Р. Шор
Определение С. — В определениях синтаксиса отражены три основных направления в изучении грамматики в целом — направления логическое, психологическое и формальное. Так, наиболее распространенными определениями С. являются: 1) определение его как учения о сочетании слов (или еще у́же — о формах словосочетаний), восходящее еще к античной грамматике; 2) определение С. как учения о предложении, относящееся к периоду разработки рационалистической логической грамматики; 3) наконец выдвинутое младограмматиками определение С. как учения о классах слов и их использовании в связной речи (Миклошич, «Vergleichende Syntax der slav. Sprachen»). Недостаточность последнего определения очевидна, т. к. оно сводит С. к учению о частях речи . Вундт не без остроумия назвал его «негативным С.». Но и первые два определения не покрывают полностью всего предмета. Понимание С. как учения о формах словосочетания игнорирует возможность синтаксических целых (предложений) из одного слова. Определение же С. как учения о предложении выносит за пределы С. изучение всех типов сочетания слов, которые не являются предложениями.
Исходя из понимания отдельного слова как возможного минимального высказывания, наиболее правильным представится определение С. как учения о строе связной речи, включающего как случаи использования отдельных слов в качестве синтаксических целых (предложений), так и случаи многословных предложений; при этом в качестве единицы анализа С. имеет всегда дело с синтагмой — т. е. с сочетанием слов или даже отдельным словом, но обязательно образующим член целого связной речи.
Учение о предложении — В центре С. остается проблема предложения, не получившая до настоящего времени общепринятого разрешения (Ries приводит около 150 определений предложения, выдвинутых представителями различных направлений в грамматике). Выдвинутое логической грамматикой определение предложения как «выраженного словами суждения» или как «языкового выражения мысли» подверглось в свое время достаточно развернутой критике со стороны психологического направления. Психологисты указывали, с одной стороны, на необходимость расширения понятия «мысли» вплоть до включения в него чувствований и волевых побуждений человека, находящих свое выражение в речи, а с другой — на отсутствие постоянного соответствия между правильностью построения мысли и правильностью построения речи; отталкиваясь от логицизма, они выдвинули учение о предложении как о «выраженном словами психологическом суждении», т. е. об акте соединения представлений, при котором одно представление присоединяется к другому, главенствующему, и образует с ним вместе сложное представление. Лежащая в основе этого определения ассоциативная система психологии Гербарта подверглась критике со стороны основоположника волюнтаристической психологии Вундта; последний выдвинул определение предложения как «выраженного в словах намеренного (willkürlich) процесса разложения сложного целого представления на единичные представления в их соотношениях». Представители формальной грамматики отмечают не без основания игнорирование собственно грамматического момента в определениях как логицистов, так и психологистов. Однако выдвигавшееся ими определение предложения как «определенного типа словосочетания» игнорировало полностью специфическую семантику предложения и в сущности уничтожало понятие предложения, рассматривая его в качестве одного из возможных сочетаний слов в одном ряду с сочетаниями слов, не образующими предложения. В бесконечной и до настоящего времени не завершенной полемике основных грамматических школ выдвигается то одна, то другая сторона в определении предложения. Эта проблема, очевидно, может быть разрешена лишь на основе общего понимания языка как «практического действительного сознания», как «орудия общения» людей и вытекающего отсюда примата семантики во всех языковых явлениях; ясно, что предложение не может рассматриваться вне смысловой его характеристики.
Три момента в семантике предложения заслуживают особого внимания. Прежде всего то обстоятельство, что в предложении всегда налицо известная законченность языковой коммуникации, достигающая той основной цели организации и координирования человеческих действий, которая и преследуется языком как орудием общения (см. «Язык»). Эта завершенность коммуникации препятствует непосредственному продолжению той же единицы сообщения — Пауль не без основания говорит о «закрытых конструкциях» в приложении к предложениям, — а ее элементарность не позволяет делить ее на новые единицы того же порядка, т. е. предложения, а лишь на единицы низшего порядка — синтагмы. Далее, в предложении наряду с этой завершенностью выступает его соотносительность суждению, его сказуемость, предикативность. Недаром Ленин писал: «В любом предложении можно (и должно) как в „ячейке, („клеточке“) вскрыть зачатки всех элементов диалектики» («К вопросу о диалектике»). Наконец предикация, обязательная в предложении, всегда заключает в себе известную модальность, т. е. отношение к действительности сообщаемого. Эти три семантических признака предложения получают в каждом языке свойственное ему грамматическое выражение.
Так. обр. предложение определяется как грамматически оформленная единица речевого общения (коммуникации), выражающая свое содержание под углом зрения его отношения к действительности. Предложение как единица речи всегда является грамматически оформленным. Грамматическая оформленность предложения включает: 1) наличие интонации, характеризующей как модальность высказывания, так и связь между отдельными элементами предложения (членами предложения); 2) наличие разных типов морфологического изменения слов для передачи существующих в речи связей семантических единиц, и 3) последовательность элементов предложения.
Проблема безличного предложения. — Хотя обычно простое предложение выступает как двучленная (состоящая из субъекта и предиката) единица, почти во всех языках существует одночленное, так наз. безличное предложение (ср. лат. «pluit», русск. «светает» и т. п.). Проблема безличных предложений подверглась весьма разнообразным интерпретациям (обзор их дан в работе: E. Beck, Die Impersonalien in sprachpsychologischer, logischer und linguistischer Hinsicht, Lpz, 1922), начиная от теории подразумевания или эллипсиса одного из членов предложения (античные грамматики) и кончая учением о безличных предложениях как исключительно формальном явлении строя языка (Marty). В современной грамматике приобретают все больше авторитета те определения безличного предложения, которые склонны видеть в нем пережиток очень древней эпохи, периода недостаточной расчлененности языкового выражения и самого мышления (акад. Марр).
Структура двухсоставного предложения. — В пределах простого предложения наиболее частым является двучленное его строение (группа субъекта и группа предиката). При этом каждый из членов предложения может распадаться на более мелкие члены, связь и последовательность которых определяются грамматич. строем данного языка. Вопрос о типах связей членов предложения принадлежит к числу наименее выясненных в С., тем более, что в решениях его часто смешиваются определение семантической стороны этих связей и определение грамматического их выражения (ср. напр. в русском С. спор логицистов и формалистов о классификации второстепенных членов предложения). Со стороны семантической наиболее ярко выделяются: тип предикативной связи, тип аттрибутивной связи и тип связи пояснительной.
Только первый тип образует замкнутую единицу сообщения, предложение в собственном смысле; второй тип, сближаясь с сложным словом, образует тесно связанную, но не замкнутую часть сообщения, нуждающуюся в завершении; третий тип представляет наиболее слабую связь семантических единиц.
Грамматическое выражение, получаемое этими типами связей в каждом языке, создает огромное разнообразие так наз. синтаксических конструкций. Так, выражения предикативной связи распадаются на две большие группы: конструкций с глаголом и конструкций с именным предикатом.
Показания ряда языков более архаического типа заставляют выделить в первой группе сочетания субъекта с непереходным глаголом собственно действия, непереходным глаголом чувствования (verba sentiendi) и с переходным глаголом в сочетании с прямым дополнением, по-разному осмыслявшиеся и оформлявшиеся на разных стадиях языкотворческого процесса. Так, в языках яфетических только первое сочетание выражается активным оборотом с им. пад. действующего лица, при двух других сочетаниях имя действующего лица ставится в косвенном падеже (дат. или эргативном), а имя объекта — в именительном. Синтаксические конструкции, которыми в различных языках выражены эти типы сочетаний, весьма разнообразны, начиная от безличного в собственном смысле оборота вплоть до согласования личного глагола или с подлежащим при активной конструкции, или с объектом при эргативной и пассивной конструкциях. Следует еще отметить, что во многих языках (напр. в мордовском, грузинском) наблюдается одновременное согласование глагола и с субъектом и с объектом, т. н. полиперсонное спряжение.
При именном предикате разнообразие синтаксических конструкций тоже весьма велико, включая простое соположение двух слов (при наличии лишь определенной интонации, — ср. русск. «дом белый», «орел — птица»), конструкции с вспомогательным глаголом (связкой, — ср. франц. «L’aigle est un oiseau»), изменение предиката по лицам (как в языках тюркских) или по падежам (предикативный творительный в русском). Следует еще отметить, что одной из наиболее архаических конструкций является конструкция, стоящая на грани предикативной и аттрибутивной связей.
Аттрибутивные и пояснительные связи в свою очередь могут получить выражение как в простом соположении (juxtapositio, — ср. англ. «a gold chain» — «золото-цепь» — «золотая цепь»), так и в разнообразных формах согласования и управления, включая в последние явления изафета (управление определяющего, а не определяемого слова, — ср. тюркск. «at basь» — «лошадь + голова ее» = «лошадиная голова»), групповое управление (как в древнегрузинском) и аналогичные конструкции.
Учению о сложном предложении. — Конструкции с предлогами, выражающие аттрибутивно-пояснительные связи, легко обособляются, образуя как бы включение новой коммуникативной единицы в строение простого предложения. В ряде языков, как в языках тюркских, монгольских и мн. др., основным методом выражения сложного сообщения (сложной коммуникации) и является развертывание аттрибутивных и пояснительных членов предложения; в других же языках развиваются явления так наз. паратаксиса и гипотаксиса, — объединение нескольких самостоятельных предложений в одно сложное целое посредством союзов и союзных слов. Так. обр. намечаются два пути развития сложного предложения, а именно: одним из этих путей развития является развертывание обособленных оборотов вплоть до выпадения их из структуры простого предложения; другим же путем является движение от соположения (паратаксиса) к подчинению (гипотаксису) путем сдвига смысловых границ и утраты известными элементами предложений первоначальных значений. Ср.: Hermann, Gabes im Idg. Nebensätze — K. Zt. 33. Проблема генезиса предложения. — Проблема развития предложения нуждается еще в дальнейшем развертывании; однако во многих отношениях можно считать убедительным положение яфетической теории о позднем развитии активной конструкции простого предложения и о предшествовании ей эргативной и еще более древней безличной конструкции.
Совершенно доказанным можно считать позднее появление сложного предложения; в частности развитие многих форм гипотаксиса протекает уже в исторические эпохи существования языков (ср. напр. происхождение русских сложно-подчиненных оборотов с «который», «если», «хотя» и др.).
С. художественной речи привлекал внимание исследователей еще в античной древности, — так, александрийская и римская риторика и стилистика разрабатывают учение о периоде и строят в основном на анализе С. учение о фигурах речи. Следуя античной традиции, и многие стилисты нового времени выдвигают С. художественной речи как основной и даже чуть ли не единственный (Р. Мейер) предмет стилистики. Однако это отождествление стиля и С. и слишком узко (оно напр. не учитывает наличия многочисленных художественных средств, построенных на семантике языка, — так наз. тропов ) и формалистично (оно сводит понятие стиля к структурным особенностям речи). В плане же анализа художественного метода писателя и представленного им стилистического направления в целом, а не в плане формалистического подсчета отдельных «фигур» и «приемов», проблема изучения С. художественной речи еще стоит перед литературоведением.
Теория С. освещена в значительной части в общих работах по языку и грамматике . Кроме указанной там литературы см.: Буслаев Ф., Опыт исторической грамматики русского языка, 2 чч., М., 1888
Потебня А. А., Из записок по русской грамматике, 2 тт., Харьков, 1888—1899
Фортунатов Ф. Ф., О преподавании грамматики русского языка в средней школе, «Труды первого съезда преподавателей русского языка в военно-учебных заведениях», СПБ, 1904 (перепечатано в «Русском филологическом вестнике», т. LIII, 1905)
Овсянико-Куликовский Д., Синтаксис русского языка, изд. 2, СПБ, 1911
Синтаксические наблюдения, вып. I, СПБ 1899 (и в «ЖМНП», 1897, май, 1898, май, 1899, июнь)
Будде Е. Ф., Основа синтаксиса русского языка, «Русский филологический вестник», т. 64. 1910, №№ 3—4 и т. 70, 1913, № 4
Грунский Н. К., Очерки по истории разработки синтаксиса славянских языков («ЖМНП», 1910, май, 1911, февраль — март и «Ученые записки Юрьевского ун-та», 1911, № 11 и 12)
Корш Ф. Е. Способы относительного подчинения, М., 1877
Шахматов А., Синтаксис русского языка, вып. 1—2, Л., 1925—1927
Бернштейн С. И., Основные вопросы синтаксиса в освещении А. А. Шахматова, «Изв. Отд. русского яз. и словесности Академии наук», т. XXV, 1920
Петерсон М. Н., Очерк синтаксиса русского языка, П., 1923
Пешковский А. М., Русский синтаксис в научном освещении, изд. 5, М., 1935
Delbbrück B., Vergleichende Syntax der indo-germanischen Sprachen, 3 Bde, в кн.: Brugmann K., Grundriss der vergleichenden Grammatik der indo-germanischen, Sprachen, T. 3—5, Strassburg, 1893—1900
Noreen A., Einführung in die wissenschaftliche Betrachtung der Sprache, Durchges. übers von H. W. Pollak, Halle, 1923
Paul H., Prinzipien der Sprachgeschichte, 5 Aufl., Halle, 1920
Wundt W., Die Sprache, 3 Aufl., в его кн.: Völkerpsychologie. Bd., I—II, Lpz., 1911—1912
Morris E. P., On principles and method in Latin Syntax. N. Y., 1902: Ries J., Was ist Syntax, в его кн.: Beiträge zur Grundlegung der Syntax, Bd. I, Marburg, 1894, 2 vcrm. Ausg., Prag., 1927
Его же, Was ist ein Satz, там же, Bd. III, Prag., 1931
Blümel R., Einführung in die Syntax, Hdlb., 1914
Wackernagel J., Vorlesungen über Syntax..., 2 Bde, Basel, 1920—1924
Hjelmslev L., Principes de grammaire générate, København, 1928
Sechehaye A., Essai sur la structure logique de la phrase, P., 1926
Brunot F., La pensée et la langue, P., 1922
Jespersen O., The philosophy of grammar, L., 1924
Havers W., Handbuch der erklärenden Syntax, Hdlb., 1931. См. также литературу по отдельным языкам. О синтаксисе художественной речи — см. «Стилистика». О генезисе предложения и его развитии см. Марр Н., акад., Яфетическая теория, Баку, 1928
Его же, Первая выдвиженческая экспедиция по обследованию мариев, Л., 1930
Его же, Язык и мышление, Л., 1931
Его же, Язык и современность, «Изв. ГАИМК», вып. 60, Л., 1932
Его же, Актуальные проблемы и очередные задачи яфетической теории, М., 1929
Его же, Стадия мышления при возникновении глагола «быть», «ДАН», 1930, и отд. отт., Л., 1930
Мещанинов И., Проблема классификации языков в свете нового учения о языке, Л., 1934 (изд. 4, Л., 1935)
Его же, Язык и мышление в доклассовом обществе (журн. «Проблема истории докапиталистических обществ» № 9—10, 1934)
Его же, Новое учение о языке (литограф. издание ЛИФЛИ).
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/