Е. В. Новиков
Счастье не действительность, а только воспоминание: счастливыми кажутся нам наши минувшие годы, когда мы могли жить лучше, чем жилось, и жилось лучше, чем живется в минуту воспоминаний. Василий Ключевский
Определение ностальгии: предварительные замечания. В Большом толковом словаре русского языка слово «ностальгия» (от греч. nostos — возвращение домой и algos — страдание) имеет два значения: 1) тоска по родине, по родному дому; 2) тоска о прошлом, о пережитом, об утраченном. Наверное, второй, более широкий смысл является вполне достаточным, так как прошлое выступает предметом ностальгии не только как время, которого уже нет, но и как место, которого уже нет. Поэтому и родина, и родной дом подпадают под такое определение. Более того, понятие ностальгии стоит расширить: это может быть тоска не только по своему прошлому, но и по давно ушедшим эпохам, в которых ностальгирующий никогда не жил, и даже по эпохам, которых никогда не существовало в реальности. Действительно, можно прочитать огромное количество исторической литературы, «пересмотреть» множество исторических фильмов и настолько ясно и четко представлять себе дух ушедшей эпохи, что станет проблематично отличить фантазию от реальных воспоминаний.
Итак, ностальгия — это тоска. А если заглянуть в Словарь эпитетов русского языка, в котором «тоске» приписывается аж 163 возможных эпитета, можно обнаружить, что тоска может быть не только безнадежной, невыносимой, безысходной, ядовитой и т.п., но и гордой, мятежной, сладкой, чарующей и даже счастливой. Именно второй ряд эпитетов, на мой взгляд, описывает с разных точек зрения тоску «ностальгического» типа. На особую природу ностальгии указывает и следующее наблюдение: если в большинстве случаев слово «тоска» можно заменить словом «скука», то ностальгия — это тоска совершенно иного рода, не тождественная скуке.
Ностальгия не просто рядовое действие вроде просмотра телевизора или созерцания цветущей вишни на дачном участке. Мне кажется, что ностальгия — особый вид экзистенциального состояния человека, то есть такого состояния, которое является принципиально важным для осмысления собственной жизни, своей судьбы, своего положения в мире. У философов есть еще такое понятие — рефлексия, то есть деятельность, направленная на самопознание, на осмысление собственных поступков. Так вот ностальгию можно назвать видом моральной рефлексии. На их глубинную связь указывает даже их этимологическое сходство (правда, в первом случае корни древнегреческие, во втором — позднелатинские): reflexio (лат. «обращение назад»).
Видимо, первая попытка научно объяснить феномен ностальгии была предпринята Иоганном Хофером (Johannes Hofer) в 1688 г. в его «Медицинской диссертации по ностальгии...», который и дал указанному феномену его нынешнее наименование. Примечательно, что причины болезни автор видел в «постоянных вибрациях животных духов сквозь фибры среднего мозга, в котором сохраняются следы идей о родине».
Подобные физиологические воззрения на природу ностальгии господствовали очень долго. Лишь во второй половине XX в. ностальгию стали рассматривать с социологических и психологических позиций. Появилась потребность в изобретении соответствующих методов (например, для того, чтобы изучать адаптацию иммигрантов к новому месту жительства).
По мнению психологов, ностальгия относится к области переживаний, а переживание, в отличие от чувства, подразумевает сложную внутреннюю работу человека (воспоминания, интеллектуальные усилия, творческую фантазию и т.д.).
Психолог А.Б. Фенько считает, что ностальгия имеет свой архетип, свой культурный символ. Это евангельская притча о блудном сыне. Блудный сын не хотел быть любимым. Любовь близких сковывала его, мешала стать тем, кем он хотел, а он чувствовал в себе неограниченные возможности. Блудный сын покидает дом, потому что не чувствует в нем себя индивидуальностью, и оказывается во враждебном ему мире. А здесь он начинает тосковать по уютному беспечному мирку своего детства и желает вернуться домой. Не то же ли чувствует и каждый из нас, когда с теплотой вспоминает свое «светлое прошлое»?
В работе швейцарского неофрейдиста Э. Фромма «Бегство от свободы» развитие индивидуальности человека описывается как «разрыв первичных уз». Узы эти органичны, естественны. Они связывают ребенка с матерью, первобытного человека с его племенем и природой, а средневекового — с церковью и его сословием. Ностальгия и вызвана как раз осмыслением разрыва первичных уз, который нарушает непрерывность внутреннего существования, целостность душевной жизни. То, от чего человек отрывается, — дом, семья, родина, культурная традиция, — составляло с ним одно целое, было своим. Отныне вокруг него — чужой и холодный мир, а с прежним миром человека теперь связывают только воспоминания.
В каких же сферах человеческого бытия обнаруживает себя ностальгия? В каких областях жизни, творчества человека мы сталкиваемся с особой, тонкой, душевной тоской по необратимо исчезнувшему прошлому? Что является одновременно и причиной, и средством выражения, и результатом ностальгии? Я думаю, ностальгия проявляет себя в четырех родах человеческой деятельности: в искусстве, философии, религии и повседневности.
Ярчайшие примеры отображения ностальгии можно найти практически во всех видах искусства. Это и кинематограф (вспомним фильм Андрея Тарковского 1983 г. «Ностальгия»), и музыка, включая песенное искусство (наиболее показательны в этом отношении песни барда Олега Митяева), и живопись, и даже скульптура. Но, пожалуй, в наибольшей степени ностальгическими мотивами в самых разных их аспектах «питается» литература. Существует целый литературный жанр, «насквозь пропитанный» тоской по прошлому — жанр мемуаров. А в жанре дневниковых записей заложена потребность человека сохранять мгновения своей жизни, чтобы потом было проще ностальгировать по ним.
Ностальгическое настроение произведения часто находит свое отражение уже в своем названии. Например, книга воспоминаний о 20-30-х гг. испанского писателя Джона Дон Пассоса, написанная в 1966 г., так и называется — «Лучшие времена». Первый сборник поэта Роберта Фроста из Новой Англии озаглавлен цитатой из Лонгфелло: «Прощание с юностью». Классическая эпопея Марселя Пруста называется «В поисках утраченного времени». У Олега Митяева один из сборников стихов и одноименный музыкальный альбом называются «Светлое прошлое». Из классиков русской литературы, изобилующей ностальгическими мотивами, в наибольшей степени, пожалуй, эти мотивы сильны в творчестве писателей-эмигрантов (по понятным причинам), в особенности Набокова и Бунина.
Ностальгия в философии. Картины душевной (и духовной) деятельности во время философствования и во время ностальгирования во многом схожи. В обоих случаях присутствует некоторая неудовлетворенность: в ностальгии — неудовлетворенность отсутствием прошлого, в философии — отсутствием истины. Своей мыслительной, духовной деятельностью человек как раз и пытается компенсировать этот недостаток: в случае философии — как можно более адекватно воссоздать, реконструировать в своем сознании истину, истинное бытие, в случае ностальгии — свое прошлое. Хайдеггер, рассуждая об идеях Новалиса, пишет: «Философия есть, собственно, ностальгия, тяга повсюду быть дома». Подобные мысли встречаются и у М.К. Мамардашвили, в частности, в его работах: «Как я понимаю философию?» и «Проблема сознания и философское призвание».
Интересно, что в Библии встречается негативная оценка ностальгии: «Не говори: "отчего это прежние дни были лучше нынешних?", потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом» (Еккл. 7:10). Видимо, такое отношение к прошлому в Библии ассоциируется с унынием, душевным бессилием (вместо того, чтобы преображать мир вокруг себя сейчас, человек в ностальгии лишь тоскует о прошлом и «капитулирует» перед будущим}. Высказывания с тем же подтекстом нетрудно отыскать и в фольклоре (например, в русской пословице: «Кто прошлое помянет, тому глаз вон» или в чувашской: «Что было, то прошло, и грех пополам»). По-видимому, такое табуирование темы прошлой лучшей жизни имеет в определенные периоды истории оправдание с прагматической точки зрения. Жизнь становится все сложнее, а человек — все более развитым и многоплановым, а потому более критичным и требовательным. Недовольство настоящим может принять деструктивные формы: от индивидуального самоубийства до народной революции. А это не может не порицаться религией, народным инстинктом самосохранения, культурой вообще. И лишь философы, не принимающие ничего на веру и не имеющие авторитетов, позволяли себе рефлексировать над прошлым, беспристрастно сравнивать его с настоящим. Отсюда, по-видимому, и родилось в недрах философии понятие «золотой век» (еще в гомеровскую эпоху, у Гесиода).
И все же при вдумчивом изучении той же Библии можно обнаружить довольно выраженные ностальгические мотивы. Собственно, вся история рода человеческого после грехопадения стала тоской по райскому существованию, а целью человеческой жизни становится спасение и возврат на свою древнюю «родину» — в рай! Ведь недаром упомянутый уже «апологет» ностальгии в мировой литературе Марсель Пруст провозгласил: «Настоящий рай — потерянный рай». И не только в религии, но и в фольклоре (не говоря уже о литературе), также преобладает положительное отношение к человеческой памяти и порицается забвение своего прошлого, своих корней («Иван, не помнящий родства»).
Ностальгия в повседневности. На личностном уровне, в жизни какого-то конкретного человека, ностальгия возникает при обращении к обладающим особой для него ценностью вещам-фетишам или реликвиям. Таким образом, хранилищем ностальгических воспоминаний может быть не только человеческая память, но и окружающая среда. Это и школьная записка от девчонки за соседней партой, в которую когда-то очень давно был влюблен, и какая-то игрушка, которую в детстве, когда ты болел, подарила тебе мама.
В современную эпоху совершенно уникальным статусом среди вещей-фетишей обладает фотография. Известный эстетик В.В. Бычков замечает, что современная культура характеризуется некой патологической боязнью времени — темпофобией — и желанием во что бы то ни стало победить его. Фотография и есть один из путей преодоления времени.
1 Фишер Т. Философы с большой дороги. М„ 2003. С. 200-201.
Вещами-фетишами могут быть и элементы ландшафта. Вот, например, как об этом пишет в своем специфическом стиле современный английский писатель Тибор Фишер в романе «Философы с большой дороги»: «Изменения — штука замечательная, но как же без эталона? Эталон: главная улица, на ней — библиотека, ресторан, магазины, полицейский участок, застывшие на своих местах, как деления шкалы. Этот эталон нам нужен не меньше, чем дом, куда можно вернуться, где тебе говорят "Привет!", даже если ты и говорящий тихо друг друга ненавидите, где можно занять денег, где твое отсутствие, в конце концов, имеет смысл. Все это — подсказка, шпаргалка, по которой ты вспомнишь, что же такое юность...»1.
Повсюду нас окружают воспоминания. Засохший цветок, который мы можем принять за неубранный мусор, для кого-то может воплощать в себе целый период жизни.
Предмет ностальгии всегда достаточно конкретен. Как правило, такими образами ностальгии выступают зрительные, но не обязательно: это могут быть и звуки, и вкус (как у героя Пруста), и даже запах. Как поется в замечательной песне Олега Митяева «Мама»,
|
И тот пьянящий запах новеньких сандалий, И в кульке за рубль десять карамель, И в шариковой ручке радостный Гагарин... Так ничто не может радовать теперь... |
Итак, вкус, запах и цвет эпохи представлены в нашей памяти определенным набором образов. Вот, например, каким рядом, согласно одному исследованию, представлена архитектоника 60-х годов: Ленин, первая учительница, Хрущев и Гагарин, Бармалей и Айболит, Василий Иванович, Шурик, 4 танкиста и собака, «Голубой огонек», Фантомас, милиционер, пионер-герой, Мачек, хоккей, фигурное катание, Джон и Джеки, Мишель Пуакар, портрет Хэмингуэя, Бременские музыканты, «Биттлз», голос Литвинова, «Клуб кинопутешественников», Окуджава-Галич-Высоцкий, Солженицын, Че Гевара, стиль шпильки, лапша и т.п. Имеют место аналогичные «индексы ностальгии» и для других периодов истории XX в.
Существует несколько точек зрения по поводу феномена ностальгии; каждая из них открывает в этом явлении какие-то новые грани. Поэтому нижеприведенные характеристики не противоречат друг другу, а скорее дополняют друг друга.
Именно так ее принято рассматривать в психиатрии. Известно, что великий русский хирург И. Пирогов описал случаи гибели служащих за границей русских солдат от тоски по родному краю. А еще на заре Нового времени швейцарским солдатам в заграничных походах запрещалось играть, петь и даже насвистывать альпийские мелодии, чтобы не провоцировать приступы ностальгии.
Лечение ностальгии в те эпохи включало в себя использование пиявок, слабительного, рвотного и кровопусканий. Для поздних стадий уже упомянутый мной Хофер рекомендовал «снотворные эмульсии», «бальзамы для головы» и опиум. Один русский генерал в 1733 г. открыл целительное действие страха: солдата, страдавшего от ностальгии, закапывали живьем в землю, и после двух-трех таких «процедур» приступы тоски по родине отступали.
По-видимому, долгое время ностальгия расценивалась главным образом как органическое, психосоматическое недомогание. А в военной психиатрии до сих пор есть специальное направление, занимающееся исследованием и лечением ностальгии (особенно морской).
2 Гусейнов А.А. Ницше //История этических учений. М., 2003. С. 690.
Ностальгия как разновидность ресентимента. Философ Ф. Ницше ввел в язык философии термин «ресентимент» (его написание на русском языке еще не устоялось). О значении этого сложного понятия замечательно сказал академик А.А. Гусейнов: «Здесь речь идет о нескольких наслоившихся друг на друга и образовавших в итоге редкостную психологическую отраву смыслах: а) первичные исключительно неприятные эмоции злобы, стыда, отчаяния, вызванные унижением достоинства человека; б) воспоминание и вторичное переживание этих эмоций, духовная работа с ними, результатом чего является ненависть и чувство мести, усиливаемые и подогреваемые ревностью, завистью; в) осознание того, что месть не может быть осуществлена, что обидчик недосягаем для мести, ибо нанесенная им обида — не его каприз и злая воля, а простой рефлекс реально иного — более высокого — положения, что тот самим фактом своего существования обречен быть обидчиком точно так же, как сам он обречен на то, чтобы быть обиженным; г) чувства бессилия, отчаяния, приводящие к тому, что месть, не имея возможности реализоваться в адекватных поступках, получают идеальное воплощение, в результате чего бессилие трансформируется в силу, поражение становится победой, "ressentiment сам становится творческим и порождает ценности)"»2. Например, заповедь Христа «Если тебя ударили по одной щеке, подставь вторую», согласно Ницше, можно считать ничем иным, как проявлением ресентимента, ибо как еще стерпеть унижение, если возможности ответить тем же у тебя нет?
3 Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. СПб., 1999. С. 48.
Очень интересная точка зрения на причины ностальгии встречается у философа Макса Шелера в работе «Ресентимент в структуре моралей». В этой работе философ анализирует формы человеческих отношений, которые могут иметь корни в ресентименте. Шелер говорит о двух так называемых «духовных» разновидностях ресентиментного типа человека: «отступника» и «романтической» души. Тип романтической души почти полностью противоположен типу «отступника», однако, по мнению Шелера, также определяется ресентиментом: «Присущая романтической душе тоска по какой-либо эпохе исторического прошлого (Эллада, Средневековье и т.д.) основывается в первую очередь не на притягательности для субъекта самобытных ценностей того времени, а на стремлении убежать из собственной эпохи. Поэтому в его похвалах «прошлому» ощущается намерение принизить настоящее — окружающую субъекта действительность»3.
Тибор Фишер высказывает в упомянутом уже юмористическом романе отнюдь не смешную идею: «По мере того как молодость удаляется, сделав вам ручкой — лет этак после сорока, — что-то происходит с вашим времяпрепровождением: вы все чаще обнаруживаете себя присутствующим на похоронах... или безрезультатно кружащим по знакомому кварталу в поисках не существующего более ресторана; и раз за разом вам приходится немало помаяться, чтобы найти заведение, где бы стоило бросить якорь.
4 Фишер Т. Указ. соч. С. 200.
Больше всего наше земное бытие омрачает не грусть, причина которой в том, что «все пройдет» (то есть исчезнет и растает все, что было нами столь любимо), а тот факт, что вновь и вновь приходится напрягаться, обрастая новыми связями, учась жить с чистого листа, врастая в мир заново»4. Боязнь «жить с чистого листа» как раз и провоцирует в некоторых людях ностальгию «ресентиментного» типа.
Ностальгия как тоска по несбывшемуся. Третья оценка ностальгии содержится в одном занимательном эссе, опубликованном в Интернете на нескольких разных сайтах. Автор под именем Marinka пишет, что «за красивым фасадом ностальгии прячется нечто, гораздо более страшное, чем тоска по прошлому. Ностальгия — это тоска по несбывшемуся. По тому, что могло бы быть, но не стало, не произошло, не исполнилось» .
В этой истории ностальгия приобретает свои крайние формы, и как все, доведенное до критического, предельного состояния, становится опасной. Автор рассказывает, как ей казалось, что «несбывшееся было настолько прекрасно, что жизнь без него не имеет уже никакого смысла».
Тем не менее, автор справляется со своей болезненной тоской по несбывшемуся и дает «рецепт» избавления от ностальгии: «В какой-то момент я поняла, что пока я тоскую по тому, что уже не сбылось, мимо меня проходит жизнь и события, которые не сбылись еще и о которых мне тоже предстоит тосковать».
Интересно, кстати, что указанный тип ностальгии в большей степени характерен для мужчин. Так, среди тех, у кого в рамках своего исследования брал интервью Коттл, женщинам просто хотелось вернуть те времена, когда они были счастливы, а мужчинам — исправить ошибки прошлых лет или изменить ход своей жизни.
5 Шaбypoвa О.В. Ностальгия: через прошлое к будущему //Социемы. 1996. № 5.
Ностальгия как сочетание мифа и утопии. Четвертое описание ностальгии встречается у екатеринбургской исследовательницы О.В. Шабуровой, которая в статье «Ностальгия: через прошлое к будущему»5 отмечает, что мифологизация прошлого свойственна любому сознанию. В нашей же стране она всегда имела политический оттенок. Будущее представлялось утопией (миссионерское предназначение Руси, русская идея, спасение мира, светлое будущее коммунизма и др.), прошлое же целенаправленно мифологизировалось «сверху» с тем, чтобы когда политическое целеполагание «забуксует» в описании утопического будущего, оно сможет обратиться к моделям и образам героического прошлого.
Ностальгия как показатель нестабильности в обществе. Пятый ракурс исследования ностальгии обращает внимание на то, что ностальгия имеет объективные социально-экономические предпосылки.
6 Левада Ю. «Человек советский» десять лет спустя: 1989-1999. Предварительные итоги сравнительного исследования //Общество на фоне. М., 2001. С. 12.
7 Абульханова К.А. Личность как субъект жизненного пути // Время как фактор изменений личности: Сб. науч. трудов. Минск, 2003. С. 25-21.
Особенно эта социально-экономическая детерминированность ностальгии заметна в переходных обществах (таких, как современное российское): ностальгия приобретает здесь всеобщий масштаб. Опрос, проведенный в 1999 г. ВЦИОМом, свидетельствует о том, что «для большинства населения произошедшие перемены остаются болезненными и непривычными. Общий фон ностальгии по прошлому (до 1985 г.) сохраняется и даже становится все более отчетливым» (58% респондентов считают, что «было бы лучше, если бы все в стране оставалось таким, как до 1985 г.»)6 Психолог К.А. Абульханова пишет о современной России: «Прошлый опыт не для каждого оказывается пригодным в новых условиях, а жизненная перспектива, будучи связана с обществом, закрыта или неопределенна. Но для того, чтобы жить и действовать, нужна определенность, и если ее нет в окружающей действительности, если каждый шаг в ней — эксперимент с неуправляемыми последствиями... то эту определенность личность может обрести только в самой себе»7, то есть в своем прошлом. Немецкий писатель Жан Поль констатировал: «Память — единственный рай, из которого нас не могут изгнать».
Ностальгия как проявление интегративности. Американский психолог Эрик Эриксон известен в истории возрастной психологии главным образом тем, что создал теорию становления личности в условиях социального окружения. Согласно Эриксону, личность в своем развитии проходит восемь стадий: каждая из них определена той проблемой, которая должна быть решена на этом этапе развития ребенка (то есть центральной задачей возраста), и имеет целью достижение того или иного социально ценного качества: автономии, инициативы и пр. Развитие понимается как прибавление одного психологического новообразования к другому.
На восьмую стадию приходится период, когда основная работа жизни закончилась и для человека наступает время размышлений и забав с внуками, если они есть. Ощущение цельности, осмысленности жизни возникает у того, кто, оглядываясь на прожитое, ощущает удовлетворение. Тот же, кому прожитая жизнь представляется цепью упущенных возможностей и досадных промахов, осознает, что начинать все сначала уже поздно и упущенного не вернуть. Такого человека охватывает отчаяние при мысли о том, как могла бы сложиться, но не сложилась его жизнь. Безнадежность, согласно Эриксону, возникает из-за отсутствия или потери так называемый интегративности. Интегративность представляет собой совокупность всех семи предшествующих стадий развития, это принятие своей жизни и определенного круга лиц. Обладатель интегративности готов защищать свой собственный жизненный стиль перед лицом любых физических и экономических угроз, при этом не порицая стиль жизни других людей.
8 Гусейнов А.А. Язык и совесть. М., 1996. С. 122.
А.А. Гусейнов пишет: «Человек, который в детстве поранил ногу, на всю жизнь остается со шрамом. Прошлое объективно. Никому, даже господу Богу, не дано отменить прошлое, сделать так, как будто его не было вовсе». И далее: «Прошлое преодолевает лишь тот, кто воспринимает его как свою собственную историю, чувствует свою вину и ответственность за него. Народы, как и отдельные индивиды, должны быть верны своей судьбе, даже если она складывается трагично, несчастливо»8. Таким образом, можно сказать, что только интегративный человек в силах преодолеть прошлое, и хотя ностальгия занимает на заключительных этапах жизни такого человека не последнее место, она не имеет ничего общего с унынием и пессимизмом.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.courier.com.ru