Собственность, эксплуатация, равенство

Владислав В. Яцкевич

После распада СССР во вновь организовавшихся государствах процессы разгосударствления стали главной составляющей всех проводимых реформ. Оставляя в прошлом все то, что было неотъемлемой составляющей тоталитарного режима, мы пытались приблизиться к тому социальному благополучию, которым так привлекательны для нас многие страны Запада. Но поскольку у нас не было идейной основы, мы делали это эмпирически, полагаясь исключительно на "международный опыт".

Демократизация общества в сущности состоит в возникновении многообразия форм деятельности, которая в свою очередь предполагает многообразие форм собственности. Поэтому разгосударствление обязательно должно привести к появлению таких форм собственности, как кооперативная, акционерная, арендная, муниципальная, конкретных общественных организаций, частная и многих других форм. В идейном плане это прежде всего означает изменение отношения к частной собственности. В связи с этим возникает множество вопросов, поскольку значение и роль последней противоречива и не совсем ясна. И философия могла бы здесь очень многое прояснить. Однако сегодняшнее состояние этой науки может быть охарактеризовано как "бегство от прошлого", "бегство от настоящего", "бегство от актуальных проблем". Но не трудно показать, как тесно связано настоящее с прошлым, как нельзя уйти от прошлого, изменив род деятельности, “захлопнув книгу” или “выбросив ее в костер”. Тем не менее такого рода попыток - великое множество. Почти все мы сегодня делаем вид, что никакого "марксизма-ленинизма" и в помине не было. На тему частной собственности философских работ практически нет.

Но независимо от наших ощущений и переживаний наука не может забывать прошлого, поскольку, забывая, она теряет саму себя. Не может быть науки без ее истории. Тот, кто с этим не согласен, тот явно вне науки. Согласно диалектике всякое новое возникает из отношения к старому. И сегодня одна из главных задач философии состоит в том, чтобы выработать это отношение. Можно, конечно, эту задачу оставить потомкам. Но чем дольше мы будем "умалчивать", тем дольше продлится "эпоха застоя" в философии. И наоборот, опосредование противоречий, несоответствий, разрывов непрерывности всегда составляло ключевые моменты познания, с которыми связан подлинный прогресс. Ученые, которые размышляют над коллизиями (любого рода) - подлинные философы.

Кроме этого есть еще одно очень важное обстоятельство, требующее честного и беспристрастного анализа некоторых концепций, доминировавших в недавнем прошлом в нашей идеологии. Дело в том, что все сказанное ранее о частной собственности никогда не подвергалось критике и тем более никогда не опровергалось и поэтому до сих пор остается в силе. Если даже уничтожить все книги, изданные при Советской Власти, то это абсолютно ничего не изменит. Вот, что является последним словом философии по поводу частной собственности: "Социальное неравенство людей, позволяя одним (собственникам) присваивать труд других (несобственников), утверждает себя как частная собственность - производственного отношения господства и подчинения". Это составляет материальную основу "разделения людей на враждебные классы …"[1] [1]. Опубликовано это относительно недавно - в 1989 году.

С точки зрения этих утверждений все наши мероприятия, ориентированные на приватизацию и разгосударствление, нелепы, алогичны, антинаучны и даже абсурдны. Воспринимать наши реформы без внутреннего протеста может только совершенно необразованный человек.

Таким образом, проводя приватизацию, необходимо поразмыслить над весьма многими вопросами. Наиболее важными из них, на наш взгляд, являются следующие.

Что такое собственность вообще ?

Почему мы изменили наше отношение к частной собственности?

Почему мы были вынуждены отказаться от того, что ранее называли "величайшим завоеванием"?

Восстанавливая институт частной собственности сегодня, не восстанавливаем ли мы эксплуатацию человека человеком, не порождаем ли мы социальное неравенство?

Для ответа на эти и многие другие важные вопросы прежде всего необходимо проанализировать сущность собственности вообще и сущность частной собственности в частности. В связи с этим обратимся к определениям классиков. Основополагающие понятия обсуждаемого феномена разработаны Гегелем в его книге "Философия права" в разделе "Собственность". По его мысли собственность есть отношение, состоящее в проявлении неограниченной воли к конкретной вещи, которая лишена какой-либо субъективности. Она является внешней не только по отношению к субъекту, но и по отношению к самой себе [2] [2].

По Гегелю "лицо должно дать себе внешнюю сферу своей свободы"[3] [3], и эту сферу обычно составляют вещи, по отношению к которым не применимы понятия свободы и справедливости.

"Лишенным какой-либо субъективности" в абсолютном значении может быть только объект. Из всего сказанного следует, что собственность является частным случаем объекта. Это вытекает из следующего положения: " ... логическое определение объекта есть то, что тождественно в субъекте и объекте, их абсолютная связь, то, соответственно чему объект есть нечто, принадлежащее субъекту"[4] [4].

"Тождественной" здесь является та составляющая объекта, которая отражена в деятельности субъекта, непосредственно опосредована им. Она же составляет "абсолютную связь" между вещью и ее владельцем. Для передачи смысла субъект-объектного отношения Гегель прибегает к редукции, указывая на близкое по смыслу понятие "принадлежит". Иными словами: "... поскольку субъект как определенный в своей потребности соотносится с внешним и потому сам есть нечто внешнее или орудие, - он совершает насилие над объектом"[5] [5].

Другими словами, собственность - это абсолют в том смысле, что всякая ее особенность принадлежит внешнему отношению. Взятая сама по себе, она лишь действительность с набором самых разнообразных атрибутов. В то же время собственник является таким субъектом, который контролирует всякую ее особенность, и этим исчерпываются все его особенности как собственника. Оба эти абсолюта составляют замыкание (то есть, целое), поскольку все то, что составляет их в отдельности, принадлежит их отношению.

Личность как таковая не состоятельна как субъект без возможности ее проявления. Вещи, составляющие имущество, а также результаты его труда, - это и есть то необходимое пространство, в котором реализуется данное проявление. Гегель пишет:" Примерами отчуждения личности служат рабство, крепостничество, неспособность обладать собственностью, несвобода собственности и т. д."[6] [6]. То есть, в плане отчуждения личности рабство и неспособность обладать собственностью - сущности одного порядка. "Отчуждение" в данном случае понимается как отчуждение личности от самой себя, ее несостоятельность.

Так как "лицо есть в себе и для себя сущая бесконечная воля", то Гегель, видимо, не счел необходимым упомянуть о том, что всякая вещь, а значит и собственность, в силу объективной природы имеет ограничения. Например, недвижимость не может быть перемещена, орудия труда не могут быть транспортными средствами, обрабатывать землю можно лишь сообразуясь с временем года, и "бесконечная воля" вынуждена с этим мириться.

Природные ограничения, без которых не может быть качественной определенности вещи, обладают объективной положенностью и естественны. Они проявляют себя лишь в форме конечного, благодаря чему сохраняется возможность свободного пользования ею.

Естественные ограничения вещей и ограничения как моменты свободы человека - часто совпадают. Но совсем иное дело, когда ограничения созданы искусственно, например, политикой государства. С одной стороны, бывает очевидно отсутствие достаточного основания, и поэтому такие ограничения должны быть сняты.

Но с другой стороны, они могут долго по разным причинам сохранять свою силу. Возникающая в связи с этим двойственность положения не способствует общественному прогрессу. "Можно вообще быть собственником вещи, но не являться вместе с тем собственником ее ценности. Семья, не может продать или заложить свое имение, не является хозяином ее ценности. Но так как эта форма собственности не соответствует ее понятию, то подобные ограничения ... большей частью исчезают"[7] [7]. Подобный случай имел место в нашей жизни - понятие "колхозная собственность" ложно отражает общественные отношения, так как колхозники в действительности были только исполнителями внешней воли.

Благодаря активности владельца преодолевается отчуждение вещей, являющихся собственностью: "... овладевая объектом, механический процесс переходит во внутренний процесс, через который индивид так усваивает себе объект, что лишает его специфичности, делает его своим средством и сообщает ему ... свою субъективность"[8] [8].

Таким образом, собственность как частный случай объекта в соотношении с целью деятельности субъекта становится средством. Иными словами, конкретизируя свои потребности как цель, субъект полагает свое поведение, действия и самого себя в собственности как в средстве.

И, конечно же, нельзя не согласиться с Гегелем в том, что "средство важнее цели", поскольку в нем "цель уже снята"[9] [9]. Иначе говоря, при наличии соответствующего средства достижение цели уже не представляется проблематичным. И поскольку в обществе самые важные отношения - это производственные, то всякое социально значимое средство есть средство производства. А поскольку в нем накоплен труд, то оно является и капиталом.

Таким образом, собственность - это объект, по отношению к которому в рамках его естественных ограничений проявляется полная свобода деятельности. Благодаря чему она становится средством, средством производства, капиталом. Вне этих понятий собственность не может рассматриваться как нечто существенное.

Идеи Гегеля Маркс развивает следующим образом : "Итак, собственность означает принадлежность индивида к какому-либо племени (коллективу), означает иметь в нем основу для своего субъективно-объективного существования, а через посредство отношения этого коллектива к земле как к своему неорганическому телу - отношение индивида к земле, ... как к неотъемлемой предпосылке его индивидуальности, к способу существования последней"[10] [10].

Фактически сохраняя определения Гегеля, Маркс идет значительно дальше. Если первый акцентирует внимание на субъект-объектном отношении, то второй существенно углубляет представление о социальной значимости собственности. Он пишет, что отношение собственности слагается из двух составляющих: из отношения личности к вещи и отношения общества к личности, владеющей ею, определяющего в частности форму права. При этом собственность выступает как среднее звено, "средний член" между личностью и обществом, государством. Без этого звена положение личности в обществе неопределенно. Собственность может быть частной, но порождаемое ею отношение является общественным. Это важнейшее диалектическое противоречие - двигатель социального прогресса. В этом состоит одно из величайших открытий Маркса.

Он уточняет определения Гегеля, подчеркивая различия между терминами "владеть" и "иметь собственность". "Владеть" еще не значит обладать соответствующим правом. Это слово еще не выражает социального отношения. Оно - более простая по сравнению с собственностью категория, выступающая как отношение, свойственное простым семейным или родовым сообществам. Исторически владение перешло в правовое отношение по мере становления и развития обществ.[11] [11]

Обобщенно определения классиков можно представить в следующем виде: отношение собственности является частным случаем субъект-объектного отношения (Гегель) и отношение собственности закрепляется в цивилизованном обществе в виде правового отношения (Маркс). В первом положении выражена диалектика исследуемого феномена, второе - отражает одно из главных общественных отношений, которые им порождаются. Все остальные факторы и общественные явления, которые так или иначе связаны с собственностью могут быть дедуктивно выведены из этих двух положений.

В полном соответствии понятию, вытекающему из определений Гегеля и Маркса, собственность вообще и частная собственность в частности составляют материальную основу всякой деятельности и общественного производственного процесса (а значит и производительных сил) на любой стадии исторического развития общества. С позиций ее места в этом процессе она представляет собой средство производства. Наиболее часто - это земля, технические средства, предприятие, производящее общественно необходимые предметы, хозяин которого осуществляет организацию и управление всем производственным процессом. Как не существуют субъект и объект один без другого, так не существует собственника (хозяина) без собственности, составляющих одно целое.

То, что это действительно так, убедительно доказал "эксперимент", проведенный в нашей стране в первые послереволюционные годы. В результате проведения всеобщей экспроприации собственники были лишены своей собственности, и сразу же наступил паралич всей экономической и производственной деятельности.

К имуществу как к объекту управления применимо все то, что выработано в рамках кибернетического подхода. Здесь уместно говорить о планировании, прогнозировании, управляющих воздействиях, оптимизации и т. д. Собственности свойственно также и то, что называется инвариантами, то есть неизменяемыми величинами, ограничениями. В то же время она может быть капиталом, посредством которого собственник включается в общественные отношения существенным образом. Человек социален сам по себе, но реализуя себя в своей собственности, он становится подлинным творцом жизни своей и общественной. Как говорит Гегель, "лишь в собственности лицо выступает как разум".

Частная или любая иная, но подлинная собственность многократно усиливает производительную мощь человека и вместе с этим способствует проявлению и развитию его человеческих качеств. Оперируя средствами он оказывается тесно связанным с обществом, но с другой стороны, обладание средствами делает его свободным членом общества.

При условии подлинности собственности ее владелец является подлинным хозяином, средоточием всех общественных отношений, в которые он включен благодаря своей деятельности. Он обладает всеми критериями этой деятельности, знает их подлинную цену. Только он может быть рациональным, поскольку он связывает свою перспективу со своими материальными условиями в зависимости от собственности и ее состояния.

С точки зрения того, что отношение собственности существенно влияет на спектр всех общественных отношений особого внимания заслуживают следующие три аспекта.

а) Аспект первый (главный, ведущий). Все то, что объединяется понятием "собственность" как нечто существенное в системе социальных отношений является средством, от которого непосредственно зависит производительная и творческая способность человека, а также его свобода.

б) Аспект второй. Собственность еще более усиливает неравенство людей.

в) Аспект третий. В частных случаях собственность может быть основой эксплуатации человека человеком, хотя сам термин “эксплуатация” остается неопределенным.

Данные аспекты являются главными в том смысле, что прежде всего в них выражается социальная значимость феномена собственности, в них находят выражение все его свойства. Именно они непосредственно воспринимаются социальными отношениями, дают о себе знать и имеют значение.

Поскольку собственность есть отношение проявления “неограниченной воли” по отношению к конкретным вещам, то эта же неограниченная воля в принципе может проявляться и по отношению к людям, не обладающим собственностью. Последние могут оказаться в положении эксплуатируемых. Не трудно видеть, что эксплуататором может быть только обладатель средств производства, поскольку он является организатором и руководителем принадлежащего ему производственного процесса. Распространяя свою волю на собственность, он распространяет ее на процесс в целом и на всех тех, кто принимает в нем участие. Данный аспект весьма полно проанализирован в трудах классиков марксизма. Поскольку средства производства находятся в руках небольшой группы людей, то все остальные члены общества вынуждены продавать свою рабочую силу на рыночных условиях. В "Капитале" Маркс описывает многочисленные примеры ужасных условий жизни и труда рабочих. Все это в значительной степени верно.

К сожалению, философское учение, называемое "марксизм-ленинизм", не рассматривало феномен собственности во всей полноте его аспектов, идеалистически абсолютизируя только одно положение: частная собственность порождает эксплуатацию. Данная концепция возникла в давние времена, и к сожалению, Маркс-революционер сумел придать ей особо сильное звучание.

Лозунг об уничтожении эксплуатации человека человеком является одним из главных коммунистических лозунгов. Но что такое эксплуатация? Об уничтожении чего идет речь? Расхожее определение гласит: эксплуатация - это несправедливое присвоение чужого труда. После работ, опубликованных Марксом, оно стало научным, общепринятым. Но категория справедливости является морально-этической, она безусловно имеет важное значение в социальной среде, но сама по себе в рамках материальных отношений никакой роли не играет. Об этом есть соответствующие высказывания классиков марксизма. Точнее говоря, значение этой категории может быть обнаружено только после того, как будет проанализировано само отношение присвоения чужого труда. Оно первично.

Возражая тем “социалистам”, которые требовали уничтожения капиталистической эксплуатации на том основании, что она “несправедлива”, Энгельс указывал, что с точки зрения науки подобный довод несостоятелен. “Когда же мы говорим: это несправедливо, этого не должно быть, - то до этого политической экономии непосредственно нет никакого дела. Мы говорим лишь, что этот экономический факт противоречит нашему нравственному чувству”[12] [12] и не более.

Выражая ту же мысль, Ленин пишет о том, что “в марксизме нет и грана этики“. Иными словами, апелляция к нравственному чувству или к представлению о справедливости недопустима, когда речь идет о категориях, выражающих точный смысл.

Все это действительно так. Приведенные высказывания классиков являются вполне принципиальными в научном отношении. В этих высказываниях фактически опровергается необходимость пролетарской революции (поскольку говорить о несправедливости нет основания). И современные преуспевающие бизнесмены иногда цитируют эти положения, оправдывая свою не совсем справедливую деятельность. Тем не менее здесь уместны некоторые уточнения. Дело в том, что всякая экономика существует только в социальной среде. Вне общества не может быть экономики. А категория справедливости в человеческой среде атнюдь не лишена смысла и значения.

Понятие “несправедливое присвение чужого труда”, выражающее сущьность эксплуатации человека человеком, не является чисто абстрактным. Еще и в наши существует множество реальных явлений, соответствующих данному понятию. Еще и в наши дни имеют место случаи рабства. Однако, нельзя не видеть, что в историческом плане эксплуатация как массовое явление было обусловлено низким уровнем развития производительных сил общества. В связи с этим классовая структура общества, о чем пишут классики философии, - вещь вполне закономерная. И из этой закономерности следует, что никакая политическая акция (пролетарская революция) не может устранить этот порядок вещей. Но! Поступательное развитие производительных сил не только перестраивает наши производственные отношения, но устраняет фактор эксплуатации, устраняет содержательность соответствующего понятия.

Осознать в полной мере явление присвоения чужого труда можно лишь с позиций диалектики. Противоречие здесь состоит в следующем. Всегда есть основание полагать, что оно несправедливо - с одной стороны. А с другой - оно необходимо, поскольку составляет сторону всякого (без исключения) общественного труда. Каждый человек в обществе трудится не только для себя, но для другого. Поэтому “устранить эксплуатацию” принципиально невозможно. Все члены общества в неопределенной мере эксплуатируют друг друга. И в связи с этим можно толковать о справедливости или несправедливости неограниченно и фактически безрезультатно. Представление об этом - субъективно. Поскольку данная категория, как сказали классики, является нравственной, то объективных оценок справедливости не существует. Здесь каждый человек решает свои проблемы индивидуально сообразуясь со своими чувствами и представлением о справедливости. Общество же должно обеспечить свободу выбора условий труда, свободу выбора вообще.

Как и в любом подобном случае противоречие порождает логические проблемы и непреодолимую неопределенность. Дело в том, что что это “присвоение чужого труда” является самым главным общественным отношением. Все остальные отношения являются либо производными от него, либо зависящими от него. В связи с этим представляются важным проанализировать сам феномен присвоения чужого труда и рассмотреть следующие четыре положения.

а) Прежде всего заметим, что объективных критериев оценки живого труда не существует. Простейшие условия рассматривает механика, определяя механическую работу как скалярное произведение силы на длину пройденного пути. Кроме физики данная формула применима для определения меры труда, например, лошади. А для реального человека столь простых условий практически никогда не бывает. То, что в нашей политэкономии называется “живой труд”, не может быть бездуховным. Поэтому, всякая мера человеческого труда неопределенна, и значит объективной меры эксплуатации не существует. В качестве такой меры Маркс использовал величину затраченного времени. Однако, условность такой меры достаточно очевидна. Сущность в ней отражена не более, чем в мере затраченной механической энергии. Духовная составляющая труда вообще не поддается измерению. В связи с этим обоснованно говорить об эксплуатации человека можно лишь в крайнем (явном) случае, когда условия его труда влияют на состояние его здоровья и продолжительность жизни, когда у него нет возможности изменить эти условия. В прошлом столетии и ранее такие условия труда имели место весьма часто. Об этом справедливо пишет Маркс в I-м томе “Капитала”. Вне этих условий эксплуатация - суть мера объективной неопределенности.

б) Далее. Основу общественного бытия составляют процессы обмена продуктами труда или, выражаясь словами Маркса, процессы производства-потребления. Поэтому в обществе абсолютно всегда в любой без исключения общественно-экономической формации имеют место моменты "присвоения чужого труда" как необходимые составляющие указанного процесса. Соответствующая диалектика рассмотрена в трудах Маркса с исчерпывающей полнотой. Причем, настолько детально, что вряд ли можно что-либо добавить. Но поскольку отсутствует объективная мера труда, то отсутствует и понятие эквивалентного обмена. Можно абсолютно быть уверенным в том, что обмен и не может быть эквивалентным по причине принципиальной неустранимости указанной выше объективной неопределенности. В связи с этим все трудящиеся "эксплуатируют" друг друга в неопределенной степени. Развитие многообразия форм коллективного труда и кооперации усугубляют данную неопределенность.

в) В 1-м томе "Капитала" Маркс пишет о применении в труде машин. Из его анализа следует, что машины являются субъектами труда (несмотря на то, что сам Маркс этого не утверждает). Успехи в области механизации и автоматизации труда в наши дни убеждают в правоте данной идеи. То необозримое многообразие продуктов труда, которое было произведено еще в прошлом столетии, было бы просто невозможно без таких "рабов", как машины. Одна из сторон технического прогресса состоит в том, что со временем акцент эксплуатации все в большей степени переносится на них. Советский философ Вл. Афанасьев справедливо замечает, что создается впечатление "полного прекращения эксплуатации"[13] [13].

г) Вполне обоснованно капиталиста Маркс называет прогрессистом. Классики убедительно доказали, что в недрах капиталистического общества развиваются процессы обобществления. Причем имеет место прямая зависимость: чем более эффективно растет и развивается капитал, тем более эффективно и масштабно происходит обобществление, фактически выражающееся в росте количества собственников средств производства. В книге "Развитие капитализма в России" Ленин показал (видимо, сам того не желая), что в начале ХХ столетия относительное количество собственников возрастало быстрее численности населения. В этом процессе частная собственность по всем количественным показателям сначала возрастает, а затем начинают преобладать явления ее диалектического отрицания - возникают альтернативные формы собственности, например, такие, как арендная и кооперативная. Они порождены капиталистическим обществом. Таким образом, подтверждается известное положение Маркса о том, что прогресс капиталистического способа производства уничтожает частную собственность и связанную с ней эксплуатацию.

Эти четыре положения можно обобщить следующим образом. Поскольку объективной меры труда не существует, то не существует и эквивалентного обмена продуктами труда в обществе. "Присвоение чужого труда" имеет место абсолютно в любом обществе. В связи с этим словосочетание "эксплуататорское общество" выражает только социальную несправедливость и ничего более.

В марксизме есть фундаментальное понятие: “общественный труд”, отражающее важнейшее социальное явление. Диалектику этого явления составляют две стороны: а) интеграция физических и духовных усилий, производство общественно необходимых продуктов, их распределение, которое в сущности представляет собой “присвоение чужого труда” и иным быть не может; б) это “присвоение” всегда является эксплуатацией, поскольку несправедливость всегда можно предполагать. Данная диалектика в сущности совпадает с диалектикой труда, целью которого является производство необходимых материальных благ, т. е., воспроизводство самой жизни. Но этот же труд угнетает человека, поглощая его жизненные силы. Ни одна из этих сторон не может быть устранена. Для того, чтобы “уничтожить эксплуатацию человека человеком”, необходимо уничтожить общественный труд.

Человек только тогда стал человеком, когда стал изготовлять вещи для другого человека и когда сам стал пользоваться вещами, изготовленными другими людьми. То есть, через отношения взаимного труда он включился в общественные (человеческие) отношения и “вышел из стада животных”. И поэтому, если некий “злой волшебник” уничтожит это самое “присвоение чужого труда”, то общество превратится в стадо животных.

Не трудно видеть, что эксплуатация - это необходимая сторона общественного труда, сторона целого. Поэтому все люди в обществе в неопределенной степени эксплуатируют друг друга. Обмен результатами труда, как и все сущее, представляет собой диалектическое явление, имеющее две стороны. С одной из них связаны негативные моменты, поскольку в труде человек действительно расходует свои “жизненные силы”. Идеалистически преувеличивая эти моменты, Маркс предлагает уничтожить эксплуатацию, а вместе с ней и весь процесс обмена продуктами труда в обществе. Ему так хотелось произнести “уничтожить эксплуатацию”, что он утратил чувство реальности. В действительности же вся борьба с эксплуатацией может состоять только в том, чтобы предоставить человеку широкий выбор условий труда.

В строгом смысле, если процесс труда представлять только как трату человеческих духовных и физических сил и исключить случаи садизма или мести, то ни один рабовладелец, феодал или капиталист не задавался целью кого-либо эксплуатировать, поскольку это лишено смысла. Но подлинная цель состоит в получении прибыли, и это совсем другое дело. Всякий раз как только появляется новая более эффективная производительная сила, отношение к человеку изменяется коренным образом. Коль скоро мы апеллируем к науке, то необходимо помнить, что для нее имеет значение только строгий (точный) смысл. Поиск точного смысла и его выражение являются важнейшими составляющими процесса познания.

"Присвоение чужого труда" в сущности состоит не столько в присвоении, сколько в Гегелевском “распредмечивании”, а также в той интеграции человеческих усилий, которая объединила всех людей и породила социальные отношения. Процессы взаимного обмена результатами деятельности людей составляют самое главное общественное отношение для всех без исключения общественно-экономических формаций. "Уничтожение эксплуатации", как требуют того марксисты, означает уничтожение всех социальных отношений, поскольку все они базируются именно на использовании результатов коллективного труда, на их "присвоении" для удовлетворения личных потребностей и потребностей самого производственного процесса. С учетом этого обстоятельства марксово определение эксплуатации никак нельзя считать глубоко продуманным. Со всей очевидностью он находился под влиянием идеи, господствовавшей в средние века, о том, что собственность есть кража. Об этом убедительно пишет Ю. Латынина в замечательной статье "Собственность есть кража"?[14] [14].

Маркс утверждает: “ Капиталист является собственником произведенного продукта”. Это верно, но лишь в первом приближении. Истина не выражается буквальным смыслом данного высказывания. Дело в том, что капиталист не превращает продукт в сокровище. Это лишено смысла. Он его распределяет в обществе (на основе рыночных отношений), и вследствие этой деятельности он является самым активным членом общественных отношений. Здесь Маркс умалчивает то обстоятельство, что эта общественная деятельность имеет в своей основе собственность. То есть частная собственность является основой развития общественных отношений, и с ней связан очевидный социальный прогресс. Поэтому в этом утверждении Маркса лжи больше, чем правды.

Стремясь быть убедительным и желая придать понятию “эксплуатация” наглядность, Маркс прибегает к явной спекуляции. Он рисует отрезок, делит его на две части и изображает время необходимое и время прибавочное. С учетом высокой производительности труда, обусловленной применением машин, первая часть этого отрезка, очевидно, будет очень малой, и на этом основании можно говорить о высокой степени эксплуатации рабочей силы. Маркс-революционер не упускает этой возможности и вводит понятие “норма прибавочной стоимости” - отношение m/v, где m - величина прибавочной стоимости, v - величина переменного капитала; или иначе - это отношение прибавочного труда (времени) к необходимому. В результате применения машин и их развития данное отношение стремится к бесконечности. Используя введенное понятие, он тщится убедить читателя в том, что чем большая мера труда выполняется машинами, тем больше, якобы, степень эксплуатации человека, поскольку в этом случае больше норма прибавочной стоимости. Все это не делает ему чести. Фактически весь первый том “Капитала” посвящен обоснованию этого ложного утверждения.

Делить отрезок на две части можно абсолютно всегда. Ничего собственно капиталистического в этом нет. Но в действительности данная модель верна только по отношению к примитивному ручному труду (даже не к феодальному, а рабскому), поскольку только в этом случае понятие “абсолютная прибавочная стоимость” адекватно реальности, а понятие “относительная прибавочная стоимость” лишено смысла. Применительно же к высокоэффективному труду с применением машин она является основанием для софистических спекулятивных рассуждений, поскольку не отражает наличие источников энергии, отличных от человеческих мышц.

Маркс пишет: “Политическая экономия принципиально смешивает два очень различных рода частной собственности, из которых один основывается на собственном труде производителя, другой - на эксплуатации чужого труда”[15] [15].

Верно, смешивает, и вполне обоснованно, поскольку в накопленном труде, представляющем собой обобществление, авторство той или иной доли труда не столь существенно. Важное значение имеет лишь форма, вид использования этой собственности. Выражение “эксплуатация чужого труда” отражает в сущности массовое явление, общественный характер труда, возникший в новых социальных условиях.

Основу капиталистического производства составляет по Марксу "наемный труд", в котором отражается отношение между "эксплуататором" и "эксплуатируемым". Но, какая существует альтернатива наемному труду? Что такое ненаемный труд? Классики марксизма демагогически утверждали, что таковой в принципе возможен, что отношение найма должно быть изжито. Но никакого конкретного ответа на эти вопросы они не дали, не привели ни одного примера.

Акт найма на работу Маркс представил как в высшей степени антигуманное отношение капитализма. Когда человек поступает на работу с целью заработать средства существования, он совершает вполне естественный поступок. Если не прибегать к иллюзиям, то иные отношения между трудящимся и работодателем трудно представить.

Один из главных принципов реального социализма, о котором писали марксисты-ленинццы, это “распределение материальных благ по труду”. Но этот принцип в сущности представляет собой конкретизацию отношения все того же найма. С нашей точки зрения, ненаемным может быть только творческий труд, совершаемый на основе вдохновения. Всякий иной труд во всяком обществе является наемным, и иным быть не может. Здесь есть своя диалектика, раскрывающаяся в гениальном изречении А. С. Пушкина: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Эта диалектика оказалась несовместимой с политическими интересами Маркса и его неглубокомысленных последователей. Они ее не рассматривали вообще.

Но кроме этого путаница и непоследовательность состоит также в том, что посредством весьма туманных рассуждений (а иных быть и не могло) эксплуатацию Маркс связывает с частной собственностью. И сегодня можно встретить немало толкователей, которые “глубоко понимают” это Марксово положение. Не трудно показать, что эксплуатация независимо от смысла, вкладываемого в это слово, не зависит от формы собственности. Например, в СССР имело место бесчисленное множество случаев, когда за большой и содержательный труд (часто творческий) человек получал жалкие гроши, позоря и дискредитируя идею социализма. Применение в СССР рабского каторжного труда в условиях так называемой “общественной собственности на средства производства” - широко известное явление. Труд рабов применялся при строительстве дорог, каналов, новых типов самолетов, ускорителей элементарных частиц и атомной бомбы. Наших руководителей ничуть не смущало то обстоятельство, что рабство и социализм - вещи несовместимые. Это доказывает, что эксплуатация и собственность не имеют жесткой связи, как это пытается доказать Маркс.

Подчеркнем, что он не призывает уничтожить отношение присвоения чужого труда. Но он и не рассматривает имеющую здесь место диалектику. Это отношение безусловно диалектично. В нем действительно есть присвоение тех жизненных сил, которые были затрачены в процессе производства вещи, ставшей собственностью другого человека. В этом и состоит тот негативный момент, который принято называть эксплуатацией. В связи с этим все люди в обществе с необходимостью эксплуатируют друг друга. Но есть и другая сторона, и другой момент. Это присвоение чужого труда прежде всего представляет собой соединение (интеграцию) человеческих физических и духовных усилий, в результате чего образуется нечто большее. Это тот случай, когда сумма больше слагаемых. Именно соединение чужого труда в одно целое породило производственные и общественные отношения, с ним связан социальный прогресс.

Поэтому (если исключить условия рабства), в лозунге об уничтожении эксплуатации человека человеком больше демагогии, чем здравого смысла. Проблема здесь состоит в том, чтобы дать человеку возможность свободно (без пренуждения!) выбирать условия труда. В этом состоит проблема свободы труда. Только при этом условии фактор эксплуатации станет несущественным и малозначительным. Но по объективным причинам такая возможность есть не всегда, поскольку количество рабочих мест ограничено. Последнее, как не трудно видеть, пропорционально количеству собственников, а точнее говоря, - пропорционально количеству средств производства или капитала. Поэтому решение проблемы эксплуатации человека человеком состоит в том, чтобы увеличивать количество собственников, создающих рабочие места.

Таким оразом, Маркс в высшей степени примитивно трактует явление обмена продуктами труда в обществе, поскольку все сводит к эксплуатации, извращая таким образом сущность явления. Связав воедино факторы эксплуатации и собственности, он дал в высшей степени извращенную картину.

Критикуя “эксплуатацию, обусловленную частной собственностью”, Маркс скрыл от читателей то обстоятельство, что отношения между общественными субъектами определяет не столько отношение собственности, сколько непосредственно сам производственный процесс. Он сам же неоднократно писал, что отношения непосредственного производства в конечном итоге определяют и все иные отношения в обществе.

Определяя эксплуатацию как неоплаченную долю труда, Маркс без зазрения совести пишет, что эту долю капиталист присваивает себе точно также, как рабовладелец или феодал. Но у самого же Маркса можно найти утверждения того, что капиталист принципиально отличается от последних тем, что неоплаченную долю труда он вкладывает в общественное производство. Последнее представляется более убедительным.

Кроме этого Маркс часто употребляет термины “частная собственность” и “капиталистическая частная собственность”. Но анализа этих понятий нет нигде. А следовало бы сопоставить капиталистическую частную собственность с феодальной и выявить различие, которое обязательно есть. Дело в том, что пользуясь правом собственника, капиталист не просто владеет средствами производства, а сдает их пролетариям в виде аренды. То есть, частную собственность он превращает в арендную, порождая новую форму и решая проблему собственности фундаментально, коренным образом.

Таким образом, лозунг “уничтожить эксплуатацию” не имеет ни малейших оснований и представляет собой чистейшую демагогию.

И еще. В Марксовом термине “эсплуатация” безусловно есть смысл, но только связанный с тем, что трудящийся человек, конечно же расходует свои жизненные силы. Но труд не исчерпывается только этим. Трудом создаются необходимые жизненные условия для всех без исключения членов общества. Маркс абсолютизирует первый аспект и тем самым “забывает о диалектике”, искажает истину. В связи с этим его уместно упрекнуть в идеализме. Поэтому его термин “эсплуатация” представляет собой абстракцию, но в худшем смысле этого слова. Этот его термин выражает абстракцию в смысле статьи Гегеля “Кто мыслит абстрактно?”[16] [16].

Тем не менее, при любой трактовке термина “эксплуатация” собственник средств производства всегда имеет более выгодное положение. Но это вполне закономерно, поскольку он является руководителем, организатором всего производственного процесса. Таким положением обладает любой руководитель, например, директор, и для этого ему совершенно не обязательно быть собственником.

Подводя итог всему сказанному, можно сказать, что собственно эксплуатация состоит не столько в присвоении чужого труда, сколько в принуждении к труду, в несвободе выбора труда, в несвободе вообще. Данное положение практически всегда осознавалось в обществе в любых социальных прослойках, свобода всегда ценилась превыше всего, приравнивалась к самой жизни. Все народные выступления, начиная с выступлений рабов Древнего Египта и вплоть до восстаний в ХХ столетии проходили под знаком борьбы за свободу.

При этом справедливость в каждом конкретном случае определяется той свободой, с которой субъект может выбирать условия своего труда. В частности он может отказаться от тех или иных условий вообще. Данный вопрос решается лично, индивидуально, субъективно. Если нет свободы выбора, то говорить о справедливости не представляется возможным, и тогда эксплуатация остается единственной характеристикой труда, остается в “чистом виде”.

В условиях примитивных форм труда отсутствует разнообразие форм деятельности, отсутствует свобода выбора деятельности. Если производительные силы развиты слабо и мускульная энергия человека является основой производственного процесса, то эксплуатация человека человеком является необходимым и неустранимым социальным явлением. Маркс неоднократно напоминал, о том, что когда Христофор Колумб открыл Америку, то он тем самым возобновил институт рабства. Сущность любой государственной системы в том и состоит, чтобы обеспечивать соответствие производственных отношений состоянию производительных сил общества. При этом нельзя не отметить, что даже в рабовладельческом обществе условия жизни наиболее многочисленной части населения существенно выше и благоприятнее, чем в догосударственную эпоху.

Таким ообразом, главные показатели уничтожения эксплуатации состоят в следующем:

а) свободный выбор условий труда;

б) наличие свободного времени.

Из этого следует, что факт эксплуатации человека человеком имеет место только в том случае, если человек по каким-либо причинам (любым!) трудится по принуждению, если по собственной воле он не может изменить условия труда и существования вообще. Например, если он находится на положении раба, если имеет место отчуждение его человеческой (социальной!) сущности от его самого. То есть, если в труде он не проявляет себя как личность, не реализует свою человеческую сущность. В строгом смысле такие условия можно найти и сегодня, поскольку и сегодня существует реальность, характеризуемая как "дно жизни". Но уже в феодальную эпоху рабство как массовое социальное явление перестало существовать. В капиталистическую эпоху основная масса трудящихся добывала средства к существованию уже на основе относительно свободного выбора труда. Для характеристики исторической эпохи значение имеют не отдельные единичные факты, которые могут быть любыми, а факты среднестатистические.

Именно статистические показатели говорят о том, что исторический процесс сопровождается постепенным переходом к труду с меньшей долей принуждения, т.е. с меньшей мерой эксплуатации и с большей мерой свободы. И если Маркс утверждает, что частная собственность является основой эксплуатации, то исторические факты свидетельствуют об обратном. Например, образование класса пролетариев в эпоху первоначального накопления капитала представляет собой жесточайшую акцию, в результате которой тысячи крестьян Англии были насильственно лишены своей собственности. Исходным пунктом процесса, “создавшего” как рабочего, так и капиталиста, было порабощение относительно свободных землевладельцев. Экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя составляет основу этого процесса. Огромные массы людей внезапно были оторваны от средства своего существования и выброшены на рынок труда. Утратив имущество, собственники абстрактно стали свободными, обретя свободу мертвеца. Конкретно - они впали в величайшую зависимость от предпринимателей. Об этом пишет сам же Маркс в первом томе “Капитала”, опровергая самого себя. По его же логике для того, чтобы люди были свободными, их нужно было наделить собственностью.

Таким образом, в плане обсуждаемой темы важное значение имеет следующее обстоятельство: собственник всегда остается свободным человеком до тех пор, пока он владеет своим имуществом независимо от того, является ли оно капиталом или нет. Отсюда следует вывод противоположный традиционному: собственность способна разрушать устои традиционного капитализма, если она не является монополией узкого круга лиц. Именно это и происходит сейчас во многих странах Мира вследствие развития различных форм собственности. В связи с этим уместно вспомнить, что главной особенностью реформы Петра Столыпина была ее ориентированность против монополии на собственность, и в значительной степени по этой причине его "революция" не вызывает возражения в свете современных знаний.

В историческом плане отношение собственности развивалось следующим образом. Первоначальная форма собственности состояла в простой принадлежности имущества одному лицу, в чем и состоял ее частный характер. Владение землей и орудиями труда поделило людей на собственников и несобственников, и это отношение легло в основу государственной системы, которая закрепила его в форме права. То есть, в период становления государства простое владение перешло в отношение собственности, ставшее одним из общественных отношений.

Другой стороной собственности является развиваемая на ее основе деятельность. Первоначально эти две стороны были существенно ограниченными: собственность была только частной, а деятельность имела исключительно локальное значение. Наиболее ярким примером этих условий является натуральное хозяйство. Но в деятельности всегда была предпосылка коллективного труда, производительных сил, общественного производства. По этой причине собственность и базирующаяся на ее основе деятельность, являясь необходимостью друг для друга, составляют диалектическое целое. Первая сторона являет собой консервативное начало, вторая - динамику, изменчивость, тенденцию к прогрессу. Изначально в этой системе труд в целом подчинен частному интересу, несмотря на коллективный характер. На это противоречие особое внимание обратил Маркс, но он не пожелал раскрыть его естественное (т.е. диалектическое) разрешение. Он настаивал на том, что для разрешения данного противоречия необходима пролетарская революция, которая отменит частную собственность.

Диалектика данного явления состоит в следующем. С частной собственностью связана частная форма деятельности. Маркс в этом совершенно прав. Но в процессе развития труда деятельность переходит в общественную форму. Труд становится общественным, и тем самым он разрушает отношение частной собственности. Последнее со временем превращается в ограничение развития труда. Иначе говоря, в частной деятельности реализуется общественное явление, общественный прогресс. Всему это было положено начало еще в древнейшие времена.

 Как ни странно, но все внимание исследователей было поглощено понятием “иметь”, с которым связывалось представление о социализме как до Маркса, так и после него. Но поскольку ведущая роль принадлежит труду, то значение имеет не столько собственность сама по себе, сколько собственность как средство и связанный с ней производственный процесс. И только с позиций последнего может быть оценена та или иная форма собственности.

Поскольку противоречие порождает движение (как справедливо утверждают марксисты), то описанные условия со временем претерпевают большие изменения, состоящие в следующем:

а) при капитализме появились альтернативные частной формы собственности;

б) коллективная деятельность, которая в общественных условиях не может быть иной, отделилась от частной собственности;

в) если раньше частной собственности принадлежала ведущая роль, то сегодня эту роль играет даже не коллективная собственность, но деятельность, которая даже будучи частной, все равно является общественной.

Таким образом, деятельность стала важнее собственности. Подчеркнем, что все эти изменения относятся к капиталистическому обществу.

У Маркса есть хорошо различимые понятия "сокровище" и "капитал". Можно обладать сокровищем и не заниматься какой-либо деятельностью. Напротив, капитал без деятельности - невозможен. Аналогично этому значение имеет не столько собственность сама по себе, сколько связанная с ней деятельность. Последняя как и прежде неотделима от соответствующих средств, которые не всегда являются частными.

Марксисты-ленинцы демагогически (догматически) утверждали, что разделение труда порождается формой собственности. В этом утверждении лжи больше, чем правды. Конечно же организация всего производственного процесса находится в непосредственной зависимости от собственника. Верно. Но собственно разделение труда является следствием дифференциации самого труда, следствием материального процесса. То есть, сама производимая вещь в процессе ее производства распадается на составляющие ее части и процессы, и это порождает соответствующий производственный процесс. Именно в этом в основном и состоит разделение труда. Следовало бы рассмотреть это явление в условиях иной формы собственности отличной от частной, и мы бы увидели по существу то же самое. Этого никто не сделал и классики в том числе.

В новых условиях (в капиталистических) деятельность и собственность стали соотноситься также, как производительные силы и производственные отношения. Поскольку частная собственность накладывает ряд ограничений на развивающуюся деятельность, то она все в большей степени становится неудовлетворительной. Это связано прежде всего с естественно возникающей необходимостью изменять содержание и характер труда. Одно из диалектических явлений состоит в следующем. Как только в обществе расширились возможности для частной деятельности, частная собственность перестала играть ту историческую роль, которую она играла прежде. Сегодня в развитых странах можно приобрести любую собственность (землю, машину, оборудование, технологию) практически на любой срок и на любых условиях в соответствие с предполагаемой деятельностью. В настоящее время общее количество собственников лишь незначительно отличается от численности всего населения. В этом в частности состоит процесс обобществления. По свидетельству Александра Зиновьева в современной Германии "мало кто знает, что такое частная собственность и зачем она нужна", и это совершенно закономерное явление.

Есть все основания утверждать, что сегодня частная деятельность отделилась от частной собственности. Первая не нуждается во второй. Кроме этого сама деятельность постоянно дифференцируется. Важнее НЕ то, что определяется словами “иметь” или “собственность”, а то, что связано с понятием деятельности производственной, творческой, организационной или иной. Сегодня можно, обладая собственностью, поручить управление совету директоров.

Собственность сегодня многолика, она обрела множество различных форм. Например, движение акций - это движение собственности. Различные виды аренды - это то же самое. На этой основе в развитых странах созданы все необходимые условия для свободного выбора вида деятельности. Другими словами в современном обществе деятельность имеет несравненно большее значение, чем просто собственность. И конечно же свобода прежде всего зависит от деятельности и лишь во вторых от какой-либо собственности.

Маркс четко различает два понятия: “владеть чем-либо просто, не предполагая какой-либо деятельности” и “владеть с целью деятельности”. Этим капиталист отличается от феодала. Маркс делает такое различие, что имеет все основания. Частный капитал он сам же называет общественным отношением. Тем не менее, конкретно (в частности) в вопросах частной собственности и владения средствами производства он такого различия не делает. Он молчаливо допускает мысль о том, что капиталист владеет средствами производства точно также, как феодал. Таким образом, автор “Манифеста” сознательно искажает сущность явления. Во-первых, он с особой силой делает акцент на явлении “владеть собственностью” в ущерб фактору деятельности. Благодаря этому возникает недооценка общественного производственного процесса как общественного явления. Из этого вытекает совершенно фальшивая идея о том, что для разрешения социальных проблем необходимо произвести передел собственности. Во-вторых, приравняв капиталиста к феодалу в вопросе владения частной собственностью, Маркс скрыл от читателя тот факт, что капиталист сдает свои средства производства в аренду и тем самым свою частную собственность превращает в арендную. Таким образом капиталист является прорадителем новой формы собственности, новых производственных отношений, подлинным революционером.

Как было сказано выше, в основе всех видов собственности лежит диалектика субъект-объектного отношения. Далеко не все может быть субъектом вообще и субъектом собственности в частности. С этой диалектикой связано принципиальное различие между коллективом людей, объединенных общей целью, и обществом, по существу представляющим собой конгломерат человеческих особей, в котором рождение или гибель отдельных индивидуумов ничего не значит и ни в чем не отражается. Одни умирают, другие рождаются. Данное явление имеет значение только для друзей и близких. Общество же никогда не знает о своей численности. Коллектив и общество принципиально не совпадают по своим сущностным характеристикам не столько количественно, сколько качественно. В математике это различие конкретизировано в виде точных определений понятий открытого и замкнутого множеств, значимость которых существенно шире компетенции самой математики. В частности, в физике для замкнутых систем характерны одни свойства, для открытых - другие. Характерные особенности и явления соответствуют этим понятиям и в биологии, и в социологии. С точки зрения философии замкнутое множество - это целостная система, целокупность, в которой опосредуются все части без исключения. Все они необходимы. Имеющая здесь место рефлексия состоит в опосредовании всех частей. В открытом множестве рефлексия невозможна. В обществе же она возможна лишь в его замкнутых подмножествах, группах.

В связи с тем, что общество моделируется открытым множеством, оно не является целокупностью, ему свойственен парадокс кучи, над которым размышляли еще в Древней Греции. Субъектом оно является лишь в такой степени, в какой таковым является стихия. В строгом смысле оно не является ни субъектом воли, ни субъектом сознания вопреки тому, что состоит исключительно из сознательных субъектов. Оно фактически только переживает историю, творя ее своим присутствием, и субъектом собственности оно быть не может.

Уместно еще раз обратиться к гегелевскому определению вещи как объекта “внешнего по отношению к самому себе”. Например, отрезок обладает свойством вещи, поскольку в любом его месте можно поставить точку, разделяющую его на две части, каждая из которых будет внешней по отношению к другой. Аналогичным свойством обладает и общество - оно внешне по отношению к любой своей части. То есть, оно в большей степени является вещью, чем каким-либо субъектом. А поэтому понятие “общественная собственность” бессодержательно.

Утверждалось, что в условиях советского социализма собственность была общественной, т. е., якобы, “все принадлежало всем”. Но “принадлежность всем” фактически означает отсутствие субъекта собственности. С учетом определения, если вещь никому не принадлежит конкретно, то она не принадлежит никому, и поэтому она не может быть собственностью. В связи с этим выражение “общественная собственность” ничего не обзначает. Оно только ложно, оно пущено в обиход только с той целью, чтобы ввести в заблуждение. В народе совершенно справедливо говорили: “ничейная собственность”.

Например, можно предполагать общественными средства производства, землю, месторождения полезных ископаемых и даже жен и детей. Именно такое представление об общественной собственности стало общепринятым и “научным”. Не трудно видеть, что в таких условиях каждому конкретному человеку фактически ничего не принадлежит, поскольку “все принадлежит обществу”. Такая форма общности ставит человека в очень жесткие условия, фактически лишая его свободы. Специалисты говорят, что такая форма собственности имела место в доисторическую эпоху. Общеизвестно, что первобытная община как форма общественной жизни оказалась несовместимой с социальным прогрессом и распалась.

Но, не следует путать “обобществление”, которое не то, что нечто было частной собственностью, а затем перестало быть таковым. Это слишком упрощенное толкование. Обобществление - это суммарный результат труда многих людей, это накопленный труд, это капитал. Последний независимо от формальной принадлежности в сущности является обобществлением. Внешняя сторона данного явления состоит в том, что количество собственников, обладающих тем или иным видом собственности, неуклонно возрастает и ограничено только численностью населения.

Рассмотрим некоторые свойства общества, обусловленные его открытостью, от которых зависит его способность быть субъектом в каком-либо смысле. Прежде всего обратим внимание на то, что оно не может иметь цели. Существуют только локальные цели как цели индивидуумов, простирающиеся от биологических и бытовых потребностей до создания произведений искусства, решения научных проблем, участия в политической жизни. Понятием "цель жизни" руководствуются только отдельные личности. Общество же в целом не имеет ни локальных, ни тем более глобальных целей. Для того, чтобы оно обрело цель, оно должно сначала создать какой-то комитет, выдвинуть лидеров, в качестве которых наиболее часто выступают военные. Без структуризации общество остается “кучей”.

Далее. Похоже, что общество не способно к обучению и усвоению уроков истории. Обучаться могут только личности, представители общества. Имевшую место трагедию или катастрофу по-настоящему оценивают только те, которые непосредственно ее пережили. Новое же поколение людей относится к этому скептически. Современные молодые люди смутно представляют себе ужасы оккупации и войны, несмотря на то, что об этом много написано и живы еще многие ветераны войны. Общественное сознание - это в лучшем случае абстрактное на уровне письменности отражение пережитой истории или каких-либо знаний. Оно не обладает активностью подлинного сознания или духа, в нем ничего нет от самосознания, нет рефлексии. Самое лучшее, что в нем может быть, так это консерватизм как сдерживающий фактор и напоминание об осторожности. Обращает на себя внимание тот факт, что до сих пор не известно отличие общества от толпы.

Поэтому еще нельзя сказать, что общественное сознание стало руководящим. Свою отдаленную перспективу общество планирует совсем не в большей степени, чем какая-либо популяция. Сейчас только еще начинают ставится и обсуждаться соответствующие вопросы, проблемы и возможности. Например, экологические, демографические и т. д.

Общество, народ, население, толпа - вот синонимы аморфности. Это слова, отражающие лишь незначительные особенности одного и того же. Когда рождаются люди или когда погибают, общество этого даже не замечает. Вообще никакое общество не испытывает необходимости в людях. Они обычно всегда есть, виртуально присутствуют. “Народ никогда не сможет принять решение в свою пользу” - справедливо утверждали Наполеон, Черчиль и другие видные общественные деятели. В современном обществе явления деградации развиваются настолько эффективно, что весьма трудно предполагать наличие в нем разума.

С учетом всего сказанного общество не может быть каким-либо субъектом вообще и субъектом собственности в частности. Термин "общественная собственность" не отражает ни какой сущности. Выражение "принадлежит всему обществу" со всей очевидностью отражает только то, что ничто никому не принадлежит. Выражение "принадлежит каждому члену общества" означает только право. Например, каждый имеет право быть президентом страны, но становится им только один человек. "Общественная деятельность" - это ни чем не регламентированная неопределенная деятельность.

Уместно обратить внимание на то, что понятие "класс", являющееся одним из центральных в учении, именуемом "исторический материализм", еще в большей степени неопределенно и бесполезно. Классы как социальные группы представляют собой только условность и не более того.

Вообще в понятиях "общественная собственность", "общенародная", "общая", "совместная", “капиталистическая”, "социалистическая" не определено субъект-объектное отношение, не определены конкретно ни объект, ни субъект. Они лишены содержания, теоретически в них нет ни определения, ни определенности. Практически все они синонимы бесхозности. Эти выражения никакой сущности не выражают. Нет таких категорий.

Все перечисленные выше понятия являются “понятными” лишь на бытовом уровне. Но в научном плане они не могут быть удовлетворительными, поскольку понятие “все члены общества” не может иметь корректного определения в чисто логическом аспекте.

Вот пример, естественно укладывающийся во все сказанное. В Швеции на протяжении многих лет у власти была социал-демократическая партия. Критическое отношение к марксизму, а также ориентация на подлинно человеческие ценности позволили на практике осуществить многое из того, о чем мечтали люди на протяжении многих столетий. Однако, "слепое" следование за Марксом в его понимании феномена общественного привело к заметным негативным последствиям. В 80-е годы экономисты заметили снижение темпов экономического развития и даже спад. Причина данного явления оказалась в том, что за прошедшие годы значительно возросла доля предприятий, составляющих “общественный” сектор, в котором, несмотря на все усилия, так и не удалось возбудить заинтересованность в труде более высокую, чем в частном секторе, обеспечить более высокую производительность.

Термины “общественное производство”, “общественный труд”, “общественный спрос” возражения не вызывают. Они выражают только тот смысл, что тем или иным свойством обладают неопределенно многие люди, связанные общественными отношениями. Обобщенно все эти термины выражают наличие статистического распределения на множестве людей некоторого качества или отношения.

В противоположность обществу непосредственными субъектами (а значит и субъектами собственности) могут быть: личность, руководитель, лидер, вождь, спонсор, меценат, филантроп. Общество не может быть ни одним из перечисленных субъектов. Ему не может быть свойственна какая-либо целеполагающая деятельность, поскольку понятие “общество в целом” неопределимо.

Призводственный коллектив, бригада, структурная единица учреждения, экипаж, команда, воинская боевая единица, где каждый выполняет необходимую функцию, - вот примеры коллективных субъектов. Для каждого из них существет замыкание (соответствующее замыкающее отношение), выделяющее их из общества. Каждая из этих систем представляет собой целокупность, и поэтому не может быть разделена на части подобно отрезку или куче. Каждая из них моделируется замкнутым множеством и обладает способностью формировния внешних целей, а также опосредования последствий деятельности. Такая система имеет все особенности субъекта и может быть собственником с учетом всех оговоренных выше обстоятельств.

Категория "государство" предполагает структуру, выражает целое, является субъектом, но тем не менее в некоторых случаях может проявлять себя как общество.

В социальном плане множество субъектов активности - это множество людей, осуществляющих принятие решения или управление в пределах конкретной собственности. В этом и состоит активность в самом существенном смысле. Для того, чтобы государство было подлинно народным, необходимо устранить монополию на собственность, необходимо способствовать тому, чтобы все желающие могли стать собственниками.

Итак, подлинная собственность может быть только личной, частной, коллективной. Например, частная собственность была при рабовладельческом строе, при феодализме, при капитализме и при социализме вполне может иметь место. Всюду она была одной и той же, тождественной себе, независимо от общественно-экономической формации. При капитализме появились алтернативные ей формы собственности такие, как арендная и кооперативная. В этом состоит тот исторический момент, когда капитализм стал переходить в нечто иное по отношению к самому себе. В этом - одна из предпосылок социализма.

Естественный (органический) процесс общественного развития, свободный от возмущающей деятельности борцов за "светлое будущее человечества", обладает следующей особенностью: частная собственность, как и предполагалось теоретически, как исторически первая и наиболее простая эволюционно уступает место многочисленным формам коллективной собственности. " ... капиталистический способ производства уничтожает частную собственность и частный труд ... "[17] [17] - справедливо писал Маркс. Это его утверждение - поистине гениально. Подчеркнем: именно “капиталистический способ производства”! Поэтому со всей очевидностью никакой другой "уничтожитель" здесь и не нужен. И большевистская экспроприация (принудительное отчуждение) совсем не равнозначна диалектическому снятию. Она равнозначна лишь ампутации и умерщвлению.

Всякая собственность, закрепленная в правовых отношениях, начинается с общественных предпосылок, с появления соответствующих субъектов, которые и создают материальные и духовные ценности и собственность в том числе. Любое современное развитое общество - это общество взаимодействующих собственников. Их отношение с государством характеризуется полнотой определений в контексте определений Гегеля и Маркса - государство гарантирует им право свободного пользования их имуществом. Процесс обобществления неуклонно реализуется в действительности, но не в смысле большевистской экспроприации, а в том смысле, что неуклонно растет количество собственников, наделенных широкими правами и возможностями.

Это подтверждают классики марксизма. Например, в странах развитой демократии наиболее массовой формой собственности является капитал в денежной форме. Как правило в марксистской литературе принято обращать внимание только на рост концентрации капитала, что безусловно немаловажно. Однако при этом недооценивается рост количества обладателей данного вида собственности. Тем не менее Ленин пишет: “В парижском крупном банке, “Лионский кредит”, число счетов с 28535 в 1875 году поднялось до 633539 в 1912 году. ”[18] [18] Обобщая данный показатель, можно сказать, что в среднем количество собственников возросло более, чем в 20 раз. Население же в этот период едва ли выросло на один процент. За прошедшее столетие данная тенденция только возросла. Этот процесс “обуржуазивания” или капитализации всего населения продолжился и в дальнейшем, и он может быть подтвержден на основе современных данных. Он составляет один из главных факторов, подтверждающих предположение об актуальном процессе разрушения марксовой классовой структуры общества. Таким образом, одной из составляющих капитализации является вовлечение широких народных масс в класс собственников, в чем и состоит подлинное обобществление, демократизация, социальный прогресс и движение к социализму.

Имея в виду фактор эксплуатации, возникающий на базе частной собственности, можно сказать следующее. Если производительные силы общества развиты слабо, то никакая социальная перестройка не устраняет эксплуатацию человека человеком как фактор общественной несправедливости. Но если уровень развития производительных сил достаточно высок, то фактор эксплуатации, как и иные формы социальной несправедливости, имеющие экономическую основу, устраняется, снимается, исторически уходит сам собой. Поэтому, несмотря на то, что указанный аспект имеет место в реальности, его значение локально во времени, преходяще.

Итак, по вопросу собственности у Маркса есть целое множество различных высказываний. Среди них есть такие, которые относятся к сфере науки, но к сожалению они закомуфлированы рассуждениями, которые в сущности являются второстепенными. И массовому читателю трудно в его произведениях обнаружить подлинную науку. Эти рассуждения о необходимости пролетарской революции составляют передний план и составляют “душу марксизма”, и только их воспринимает массовый читатель. У Маркса была целевая установка, политические интересы, о которых он никогда не забывал. Поэтому он часто попирает научную принципиальность. В связи с этим его отношение к собственности, если учитывать только передний план, во многом остается средневековым. Заметно влияние идей Платона (См. цитированную статью Латыниной). Об ужасной неразберихе, воцарившейся в среде социалистов Европы в начале ХХ века (т.е. после того, как произведения Маркса стали широко известными) в связи с отношением к частной собственности очень ярко написал в своей книге украинец из Канады Василий Буряник[19] [19]. Есть все основания считать, что Маркс далеко не всегда был принципиальным в научном плане. В рамках обсуждаемой темы не трудно сформулировать возражения, которые кратко можно выразить следующим образом.

а) Для Маркса отмена частной собственности была решающим условием в определении социализма. Но частная собственность была отменена еще в Древней Спарте. На реализации данного подхода к собственности настаивали социалисты-утописты. И в частности, Томас Мор в своей “Утопии” в XVI столетии писал о равенстве, основанном на отмене собственности. По его мнению все люди должны одинаково питаться и носить одинаковую одежду. Маркс нигде не ссылается на эти факты, но в сущности он как бы с новых позиций отстаивает эти же древние идеи. С точки зрения широкого подхода, который свойственен философии, необходимо рассматривать не столько частную собственность, но собственность вообще, собственность как таковую и собственность как базис общественного труда. Только при этом условии обнаруживается динамика, эволюция, история, диалектика, переходы. При этом становится очевидно, что частная собственность не просто уходит с исторической арены, но само отношение собственности становится все более условным.

б) Как было сказано выше, определение Маркса понятия "эксплуатация", которое занимает передний план, мягко говоря, нельзя считать приемлемым. Оно является примитивно-простецким, доступным для “широких слоев пролетариев”, но оно не соответствует требованиям логики и науки. В его трудах не удалось найти анализ феномена эксплуатации с позиций диалектики.

в) Социальное значение имеет не столько собственность, сколько развивающаяся на ее основе деятельность и свобода.

Возможно, Маркс и не стал бы возражать, но целевая установка оказалась для него важнее научной принципиальности. Из его работ невозможно понять, что такое "общественная собственность". Зато его отношение к частной собственности предельно ясно: "... частная собственность должна быть уничтожена в результате революционного выступления пролетариев ...". Вся его "большая наука" свелась к этому политическому примитивному лозунгу.

Анализ показывает, что Маркс переоценивает значение и роль фактора собственности и подводит читателя к мысли о том, что как только будет отменена частная собственность, так сразу наступит социализм, хотя нигде он это явно и не утверждает. Эта идея глубоко ошибочна. В противоположность этому у него есть прекрасно развитая и замечательно изложенная диалектика труда. В конечном итоге не люди выбирают форму собственности, а развивающийся труд, который и решает все проблемы. А передел собственности, к чему прямо призывает читателя автор “Манифеста”, абсолютно ничего не решает.

Авторитет Маркса был высок, поэтому на практике "строительства реального социализма" акцент был сделан прежде всего на фактор эксплуатации в смысле “древнего определения”. Все остальные аспекты собственности замалчивались и практически не обсуждались, поскольку это противоречило принятой в СССР идеологии. Идея разрушения и запрета частной собственности стала руководящим принципом. Последствия данного шага хорошо известны. Теперь мы вынуждены во многих смыслах "начинать историю сначала", сожалея о потерянном времени и поколениях.

Частная собственность действительно исторически уходит, выполнив свою миссию. Но это является следствием социализма, но его причиной. И нельзя причину и следствие менять местами, как это пытались сделать большевики. Они наивно предполагали, что стоит только отменить частную собственность, как сразу же наступит социализм. Ничего подобного. Сразу может наступить только социальный и экономический коллапс, как это и произошло в 1919 году. В значительной степени это было осознано. Но до последних дней советской власти демагогически утверждалось, что отмена частной собственности является “величайшим завоеванием революции”. Каким завоеванием ? ???

Частная собственность действительно порождает эксплуатацию (т.е. принуждение к труду, несвободу выбора условий труда), но лишь при наличии двух условий: во-первых - монополии на собственность, и во-вторых - примитивные формы общественного труда. К настоящему времени оба эти обстоятельства существенно изменились, и поэтому всякий разговор об эксплуатации трудящихся является беспредметным и бессодержательным.

Фактор частной собственности (принадлежности средств производства конкретному частному лицу) действительно имел решающее значение в эпоху первоначального накопления капитала и ранее. Но по совершенно справедливому замечанию Маркса и Ленина труд всегда был общественным, и в капиталистическую эпоху это условие выходит на передний план. Производить стало важнее, чем просто иметь. В этих условиях значение фактора собственности снимается общественным характером производства. Так исторически органически решается проблема “передела собственности”.

Говоря о собственности, нельзя не отметить, что до сих пор господствует представление о том, что собственность, якобы, является источником социального неравенства. Это представление, к сожалению, было поддержано Марксом, и его огромный авторитет сыграл в данном случае незавидную роль. Для обстоятельности следовало бы задаться вопросом: о каком равенстве или о каком неравенстве идет речь? Данный вопрос не удалось найти ни в одном литературном источнике. Но, как известно, кто не задает вопросов, тот не может обладать критичностью суждения.

Люди не равны не потому, что у них различная собственность. Но наоборот, у них различная собственность потому, что они от природы наделены различными качествами, талантами, интересами, характером. Каждый человек - творческая индивидуальность. Все люди - различные субъекты, и в этом величайшее достоинство. Субъективность - это то, чем ценен человек для общества. Классики марксизма приводят примеры того, как простые, но инициативные люди, становились капиталистами. А то богатство, которое досталось их современникам от родовитых предков, часто не имело ни малейшего значения. И всякая попытка установить равенство посредством перераспределения собственности не может быть ничем иным, кроме несправедливости и ущемления человеческого достоинства. Эта идея никогда не осуждалась Марксом, хотя ее нелепость весьма очевидна.

“Равенство - это когда у всех всего поровну”. За эту примитивную средневековую мысль Марксу, вероятно, и в гробу стыдно. Но он не подверг ее критике. Напротив, он ее подкрепил “научными аргументами”. Все дело в том, что эта идея очень хороша и полезна для организации революционного движения, для сплочения пролетариев в их “революционной борьбе”. Передел собственности - это по существу единственная цель социалистической революции.

Марксисты фактор эксплуатации человека человеком ставили в зависимость от вида собственности на средства производства. Они утверждали, что, якобы, в условиях, так называемой, “общественной собственности” все трудящиеся будут находиться в равных производственных условиях, будут трудиться на общество в целом, будут получать от общества материальные блага “поровну”. Последнее исключит социальную несправедливость, и благодаря этому с эксплуатацией будет покончено.

С логической точки зрения возражений нет. Однако данный подход представляется предельно абстрактным и даже идеалистическим. Здесь проблема социального равенства рассматривается как предельно важная в ущерб всем прочим проблемам. Такое равенство предполагали социалисты-утописты и, в частности, Томас Мор. Оно исключает человеческую индивидуальность, субъективность как таковую, творческую деятельность и социальный прогресс. В таком обществе все люди уподобляются муравьям. Есть все основания для того, чтобы охарактеризовать данный подход ленинским термином “тощая абстракция”.

Уместно отметить, что в известном лозунге Французской революции 1789 года термин “равенство” имеет более прогрессивный смысл. Но Маркс нигде это не отразил в своих многотомных произведениях. Он предпочел это незаметить.

Неравенство действительно имеет место в обществе, но собственность не является его источником. Люди не равны прежде всего как биологические особи, а кроме этого - как социальные субъекты, как люди, пережившие различные исторические условия, явления, случайности и т. д.

Объективно люди являются неравными в своей субъективности. Уже само понятие "субъект" предполагает независимость от другого, а также индивидуальность, особенность, перерастающую в исключительность. Поэтому, каждый субъект уникален и не может быть тождественен какому-либо иному. Обретая собственность, люди реализуют в ней свою субъективность (в частности, как в средстве) и тем самым умножают неравенство.

Равенство же возможно только перед лицом объективности, которая по своей сущности не должна зависеть от какой-либо субъективности или средства. Такой объективностью обладают, например, явление природы и положенность закона. В ряде случаев явлению природы могут быть противопоставлены средства, которые у разных людей различны. Но поскольку социальные отношения создаются деятельностью людей, то равными люди могут быть (и должны быть с необходимостью!) только перед фактом, истиной и законом, поскольку все перечисленное - положенности.

Другими словами равенство перед законом - это необходимое социальное отношение. Но требование имущественного равенства равнозначно упразднению всех человеческих достоинств, всех личностных качеств. Все люди равны перед лицом социальных условий, как перед факторами внешней положенности. Но все они различны как биологические существа, имеющие сугубо индивидуальные условия происхождения, что находит отражение в вещах, которыми они пользуются. Игнорирование этого положения противоречит здравому смыслу.

Ленин подчеркивал, что социализм в миллионы раз увеличивает “дифференцирование” человечества “в смысле богатства и разнообразия духовной жизни и идейных течений, стремлений, оттенков”[20] [20].

Таким образом кроме правового равенства ни о каком другом равенстве не может быть и речи.

Социальное равенство имеет еще один очень важный аспект. В демократическом обществе не подлежащая засекречиванию информация должна быть одинаково доступна для всех. Все члены общества должны иметь равную возможность выражать свое мнение. Это представляет собой важнейшие моменты равенства. В настоящее время образцом демократичности и равенства является международная информационная сеть Internet. Все пользователи ею имеют равные права и равные возможности независимо от занимаемой должности или гражданства. Президенты, короли и школьники имеют одинаковый доступ к представленной в Internet информации. Исключение составляют только случаи конфиденциальности.

Социальный прогресс характеризуется тем, что собственность и право все в большей степени становятся независимыми: собственность не порождает новое право и отсутствие собственности не лишает человека гражданских прав.

При определенных условиях само право может стать собственностью. Но общественный прогресс характеризуется тем, что такие условия все в большей степени исключаются. В настоящее время в развитых странах право не зависит от собственности на средства производства и определяется исторически выработанными общественно-правовыми установками, закрепленными в конституции. Равенство как важнейший элемент демократии все в большей степени теряет зависимость от материальной обеспеченности граждан и переходит в общественно правовую сферу. Таким образом, равенство это тождественность всех граждан перед правом, оно состоит в одинаковом отношении иметь право.

Современное общество должно предоставить возможность каждому его члену стать собственником любой формы собственности независимо от классовой или иной принадлежности. Это является одной из важнейших составляющих социального прогресса. Это прямой путь в бесклассовое общество, о чем неоднократно писали классики. Правда, есть одна "опасность", о чем они тоже писали, - пролетарии могут окончательно "обуржуазиться". Но на это можно махнуть рукой.

Итак, эксплуатация (т. е. присвоение чужого труда) в условиях общественного труда имеет место с необходимостью. Но это не всегда справедливо. Категория справедливости не имеет строгих очертаний. Фактор несправедливости противоречив, и он может быть оценен во всей его полноте исключительно индивидуально. Соответствующей “общественно допустимой меры” не существует. И поэтому всякий человек, ищущий работу на рынке труда, может только лично оценить обстановку и разрешить противоречие: он может либо проигнорировать несправедливость и принять предлагаемые условия работы, либо он может отказаться от них с надеждой найти более справедливые с его точки зрения условия. Иного не дано.

Иными словами, с учетом определения проблема “уничтожения эксплуатации человека человеком” не существует на социальном уровне. Это сугубо индивидуальная проблема.

Подводя итог, можно сказать, что коммунисты не сознавали, что для общественного развития не собственность как таковая имеет значение, а базирующаяся на ее основе производственная деятельность. У Маркса особо подчеркнуто, что ведущая роль принадлежит именно общественному производственному процессу. В этом плане собственность уже не представляется как нечто определяющее. Понятие “равенство” имеет диалектику тождества. А поэтому важное значение имеет другая сторона равенства: неравенство, как необходимая сторона сущности и явления. Социальные субъекты изначально, природно равны и не равны, и изменить данное обстоятельство невозможно - они всегда будут таковыми. Без осознания этой диалектики какой-либо разговор о равенстве лишен всякого смысла. То же самое можно сказать и об эксплуатации. В любом ее определении с любыми уточнениями она является необходимой составляющей общественного труда. А поэтому лозунг “уничтожить эксплуатацию человека человеком” означает только то, что его авторы либо игнорируют диалектику, либо совершенно ей не владеют. Этот примитивизм так и остался непреодоленным по сегодняшний день.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://philprob.narod.ru/

[1] [1]  Плетников Ю.  К. Собственность. Философский энциклопедический словарь. М.: "Советская энциклопедия", 1989, С. 594.

[2] [2]  Гегель Г. В. Ф. Философия права. - М.: “Мысль”, 1990, - С. 101.

[3] [3] Гегель Г. В. Ф. Философия права. - М.: “Мысль”, 1990, - С. 101.

[4] [4] Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. В 3-х т. Т. 3. Философия духа. - М.: "Мысль", 1977, С. 221).

[5] [5] Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3-х т. Т. 3. - М.: "Мысль", 1972, С. 228.

[6] [6] Гегель Г. В. Ф. Философия права. - М.: “Мысль”, 1990, - С.  122.

[7] [7] Гегель Г. В. Ф. Философия права.  М.:  Изд.  "Мысль", 1990, С, 120.

[8] [8]  Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3-х т. Т. 3.- М.: "Мысль", 1972, С. 228-229.

[9] [9]  См.:  Гегель Г.  В.  Ф.  Наука логики.  В 3-х т.  Т. 3. - М.: "Мысль",  1972, С. 195 - 208.)

[10] [10]  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 46, ч. 1, С. 481.

[11] [11] См.:Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 46, ч. 1, С. 39.

[12] [12] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 21, С. 184.

[13] [13] Афанасьев В.С.  Великое открытие Карла Маркса. - М.: "Мысль", 1980, С. 8.

[14] [14] См.: Латынина Ю. Собственность есть кража? // Знание - сила. 1991, N 6, С. 14-20

[15] [15] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1. Процесс производства капитала. - М.: Политиздат. 1988.- С. 774.

[16] [16] См.: Гегель Г. В. Ф. Кто мыслит абстрактно? В кн.: Работы разных лет. В двух томах. Т. 1. М.: “Мысль”, 1970, С. 387-395.

[17] [17]  Маркс К. Капитал. В 3-х т. Т.3,ч.  1.  - М.: Политиздат.1989, С. 292.

[18] [18] Ленин В. И.  Империализм как высшая стадия капитализма. - Политиздат, 1986. - С. - 30.

[19] [19]  См.: Буряник В. Соціялістичний Дурман. Видано накладом Автора. Саскатун, Саск. З друкарні Української Видавничої Спілки Канади. Лимитед, Winniped. Canada. 1939, 77 c.

[20] [20] Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 26, - С. 281.