Санкт-Петербург

Кировский р-н

Школа №254

Ученик 6В класса

Быстров Евгений

Город в правление Елизаветы Петровны

Правление Елизаветы Петровны (1741-1761), было временем расцвета русского барокко в самом его нарядном и эффектном итальянском варианте.
Этот популярный в те времена во многих странах художественный стиль с капризными завитками, причудливыми изгибами, чувственностью и пышной роскошью был, как будто специально создан для Елизаветы. Дворцы барокко служили драгоценной оправой для истинного бриллианта — редкостной красавицы, каковой и была молодая императрица. Она купалась в «озерах» золоченых зеркал своих дворцов и жила, как писал историк В.О. Ключевский,
«не сводя с себя глаз».

Дочь Петра стремилась украсить Петербург и его пригороды величественными ансамблями и зданиями, достойными столицы великой империи.
В то время в зените творческого гения были Ф.Б.Растрелли, А. Ринальди,
Савва Чевакинский и другие. И именно они начали превращать суровый деловой город, основанный как крепость и порт, в город великолепных дворцов. Среди работ Растрелли - дворцы петербургских пригородов Петергофа и Царского села, дома Воронцова и Строганова, Воскресенский Новодевичий Монастырь (он же Смольный), Зимний дворец (пятый по счету, существующий и поныне). После смерти Земцова продолжил работу над Аничковым дворцом. Среди, построенных в годы царствования Елизаветы Петровны особое место занимает Никольский
Морской собор с изысканной стройной колокольней (архитектор Савва
Чевакинский).

Однако не только дворцы и храмы возводились в северной столице. Жизнь горожан на многочисленных островах не могла протекать нормально без отлаженной системы, поэтому было принято решение начать возводить на
Фонтанке и на каналах каменные мосты. Кроме того, Сенат постановил "всем присутственным местам" следить за исправностью мостовых и чистотой улиц.
Многочисленными распоряжениями запрещалась слишком быстрая езда по улицам, а езда на рысаках дозволялась только за пределами города. Были приняты правила для извозчиков. Одним из главных бедствий того времени оставались пожары. Для предупреждений их было принято решение обязать купечество содержать караулы, оснащенные в достаточном количестве пожарными инструментами и запасами воды.

Также, за счет всего торгующего купечества, в 1755 году начали строить
Гостиный двор на Невском. К тому времени Невский уже приобрел значение самой главной и самой лучшей улицы в столице. Невский постоянно благоустраивался: в 1747 году с проспекта исчезли последние деревянные постройки, осушенные и вымощенные участки за Фонтанкой сразу же застраивались каменными домами. Большей частью двухэтажные с небольшими садиками перед фасадами, и летом весь Невский утопал в зелени. Заботясь о внешнем облике главной перспективы города - Невского, Елизавета Петровна издала указ, запрещавший обывателям развешивать для просушки белье на деревьях.

Поразительно, как быстро изменились столичные вкусы и моды! Еще отцы придворных Елизаветы — современники Петра Великого, расставаясь со своими бородами, слезно просили положить их вместе с собою в гроб, чтобы предстать перед Богом не с голым лицом, а так, как положено православным. А уже их детям и внукам все это казалось ветхой стариной. Во всяком случае, петиметру елизаветинской эпохи важнее всех и всяких дедовских бород была бутылка шампанского или изящный костюм. Новому поколению так шла европейская одежда, так по душе пришлись европейские обычаи, яства да вина!
Особенно же заразительной стала французская мода — и тогда самая передовая.
Кокетки и щеголи без устали соревновались в нарядах. И пусть до супа «прямо из Парижу» дело еще не дошло, но новая столица России уже дышала одним воздухом с Европой, жила ее интересами.

Жизнь высшего света в Петербурге отличались широтой гостеприимства и пышностью. В моду вошли роскошные балы - маскарады, которые проходили не только в Зимнем, но и в домах петербургской знати. Во времена Елизаветы
Петровны все большие требования стали предъявляться не только к одежде участников балов, но и к их культурному уровню. Образование, прежде всего знание языков, стало необходимо как для мужчин, так и для женщин. В связи с этим появляются не только государственные, но и частные учебные заведения.
Например, в 1753 году в Петербурге иностранцами была открыта частная школа для мальчиков и девочек, где они обучались французскому и немецкому языкам, а девочки еще и шитью, арифметике, экономии, танцам, истории и географии,
«а притом и чтению ведомостей». Это было необходимо для светского воспитания, умения поддержать разговор в обществе. Все более модным становилось и чтение книг, прежде всего романов, обсуждение которых позволяло на балу или приеме обиняком выразить свои собственные чувства, завязать флирт или более серьезные любовные отношения, являвшиеся стержнем светской жизни.

Впрочем, в Петербурге времен Елизаветы в роскоши жизни его верхов не было той утонченности, изысканности, которыми (спустя некоторое время) отличалась та же екатерининская эпоха. Рядом с великолепными особняками на
Невском проспекте и на Дворцовой набережной стояли ветхие хибарки, регулярные городские сады сменяли зловонные свалки и непроходимые болота.
Впоследствии императрица Екатерина II с юмором говорила о елизаветинских временах: «...Из огромного двора, покрытого грязью и всякими нечистотами и прилегающего к плохой лачуге из прогнивших бревен, выезжает осыпанная драгоценностями и роскошно одетая дама в великолепном экипаже, который тащат шесть скверных кляч в грязной упряжи, с нечесаными лакеями на запятках в очень красивой ливрее, которую они безобразят своей неуклюжей внешностью».. Но тогда, в 50-е годы XVIII века, когда и во вкусах, и в модах, и в нравах общества безраздельно господствовал стиль барокко, все это было более чем естественно.

Многие обстоятельства благоприятствовали становлению культурного феномена Петербурга в то время: близость к Европе, культурные запросы и интересы императрицы и двора, общий космополитический дух Петербурга — города, широко открытого для контактов с Западом.

Да и фаворит императрицы немало сделал для культуры своего времени.
Вообще нужно признать большим счастьем для России то обстоятельство, что в течение 15 лет из всего времени царствования императрицы Елизаветы ее фаворитом был образованный и гуманный Шувалов. Благодаря своему влиянию ему удалось «пробить» многие бюрократические препоны и открыть Московский университет, а также создать Академию художеств в Петербурге.

В 1757-м, в его дворце, начала свою работу «Академия трех знатнейших художеств» — живописи, архитектуры и скульптуры, регулярные занятия начались в 1758 году. Шувалов выписал из-за границы преподавателей для первых ее учеников, всячески заботился об их содержании, считая, что не происхождение, а талант является главным критерием отбора юношей для обучения. Среди профессоров Академии "трех знатнейших художеств" - живописи, ваяния и зодчества, были Луи Жозеф де Лоррен, А. Ф. Кокоринов, Ж.
Б. Вален - Деламот. Почетным членом Академии стал Ломоносов, как художник - мозаичист.

Еще долго Академия «жила» в доме Шувалова — лишь в 1764-м архитектор
А.Ф. Кокоринов начнет возводить монументальное, дошедшее до наших дней здание Академии художеств, стоящее на берегах Невы (хотя планы ее строительства были разработаны еще при Шувалове).

Так получилось, что это место — современная Университетская набережная
Васильевского острова, как и ее продолжение — Николаевская (ныне набережная
Лейтенанта Шмидта), стали при Елизавете подлинными «набережными русской культуры и науки». В самом деле: на Университетской, у самой стрелки
Васильевского острова, уже с 1727 года в Кунсткамере и бывшем дворце царицы
Прасковьи Федоровны разместилась Санкт-Петербургская Академия наук с ее гимназией и академическим университетом. Но именно елизаветинский период
Академии стал решающим временем в истории и судьбе русской науки. Этот новый для России институт, не так уж и давно перенесенный Петром I с
Запада, при дочери великого реформатора окончательно прижился, пустил корни.

С этой набережной отправлялись научные экспедиции по всему миру, здесь собирались уникальные коллекции, делались выдающиеся открытия, работали незаурядные ученые и исследователи. На елизаветинское время пришелся расцвет гения Ломоносова, который для многих просвещенных людей стал символом успеха русского человека в науке. В 1728 году в Кунсткамере открылась первая библиотека России, рядом разместились коллекции первого русского музея, а спустя годы из него, как из кокона, вышли несколько, ставших теперь всемирно знаменитыми, музеев: Этнографический им. Петра
Великого, Зоологический, Ботанический, Минералогический.

Еще дальше по набережной, в Меншиковском дворце (в котором в 1732-м открылся Шляхетный кадетский корпус для малолетних дворян), при Елизавете
Петровне возник очаг русского драматического искусства. Здесь преподавал первый русский драматург А.П. Сумароков, здесь силами кадетов была поставлена первая русская драма «Хорев», сюда в 1752 году определили актеров труппы ярославского купца Федора Волкова. И, наконец, здесь же, на набережной, неподалеку от Шляхетного корпуса, в Головкинском доме, по указу императрицы Елизаветы от 30 августа 1756 года открылся «Русский для представления трагедий и комедий театр» под руководством Сумарокова и
Волкова — первый публичный («для народа за деньги») драматический театр.
Это была выдающаяся победа культуры!

А еще дальше, вниз по набережной Васильевского острова, в 1751-м открылся Морской шляхетный кадетский корпус, ставший позже Морской академией. Отсюда, с причала, где ныне стоит памятник Крузенштерну, уходили в море все выдающиеся русские мореплаватели и адмиралы: от Чирикова до
Врангеля, от Ушакова до Макарова...

В 1757 году Петербургу исполнилось 54 года — возраст для города детский, но люди, помнившие петровские времена, уже с трудом узнавали в шумном елизаветинском Петербурге некогда скромный петровский «Парадиз».

Тогда уже прошли те времена, когда процветание города зависело лишь от воли самодержца. Известно, что Петр I для поддержания экономики новой столицы фактически перекрыл внешнюю торговлю через Архангельск и другие порты России, в результате чего Петербург имел исключительные экономические привилегии. Здесь брали меньшие, чем в других городах, налоги и пошлины, и более того, по всей стране запретили каменное строительство — лишь бы рос и хорошел каменный Петербург. Ко времени же прихода к власти Елизаветы
Петровны тепличные условия для столицы сохранять уже не требовалось — благоприятная среда для развития экономики в городе уже успела сложиться.

Сюда со всей страны тянулись партии рабочих, в особенности же строителей — работать на стройках Петербурга стало выгодно. Преобразился и весь окружавший Петербург, и прежде довольно глухой северо-запад страны.
Как мощный магнит, притягивающий железную крошку, Петербург тянул к себе население Новгородской, Псковской, Олонецкой губерний. Разнообразные потребности столицы (от овощей до сырья для мануфактур) перестраивали экономику этих земель, под воздействием Петербурга менялись направления дорог, товарные и людские потоки. Тысячи возов с продовольствием, фуражом, лесом и строительными материалами пересекали границу города. Сотни барок, лодок и плотов входили в его каналы и реки, так что отыскать им место для швартовки у берега становилось все большей проблемой. Сотни кораблей под флагами всех стран Европы толпились у пристаней порта, расположенного на стрелке Васильевского острова и вдоль берегов Малой Невы. Исполнилась заветная мечта царя Петра — созданный его волей город стал крупнейшим на
Балтике портом, перевалочной базой на пути с Запада на Восток. Елизавета же, украсила и превратила этот суровый деловой город, основанный как крепость и порт, в город великолепных дворцов.

На самом деле, фигура Елизаветы Петровны – дочери Петра выглядит не столь значительно как по сравнению с великим отцом, так и по сравнению с поздней ее последовательницей – Екатериной II. Но нельзя отдать должное царице, с педантичной настойчивостью проводившей в жизнь петровские идеи и столько сделавшей для процветания и прославления Санкт-Петербурга – города в котором мы живем.