Министерство общего и профессионального образования РФ

Самарская Государственная Экономическая Академия

Реферат

Сергий Радонежский

Выполнил студент 3 курса

Факультета ИТЭ и МЭО

Соколов С.В.

Самара

1999

По древнему преданию, главным образом из сообщений Епифания, ученика
Преподобного Сергия, первого его жизнеописателя, мы знаем, что Великий
Светильник Земли Русской родился в 1314 году в семье именитых бояр ростовских Кирилла и Марии и был наречен во св. крещении Варфоломеем.
Вотчина родителей Сергия находилась в четырех верстах от Ростова Великого, по дороге в Ярославль. Несмотря на то, что родители его были "бояре знатные" и Кирилл, отец его, был любимым боярином князей ростовских и часто сопровождал их в их путешествия в Орду, жили они просто, люди были тихие и глубоко религиозные. Тот же жизнеописатель подчеркивает, что они были особенно "страннолюбивы", помогали и охотно принимали у себя странников. И, несомненно, эти-то странники, часто являющиеся выразителями начала ищущего, и особенно их зазывные рассказы, столь противоречащие обыденности, глубоко западали в душу впечатлительного отрока Варфоломея и от ранних лет наметили его судьбу.

Семи лет Варфоломей, вместе с братьями, старшим Стефаном и младшим
Петром, был отдан учиться грамоте в церковную школу, но грамота плохо давалась ему. Учитель наказывал его, родители огорчались и усовещали, сам же он со слезами молился, но дело вперед не двигалось, хотя он напрягал все силы к уразумению учения. И вот случилось чудо, о котором говорят все жизнеописания Преподобного.

Однажды отец послал Варфоломея разыскать коней в поле. Мальчик во время поисков своих вышел на поляну и увидел под дубом "старца-схимника, погруженного как бы в молитвенное созерцание". Варфоломей приблизился и молча стал в ожидании, когда старец заметит его. И вот старец обратился ласково к отроку, спросив: "Что тебе надо, чадо, от меня?" и Варфоломей, земно поклонившись, с глубоким душевным волнением, сквозь слезы, поведал ему свое горе и просил старца молиться, чтобы Бог помог ему одолеть грамоту. И под тем же дубом старец стал на молитву, и рядом с ним
Варфоломей. Окончив, чудный старец вынул из-за пазухи ковчежец и взял из него частицу просфоры, благословил и велел ему съесть, сказав: "Сие дается тебе в знамение Благодатии Божьей и уразумения Святого Писания, не скорби более, чадо мое, о грамоте, ибо отныне даст тебе Господь разум в учении".
Сказав это, старец хотел удалиться, но благодарный Варфоломей молил его посетить дом его родителей. С честью приняли странника благочестивые Кирилл и Мария. За трапезой родители Варфоломея рассказали многие знамения, сопровождавшие рождение сына их, и старец пояснил им, что сыну "надлежит сделаться обителью Пресвятой Троицы, дабы многих привести вслед себе к уразумению Божественных Заповедей". После этих пророческих слов чудный
Старец удалился.

С этого времени в Варфоломее как бы проснулось предчувствие предстоящего ему подвига, и он всею душой пристрастился к богослужению и изучению священных книг. Оставив сверстников с их развлечениями, он весь ушел в свой нарождавшийся духовный мир.

Около 1330 года отец его потерял почти все свое состояние в силу многих причин, но главным образом от очередного страшного набега татарской рати, истребившей почти весь Ростов огнем и мечом. Кроме того, по причислению Ростовского княжества к Московскому, воеводы великокняжеские во время своих объездов за сбором пошлины в полуразоренный Ростов отличались крайней алчностью и жестокостью. Будучи разорен до крайности, Кирилл решил покинуть родной город и со всею семьей перешел в Радонеж (в 12 верстах от нынешней Лавры), удел, оставленный Иваном Калитою сыну своему Андрею. В то время владельцы, желая заселить дикий и лесистый край, старались привлечь к себе население других областей и давали пришедшим большие льготы, так поступал и Андрей. Кирилл получил в Радонеже поместье, сам служить уже не мог по старости, его замещал сын Стефан, женившийся еще в Ростове; женился и младший сын Кирилла Петр, один Варфоломей продолжал прежнюю жизнь, жизнь инока в миру. И, несмотря на свое все возрастающее стремление к отшельничеству, к суровому подвигу, он уступил просьбе родителей и остался с ними "покоить их старость". Епифаний особенно подчеркивает его отношение к родителям, указывая, что он оставался сыном послушным, и факты жизни подтверждают это. Он твердо и неуклонно шел намеченным путем и при всех обстоятельствах оставался верным себе, но был чужд всякому насилию; эта черта сказывалась в нем особенно ярко от ранней юности и она же помогла ему вместить и послушание воле родительской.

Оставив имущество брату своему Петру, отправился он к брату
Стефану, который к этому времени овдовел и тоже принял монашество, и убедил его вместе отправиться на трудный подвиг, на "взыскание места пустынного", этим было им положено начало нового, необычного подвига.

Братья выбрали возвышенное место в дремучем лесу, носившее название "Маковец", находившееся в 30 верстах от Радонежа, недалеко от речки Кончуры. Здесь впоследствии возник славный Троицкий монастырь. Место это поражало своей красотою и, как летопись утверждает: "глаголет же древний, видяху на том месте прежде свет, и инии огнь, а инии благоухание слышаху". Тут братья поселились и поставили два сруба, один для церкви, другой для жилья. Митрополит Феогност, к которому они отправились пешком в
Москву, благословил их и послал священника освятить церковь. Церковь освятили во имя Святой и Живоначальной Троицы. Так было положено начало выполнению пророчества таинственного Схимника.

Но Стефан не долго выдержал тяготу пустынного жития и ушел в
Московский Богоявленский монастырь. Варфоломей остался один. Вначале изредка заходил для совершения богослужения старец Митрофан, который затем и постриг его в иноческий чин с именем Сергий.

Затем начались дни, месяцы и годы полного одиночества, погружения в жуткое безмолвие пустыни, и кто может сказать про все борения и все возвышения духа его? Кто перечтет все испытания страхом, пустынною жутью, голодом, подчас и унынием и, главным образом, борьбу с невидимыми темными силами? Эта борьба с темными силами отмечена во всех учениях под разными наименованиями, и ни один из вступивших на путь духовного совершенствования не может избежать ее. И, конечно, человек восходящий чувствует гораздо глубже этот натиск. Он должен единою мощью духа отражать натиск темных сил, сильных уловками своими. Борьба эта является как бы преддверием приближения к Миру Огненному. Все подвижники прошли через ступени этой борьбы.
Приступая к подвижничеству духовному, никто не может пребывать в непрестанном восхищении духа, ибо не выдержала бы плоть его, особенно же в первые годы, потому за высоким подъемом неминуемо следует уныние и даже острая тоска. Но на падения эти нужно смотреть как на самозащиту и подготовление к следующему, еще большему возношению. Лишь при неуклонном стремлении, при строжайшей дисциплине духа с годами устанавливается внутреннее равновесие, и каждый подвижник находит свою меру постоянного горения, иначе говоря, устанавливается непрестанный ток общения с Силами
Высшими.

Но и в эту пору жутких испытаний и закалений духа были у Сергия и светлые явления, не все они были записаны, но сохранилось предание об одном, весьма характерном и связанном уже с Богоматерью. "Так, однажды
Сергий хотел прочесть о житии Богородицы, но порыв ветра потушил лампаду.
Тогда Сергий настолько воспылал духом, что книга просияла Светом Небесным, и он мог прочесть и без лампады".

На первых порах пустынножители не руководствовались никакими правилами или уставами, но имели перед собою лишь живой пример истинного подвижничества в лице своего основоположника. Когда собралось к Сергию до двенадцати учеников и было построено двенадцать отдельных келий, то вокруг всего застроенного пространства поставили высокий деревянный тын с вратами для безопасности от диких зверей, и тихо потекла жизнь отшельников в новоустроенной Обители.

Из первых учеников Преподобного известны - Сильвестр (Обнорский),
Дионисий, Мефодий (Песношский), Симеон Экклесиарх и Исаакий Молчальник,
Макарий, Андроник, Феодор, Михей и другие. Как сказано, образцом всевозможного труженичества и подвигов для вновь прибывших был сам
Преподобный, носил воду с двумя водоносами для братии, молол ручными жерновами, пек просфоры, варил квас, катал церковные свечи, кроил и шил одежду, обувь и работал на братию, по выражению Епифания, "как раб купленный". Летом и зимою ходил в той же одежде, ни мороз его не брал, ни зной, и, несмотря на скудную пищу, был очень крепок, "имел силу против двух человек", и ростом был высок. Был и на службах первым. В промежутках между службами была введена им молитва в келиях, работа в огородах, шитье одежды, переписывание книг и даже иконописание. Для совершения литургии в дни праздничные приглашали из ближайшего села священника.

Приходя в церковь к полунощнице и расходясь по келиям после вечерни, братии земно кланялись друг другу и обменивались целованием, заповеданным Апостолами. По уходе братии в келии, в Обители воцарялась тишина, нарушаемая разве воем диких зверей, нередко приближавшихся ночью к самой ограде Обители, или же тихим пением псалмов бодрствующего брата.

В келиях своих иноки большую часть времени проводили в чтении священного писания и в молитве, прекращая всякое сношение с братией, следуя примеру самого Преподобного. Таковы были основные порядки в новоучрежденной
Обители, исключавшей всякое нарушение законов нравственной чистоты жизни человека.

Будучи основоположником нового иноческого пути, Преподобный Сергий не изменил основному типу русского монашества, как он сложился в Киеве ХI века, но в его облике проступают еще более утонченные и одухотворенные черты. Кротость, духовная ясность, величайшая простота являются основными чертами его духовного склада. При непрестанном труде мы нигде не видим поощрения суровости аскезы, нигде нет указаний на ношение вериг или истязание плоти, но лишь непрестанный, радостный труд, как духовный, так и физический.

В первые годы существования Обители ощущалась сильная скудность и недохватки. "Все худостно, все нищетно, все сиротинско,- как выразился один мужичок, пришедший в Обитель Преподобного повидать прославленного и величественного игумена.- Чего ни хватись, всего нет". Нередко случалось, что в Обители не было ни вина для совершения литургии, ни фимиама, ни воска для свечей; тогда, чтобы не прекращать богослужения, зажигали в церковке на вечерние службы березовую лучину, которая с треском и дымом светила чтению и пению. Но зато "сердца терпеливых и скудных пустынников горели тише и яснее свечи, и пламень душ их достигал "Престола Вышнего". Так находим свидетельство другого подвижника, по времени близкого к Преподобному
Сергию, который пишет: "толику же нищеты и нестяжания имеяху, яко во обители Блаженного Сергия и самые книги не на хартиях писаху, но на берестях". И, действительно, все богослужебные книги и многие другие священные писания были переписаны братией и самим Преподобным в часы досуга на досках и бересте. Образцы этих трудов, так же как первые деревянные священные сосуды и фелонь Преподобного из некрашеной крашенины с синими крестами, хранились в Лаврской библиотеке и ризнице.

Свидетельствуя об игуменстве Сергия, тот же подвижник пишет:
"слышахом о Блаженном Сергии… от неложных свидетелей, иже бяху в лета их, яко толику бодрости и тщание имеяху о пастве, яко ни мало небрежение или преслушание презрети. Бяху бо милостив, егда подобаше и напрасни, егда потреба быше, и обличающе и понуждающе ко благому согрешающие…" Все это дает нам облик вечно бодрствующего, зоркого наставника, следящего за каждым братом, особенно же за новичком, и, при всей мягкости своей, не допускающего уклонений от установленных правил. Введенная им суровая дисциплина, требовавшая от учеников постоянной бдительности над мыслями, словами и поступками своими, сделала из его Обители воспитательную школу, в которой создавались мужественные, бесстрашные люди, воспитанные на отказе от всего личного, работники общего блага и творцы нового народного сознания.

Часто в глухие зимние ночи Преподобный обходил тайно братские келии для наблюдения за исполнением правил его, и если находил кого на молитве, или читающим книгу, или за ручным трудом, радовался духом и шел дальше; но если слышал празднословящих, то легким ударом в оконце подавал знак о прекращении недозволенной беседы и удалялся. Наутро же призывал провинившихся и наставлял их кротко, но сильно, и приводил к раскаянию. При этом, чтобы не задеть, он часто говорил притчами, пользуясь самыми простыми и обыденными образами и сравнениями, которые глубоко западали в душу провинившегося.

Спустя десять лет по основании Обители около нее постепенно стали селиться крестьяне и скоро окружили монастырь своими поселками. Простота, великая сердечность Преподобного, отзывчивость на всякое горе и, более всего, его ничем несломимая вера в заступничество Сил Превышних, и отсюда ясная, радостная бодрость, не оставлявшая его в самые тяжкие минуты, привлекали к нему всех и каждого. Не было отказа в его любвеобильном сердце, все было открыто каждому. Каянный язык отказа и отрицания не существовал в его обиходе, "дерзайте" - было его излюбленным речением. Для самого скудного и убогого находилось у него слово ободрения и поощрения.
Лишь лицемеры и предатели не находили к нему доступа.

Число иноков в Обители довольно долго ограничивалось двенадцатью по причине трудности добывания средств к пропитанию; с увеличением вокруг
Обители и в особенности с приходом смоленского архимандрита Симона, который предпочел поменять власть на звание послушника у Сергия и при этом вручил
Преподобному свое довольно большое состояние, число братии стало быстро возрастать. На средства Симона была отстроена новая более обширная церковь, также и необходимые монастырские здания.

Преподобный мог теперь шире принимать приходящих к нему и, как говорит его жизнеописатель: "не отреваше никого же, ни стара, ни млада, ни богата, ни убога". Однако приходящий должен был сначала ходить в мирской одежде, присматриваться к монастырским порядкам и исполнять без роптания все черные работы. Затем, по усмотрению игумена, он облекался в простую рясу и камилавку и, не произнося еще обетов иночества, должен был нести трехлетнее испытание или послушание под руководством избранного старца, чтобы он мог испытать свои силы и вполне сознательно произнести обет.

И хотя Обитель уже не нуждалась теперь, как раньше, но Преподобный был все так же скуден в одежде и житии своем, так же равнодушен к почету и отличиям, таким и остался до самой смерти. Но все это было в нем естественно, ничем не подчеркнуто, подвиг свой он нес просто, ибо иначе и не мог бы. В этой естественности и простоте следует, прежде всего, искать печать избранности.

Всеобщее признание и почитание ни в чем не изменили его, ни уклада жизни, ни обращения с людьми; он с равною внимательностью и любовью обращался как с князьями, обогащавшими его Обитель, так и с бедняками, питавшимися от монастыря. Всегда оставался простым и кротким наставником, но в редких случаях являлся и суровым судьей. Так житие приводит два случая, когда Преподобный явился обличителем.

Один человек обидел бедного своего соседа, отобрал у него откормленного борова и не заплатил договоренной платы. Потерпевший прибегнул к защите Преподобного. Сергий вызвал обидчика и долго усовещивал его. Обидчик обещал тотчас же заплатить, но, возвратясь домой, вновь пожалел денег и не исполнил своего обещания. Когда же он вошел в клеть, где лежал зарезанный им боров, он увидел, что вся туша изъедена червями, несмотря на зимнее время. Испугался богатей и в ту же минуту понес деньги сироте, мясо же выбросил на съедение псам.

Другой рассказ о внезапной слепоте епископа Константинопольского, который хотя и много слышал о чудесах игумена Сергия, но не придавал этим слухам надлежащей веры. Случилось этому епископу быть в Москве по делам церкви, и он решил проверить сам эти слухи и посмотреть на него в Обители.
Обуреваемый сомнением и чувством самопревозношения, он говорил: "Может ли быть, чтобы в сих странах воссиял такой светильник, которому подивились бы и древние Отцы?" В таком настроении ума епископ прибыл в Троицкую Обитель, но, уже приближаясь к Обители, он стал ощущать некий непреодолимый страх, и когда взошел в монастырь и увидел Сергия, внезапно был поражен слепотою.
Преподобный должен был взять его за руку, чтобы провести в келию свою.
Пораженный епископ исповедал Преподобному свое неверие и сомнение свое, и недобрые о нем мысли и просил его об исцелении. Преподобный с молитвою прикоснулся к глазам его, и тот прозрел. Итак, в лице Сергия-игумена мы имеем образ истинного Вождя, входящего как во внутреннюю, так и во внешнюю жизнь доверившихся ему. Он мог быть снисходительным, но нигде не видно попустительства. Есть свидетельство, что при всей своей мягкости он бывал суров на исповеди. Именно присущая ему великая справедливость покоряла все сердца.

Можно сказать, что подвижническая жизнь Сергия, своим личным примером введя в жизнь высокое нравственное учение, отметила Новую Эру в жизни Земли
Русской. Благодаря широкому установлению им и учениками его новых обителей, школ суровой подвижнической жизни, сильно поднялась нравственность народа.
Возникшие вокруг тихих монастырей-школ целые селения и посады постоянно имели перед собою неповторяемую школу высокого самоотречения и бескорыстного служения ближнему. Разве могла быть одержана победа над страшным врагов, если бы дух народа не был напитан огненной благодатью, исходившей во всей ее неисчерпаемости от его великого Наставника и
Заступника?

С притоком некоторых средств, в особенности же с возрастающим числом братии, в жизнь Обители проник и известный элемент разъединения, ибо братия состояла из людей, весьма различных по возрасту, состоянию, сословию и по духовному укладу. Мы уже видели, как стоило задержаться возу с хлебом, и братия, избранная и возлюбленная, не верит ни на час. Трудно стало и на реку ходить и понадобилось сотворение чуда открытия источника. Многим нужна не Благодать, но благоденствие тела. Так, когда Обитель перестала нуждаться, не замедлил вернуться и брат Стефан.

Но еще большее разногласие возникло, когда Преподобный Сергий, непрестанно заботясь о внутреннем и духовном преуспеянии своей паствы, решил ввести в своей Обители общежитие. Вначале устав жития в Троицкой
Обители на Маковце был особножитным, то есть каждый монах имел свою келью, сам одевал себя и готовил себе пищу, имел даже некоторую собственность в келии, подчиняясь лишь общему для всех игуменскому надзору в делах духовных. Но с ростом монастыря и братии такое положение становилось затруднительным, разность в положении братии порождала зависть и неурядицы.
Преподобный увидел себя вынужденным учредить более строгий порядок, приближавшийся к первохристианским общинам - все равны и ни у кого нет ничего своего, вся жизнь общинная.

Уже с половины жизни Облик Преподобного вошел в сознание народа русского как Всенародный Учитель, Заступник и Ободритель. Кто может исчислить, какое множество народа шло к нему со всеми своими нуждами, большими и малыми? Но слава о святости и мудрости Сергия распространилась по всей Руси и помимо воли выдвинула его и на поприще государственной деятельности.

К этому времени устанавливается и его великая дружба со святителем
Алексием, утвержденным в звании митрополита всея Руси! Святитель Алексий часто приезжал в Троицкую Обитель отдохнуть и посоветоваться с мудрым
Старцем. Эти два великие подвижника, духовно соединенные узами любви и понимания, в полном единении работали на благо народа русского, всячески помогая духовному просвещению и строительству Земли Русской. Можно сказать, что они явились наследниками и продолжателями дела Св. Петра, первого митрополита Московского, по собиранию и укреплению Московского Государства.
Часты в то время были междоусобия среди князей, оспаривавших друг у друга ханский ярлык на великокняжество, и митрополит Алексий, неоднократно возлагал на Преподобного труднейшие политические поручения словом и убеждением усмирить распри удельных князей и привести их к признанию верховной власти князя Московского. И настолько было велико обаяние личности Преподобного, что самые упорные смирялись перед силою и мудростью его слова.

Итак, по его почину пустынное житие широко распространилось в
Московской Руси. В ХV и в ХVI веках все леса северной Руси населились пустынножителями, духовными чадами и подражателями Преподобного. Около этих уединенных хижин быстро вырастали новые и новые обители. В XV веке в одной
Московской Руси было основано до 57 пустынных монастырей. Велико было историческое значение монастырей в деле строительства Российского
Государства, ибо, по завету Преподобного, они основывались в местах пустынных и диких и, конечно, привлекали к себе население, которому было удобнее и духовно радостнее и прочнее жить при них. Таким образом, они явились истинными рассадниками жизни и просвещения, своего рода колонизаторами; они развивали земледелие, строительство, насаждали ремесла и на культуре духа закладывали основу государственности.

Итак, Святой Сергий явился отцом северного русского монашества, основоположником Святой Руси и также предтечею будущих старцев. Но, помимо того, велико было его значение и в общегосударственной жизни народа. Мы видели, как неоднократно он улаживал распри между князьями, грозившие неисчислимыми бедствиями молодому государству. Он же скрепил своею подписью закон о престолонаследии от отца к сыну, положивший конец междоусобным соискательствам, раздиравшим Землю Русскую. Но апофеозом деятельности
Преподобного было его историческое благословение на страшную битву великого князя Дмитрия. Он знал, какое следствие будет иметь его слово, и принял на себя эту ответственность. И следствием этого вдохновения и ободрения была великая победа над вековыми утеснителями. Победа эта явилась поворотным пунктом в истории молодого Московского Государства, несмотря на еще угрожавшее нападение врагов, все же она настолько укрепила веру народа в свои силы, настолько подняла дух его, что Московское Государство смогло укрепиться, чтобы с течением времени развиться в Великую Державу
Всероссийскую.

Cделаем краткий исторический обзор того времени. Уже около двух веков
Русь томилась под игом татар. Князья то и дело путешествовали в Золотую
Орду с подарками и данью к ханам. Не имея единодушия между собою, князья и не помышляли свергнуть иго, столь тяжкое для Руси. Наоборот, они даже во взаимной вражде за великокняжеский ярлык не раз сами приглашали на помощь себе татар. Много кровавых страниц хранит этот период русской истории. Но, наконец, московским князьям, поддержанным церковью, удалось сосредоточить великокняжескую власть в своих руках и начать великое дело собирания и строительства Русского Государства. Первым митрополитом, перенесшим свою митрополию в Москву и тем закрепившим значение Москвы для всей Руси, был
Петр. Его выдающийся ум прозревал в будущее, и ему удалось даже завоевать уважение ханов к Русской Церкви. По преданию, он предсказал величие Москвы, хотя сам и жил еще во время могущества Орды. Преемник его Алексий уже видел зарницы этого величия; Сергию же выпала величайшая историческая миссия нравственно поддержать и благословить великого князя Дмитрия на первое поражение татар.

В Золотой Орде, в это время, ханом был Мамай, и, конечно, он не мог отнестись спокойно к высказанному пренебрежению его указу и к растущей самостоятельности Дмитрия, и он начал посылать новые карательные отряды на
Русь.

В 1377 году татары неожиданным набегом разграбили Нижний, и в 1378 году была выслана новая рать под водительством мурзы Бегича, но Дмитрий обходом и стремительным натиском нанес первое поражение татарам на реке
Воже. Событие это сильно подняло дух народа русского.

18 августа Дмитрий со многими князьями и воеводами едет в Обитель за последним благословением Преподобного перед страшным боем. Можно себе представить, сколь сурово и торжественно было это молебствие и напутствие!
Князь спешит к своим храбрым сподвижникам, ибо гонцы один за другим приносили вести о передвижении врага, но Преподобный просит, чтобы он отслушал божественную Литургию и остался к трапезе: "Обед сей тебе,
Государь, будет на пользу". И среди трапезы Преподобный исполнился пророческого духа и воскликнул: "Господь Бог тебе помощник. Еще не пришло время тебе самому носить венец сей победы с вечным сном, прочим же многим сотрудникам твоим плетутся венцы мученические с вечною памятью". После трапезы, осенив крестом и святою водою князя и воевод, Преподобный Сергий, может быть, желая еще раз утвердить в мыслях всех присутствовавших правоту подвига их и что иного выхода не остается, обращается к князю со словами:
"Подобает тебе, Господине, заботиться о стаде, порученном Богом, и выступить против безбожных". И затем вопрошает: "Все ли ты сделал, все ли меры использовал, чтобы предотвратить страшную битву?" И князь ответил, что он все сделал, но безуспешно.

"Если так,- сказал Сергий,- то врага ждет конечное погубление, а тебя помощь и слава от Господа".

Князь в глубоком душевном волнении внимал словам Преподобного и припал к ногам его для последнего благословения. Осенив его еще раз крестом,
Преподобный тихо сказал ему: "Иде же, Господине, небоязненно. Господь поможет тебе на безбожных врагов, ты победишь враги твоя!"

Окрыленный и обнадеженный словами Преподобного, Дмитрий спешит к воинству своему. Преподобный же, проводив князя, почти безвыходно пребывал со своею братией в церкви, посылая всю силу духа своего на помощь великому делу. Находясь в великом духовном подъеме, Преподобный в прозрении увидел необходимость еще раз укрепить мужество воинства и решил послать великому князю с собственноручной грамотой двух иноков, подвизавшихся в числе братии,- Александра Пересвета (бывшего боярина Брянского) и Андрея Ослябя
(боярина Любецкого), мужество которых и искусство воинское было еще у всех в памяти; за необыкновенную силу они прослыли богатырями. Этих-то иноков
Сергий и избрал помощниками князю, чтобы они своим мужеством, как всецело отдавшие себя Богу, послужили примером его воинству. И как бы прозревая их близкую кончину, Преподобный облек их в великую схиму. И, вручая им для передачи князю грамоту, оканчивавшуюся словами: "…чтобы ты, Господине, так и шел вперед, а поможет ти Бог и Святая Богородица", сказал: "…Мир вам, возлюбленные о Христе братие! Мужайтесь… приспело время вашея купли".

Тем временем Дмитрий с воинством подошел к Дону, и воеводы заколебались - переходить ли им Дон, ибо в случае отступления путь будет отрезан. Потому можно себе представить, какое впечатление произвела весть о прибытии таких необычных посланцев с грамотой Преподобного, пророческой и указующей идти вперед. Великий Заступник Земли Русской как бы сам посетил и благословил на победу воинство русское. Посещение это в столь важную и решительную минуту повлияло на исход всей битвы. Теперь и самые слабые сердца запылали храбростью и жаждою подвига. Дмитрий, приняв личное начальство над воинством, смело повел свои полки на Куликово поле.

Наступил грозный день битвы (8 сентября 1380 г.). Приводим прекрасное описание приготовления к этому бою у Бориса Зайцева.

"8 сентября 1380 года! Хмурый рассвет, Дон и Непрядва, Куликово поле и дух Слова о Полку Игореве! Русь вышла снова в степь мериться со зверем степи. Как все глубоко, напряженно и серьезно! Перед сражением молятся.
Читают "ратям" грамоту Преподобного. Над ставкой стяг великокняжеский с золотым образом Спасителя. Осенние туманы, медленный рассвет, хладносеребряный. Роса, утренний холод. За Непрядвой не то стоны, не то грохот дальний. Люди умываются, подтягивают у коней подпруги, надевают чистые рубахи и в последний раз оружие свое отрагивают. Строятся. Идут на смерть…"

"К полудню показались и татары. Дмитрий выехал драться лично, "в первом суиме" - передовой стычке. Таков обычай. Ранен не был, но доспех помяли. Тут же, по преданию, на зов татарского богатыря выскакал Пересвет, давно готовый к смерти, и схватившись с Челибеем, поразив его, сам пал…"

"Началась общая битва, на громадном по тем временам фронте в десять верст. Сергий правильно сказал: "Многим плетутся венки мученические". Их было сплетено немало…"

Преподобный же в эти часы находился со всею братией в церкви, тело его было здесь, но духом он был там, где совершалась судьба России. Перед его духовными очами проходили все перипетии боя, он сообщал братии о ходе битвы, от времени до времени называя имена павших воинов и тут же читал заупокойные молитвы за них. Наконец, он возвестил о совершенном поражении врагов и воздал со всею братией благодарение Богу.

Предсказание Преподобного Сергия исполнилось. По возвращении своем
Дмитрий, уже во славе Донского героя, немедленно едет к Преподобному, чтобы вознести благодарение Господу и принять благословение Сергия. Трогательная была встреча. Вновь служили молебствие, но и панихиды - потери были огромные.

Страшны были татары, но еще страшнее и губительнее для Земли Русской были все еще продолжавшиеся раздоры между князьями. Как известно, некоторые из них в своем противодействии укреплению Московского вел. князя вступали даже в союз с врагами - татарами и литовцами. Преподобный Сергий, вместе со
Святителем Алексием, и после него, всячески содействовал умиротворению таких раздоров и укреплению власти вел. князя Московского. Так, в 1365 году он посетил Нижний Новгород и склонил князя Бориса Конст., захватившего этот город у своего брата кн. Дмитрия, вернуть его и признать власть вел. кн.
Московского. Так и в 1385 году вел. кн. обратился к Преподобному с просьбою уладить его отношения с грозным и неукротимым кн. Олегом Рязанским, давнишним врагом Москвы и союзником Мамая и Ольгерда. Вся жизнь этого вероломного князя прошла в интригах и походах; и не раз способствовал он и ханским нашествиям на Землю Русскую. Многих послов посылал Дмитрий к Олегу, но высокомерный князь никого не хотел слушать. Тогда вел. князь обратился к
Преподобному. И вот Сергий, уже 70-летний старец, идет в Рязань, чтобы утвердить прочный мир между князьями. Чудный Старец долго беседовал с суровым князем и своим огненным духом и словами сердца привел его в такое умиление, что уговорил заключить вечный союз с вел. князем Дмитрием.

В 1388 году Преподобный похоронил любимого ученика своего Исаакия молчальника, а в 1392 году преставился и Михей, живший в одной келии со своим наставником, свидетель многих чудес, совершенных Сергием, и удостоенный, наконец, видения Небесной Зари и Света необычайного, окружавшего посетившую их Богоматерь.

После этого Посещения и той духовной высоты, которой достиг
Преподобный, он уже не долго жил. За полгода до своей кончины Преподобный получил откровение о своем исходе. Призвав братию, он вручил управление
Обителью своему ученику преподобному Никону, сам же удалился в келью, в полный затвор, пребывая в безмолвии.

25 сентября 1392 года на 78-м году от рождения, приобщившись
Святых Даров, принесенных в его келью, Святой Сергий благословил собравшуюся вокруг него братию, сказав:

"Вот я отхожу к Богу, меня призывающему, вас же предаю Господу и
Его Матери.

Она да будет вам прибежищем и стеною крепкою от сетей вражеских".
После чего мирно отошел.

По свидетельству братии, в момент преставления лик Преподобного озарился светом, и необыкновенное благоухание наполнило келью.

Библиографический список

1. Сергий Радонежской. Очерк Н. Яровской. Москва, 1993 г.