План.

1. Введение ……………………………..……………. 2

2. Первый этап царствования

Детство ……..……………………………………… 2

Венчание на царство ……………………………….. 3

Период прекрасного правления

Иоанна (1550-1560гг.) ………………………………..5

3. Второй этап царствования

Перемены в царе, опричнина …………………………7

4. Заключительный этап царствования ……………13

5. Заключение ……………………………………….14

Иван Грозный в изображении

В.О.Ключевского и Н.М.Карамзина

Введение.

Иван Грозный является, той исторической фигурой, которая до сих пор притягивает к себе взоры ученых, исследователей, людей интересующихся историей. Много трудно-понимаемых фактов имеется в этом царствовании, возникновение которых объясняют не всегда одинаково различные исследователи.
В этой работе Я постараюсь раскрыть изображение Иоанна, как царя и человека, В.О.Ключевским и Н.М.Карамзиным. Показать как они объясняют сложность характера Иоанна, причины тех или иных действий, какую дают оценку историческому значению царствования.

Первый этап царствования.

Детство.

Царь Иван родился в 1530 г. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум. Но обстоятельства, среди которых протекало детcтво Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие. Иван рано осиротел – на четвертом году лишился отца, а на восьмом потерял и мать. Никогда Россия не имела столь малалетнего властителя. После смерти отца Ивана
Васильевича, власть находилась в руках его матери Елены и нескольких бояр, которые имели наиболее сильное влияние на ум правительницы. Вскоре Елена умирает, и Иван остается совсем один среди чужих без отцовского призора и материнского привета. Таким образом Иван с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и на всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошенности, одиночества, о чем он твердил при всяком случае: «родственники мои не заботились обо мне». Отсюда его робость, ставшая основной чертой его

характера. Как все люди, выросшие среди чужих. Иван рано усвоил себе привычку ходить оглядываясь и прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое недоверие к людям. В детстве ему часто приходилось испытывать равнодушие и пренебре- жение со стороны окружающих. Он сам вспоминал после, как его c младшим братом Юрием в детстве стесняли во всем, держали как убогих людей, плохо кормили и одевали, ни в чем воли не давали, все заставляли делать насильно и не по возрасту. Но в обстановке, в какой шло его детство, он не всегда мог тотчас и прямо обнаружить чувство досады или злости, сорвать сердце. Эта необходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слезы питала в нем раздражительность и затаенное, молчаливое озлобление против людей, злость со стиснутыми зубами.
Безобразные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос
Иван, были первыми политическими его впечатле- ниями. Они превратили его робость в нервную пугливость, из которой с летами развилась наклонность преувеличивать опасность, образовалось то, что называется страхом с вели- кими глазами.
Вечно тревожный и подозрительный, Иван рано привык думать что он окружен только врагами. Это заставало его постоянно держаться настороже; мысль, что вот-вот из-за угла на него бросится недруг, стала привычным, ежеминутным его ожиданием. Всего сильнее в нем работал инстинкт самосохранения. Все усилия его бойкого ума были обращены на разработку этого грубого чувства.

Я думаю, вполне ясно вырисовывается картина, о том что детство Иоанна протекало в неестественной, ненормальной обстановке, которая неспособствовала уровновешенному , здоровому развитию ребенка. В детстве в душе Иоанна были заложены тяжелые болезни, получившие развитие и обострение, в силу сложившихся обстоятельств, в дальнейшем. Эти болезни давали о себе знать всякий раз при развитии тех или иных ситуаций.

Венчание на царство.

Как все люди, слишком рано начавшие борьбу за сущеcтвование, Иван быстро рос и преждевременно вырос. В
17 – 20 лет, при выходе из детства, он уже поражал окру- жающих непомерным количеством пережитых впечатлений и передуманных мыслей. Иван рано и много, стал думать своей тревожной мыслью о том, что он государь московский и всея
Руси. Ивана учили грамоте, заставляя твердить часослов и псалтырь с бесконечным повторением задов, прежде пройденного.
Здесь он встречал строки о царе и царстве, о помазаннике божием. Вообще необходимо отметить, одним из любимейших занятий
Ивана Грозного было чтение, это был начитаннейший москвич
16 в. Недаром современники называли его «словесной мудрости ритором».
Главное, что читал он особенно внимательно, было духовного содержания; везде находил он и отмечал одни и те же мысли и образы, которые отвечали его настроению, вторили его собственным думам. Так рано зародилось в голове Ивана политическое размышление. Кажется, это занятие шло втихомолку, тайком от окружающих, которые долго не догадывались, в какую сторону направлена встревоженная мысль молодого государя, и, вероятно, не одобрили бы его усидчивого внимания книгам, если бы догадались. Вот почему они так удивились, когда в 1546 г. шестнадцатиле- тний Иван вдруг заговорил с ними о том, что он задумал жениться, но прежде женитьбы он хочет исполнить древний обряд предков, венчаться на царство. Иоанн велел митропо- литу и боярам готовиться к сему великому торжеству, как бы утверждающему печатию веры святый союз между государем и народом. Между тем знатные сановники, окольничие, дьяки объезжали Россию, чтобы видеть всех девиц благоро- дных и представить лучших невест государю: он избрал из них юную Анастасию. Личные достоинства невесты оправды- вали сей выбор.
Примечательным в этих событиях является то, что Иван

Грозный был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника божия. Это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное я сделалось для него предметом набожного ноклонения.

Период прекрасного правления Иоанна (1550-1560гг.).

По природе и воспитанию Иоанн был лишен устойчивого нравственного равновесия и при малейшем житейском затруднении охотно склонялся в дурную сторону. Ни набожность Иоаннова, ни искренняя любовь к супруге не могли укротить его пылкой, беспокойной души, стремительной в движениях

гнева, приученной к шумной праздности, к забавам неблаго- чинным. Он любил показывать себя царем, но не в делах мудрого правления, а в наказаниях, в необузданности прихо- тей; играл, так сказать, милостями и опалами; умножая число любимцев, еще более умножал число отверженных; своево- льствовал, что бы доказывать свою независимость, и еще зависел от вельмож, ибо не трудился в устроении царства и не знал, что государь, истинно незавиеимый, есть только государь добродетельный. Никогда
Россия не управлялась хуже: Глкнские, подобно Шуйским, делали что хотели именем юноши государя; наслаждались почестями; богатством и равнодушно видели неверность частных властителей; треболи от них раболепства, а не справедливости.

Характеры сильные требуют сильного потрясения, чтобы свергнуть с себя иго злых страстей и с живою ревностию устремиться на путь добродетели, для исправления
Иоаннова надлежало сгореть Москве! Нельзя, по сказанию современ- ников, ни описать, ни вообразить сего бедствия, люди с опаленными волосами, с черными лицами бродили, как тени, среди ужасов обширного пепелища: искали детей, родителей, остатков имения; не находили и выли, как дикие звери. Царь с вельможами удалился в село Воробьево, как бы для того, чтобы и не слыхать и. не видать народного отчаяния. В сие ужасное время, кокгда юный царь трепетал в Воробъевском дворце своем, а добродетельная Анастасия молилась, явился там какой-то удивительнью муж, именем Сильвестр, саном иерей, родом из Новагорода, приблизился к Иоанну с подъятым, угрожающим перстом, с видом пророка, и гласом убедитсльным повестил ему, что суд бо- жий гремит над главою царя легкомысленного и злострастного, что огнь небесный испепелил
Москву. Раскрыв святое писание, сей муж указал Иоанну правила, данные вседержителем сонму царей земных; заклинал его быть ревностным исполнителем сих уставов; предотавил ему даже какие-то страшные видения, потряс душу и сердце, овладел воображением, умом юноши и произвел чудо: Иоанн сделался иным человеком; обливаясь слезами раскаяния; простер: десницу к наставнику "вдохновенному, требовал от него силы быть добродетельным – и приял оную. Смиренный иерей, не требуя ни высокого имени, ни чести, ни богатства, стал у трона, чтобы утверждать, ободрять юного венценосца на пути исправления, заключив тесный союз с одним из любимцев
Иоанновых, Алексеем Федорови- чем Адашевым, прекрасным молодым человеком, коего опи-сывают земным ангелом: имея нежную, чистую душу, нравы благие, разум приятный, любовь к добру, он искал Иоанновой милости не для своих личных выгод, а для пользы отечества, и царь нашел в нем редкое сокровище, друга, необходимо нужного самодержцу, чтобы лучше знать людей, состояние государства, истинные потребности оного. Сильвестр возбудил в царе желание блага: Адашев облегчил царю способы благотворения.

Здесь начинается эпоха Иоанновой славы, новая, ревностная деятельность в правлении, ознаменованная счастливыми для государства успехами и великими намере- ниями. И
Россияне современные и чужеземцы, бывшие тогда в
Москве, изображают сего юного, тридцатилетнего веце- носца как пример монархов благочестивых, мудрых, ревно- стных ко славе и счастию государства. Так изъясняются первые: Обычай
Иоаннов есть соблюдать себя чистым пред богом. И в храме и в молитве уединенной, и в совете боярском и среди народа у него одно чувство: “ Да властвую, как всевышний указал властвовать своим истин- ным помазанникам!” Суд нелицемерный, безопасность каждого и обшая, целость порученных ему государств, торжество веры, свобода христиан есть всегдашняя дума его. Обремененный делами, он не знает иных: утех, кроме совести мирной, кроме удовольствия исполнять свою обязанность; не хочет обыкновенных порхлад царских... Ласковый к вельможам и народу – любя, награждая всех по достоинству – щедростию искореняя бедность, а зло – примером добра, сей богом урожденный царь желает в день Страшного суда услышать глас милости: “ Ты еси царь правды! ” Не менее хвалят его и наблюдателии иноземные, англичане, приезжавшие в

Россию для торговли. “ “ Иоанн, – пишут они, – затмил своих предков и могуще- ством и добродетелию; имеет многих врагов и смиряет их. Литва, Польша, Швеция,
Дания, Ливония, Крым, Ногаи ужасаются русского имени. В отношении к подданным он удивительно снисходителен, приветлив; любит разговаривать с ними, часто дает им обеды во дворце и, несмотря на то, умеет быть повелительным. Одним словом, нет народа в Европе, более россиян преданного своему государю, коего они равно и страшатся и любят. Непрестанно готовый слушать жалобы и помогать, Иоанн во все входит, все решит; не скучает делами и не веселится ни звериною ловлею, ни музыкою, занимаясь единственно двумя мыслями: как служить богу и как истреблять врагов России!”

В этот период правления царь вел с избранными своими советниками смелую внешнюю и внутреннюю политику, целью которой было, с одной стороны, добиться берега Балтийского моря и войти в непосредственные торговые и культурные отношения с
Занадной Европой, а с другой – привести в порядок законодательство и устроить областное управление; создать местные земские миры и призвать их к участию не только в местных судебно-административных делах, но и в деятльности центральной власти.

Одним словом говоря Россия имела хорошего царя, которого любил народ и который трудился на благо государства.

Второй этап царствования.

Перемены в царе, опричнина.

Вероятно ли, чтобы государь любимый, обожаемый мог с такой высоты блага, счастия, славы низвергнуться в бездну ужасов тиранства? Но свидетельства добра и зла равно убедительны, неопровержимы. История не решит вопроса о нравственной свободе человека; но, предполагая оную в суждении своем о делах и характерах, изъясняет те и другие, во- первых, природными свойствами людей, во-вторых, обстоятельствами или впечатлениями предметов действующими на душу. Иоанн родился с пылкими страстями, с воображением сильным. Худое воспитание, испортив в нем естественные склонности, оставило ему cпособ к исправлению в одной вере; ибо самые дерзкие развратители царей не дерзали тогда касаться сего святого чувства. Друзья отечества и блага в обстоятельствах чрезвычайных умели ее спасительными ужасами тронуть, поразить его сердце; исхитили юношу из сетей неги и с помощию набожной, кроткой Анастасии увлекли на путь добродетели.
Несчастные следствия Иоанновой болезни расстроили сей прекрасный союз, ослабили власть дружества, изготовили перемену.

Государь возмужал страсти зреют вместе с умом, и самолюбие действует еще сильнее в летах совершенных. Пусть доверенность Иоаннова к разуму бывших наставни- ков не умалилась; но доверенность его к самому себе увеличилась.
Благодарный им за мудрые советы, государь престал чувствовать необходимость в дальнейшем руковод- стве и тем более чувствовал тягость принуждения, когда они, не изменяя старому обыкновению, говорили смело, решительно во всех случаях и не думали угождать его человеческой слабости.
Такое прямодушие казалось ему непристойною грубостию, оскорбительною для монарха. Многие завидовали избранному положению Сильвестра и Адашева. И эти обыкновенные завистники, не терпящие никого выше себя, не дремали, угадывали расположение Иоаннова сердца и внушали ему, что Сильвестр и
Адашев суть хитрые лицемеры: проповедуя небесную добродетель, хотят мирских выгод; стоят высоко пред троном и не дают народу видеть царя, желая присвоить себе успехи, славу его царствования, и в то же время препятствуют сим успехам, советуя государю быть умеренным в счастии: ибо внутренно страшатся оных, думая, что избыток славы может дать ему справедливое чувство величия, опасное для их властолюбия. Вскоре Адашев и Сильвестр были удалены от двора. Роковой точкой надлома Иоанна стала смерть
Анастасии. Совершенно нелепо ее смерть была приписана Адашеву и
Сильвестру, при помощи их завистников и недоброжелателей.
Нервный и одинокий, Иван потерял нравственное равновесие, всегда шаткое у нервных людей, когда они остаются одни.

При таком настроении царя в московском Кремле случилось странное, небывалое событие. Раз в конце 1594 г. там появилось множество сарней, Царь, ничего никому не говоря собрался со своей семьей, и с некоторыми при- дворными куда-то в дальний путь захватил с собой утварь, иконы кресты, платье и всю свою казну и выехал из столицы. Видно было, что это ни обычная богомольная, ни увеселительная поездка царя, а целое переселение. Москва оставалась в недоумении; не догадываясь, что задумал хозяин.
Государь остановился в Александровской слободе. Отсюда через месяц по отъезде царь прислал в Москву две грымоты. В одной, описав беззакония боярского правления в свое малолетство, он клал свой государев гнев на все духовенство и бояр, а всех служилых и приказных людей, поголовно обвинял их в том, что они о государе, государ- стве и обо всем православном христианстве не радели, от врагов их не обороняли, напротив, сами притесняли христиан, расхищали казну и земли. И вот царь гласила грамота, “от великой жалости сердца”, не стерпев всех этих измен, покинул свое царство и пошел поселиться где ему Бог укажет. Московскому простонародью, купцам и всем тяглым людям столицы царь повислал другую грамоту, которую им прочитали всенародно на площади. Здесь, царь писал, что царской опалы и гнева на них нет.
Все замерло, в столице. Лавки закрылись, приказы опустели, песни замолкли, в смятении и ужасе город завопил, прося митрополита, епископов и бояр ехать в слободу, бить челом государю, чтобы он не покидал государства. При этом простые люди кричали, чтобы государь вернулся на царство оборонять их от волков и хищных людей; а за государских изменников и лиходеев они не стоят и сами их истребят.

Москва с нетерпением ждала царя, и долго; говорили, что он занимается тайным делом с людьми ближни- ми; угадывали оное не без боязни. Наконец, 2 февраля,
Иоанн торжественно въехал в столицу и на другой день созвал духовенство, бояр, знатнейших чиновников. Вид его изумил всех. Опишем здесь наружность Иоаннову. Он был велик ростом, строен; имел высокие плеча, крепкие мышцы, широкую грудь, прекрасные волосы, длинный ус, нос рим- ский, глаза небольшие, серые, но светлые, проницательные, “ исполненные огня
” лицо не когда приятное. В сие время он так изменился, что нельзя было: узнать его: на лице изображалась мрачная свирепость; все черты исказились;. взор угас; а на голове и в бороде не осталось почти ни одного волоса, от неизъяснимого действия ярости, которая кипела в душе его. Снова исчислив вины бояр и подтвердив согласие остаться царем,
Иоанн сказал, что он для своей и государственной безопасности учреждает особенных телохрани- телей. Такая мысль никого не удивила: знали его недоверчи- вость, боязливость, свойственную нечистой совести; но обстоятельства удивили, а следствия привели в ужас Россию: 1) царь объявлял своею собственностию города: Можайак, Визьму, Козельск, Перемышль, Велев, Лихвин,
Ярославец, , Суздаль, Шую, Галич, Юрьевец и др. также волости московские и другие с их доходами. 2) выбирал 1000 телохранителей из князей, дворян, детей боярских и давал им поместья в сих городах, а тамошних вотчинников и владельцев переводил в иные места; 3) в самой Москве взял себе улицы
Чертоль- скую, Арбатскую с Сивцовым Врагом, половину Никитской с

разными слободами, откуда надлежало выслать всех дворян и приказных людей, не записанных в царскую тысячу; 4) назна- чал особенных сановников для услуг своих: дворецкого, казначеев, ключников, даже поваров, хлебников, ремеслен- ников; 5) наконец, как бы возненавидев славные воспоминания кремлевские и священные гробы предков, не хотел жить в великолеином дворце
Иоанна 3: указал строить новый.

Сия часть России и Москвы, сия тысящная дружина
Иоаннова, сей новый двор, как отдельная собственность царя, находясь под его непосредственным ведомством, были названы опричниною; а все остальное – то есть все государство – земщиною, которую Иоанн поручал боярам земским.
4 февраля Москва увидела исполнение условий, объяв- ленных царем духовенству и боярам. Начались казни мнимых изменников, которые будто бы умышляли покушаться на жизнь
Иоанна, покойной царицы Анастасии и детей его.

Опричник, или кромешник, – так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешной, – мог безопасно теснить, грабить соседа и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье. Сверх многих иных злодейств, к ужасу мирных граждан, следующее вошло в обыкновение: слуга опричника, исполняя волю господина, с некоторыми вещами прятался в доме купца или дворянина: господин заявлял его мнимое бегство, мнимую кражу требовал в суде пристава, находил своего беглеца с поличным и взыскивал с невинного хозяина тысячу или более рублей. Не было снисхождения; надлежало или немедленно заплатить, или идти на правеж: то есть не удовлетворенному истцу давалось право вывести должника на площадь и сечь его всенародно до заплаты денег. Иногда опричник сам подметывал что-нибудь в богатую лавку, уходил, возвращался с приставом и за сию будто бы украденную у него вещь разорял купца; иногда, схватив человека на улице, вел его в суд, жалуясь на вымышленную обиду, на вымышленную брань: ибо сказать неучтивое слово кромешнику – значило оскорбить самого царя; в таком случае невинный спасался от телесной казни тягостною денежною пенею.
Одним словом, люди земские, от дворянина домещанина, были безгласны, безответны против опричных; первые были ловом, последние ловцами, и единственно для того, чтобы Иоанн мог надеяться на усердие своих разбойников телохранителей в новых замышляемых им убийствах. Чем более государство ненави- дело опричных, тем более государь имел к ним доверен- ности: сия общая ненависть служила ему залогом их верности.
Затейливый ум Иоаннов изобрел достойный символ для своих ревностных слуг; они ездили всегда с собачьими головами и с метлами, привязанными к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию.

Одним словом, Иоанн достиг наконец высшей степени безумного своего тиранства "мог еще губить" но уже не мог изумлять россиян никакими новыми изобретениями лютости. Опишем только некоторые из бесчисленных злодеяний сего времени. Не было ни для кого безопасности, но всего менее для людей известных заслугами и богатством: ибо тиран, ненавидя добродетель, любил корысть. Гнев тирана, падая на целые семейства, губил не только детей с отцами, супруг с супругами, но часто и всех родственников мнимого престу- пника. Но смерть казалась тогда уже легкою: жертвы часто требовали ее как милости.
Невозможно без трепета читать в записках современных о всех адских вымыслах тиранства, о всех способах терзать человечество.
Для мук были сделанны особенные печи, железные клещи, острые ногти, длинные иглы; разрезывали людей по составам, перетирали тонкими веревками надвое, сдирали кожу, выкраивали ремни из спины...

И когда, в ужасах душегубства, Россия цепенела, во дворце раздавался шум ликующих: Иоанн тешился с своими палачами и людьми веселыми, или скоморохами, коих: присылали к нему из
Новагорода и других областей вместе с медведями. Последними он травил людей, и в гневе и в забаву.
Таков был царь ! Ему ли, должны мы наиболее удивляться? Если он не всех превзошел в мучительстве, то его поданные превзошли всех в терпении, ибо считали власть государеву властию божественною и всякое сопротивление беззаконием; приписывали тиранство
Иоанново гневу небесному и каялись в грехах своих; с верою, с надеждою ждали умилостивления, но не боялись и смерти, утешаясь мыслию, что есть другое бытие для счастия добродетели и что земное служит ей только искушением; гибли, но спасли для нас могущество России: ибо сила народного повиновения есть сила государственная.

Таким образом время опричнины, было ужаснейшим периодом правления Ивана Грозного. Я думаю, что причины перехода к опричнине и ужасных казней лежат в чертах его личного характера и складывавшихся неблагоприятных обстоятельствах.

Заключительный этап царствования.

Беспримерными ужасами тиранства испытав неизменную верность народа; не видя ни тени сопротивления, ни тени опасности для мучительства; истребив гордых, самовластных друзей Адашева, главных сподвижников своего доброго царствования; передав их знатность и богатство сановникам новым, безмолвным, ему угодным: Иоанн, к внезапной радости подданных, вдруг уничтожил ненавистную опрични- ну, которая, служа рукою для губителя, семь лет терзала внутренность государства. По крайней мере исчезло сие страшное имя с его гнусным символом, сие безумное разделение областей, городов, двора, приказов, воинства. Опальная земищина назвалась опять Россиею.
Кромешники разоблачились, стали в ряды обыкновенных царедворцев, государственных чиновников, воинов, имея уже не атамана, но царя, единого для всех россиян, которые могли надеяться, что время убийств и грабежа миновало; что мера зол сполнилась и горестное отечество успокоится под сению власти законной.

Уже не было имени опричников, но жертвы еще падали, хотя и реже, менее числом; тиранство казалось утомленным, дремлющим, только от времени до времени пробуждаясь.

В сии годы необузданность Иоаннова явила новый соблазн в преступлении святых уставов церкви с бесстыдством неслыханным.
Царица Анна скоро утратила нежность супруга, своим ли бесплодием или единственно потому, что его любострастие, обманывая закон и совесть, искало новых предметов наслаждения. Так царь, не соблюдая и легкой пристойности, уже не требуя благословения от епископов, без всякого церковного разрешения женился (около 1575 года) в пятый раз, на Анне Васильчиковой. Шестою
Иоанновою супругою – или, как пишут, женищем – была прекрасная вдова, Василиса Мелентьева: он, без всяких иных священных обрядов, взял только молитву для сожития с ней! Cим не кончились беззаконные женитьбы царя, ненасытного в убийствах и в любострастии!

Суд небесный должен был свершиться. Во время переговоров о мире, из-за нелепости Иоанн в волнении гнева сильно ударил жезлом своим царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровию. Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении он воскликнул: « Я убил сына! » – и кинулся обнимать, целовать его, удерживал кровь, текущую из глубокой язвы; плакал, рыдал, звал лекарей; молил бога о милосердии, сына – о прощении. Но суд небесный совершился!

Так правосудие всевышнего мстителя и в сем мире карает иногда исполинов бесчеловечия, более для примера, нежели для их исправления: ибо есть, кажется, предел во зле, за коим уже нет истинного раскаяния, нет свободного, решительного возврата к добру: есть только мука, начало адской, без надежды и перемены сердца. Иоанн стоял уже далеко за сим роковым пределом.

Грозный час смерти, давно предсказанный Иоанну и совестию и невинными мучениками, тихо близился к нему. Конец жизни Иоанна, желанный для человечества, но странный для воображения: ибо тиран умер, как жил, – губя людей, хотя последние жертвы не были такими многочисленными. Царь надеялся на долголетие; но какая телесная крепость может устоять против свирепого волнения страстей, обуревающих мрачную жизнь тирана? Всегдашний трепет гнева и боязни, угрызение совести без раскаяния, гнусные восторги сластолюбия мерзостного, мука стыда, злоба бессильная в неудачах оружия, наконец, адская казнь сыноубийства истощили меру сил Иоанновых: он чувствовал иногда болезненную томность, предтечу удара и разрушения.
Весною 1584 года царь занемог опасно: вся внутренность его начала гнить, а тело – пухнуть, и вскоре умер.

Заключение.

Иван грозный был сложным, неоднозначным, противоречивым, лишенным нравственного равновесия человеком и царем. Обстановка в которой протекало его детство, складывавшиеся обстоятельства объясняют сложность характера Иоанна. Черты его личного характера дали особое направление его образу мыслей, а образ мыслей оказал сильное притом, вредное, влияние на его образ действий. Положительное значение царя Ивана в истории России далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям.
Царь Иван был замечательный писатель, пожалуй даже бойкий политический мыслитель, но он не был государственный делец.
Одностороннее, себялюбивое и мнительное направлеиие его политической мысли при его нервной возбужденности лишило его практического такта, политического глазомера, чутья действительности. Царствование Ивана – одно из прекраснейших по началу – по конечным его результатам наряду с монгольским игом.
Его можно сравнить с тем ветхозаветным слепым богатырем, который, чтобы погубить своих врагов, на самого себя повалил здание, на крыше коего эти враги сидели.

Литература.

1. Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Т. 2. Курс русской истории.
Ч.2. – М: Мысль, 1987. - С. 176-187.

2. Карамзин Н.М. Предания веков. – М: Правда, 1988. –
С. 547-646.

3. Ключевский В.О. О русской истории. – М: Просвещение,
1993. - С. 201 - 213.