, иначе говоря, является взаимосвязью рассудка. Для нее характерно, что, когда при тех же самых условиях происходит одно, другое уже содержится в нем.
Определения эти суть формы мышления. Дух устанавливает их, повинуясь только самому себе ,но это одновременно и определения сущего. Лишь путем размышления мы открываем, что такое основание и следствие, внутреннее и внешнее, что существенно и что несущественно. Дух при этом не сознает того, что эти определения он устанавливает произвольно, напротив, он высказывает в них нечто существующее вне и независимо от него.
7
Собственно говоря, поскольку речь идет о том, что дух получает определения, неопределенность Я, или духа, заранее предполагается. Определения духа принадлежат ему даже в том случае, если он получил их от других предметов. Если в нем и есть что-то, что, будучи независимым от него содержанием, создано не им, то все же форма при этом всегда принадлежит ему; например, действуя как воображение, дух черпает материал из созерцания, форма же при этом заключается в ином соединении этого материала по сравнению с тем, каким материал этот был первоначально в созерцании. Во всяком чистом представлении, например в чистом представлении о животном, определенное содержание принадлежит опыту, но всеобщее в таком представлении - это форма, создаваемая духом.
форма есть, следовательно, то, что дух устанавливает сам. При теоретической деятельности, и в этом состоит ее существенное отличие, дух устанавливает только форму, при практической же - он является творцом также и содержания. Содержанием права, например, является личная свобода. Она присуща духу. Практическая способность признает определения своими, собственно говоря, тогда, когда она их хочет. Если они и являются чужими или, лучше сказать, данными мне определениями, то они, несомненно, перестают быть чужими, если я их хочу. Я делаю это содержание своим, устанавливаю его сам.
8
Теоретическая способность начинает с налично существующего, данного нам, внешнего и превращает его в некоторое представление. Практическая же способность, напротив, начинает с внутреннего определения, которое называется решением, намерением, а затем превращает внутреннее во внешне существующее, сообщает ему наличное бытие. Это превращение внутреннего определения в нечто внешнее называется [практической] деятельностью.
9
[Практическая] деятельность есть, собственно говоря, соединение внутреннего с внешним. Внутреннее определение, с которого она начинается, по форме необходимо снять, т. е. нужно, чтобы оно перестало быть чисто внутренним и стало внешним; при этом необходимо, чтобы содержание этого определения осталось; например, намерение построить дом - это внутреннее определение, форма которого состоит в том, что оно является лишь намерением; содержанием же тут служит план дома. Так вот, если эту форму здесь устранить, содержание все же останется. Дом, который в соответствии с этим намерением должен быть построен, и дом, который в соответствии с этим планом строится, - это один и тот же дом.
другой стороны, деятельность в такой же мере есть и преобразование непосредственно данных [предметов внешнего мира] например, при постройке дома различными способами видоизменяются грунт, камни, лес и прочие материалы. Вид этих внешних предметов подвергается изменению. Их соединяют совершенно иначе, чем они были соединены прежде. Это изменение подчинено определенной цели, а именно плану дома, с которым как с чем-то внутренним и приводятся в соответствие внешние предметы.
10
животных тоже характерно практическое отношение к тому, что существует вне их. Они действуют, следуя инстинкту, целесообразно, и, значит, разумно. Но так как они делают это бессознательно, то о [практической] деятельности применительно к ним можно говорить только в переносном смысле. Они наделены вожделениями и побуждениями но не разумной волей. О [природных] побуждениях и вожделепиях человека говорят часто как о воле. Но точнее говоря, волю отличают от вожделения; волей в отличие от вожделения называют в этом случае высшую способность желания. У животных инстинкт отличается от самих побуждений и вожделений, ибо инстинкт хотя и ость сопоршение действий под влиянием вожделения или побуждения, но действий, которые нс закапчиваются своим непосредственным выражением, а имеют еще и дальнейшее, для животного равным образом необходимое следствие. Это совершение таких действий, в которых имеется отношение к чему-то отличному от самих этих действий, например собирание в кучу зерен многими животными. Это собирание еще не все действие; в нем имеется еще и дальнейшая цель, а именно обеспечить себя пищей на будущее.
[Природное] побуждение - это прежде всего нечто внутреннее, нечто начипагощоо движение само собой, самопроизвольно создающее некоторое изменение. Такое побуждение возникает само собой. Пробуждается оно, правда, благодаря внешним обстоятельствам, тем не менее оно было уже и до этого. Внешние обстоятельства не порождают его. Механическими причинами производятся чисто внешние, чисто механические действия, которые полностью определены своими причинами и, следовательно, не содержат ничего, чего бы не было уже в причине; например, если я придам какому-нибудь телу движение, то этим я не сообщу ему ничего, кроме этого движения. Или если я окрашиваю какое-нибудь тело, то этим я не сообщаю ему ничего, кроме данной окраски. Напротив, если я действую на какое-нибудь живое существо, то это воздействие заставляет его проявить еще и нечто совершенно отличное от того, каким это существо было непосредственно. Активность живого существа благодаря моему воздействию возбуждается и сама проявляет себя в своем своеобразии.
Во-вторых, [природное] побуждение 1) по своему содержанию ограничено, а 2) в отношении своего удовлетворения случайно, так как зависит от внешних обстоятельств. Это побуждение не выходит за пределы своей цели и называется поэтому слепым. Оно удовлетворяет себя, какими бы ни были последствия.
Поэтому такие свои побуждения человек полагает по сам, а наделен ими непосредственно; иначе говоря, они принадлежат его природе. Природа же подвластпа необходимости, ибо все в ней ограничено, относительно, существует вообще только в связи с чем-нибудь другим. Но то, что существует в связи с чем-то другим, (те существует самостоятельно, а является зависимым от другого. Оно имеет свое основание в этом другом и представляет собой нечто необходимое. Поскольку человек обладает непосредственно определенными побуждениями, постольку он подвластен природе и ведет себя как необходимое, несвободное существо.
11
Только человек как существо мыслящее может подвергать рефлексии такие свои побуждения, которые сами по себе необходимы для него. Рефлексия означает, собственно, сокращение непосредственного. Рефлексия света состоит в том, что лучи его, которые сами но себе распространялись бы по прямой линии, отклоняются от этого направления. Дух обладает рефлексией. Он отнюдь не привязан к непосредственному и может переходить за пределы непосредственного к чему-нибудь другому, например от некоторого события к представлению о его следствии, либо к представлению о похожем событии, либо к представлению о его причине. Если дух стремится к чему-нибудь непосредственному, то тем самым он отдалил его от себя. Он рефлектировал себя внутрь себя. Он ушел в себя. Противопоставляя непосредственному нечто иное, он признал это непосредственное ограниченным. Существует поэтому очень большая разница между тем, когда ты просто представляешь собой нечто или обладаешь им, и тем, когда ты также и знаешь, что ты представляешь собой или обладаешь этим. Например, невежественность, грубость образа мыслей или поведения - это такая ограниченность, обладать которой можно, не зная, что обладаешь ею. Если же ты подвергаешь ее рефлексии, другими словами, знаешь о ней, то ты, несомненно, знаешь и о том, что противоположно ей. Рефлексия есть уже первый шаг к преодолению этой ограниченности.
Побуждения как природные определения суть ограничения. Только благодаря рефлексии человек начинает подниматься над ними. Первая рефлексия касается здесь средств: соответствуют ли они побуждению, будет ли побуждение ими удовлетворено и, кроме того, нс слишком ли значительны средства для того, чтобы принести их в жертву этому побуждению.
Рефлексия сравнивает различные побуждения и их цели с основной целью индивида. Цели особенных побуждений ограничены, но способствуют, каждая по-своему, тому, чтобы была достигнута основная цель. Тем не менее этой последней одна более родственна, другая - менее. Рефлексия, следовательно, должна сравнивать побуждения, выясняя, находятся ли они в родстве с основной целью и будет ли их удовлетворение содействовать достижению этой основной цели. В рефлексии начинается переход от низшей способности желания к высшей. Рефлектируя, человек уже не является только существом природы, уже не находится в сфере необходимости. Необходимым нечто является только в том случае, когда может произойти только вот это одно, а не что-нибудь иное. Перед рефлексией же стоит не только вот этот непосредственный предмет, но и некоторый иной, другими словами, его противоположность.
§ 12
Однако эта только что описанная рефлексия является по сути дела лишь относительной. Хотя она и выходит за пределы чего-то конечного, но всегда приходит опять же к чему-нибудь конечному. Например, если мы выйдем за пределы некоторого места в пространстве, то нам представится другое, большее, но всякий раз ограниченное пространство или место, и так будет продолжаться до бесконечности. Точно так же, двигаясь от настоящего времени в прошедшее, мы можем представить сеое период в десять или даже тридцать тысяч лет. Такая рефлексия хотя и уходит из одного определенного пункта пространства или времени в другой, однако из самих пространства или времени не выходит. Так же обстоит дело и в практической относительной рефлексии. Она покидает одну непосредственную склонность, вожделение или побуждение и переходит к какому-нибудь другому побуждению, вожделению или склонности, покидает в свою очередь их и т. д. Будучи относительной, она всякий раз снова нападает лишь на какое-нибудь побуждение, кружит только среди таких вожделений и никогда не поднимается выше всей этой сферы побуждений.
Абсолютная практическая рефлексия, напротив, поднимается выше всей этой сферы конечного, т. е. покидает сферу низшей способности желания, где человек определен природой и зависит от внешних вещей. Конечность в том вообще и состоит, что нечто имеет границу, т. е. в том, что здесь положено его небытие, что здесь это нечто прекращается, что оно, следовательно, соотносится благодаря этому с чем-то другим. Бесконечная же рефлексия состоит в том, что я соотношусь ужо но с чем-то другим, а с самим собой, являюсь своим собственным предметом. Это чистое соотношение с самим собой и есть Я, корень самой бесконечной сущности. Оно - полная абстракция от всего, что конечно. Как таковое, Я не имеет никакого природой данного, непосредственного содержания; своим содержанием оно имеет только себя самого. Эта чистая форма есть одновременно и свое собственное содержание. Всякое от природы данное содержание есть 1) нечто ограниченное- Я же не ограничено; 2) природное содержание непосредственно - чистое Я, напротив, не имеет никакого непосредственного содержания, ибо чистое Я существует только посредством абстракции от всего другого.
13
Сначала Я. совершенно неопределенно. Но оно может посредством рефлексии от неопределенности перейти к определенности, например к зрению, слушанию и т. д. В этой определенности оно сделалось неравным себе, но вместе с тем оно сохраняет и свою неопределенность, т. е. может, отказавшись от этой определенности, снова вернуться в себя самого. Сюда же относится и принятие решения, ибо ему предшествует рефлексия, состоящая в том, что я имею перед собой многие определенности, сколько - неважно, но ими все же должны быть по меньшей мере вот эти две, а именно: или я принимаю какое-нибудь определение, или же не принимаю. Решение прекращает рефлексию, представляющую собой переход от одного к другому, устанавливает определенность и делает ее своей. Основным условием принятия решения, иначе говоря, основным условием возможности решать, возможности рефлектировать перед практическими действиями, является абсолютная неопределенность Я.
14
Свобода воли есть свобода вообще, а все другие свободы лишь ее виды. Когда гопорят: свобода воли, то этим отнюдь не хотят сказать, будто кроме воли есть еще какая-то сила, свойство или способность, тоже обладающая свободой. Точно так же, говоря о всемогуществе бога, не понимают этого так, будто есть еще и другие существа, кроме бога, которые обладали бы всемогуществом. Существуют также гражданская свобода, свобода печати, политическая, религиозная свобода. Эти виды свободы представляют собой всеобщее понятие свободы, поскольку оно применено к особенным отношениям или предметам. Свобода вероисповедания состоит в том, что религиозные представления, религиозные обряды не навязываются мне, иными словами, в ней существуют только такие определения, которые я признаю своими, превращаю в свои. Религия, которая мне навязывается, иначе говоря, в отношении которой я не являюсь свободным существом, не моя, она всегда остается чуждой для меня. Политическая свобода народа заключается в том, чтобы создать собственное государство и решать, что признать как общенациональную волю либо всем пародом, либо через тех, кто принадлжит к народу и кого народ благодаря тому, что всякий другой гражданин имеет равные с ними права, может считать своими.
15
выражаются так: моя воля была определена такими-то мотивами, обстоятельствами, соблазнами и побуждениями. Это выражение содержит прежде всего ту мысль, что я был при этом пассивен. На самом же деле я был при этом не только пассивен. Я был также и существенно активен в том именно, что моя воля приняла эти обстоятельства как мотивы, допускает их как мотивы. Причинно-следственное отношение при этом не имеет места. Обстоятельства не являются причинами, а моя воля - их следствием. Согласно причинно-следственному отношению, то, что содержится в причине, должно последовать необходимо. Я же в качестве рефлексии могу выйти за пределы всякого определения, установленного обстоятельствами. Если человек ссылается на то, что с истинного пути его совратили обстоятельства, соблазны и т. д. то этим он хочет как бы отстранить от себя поступок, но тем самым лишь принижает себя до несвободного существа - существа природы, в то время как на самом деле его поступок всегда является его собственным поступком, а не поступком кого-то другого, т. е. не является следствием чего-либо вне этого человека. Обстоятельства или мотивы господствуют над человеком лишь в той мере, в какой он сам позволяет им это.
Определения низшей с лособности желания суть природные определения. В связи с этим кажется и ненужным, и невозможным, чтобы человек делал их своими. Однако именно как природные определения они как раз и не принадлежат еще его воле, или его свободе, ибо сущность его воли в том и состоит, что в ней не бывает ничего, чего бы она сама не сделала своим. Таким образом, человек может то, что принадлежит его природе, рассматривать как нечто чуждое, которое, следовательно, есть в нем только тогда, принадлежит ему только тогда, когда он сделал это своим, иначе говоря, намеренно следует своим природным побуждениям.
16
Ставить человеку поступок в вину - значит вменять или засчитывать ему этот поступок. Детям, которые находятся еще в природном состоянии, нельзя вменять никаких поступков; дети еще невменяемы. Точно так же невменяемы сумасшедшие или слабоумные.
17
различении деяния и поступка как раз и заключается разница между понятием вины, как оно выступает в трагических представлениях древних, и понятием вины в нашем понимании. В трагических представлениях древних содеянное приписывается человеку во всем своем объеме. Он должен ответить за содеянное в целом, а то, что ему была известна только одна сторона содеянного, а другие нет, во внимание не принимается. Он изображается здесь как абсолютное знание вообще, а не только как относительное и случайное знание, иначе говоря, что бы он ни сделал, рассматривается целиком как его деяние. Ни одна часть этого целого с него не снимается и не перекладывается на другое существо. Например, когда Аякс из-за того, что он не получил оружия Ахилла, ослепленный гневом, перебил всех быков и овец греков, он не свалил вину на свое безумие, как будто бы в безумии он был другим существом, а взял весь поступок на себя как на виновника и от стыда лишил себя жизни.
18
бы воля не была всеобщей, то не существовало бы никаких действительных законов, ничего, что могло бы действительно обязывать всех. Каждый мог бы поступать, как ему заблагорассудится, и не обращал бы внимания на своеволие других. Что воля всеобща, вытекает из понятия ее свободы. Люди, если судить о них по их явлению, в общем весьма различны в отношении воли, по характеру, манерам, склонностям, способностям. Они суть поэтому особенные индивиды и отличаются друг от друга по своей натуре. У каждого есть такие способности и определения, которых нет у другого. Эти различия индивидов не касаются воли самой по себе, ибо она свободна. Свобода как раз и состоит в неопределенности воли, иначе говоря, в том, что воля не имеет внутри себя никакой природной определенности. Воля сама по себе есть, следовательно, всеобщая воля. Особенность или единичность человека но препятствует всеобщности воли, а подчинена ей. Справедливый или моральный, иными словами превосходный поступок хотя и совершается отдельным [человеком], однако все соглашаются с таким поступком. Они, следовательно, узнают в нем самих себя или свою собственную волю. Здесь происходит то же самое, что и с произведениями искусства. Даже те, кто не смог бы создать такого произведения, находят в нгм выраженной свою собственную сущность. Подобное произведение оказывается, таким образом, петиции всеобщим. Оно получает тем большее одобрение, чем более исчезает в нем особенное его создателя.
Возможен случай, когда свою всеобщую волю не сознают. Человек может считать нечто совершенно противным своей воле, хотя оно тем не менее есть его воля. Преступник, которого наказывают, может, конечно, желать, чтобы его избавили от наказания, всеобщая же воля ведет к тому, что преступление наказывают. Необходимо, следовательно, предположить, что абсолютная воля самого преступника требует, чтобы его наказали. Поскольку преступника наказывают, это предполагает требование, чтобы и он понимал, что его наказывают справедливо, и если он понимает это, то, хотя он и может желать, чтобы его освободили от наказания как внешнего страдания, тем не менее его всеобщая воля, поскольку он признает, что его наказывают справедливо, согласна с наказанием.
19
Произвол есть свобода, но это формальная свобода, иначе говоря, он есть свобода постольку, поскольку моя воля соотносится с чем-либо ограниченным. При этом нужно различать две стороны: 1) в каком смысле воля тут не остается в равенстве с самой собой и 2) в каком смысле она остается в равенстве с самой собой.
Если воля хочет чего-нибудь, то она имеет некоторое определенное, ограниченное содержание. В этом отношении она, следовательно, не равна самой себе, ибо здесь она действительно определена, тогда как сама по себе она является неопределенной. То ограниченное, что она восприняла в себя, есть, таким образом, нечто иное, чем она сама. Например, если я хочу ходить или смотреть, то я буду ходящим или смотрящим. Я, следовательно, буду не равен самому себе, потому что хождение или смотрение представляют собой нечто ограниченное и не равны Я.
Однако по форме я нахожусь тут также и в равенстве с самим собой, иначе говоря, являюсь свободным, потому что я, ввиду того что я так определен, рассматриваю себя одновременно и как нечто чуждое, иначе говоря, отличаю от себя, от Я состояние этой определенности, ибо так ходить, смотреть - это во мне не от природы, а потому, что я сам внес это в свою волю. В данном отношении это явно есть вместо с тем и совсем не чуждое мне, ибо я сделал это своим и это представляет собой мою волю.
упомянутая свобода есть формальная свобода, потому что при равенстве с самим собой во мне налицо одновременно и неравенство с самим собой, иначе говоря, во мне есть также и нечто ограниченное. Когда в обыденной жизни мы говорим о свободе, то обыкновенно понимаем под ней произвол, т. е. относительную свободу, состоящую в том, что я могу что-то делать или не делать. При ограниченной воле мы можем обладать формальной свободой лишь в той мере, в какой отличаем от себя все это определенное, иначе говоря, в той мере, в какой подвергаем его рефлексии, а это значит,
мы также и выше его. Когда мы охвачены страстью или действуем побуждаемые природой, мы не обладаем формальной свободой, так как наше Я целиком поглощено этим чувством, последнее не кажется нам ограниченным. Здесь наше Я не находится одновременно также и вне, не отличает себя от этого чувства.
20
Абсолютно свободная воля отличается от относительно свободной, или произвола, тем, что предметом абсолютной воли является только она сама, а предметом относительной - нечто ограниченное. Относительную волю, например вожделение, интересует лишь предмет. Абсолютная воля отличается, однако, и от упрямства. Последнее имеет то общее с абсолютной волей, что оно дорожит не столько сутью дела, сколько волей как волей, тем, чтобы считались именно с его волей. Одно от другого отличить нетрудно. Упрямый настаивает на своей воле только потому, что это его воля, он настаивает на ней без разумного основания, т. е. без того, чтобы его воля представляла собой нечто имеющее всеобщую ценность. Насколько необходимо, чтобы силой воли обладал тот, кто упорен в достижении разумной цели, настолько же и отвратительно упрямство, ибо оно представляет собой нечто совершенно единичное и исключающее иное. Истинно свободная воля по имеет случайного содержания. Только она сама не случайна.
21
Чистую волю не интересует какая-либо особенность. Воля же, придающая значение какой-либо особенности, представляет собой произвол, ибо последний обладает ограниченным интересом и берет свои определения из природных побуждений и склонностей. Такое содержание дано воле, а не положено ею абсолютно. Основной принцип воли состоит в том, следовательно, чтобы осуществлялась и сохранялась ее свобода. Кроме этого, правда, воля желает еще многих определений. У нее есть еще разного рода определенные цели, учреждения, состояния и т. д., однако они не являются целями воли сами по себе, а являются целями потому, что служат средствами и условиями для осуществления свободы воли, которое делает учреждения и законы необходимыми для ограничения произвола, склонностей, голого изволения и вообще побуждений и желании, которые относятся к одним только природным целям. Например, воспитание имеет цель сделать человека самостоятельным существом, т. е. существом со свободной волей. Для этого детям запрещают многое из того, что им хочется. Они должны научиться повиновению, чтобы были сняты их единичная или собственная воля и их зависимость от чувственных склонностей и желаний; таким образом, воля их сделается свободной.
22
Человек - свободное существо. Это составляет основное определение его природы. Но кроме этого у него есть еще и другие необходимые потребности, особенные цели и побуждения, например стремление к познанию, к сохранению своей жизни, своего здоровья и т. д. Право не интересуется человеком в плане этих особенных определений. Оно не ставит себе целью содействовать ему в отношении этих определений или оказывать ему тут какую-то особую помощь.
Во-вторых. Право не зависит от того намерения, которое ты имеешь. Можно делать что-нибудь с весьма благим намерением, но поступок от этого не становится законным, а вопреки тому может быть противозаконным. С другой стороны, какой-нибудь поступок, например защита мной своей собственности, может быть вполне законным и все же злонамеренным поступком, если я при этом забочусь не столько о праве, сколько о том, чтобы причинить вред другому. На право, как таковое, это намерение не имеет никакого влияния.
В-третьих. Право не связано с [внутренней] убежденностью в том, соответствует или противоречит праву совершаемое мной. Это имеет место особенно при наказании. Преступника, правда, стараются убедить, чтос ним поступают справедливою Но существует такое убеждение или его нет, это не оказывает никакого влияния на право, которое к нему применено.
Наконец, право не придает значения также и тому умонастроению, с которым что-либо совершают. Очень часто бывает, что право не нарушают только из-за страха пород наказанием или перед другими неприятными последствиями вообще, например из страха утратить свое доброе имя, дискредитировать себя. Или же можно, осуществляя свое право, думать, что за это будешь вознагражден в загробной жизни. Право, как таковое, не зависит от этих умонастроений.
23
и мораль отличаются друг от друга. Нечто вполне позволительное с точки зрения права может быть чем-то таким, что моралью запрещается. Право, например, разрешает мне распоряжаться своим имуществом, совершенно не определяя пределов этого распоряжения, и только мораль содержит определения, которые его ограничивают. Может казаться, будто мораль разрешает много такого, чего не разрешает право. Однако мораль требует не только соблюдения права по отношению к другим, а, напротив того, соединяет с правом умонастроение, состоящее в том, чтобы уважать право ради права. Мораль требует даже, чтобы прежде всего было соблюдено право и лишь после того, как оно исчерпано, вступали бы в действие моральные определения.
поступок имел моральную ценность, необходимо понимание того, справедлив он или несправедлив, является он хорошим или дурным. То, что называют невинностью детей или нецивилизованных народов, не есть еще моральность. Дети или такие народы не совершают многих дурных поступков, потому что не имеют о них еще никакого представления, потому что вообще нот еще налицо тех условий, при которых только и становятся возможными таковые. Подобное несовершение дурных поступков не имеет никакой моральной ценности. Но и совершают-то они поступки, которые, согласуясь с моралью, моральными тем не менее вовсе не являются, поскольку они еще не понимают природы поступка, не знают, является он хорошим или дурным.
Собственному убеждению противостоит простая вера, основанная на авторитете других. Чтобы мой поступок имел моральную ценность, с ним должно быть связано мое убеждение. Поступок должен быть в полном смысле моим. Если же я действую, полагаясь на авторитет других, то поступок не вполне мой: в этом случае во мне действует чужое убеждение.
Бывают, однако, и такие обстоятельства, при которых является моральным действовать именно в силу повиновения и согласно авторитету других. Первоначально человек следует своим природным склонностям боз размышления или с еще односторонними, косвенными и неправильными рефлексиями, которые сами еще находятся под властью чувственности. В этом состоянии он должен научиться повиноваться, ибо его воля еще не является разумной волей. Благодаря этому повиновению вырабатывается то негативное, что он учится отказываться от чувственных желаний, и только таким путем человек достигает самостоятельности. Он всегда в этой севере повинуется другому: ничуть не больше и ничуть не меньше, когда исполняет свою собственную в целом еще чувственную волю или когда исполняет волю другого. Как существо природы он находится отчасти под властью внешних пещей, с другой же стороны, эти склонности и вожделения представляют собой нечто непосредственное, ограниченное, несвободное, это не его истинная воля, а нечто другое. Повиновение закону разума - это повиновение моей несущественной природе, которая находится под властью того, что для нее является другим. Но с другой стороны, оно представляет собой самостоятельное определение из самого себя, так как именно этот закон коренится в моей сущности.
Существенным моментом морали является, следовательно, умонастроение. Оно заключается в том, что долг исполняется потому, что так нужно. Следовательно, аморальным является как раз делать что-то из страха перед наказанием или для того, чтобы приобрести у других хорошее мнение о себе. Эти мотивы представляют собой гетерогенную, т. е. чужеродную побудительную причину, ибо они не являются основанием самого дела; иначе говоря, право тогда рассматривают не как нечто такое, что существует само по себе, а как нечто зависящее от внешних определений.
Размышления над тем, наказания или награды положены за поступок, имеет, несмотря на то что ценность поступка не слагается из его последствий, большое значение. Последствия хорошего поступка могут зачастую причинить много зла, и, наоборот, среди последствий дурного поступка могут быть и хорошие. Вообще же думать о последствиях поступка важно потому, что благодаря этому не останавливаются на непосредственной точке зрения, а поднимаются над ней. Многостороннее их рассмотрение ведет также к природе поступков.
24
правовой точки зрения человек противостоит человеку как абсолютно свободное существо, с моральной же точки зрения - как существо единичное, взятое по своему индивидуальному существованию в качестве члена семьи, друга, в качестве такого-то характера и т. д. Если внешние обстоятельства, в которых человек находится с другими людьми, таковы, что он исполняет свое назначение, то это его счастье. Отчасти это благо стоит в зависимости от его воли, отчасти оно зависит от внешних обстоятельств и от других людей. Человек является предметом морали именно со стороны своего особенного наличного бытия, со стороны своего блага, причем мораль требует не только того, чтобы человеку не препятствовали в его абстрактной свободе, но и чтобы содействовали его благу. Ощущение блага как соответствие внешнего нашему внутреннему мы называем также удовольствием. Благоденствие представляет собой не единичное удовольствие, а продолжительное состояние отчасти самого действительного удовольствия, отчасти же тех обстоятельств и средств, благодаря которым у тебя всегда есть возможность доставить себе удовольствие, если ты этого захочешь. Последнее, таким образом, есть удовольствие представления. Но и в благоденствии, и в удовольствии присутствует понятие удачи ,означающее, что соответствие внешних обстоятельств внутренним определениям побуждений является случайным. Блаженство же, напротив, состоит в том, что в нем нет никакой удачи, что в нем соответствие внешнего бытия внутреннему желанию не является случайным. Блаженство может быть приписано только богу, в коем хотение и исполнение для его абсолютного могущества есть одно и то же. Для нас же соответствие внешнего нашему внутреннему ограничено и случайно. Тут человек зависим.
25
Моральная воля в отношении умонастроения несоворшенна. Она представляет волю, целью которой является совершенство, но: 1) к достижению этой цели ее толкают также побуждения чувственности и единичности; 2) она не имеет в своей власти средств и поэтому ограничена в осуществлении благополучия других. В религии, напротив, божественное существо, совершенство воли, рассматривают соответственно обоим сторонам божественного существа, а именно по совершенству образа мыслей, каковой уже не содержит посторонних побуждений, и затем по совершенству могущества в достижении святых целей.


первый раздел
Учение о праве
1
Необходимо рассмотреть: 1) право само по себе и 2) его существование в гражданском обществе.
первая
Право
§ 2
точки зрения права следует исполнять только всеобщую волю, невзирая на намерение или убеждение единичного человека, и вообще человек является предметом права только как свободное существо.
3
заключается в том, чтобы с каждым в отдельности другой считался и обращался как со свободным существом, ибо лишь тогда свободная воля имеет в другом человеке самое себя в качестве предмета и содержания.
Пояснение. В основе права лежит свобода отдельного человека, и право заключается в том, чтобы я обращался с другим как со свободным существом. Разум требует соблюдать право. По своей сущности каждый является свободным человеком. В силу своих особенных состояний и свойств люди раз личны, но различие это не касается абстрактной воли, как таковой. Тут они суть одно и то же, и тут уважать другого -значит уважать самого себя. Именно ато и приводит к тому, что нарушением права одного человека наносится оскорбление всем в их праве. Здесь уже совсем иного рода сочувствие, чем то, когда сочувствуют только ущербу другого, ибо 1) частичная или полная утрата кем-нибудь своего имущества, хорошее состояние которого хотя и желательно, но само по себе не необходимо, огорчает меня, однако я не могу сказать, что его, как такового, не должно было быть; 2) подобные события относятся к особенностям человека. При всем сочувствии мы отделяем несчастные случаи от нас самих и рассматриваем их как нечто такое, что нас непосредственно не касается. Наоборот, когда нарушено право другого, каждый чувствует себя задетым за. живое, ибо право есть нечто всеобщее. Следовательно, правонарушение мы не можем считать чем-то таким, что нас непосредственно не касается. Мы чувствуем себя тем более оскорбленными им, что право есть нечто необходимое.
4
Каждый, поскольку его признают свободным существом, есть лицо. Поэтому принцип права можно выразить и так: с каждым другой должен обращаться именно как с лицом.
Пояснение. Понятие личности включает в себя особенность Я или же отдельность как нечто свободное или всеобщее. Люди обладают личностью в силу своей духовной природы.
5
Именно отсюда вытекает, что ни одного человека нелья принуждать к чему-либо, кроме прекращения насилия, примененного им к другому.
Пояснение. Бывают ограничения свободы и законы, допускающие, чтобы с людьми обращались не как с лицами, а как с вещью, например законы, разрешающие рабство. Однако последние являются лишь позитивными законами и правами, и притом такими, которыепротивны разуму и абсолютному праву .
6
Поступок, стесняющий свободу другого человека или не признающий в нем свободную волю, является противоречащим праву.
Пояснение. В абсолютном смысле по отношению к человеку, строго говоря, невозможно никакое принуждение, потому что каждый представляет собой свободное существо, ибо он может отстоять свою волю вопреки необходимости и отказаться от всего, что имеет отношение к его наличному бытию. Принуждение происходит следующим образом. С наличным бытием человека соединяют что-нибудь в качестве его условия так, что, если он хочет сохранить первое, ему приходится мириться и со вторым. А так как наличное бытие человека зависит от внешних предметов, то он может быть поставлен в зависимость именно со стороны своего наличного бытия. Человека принуждают только тогда, когда он хочет чего-то, с чем связано еще и другое, а захочет ли он того, а с ним и другого или же не захочет ни того, ни другого, это зависит от его воли. Уж если его принуждают, то, к чему его склоняют, тоже в его воле. Принуждение есть в этом смысле лишь нечто относительное. Оно является справедливым, если к нему прибегают для того, чтобы добиться признания отдельным человеком. Такое насилие с известной точки зрения не является насилием и не противоречит достоинству свободного существа, ибо воля, какова она сама по себе, это и есть абсолютная воля каждого в отдельности. Свобода бывает вообще там, где господствует закон, а не произвол отдельного человека.
7
Позволено, а потому и не предписы вается правом все, что не стесняет свободы других, иначе говоря, все, что не препятствует их актам.
Пояснение. Право содержит, собственно говоря, только запрещения, а не приказания, а что не запрещается, то позволено. Но правовые запрещения могут быть выражены позитивно как приказания, например: ты должен соблюдать договор! Всеобщийправовой принцип, особенными применениями которого являются все другие, гласит: ты должен уважать собственность другого! Это не означает, что ты должен сделать для другого что-нибудь позитивное, произвести какое-то изменение в окружающих обстоятельствах, а требует только не совершать нарушения [права] собственности. Таким образом, если право и выражают как позитивное приказание, то это последнее лишь форма выражения, в основе которого по содержанию всегда лежит запрет.
8
Подчиняя себе вещь, воля делает ее своей. Владение я есть эта подчиненность вещи моей воле.
Пояснение. Для подчинения нужно двоякое: нечто всеобщее и нечто единичное. Я подчиняю нечто единичное, если присваиваю ему всеобщее определение. Это подчинение вообще встречается в суждении. Подчиняющее в суждении - это предикат, а подчиненное - субъект. Вступление во владение есть произнесение суждения, что некоторая вещь становится моей. Подчиняющим здесь является моя воля. Я даю вещи предикат «моя». Воля есть подчиняющее для всех внешних вещей, ибо по себе она есть всеобщность. Все вещи, не относящиеся сами к себе, являются только необходимыми, а не свободными. Это обстоятельство дает, таким образом, человеку право завладевать всеми внешними вещами и делать из них уже нечто иное, чем то, что есть они сами. Тем самым он поступает с ними лишь сообразно их сущности.
9
которой еще только намереваешься завладеть, должна быть 1) res nullius [ничьей], т. е. не быть такой вещью, которая уже подчинена другой воле.
Пояснение. Мне нельзя вступить во владение вещью, уже принадлежащей другому, не потому, что она вещь, а потому, что она его вещь. Ибо, вступая во владение этой вещью, я уничтожаю в ней тот предикат, что она его, и тем отрицаю волю этого человека. Воля же есть нечто абсолютное, чего я не могу превратить в нечто негативное.
10
Во владение нужно вступить, т. е. нужно путем ли физического захвата, или путем формирования, или хотя бы путем обозначения предмета сделать ясным для других, что я подчинил этот предмет моей воле.
Пояснение. Внешнему овладению должен предшествовать, внутренний волевой акт, выражающий то, что вещь будет моей. Первый способ овладения - это физический захват. Он имеет тот недостаток, что захватываемые предметы должны быть такими, чтобы я мог непосредственно схватить их рукой или накрыть своим телом, а кроме того, он недолговечен. Второй, более совершенный способ - это формирование, состоящее в том, что я придаю вещи некоторую форму, например возделываю поло, превращаю золото в бокал. Здесь та форма, что это мое, непосредственно соединена с предметом и потому в себе и для себя является знаком того, что материя тоже принадлежит мне. К формированию, между прочим, относятся также посадка деревьев, приручепие и кормление животных. Несовершенный способ землевладения - это использование какого-нибудь района без его формирования, например когда кочевые народы используют территорию для выпаса скота, народы, занимающиеся охотой, - для охоты, занимающиеся рыболовством народы используют побережье моря или реки. Такое овладение еще поверхностно, так как имеющееся здесь использование является лишь временным, еще неустойчивое, не прикреплено к предмету. Овладение предметом путем одного только обозначения несовершенно. Знак, не составляющий одновремекно, как при формировании, суть самого предмета, - это вещь, обладающая значением, которое не является, однако, ее собственной сущностью и к которому эта вещь относится, следовательно, как чуждая. Но кроме того, она обладает также и своим собственным значением, которое не связано с природой самого предмета, обозначенного этой вещью. Таким образом, обозначение произвольно. Знаком чего должна быть вещь - это в большей или меньшей мере дело соглашения .
11
Владение становится собственностью, законным, если все другие признают, что вещь, которую я сделал своей, моя, равно как и я признаю владение других их владением. Мое владение признается, потому что оно - акт свободной воли, которая внутри самой себя есть нечто абсолютное и в которой всеобщим является то, что воление других я тоже рассматриваю как нечто абсолютное.
Пояснение. Владение и собственность - это два различных определения. Отнюдь не всегда владение и собственность связаны. Можно иметь собственность и в то же время не владеть ею. Если я, например, кому-то другому ссудил что-нибудь, то оно остается моей собственностью, хотя я уже этим и не владею. Владение и собственность входят в то понятие, что я имею господство над чем-нибудь. Собственность представляет собой правовую сторону этого господства, а владение - только ту внешнюю сторону, что нечто вообще находится в моей власти. Правовое есть сторона моей абсолютной свободной воли, объявившей нечто своим. Эту волю другие должны признать, поскольку она существует сама по себе и поскольку ранее указанные условия соблюдены. Собстиенпость имеет, таким образом, внутреннюю и внешнюю сторону. Первая - это акт воли, который должен быть признан, как таковой, вторая же, взятая сама по себе, представляет собой вступление во владение. Будет ли вступление во владение признано другими, это кажется случайным, иначе говоря, произвольным. Однако оно должно быть признано, ибо такова природа самого дела. Признание основано не на взаимности. Я признаю не потому, что и ты признаешь, и наоборот, а природа самого дела служит основой этого взаимного признания. Я признаю волю другого потому, что она сама по себе должна быть признана .
12
могу отчуждать от себя свою собственность, и она благодаря моей свободной воле может перейти к другому.
Пояснение. Хотя мои силы и способности и являются более всего принадлежащей мне собственностью, но они тоже имеют внешнее выражение. Согласно абстрактному определению, они внешни уже постольку, поскольку я могу отличить их от себя, от простого Я. Но и сами по себе они суть единичные и ограниченные силы и способности, не составляющие самой моей сущности. Моя сущность, сама по себе всеобщая, отлична от этих особенных определений. Наконец, они являются внешними в их применении. Именно применяя их, я превращаю их во внешнюю форму, и произведенное ими есть нечто внешне существующее. В применении находится не сила, как таковая; она сохраняется, хотя она выявила себя и превратила это свое выявление в некоторое отличное от нее наличное бытие. Это выявление силы есть нечто внешнее постольку также, поскольку представляет собой нечто ограниченное и конечное. Если нечто является моей собственностью, то хотя я и связал его со своей волей, но связь эта не абсолютна. Ибо если бы связь эта была такой, то моя воля должна была бы по своей сущности находиться в этой вещи. Но я превратил свою волю здесь только в нечто особенное, и могу, так как воля моя свободна, эту особенность снова снять.
§ 13
Неотчуждаемы те блага, которые не столько являются моим владением или собственностью, сколько образуют мою собственную личность, иначе говоря, содержатся в моей сущности, как например, свобода воли, нравственность, религия и т. д.
Пояснение. Отчуждаемы только внешние уже по своей природе блага; личность, например, я не могу считать чем-то внешним для меня, ибо отказаться от своей личности - значит превратить себя в вещь. Но такое отчуждение было бы недействительным. Тот отчуждал бы свою нравственность, кто дал бы другому, например, обещание совершать по его приказу всевозможные действия, как преступные, так и безразличные, все равно. Но такое обязательство не может иметь никакой силы, ибо оно включает в себя свободу воли, обладая которой каждый должен отвечать за себя сам. Нравственные или безнравственные деяния - это собственные поступки того, кто их совершает, и в силу этого я не могу их отчуждать. Я не могу отчуждать и свою религию. Если бы община или же отдельный человек предоставили кому-нибудь третьему определять, что должно составлять их веру, то это было бы обязательством, от которого каждый мог бы отказаться. Причем по отношению к тому, перед кем я взял на себя такое обязательство, это не было бы несправедливостью, так как то, что я ему предоставил, никогда и не могло стать его собственностью.
14
Напротив, определенное употребление своих духовных и физических сил и вещи, которыми я владею, я могу отчуждать.
Пояснение. Отчуждать можно только ограниченное употребление своих сил, так как это употребление, иначе говоря, ограниченное действие, отлично от силы. Но непрерывное употребление, или действие во всем своем объеме, неотличимо от силы самой по себе. Сила есть нечто внутреннее, нечто всеобщее по отношению к своему проявлению. Проявления же суть некоторое ограниченное в пространстве и времени наличное бытие. Сила сама по себе не исчерпана в отдельном таком наличном бытии, а также не связана с каким-либо одним из своих случайных действий. Во-вторых, сила должна действовать и проявляться, иначе она не сила. В-третьих, самое силу составляет весь объем ее действий, ибо весь объем проявления есть то же самое всеобщее, что и сила, и потому человек по может отчуждать всего употребления своих сил: иначе он отчуждал бы свою личность.
15
отчуждения в пользу другого требуется мое согласие передать ому вещь и его согласие принять ее: это обоюдное согласие, если оно взаимно высказано и объявлено действительным, называется договором .
Пояснение. Договор есть особый способ стать собственником вещи, которая уже принадлежит другому. Ранее же разобранный способ сделаться собственником состоял в непосредственном овладении вещью, которая была res nullius [ничьей]. 1) Простейшим видом договора можно считать дарственный договор, в котором кто-либо просто передает какую-то вещь в пользу другого, не получая взамен ее стоимость. Действительное дарение есть договор, ибо в дарении должна участвовать воля двоих: одного, чтобы передать вещь другому, не беря за нее ничего, другого, чтобы принять эту вещь.
договор мены состоит в том, что я передаю другому что-либо из моей собственности при условии, что он мне дает за это вещь равную по стоимости. Здесь необходимо обоюдное согласие каждого отдать что-нибудь, а взамен взять предложенное другим; 3) купля и продажа есть особый вид мены - обмен товаров на деньги. Деньги - это всеобщий товар, который как абстрактная стоимость не может, следовательно, сам быть употреблен для удовлетворения какой-либо особенной потребности. Они лишь всеобщее средство для приобретения за них тех особенных вещей, в которых нуждаешься. Употребление денег только косвенное. Никакая материя, обладая этими качествами, сама по себе не есть деньги, ее признают деньгами лишь благодаря соглашению; 4) наем состоит в том, что я передаю кому-либо свое владение, т. е. пользование моей собственностью, но самое собственность оставляю за собой. При этом может быть так, что тот, кому я что-либо отдал внаем, должен возвратить мне ту же самую вещь, и так, что я оставляю за собой собственность лишь на вещь того же самого рода или той же самой стоимости.
16
Содержащееся в договоре волеизъявление не есть еще осуществление перехода моей вещи или труда к другому. Таким переходом, совершающимся на основании договора, является выполнение.
Пояснение. Мое обязательство по договору содержит п себе как исключение вещи посредством моей воли из сферы моего, так и признание, что другой сделал ее своей. Так как то, что какой-нибудь предмет является моим, поскольку он зависит от меня, имеет свое основание в моей воле, то благодаря договору вещь уже стала собственностью другого. Если бы я не выполнял определенного в договоре по отношению к другому, т. е. не вводил его во владение, то этим я нарушил бы его [право] собственности. Таким образом, я самим договором обязан к его выполнению. < Наследование через завещание. >
17
Посягательство другого человека на сферу моей свободы может быть 1) или таким, что он распоряжается моей собственностью как своей, иначе говоря, утверждает, что он имеет на нее право и что если бы не он, а я имел на пес право, то он уступил бы ее мпс. Он уважает тут право вообще и утверждает только то, что оно в этом частном случае на его стороне. Или же 2) его поведипие таково, что он вообще не признает моей воли и, стало быть, нарушает право как право.
Пояснение. Полученные до сих пор понятия охватывают природу права, его законы и его необходимость. Но право не является такого же рода необходимостью, как необходимое физической природы, например то, что солнце нс может сойти со своего пути. Цветок должен вполне соответствовать своей природе. Если он, например, не осуществит своего формирования, то причина этого внешнее воздействие, а не он сам. Дух же, напротив, благодаря своей свободе может поступать вопреки законам. Возможны, следовательно, поступки, нарушающие право. Здесь необходимо различать: 1) всеобщее право, право как право; 2) особое право, которое касается только права отдельного лица на отдельную вещь. Всеобщее право состоит в том, что каждый вообще, независимо от этой собственности является юридическим лицом. Посягательство на право может, следовательно, быть и такого рода, когда этим утверждается только то, что это особое право, эта особенная вещь известному лицу но принадлежат. Всеобщее же право при этом не нарушается. Тут к своему противнику относятся как к правовому лицу. Такое суждение можно рассматривать в общем-то как и чисто отрицательное суждение, в котором в предикате отрицается особенное; например, если я высказываю суждение: эта печь не зеленая, то я отрицаю только предикат такой-то окрашенности, а не всеобщий предикат. Во втором случае, посягая на право другого, я не только утверждаю, что некоторая особенная вещь не является собственностью другого, но отрицаю также и то, что он является правовым лицом. Я обращаюсь с ним не как с лицом. Я притязаю на нечто не потому, что имею на это право или считаю, что я его имею. Я нарушаю право как право. Такое суждение принадлежит к тем, которые называются бесконечными. Бесконечное суждение отрицает в предикате не только особенное, но и всеобщее; например: эта печь не кит; или: она но память. Так как отрицается не только определенное, по и всеобщее предиката, то субъекту не остается ничего. Такие суждения поэтому бессмысленны, но тем не менее правильны. Точно так же нарушение права как права есть нечто возможное, что и случается, но бессмысленное, противоречащее себе. Случаи первого рода относятся к цивильному праву, случаи второго - к криминальному праву. Первое называется также гражданским, второе уголовным правом.
18
первом случае необходимо простое выяснение правовых оснований, посредством которого и устанавливается, кому принадлежит это оспариваемое особое право. Однако для такого разбора мнений обеих сторон нужен третий, кто был бы свободен от их интереса владеть этой вещью и обращал бы внимание только на право, как таковое.
Пояснение. В первом случае возникает, таким образом, гражданский процесс. В нем-то и оспаривается право другого, по на правовой основе. Обе спорящие стороны в том как раз и сходятся, что они признают право как право. И вступить во владение должен лишь тот, кто прав, а не тот, скажем, кто имеет влияние, власть или больше заслуг. Стороны расходятся только в отношении подведения особенного под всеобщее . И именно в этом причина того, что между судьей и обеими сторонами не возникает ни личной обиды, поскольку одна сторона недовольна его приговором, ни личной обиды судьи против той стороны, которую он признал неправой. И так как здесь нет посягательства на что-либо личное, то сторона, несправедливо претендовавшая на собственность другого, не наказывается.
19
Второй случай, напротив, касается ущерба, наносимого моей личной внешней свободе, моему телу и жизни или же моей собственности вообще путем насильственных действий.
Пояснение. Сюда относится в первую очередь незаконное лишение меня свободы посредством тюремного заключения или рабства. Не иметь возможности отправиться туда, куда хочешь, и т.п.- это и есть лишение естественной внешней свободы. Сюда же относится нанесение ущерба телу и жизни. Последнее гораздо значительнее, нежели лишение меня собственности. Хотя жизнь и тело суть нечто внешнее, как и собственность, тем не менее под ними задета моя личность, ибо мое непосредственное самоощущение находится в самом моем теле.
20
Принуждение, установленное подобным поступком, не только должно быть прекращено, т. е. внутренняя ничтожность такого поступка должна быть наказана не только негативно, но необходимо также, чтобы и позитивно осуществилось возмездие. < Против такого поступка необходимо выставить как довод форму разумности вообще, всеобщность, или равенство. > Ведь если поступающий так существо разумное, то в его поступке заключено то, что его поступок есть почто всеобщее. Грабя другого, ты грабишь себя! Убивая кого-нибудь, ты убиваешь всех и самого себя! Поступок - это закон, который ты устанавливаешь и который именно своим поведением ты признал в себе и для себя. Поступающего так можно поэтому вместо себя подвести под тот самый способ действия, который он установил, и тем самым восстановить нарушенное им равенство: jus talionis [право возмездия].
Пояснение. Возмездие основывается вообще на разумной природе несправедливо поступающего, иначе говоря, оно состоит в том, что несправедливое превращается в справедливое. Несправедливый поступок - это единичный неразумный поступок. Но так как он совершается разумным существом, то он представляет собой, правда не по своему содержанию, по по форме, все же нечто разумное и всеобщее. Кроме того, его следует рассматривать как принцип или закон. Однако, как таковой, этот закон действителен вместе с тем только для {несправедливо] поступающего, ибо только он, поступая так, признает этот закон, другие же не признают. Несправедливо поступающий сам подпадает под этот принцип или этот закон, который и должен быть осуществлен по отношению к нему. Несправедливость, которую он совершил, в применении к нему является справедливостью, ибо этим вторым действием, им признанным, восстанавливается равенство. Здесь мы имеем только формальное право.
21
Возмездие, однако, не должно осуществляться отдельным обиженным человеком или его близкими, ибо у них общеправовая точка зрения связана в то же время со случайностью страсти. Оно должно быть действием третьего, обладающего властью, который выставляет как довод и исполняет только всеобщее. В последнем случае оно называется наказанием.
Пояснение. Месть и наказание отличаются друг от друга тем, что месть - это возмездие, поскольку оно осуществляется обиженной стороной, а наказание - это возмездие, поскольку оно налагается судьей. Возмездие потому-то и должно осуществляться как наказание, что в случаях мести имеет влияние страсть и право оказывается в тени. К тому же месть но обладает формой права, а имеет форму произвола, так как обиженная сторона действует, всегда повинуясь чувству или субъективной побудительной причине. Именно поэтому справедливость, осуществленная как месть, и является в свою очередь новой обидой, воспринимается только как единичный поступок и воспроизводится, таким образом, без примирения до бесконечности.

вторая
Гражданское общество
22
Понятие права как сила, располагающая властью и независимая от побуждений единичности, обладает действительностью только в гражданском обществе.
23
представляет собой естественное общество, члены которого связаны любовью, доверием и естественным попиновонием (пиэтет).
Пояснение. Семья представляет собой естественное общество, во-первых, потому, что членом семьи являются нс в силу своей воли, а в силу своего естества, и, во-вторых, потому, что отношения между членами семьи основаны не столько на размышлении и решении, сколько па чувстве и побуждении. Эти отнотпения являются необходимыми и разумными, но форма сознательного усмотрения отсутствует. Это скорое инстинкт. Любовь членов семьи друг к другу основывается на том, что одно Я составляет с другим отдельным Я некоторое единство. Они пе считают себя отдельными в их отношении друг к Другу. Семья - это органическое целое. Ее части - это, собственно говоря, не части, а члены, которые имеют свою субстанцию только в этом целом и отдельно от этого целого самостоятельностью не обладают. Доверие, питаемое членами семьи друг к другу, состоит в том, что каждый интересуется но собой, а только целым. Естественное повиновение внутри семьи основывается на том, что в этом целом существует только одна воля, а именно принадлежащая главе семьи. В этом отношении семья составляет только одно лицо. < Нация. >
24
Государство - это общество людей с правовыми отношениями, в котором люди имеют значение друг для друга не в силу каких-либо индивидуальных естественных отношений сообразно своим естественным склонностям и чувствам, а как лица, и эта личность каждого косвенно утверждается. Если семья, разрастаясь, превратилась в нацию и государство составляет с нацией одно целое, то это - большое счастье.
Пояснение. Народ связан в одно языком, нравами и обычаями, а также образованием. Но связь эта еще не образует государства. Для государства, правда, весьма важны, кроме того, мораль, религия, благосостояние и богатство всех его граждан. И оно должно заботиться о содействии этим обстоятельствам, однако непосредственную цель государства составляют не они, а право.
25
Естественное состояние - это состояние некультурности, насилия и несправедливости. Из такого состояния люди должны вступить в гражданское общество, ибо только в последнем правовое отношение обладает действительностью.
Пояснение. Естественное состояние часто изображается в качестве совершенного состояния человека как с точки зрения благоденствия, так и с точки зрения нравственной доброты. Во-первых, следует заметить, что невинность, как таковая, не имеет никакой моральной ценности, поскольку она представляет собой незнание зла и покоится на отсутствии тех потребностей, при которых зло может совершаться. Во-вторых, это состояние является скорее состоянием насилия и несправедливости именно потому, что в нем люди оценивают себя сообразно природе. По природе же они неравны как в отношении физических сил, так и духовных способностей. И посредством насилия и хитрости люди делают действительным это свое различие. Разум существует, правда, и в естественном состоянии, но естественное является господствующим. Поэтому люди должны перейти из него в такое состояние, в котором господствует разумная воля.
26
есть абстрактное выражение всеобщей, в себе и для себя существующей воли.
Пояснение. Законом всеобщая воля является в той мере, в какой она является им с точки зрения разума. При этом совсем не обязательно, чтобы каждый отдельный человек непременно сам узнал или отыскал эту волю. Совсем но обязательно такжеи то, чтобы каждый отдельный человек объявлял свою волю, а затем отсюда извлекался бы всеобщий результат. Именно поэтому в действительной истории и не бывало так, чтобы каждый отдельный гражданин какого-либо народа предлагал закон, а затем путем общественного обсуждения договаривался с другими об этом законе. Закон содержит в себе необходимость правовых отношений между людьми. Законодатели не издавали произвольных постановлений. Их постановления не являются определениями их частного изволения. Благодаря своему глубокому уму они познали, что является истиной и сущностью правового отношения.
27
Правительство есть индивидуальность в себе и для себя существующей воли. Оно есть сила, издающая и применяющая или исполняющая заколы.
Пояснение. Государство имеет законы. Последние, стало быть, суть воля в ее всеобщей абстрактной сущности, которая, как таковая, бездеятельна, так как принципы, максимы еще не выражают и не заключают в себе какого-либо действительного воления, а [выражают] лишь всеобщее воление. Для этого всеобщего только правительство является деятельной и осуществляющей волей. Закон существует как обычай, правительство же представляет собой сознательную силу бессознательного обычая.
28
Всеобщая государственная власть заключает в себе различные входящие в нее специальные власти:
законодательную вообще 2) административную и финансовую (чтобы создавать себе средства для осуществления свободы); 3) (независимую) судебную и полицейскую; 4) военную и власть вести войну и заключить мир.
Пояснение. Характер государственного устройства зависит прежде всего от того, осуществляются ли эти специальные власти непосредственно центром правительства; затем, соединены ли некоторые из них в одной власти, или же они разделены; например, отправляет ли правосудие непосредственно государь или регент, или же имеются специальные судебные учреждения; затем, объединяет ли в себе правитель также и церковную власть, и т. д. Важно и то, обладает ли в государственном устройстве верховный центр правительства неограниченной финансовой властью в том смысле, что он может всецело но собственному усмотрению как устанавливать, так и расходовать налоги. Затем, соединены ли некоторые власти в одной, например соединены ли судебная и военная власть в одном должностном лице. Характер государственного устройства бывает определен еще и тем, все ли граждане принимают участие п управлении государством. Таким государственным устройством является демократия. Извращение последней - это охлократия, или господство черни, когда та часть народа, которая не имеет собственности и придерживается недостойных взглядов, силой не допускает достойных граждан к государственным делам. Демократия может возникнуть и сохраниться только при простых, неиспорченных правах и маленьких размерах государства. Аристократия - ото государственное устройство, в котором исключительное право управлять государством имеют только определенные привилегированные семьи. Извращением ее является олигархия, когда число семей, имеющих право управлять государством, незначительно. Такое положение дел опасно потому, что в олигархии специальные власти осуществляются непосредственно одним советом. Монархия - это государственное устройство, при котором управление государством находится в руках одного человека и но наследству остается в одной семье. В наследственной монархии исключены те споры и гражданские войны, которые могут возникнуть при смене престола в выборной монархии, ибо честолюбие могущественных особ но может питать никакой надежды на трон. Монарх, правда, пе в состоянии непосредственно осуществлять всю правительственную власть и частично доверяет осуществление специальных властей коллегиям или же государственным чинам, которые именем короля под его надзором и согласно законам осуществляют возложенную на них власть. В монархии гражданская свобода более защищена, чем в других государственных устройствах. Извращением монархии является деспотизм, когда правитель осуществляет управление государством по своему произволу. Для монархии существенно, чтобы правительство обладало по отношению к частным интересам людей достаточной твердостью и должной властью. Но с другой стороны, необходимо также, чтобы права граждан были защищены законами. Хотя деспотическое правительство и обладает наивысшей властью, однако при таком государственном устройстве в жертву приносятся права граждан. Деспот обладает наибольшей властью и может использовать силы своего государства произвольно. Но эта точка зрения как раз и является самой опасной. Государствепиый строй народа не есть чисто внешнее устройство. Народ может иметь как то, так и другое государственное устройство. Оно зависит главным образом от характера народа, от его нравов, степени образованности, от образа жизни и численности народа.
29
Граждане как отдельные люди подчинены государственной власти и повинуются ей. Содержанием же се и целью является осуществление естественных, т. е. абсолютных, прав граждан, которые нс отказываются от этих прав в государстве, а, напротив, только в нем и достигают пользования ими и развития их.
30
Конституция государства устанавливает в качестве внутреннего государственного права отношение специальных властей как к правительству - их высшему объединению, так и Друг к другу, а также отношение к ним граждан, иначе говоря, участие в них граждан.
31
Внешнее государственное право касается отношения самостоятельных народов при посредстве их правительств друг к другу и основывается преимущественно на особых договорах: международное право.
Пояснение. Государства находятся скорее в естественном, чем в правовом, отношении друг к другу. Именно поэтому между ними существует постоянный спор, так что они заключают между собой договоры и таким путем ставят себя в правовое отношение друг к другу. С другой же стороны, они совершенно самостоятельны и независимы друг от друга. Поэтому права между ними па самом делено существует. Они могут, следовательно, произвольно нарушать договоры и должны из-за этого всегда оставаться в известном недоверии друг к другу. Как природные образования они относятся друг к другу соответственно своей силе. Они должны сами сохранять свое право, сами создавать его себе и поэтому вести между собой войну.

второй раздел
Учение о долге, или мораль
32
что можно требовать от человека на основании права, представляет собой некоторую обязанность. Долгом же нечто является постольку, поскольку оно должно быть исполнено из моральных соображений.
Пояснение. Слово «долг» зачастую употребляется применительно к правовым отношениям. Правовые обязанности можно определить как совершенные обязанности, моральные - как несовершенные, ибо первые вообще должны исполняться и характеризуются внешней необходимостью, моральные же основываются на субъективной воле. Однако определение это точно так же можно было бы и перевернуть, ибо правовой долг, как таковой, предполагает только внешнюю необходимость, при которой надлежащий образ мыслей может отсутствовать, иначе говоря, я могу при этом иметь даже дурные намерения. Напротив, с точки зрения морали нужно и то и другое: и надлежащий по своему содержанию поступок, и субъективное по форме умонастроение.
33
оставляет умонастроению полную свободу. Моральность же преимущественно касается умонастроения и требует, чтобы поступок совершался из уважения к долгу. Следовательно, и соответствующий праву образ действий морален, если побудительной причиной последнего является уважение к праву.
34
Умонастроение является субъективной стороной морального поведения или же его формой. В нем нет еще никакого содержания, которое было бы столь же существенно, как действительные поступки.
Пояснение. Считают, что с правовым образом действий необходимо связан и моральный. Может, однако, быть и такой случай, когда с правовым образом действий не связано соответствующее праву умонастроение, более того - когда при этом имеет место аморальность. Соответствующий праву поступок, если он совершается из уважения к закону, является одновременно и моральным. Поведения, соответствующего праву, и притом с моральным умонастроением, непременно нужно добиваться в первую очередь, и только тогда может прийти моральное поведение, как таковое, в котором нет никакого правового предписания (никакой правовой обязанности). Люди охотно поступают чисто морально, иначе говоря великодушно, и дарят зачастую с большей охотой, нежели они исполняют свои правовые обязанности. Ибо, поступая великодушно, они приобретают сознание своего собственного совершенства, тогда как действуя в соответствии с правом, они, напротив, совершают нечто совершенно всеобщее, тождественное у них со всеми.
действительное содержит две стороны, истинное понятие и реальность этого понятия; например, понятием государства является обеспечение и осуществление права, к реальности же этого понятия относится своеобразное устройство государства, соотношение отдельных властей и т. д. Действительному человеку, а именно человеку, взятому с его практической стороны, тоже присущи понятие и реальность этого понятия. К первому относится чистая личность или же абстрактная свобода, ко второму - особенное предназначение наличного бытия и само это наличное бытие. Хотя в последнем и содержится больше, чем в понятии, тем не менее оно должно соответствовать понятию и быть им определено. Чистое понятие практического наличного бытия, Я, есть предмет права.
35
Моральный образ действий касается человека не как абстрактного лица, а в плане всеобщих и необходимых определений его особенного наличного бытия. Он не является поэтому только запрещающим, как по сути дела правовые требования, приказывающие лишь не нарушать свободу другого, но требует сделать для другого также и нечто позитивное. Предписания морали направлены на единичную действительность.
36
Человек, взятый в плане его особенного наличного бытия, как его рассматривает мораль, стремится к согласованию внешнего со своими внутренними определениями, к удовольствию и благоденствию.
Пояснение. Побуждения, т. е. внутренние определения, присущи человеку от природы, иначе говоря, с той стороны, с какой он и представляет собой вообще нечто действительное. Эти определения являются недостаточными, если они остаются только внутренними. Побуждениями они называются, поскольку они ведут к ликвидации этого недостатка, т. е. требуют своей реализации, согласования внешнего с внутренним. Соответствие внешнего внутреннему есть удовольствие. Удовольствию поэтому предшествует рефлексия, как сравнение между внутренним и внешним, безразлично, появилось это внешнее благодаря мне или благодаря счастливой случайности. Источники удовольствия могут быть самыми разнообразными. Оно не зависит от содержания и касается только формы, другими словами, оно является чувством чего-то только формального, а именно указанного соответствия. Учение, имеющее целью удовольствие или, лучше сказать, благоденствие, называется эвдемонизмом. В нем, однако, пе установлено, в чем следует искать удовольствия и благоденствия. Таким образом, возможен как совершенно грубый, примитивный эвдемонизм, так и более высокий, ибо на этом принципе могут основываться как добрые, так и злые поступки.
37
удовольствие это соответствие есть некоторое субъективное -чувство и нечто случайное, могущее возникать в связи с любым побуждением и его предметом, и я тут являюсь своей целью только в качестве природного существа и только в качестве отдельного человека.
Пояснение. Удовольствие есть нечто субъективное и относится только ко мне как отдельному существу. В нем нет ничего объективного, всеобщего, рассудочного. Именно поэтому оно и не является мерилом, с помощью которого судят о вещи. Если я говорю, что вот так мне нравится, иначе говоря, ссылаюсь на свое удовольствие, то я высказываю только, что это имеет такое значение для меня, и тем уже порываю рассудочные отношения с другими людьми. Удовольствие случайно по своему содержанию, потому что может возникать в связи с любым предметом, а так как оно не зависит от содержания, то представляет собой нечто формальное. По своему внешнему существованию удовольствие тоже случайно, нуждается в соответствующих обстоятельствах. Средства, употребляемые мной для достижения удовольствия, суть нечто внешнее и от меня не зависят. Кроме того, наличному бытию, которое я создал при помощи этих средств, поскольку предполагается, что оно доставит мне удовольствие, нужно еще стать моим, достаться мне. Это, однако, дело случая. Следствия того, что я делаю, отнюдь не возвращаются ко мне. Я пользуюсь ими не в силу необходимости. Удовольствие, таким образом, возникает благодаря двоякого рода обстоятельствам: во-первых, благодаря некоторому наличному бытию, которое нужно найти готовым, что целиком зависит от удачи, и, во-вторых, благодаря такому наличному бытию, которое произвожу я сам. Хотя это последнее наличное бытие, будучи следствием моего деяния, зависит от моей воли, однако мне принадлежит лишь поступок, как таковой; результат же не обязательно возвращается ко мне, следовательно, наслаждение этим поступком тоже. В таком поступке, как поступок Деция Муса совершенный им для своего отечества, важно, что следствие этого поступка могло и не вернуться к Децию Мусу как наслаждение. Нельзя вообще последствия превращать в принцип поступка. Последствия поступка случайны, ибо они суть некоторое внешнее существование, которое зависит от других обстоятельств, иначе говоря, может быть ими уничтожено.
Удовольствие есть нечто вторичное, нечто сопутствующее делу. Если мы осуществляем что-нибудь субстанциальное, то удовольствие присоединяется к этому постольку, поскольку в произведении мы узнаём также и нашу субъективность. Тот, кто ищет удовольствие, имеет в виду только себя в плане своей акцидентадьности. Тот, кто занят великими делами и интересами, стремится осуществить только дело само по себе. Он весь устремлен на субстанциальное, забывает в нем самого себя, целиком отдается делу. Люди великих интересов и дел обычно вызывают в народе сожаление, что они мало пользуются удовольствиями, т. е. что они живут делом, а не своей акцидентальностью.
38
снимает ту неопределенность, которой приятное чувство характеризуется по отношению к предметам, очищает содержание побуждений от всего субъективного и случайного и знакомит в отношении содержания со всеобщим и существенным желаемого, а в отношении формы или умонастроения - с объективным, иначе говоря, с действованием ради самой вещи.
Пояснение. Сначала рассудок, или рефлексия, поднимаясь над непосредственным удовольствием, не меняет цели, или принципа. В этом случае рефлексия поднимается только над единичным удовольствием, сравнивает побуждения Друг с другом и, следовательно, может предпочесть одно из них другому. Если рефлексия направлена не на удовольствие как нечто единичное, а на удовольствие в целом, она имеет в виду благоденствие. Такая рефлексия еще остается внутри субъективного принципа, и цель ее - все еще удовольствие, но только большее, более разнообразное. Тем, что она находит различия в удовольствии и вообще ищет приятное во всех различных сторонах, она делает все грубое, дикое и чисто животное в удовольствии более тонким и смягчает нравы и умонастроение вообще. Таким образом, если рассудок занимается средствами удовлетворения потребностей вообще, он облегчает этим их удовлетворение и получает возможность посвятить себя более высоким целям. С другой стороны, это утончение удовольствий делает человека более изнеженным. Вследствие того, что он тратит свои силы на столь различные предметы и ставит перед собой столь разнообразные цели, которые в силу различения их разных сторон становятся все мельче, его способность всей душой устремляться к существенному в целом ослабевает. Если человек превращает удовольствие в цель, то такая рефлексия отнимает у него стремление выйти за пределы удовольствия и совершить что-либо более высокое.
Удовольствие неопределенно в отношении содержания именно потому, что может возникать в связи с любым предметом. В этом смысле в удовольствии нельзя, следовательно, найти никакого объективного различия, кроме количественного. Рассудок, взвешивая последствия, как раз и предпочитает большее удовольствие меньшему.
же, напротив, находит качественное различие, т. в. различие в отношении содержания. Он предпочитает достойный предмет удовольствия недостойному. Он занимается, следовательно, сравнением природы предметов. В этом смысле он рассматривает уже не субъективное, как таковое, а именно приятное чувство, а нечто объективное. Он, следовательно, учит тому, какие предметы человек должен желать ради них самих. Для человека, которому вследствие его всеобщей природы открыты столь бесконечно разнообразные источники удовольствия, стремление к приятному обманчиво, и разнообразию этому нетрудно человека рассеять, т. е. отвлечь от той цели, которую ему следовало бы сделать своим назначением.
Влечение (Trieb) к приятному может соответствовать разуму, это означает, что оба имеют одно и то же содержание, что разум узаконивает это содержание. В отношении формы это влечение действует ради субъективного чувства, иначе говоря, имеет целью приятное для субъекта. Когда же поступок совершают ради всеобщего предмета, целью является сам объект. Напротив, влечение к приятному всегда эгоистично.
39
Побуждения и склонности, 1) рассмотренные сами по себе, не являются ни добрыми, ни злыми, т. е. присущи человеку непосредственно как существу природы 2) доброе и дурное суть моральные определения и относятся к воле. Доброе есть соответствующее разуму; 3) однако побуждения и склонности нельзя рассматривать, не связывая их с волей. Их связь с полей не случайна, а человек - это не два безразличных друг к другу существа.
Пояснение. Предметом нравственности является человек в его особенности. Прежде всего кажется, что последняя заключает в себе только множество различностей - то неодинаковое, что отличает людей друг от друга. То же, чем люди отличаются друг от друга, представляет собой нечто случайное, зависящее от природы и внешних обстоятельств. Однако в особенном содержится одновременно и почто всеобщее. Особенность человека состоит в его отношении к другим. Вот в этом-то отношении к другим и есть существенные и необходимые определения. Последние составляют содержание долга.
§ 40
Человек имеет 1) существенное определение быть отдельным человеком; 2) он принадлежит некоторому естественному целому-семье; 3) он является членом государства; 4) он находится в отношениях с другими людьми вообще. Обязанности-человека делятся поэтому па четыре рода: 1) на обязанности перед самим собой; 2) перед семьей; 3) перед государством и 4) перед другими людьми вообще.
Обязанности перед самим собой
41
Человек как индивид относится к самому себе. У него две стороны: единичность и всеобщая сущность. В связи с этим его долг пород собой заключается частью в физическом сохранении себя, частью же в том, чтобы поднять свое отдельное существо до своей всеобщей природы - образовать себя.
Пояснение. С одной стороны, человек - природное существо. Как таковое, он ведет себя сообразно своему произволу и случаю, т. е. как непостоянное, субъективное существо. Он не отличает существенного от несущественного. Во-вторых, он существо духовное и разумное. Взятый с этой стороны, он не бывает от природы тем, чем он должен быть. Животное не нуждается в образовании, ибо животное от природы есть то, чем оно должно быть. Оно лишь природное существо. Человек же должен согласовать две свои стороны, привести свою единичность в соответствие со своей разумной стороной, иначе говоря, сделать последнюю господствующей. Некультурно, например, когда человек отдается своему гневу и действует, слепо повинуясь этому аффекту, ибо в гневе он принимает нанесенную ему обиду или вред за бесконечные и без меры и цели старается отплатить за них, причиняя вред обидчику или другим предметам. - Некультурно, когда кто-нибудь следует такому интересу, который или несвойствен этому человеку, или недостижим в его деятельности, ибо разумным образом можно делать своим интересом лишь то, чего можешь добиться своей собственной деятельностью. Далее, если человек, испытывая превратности судьбы, теряет терпение, значит, свои собственные интересы считает самым важным делом, чем-то таким, к чему, по его мнению, должны приноравливаться и люди, и обстоятельства.
42
теоретическое образование входит кроме многообразия и определенности знаний, а также всеобщности точек зрения, позволяющих судить о вещах, умение воспринимать объекты в их свободной самостоятельности, без субъективного интереса.
Пояснение. Многообразие знаний самих по себе входит в образование потому, что именно благодаря многообразию знаний самих по себе человек поднимается от партикулярного знания незначительных вещей своего окружения ко всеобщему знанию, благодаря которому он достигает большей общности знаний с другими людьми, овладевает предметами всеобщего интереса. Выходя за пределы того, что он знает и испытывает непосредственно, человек узнает, что существуют также другие, и притом лучшие, способы вести себя и действовать и что его способы не являются единственно необходимыми. Этим он отдаляет себя от себя самого и приходит к различению существенного и несущественного. Определенность знаний касается их существенного различия, тех различий, которые во всяком случае принадлежат предметам. К образованности относится умение судить об отношениях и предметах действительности, именно для этого и нужно знать, от чего это зависит, что такое природа и цель как вещи, так и отношений друг к другу. Эти аспекты открываются человеку не непосредственно через созерцание, а благодаря занятиям этой вещью, благодаря размышлению как о ее цели и сущности, так и о средствах, насколько они действенны или недейственны. Необразованный человек не идет дальше непосредственного созерцания. Его глаза закрыты, и он не видит того, что лежит у его ног. Это только субъективное видение и постижение. Он не видит суть. Он лишь приблизительно знает, какова вещь, да и токе как следует, потому что только знание всеобщих аспектов направляет человека на то, что нужно рассматривать главным образом. Вернее даже, знание всеобщих аспектов уже и есть главное самой этой вещи, оно уже заключает в себе ее важнейшие отделы, в которые, стало быть, остается лишь, так сказать, вложить внешнее наличное бытие, и следовательно, это знание способно постигать гораздо легче и правильнее.
Противоположностью неумения судить является манера судить обо всем чересчур поспешно, без понимания. Такое торопливое суждение основывается на том, что становятся па одностороннюю точку зрения, берут один аспект и тем самым упускают из виду истинное понятие вещи, не обращают внимания на остальные аспекты. Образованный человек знает в то же время границы своей способности суждения.
Далее, в образование входит умение воспринимать объективное в его свободе. Оно заключается в том, чтобы в предмете я искал не свой собственный субъект, а рассматривал бы и трактовал предметы так, как они существуют сами по себе, в их свободном своеобразии, чтобы я интересовался ими без какой-либо личной выгоды. Такой бескорыстный интерес важен в изучении наук, если, разумеется, культивировать их ради них самих. Желание извлекать пользу из предметов природы связано с разрушением последних. Интерес к изящному искусству тоже бескорыстен. Оно изображает вещи в их живой самостоятельности и устраняет те недостатки и стеснения, которым они подвергаются от внешних обстоятельств. Объективный поступок состоит в том, что, 1) взятый даже со своей безразличной стороны, он имеет форму всеобщего, лишен произвола, прихоти, каприза, свободен от странностей и т. п.; 2) со своей внутренней, существенной стороны он является объективным, если имеет целью самое истинную вещь, и лишен корыстного интереса.
43
Практическое образование требует, чтобы человек, удовлетворяя свои естественные потребности и влечения, проявлял благоразумие и соблюдал ту меру, которая лежит в границах их необходимости, т. е. необходимости самосохранения. Человек 1) должен быть способен выйти из естественного, быть свободным от него; 2) напротив, в свое призвание (Beruf), в существенное он должен быть углублен; наконец, 3) он должен быть способен но только к тому, чтобы ограничить удовлетворение естественного пределами необходимости, но и к тому, чтобы принести его в жертву более высоким обязанностям.
Пояснение. Свобода человека от естественных побуждений заключается не в том, что он не имеет их и, следовательно, не стремится уйти от своей природы, а в том, что он признает их в общем необходимыми и тем самым разумными ив соответствии с этим исполняет их по собственной воле. Он оказывается тут принужденным лишь в том случае, если вопреки этому всеобщему обзаводится случайными и произвольными мыслями и целями. Определенную, строгую меру в удовлетворении потребностей и употреблении физических и духовных сил точно указать невозможно, по каждый может знать, что именно ему полезно, а что вредно. Соблюдение меры в удовлетворении естественных побуждений и в пользовании телесными силами необходимо, собственно говоря, ради здоровья, ибо последнее является существенным условием пользования духовными силами для исполнения высшего назначения человека. Если тело не сохранено в его нормальном состоянии, если нарушена какая-нибудь из его функций, то приходится делать тело целью своих занятий, вследствие чего оно превращается в нечто слишком важное и значительное для духа. - Далее, нарушение меры в пользовании физическими и духовными силами, как чрезмерным, так и недостаточным их употреблением приводит к притуплению и слабости этих сил.
Наконец, умеренность связана с благоразумием. Благоразумие состоит в способности сознавать, что делаешь, в том, что человек, наслаждаясь или работая, наблюдает за собой посредством рефлексии и, следовательно, не целиком отдается этому единичному состоянию, а остается способным к размышлению обо всем другом, что еще будет необходимо. Благоразумный человек, воспринимая что-нибудь или занимаясь каким-то делом, одновременно в своем духе вне этого состояния. Это умение не целиком отдаваться своему состоянию вообще требуется при необходимых, но все-таки несущественных побуждениях и целях. Напротив, при истинной цели или при истинном деле необходимо, чтобы дух со всей серьезностью был налицо, а не находился бы одновременно и вне их. Благоразумие здесь состоит в том, чтобы не упускать из виду все обстоятельства и стороны работы.
44
касается определенного призвания, которое кажется какой-то судьбой, то нужно всего лишь снять с него форму внешней необходимости. Свою судьбу нужно выбирать свободно и так же переносить и осуществлять.
Пояснение. По отношению к внешним обстоятельствам своей судьбы и вообще ко всему, что он есть непосредственным образом, человек должен вести себя так, чтобы сделать все Это своим, лишить все это формы внешнего бытия. Неважно, какое положение в обществе занимает человек благодаря своей судьбе, если он действительно есть то, что он есть, т. е. если он вполне соответствует своему призванию. Призвание - многосторонняя субстанция. Призвание есть как бы предмет или материал, который нужно всесторонне проработать, чтобы в нем не осталось ничего чуждого, недоступного, сопротивляющегося. Если я сделал этот материал совершенно своим для меня, то в нем я свободен. Преимущественно из-за того человек и бывает недоволен, если он не соответствует своему призванию. Он ставит себя в такие условия, которыми не обладает как действительно своими. В то же время он принадлежит такому состоянию. Он не может отделаться от этого состояния. Он живет и действует, следовательно, в каком-то превратном отношении с самим собой.
45
Верность и покорность своему призванию, а также покорность своей судьбе, и способность забывать о самом себе в своей деятельности основаны на отказе от тщеславия, самомнения и эгоизма и сосредоточении внимания на том, что существует в себе и для себя и является необходимым.
Пояснение. Призвание есть нечто всеобщее и необходимое и составляет известную сторону человеческого общежития. Призвание есть, следовательно, часть всего созданного людьми. Имея призвание, человек приобщается ко всеобщему и принимает в нем участие. Благодаря этому он становится объективностью. Хотя призвание и представляет собой единичную ограниченную среду, оно все же образует необходимый член целого и в самом себе тоже является целым. Чтобы стать кем-то, человек должен суметь ограничить себя, т. е. сделать свое призвание вполне своим делом. В этом случае призвание не является для него ограничением. Здесь человек един как сам с собою, так и со своим внешним окружением, со своей средой. Он есть всеобщее, целое. Если человек делает своей целью что-либо суетное, т. е. несущественное, ничтожное, то здесь заложен не интерес к делу, а интерес к себе. Суетное не представляет собой сущего в себе и для себя, но получает существование только благодаря субъекту. Человек видит в нем только себя. Таково, например, моральное тщеславие, когда человек в своих поступках полагает свое превосходство и вообще проявляет больше интереса к самому себе, чем к делу. Человек, который честно исполняет незначительные дела, показывает этим свою способность к большим делам, ибо он проявил покорность и способность отказываться от своих желаний, склонностей и фантазий .
46
Благодаря интеллектуальному и моральному образованию человек получает способность выполнить обязанности по отношению к другим, каковые можно назвать реальными, в то же время как обязанности, относящиеся к образованию, напротив, скорее формальной природы.
47
исполнение обязанностей оказывается более чем субъективной собственностью индивидуума и скорее присуще его естественному характеру, оно есть добродетель.
48
как добродетель связана отчасти с естественным характером, то она выступает как моральность определенного рода, как моральность большей жизненности и интенсивности. В то же время она менее связана с сознанием долга, чем моральность в строгом смысле этого слова.
Обязанности перед семьей
49
Получив образование, человек имеет возможность действовать. Если он действительно действует, он по необходимостинаходится в отношениях с другими людьми. Первые необходимые отношения, в которые индивид вступает с другими, это семейные отношения. Эти отношения, правда, имеют и правовую сторону, но она подчинена стороне моральной, принципу любви и доверия.
Пояснение. Семья по существу составляет только одну субстанцию, только одно лицо. Члены семьи не являются лицами по отношению друг к другу. Оаи вступают в такое отношение лишь тогда, когда моральная связь по несчастью распалась. У древних это умонастроение семейной любви, равно как и соответствующее поведение, называлось pietas. Пиетет имеет с благочестием, каковое тоже обозначается этим словом, то общее, что они предполагают некоторую абсолютную связь, в себе и для себя существующее единство внутри духовной субстанции, связь эта но скреплена особым произволом или случаем.
50
умонастроение, далее, заключается в том, что сущность каждого члена семьи не есть его лицо, но лишь семья как целое составляет личность.
51
двух лиц различного пола, называемая браком, это не просто естественный, животный союз и не просто гражданский договор, а прежде всего моральный союз, возникающий на основе взаимной любви и доверия и превращающий супругов в одно лицо.
52
родителей перед детьми - заботиться об их прокормлении и воспитании; долг детей - повиноваться, пока они не стали самостоятельными, и чтить родителей всю свою жизнь; долг братьев и сестер вообще - обходиться друг с другом с любовью и в высшей степени справедливо.
Обязанности перед государством
53
Природное целое, каковым является семья, разрастаясь, превращается в целое народа и государства, которое для индивидов, взятых по отдельности, представляет собой некую самостоятельную волю.
Пояснение. Государство стремится, с одной стороны, к тому, чтобы не считаться с умонастроением граждан, коль скоро ему нужно сделаться независимым от воли отдельных людей. Поэтому оно точно указывает отдельным людям их обязанности, т. е. долг каждого перед целым. Государство не может полагаться только на умонастроение, так как последнее точно так же может быть своекорыстным и может противоречить интересам государства. На этом пути государство превращается в машину, в систему внешних зависимостей. Но с другой стороны, оно не может не считаться с настроением граждан. Правительственное предписание может содержать только всеобщее. Действительный же поступок, выполнение государственных целей включает в себя особенные способы деятельности. Источником последних может быть только индивидуальный дудок, умонастроение человека.
54
Государство не только скрепляет общество правовыми отношениями, но и, будучи в моральном отношении действительно более высокой всеобщей сущностью, способствует единству в нравах, образовании и во всеобщем образе мыслей и действий (так как каждый духовно созерцает и познает в другом свою всеобщность).
55
народа составляет духовную субстанцию каждого отдельного гражданина. Не только сохранение отдельного человека основано на сохранении этого живого целого, но последнее представляет собой также и всеобщую духовную природу, иначе говоря, сущность каждого вопреки его единичности. Сохранение этого целого имеет поэтому большее значение, чем сохранение индивида, и все должны обладать таким умонастроением.
56
смотреть на дело только с правовой точки зрения, то, поскольку государство охраняет частные права отдельных людей, а отдельный человек имеет в виду прежде всего свое имущество, по отношению к государству вполне возможно пожертвование части собственности ради сохранения остального. Патриотизм, однако, основывается не на таком расчете, а на сознании абсолютности государства. Такое умонастроение, готовность отдать свое достояние и жизнь ради целого в народе тем больше, чем больше отдельный человек может ради общего дела действовать по собственной воле и самостоятельно и чем большее доверие испытывает он к государству. (Прекрасный патриотизм греков..) (Различие между гражданами как bourgeois [буржуа] и citoyen [гражданин]. )
57
Повиновение распоряжениям правительства, преданность особе государя и государственному строго, а также чувство национальной чести - это добродетели гражданина всякого упорядоченного государства.
58
Государство отнюдь не покоится на каком-либо прямом договоре одного со всеми и всех с одним или же отдельного человека и правительства между собой, и всеобщая воля целого не выражает волю отдельных людей, но она есть абсолютно всеобщая воля, в себе и для себя обязательная для каждого.

IV. Обязанности по отношению к другим
§ 59
Обязанности по отношению к другим - это в первую очередь правовые обязанности, которые нужно соединять со стремлением поступать справедливо ради справедливости. Остальные обязанности основываются на таком умонастроении, которое требует считать других равными тебе самому не только в качестве абстрактных лиц, но и в их особенности, а также рассматривать их горести и радости как свои и доказывать это деятельной помощью.
60
моральный образ мыслей и действий выходит за рамки права. Но именно честность, строгое соблюдение обязанностей по отношению к другим есть тот первый долг, из которого следует исходить. Поступки могут быть благородными и великодушными и вместе с тем не быть честными. Основу их в этом случае составляют самолюбие и стремление сделать что-то особенное; напротив, то, что требует честность, есть распространяющаяся на всех, отнюдь непроизвольная обязанность.
61
всех особенных обязанностей по отношению к другим первейшей является правдивость в словах и делах. Она состоит в соответствии того, что есть и что ты сознаешь, с тем, что ты высказываешь и проявляешь по отношению к другим. Неправдивость же - это несоответствие и противоречие между сознанием и тем, каков ты по отношению к другим, следовательно, между твоим внутренним миром и твоей действительностью и тем самым нечто само по себе ничтожное.
62
неправдивости главным образом и относятся те случаи, когда намерения человека или его умонастроение, судя по его словам, должны быть хорошими, а делает он, напротив, что-нибудь дурное. (Такое несоответствие между намерением и тем, каков поступок сам по себе, следовало бы считать по меньшей мере неумелостью, но вместо этого, если только человек отвечает за свои поступки, нужно считать, что тот, кто делает зло, имеет также и дурные намеренья.
63
того чтобы получить право сказать кому-либо правду о его поведении, необходимо прежде всего установить с ним особые отношения. Если это делают, не имея на то никакого права, то это ошибка, ибо здесь предполагается такое отношение к другому, которое не имеет места в действительности.
Пояснение. Говорить правду, если знают, что это правда, является отчасти первым долгом. Неблагородно не говорить правды, когда уместно ее сказать, ибо это унижает и самого себя, и других. Однако следует также не говорить правду, если к этому не имеют призвания или права. Если правду говорят только для того, чтобы настоять на своем, но без дальнейшего успеха, то это является по меньшей мере излишним, ибо это нужно делать не для того, чтобы о деле только высказались, но и для того, чтобы оно было совершено. Слова не представляют собой дела или высокого поступка. Правда бывает сказана в месту и во-время,когда она служит осуществлению дела. Речь - удивительно сильное средство, но нужно иметь много ума, чтобы пользоваться им.
64
клеветой, которая есть действительная ложь, родственно злословие: рассказы о таких вещах, которые пятнают честь кого-либо третьего и которые сами по себе не очевидны для рассказывающего. Злословие обычно бывает связано с негодованием по поводу неморальных поступков и с оговорками, что нельзя быть уверенным в рассказе и что ничего не хотят сказать. Однако в этих случаях клевета соединяется с недобросовестностью, ибо здесь на самом деле распространяют рассказы, о которых утверждают, что их не желают распрострпттятъ.. В других случаях сюда примешивается ханжество, т. е. желание говорить морально, а в действительности поступать зло.
Пояснение. Ханжество состоит в том, что люди поступают зло. но перед другими создают видимость, что их намерения добры и что они желают совершить нечто хорошее. Однако внешний поступок не отличается от внутреннего. В злом деле и намерение по существу тоже бывает злым, а не добрым. При этом, впрочем, может быть и такой случай, что человек хотел достигнуть чего-либо хорошего или по меньшей мере позволительного. В таких случаях нельзя желать превращения того, что в себе и для себя есть зло, в средство для блага. Цель или намерение не оправдывают средств. Моральный принцип преимущественно относится к умонастроению или намерению. Но здесь существенно также и то, чтобы не только намерение, но и поступок был хорошим. Человек не должен также убеждать себя в том, что он имеет превосходные намерения, совершая самый обыкновенный поступок, важный для его индивидуальной жизни. Как только человек начинает подгонять свои собственные поступки под добрые намерения и свои сами по себе незначительные действия пытается посредством рефлексии превратить во что-то великое, то по отношению к другим дело присходит наоборот: великодушным или по меньшей мере добрым поступкам других он хочет приписать благодаря своему своекорыстному намерению что-нибудь нехорошее.
65
Намерение сознательно и с желанием вредить другим есть зло. Разрешение нарушать обязанности по отношению к другим и по отношению к себе, вызванное слабостью к своим склонностям, представляет собой дурное умонастроение.
Пояснение. Доброму противостоят злое и дурное. Зло предполагает, что оно совершается по решению воли. Оно, следовательно, предполагает в отличие от дурного формальный момент - силу воли, причем последнее ваяется также и условием доброго. Дурное же представляет собой нечто лишенное воли. Дурной человек следует своим склонностям и из-за них забывает свои обязанности. Дурной человек считал бы нужным выполнить свои обязанности, однако у него нет воли, чтобы управлять своими склонностями и привычками.
§ 66
Услуги, которые мы оказываем или хотим оказать другим людям, зависят от случайных отношений, в которых мы состоим с ними, и от особых обстоятельств, окружающих нас самих. Если мы в состоянии оказать услугу другому, то мы обращаем внимание только на то, что он человек, и на то, что он нуждается.
Пояснение. Первое условие, при наличии которого мы можем оказывать другому помощь, состоит в том. чтобы мы имели на это право, т. е. имели бы право рассматривать его как нуждающегося и действовать по отношению к нему как нуждающемуся. Таким образом, помощь должна совершаться не против воли того, кому помогают. Это же предполагает известное знакомство или доверие. Неимущий, как таковой, не равен имущему. От его воли зависит, следовательно, хочет ли он явиться в качестве неимущего. Он захочет этого только в том случае, если он будет убежден, что я буду считать его равным и обращаться с ним как с равным, несмотря на существующее неравенство. Затем я должен иметь в руках средства помочь