ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ И КУЛЬТУРА ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ

План:

1. Экономика, общественный строй

2. Государственный строй

3. Культура Армении VI—IV веков до н. э.

4. Культура Армении III в. до н. з.—1Н в. н. э.

1. Экономика, общественный строй
Экономика Армении раннего периода представляет собой результат развития человеческого общества на территории Армянского нагорья от первобытных времен до урартской эпохи. Огромный опыт создания орудий труда, сооружений различного назначения, оросительной системы, накопившийся в течение тысячелетий, был унаследован армянским народом. По данным «Киропедии»
Ксенофонта (V—IV вв. до н. э.), основным занятием армян в VI в. было земледелие и скотоводство. Прибавочный продукт накапливался в казне армянского царя в виде золота, в весьма большом количестве.

В другом своем произведении, знаменитом «Анабасисе», Ксенофонт подробно описал быт армян на основе личных наблюдений. В Армении на грани V и IV вв. до н. э. было развито сельское хозяйство. Здесь разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней, птицу. Армянские кони были известны во многих странах. Греческий историк V в. до н. э. Геродот специально отмечает обилие скота у армян. Культивировались злаки—пшеница и ячмень, садоводческие культуры, преимущественно виноград, масличные культуры, овощи. Ксенофонт упоминает отведанные им в армянской деревне кушания из различных сортов мяса, разные виды хлеба, масла, овощей, вин, пива.

Сообщение Геродота о торговых связях между Арменией и Месопотамией по реке
Евфрат, а также обнаруженные в Армении греческие монеты V—IV вв. до н. э. свидетельствуют о наличии элементов международной торговли в Армении раннего периода. Имеется ряд данных о достаточно высоком уровне ремесла.

Значительное развитие ремесленного производства в Армении наблюдается в следующий, так называемый эллинистический период, начиная с III в. до н. э.
Это был период оживления международных экономических, политических и культурных связей, которые вызвали ранее невиданный подъем транзитной торговли. Последняя прокладывала свои стабильные пути и через Армению, вовлекая ее во все большей мере в торговый обмен с близрасположенными и отдаленными странами. Влияние эллинистического мира ощущалось и в социально- экономической сфере. Оно содействовало ускорению начавшихся ранее и достигших определенного уровня процессов внутреннего развития классового общества: в Армении созрел и сложился рабовладельческий строй.

В сельской общине, которая на протяжение веков существовала в Армении и по- прежнему составляла экономическую основу общества, наблюдались новые явления. Классовые отношения запускали свои щупальца в ее недра и разлагали ее. Община расслаивалась: некоторые семьи набирались большой мощи, оказывались в состоянии захватить лучшие земли, в меньшей степени участвовать в выплате государственных налогов и, главное, в исполнении повинностей и т. д. Экономическое усиление части общинников достигалось ценой ослабления другой их части: возникали семьи, потерявшие экономическое равновесие, впавшие в долги, которые не в силах были оплатить. Трудясь на кредитора в счет оплаты долга и не будучи в состоянии отработать его, представители таких семей попадали в кабалу, из которой непросто было вырваться. В условиях рабовладельческого общества подобная зависимость неизбежно приводила к рабскому или полурабскому положению. Рядом с рабами- должниками трудились и рабы, приобретенные извне. Рабовладельческие отношения проникали и внутрь составной ячейки общины—семьи и отчетливо сказывались на положении женщин и детей.

При всем этом община хотя и разлагалась, но продолжала существовать, ибо продолжала сохраняться незыблемой основа ее возникновения—необходимость и неизбежность совместного труда по орошению и обработке земли, невозможность выполнить эти задачи иначе, как усилиями всей общины. Кроме того, существование общины поддерживалось государством, ибо она стала важным и удобным звеном государственной системы налогообложения и повинностной системы, поставщиком большей части воинов. На этом этапе государство брало под свое покровительство верхушку общины, практически превращая ее руководящие звенья в административный персонал и в то же время принимая меры для консервации, увековечения общины, вплоть до лишения ее членов права выхода из нее.

Наряду с общинным землевладением уже ранее возникло, а в эллинистический период быстро развивалось частное землевладение, тесно связанное с применением рабской силы. Целый ряд обстоятельств стимулировал развитие частновладельческих хозяйств. Таковыми были: общий экономический подъем, новые внутренние и внешние возможности умножения рабской силы, а именно—усилившаяся дифференциация общества и завоевательные войны, вытекавшая отсюда возможность освоения новых, ранее необрабатываемых земель, что поощрялось и поддерживалось государственной властью.

В военных походах, в организации экономической и административной жизни государства выдвигался новый социальный слой—служилая знать, которая пополняла состав господствующего класса, в определенном смысле противопоставляя себя старой, родовой аристократии. Представители этого слоя, достигавшие высокого положения, но не насыщенные,, подобно родовой аристократии, земельной собственностью, постоянно требовали от царя и получали все новые земельные угодья. Землями обеспечивались также средние и мелкие чиновники и военные—на временное пользование или навсегда—за службу.

На этих-то землях и организовывались частновладельческие хозяйства—«дастакерты» или «агараки». Они могли быть крупными или мелкими, специализированными в различных отраслях сельского хозяйства или общими. В этих хозяйствах трудились преимущественно рабы, именовавшиеся «цара» и
«мшак». Они принадлежали к категории «посаженных на землю рабов», весьма распространенной на Древнем Востоке в I тыс. до н. в., включая эллинистический период. Такие рабы были наделены клочками земли и кое-каким инвентарем и за работу получали определенное количество продуктов либо часть урожая.

Рост этих хозяйств представлял существенную опасность для общинного крестьянства. Богатые и сильные землевладельцы-рабовладельцы пытались присвоить также часть общинных земель. Общины не могли допустить такого хищения своего земельного фонда, и начавшаяся классовая борьба должна была сопровождаться открытыми столкновениями. Попыткой выхода из этого положения представляется земельный декрет Арташеса I (189—ок. 160 гг. до н. э.).
Мовсес Хоренаци сообщает: «Арташес... приказал определить границы сел и агараков... И установил также межевые знаки: приказал вытесать квадры и, сделав в них чашеобразные выемки, врыть в землю; и поставить на них четырехгранные башенки, немного возвышающиеся над землей». До нас дошло девять таких межевых камней с надписями Арташеса I на арамейском языке.

Смысл декрета Арташеса I состоял в четком размежевании земель частновладельческих («агараки») и общинных («села»), границы между которыми стали нарушаться. Декрет имел целью придать устойчивость разлагавшейся обшине,—важной экономической базе государства, но одновременно он закреpлял и завоевания служилой знати, классовой опоры государства, тем, что узаконивал ее земельные приобретения.

Источников рабской силы было два—внутренний и внешний. Первый из них—долговое рабство, продажа детей, порабощение преступников и т. п.—играл весьма важную роль в странах Востока, следовательно, и в Армении, однако в письменных памятниках по Армении о нем сохранилось мало сведений. Напротив, внешний источник представлен в них широко: об угоне населения покоренных стран в Армению сообщают и античные, и армянские памятники. Основываясь на древних письменных источниках, Мовсес Хоренаци описывает пригон в Армению пленных в результате военных экспедиций Арташеса и, подытоживая эти данные, сообщает, что этот царь «умножил население армянской земли, введя в нее множество чужеземных народов и поселив их в горах, в долинах и на равнинах». При Тигране II (95—55 гг. до н. э.) из завоеванных им стран в
Армению было депортировано несколько сот тысяч людей, как о том сообщают античные авторы Страбон, Аппиан и другие.

Следует отметить, что из угнанных в Армению людских масс порабощалось в частности сельское население. Горожане поселялись в городах, сохраняя свою свободу; не менее чем в рабской силе, Армения в ту пору развития городов нуждалась и в городском населении.

Первые страницы истории городской жизни Армянского нагорья относятся к урартскому периоду. После падения Урарту городская жизнь приходит в упадок, часть урартских городов угасает и лишь некоторые из них продолжают свое существование в раннеармянский период. В IV в. до н. э. начинается новый этап: в благоприятных для развития торговли и ремесла пунктах образуются некоторые новые города или переживают подъем старые. С наступлением эллинистического периода начинается эра невиданного расцвета городской жизни; в Армении возникает множество—более десятка—новых крупных городов.

Эти города по своему общественному устройству были сходны с городами эллинистического мира. Каждый из них имел свою общину, состоявшую из полноправных граждан. В общину, однако, входило не все население города, а лишь его зажиточные слои. Остальная масса населения делилась на свободных, но неполноправных жителей и на рабов. Значительная часть их жила и трудилась вне городских стен, на окружавшей город широким кольцом сельскохозяйственной территории, принадлежавшей частично состоятельным гражданам, частично—городской общине.

Городские общины пользовались привилегиями: они освобождались от некоторых государственных податей и повинностей, часто получали земельные угодья от царей и вообще являлись верной опорой центральной власти государства.

По государственно-правовому положению, даже по социальному строю и административному устройству на города были похожи крупные храмы: некоторые из них можно назвать храмовыми городами. Они также располагали обширными землями, которые обрабатывались храмовыми рабами—иеродулами, пользовались покровительством царской власти и служили ей опорой.

Армянское общество развивалось по пути рабовладельческой общественно- экономической формации. Его социально-экономический строй, однако, значительно отличался от социально-экономического строя греко-римских рабовладельческих обществ. В отличие от последних, в Армении огромную роль играла сельская община, кроме того иным был и самый способ эксплуатации рабской силы. В этом отношении Армения в значительно большей мере была сродни древневосточным обществам, в недра которых уходили и ее корни, и своим соседям, эллинистическим странам Передней Азии, находившимся с ней в тесных связях, развивавшимся теми же путями.

2. Государственный строй
История древнеармянского государства насчитывает целое тысячелетие. Своими корнями и традициями оно восходит к древнейшим государствам и государственным образованиям Армянского иагорвя и сопредельных районов. За время своего существования с (начала VI в. до н. э. оно лрош-ло через горнило мидо-персидокого владычества, пережило расцвет как рабовладельческое государство при династии Арташесидов и продолжало свое развитие под властью Ар-шаку'Ни до начала V в. н. э. Его падением завершается древний период истории армянского народа.

Во главе государства в древней Армении стоял царь, наделенный неограниченной властью. Эта весьма распространенная квалификация царской власти, однако, в определенной мере условна, ибо царь в действительности был ограничен стремлениями, интересами и потребностями господствующего класса землевладельцев-рабовладельцев, являвшихся опорой его власти.

Во внутригосударственной сфере царь объединял в своих руках и законодательную, и исполнительную власть. Он был верховным военачальником всех войск. В функцию царя входило также основание городов, наречение их именем и т. п.

Во внешней сфере царю принадлежало право решения вопросов войны и мира, заключение договоров и союзов с другими государствами, ведение переговоров с ними лично, посредством корреспонденции или через посланников.

Власть армянских царей была наследственной с самого качала—со времени раннеармянского государства, насколько позволяют судить скудные источники.
Даже в период владычества Ахеменидов сатрапская власть в Армении, как правило, оставалась привилегией одного рода—Ервандаканов (Оронтидов).
Последний продолжал править наследственно также после достижения Арменией независимости в конце IV в. до н. э. Наследственность власти при
Арташесидах—несомненный факт, с которым считались и римляне не только в период упадка династии, но даже после ее падения, подбирая своих ставленников на армянский престол из числа родственных Арташесидам лиц.
Власть армянских Аршакуии переходила по наследству от отца к сыну, во всяком случае, начиная с конца II в. н. э. и до падения династии в 428 т., а ранее, в I—II вв., в ряде случаев нарушалась воцарением в Армении сыновей или братьев парфянских царей.

Титулатура и почетные прозвища армянских царей выражали удельный вес и значение страны и ее властителя в системе государств древнего мира. Титулом представителей династии Ервандаканов был «царь», и этот же титул носил
Арташес I. Его отпрыски—Арташесиды, начиная с Тиграна II, титулуются на своих монетах и «царями», и «великими царями», и «царями царей». Последний титул у потомков Тиграна II встречается как правило в те периоды, когда он"и находились в полной независимости от Рима. В противном случае они титуловались «великими царями». По всей вероятности, титул «царь царей» означал также, что в сфере власти его носителя имеются полузависимые царства или княжества. Армянские Аршакуни носили титул «царь Великой Ар-

мении».

У некоторых царей засвидетельствованы почетные прозвища. Арташес I удостоился прозвища «Благой», Тигран II и один из его потомков—прозвища
«Бог», некоторые из Арташесидов назывались «Филэллинами» («греколюбами») или «Филоромеями» («римлянолюбами»). Согласно греческой надписи из Апарана, автор ее Трдат Аршакуни именовался «Великим».

Эпитет «Бог» означал также, что его носитель был обожествлен еще при своей жизни. Культ царя и его предков, т. е. царской династии, эта, так сказать,
«политическая религия» была широко распространена в больших и малых государствах эллинистического мира как средство освящения царской власти, поднятия ее авторитета. Обожествленные цари нередко уподоблялись каким- нибудь классическим божествам, например, Зевсу или Аполлону (Селевкиды),
Дионису (Митридат Евпатор), Гелиосу и другим.

Культ царской династии в Армении существовал, во всяком случае, начиная уже с Арташеса I. При Тигране II был утвержден также культ живущего, правящего царя, причем Тигран II был отождествлен с богом Ваагном-Гераклом, а его преемник Артавазд II— с богом Митрой. Армянские

Аршакуни унаследовали этот культ, прибавив к почитавшимся рядам предков и
.ряд парфянских Аршакидов, который давно уже был предметом религиозного почитания в самой Парфии. Трдат I, судя по оставленной им в Гарни греческой надписи, отождествлялся с богом Гелиосом-Тиром. Впоследствии в эту сферу проникает и римское влияние, и на грани III—IV вв. мы наблюдаем в Армении признаки культа царской «Судьбы».

Весьма существенным в деле управления государством и выработке текущей политической линии было участие непосредственного окружения царя—его двора.
Здесь первые роли были распределены между членами царской семьи— сыновьями и братьями царя. Рядом с ними действовали представители верхнего слоя родовой, а также служилой знати. Из этой сферы пополнялся состав высшего ранга руководителей страны, которым были подчинены экономическое, военное, финансовое, судебное и другие ведомства, крупные и важные провинции или города государства.

Более или менее подробные сведения о государственных ведомствах, а также названия некоторых из них относятся к последнему периоду древнеармянского государства—к IV в. и сохранились в трудах армянских историков V века.
Возникновение же самих ведомств следует отнести к значительно более древним временам.

В армянском государстве с древних пор занимались строительством городов, крепостей, дорог, каналов и т. п. Основными источниками финансирования этих работ было налогообложение, а рабочая сила, помимо применения рабского труда, добывалась преимущественно путем наложения трудовой повинности на население (в IV в. она называлась «хашар» или «гугаз»). К этому следует прибавить надзор за торговыми путями, таможенное дело, монетное дело, получившее большой размах при Арташесидах и т. п. Всем этим занималось ведомство, именовавшееся «азарапетутюн» («ты-сячничество», греческий термин—«хилиархия»). Ведомство «спарапетутюн» («воеводство») занималось организацией вооруженных сил страны в мирное время и применением их— в военное время. Ведомство «мардпетутюн» осуществляло надзор за крепостями, в которых хранилась царская казна, а также за царским гаремом,
«малхазутюн»!—возглавляло царскую гвардию, «сенекапетутюн»—вело царскую канцелярию и архив, царскую корреспонденцию, вырабатывало тексты царских надписей, выполнявшихся на арамейском и греческом языках. «Великое судейство», как о том свидетельствует само название, осуществляло правосудие и т. д. и т. п.

Раннеармянское государство получило в наследство приблизительно ту территорию, которую занимало Урарту. В дальнейшем, при Арташесе I, вследствие присоединения окрестных областей, также большей частью являвшихся ареной становления армянского народа, граница государства на севере достигала реки Куры, на востоке—прибрежных районов Каспия, на северо- западе—долины реки Чорох и предгорий хребта Пархар (Париадр), на юге—реки
Тигра. Второй этап территориального развития Армении связан с той частю предприятий Тиграна II, которая относилась к присоединению территорий с армяноязычным населением. В этот период в состав армянского государства вошли Кордуена, так называемая Армянская Месопотамия, Софена, Высокая
Армения. Это положение с несущественными изменениями сохранилось до конца
IV века.

Современник Трдата I римский писатель Плиний Старший сообщает, что Армения была разделена на 120 «префектур», которые в Армении именовались
«стратегиями». Это административное деление должно было оформиться еще при
Арташесидах, возможно, при самом Арташесе I. Деление на стратегии, обусловленное внутренними природными барьерами Армянского нагорья—горными цепями, реками и т. п.„ несомненно явилось прообразом позднейшего деления на «гавары» (провинции).

Правители стратегий первоначально именовались «стратегами». Этот греческий термин был заимствован из государства Селевкидов, возможно, уже при
Арташесе I, который сам в начале своей деятельности был селевкидским стратегом. Каждый стратег имел в своем распоряжении аппарат управления, включавший канцелярию, фискальное ведомство и военные силы. Позднее, в период Аршакуни правители стратегий стали именоваться термином «нахарар» парфянского происхождения, который первоначально обозначал лишь административную должность, как, например, сатрап, а впоследствии приобрел значение князя-феодала.

Если стратегии по своим размерам более или менее соответствовали позднейшим
«гаварам», то более крупные административные единицы, объединявшие несколько стратегий, соответствовали позднейшим «нахангам» (край, губерния). Некоторые из них (обычно четыре), расположенные вдоль границ
Великой Армении, именовались «бдешхствами». Стоявшие во главе их «бдешхи» были облечены более широкими полномочиями, чем правители прочих областей.

Основным внутренним подразделением стратегии была сельская община.
Старейшина общины еще с ахеменидских времен фактически являлся также представителем государства, ведавшим вопросами налогов и сборов, повинностей и т. п.

Города, по крайней мере—наиболее крупные и важные (примерно около десятка), находились вне компетенции местных властей. Они подчинялись непосредственно царю, который в необходимых случаях выражал им свою волю в виде писем- указов, пользовались правом частичной автономии и. обладали, видимо, своими вооруженными силами.

В городах существовали органы самоуправления, в со став которых входили городские старейшины и чиновники. Однако за их деятельностью следил, придавая ей угодное царю направление, представитель царя—«шахап».

Важнейшей частью государственной машины были вооружейные силы страны. Из сохранившихся в источниках сведений о количестве войск в древней Армении следует выделить те, которые характеризуют численность войск Тиграна II, ибо упоминаемая в этих источниках 300-тысячная армия Тиграна комплектовалась не только из армян, но и из населения всех завоеванных им стран. Численность собственно армянского войска, по источникам, достигала примерно 100 тысяч.

Ударной силой армянского войска была тяжелая бронированная конница; кроме нее, была еще легкая, более многочисленная конница, применявшаяся для преследования противника. Однако основу армянского войска, в отличие от парфянского, составляла все же пехота—бронированные копьеносцы, а также лучники и пращники. Из вспомогательных войск в источниках упоминаются подразделения осадной техники и обоза.

Имелся отборный конный полк, насчитывавший 6000 воинов, которых греческий писатель Плутарх именует «телохранителями и спутниками» армянского царя.
Кроме этого полка, были и другие регулярные части, но основная масса войска набиралась накануне или в ходе войны.

В военном деле участвовали все слои населения, пополняя различные роды войск, начиная от конницы и кончая легковооруженной пехотой («нагие») и обозом. В армию призывалось не только свободное население, но и рабы- земледельцы частновладельческих хозяйств—дастакертов и агараков.

Как в странах Древнего Востока и эллинистического мира, в Армении также было принято предоставлять земельные наделы за военную службу в личное или наследственное пользование. Этот слой кадровых или даже наследственных военных—«остаников»—придавал устойчивость армии. В этнически однородной
Армении не имело распространения на-емничество, очень характерное для этнически пёстрых эллинистических государств и являвшееся ахиллесовой пятой их военной организации. Та же причина, кстати, предохраняла Армению от чрезмерного раздувания военно-административного аппарата, что было свойственно эллинистическим государствам.

Таким был, в общих чертах, государственный строй древней Армении, шедшей по пути восточного, эллинистического рабовладения, существенно отличавшегося от путей греко-римского рабовладения. Однако в дальнейшем он под влиянием протекавшего в недрах общества процесса феодализации претерпел ряд важных видоизменений.

3. Культура Армении VI—IV веков до н. э.
Армянская материальная и духовная культура сложилась на основе богатых культур древнейших обитателей Армянского нагорья, всех тех этнических элементов, которые участвовали в образовании армянского народа.
Естественно, что здесь велика роль выдающейся урартской культуры. Однако следует учитывать, что Урарту, будучи лишь военно-политическим объединением, не пустило глубоких корней в среде населения объединенных им областей. Поэтому упадок большинства его опорных пунктов в этих областях, да и в центральных районах, последовавший за распадом государства, привел также к утрате существенных пластов его культуры. Так, например, урартская клинописная письменность полностью исчезла вместе с урартским государством.

Тем не менее часть урартской цивилизации сохранилась, она была в течение многовекового общения усвоена племенами нагорья и вместе с ними привнесена в среду образовавшегося из них армянского народа; еще одна часть была привнесена в эту же среду самим растворившимся в ней урартским населением
Биайншш. Так, например, целый пласт древнейшей армянской мифологии проникнут мотивами борьбы с хищным ассирийским государством. Разумеется, с ним сталкивались и протоармянские племена, но для Передней Азии поистине роковыми и решающими были именно урарто-ассирийские мощные столкновения, а борьба героя армянской легенды Хайка с ассиро-вавилонским божеством Белом в мифической форме отражает именно такие эпохальные события. Очевидно, перед нами сложившиеся в урартской среде героические сказания, перенесенные затем на армянскую почву с естественной арменизацией деталей, подобно тому как, скажем, шумеро-вавилонское сказание о всемирном потопе вместе со своим героем Зиусудрой-Утнапиштимом впоследствии было иудаизировано с переименованием героя в Ноя.

История Хайка, сохранившаяся у Мовсеса Хоренаци и еще одного армянского раннесредневекового историка, вкратце такова. Восстав против деспотии Бела, он вместе со своими родичами уходит на север, в горную страну. Бел устремляется за ним во главе полчищ, чтобы наказать непокорного. В бою Хайк убивает Бела, пробив ему насквозь грудь стрелой из своего мощного лука.
Сыновья и внуки Хайка расселяются по нагорью и закладывают основу армянского народа.

К тем же пластам относится, несомненно, и легенда об Ара Прекрасном и
Шамирам. Шамирам—это армянское соответствие греческой формы имени
Семирамида, и оба имени самостоятельно восходят к имени ассирийской царицы
VIII в. до н. э. Шаммурамат. Легенды о Шамирам-Семирамиде сохранились у ряда восточных народов и в древнегреческой литературе. Образ царицы в них смешан с образом ассиро-вавилонской богини Иштар. В армянском варианте мифа, сохранившемся у тех же историков, что и миф о Хайке и Беле,, Шамирам заочно влюбляется в вождя армян Ара Прекрасного, но, отвергнутая им, идет войной на Армению, дабы силой добиться исполнения своего желания. В битве
Ара погибает, и Шамирам тщетно пытается воскресить его. В древнем варианте мифа Ара должен был воскреснуть, как на то указывает рассказ древнегреческого философа Платона об Эре Армянине, ибо Ара—это фмянский вариант почитавшегося у многих народoв умирающего и васкресающего бога растительности, божество типа Таммуза.

Примечательно, что урартские мотивы проглядывают даже в этих, крайне немногочисленных, образцах древнеармянской мифологии, которые сквозь тысячелетия дошли до нас. Несомненно, что в некогда богатой и разветвленной мифологии древних армян таких мотивов было весьма много.

До нас Дошел также целый ряд оказаний, относящихся к периоду образования армянского царства. Это уже упоминавшееся сказание о Паруйре, сыне
Скайорди, первом армянском царе, союзнике мидийского царя в борьбе с
Ассирией в конце VII в, до н. э., сказание о Тигране Ервандяне, боровшемся с индийским царем—драконом Аждахаком и т. д. Приведенный материал в какой- то мере обрисовывает и древнеармянский языческий пантеон богов. Его возглавлял Хайк, имя которого происходит от самоназвания армян «хай». Хайк предстает в мифе как великан-охотник, и его именем называлось одно из созвездий (Орион). Ара, как сказано, был богом умирающей и воскресающей природы. В состав армянского пантеона вошел и бог Торк. Уже в этот: период должна была почитаться богиня Аотхик («Звездочка»), вероятно, в дальнейшем уступившая часть своих функций богине Анаит.

Существенным фактороМ древнеармянокой духовной культуры был армянский язык.
Язык является не только средством общения, но и важным свидетелем происхождения и< образования данного народа и вообще его истории. Язык фиксирует все ее этапы, в особенности же—посредством-заимствований—факты общения данного народа с другими, характер общения, степень его интенсивности и длительности Уже в древнейший период на индоевропейскую основу армянского языка успел наложиться целый ряд таких пластов»

Так, например, хуррито-урартский пласт армянского языка содержит 10—20 процентов известной нам очень небольшой части лексики этих языков; к «ему принадлежат такие, например, олова, как цар—««дерево», цов-—«море», ховит—
«долина», ориорд—«девушка знатного происхождения» и т. п. Не исключено, что и урарты успели позаимствовать у армян некоторые слова и может быть, например, индоевропейское слово арцив—«орел». Армяне унаследовали от урартов также большое количество топонимов; к ним относятся: Биайнили—арм.
Ван, Тушпа—арм. Тосп, Абилиани—арм. Абелеанк, Цупа—арм. Цопк, Эребуни—арм.
Ереван и многие другие. Все это является еще одним свидетельством длительного общения протоармянского и урартского элементов и в дальнейшем превращения самих урартов и их лексики—в составе прочих элементов их духовной культуры— в компоненты слагавшегося армянского народа и его языка.
Добавим, что в армянском языке, несомненно, имеется еще огромное количество нераспознанных пока урарто-хурритских слов.

Армянский язык содержит также значительное количество хеттских (в основном лувийских, в том числе «иероглифических хеттских», палайских и др.) и ассирийских слов, которые являются свидетелями общения также и с племенами и народами, говорившими на этих языках. Несомненно также, что армянский язык хранит лексические богатства неизвестных нам языков племен Хайасы,
Диаухи, Этиуни, Мана и других, в той или иной степени участвовавших в образовании армянского языка.

Наши представления о материальной культуре Армении этого периода пока недостаточны вследствие малой изученности соответствующих памятников. Все же проведенное археологическое исследование их вместе с данными «Анабасиса»
Ксенофонта дает определенное представление и об этом. Греческий историк- очевидец описывает устройство армянских жилых домов, отмечая два типа: в южной части Армении—дома с башенками, напоминающие урартские дома, в средней Армении—жилища, вырытые в земле, с отверстием на крыше для света и выхода дыма и с двумя входами—для людей и для скота.

Раскопанные остатки архитектурных сооружений и материальной культуры — керамика, изделия из металла и камня, украшения и т. п. позволяют различить две группы вещей, связывающихся одна с господствующим классом, другая—с простонародьем. Если предметы первой группы обнаруживают тяготение к культуре и искусству ахеменидско-го Ирана, то вторая группа сохраняет местные традиции, характерные для Армянского нагорья доурартского и урартского периодов.

4. Культура Армении III в. до н. э.—1 в. н. э.
Культура этого периода дает основание условно обозначить ее как эллинистическую. При этом можно отметить два этапа ее развития—'собственно эллинистический (III—I вв. до н. э.) и постэллинистический (I—III вв. н. э.). Значительная часть известных нам памятников этого времени как в
Армении, так и в сопредельных странах, сохраняя местные особенности, носит в то же время определенный отпечаток влияния эллинской (греческой) культуры, получившей в эту эпоху широкое распространение. Отсюда и название
«эллинизм», «эллинистический», применяемое в науке относительно эпохи и свойственных ей культурных явлений.

а) Материальная культура

В Армении, как и во всей Передней Азии, эллинистический период был временем развития городов. В Армении в этот период возникли и расцвели десятки городов, продолжали развиваться также древние, выросшие на базе урартских городов городские центры: Армавир, Ван. Местные древние градостроительные традиции, обогащенные передовыми принципами эллинистического градостроительства, дали прекрасные результаты. Античные авторы—Страбон,
Плутарх, Аппиан восторженно отзываются о столицах Армении Арта-шате и
Тигранакерте. Плутарх отмечает, что строительству Арташата, прозванного римлянами «армянским Карфагеном», предшествовало составление увязанного с местностью генерального плана города. Произведенные в последние годы археологические раскопки Арташата подтвердили эти сведения и во многом уже дополнили их. Постепенно вырисовывается облик крупного столичного города, расположенного на девяти холмах, объединенных мощной системой оборонительных сооружений. Найденные предметы—оружие, орудия труда, изделия искусства, как местные так и чужеземные, дают представление о жизни городского населения эллинистического периода.

Ярко описана у античных авторов мощь стен Тигранакерта, упомянуты его роскошные общественные здания и дворцы, его театр, царский загородный парк.
Материальные остатки и письменные памятники свидетельствуют о том, что столицы Ервандашат, Вагаршапат и другие центры имели подлинно городской облик.

Представление о древнеармянских крепостях дает раскопанная армянскими археологами крепость Гарни, расположенная восточнее Еревана,—летняя резиденция армянских царей. Стены крепости возведены сухой кладкой из базальтовых хорошо отесанных блоков весам в несколько тонн.

Камни в горизонтальной плоскости прикреплены друг к другу железными скобами при помощи заливки выемок свинцом. Толщина стен превышает два метра, в высоту они имели не менее десяти метров. Стены снабжены квадратными в плане мощными башнями, расположенными на неодинаковых расстояниях друг от друга,—с большей частотой в наиболее уязвимых участках. Найденная внутри крепости урартская клинописная надпись, как и другие еще более ранние материалы, свидетельствуют, что поселение здесь существовало с древнейших времен. Основная часть дошедшей до нас стены относится к I в. н. э.—времени
Трдата I (66—около 80 гг. н. э.) о чем, кстати, сообщает и надпись этого царя на греческом языке, высеченная на одном из блоков.

Из раскопанных на территории крепости зданий значительный интерес представляет дворцовое сооружение, в свое время, судя по остаткам, богато разукрашенное внутри и снаружи. Недалеко от дворца располагалась баня, которая сооружена в конце III в. н. э. и отмечена чертами, характерными для римских бань того времени. Отопительная система—гипокауст—обеспечивала градацию температуры в различных помещениях по их назначению. В одном из них сохранился мозаичный пол.

Подлинным шедевром архитектуры является языческий храм в Гарни. Как показывает датировка аналогичных памятников Сирии и Малой Азии, он построен в I в. н. э. Храм в Гарни—это периптер с высоким подиумом. На подиум ведет врезанная в него со стороны фасада лестница. Храм имеет двускатную крышу с треугольным фронтоном, поддерживаемую 24 колоннами. Он построен в восточно- римско-эллини-стическом стиле, но в своих роскошных орнаментах, в способе обработки камня, в некоторых ответственных строительных узлах выявляет и местные традиции.

Несомненно, что в древней Армении существовали и другие, не столь проникнутые чертами эллинизма, а может быть и вовсе лишенные их, храмы. О них сохранились письменные данные. Существовали храмы, посвященные богам
Арамазду, Ваагну, Богине Анаит и другим, сооруженные в доэллинистический период или в большой мере сохранившие его традиции. Дошедшим до нас примером подобного сооружения может служить святилище, построенное в I в. до н. э. в Коммагене царем этой страны Антиохом I Ервандаканом на вершине горы Немруд. Объектом почитания здесь были бои Арамазд, Ваагн, Митра, богиня Коммагена и представители правившей в Коммагене династии
Ервандаканов, прежде всего—сам Антиох I.

Вырезанные в камне орнаменты храма Гарни, барельефы коленопреклоненных человеческих фигур на подиуме того же храма,—несомненно, дело рук местных мастеров, привыкших Языческий храм в Гарни после реконструкции к твердости базальта,—указывают на высокую степень развития скульптуры в древней
Армении. В том же Гарни и в Арташате найдены мраморные статуи, их крупные и мелкие фрагменты, а в других районах Армении—каменные головы орнаментированные детали архитектурных сооружений Среди дошедших до нас памятников скульптуры особое место занимает изумительная бронзовая голова богини Анаит найденная в Малой Армении и хранящаяся ныне в Британском музее. Рядом с ней можно поставить открытую недавно раскопками в Арташате женскую мраморную статую—щелево-эллинистического искусства.

Многочисленные сведения о скульптуре сохранились в трудах древних армянских авторов, в частности, Мовсеса Хоренаци. Существовали статуи богов и людей из камня и металла, изготовленные преимущественно в культовых целях Часть статуи, как сообщает Мовсес Хоренаци, ввозилась из греческого мира, другая изготовлялась в Армении зачастую по образцу первых. Памятниками скульптуры, демонстрирующими такое переплетение греческого и местного искусства, являются статуи и барельефы богов и людей в упоминавшемся уже святилище на горе Немруд в Коммагене.

По ним можно судить, какими примерно были статуи храмов, описанные Мовсесом
Хоренаци.

Прекрасным образцом изобразительного искусства древней Армении является мозаичный пол бани в Гарни. В соответствии со своим назначением изображение на полу имеет морской сюжет. В середине, в четырехугольной раме представлены головы мужчины—с греческой надписью «Океан» и женщины с надписью «Море». Поверх голов греческая же надпись, гласящая: «Поработали, ничего не получая». Вдоль внешних сторон центрального квадрата, а также вдоль внутренних сторон внешнего квадратного обрамления мозаики изображены различные божества, преимущественно морские, (с соответствующими греческими надписями) и рыбы. Мозаика составлена из 15 видов местного камня, встречающихся в каньоне протекающей рядом реки Азат. Она выявляет тесную стилистическую связь с соответствующими произведениями постэллинистического и римского искусства III—IV вв.

Раскопки Арташата дали около сотни прекрасных терракотовых статуэток, изображающих женщин с детьми, всадников, музыкантов и т. п.

Представления об изобразительном искусстве в древней Армении дополняются небольшим количеством дошедших до нас предметов прикладного искусства—гемм и каменных печатей с изображением людей, животных и птиц, а также многочисленными монетами древнеармянских царей. Особенно искусно выполнены монеты Типрана II и Артавазда II, портреты которых весьма выразительны и реалистичны и, несомненно, демонстрируют особенности облика и характера этих царей.

Золотые и серебряные украшения—серьги из раскопок в Гарни, медальоны из
Армавира и Камо, обнаруженный в далекой Кубани серебряный, покрытый барельефами кубок с надписанным на нем именем царя Пакора и другие предметы свидетельствуют о достаточно высокой ступени развития ювелирного дела в древней Армении.

Наконец, следует упомянуть и найденные при раскопках Гарни и в иных местностях высококачественные стеклянные изделия—изящные сосуды различного назначения, величины, цвета и сорта стекла, великолепно разукрашенные.
Некоторые из них—привозные, в частности, из Сирии.

Сохранились многочисленные и разнообразные образцы керамики, из которых наиболее интересны и характерны крашенные керамические изделия.

б) Духовная культура

Сведения о дохристианской армянской духовной культуре дошли до нас преимущественно в трудах раннесредневе-ковых армянских христианских авторов, которые зачастую не могли воспроизвести истинную, верную картину явлений, отдаленных от них веками и чуждых их представлениям. Тем не менее, наличный материал дает общее понятие о древне-армянской религии, народном творчестве и других областях духовной культуры.

Пантеон армянских богов пережил существенные изменения. Во главе пантеона стал Арамазд, отец богов. За ним следовал ряд божеств, из которых важнейшими были Ваагн— бог войны, бог-гроодовник, поражающий драконов, и богиня Анаит. Анаит была особенно почитаема и считалась богиней- покровительницей страны. Страбон отмечает, что армяне усердно поклоняются
Анаит, которой посвящены храмы во многих областях Армении и особенно в
Акилисене (область, фасположенная у западной излучины Евфрата). Кстати, эту область называли «областью Анаит» и античные, и древнеар-мянские авторы. У армянского историка V в. Агатангехоса богиня названа «славой нашего народа, дающей жизнь», «матерью всех доблестей, благодетельницей всех людей». Боги
Михр (Митра) и Тир в разное время выступали как солнечные божества, а последний из них считался также богом мудрости и письма. Известны также божества Нанэ и Астхик—богиня любви.

Хотя имена древнеармяноких божеств часто походят на иранские, но подлинная сущность армянской языческой религии была весьма далека от иранского зороастризма. В ней отсутствует наиболее характерный признак иранской религии—ее дуализм, представленный извечной борьбой доброго я злого начал, олицетворенных в Ахура-Мазде и Ахримане.

Об армянской языческой мифологии мы вынуждены судить на основе лишь тех единичных намеков, которые сохранились у Мовсеса Хоренаци и других христианских авторов. Мовсес Хоренаци упоминает о культе четырех различных
Арамаздов, откуда Голова статуи богини Анаит личных Арамаздов, откуда можно заключить, что с каждым из них был связан определенный миф. Из мифов, сложенных о Ваагне, Хоренаци долее до нас в дословной передаче замечательный отрывок о рождении бога:
Небеса и Земля были в муках родин, Морей багрянец был в страданья родин,

Из воды возник алый тростник,

Из горла его дым возник,

Из горла его пламень возник,

Из того огня младенец возник,

И были его власы из огня,

И была у него брада из огня,

И, как солнце, был прекрасен лик.

(Перевод Валерия Брюсова)
Историк добавляет, что в мифе за этим отрывком следовало описание подвигов
Ваагна, его битвы с драконами (вишапами) и победы над ними и т. д. С
Ваагном, выкравшим, согласно мифу, солому и рассыпавшим ее по пути, древние армяне связывали возникновение Млечного пути. Женой Ваагна считалась богиня
Астхик («Звездочка»), одно из святилищ которой называлось «Покой Ваагна». О самой Астхик, богине любви, рассказывали, что во время купания она простирала туман над рекой, дабы засевшие на берегу молодцы не видели ее наготы.

Примечательно, что с образованием нового пантеона древнейшие армянские божества—Хайк, Ара Прекрасный, Торк и другие не находят в нем места, но очеловечиваются, начинают считаться историческими личностями, патриархами армян, предками нахарарских родов. И напротив, новый бог Ваагн, например, считался обожествленным человеком. Эти представления очень характерны для рационализма эллинистического времени.

Эллинизм наложил определенный отпечаток на древнеар-мянский пантеон. Как это имело место и в соседних с Арменией странах, божества армянского пантеона сопоставлялись и отождествлялись со сходными с ними по функциям грече-I скими богами. Так, Арамазд отождествлялся с Зевсом, Ватн с
Гераклом, Анаит—с Артемидой, Тир и Михр (Митра)—с Аполлонам и Гелиосам,
Астхик—с Афродитой. Подобная эллинизация пантеона, хотя и явилась результатом влечения к греческой культуре и языку лишь господствующего класса армянского общества, все же оставила определенный след в Армении.
Еще в исторических трудах авторов V века Агатангехоса, Фавстоса Бузанда и
Мовсеса Хоренаци наряду с исконными именами встречаются и упомянутые выше греческие имена армянских божеств.

Как уже отмечалось, в религии древней Армении существовал культ царской династии и правящего царя, нередко отождествлявшегося с каким-либо божеством. Это явление отразилось и в народном творчестве. Например, в легенде о борьбе Тиграна с драконом Аждахаком, овеянной воспоминаниями о подлинно историчеокюс событиях, Тигран явственна выступает в роли драконоборца бога Ваагна. Тот же Мовсес Хоренаци донес до нас легенду об
Артавазде, заключенном в пещеру и стремящемся выйти и сокрушить (по другим версиям—спасти) мир, которая, несомненно, является вариантом легенды о боге
Митре.

Помимо мифов о богах и богоравных героях, в древней Армении были широко распространены и эпические сказания, посвященные выдающимся историческим личностям—царям Ерванду, Арташесу, Тиграну, Трдату, Санатруку и другим.
Сохранением образцов этих сказаний мы опять-таки обязаны Мовсесу Хоренаци.
Некоторые отрывки он записал дословно; они в основном относятся к царю
Трдату I (вторая половина I в. н. э.), который в сказаниях выступает под именем Арташеса.

Победив в битве аланов, вторгшихся в Армению, царь Арташес берет в плен их царевича. Сестра его, царевна Сатеник, выходит на берег реки Куры, где расположились лагерем отступившие аланы, и обращается к находящемуся на другом берегу Арташесу с такими словами:

К тебе взываю, о доблестный муж Арташес,

Что победил отважное племя аланов.

Склонись к речам дивноокой дочери аланов

И выдай юношу.

Ибо не подобает героям ради одной лишь мести

Жизнь отнимать у другого геройского рода,

Либо же, поработив, держать в невольничьей доле

И распрю тем навеки разжечь меж двумя храбрыми

племенами.
Очарованный мудрой речью и красотой царевны, Арташес влюбляется в нее и засылает сватов к ее отцу, но царь аланов отказывает ему:

Откуда же возьмет доблестный муж Арташес

Тысячи и тысячи, тьмы и тьмы—выкуп

За деву благого рода—царевну аланов?

И тогда:

Храбрый царь Арташес на вороного сел, Вынул красный аркан с золотым кольцом Через реку махнул быстрокрылым орлом, Метнул красный аркан с золотым кольцом, Аланской царевны стан обхватил, Стану нежной царевны боль причинил, Быстро в ставку ее повлачил.

Арташес и Сатеник сочетаются браком:

Падал золота дождь как женился Арташес, Падал дождь жемчугов как шла замуж Сатеник.

Но брак не был счастливым. Царица влюбляется в дракона Аргавана.

Воодушевленный этим,

Пир устроил Аргаван в честь Арташеса И покусился на него во дворце драконов.

Разъяренный Арташес велит стереть с лица земли весь род Аргавана.

Сохранились отрывки из легенды Артавазда. Во время агонии Арташеса многие кончали с собой. Видя это, царевич Артавазд стал жаловаться:

Вот ты ушел и всю страну увел с собой! Кем же мне править на этих развалинах? Арташес, умирая, проклинает его:

Как поскачешь ты на охоту вверх по склону Азатн Масиса1, Да схватят тебя нечистые и потащат вверх по склону Азатн Масиса. Там да пребудешь и света да не увидишь!

Проклятие сбылось, Артавазд был заключен в железные оковы в подземной пещере.

Мовсес Хоренаци, как мы видели, сохранил подлинно поэтические перлы—свидетельство о высокой культуре слова в древней Армении.

В древней Армении письменными языками служили греческий и арамейский. На греческом языке до нас дошли, хотя и немногие, но разнообразные по характеру и содержанию надписи на камне—свидетельство о том, что греческий язык применялся во многих областях жизни.

Древнейшие на территории Армении надписи на греческом языке найдены в

Армавире. Они высечены на грани III—II вв. до н. э. В числе семи надписей, начертанных на двух камнях, имеется текст послания «царя» армавирцев («басилевса»,—вероятно, руководителя армавирской гражданско- храмовой общины) Митраса царю Ерванду.Послание написано по греческой эпистолярной формуле. Имеются здесь и литературные тексты, в одном из которых упомянут знаменитый древнегреческий поэт VII в. до н. э. Гесиод, а другой является отрывком из произведения в стихах, написанных в стиле трагедий Еврипида. Все это позволяет заключить, что в этот ранний период в Армении уже существовал интерес к греческой культуре, и что число причастных к греческому языку людей было значительным.

Греческая надпись из Гарни датирована 77 г. н. э. и повествует о строительной деятельности Трдата I. Вероятно, в III в. высечена греческая надпись из Апарана, сообщающая о дарении земли царем представителю знатного рода Гнуни. Очень содержательна большая надпись из развалин города Типранакерта. Это—яослание-указ армянского царя (вероятно, Трдата

III—298—330 гг.) гражданам города. Имеются надгробные надписи на греческом языке.

Арамейские надписи, обнаруженные в Армении, большей частью относятся к

Арташесу I (первая половина II в. до н. э.) и упоминают его имя. Они высечены на тех самых межевых камнях, памятниках земельного эдикта этого царя, а которых повествует и Мовсес Хоренаци. Арамейская надпись из Гарни относится к грани II—III вв. н. э. и упоминает армянского царя Вагарша

II.

Все это—иноязычные, но армянские надписи, и их тексты составлялись царской канцелярией. Вероятно пергаментные копии надписей хранились в царском архиве.

Имеются некоторые данные об историографии в древней Армении. Она развивалась при царском дворе и при языческих храмах. Двор с ранних пор был культурным центром. При дворе Тиграна II (95—55 гг. до н. э.) проживали, например, два видных представителя греческой культуры—

Амфикрат Афинский и Метродор Скепсийский по прозвищу

«Римляноненавистник». Последний, помимо других произведений, написал также историю Тиграна II, к сожалению, не дошедшую до нас. Следующим известным нам историографом в Армении был уже армянин, царь Артавазд II

(55— 34 гг. до н. э.); он сочинял речи, писал трагедий и исторические труды, которые были знакомы жившему спустя более столетия после него греческому автору Плутарху. До нас они, однако, не дошли. При Аршакидах традиции придворной историографии продолжались; из ее представителей известен Марабас Мцурнский (III—IV вв.), трудом которого впоследствии широко пользовался Мовсес Хоренаци.

Представителем храмовой историографии в Армении был живший в первые века н. э. историк Олюмп (Олимпий), жрец знаменитого храма Арамазда в Ани, в области Даранали. Он написал «Храмовые истории», включавшие историю царя

Арташеса I, причем, использовал и данные устного народного творчества, и письменные источники. Труд Олюмпа в III в н. э. был продолжен известным сирийским писателем Бардецаном, когда тот посетил Армению в миссионерских целях. «Храмовые истории» также послужили важным источником для Мовсеса

Хоренаци.

Надо полагать, что в армянских языческих храмах, как и в других древневосточных храмах, занимались также математикой, составлением календаря, медициной и т. п. Прямых данных об этом пока нет.

Мало знаем мы и о таких сторонах духовной культуры древней Армении, как музыка и танцевальное искусство. Отдельные сообщения древних авторов не дают цельной картины, но позволяют предположить, что эти области культуры были достаточно развиты.

Больше сведений сохранилось об эллинистическом театре в Армении.

Известно, что Тигран II построил в столице Тигранакерте театральное здание и пригласил для представлений греческих актеров. Эллинистический театр, как известно, был театром массового зрителя. Здания—огромные амфитеатры—были рассчитаны на все свободное население данного города, т. е, вмещали десятки тысяч зрителей.

Тигранакертский театр просуществовал недолго, но опыт Тиграна был подхвачен его сыном Артаваедом II. Из сооб щения Плутарха известно, что в царском дворце в Арташате давались театральные представления, опять-таки в исполнении греческих актеров. Имя одного из них дошло до нас. Это был

Ясон из Тралл,, сыгравший в 53 г. до н. э. на арташатской сцене главную роль в трагедии Еврипида «Вакханки». Сам Артавазд, как упоминалось, сочинял трагедии, которые, естественно, должны были ставиться в первую очередь в столице Арташате.

Конечно, еще задолго до эллинистического театра, в Армении сложились формы народных игр и зрелищ культово-театрального типа, которые должны были продолжать свое существование в этот период, оказывая влияние на развитие эллинистического театра на местной почве.