И. Нусинов
Бальзак Оноре де (Honoré de Balzac, 20/V 1799–20/VIII 1850). Родился в Туре, учился в Париже. Юношей работал у нотариуса, готовясь к карьере нотариуса или поверенного. 23–26 лет напечатал ряд романов под различными псевдонимами, не поднимавшихся над средним уровнем романтических писаний того времени. Обескураженный литературной неудачей, он увлекается коммерческими делами; ставит опыты производства дешевой бумаги, задумывает издание популярных французских писателей в неслыханных для того времени тиражах, вступает компанионом в типографию, надеясь — как он после говорил — нажить состояние и таким образом получить возможность целиком отдаться литературе и прославиться через нее. Б. оказался плохим коммерсантом. Разорившись и задолжав, он вернулся к литературе, вернулся на всю жизнь, чтоб в литературе выразить основную страсть французского буржуа и буржуазного интеллигента его времени: разбогатеть и прославиться.
В 1829 выходит первая подписанная именем Б. книга: «Шуаны». В следующем году он пишет семь книг, среди них «La paix du ménage» (Семейный мир), «Gobseck» (Гобсек), привлекших широкое внимание читателя и критики. В 1831 публикует свой философский роман «Шагреневая кожа» и начинает роман «Женщина тридцати лет». Эти две книги высоко поднимают Б. над его литературными современниками. 1832 — рекордный по плодовитости: Б. публикует девять полных произведений, III и IV главы его шедевра: «Женщина тридцати лет» и триумфатором входит в литературу. Читатель, критик и издатель набрасываются на каждую новую его книгу. Если еще не реализована его надежда разбогатеть (т. к. тяготеет огромный долг — результат его неудачных коммерческих предприятий), то осуществлена зато его надежда прославиться, его мечта талантом завоевать Париж, мир. Успех не вскружил головы у Б., как это случилось со многими его молодыми современниками. Он продолжает вести усердную трудовую жизнь, просиживая у своего письменного стола по 15- 16 часов в сутки; работая до зари, он ежегодно публикует три, четыре и даже пять, шесть книг. Не следует однако думать, что Б. писал с особой легкостью. Многие свои произведения он много раз переписывал, перерабатывал: некоторые свои произведения писал в течение ряда лет, по три, четыре главы в год. Так он писал «Женщину тридцати лет» и др.
В созданных в первые пять-шесть лет его систематической писательской деятельности произведениях (свыше тридцати) изображены разнообразнейшие области современной ему французской жизни: деревня, провинция, Париж; различные социальные группы: купцы, аристократия, духовенство; различные социальные институты: семья, государство, армия. Огромное количество художественных фактов, которое заключалось в этих книгах, требовало своей систематизации. Художественный анализ должен был уступить место художественному синтезу. В 1834 у Б. зарождается мысль создать многотомное произведение — «картину нравов» его времени, огромный труд, впоследствии озаглавленный им «Человеческая комедия». По мысли Б. «Человеческая комедия» должна была быть художественной историей и художественной философией Франции, как она сложилась после революции. Бальзак над этим трудом работает в течение всей своей последующей жизни, он включает в него большинство уже написанных произведений, специально для этой цели перерабатывает их. Это огромное литературное издание он наметил в следующем виде:
Первая часть — «Этюды о нравах» (Etudes de Moeurs) — шесть отделов: «Сцены из частной жизни» (задумано 32 романа, осуществлено 28); «Воспоминания двух молодоженов» (Mémoires de deux jeunes époux, 1842) «Модест Миньон» (Modeste Mignon, 1834), «Семейный мир» (La paix du ménage, 1830), «Тридцатилетняя женщина» (La femme de trente ans, 1831–1835), «Отец Горио» (Le père Goriot, 1835) и др.; «Сцены из провинциальной жизни» (19–14): «Евгения Грандэ» (Eugénie Grandet, 1834); две серии романов: «Парижане в провинции» (Les parisiens en province) и др. (1834–1843); «Сцены из жизни Парижа» (22–18): «Величие и падение Цезаря Биротто» (Grandeur et décadence de César Birotteau, 1837), «Банкирский дом Нюсенжан» (Maison Nucingen, 1838); серия романов: «Великолепие и нищета куртизанок» (Splendeurs et misères des Courtisanes, 1838–1843); «Сцены из политической жизни» (8–4): «Эпизод времен террора» (Un Episode sous la Terreur), «Темная история» (Une ténébreuse Affaire, 1841) и др.; «Сцены из военной жизни»: «Шуаны» (Les Chouans, 1829) и «Страсть в пустыне» (Une passion dans le désert); «Сцены из деревенской жизни» (5–3): «Крестьяне» (Les paysans, 1844), «Деревенский врач» (Le médécin de campagne, 1833), «Деревенский священник» (Curé de village, 1839).
Вторая часть — «Философские исследования» (Etudes philosophiques). Задумано 27 произведений, из них осуществлено 22: «Шагреневая кожа» (La peau de chagrin, 1831), «Неизвестный шедевр» (Le chef-d’oeuvre inconnu), «В поисках абсолюта» (A la récherche de l’Absolu, 1834), серия романов: «Екатерина Медичи» (Sur Catherine de Medicis) и др. (1835–1843).
Третья часть — «Аналитические исследования» (задумано 5 — осуществлено одно произведение: «Физиология брака»).
Б. так вскрывает свой замысел: «„Исследование нравов“ дает всю социальную действительность, не обойдя ни одного положения человеческой жизни, ни одного типа, ни одного мужского или женского характера, ни одной профессии, ни одной житейской формы, ни одной социальной группы, ни одной французской области, ни детства, ни старости, ни зрелого возраста, ни политики, ни права, ни военной жизни. Основа — история человеческого сердца, история социальных отношений. Не выдуманные факты, а то, что везде происходит».
Установив факты, Б. предполагает показать их причины. За «Исследованием нравов» последуют «Философские исследования». В «Исследовании нравов» Б. изображает жизнь общества и дает «типизированные индивидуальности», в «философских исследованиях» он судит общество и дает «индивидуализированные типы». За установлением фактов («Исследования о нравах») и выяснением их причин («Философские этюды») последует обоснование тех принципов, по которым должно судить о жизни. Этому послужат «Аналитические исследования». «Нравы — зрелище, причины — кулисы и механизм представления комедии человеческой жизни, принципы — автор». Так человек, общество, человечество будут описаны, судимы, анализированы в произведении, которое будет представлять собой «Тысячу и одну ночь» Запада. Продемонстрировав свою систему при помощи поэзии, Б. предполагает ее проверить наукой в «Опыте о человеческих силах». Воздвигнув этот дворец, он, «дитя и насмешник», исчертит его огромными арабесками «Ста забавных сказок» — «Contes Drôlatiques».
Задуманное гигантское сооружение Б. воздвиг, хотя вместо предполагавшихся 143 произведений «Человеческая комедия» состоит только из 92. Неосуществленными остались гл. обр. «Сцены из военной жизни» — из 25 задуманных Б. произведений он написал только два: «Шуаны» и «Страсть в пустыне». Предполагавшиеся «Сцены из военной жизни» должны были трактовать историю: «Вандейцы», «Французы в Египте», «Ваграмское поле», «Москва», «Битва под Дрезденом» и т. д. Но Б., создавший художественную историю Франции июльской монархии, был целиком поглощен своей эпохой; история была ему чужда. Точно также Б.-художник не был ни моралистом, ни философом. Между тем «Аналитические исследования» должны были быть развитием и утверждением его принципов. «Принципы, — говорил он, — это автор». Но основным стимулом к творчеству Б. было общество, объективная среда, а не его авторское субъективное самоуглубление и не его философские научные системы. У Б. таковых не было. Он поэтому только вскрыл среду, не дав обещанной философии, принципов и науки. Он не осуществил серии «Аналитические исследования». «Физиология брака» была написана еще до того, как он разработал свою схему «Человеческой комедии». Но как «Физиология брака», так и произведения, вошедшие в его «Философские исследования», по существу являются дальнейшей разработкой его «Исследований о нравах». Ценность шедевра отдела «Философские этюды», романа «Шагреневая кожа» — не в рассказе о таинственном куске кожи, символически выражающем мысль, что за каждый миг радости человек платит частицей своей жизни и чем ближе к желанной цели человек, тем он ближе к концу своей жизни. Ценность этого произведения в ярком показе парижской жизни, в выявлении одного из основных сюжетов Б. — борьбы молодого талантливого юноши за славу, за Париж, его отчаяние и самоубийство. Но если Б. не осуществил всего своего плана «Человеческой комедии», если осуществленное не во всем соответствовало схеме замысла, зато он оставил огромное литературное наследие, не вошедшее в этот план. Таковы, помимо намеченных в плане «Забавных сказок», два лучших его романа «Бедные родственники» («Кузина Бетта» и «Кузен Понс»), драмы («Вотрен»), «Портреты и литературная критика» (Portraits et critique littéraire), «Исторические и политические опыты» (Essais historiques et politiques) и два тома писем, содержащих — особенно его «Письма иностранке» (Lettres à l’Etrangère) — огромное количество фактов из французской литературной и общественной жизни и суждений о его великих современниках — Вальтер Скотте, Ж. Занд, В. Гюго и мн. др.
Конец 20-х и начало 30-х гг., когда Б. вошел в литературу, был периодом наибольшего расцвета творчества романтизма во французской литературе. Романтики звали от жизни, как она есть, к жизни, какой она должна быть. Консервативные романтики, идеологи погибающей аристократии (Шатобриан , А. де Виньи и др.) взывали к средневековью, к «гению христианства», к аристократической монархии. Радикальные романтики, идеологи радикальной мелкобуржуазной демократии — к демократической республике, к «республике милосердия» (В. Гюго), к утопическому социализму (Ж. Занд). Бессильные осуществить свою классовую волю на основе реального соотношения социальных сил, романтики взывали к консервативному прошлому или проецировали утопическое будущее.
Б. — писатель буржуазии, хозяина новой жизни. Он потому и отвернулся от утверждения В. Гюго, что «действительность в искусстве не есть действительность в жизни», и видел задачу своего великого произведения в показе не «воображаемых фактов» (des faits imaginaires), а в показе того, что «происходит всюду» (ce qui ce passe partout). «Повсюду» сейчас — торжество капитализма, самоутверждение буржуазного общества. Показ утвердившегося буржуазного общества — такова основная задача, поставленная историей перед литературой — и Б. ее разрешает в своих романах.
Большой роман в европейской литературе к приходу Б. имел два основных жанра: роман личности — авантюрного героя («Жиль-Блаз» Лесажа, «Робинзон Крузо» Д. Дэфо и др.) или самоуглубляющегося, одинокого героя («Страдания молодого Вертера» В. Гёте, «Новая Элоиза» Ж.-Ж. Руссо и др.) и исторический роман (Вальтер Скотт). Роман личности — был апологетикой индивидуальности в условиях, когда молодой буржуазный коллектив еще бессилен был диктовать свою волю. Исторический роман был самосозерцанием в зеркале истории в дни ее будней. Теперь буржуазная личность больше не одинока и не изолирована: переживания буржуа — это то, что «происходит повсюду». Теперь буржуазия, перефразируя Людовика XIV, заявляет: «история — это я».
Писатель буржуазии отворачивается от романтической избранной индивидуальности, от демонической личности. И Б. рвет с традицией романа личности. Он отходит от исторического романа В. Скотта. Буржуазии времени Б. предстоит будущее, и ее писателю незачем углубляться в прошлое. Его герой — не демоническая личность и не историческая личность, не «Цезарь полководец и император, а купец, парфюмер Цезарь Биротто» (В. Фриче). Он стремится показать «типизированную индивидуальность» и «индивидуализированный тип», дать картину всего общества, всего народа, всей Франции. Не легенда о прошлом, а картина настоящего, художественный портрет буржуазного общества стоит в центре его творческого внимания. Если можно и должно уделить внимание истории, то лишь тем ее страницам, на которых начертана запись о политическом рождении буржуазии, о ее героических юношеских днях. Буржуазное господство родилось в огне гражданских битв и революционных войн. «Сцены из военной жизни», которые по замыслу автора должны были заполнить целых 25 книг «Человеческой комедии», были бы посвящены этим героическим деяниям буржуазии. «Солдаты республики» (Les soldats de la République), «Ваграмская равнина» (La plaine de Wagram), «Москва», «Последнее поле битвы» (Le dernier champ de bataille) — таковы темы этих исторических романов.
Но героические дни — для буржуазии ее прошлое, от которого она все больше отходит. Ее знаменоносец сейчас банкир, а не полководец, ее святыня — биржа, а не поле брани. Исторический замысел Б. остается в своих главных частях неосуществленным. Буржуазия самоутверждается. Она и ее писатель поглощены своим историческим настоящим. Нет у Б. ни необходимых красок, ни пафоса для воскрешения тех героических дней и дел. Б. останавливается на исторических эпизодах постольку, поскольку они служат пропаганде его роялистических и католических убеждений. Последние у Б. являются результатом кризиса его ближайшей социальной группы — старой купеческой буржуазии, который наступил после революции с приходом к власти финансовой буржуазии. «Шуаны» — борьба вандейцев против республики, их верность королю — ранний роман (1829), где литературная гегемония романтиков еще сильно сказывается; «Эпизод из времен террора» (1830) — жертвенная верность религии и престолу; «Вендетта» (1830), «Темная история» (1841) — два эпизода, изобличающие аморальность Наполеона I; во всех этих исторических произведениях Б. кается в «грехах революционной молодости» буржуазии, роялистски реабилитирует и прославляет некоторые, по его мнению, незаслуженно пострадавшие святыни, показывает «изнанку современной истории» — «L’Envers de l’histoire contemporaine», как был озаглавлен один из его исторических эпизодов. Не героическая личность и не демоническая натура, не историческое деяние, а современное буржуазное общество, Франция июльской монархии — такова основная литературная тема эпохи. На место романа, задача которого дать углубленные переживания личности, Б. ставит роман о социальных нравах, серию «Исследования о нравах»; на место исторических романов — художественную историю послереволюционной Франции.
«Исследования о нравах» развертывают картину Франции, рисуют жизнь всех сословий, все общественные состояния, все социальные институции. Ключ к этой истории — деньги. Ее основное содержание: победа финансовой буржуазии над земельной и родовой аристократией, стремление всей нации стать на службу буржуазии, породниться с ней. Жажда денег — основная страсть, высшая мечта. Власть денег — единственная несокрушимая сила: ей покорны любовь, талант, родовая честь, семейный очаг, родительское чувство. По ее приказу дети предают родителей. Накопитель поэтому первый в ряду типов Б.: Гобсек (1830), старик Грандэ (1834), Отец Горио (1835) — не Плюшкины, не скупцы, а накопители. Они — не характеры, не олицетворение определенной страсти, как «Скупой рыцарь» Пушкина, а социальные категории. Их сбережения не загнивают, не погибают зря, как у Плюшкина. Они — основа новой власти, они — сила, созидающая новую Францию. Грандэ, у которого каждый кусок сахару на учете, держит в своих руках всю свою провинцию. Гобсек, который живет как нищий, — владыка Парижа; ему покорны все, ибо все у него в долгу. Накопители подготовили приход банкиров. Банкир — второй основной социальный тип Б. Банкир Нюсенжан («Отец Горио» и «Дом Нюсенжан», 1838), богач Камюзо («Погибшие мечтания», ч. 2, 1839), банкиры, приведшие к гибели Цезаря Биротто («Величие и падение Цезаря Биротто», 1837) — Наполеоны биржи. Стратегия этих полководцев столь же сложна, их поражения столь же роковые, а их победа дарует власть над Парижем, над Францией, над миром, как Ватерлоо или Аустерлиц; так же вся современная Франция стремится заслужить их банкирскую милость, как некогда милость императора. Деньги, банки — солнце Франции. Бывший лавочник покупает своей дочери в мужья графа, маркиз бросает свою возлюбленную, маркизу, чтобы жениться на обладательнице большого приданого («Отец Горио»). Сам Людовик, вынужденный допустить на свои придворные балы дочерей разбогатевших на военных поставках вермишельных фабрикантов, утешает себя: «eiusdem farinae» — эти купеческие дочки «из того же теста», что великосветские дамы, окружавшие некогда двор его абсолютистских предков. Владыка Франции — Париж, господин Парижа — биржа. Она владеет салонами, политикой, прессой, литературой, театром.
Молодые люди, устремляющиеся в Париж с надеждой завоевать столицу своим талантом, погибают, как Люсьен («Погибшие мечтания»), или делают карьеру, как Растиньяк («Отец Горио», «Дом Нюсенжан», «Погибшие мечтания»), в зависимости от того, умеют они или не умеют угождать женам банкиров, салонным дамам и актрисам, которые у политиков и банкиров на содержании. Талантливый поэт и критик Люсьен едет в Париж. Он полон жажды творчества и веры, что путь к славе — через искреннее и проникновенное вдохновение. Нравы парижской прессы и политических салонов приучают его проституировать свой талант, писать пасквили о книгах, которыми он восторгается, и восхвалять пошлость и бездарность.
Молодой провинциальный бедный студент Растиньяк приезжает в Париж с верой в науку. Дочери Горио, которым светские дела не позволяют самим явиться на похороны отца, пожертвовавшего для них всем, но которых светские нравы понуждают прислать на похороны пустые кареты, эти женщины его учат, что путь к жизни надо себе проложить не через науку, а через их будуары. Опыт Люсьена и Растиньяка обобщает бывший каторжник, объявивший войну обществу, циник Вотрен («Отец Горио», «Последнее воплощение Вотрена»): «принципов нет, — учит он Растиньяка, — а есть события, законов нет — есть обстоятельства. Порок в силе, презирайте людей и высматривайте петли, сквозь которые можно выбраться из сети законов». В подтверждение «философии» Вотрена Б. показывает гибель талантов, торжество авантюристов.
Циник Вотрен, карьерист Растиньяк — «типизированные индивидуальности», характеризующие всю Францию. «Сцены из жизни Парижа», видоизменяясь сообразно условиям и обстановке, находят свое продолжение в «Сценах из жизни провинции» (серии романов: «Холостяки» — «Les Célibataires»; «Парижане в провинции» — «Les parisiens en province»; «Провинциалы в Париже», «Погибшие мечтания»), в «Сценах из деревенской жизни» («Крестьяне», «Деревенский доктор», «Деревенский священник»), в «Сценах из частной жизни», в судьбе «Бедных родственников» («Кузина Бетта», «Кузен Понс»). Философия Вотрена и практика Растиньяка выражают собой сущность государства и политических партий, прессы и литературы, церкви и семьи. Б. не знает больше целомудренно вздыхающих влюбленных. Он знает «Брачный контракт» (1835), тоску «Старой девы» (1836), «Физиологию брака», «Великолепие и нищету куртизанок» (1838–1843), «Женщину тридцати лет», которая приобрела во французской и мировой литературе типовое значение. Жизнь этой женщины «бальзаковского возраста» — беспрерывная цепь лжи, печальных разочарований и опять-таки «потерянных иллюзий», горьких унижений.
«Человеческая комедия» — история Франции после революции. Ее основной смысл: миром владеют деньги. Земельная аристократия уступила место финансовой буржуазии, но если Франция не пожалела жертв для борьбы против земельной аристократии, зато все покорны финансовой буржуазии. Борьба идет не за свержение, а за место ее под солнцем. Единственный независимый человек во Франции — это каторжник Вотрен.
Время Б. — время больших театральных успехов его великих литературных собратьев — А. Дюма , В. Гюго и др. Завоевав литературу, Б. не мог не устремиться на сцену. Его драмы были вообще посредственными переделками его романов («Семейная школа» — «L’école du ménage», 1839 и др.). Большим театральным событием могла бы стать его пьеса «Вотрен». Перевоплощение Вотрена из каторжника в салонного льва, его философия цинизма, провозглашаемая с подмостков театра, содержали в себе огромный взрывчатый материал. Буржуазная аудитория освистала «Вотрена» (1840), а правительство июльской буржуазной монархии сняло пьесу после первой постановки.
Творчество Б. обычно характеризовали как стремление внести в литературу принципы научного исследования, а самый литературный метод Б. рассматривали как результат влияния господствовавшего научного метода. Следуя учению Бюффона о влиянии среды на образование индивидуума, Б. рассматривает человека как продукт среды. Он положил основу методу документальности в литературе и создал базу для последующего так наз. «экспериментального романа» Э. Золя . Но этот метод нельзя рассматривать только как результат воздействия науки на литературу; как и позитивизм в науке, литературный реализм Б. был социальным требованием буржуазии, результатом ее торжества.
Романтики — писатели уходящего дворянства или немощной мелкобуржуазной демократии принуждены жизни противопоставить свою тоску о прошлом или утопическую мечту о будущем. Буржуазия времени Б. — могущественна. Она строит мир на основе реального соотношения сил. Ее писатель стремится познать и показать мир как он есть. Творчество Б. поэтому имело объективное значение не только для познавания идеологии его класса, как творчество романтиков, но и для познавания Франции его времени. Б. не боролся против буржуазного порядка. Его критика была критикой на основе буржуазных отношений, в целях излечения недугов и укрепления всего организма буржуазного общества. Буржуазии сейчас не угрожала никакая опасность ни справа, ни слева. Феодализм был побежден; коммунары еще были в колыбелях. Это позволяло писателю буржуазии объективно показать недостатки и пороки буржуазного общества в той мере, в какой это не касалось самих основ капитализма — принципа собственности, проблемы рабочего класса.
С другой стороны, прочность буржуазного порядка позволила Б. расценивать опыт своего класса как «вечную» категорию. Он верит в то, что пишет не только социальную историю, а историю человеческого сердца, историю не только Франции июльской монархии, а человечества. «Человеческая комедия» для него «история человеческого сердца, разобранная по ниткам, социальная история, разработанная во всех своих частях», она — описание, суждение и анализ «человека, общества, человечества». Она является таким же художественным синтезом буржуазного общества, каким «Божественная комедия» была для уходившего средневековья, «Тысяча и одна ночь» — для Востока. Б. поэтому и заявляет, что его труд будет тем же для Запада, чем была «Тысяча и одна ночь» для Востока, и в соответствии с общим принципом буржуазии, противопоставлявшей земные права правам небесным, божественным, ставит на место «Божественной комедии» — «Человеческую комедию».
О комедии жизни писали и романтики. А. де Мюссе писал: скучно, потому что «всегда те же актеры и та же комедия», А. де Виньи жалуется на «комедию жизни». Но не их примеру Б. следовал, выбрав заглавие: «Комедия жизни». Для них жизнь комедия, ибо они обмануты ею. Для него жизнь — борьба самоутверждающейся силы. Он пользуется словом «комедия» не в его комическом значении, а в том смысле, какой традиция ему придала при истолковании шедевра Данте: жизнь — извечное представление. Для Б «Человеческая комедия» — представление буржуазии перед историей. Силы буржуазии, значительные еще во время Б., ее оптимистические социальные перспективы породили реализм Б. и объективный характер его творчества. Объективизм Б., его критика недостатков буржуазного порядка нашли особенно благоприятные условия в наиболее близкой ему социальной группировке. Творчество Б. в целом — результат торжества буржуазии. Но Б. выражает сознание и интересы той прослойки буржуазии, которая переживает кризис приспособления к новому этапу капитализма, к финансовому капиталу. Б. был «идеологом старой купеческой буржуазии и потому врагом воцарившейся после 1830 буржуазии финансовой и всего социально-политического режима июльской монархии, построенной на финансовом капитале» (В. М. Фриче). Это сказывается в его симпатиях к старому купцу Цезарю Биротто («Величие и падение Цезаря Биротто»), ставшему жертвой биржевых операций; это помогает ему заострить критику нравов буржуазного общества. Отсюда его роялизм и католицизм. Жертвенный путь от купца Цезаря к банкирскому дому Нюсенжан (В. М. Фриче) объясняет то, что, несмотря на свой так наз. объективно-научный метод, Бальзак не чужд морализирования. От буржуазной природы Б. — его реализм, от кризиса приспособления родной социальной группы к новому этапу капитализма — то, что в его творчестве сохранились элементы романтизма, которые в первые годы толкали его даже к созданию полумистических произведений, как «Louis Lambert (1837) и Seraphita (1835). Эти книги, впоследствии прославленные символистами, были справедливо оценены Э. Фаге как дань романтической моде. Основная черта творчества Б. в том, что он идеализирующую схематику романтиков заменяет индивидуализированными типами. Он преодолевает романтизм тем, что показывает, как романтик в быту изживает свои иллюзии. Верный научным принципам, он строит на документе, на факте, но не доверяет действенности факта. Он подсказывает свою оценку, хвалит или осуждает. При всей неисчерпаемости своих комбинаций Б. время от времени подгоняет события. Преодолевая раскрытый прием романтиков, который состоял в том, что люди действовали по заранее предписанному автором принципу добра или зла, Б. все же не доходит до скрытого приема Флобера, Мопассана, у которых события развиваются по их внутренней закономерности, а типы вырастают с присущей им органичностью. Приемы Б. лишь полускрытые. Он их разоблачает своими подсказываниями, авторскими отступлениями, осуждениями и восхвалениями, он помогает иной раз действию невероятными случайностями и совпадениями происшествий. Привнесенные от романтиков идеологизм, элементы обнаженной тенденции отнюдь не были результатом бессилия Б. до конца изжить романтические каноны. Они отвечали требованиям купеческой буржуазии, которая не смогла отстоять свои старые позиции против наступления финансового капитала и в этой борьбе стремилась воздействовать на врага моральным причитанием. Б. стремился дать критику капитализма на основе буржуазных отношений, не указав, по существу, выхода, не указав врача, который в состоянии был бы излечить недуги его общества. Литературное наследство Б. представляет богатейший арсенал в руках того класса, который призван искоренить эти недуги и пороки.
I. Oeuvres complètes, 24 vv., P., 1869–1876, Correspondence, 2 vv., P., 1876
Lettres à l’Étrangère, 2 vv.
P., 1899–1906. Русск. изд.: Собр. сочин. Б., 20 тт., СПБ., 1898.
II. Пелисье Ж, Литературное движение в XIX в., М., 1895
Брандес Г., Литература XIX ст. в ее главнейших течениях, Франц. литература, СПБ., 1895
Лансон Г., История французской литературы, 2 тт., М., 1898
Тэн И., Б., Одесса, 1898
Фаге Э., Ист. франц. литературы XIX в., М., 1901
Гроссман Л., Библиотека Достоевского, Одесса, 1919, или сб. его статей «Поэтика Достоевского», М., 1925. Марксистская литература о Б.: Коган П. С., Очерки по ист. зап.-евр. литературы, т. II, П., 1923
Луначарский А. В., Ист. зап.-евр. литературы в ее важнейших моментах, ч. 2, М., 1924
Фриче В. М., Очерк разв. зап.-евр. литературы, М., 1926. На иностр. яз.: Sainte-Beuve Ch., Causeries du Lundi, t. II, P., 1851–1861
Gautier Th., H. de B., sa vie et ses oeuvres, P., 1858
Taine H., Nouveaux essais de critique et d’histoire, B., 1865
Sainte-Beuve Ch., Portraits contemporains, t. III, P., 1871
Spoelberch de Lovensoul Ch., Histoire des oeuvres de B., P., 1879
Zola E., Le roman expérimental, P., 1880
Его же, Les romanciers naturalistes, P., 1881
Brunetière F., H. de B., P., 1905 (1906)
Zweig St., Drei Meister, B., Dickens, Dostojewski, Lpz., 1921
Lanson G., Manuel bibliographique de la littérature française moderne XVI-XIX ss., P., 1925
Baldensperger F., B., 1927
Preston Etnel, Recherches sur la technique de B., 1928
с 1926 выходит спец. журнал «Cahiers Balzaciens».
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/