АРМИИ В МЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ
Завершающийся XX век оказался самым воинственным и кровавым: в его войнах и конфликтах погибло 140—150 миллионов человек, причем треть из них — граждане нашей страны.
На пороге нового века и тысячелетия перед человечеством открываются два пути. Один — в сторону от войн и военных конфликтов к «мирной эпохе» через последовательную демилитаризацию, отказ от политики силы и самой силы в ее милитаристской форме. Другой — изведанный и проторенный — продолжать разработку и создание еще более убойного оружия, наращивать мощь армий, закладывать предпосылки новых, еще более страшных войн, способных погубить /человечество.
Увы, похоже, что политики увлекают мировое сообщество на второй путь, что не может не внушать тревоги за будущее.
Глобальные тенденции
Улучшение международных отношений, произошедшее в последнее десятилетие, привело к снижению опасности как ядерной, так и большой обычной войны, практическому исчезновению классических войн между государствами, усилению миротворческой роли Совета Безопасности ООН, его военных структур. Действует тенденция сокращения количества ядерных и обычных вооружений, военных ассигнований. С 1987-го по 1997 год мировые военные расходы уменьшились с 1,36 триллиона до 800—850 миллиардов долларов при среднегодовом темпе снижения 7—8 процентов. Общая численность регулярных войск всех стран мира сократилась с 28,5 миллиона до примерно 24,5—25 миллионов, то есть на 3,5—4 миллиона человек (на 16—17 процентов).
Начинается всеобщая ликвидация химоружия. На очереди решение вопроса об уничтожении противопехотных мин. ООН учится пресекать попытки некоторых государств обзавестись оружием массового поражения.
Политика стала применять армии более осторожно, чаще использовать их коллективно, по мандату ООН, под флагом миротворческих акций. Развиваются связи между армиями, которые недавно считали друг друга врагами.
Однако милитаризация мира не только остается чрезмерно высокой, но, продолжая расширяться, выливается в новые направления и формы.
В военной сфере общества, включающей армии, разработку, совершенствование и производство вооружений, людские и материально-технические резервы, мобилизационные структуры, «военизацию» населения и т. п., все еще задействованы огромные массы наиболее здоровых и квалифицированных людей.
Количество людей, связанных с военной сферой жизни общества
Основные элементы военной сферы
Вооруженные силы
Подготовленные резервы и военнообязанные
Занятые в военном производстве
Всего
В % к численности населения планеты
Число людской массы (млн.)
24—25
-900
-55
-1000
-15—20
СЕРЕБРЯННИКОВ Владимир Васильевич — доктор философских наук, профессор, генерал-лейтенант запаса.
Во второй половине XX века происходил беспрецедентный рост боевых возможностей и частоты применения армий, к 50 существовавшим армиям прибавилось еще около 1^0, из которых почти 25 — на постсоветском пространстве.
Почти в 30 странах, где идут гражданские войны или происходят вооруженные конфликты, имеется как минимум по две армии. Мощь вооруженных сил развитых государств за последние 50 лет выросла в десятки раз.
Рост количества, численности и боевой мощи армий в XX веке
Показатели Временные рубежи
эволюции _____________________________________________________________ мировой системы Начало XX века Канун Второй Конец XX века армий мировой войны
Количество армий в мире -30 -50 >200 Совокупная
численность (млн.) 7—8 15—17 24—25 Рост разрушительно- в3—4 раза в 10—15 раз в 20—25 раз истребительной силы по сравнению по сравнению по сравнению (без учета ядерного с концом XIX века с началом XX века со Второй мировой войной оружия)
Армии, имеющиеся практически во всех государствах (кроме Коста-Рики и Исландии), образуют единую систему, где они связаны генетически, функционально, эволюционно, и стимулируют рост или снижение боевой мощи друг друга. Понятие «система армий», которое широко использовалось в конце XIX века по отношению к Европе, теперь обрело глобальные масштабы.
В эволюции глобальной системы армий преобладают опасные явления. Боевая мощь армий развитых государств, прежде всего великих держав (даже без учета ядерного оружия), многократно превышая оборонительные потребности (кроме России), продолжает стремительно расти. Невиданными темпами наращивается и без того решающее превосходство американской армии по сравнению с любой другой. На нее приходится почти треть мировых военных расходов. Укрепляются и расширяются союзы армий групп государств (особенно НАТО). Происходит быстрое подтягивание по технической оснащенности до уровня передовых армий вооруженных сил более ста развивающихся государств. Увеличивается многообразие форм «невоенного» применения армий (для усиления дипломатии, давления, обеспечения безопасности торговли и т. д.), групповое использование военной силы под флагом миротворчества и в обход ООН в эгоистических интересах отдельных государств.
Боевые возможности армий многократно увеличиваются за счет внедрения новых военных технологий и систем вооружения, усиления профес- ' сионализации, наращивания подготовленных резервов.
Россия и США объявляют ядерное оружие главным сдерживающим фактором вплоть до середины XXI века, и это оружие продолжает совершенствоваться. Десятки государств стремятся оснастить свои армии ракетно-ядерными средствами.
Ускоренное внедрение в вооруженных силах высокоточного оружия повышает поражающий эффект войск в 8—15 раз. Совершенствование систем связи и АСУ, проведенное в армии США, эквивалентно включению в нее дополнительно 15—20 дивизий. Компьютеризация подразделений наделяет группу солдат в 3—4 человека огневой мощью пехотной роты. Появляются компьютерные дивизии и корпуса. Повсюду энергично развиваются НИОКР, зреет новая революция в военном деле, способная породить воистину фантастические вооружения. Появляется стрелковое оружие со ско-рострельностью в сотни тысяч и миллионы выстрелов в минуту, пули которого пробивают любое современное пулезащитное снаряжение. Оно обеспечивается прицелами ночного видения. Создаются самолеты-«невидимки», корабли, танки, орудия XXI века. Разрабатываемое нелетальное (несмертоносное) оружие способно вызывать массовые инфаркты, припадки эпилепсии, паралич нервной системы, животный страх и т. п. состояния, уродующие психику и здоровье людей. Лидируют в этом США и страны НАТО.
Торговля оружием, которая расширилась за 10 лет почти на 20 процентов и поглощает 32 миллиарда долларов в год, позволяет некоторым развивающимся странам, не располагавшим до второй половины XX века собственными армиями, сразу сделать их высокотехнологичными. Например, Саудовская Аравия, имевшая полвека назад всего лишь воинские формирова-» ния отдельных племен почти исключительно со стрелковым оружием, сейчас создала одну из наиболее боеспособных армий в регионе. Она включает авиацию, флот, сухопутные войска, ПВО, ракетные части и т. п. Армия строится на профессиональной основе и проявила высокие качества во время войны в Персидском заливе. Мощными армиями располагают Египет, Сирия и многие другие арабские страны. Крупномасштабные проекты переоснащения своих армий осуществляют Индонезия, Малайзия, Филиппины, Эквадор и десятки других государств. Повсеместно идет «накачка военных мускулов». В страны Южной и Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, Азиатско-Тихоокеанского региона нарастает поток вооружений из США, Франции, ФРГ, Англии, России, ЮАР и др. В «третьем мире» гонка вооружений грозит перерасти все мыслимые границы. Там, где в начале века знали лишь копья и луки, теперь враждующие группировки применяют друг против друга ракетно-артиллерийские системы (Сомали, Либерия и др.). Насыщение оружием некогда свободных от него территорий способствует появлению новых очагов военных угроз, в том числе для государств — продавцов вооружений, распространению насилия и терроризма.
Многие развивающиеся страны налаживают собственное производство новейшего оружия. Уже сейчас 8 из них выпускают боевые самолеты, танки и другую военную технику. К 2000 году 15 стран будут производить ракеты. Возможно появление в XXI веке новых военных сверхдержав. Обозначаются новые регионы, способные по совокупности военной мощи тягаться в будущем с европейским и другими регионами. На долю Восточно-Азиатского региона приходится сейчас 32 процента вооруженных сил всего мира: самой большой в мире является армия КНР (2,9 миллиона человек), а КНДР, Южная Корея, Вьетнам, Тайвань, Таиланд и другие страны данного региона по численности армий входят в число 15 крупнейших военных держав планеты.
Ряд стран в последние 3—5 лет заметно увеличил военные расходы: Иран — на 42 процента, Пакистан — почти на 20, Индия —на 12 и т.д. Многие страны видят выражение национальной мощи в больших регулярных армиях и современных системах оружия.
Росту боевых возможностей наступательности, способности к внезапным действиям и агрессивности армий способствует усиление их профессионализации, интенсификация боевого обучения и психологической обработки военнослужащих. Армия, состоящая из профессионалов, за плечами которых от четырех до десяти и более лет службы, обладает несравненно более высоким наступательным потенциалом и готовностью к внезапным действиям, чем армия, основанная на ежегодных призывах молодежи со сроком службы от 1 до 2 лет, в которых лишь 50 процентов солдат и сержантов подготовлены на начальном профессиональном уровне.
В штабах, научных центрах, военных академиях стран НАТО проигрываются сценарии будущих войн, в том числе большой (мировой) войны, причем в качестве возможного противника в них «участвует» и Россия. Принятые стратегические концепции и военные доктрины стран НАТО предусматривают возможность применения военной силы в любой точке планеты.
2. «Свободная мысль» № 2.
Способность армий ведущих государств к широкомасштабным действиям и участию в больших войнах подкрепляется многомиллионными резервистами, наличием подготовленных военнообязанных людей, которые могут в считанные часы и дни встать под ружье (около 800—900 миллионов человек). Без них регулярные вооруженные силы не способны вести большие войны. И то, что в США, Канаде, европейских странах такие резервы наращиваются, говорит о многом.
Таким образом, основная масса армий объективно оказывается в противоречии с потребностями и тенденциями мирового развития и намерена сохранять такой курс по меньшей мере до 2020—2030 годов. Особенно это касается регионов, где имеется мало доверия, но сохраняется много враждебности и претензий государств друг к другу. Внедрение новых военных технологий служит тому, чтобы истреблять значительно больше людей и производить большие разрушения, чем в прежних войнах.
Закладываются материальные основы будущих крупных войн, в том числе мировой. Численность армий при нынешних среднегодовых темпах сокращения на 1,5—1,6 процента составит к 2030 году 13—15 миллионов человек, то есть почти столько, сколько насчитывалось перед Первой мировой войной. Поражающий же потенциал армий вследствие перехода преимущественно количественной гонки вооружений в качественную усилится в 40—50 раз. В огромной мере возрастает маневренность действий. Военные доктрины многих государств исходят из возможности в будущем крупных войн, которые стали бы невозможны, если бы эволюция армий повернула в противоположную сторону.
Нередко полагают, что армии и оружие сами по себе не представляют угрозы, не являются причинами войн, которые происходят не от них, а от политических противоречий, ведущих к использованию оружия (см. Р. Никсон. 1999 год. Победа без войны. — «2000 год: победа без войны или апокалипсис». М., 1989, стр. 48). Утверждается, что гонка вооружений якобы не влияет на безопасность (см. Дж. Эберли. Изменение взглядов на применение военной силы. — «Армия и общество». М., 1990, стр. 42—48).
Тем самым игнорируется воздействие армий и вооружений на подитику: они своей огромной мощью нередко сами подталкивают к их применению, питают политический авантюризм, являются материальным основанием соответствующих идей и военных решений. Усиление и угрожающее поведение одних армий зачастую вызывает аналогичные действия других. Военная сила всегда олицетворяла и обслуживала конфронтационность. Наличие сверхмощных армий, готовых к широкомасштабным и внезапным наступательным действиям, сеет недоверие, усиливает возможность случайных войн и конфликтов.
Не удерживаются от соблазна использовать наличные сильные армии и страны «зрелой демократии», которая нередко объявляется решающим признаком миролюбия и неагрессивности. Вице-президент Академии военных наук генерал В. Слипченко показал, что именно на западные демократии приходится подавляющее большинство агрессивных войн в XX веке: более 95 процентов (см. В. И. Слипченко. Ядерное оружие — фактор сдерживания? — «Клуб «Реалисты»», 1997, № 30, стр. 29).
Количество агрессивных войн XX века, приходящихся на адерные государства
Ядерные государства
Количество развязанных войн
Процентное распределение войн (%)
США
30
23
Великобритания Франция Израиль (принимается за ядерное государство) СССР
40 28 28 4
30 21 21 2.5
Китай
7
1.5


И применяли свои ар^ии демократические западные государства, как правило, на полную их истребительно-разрушительную мощь, в том числе против мирного населения: массированные площадные бомбардировки мирных городов Германии и Японии, сброс атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки, массовое применение ядовитых веществ и другие зверства во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе и других местах. Благодаря в значительной мере стараниям западных демократий война стала массированным организованным государственным террором против народов, о чем свидетельствует нижеследующая таблица.
Рост жертв среди мирного населения в войнах XX века (в %)
Войны XX века
Первая мировая война
Вторая мировая война
Корейская война (1950—1953)
Вьетнамская война
Война в Чечне
Число жертв мирного населения от общего числа жертв
5
50
84
90
95
Становится более многообразным применение армий без непосредственного развертывания вооруженной борьбы: демонстрация силы и устрашение, проведение учений и маневров, сосредоточение войск вблизи границ тех или иных стран, введение их для вмешательства во внутренние дела государств под предлогом содействия демократии и т. п. По данным западной прессы, только администрация Р. Рейгана осуществила 21 военное вмешательство в другие страны, в том числе для свержения действующих правительств.
В документе «Стратегия национальной безопасности США в следующем столетии» (1997) американским вооруженным силам отводится важнейшая роль в создании и укреплении коалиций государств и формировании выгодной для Америки международной обстановки, обеспечении мирового лидерства, эффективности дипломатии, усилении влияния во всех уголках мира, подпорки «демократических реформ» в постсоциалистических странах. Для этого нужно мощное военное присутствие США в Европе, Азиатско-Тихоокеанском регионе, Юго-Восточной Азии и других местах. «Мы сохраним в Европе группировку вооруженных сил США численностью примерно 100 тысяч человек для сохранения американского влияния и обеспечения лидирующих позиций в НАТО, поддержания жизненно важных для нас трансатлантических связей, наглядности фактора сдерживания, реагирования на кризисы и действия региональной стабильности», — говорится в докладе президента США конгрессу о национальной безопасности в XXI веке («Стратегия национальной безопасности США в следующем столетии». М., 1997, стр. 36).
Открыто проповедуется усиление роли армии как постоянного фактора мировой политики. Другие страны предупреждаются, что если они не отреагируют на устрашение, то Соединенные Штаты без санкции ООН пойдут на прямое применение военной силы. Последняя должна быть готова осуществлять как чрезвычайные операции, так и вести одновременно две победоносные войны в различных регионах мира. Военная сила призывается служить строительству единообразного мира по образу и подобию мирового лидера. Она должна обеспечить свободный доступ к источникам сырья, энергоносителей, рынкам во всех частях света. Идея мирового лидерства США с опорой на военную силу противопоставляет народы, сеет неприязнь, подрывает мир.
Силовое мышление и старый силовой подход к мировым делам политиков Запада толкают их к сохранению, расширению и усилению военных блоков, прежде всего НАТО, подчинению себе все большего числа армий.

Сейчас армии ряда постсоциалистических государств Европы ускоренно вовлекаются в НАТО, трансформируются и перевооружаются по стандартам этого союза, наращивают боевой потенциал.
При отсутствии реальных причин наращивания силы армий придумываются новые лицемерные аргументы. Они будто бы нужны для поддержания законности и порядка, ликвидации возможных массовых беспорядков и бесчинств в тех или иных регионах и странах; для борьбы с терроризмом, преступностью, наркобизнесом; при стихийных бедствиях и техногенных катастрофах, осуществлении гуманитарных операций; для улучшения окружающей среды и т.п. На деле выполнению всех этих функций служат другие специальные институты (полиция, спасательные службы и т. п.), которые дешевле и безопаснее для общества. Передача армиям функций других институтов свидетельствует лишь о вполне реальной возможности радикального сокращения вооруженных сил.
Российский компонент
На фоне почти всеобщего быстрого усиления боевой мощи армий большинства государств российские Вооруженные Силы переживают многолетнее и невиданное по масштабам падение боеготовности и боеспособности до практически ничтожного значения (если не считать ракетно-ядерных сил), оказались сильно отстающими, никак не могут выбраться из глубокого кризиса, который продолжится как минимум еще 5—6 лет.
Если взять разрабатываемую наукой систему предельно критических (пороговых) показателей снижения качественно-количественных характеристик армии, выход за которые на длительное время означает утрату ее боеспособности, то для российских Вооруженных Сил важнейшие из них выглядят следующим образом.
Таблица соотношения предельно критических и реальных показателей состояния российской армии в 1996 году (в%)
Название показателя
Предельно критическое значение в мировой практике
Величина показателя в 1997 году для российской армии
Вероятные последствия для боеспособности
Укомплектованность личного состава
70
-60
Утрата боеспособности
Доля новейших образцов оружия и боевой техники
60

Техническая деградация
Финансовое, продовольственное, вещевое и другие виды обеспечения
85—90
Финансирование общее на 40—50 Оплата продовольствия -80 Вещевое довольствие -20
Падение здоровья личного состава, недоедание, ухудшение санитарно-бытовых условий. 70% военнослужащих не обеспечены



положенным обмундированием
Уровень освоения личным составом учебно-боевых программ
60—70
По некоторым видам боевой подготовки 10—30 (летняя подготовка, морские походы и т.п.). В некоторых округах на боевую подготовку выделяется около 5%
Падение боевого мастерства, умения воевать


необходимых средств

Уровень доверия общества к армии
30^0
^п
Недостаточная поддержка для решения боевых задач

Из-за того, что правительство начиная с 1993 года выделяло ежегодно лишь половину финансов, необходимых для покрытия минимальных потребностей армии, резко снизились закупки нового оружия и военной техники, горюче-смазочных материалов, запасных частей и других средств. Усиливается техническая деградация армии. В 1997 году закупка новейших образцов вооружений и техники вообще не производилась. Исправность оружия внушает опасения. В Военно-космических силах 31 процент пусковых установок и 67 процентов орбитальных группировок находятся за пределами гарантийных сроков эксплуатации. В РВСН 58 процентов ракет выработало гарантийные сроки; количество неисправных самолетов в ВВС поднялось до рекордно высокого уровня — 30—50 процентов («Независимое военное обозрение», 1997, № 44 (71), стр. 1; «Красная звезда», 29 ноября 1997, стр. 8). Нет надежд, что дело существенно улучшится в ближайшие годы.
Острая нехватка финансовых, а следовательно, и материальных средств ведет к неуклонному сокращению объема отрабатываемых в войсках учебно-боевых задач, снижению уровня боевой подготовки, толкает к расходованию неприкосновенных запасов, что в совокупности не может не сказываться негативно на боеготовности и боеспособности. Все это сильно дало себя знать в ходе Чеченской войны. В несколько раз уменьшились ресурсы для совершенствования навыков боевого применения оружия и техники. В Военно-воздушных силах, например, из года в год сокращается налет, особенно в сложных условиях и ночью, который в 1997 году составил 1/3 от планового. Полковых и эскадрильских летно-тактических учений проведено почти на 30 процентов меньше, чем предусматривалось. Известный авиационный марш теперь поется по-другому: «Все ниже и ниже, и ниже...» Почти в 5 раз во многих войсках сократилось время на вождение боевых машин. И это при том, что предельно низким показателем в мировой военной практике принято считать уровень освоения личным составом учебно-боевых программ на 60—70 процентов, за которым утрачивается необходимое боевое мастерство.
Сегодня Россия является великой военной державой лишь благодаря наличию потенциала ядерного сдерживания. По всем другим показателям ее армия находится на уровне государств «третьего мира».
За последние 3—4 года существенно ухудшились питание, вещевое, медицинское, коммунально-бытовое, культурное обслуживание личного состава. Питание финансировалось в 1994—1997 годах на 50—70 процентов, а вещевое довольствие — на 20—25 процентов. Солдаты и офицеры получали от 20 до 60 процентов положенного вещевого имущества. Во многих частях при суровых климатических условиях люди не обеспечиваются добротной теплой одеждой.
Питание армии в 1997 году было профинансировано лишь на 290 дней, а в остальные 75 дней войска должны были полагаться на собственную изворотливость. Газета «Красная звезда» неоднократно била тревогу по этому поводу. 24 октября 1997 года она вынесла на первую полосу заголовок «Вопрос, чем кормить солдат, становится все более острым».
Перебои в обеспечении воинских частей хлебом, мясом, рыбопродуктами, маслом и молоком стали постоянными. Произошло резкое (на 25—30 процентов) снижение питательной ценности армейского пайка. Летный состав авиации, дежурные смены РВСН и ПВО, подводники, несущие самые высокие физические и морально-психологические нагрузки, фактически обеспечиваются на уровне общевойскового пайка. То обстоятельство, что на 1998 год предусматривается самый низкий военный бюджет, позволяет предполагать, что обеспечение армии продовольствием, вещевым имуществом, другими материальными средствами и в дальнейшем будет ухудшаться.
Ощущение брошенности, подавленности, отсутствие высоких идеалов, духовно-нравственная деградация ведут многих военнослужащих к отчаянию и самоубийствам. Только в 1996 году число их выросло на 28 процентов и составило около 1 тысячи. Все это усиливает стойкую тенденцию к ухудшению самочувствия военных коллективов, обостряет напряженность в них, плодит недовольство, нервозность, межличностные и межгрупповые конфликты, неверие в способность высшего командования, руководства страны улучшить обстановку в государстве и армии. Распространяются установки типа «как власть платит нам, так и мы ей», «власть к нам, как к быдлу, так и мы к ней», «наверху все гребут под себя, и нам надо взять свое», «никому нельзя верить» и т. п. На основе таких настроений кримина-лизируется сознание, формируются установки на жестокость, насилие, цинизм, глумления и издевательства. Ухудшаются дисциплина и порядок, происходит рост казарменного хулиганства. В 1997 году, по данным Главной военной прокуратуры, более чем на 20 процентов возросла преступность, связанная с неуставными отношениями. От казарменных дебоширов пострадало свыше 1400 военнослужащих. Учащаются случаи рукоприкладства со стороны начальников, в том числе весьма высокопоставленных. В 1997 году по этому поводу заведено более 200 уголовных дел, включая даже генерал-полковника. Продолжается, несмотря на драконовские меры, рост издевательств старослужащих над молодыми. Происходит общая деградация военного социума. Солдаты все более открыто связывают свое бедственное положение с провалами политики, несостоятельностью власти.
Невыполнение правительством своих обязанностей перед армией усиливается негативным отношением со стороны многих новых «буржуев», особенно крупных, которые не хотят давать денег на оборонные нужды, скрывают доходы, не платят налоги. Об этом не раз говорили президент, члены правительства. Это подтверждаете? и многими фактами. Потрясающий случай привела 25 ноября 1997 года «Красная звезда». Выведенная из Чечни воинская часть оказалась совершенно заброшенной в пустых корпусах Ставропольского оборонного завода и доведенная до отчаяния холодом и голодом обратилась к одному из самых богатых людей России, да и мира, — президенту «Газпрома» Р. Вяхиреву — «усыновить часть». Ответа она так и не получила.
Власть понимает, что такое состояние армии не может надежно обеспечить безопасность страны. Однако при проводимой ныне политике в ближайшие годы она не способна изменить его к лучшему.
Развал советских Вооруженных Сил, военной организации Варшавского Договора, вывод из центра Европы и, по существу, ликвидация самой мощной военной группировки России, нынешний кризис российской армии коренным образом изменили глобальную военно-стратегическую ситуацию. Баланс сил резко поменялся в пользу других государств, прежде всего НАТО, и в ущерб России. Отношения ее вооруженных сил с армиями СНГ также не безоблачны и по ряду моментов ослабляют ее глобальные военные позиции, континентальную оборону.
Для того чтобы во всей полноте представить глубину военно-стратегических изменений, важно вспомнить, что бывший СССР имел самые мощные Вооруженные Силы, способные противостоять любой агрессии на Западе, Востоке и Юге. Объективно на протяжении большей части уходящего столетия они оказывали определяющее влияние на развитие армий других государств, особенно западных великих держав. Это было связано с двумя основными обстоятельствами. Советские Вооруженные Силы воплощали в себе революционное начало, более всего пугавшее Запад. Одновременно они доказали превосходящую боевую эффективность, разгромив многие казавшиеся более подготовленными армии и войска в 1918—1921 годах, а также во Второй мировой войне 1939—1945 годов, поддерживая молодые армии боровшихся с колониализмом стран, давая отпор воинственным намерениям в разных местах планеты. Запад не скрывал страха перед советскими Вооруженными Силами, считал их главным врагом и, исходя из этого, определял параметры своих армий.
После Второй мировой войны десятки государств строили свои армии по советской модели, готовили в СССР военные кадры, и многие из них поныне остаются приверженцами его идей и политики.
Нынешняя военно-политическая ситуация в определенном смысле подобна тем, которые складывались после Первой и Второй мировых войн и главным выражением которых стало исчезновение самых сильных армий — дважды германской в Европе и японской в 1945 году в Азии. Однако открывшиеся тогда возможности существенной демилитаризации мира были упущены по вине прежде всего политиков Запада (но в не меньшей мере и СССР), предпринявших и все более наращивавших новую гонку вооружений и вооруженных сил. Нынешняя ситуация открывает, быть может, самую благоприятную возможность для глубокой демилитаризации мира.
Многое в практической реализации такой возможности зависит от выбора политиков, особенно государств НАТО и прежде всего США. От Запада зависит сейчас, начнется ли демилитаризация мира или же развернется новый тур гонки вооружений и усиления милитаризации, в том числе восстановление военной мощи России (Германия в канун Второй мировой войны восстановила свою мощь и воссоздала самую сильную армию за 7—10 лет; ныне это можно сделать значительно быстрее). Самым мудрым со стороны Запада были бы: отказ от всякого использования армии в мировых делах, кроме как для прекращения конфликтов и войн; недопущение роста собственной военной силы; использование своего влияния для принятия и осуществления мировым сообществом решений о всеобщем значительном снижении военных расходов, прекращении модернизации вооружений и вооруженных сил. Самым худшим же вариантом было бы использование возникшей ситуации, чтобы закрепить и нарастить и без того подавляющее военное превосходство, применение силы для отбрасывания и устрашения России, создания военно-стратегических позиций вблизи ее границ, особенно на территории СНГ, вовлечение бывших союзников России в НАТО для утверждения своего неоспоримого господства, скрытого или открытого военного вмешательства во внутренние дела России.
В зависимости от военной политики Запада и развития его армий у России может быть ряд вариантов строительства своих вооруженных сил. При благоприятных условиях она могла бы взять курс на глубокую демилитаризацию всей жизни страны, строительство сугубо оборонительной армии, отказаться от политики устрашения, активизировать внешнюю политику по вопросам всеобщего кардинального сокращения военной мощи государств, прекращения качественной гонки вооружений, выступить инициатором осуществления идеи перехода к милиционной армии, которая наиболее важна для России. В этом случае приобрел бы прагматический дух тезис об отказе рассматривать какую-либо страну и ее армию как «врага», «противника». Если же Запад будет расширять НАТО, наращивать силу своих армий, то Россия окажется вынуждена принять нежелательный вызов, ввязаться в соревнование по военной силе, возвратить себе статус «сверхдержавы», равной США и по обычным вооружениям. Мир может вернуться к балансу военных сил, но при армиях многократно более мощных. Тем более что Россия, лишившись военных союзников на Западе, сравнительно легко может обрести их на Востоке.
Нынешняя международная иерархия по шкале силы может резко измениться, и возобладать способны те, кто сейчас числится в «середняках» или «слабаках». Все это возвратит мир к военному противостоянию, новой «холодной войне», не даст возможности сделать XXI век менее кровавым и воинственным, чем век уходящий. Возможна новая и более высокоохватыва-ющая милитаризация международных отношений, в том числе (и особенно) на постсоветском пространстве, между странами СНГ и их армиями.
Для России особенно важно понять, что военная безопасность государства обеспечивается не только способностью сдерживать и отражать любую агрессию, наличием адекватных реальным угрозам вооруженных сил. Тем более что к западу и востоку от России сосредоточены большие группировки численностью до 4 миллионов человек. Вблизи границ по периметру находится 530 дивизий с десятками тысяч танков и тысячами боевых самолетов. Причем выросло число государств, которые усматривают угрозы для себя от России.
В этих условиях возрастает способность государства улучшать международную военно-политическую среду, нейтрализовывать и устранять военную опасность, ее источники при помощи эффективной внешней политики, которая в интересах военной безопасности призвана решать две задачи: а) создавать систему жизненно важных отношений между государствами и народами, международных организаций и механизмов, которые были бы непреодолимыми «барьерами» для развязывания войн и вооруженных конфликтов; б) добиваться согласованного синхронного снижения уровня вооруженности государств, боевых возможностей армий, особенно их способности к внезапным крупномасштабным наступательным действиям. Такая задача и пути ее реализации были всесторонне обоснованы в свое время еще Лениным. В этом отношении в начале 20-х был накоплен исключительно ценный опыт.
Важно добиться, чтобы две указанные выше способности государства находились в гармонии (соответствии), усиливая друг друга. Особенно важно добиться общего регулирования развития мировой системы армий, согласования военных реформ, которые осуществляются во многих государствах, с тем чтобы они отвечали условиям и потребностям мирового развития, служили преодолению милитаризма и войн в XXI веке, а не создавали новые благоприятные предпосылки для них.
Новые возможности и потребности
Строительство армий не есть чисто внутреннее дело отдельных государств, а затрагивает интересы безопасности многих и должно быть объектом внимания мирового сообщества, регулироваться сообща. Известный социолог П. Сорокин 50 лет назад выдвинул идею ограничения суверенитета государств на военную силу, на решение вопросов войны и мира, обосновывал необходимость передачи во имя прочного мира права на обладание и применение силы исключительно международной власти (мировому правительству).
Однако опыт ООН, являющейся определенным прообразом такой власти, показывает, что в ней может утвердиться гегемония одной сверхдержавы, которая получит возможность использовать мировые вооруженные силы в своих эгоистических интересах. Поэтому вряд ли даже в рамках XXI века созреют предпосылки для полного отказа государств от собственных армий. Но мировая практика свидетельствует о возможности регулирования важнейших параметров национальных армий через международные механизмы (договоры, контрольные и организационные механизмы, глобальные и региональные программы и т.п.). Примером может служить Договор об обычных вооруженных силах в Европе, заключенный в 1992 году. Сейчас этот опыт представляется возможным поднять на более высокий уровень, обеспечив решение ряда первостепенных задач.
Во-первых, добиться замораживания, а затем и снижения боевых потенциалов армий, а не просто сокращения количества личного состава и вооружений. Прекращение разработки и производства все более разрушительных видов вооружений, недопущение их расползания по миру — труднейшая и вместе с тем первейшая задача, призванная остановить рост истребительно-разрушительной силы войн, начать уменьшать ее. Многие

считают это невозможным, равносильным искусственной остановке научно-технического прогресса. Однако прекращение разработки и начавшаяся ликвидация наиболее опасных видов оружия. Договор по ПРО, запрещающий создавать материальную базу «звездных войн»; выход на роль локомотива научно-технического прогресса гражданских технологий и производств, которые на 80—90 процентов питают теперь развитие вооружений, прежде шедшее впереди, и многое другое вселяют надежду на будущее прекращение «совершенствования» и создания новых, более разрушительных видов оружия.
Во-вторых, международное регулирование развития армий, очевидно, в конце концов выразится в переводе их на оборонительные доктрины, модель которых должна быть предложена ООН для всех стран. Понятно, что особенно важно постепенно лишить армии способности к внезапным и крупномасштабным наступательным действиям. В значительной мере способы решения этой задачи разработаны.
В Договоре об обычных вооруженных силах в Европе от 9 ноября 1992 года в числе таких способов фигурируют: произошедшее сокращение за 5 лет почти на 60 тысяч единиц обычных наступательных вооружений (танков и бронированных машин, артиллерийских систем калибра более 100 миллиметров, ударных самолетов и вертолетов) на европейской территории от Атлантики до Урала; рассредоточение в Европе готовых к нападению группировок войск; расширение мер доверия (связей между армиями, центров взаимного информирования, совместных действий по урегулированию военно-политических кризисов, конфликтов, проведению миротворческих акций и т.п.); регулярные инспекции — за 5 лет российские обычные вооруженные силы 536 раз подвергались иностранным инспекциям, а Россия осуществила 497 инспекций в западных армиях, что повышает прозрачность, контроль и предсказуемость в военно-политических отношениях. Директивно увеличивается время приведения войск НАТО в полную боевую готовность, что, по мнению натовцев, «снимает угрозы и приводит боевую готовность в соответствие с новыми условиями и потребностями европейской безопасности».
Данные меры снижают, но отнюдь не устраняют военную угрозу. Более того, они могут быть «незаметно» сведены на нет усилением боевых качеств оружия, новейшими средствами маневрирования войск и дезинформи-рования, а директивное увеличение времени на приведение войск в боевую готовность при сохранении материальных и других предпосылок легко сокращается с помощью другой директивы, которая может быть уже заготовлена для каких-то определенных условий. Но в целом опыт регулирования параметров армий, приобретенный лишь в Европе, важно перенести и на другие регионы. Представляет большой интерес опыт Совета Безопасности, коллективных сил, созданных по решению ООН для давления на Ирак с целью добиться ликвидации им оружия массового поражения. Если отбросить эгоистические и воинственные импульсы, исходившие от США в этом деле, то сами методы принудительного разоружения при честности и справедливости действий сообщества государств могут сыграть в будущем большую позитивную роль в других регионах.
Для необратимого снижения и ликвидации наступательных способностей вооруженных сил, исключения внезапных нападений необходимы более основательные действия. Путь к этому — постепенный переход государств от постоянных профессиональных к милиционным армиям. Широкомасштабный опыт строительства такой армии наработан в СССР, с первой половины 20-х в течение почти 15 лет развивавшем территориально-милиционную систему обороны. К середине 20-х оборона страны на 9/10, по заявлению М. Фрунзе, основывалась на этой системе. Армия состояла из немногочисленных кадров комсостава и сотен тысяч приписных рядовых и сержантов, проходивших военную подготовку по месту жительства без существенного отрыва от производственного труда (подробнее об этом см. В. Са-фронов. Какой быть армии? — «Свободная мысль», 1997, № 9. — Прим. ред.). Если бы западные страны искренне стремились к миру и разоружению и последовали тогда этому примеру, то Вторая мировая война вполне могла бы не состояться. Ибо милиционная армия обладает наименьшим потенциалом к наступлению, тем более к внезапному. Однако западные державы, делая в то время упор на строительство кадровых армий, вынудили СССР перейти на такой же путь военного строительства, так как милиционная армия не могла достаточно эффективно противостоять быстро усиливавшимся регулярным вооруженным силам западных стран.
Сейчас снова открылись возможность и потребность подобного перехода, обеспечивающего существенную демилитаризацию мира, устранение угроз, исходящих от постоянных профессиональных армий. В перспективе при наличии у государств милиционных армий сохранились бы на время незначительные контингенты постоянной военной силы в руках Совета Безопасности ООН для поддержания правового порядка в мире.
Такой переход был немыслим еще 5—10 лет назад в условиях опасного военного противостояния Запада и Востока, а также в более отдаленном прошлом, когда господствовавшая между государствами вражда принуждала содержать исключительно постоянные армии. Теперь появляется возможность для такого перехода, но он, естественно, займет много времени, может осуществиться только синхронно всеми государствами: сначала на 1/4, затем наполовину, на 3/4 милиционной армии — вплоть до полного перехода.
В ориентировке на профессиональные армии, которая ныне стала для всех важнейшей, превалируют не интересы мира и безопасности, а политические расчеты оторванных от народов элит. В сознании мировой общественности все более укореняется понимание ненужности гигантских постоянных армий, о чем говорят результаты многих социологических исследований. Идея перехода от постоянных армий к милиционным, широко обсуждавшаяся в парламентах европейских стран в конце XIX века и получившая довольно обстоятельное обоснование, может и должна обрести новое дыхание и практическое воплощение.
В-третьих, важно запретить или по крайней мере максимально ограничить торговлю оружием и военными технологиями, что обусловливает лишь расширение зоны милитаризма, создает новые очаги и источники войн и военных конфликтов, способствует разрастанию вооруженной преступности, организованного терроризма, в том числе в их новых формах (например, возможность ядерного терроризма и т. п.). Конечно, отказ от торговли оружием задевает интересы влиятельных военно-промышленных комплексов, десятков миллионов людей, занятых совершенствованием и производством оружия. Особенно трудно отказаться от доходов военного бизне» са тем государствам, где гражданское производство является отсталым или переживает кризис. Но те выгоды, которые получило бы от этого все человечество, несравненно значительнее. Мировое сообщество в лице ООН, региональных миротворческих организаций должны найти способы компенсаций возможных потерь государствам, наиболее «страдающим» от демилитаризации экономики.
В новых условиях возрастает роль и эффективность невоенных средств обеспечения военной безопасности: политико-дипломатических, экономических, торгово-финансовых, культурологических, информационных и др. Армии переместились среди них на 3—5-е место.
В конце нашего века существенно упала защитная ценность армий, эффективность их как инструмента политики (отдельные случаи удачного применения на сотни неудачного).
Снизилась роль армии в обеспечении территориального единства и целостности государства. Даже самая мощная армия не способна компенсировать социально-экономической, политической, моральной слабости государства. Военная мощь СССР не спасла социалистический строй от краха, а страну от распада. Нечто сходное произошло в Югославии, Чехословакии и других бывших странах «социалистического содружества». Тот, кто полагает возможным сохранить целостность России мощными группировками войск, дислоцированными в важнейших регионах (например Дальний Восток), мыслит категориями прошлого века. Чечня, Карабах, Абхазия, Приднестровье лишний раз это подтверждают. В обеспечении целостности государства стали приоритетными невоенные средства: социально-экономические, политические, духовно-нравственные и т. п. Военная сила не может быть фактором реинтеграции земель исторической России, которая представляется автору этих строк неизбежной.
У государств в результате научно-технической революции появились средства, позволяющие без войны достигать целей и результатов, которые прежде добывала только военная сила. Так, США в «холодной войне» против СССР отдавали приоритет информационным, экономическим, финансовым, тайным, психологическим и другим невоенным средствам и добились уничтожения великого государства, разрушения его экономической и политической системы, армии, других институтов безопасности. Надежная безопасность обеспечивается сегодня не столько армией, сколько эффективной экономикой, прочностью социальных и политических структур.
Разумеется, сказанное не перечеркивает роли армий в поддержании мира, стабильности и безопасности, которая, хотя и в уменьшенном значении, сохранится еще в течение десятилетий.
Приведение системы армий в соответствие с новой обстановкой и долгосрочными потребностями глобальной и национальной безопасности зависит от мировой политики, ее способности выдвинуть и принять в качестве обязательных ориентиров соответствующие новые идеи, концепции, доктрины, программы, относящиеся ко всем без исключения странам. Необходимо, чтобы они составили важнейшее направление деятельности ООН, Совета Безопасности, его военных органов, региональных организаций безопасности. Это неимоверно трудная задача, но все же решаемая. Важно, чтобы нашлись мощные политические силы, которые взяли на себя инициативу, сплачивали вокруг себя сторонников, пробуждали мировую общественность, возглавляли антимилитаристскую борьбу.
Роль «задающего генератора» в этом деле вряд ли может играть Запад. США, НАТО, их союзники, скорее, будут главной преградой на этом пути. Милитаризм в их политике имеет более глубокие корни, чем думалось многим в конце 80-х — начале 90-х годов.
К роли инициаторов радикальной демилитаризации мира более всего подходят Россия, Китай, Индия и многие молодые развивающиеся страны, кровно заинтересованные в обуздании милитаризма. Конечно, необходимо, чтобы мировая общественность поддержала их, и этого можно ожидать в ближайшие годы, особенно в первом десятилетии XXI века. Не исключено, что по мере дальнейшей «социализации» США в своих претензиях на мировое лидерство могут переместить усилия на высоконравственное поле борьбы за освобождение человечества от войн и милитаризма, если при этом и демократия там из олигархической превратится в действительно народную. В противном случае она сохранит за собой зловещую роль. Под давлением обстоятельств Запад может и будет менять политику, которая сейчас в значительной мере отстает от потребностей новых мировых реалий и чаще выглядит такой, какой она была в конце XIX века или в лучшем случае в середине XX века, но не соответствующей резко изменившейся современной действительности.

Руководство России еще не осознало своей роли на мировой арене в преодолении милитаризма и войн, новых возможностей для превращения в инициатора всемирной кампании ради достижения этой цели. Для этого нужна новая политика и новые политики.
Ориентиры объявленной в 1997 году военной реформы в России — вековой старости: «армия — важнейший фактор внутренней стабильности»; «важнейшее средство защиты»; «необходимо качественное повышение обороноспособности»; «вернуть военным былой престиж и уважение»; «суворовский девиз — «не числом, а умением» — в XXI веке становится еще более важным»; «задача вооруженных сил — только ратное дело» и т. п. Такие установки обычно давались перед войнами, стимулировали недоверие, вражду и напряженность.
Сохранение в мировой политике старых подходов к военной силе объясняется рядом причин: сильным влиянием на нее военно-промышленных комплексов, заинтересованностью социально-политических сил, господствующих в большинстве государств, в обладании мощными армиями; резким ослаблением антимилитаристских движений; невниманием со стороны ООН и Совета Безопасности; отставанием научных разработок по этой проблеме; давлением неблагоприятных тенденций в мировом развитии.
Прекращение качественного совершенствования вооружений, снижение боевых потенциалов армий, запрещение продажи оружия, использования военной силы за пределами национальных территорий, осуществление миротворческих акций только под эгидой Совета Безопасности — приоритетные глобальные проблемы. Вселенский и первостепенный характер этих проблем состоит в том, что они касаются изменения одной из глубоко укоренившихся основ жизни государств и народов, направлены на сужение и ослабление материальной основы войн, а следовательно, на упрочение всеобщего мира и безопасности, на высвобождение колоссальных средств для решения других глобальных проблем человечества, преодоление экологических, продовольственных, сырьевых и иных угроз.
Строить армии, исходя из предположения, что в XXI веке возможна крупномасштабная война, как это делают сейчас великие, а за ними и другие государства, значит сознательно или неосознанно создавать реальную базу для нее. Но ведь всем ясно, что она была бы губительной для всех. Великий историк XX века А. Тойнби писал: «Мы должны искоренить Войну и Классы как таковые — и искоренить немедленно — под страхом того, что, если мы дрогнем или потерпим неудачу, они сами одержат победу над человеком, которая на этот раз окажется окончательной и бесповоротной».