А.А. Грицанов
Психическое и душевное состояние, поведение, противоположное разумности. Имеются два основных подхода к анализу Б.: медицинский и филос. Согласно первому, Б. является болезнью; согласно второму, это духовная (моральная, религиозная) категория. Спор между сторонниками этих т.зр. уходит корнями в античность. Стоики, представители филос. подхода, считали, что душевные расстройства происходят от избытка страстей и неспособности к моральной ответственности. Платон называл одержимыми поэтов. Существовала близкая смысловая связь между представлениями о Б. и самоубийстве. Имела распространение и противоположная т.зр., одним из самых известных ее представителей был Гиппократ, считавший психические черты личности происходящими от физических причин.
С наступлением Средневековья медицинский подход надолго исчезает. Б. считается сакральной категорией: в нем видят одержимость бесами, до 15 в. сумасшедших приравнивали к еретикам и колдунам. Они оказывали, однако, некоторое влияние на жизнь общества через пророчества, юродство и т.п. Медицинский подход вновь проявляется в 15—16 вв.: больных изолируют, помещают в дома для умалишенных. Вплоть до 18 в. Б. не считалось, однако, болезнью, равной прочим (так, больных плохо кормили, заковывали в цепи).
Один из основоположников современной психиатрии фр. врач Ф. Пинель (1745—1826) развил идею «морального лечения» Б. С одной стороны, он рассматривал его как заболевание, имеющее органическую природу, с другой — считал, что нельзя понять Б., не обратившись к познанию духовной жизни. В рамках медицинского подхода сам термин «Б.» стал считаться уничижительным и постепенно заменился термином «психические заболевания». В 18—19 вв. постепенно возобладал медицинский подход к психическим болезням, вытеснив специфический филос. интерес к Б. Понятие «Б.» расщепилось на различные медицинские категории, в зависимости от т.зр. на патогенез психических заболеваний. В 19 в. в связи с развитием уголовного права психиатрия разрабатывает критерии невменяемости. Медицинский подход достигает пика, психиатрия становится позитивистски ориентированной наукой, основанной на физиологии.
Радикальный поворот в подходе к Б. осуществил З. Фрейд. Психоанализ переходит к изучению психического функционирования в его становлении, перенося акцент с нозологии болезни на ее психологические истоки и, далее, с болезни на больного. Считая неврозы и даже некоторые психозы обусловленными воспитанием, психическими (моральными) конфликтами детства, Фрейд практически реанимировал филос. подход, переведя его в русло исследования социальной детерминированности Б. В 20 в. в психиатрии получили широкое распространение «мягкие» методики психотерапии (беседы, групповая терапия, игры и т.п.), что отражает дальнейшее развитие начатой психоанализом линии рассмотрения психических отклонений как имеющих психологические (неорганические) причины. В отличие от антич. варианта филос. подхода в настоящее время характерным является поиск не моральных, а обусловленных внешней средой (воспитанием, культурой) причин психических болезней.
Одним из наиболее ярких представителей философии протеста против господства медицинского подхода является М. Фуко, который считает его яркой демонстрацией отказа от рассмотрения специфической «антропологической» реальности Б. Филос. анализ симптомов психических отклонений позволяет исследовать специфические черты не только их самих, но и того, что считается разумом, и поставить вопрос об обоснованности превосходства последнего.
Подобных воззрений придерживаются также некоторые др. современные философы и психиатры, в частности, идеолог движения «антипсихиатрии» Р.Д. Лэйнг, который пишет, что по сравнению с миром психически больного мир здорового человека беднее, и проводит связь между Б. и трансцендентальным (религиозным) опытом.
***
Понятие, приобретающее собственно философскую и культурологическую размерность в контексте выхода книги Фуко «История безумия в классическую эпоху» (1961). Осмысливая генезис современного европейского человека, Фуко анализирует становление феномена Б. в истории европейского Запада. По мысли Фуко, в конце средних веков культуру Европы охватили тревога и беспокойство. Б. и безумец несли в себе «и угрозу, и насмешку, и головокружительную бессмыслицу мира, и смехотворное ничтожество человека». При этом Б. полагалось не только предвестником апокалипсиса, оно полагалось также и знанием, элементами некоего труднодостижимого, скрытого от всех, эзотерического знания.
Гуманизм 16 в., который, по мысли А. Арто, «не возвеличил, а умалил человека», предварил эпоху классицизма, давшую начало новому пониманию Б. 1) Б. становится формой, соотнесенной с разумом. Оба служат друг другу мерой. 2) Б. превращается в одну из форм самого разума. Оно сохраняет определенный смысл и самоценность, лишь находясь в пространстве последнего. «Истина Б.», по Фуко, стала «одним из ликов разума», благодаря которой он обрел «еще большую уверенность в себе». Эпоха Возрождения выпустила на свободу голоса Б., сумев усмирить их неистовую силу; классическая эпоха ... заставила Б. умолкнуть.
Так, Декарт отметил, что Б. сродни сновидению и заблуждению ума во всех его формах. Для 16 в. He-разум был некой прямо грозящей опасностью, которая всегда могла ...нарушить связь субъективного восприятия и истины. Со времен Декарта Б. помещено «вне той неотъемлемо принадлежащей субъекту сферы, где он сохраняет все права на истину, – т.е. вне той сферы, какой является для классической мысли сам разум... Если отдельный человек всегда может оказаться безумным, то ...мысль безумной быть не может». Появляется институт изоляции безумных, медицина применительно к ним приняла «форму репрессии, принуждения, обязанности добиваться спасения собственной души». Классическая эпоха, согласно Фуко, уподобила друг другу ряд самых различных форм девиантного поведения и собственно Б. на основе «общего знаменателя» неразумия: «наше научное и медицинское познание безумия имплицитно основывается на сложившемся в эту эпоху этическом опыте неразумия, и это неоспоримый факт». «Неразумие» выступило своеобычным обобщением осуждаемого, отрицаемого и тайного опыта, но «на его основе не только сложился такой социальный институт, как изоляция, не только возникла система категорий и практик, относящихся к Б., но прошла перестройка всей этической сферы».
19 в. создал понятие «душевной болезни», десакрализировав Б.: «человек неразумный» был переведен в больницу, а изоляция стала терапевтической мерой. Фуко ставит проблему: «Какой смысл заключает в себе упрямое и неотвязное присутствие безумия в современном мире – такого безумия, которое неизбежно влечет за собой свою науку, свою медицину, своих врачей и которое целиком поглощается пафосом душевной болезни». При этом немаловажно и то, что «вся проблематика Б.» начала центрироваться на представлениях о «материальности души». К 19 в. неразумие начинает интерпретироваться и как «психологическое следствие моральной вины»: «все что было в безумии парадоксальным проявлением небытия, станет лишь естественным возмездием за моральное зло». «Научная» психиатрия 19 в. отныне становится возможной. По мысли Фуко, весьма значимым в судьбах «научной» психиатрии оказалось создание психоанализа: «Фрейд вновь стал рассматривать безумие на уровне его языка, восстанавливая один из центральных элементов опыта, обреченного позитивизмом на немоту ...он вернул медицинской мысли понятие о возможности диалога с неразумием...
Психоанализ – это вовсе не ответвление психологии; это возврат к тому самому опыту неразумия, в сокрытии которого, собственно, и состоит смысл психологии в современном мире». Как отмечает Фуко, если до 17 в. средой, наиболее благоприятствующей распространению Б., считалось богатство и прогресс, то в 19 в. эту роль берет на себя нищета. Б. осмысляется в рамках социальной морали: оно превращается в стигмат класса, отказавшегося принять формы буржуазной этики. Б. утрачивает связь с неразумием. Медицинское и психологическое понятие сумасшествия становится полностью вне-историческим, претворяясь в нравственную критику, направленную на все, что способно подорвать благоденствие и спасение человечества.
Согласно Фуко, «представление о сущности безумия», которое имплицитно перешло от 18 в. к 19 в. таково: 1) Роль изоляции состоит в том, чтобы свести Б. к его истине. 2) Истина Б. равна ему самому минус окружающий мир, минус общество, минус все, что идет в разрез с природой. 3) Этой истиной Б. является сам человек в своей простейшей изначальной неотчуждаемости. 4) Неотчуждаемым началом выступает в человеке единство Природы, Истины и Морали, иными словами, сам Разум. 5) Исцеляющая сила Убежища заключается в том, что оно сводит Б. к истине, которая есть одновременно и истина Б., и истина человека, к природе, которая есть одновременно природа болезни и безмятежная природа мироздания. По Фуко, «отныне всякое объективное осмысление безумия, всякое познание его, всякая высказанная о нем истина будет разумом как таковым ... концом отчуждения в сумасшествии». Безумец прежде выступал Чужим относительно Бытия – человеком-ничто, иллюзией. Теперь он Чужой относительно себя самого, Отчужденный, Сумасшедший. Результатом выступает то, что «все то, что составляло неоднозначный, основополагающий и конститутивный опыт безумия», окажется утрачено в «сплетении теоретических конфликтов, связанных с проблемами истолкования различных феноменов безумия».
Главный тезис книги Фуко заключается в том, что до 19 в. не было Б.; психиатрия создала психические болезни; современная культура непреднамеренно создала такой образ психической болезни, в который можно вглядываться, ища разгадки сущности человека. По мысли Фуко, истина Б. связывает истину дурных инстинктов человека с его телом. Таковая истина несовместима с общественными нормами. Излечение безумных становится уделом других людей (ср. у Делеза: «Чтобы сойти с ума, нужны двое. С ума сходят всегда на пару»), а – как итог – «истина человека» как таковая посредством Б. и тела становится объектом научного исследования, надзора и управления.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ariom.ru/