Михаил Хейфец
...Я не думал, что в Иерусалиме найдется книга, которую я буду перечитывать три раза – и, наверное, перечитаю еще.
Я не предполагал, что после прочтения этого текста неизвестного местного автора позвоню по телефону, найденному на обложке, и закажу еще три экземпляра – в подарок друзьям. И, видится сегодня, этого количества тоже не хватит.
Книга эта принадлежит перу г-жи Розы Глинтерщик и посвящена она даже не исследованию, а лучше сказать, популярному изложению творчества современных, хотя уже покойных поэтов – бывшему питерцу Иосифу Бродскому и москвичу Генриху Сапгиру. Скорее всего, жанр ее можно определить ушедшим в прошлое термином – «хрестоматия по современной поэзии».
Насколько я понял из скупых сведений, сделанных на обложке, Роза Глинтерщик чуть не полвека прослужила учителем русской литературы в Вильнюсе. Там же создавала учебные пособия – для учителей и учеников. Ее главный интерес выглядит совершенно необычным для бывшей советской учебной литературы – Глинтерщик обдумывала проблемы русской прозы и поэзии в XX веке. Иногда – самой современной поэзии и прозы. Люди, присутствовавшие на презентации последней ее книги, рассказали потом, что полное наименование в рукописи было - «Современные русские писатели-постмодернисты», и текст, который я нынче держал в руках, есть лишь половина написанного автором. В оригинале же остались пока неопубликованные главы, посвященные Мандельштаму и кому-то еще...
Прежде Глинтерщик издавалась в государственном издательстве, которое в наше время, однако, потеряло интерес к выпуску сочинений по русской литературе – в независимой Литве. И автор вынуждена была издать в Израиле книгу на собственные средства. Потому-то и пришлось урезать текст едва ли не в два раза – «по одежке протягивать ножки». Очень жалко – если опущенные главы по уровню не хуже напечатанных! В итоге остались только Бродский и Сапгир. Но и за то – огромное ей спасибо. И еще, пожалуй, осталось сожаление, что превосходную работу так мало людей узнает за пределами Израиля. Ее бы в России читать...
Глинтерщик удивительно взвешенно и тактично преподнесла читателю творческие достижения Бродского во всем их обширном разнообразии. Сей современный великий поэт – весьма сложен для обычного «потребителя чтения», ибо открывает совсем новую страницу в истории русской поэзии. Пушкин, создатель прежних ее традиций, языка, жанров, приемов, он, приступая к основам, познал великолепно, прежде всего, французскую поэзию (даже Байрона, и то читал во французских переводах). Бродский самостоятельно в XX веке (причем – преимущественно в ссылке) открыл для себя принципиально иную школу европейской поэзии – англоязычную и привил этот подвой к древу русского стиха. Отсюда непривычность для многих читателей его ритмов, принципов организации стиха, да и самого лирического мироощущения.
Но отсюда – огромная сложность задачи Глинтерщик: постепенно подвести нас к восприятию творчества великого поэта, но пишущего в совершенно непривычной традиции, в частности, непривычным для традиционной поэзии языком, в коем естественно сочетаются высокая латынь и жаргон городских низов. Бродский требует непрерывно вдумываться в его стих, непрерывно трудиться каждому читающему... Тут не до чистой музыкальности, новая поэзия отличается от поэзии пушкинской школы, как Мусоргский – после Глинки или рядом с Чайковским. И Глинтерщик сумела донести это ощущение новой, своеобычной красоты до каждого читателя ее сочинения.
Так, наверно, читали некогда русские читатели раннего Блока или раннего Маяковского или Цветаеву – пока не привыкли! Пока это не стало естественным...
Глинтерщик увлекает нас не только через посредство искусной подборки стихов Бродского, выразительно воздействующих на воображение читателя. Она необычайно тонко организовала изложение фактов биографии поэта, подобрала точные и самые важные цитаты из рассказов о поэте многих современников, нашла выразительные цитаты из документов. Перед нами предстает поразительная биография человека, который в мире почти всеобщего предательства собственных личностей под давлением пресса всемогущего государства сумел сохранить цельным свой... как бы выразиться... суверенитет. И тем послужил образцом не только в поэзии, но и как личность, образцом для жизни – и отнюдь не только в тогдашнем тоталитарном обществе. Недаром его поэзию признал весь мир: суверенный человек нужен всем, и Западу тоже.
Бродского я немного знал и свидетельствую: он был именно таким, каким рождается на наших глазах под пером Глинтерщик. Второй ее персонаж – Генрих Сапгир был мне практически неизвестен. Не только в личном плане, но и в чисто поэтическом. Т. е. мне был знаком в качестве «официальном» - популярного детского поэта! Я ничего не знал о «потайном лице», о его стихах для взрослых читателей. Теперь-то, из книги, я узнал, они расходились в «самиздате» - но уже после того, как я покинул Советский Союз.
Сапгир продолжил в наше время традицию особой школы 30-х гг., поэзию обериутов. Казалось бы, всю школу вырубили, вытоптали, физически уничтожили... Но традиция тайно жила – и, неожиданно воскресла в «домашнем творчестве» выдающегося москвича 70-90-хх гг.
Советую всем, кто захочет, чтоб его дети не теряли связь с русской поэзией, вышедшей в XX веке уже на всемирный уровень (поэты XIX века, даже самые великие, все-таки оставались «предметом потребления» лишь в самой России – в отличие от гениальных прозаиков), приобрести эту чудесную хрестоматию: она в наилучшей для современного читателя форме приобщит каждого, в том числе молодого читателя к богатствам красоты и нравственности нашего поколения.
Арье Барац
Так говорил Заратустра
Обычно под дуализмом понимается равноправие начал - например, идеи и материи. Но есть также и религиозный дуализм, приравнивающий свет и тьму, добро и зло как два независимых и несводимых друг к другу источника бытия.
Список религий, придерживающихся такого взгляда, хорошо известен, и я его уже перечислил - это зороастризм, маркионизм, манихейство, учение катар и альбигойство (богомильство).
При этом очевидно, что дуализм является альтернативой той монистской религии, которую вне всякой связи с ним открыл Авраам. Вот в каких словах описывает это открытие Авраама Томас Манн в своем романе "Иосиф и его братья": "Из стремления к высшему, Авраам открыл Бога.... (он) свел множественное и устрашающее неведомое к единичному и успокаивающе известному, к определенному владыке, от которого шло все, - добро и зло, и внезапное, ужасное и благодатно привычное, - к владыке, которого следовало держаться в любых обстоятельствах. Авраам собрал разные силы в одну силу и назвал ее Господом - ее одну и раз навсегда".
Это положение разделяют, пожалуй, все последователи Авраама: иудеи, христиане и мусульмане. Правда, в отличие от иудеев христиане считают, что в сердце человека Богу противостоит Его личный враг сатана, но при этом они все же считают сатану порождением единого Бога. По существу христианская позиция в этом вопросе целиком дублирует иудейскую, просто последней инстанцией личной ответственности за наличие зла в мире признаются не люди, а ангелы.
Разумеется, для последователя Авраама, для приверженца авраамитической религии выбор между Добром и Злом также лежит в основе религии, но это выбор между служением Богу и отказом от этого служения. Между тем как выбрать Добро и Зло для последователя Заратустры значило выбрать между служениями двум разным Богам, между стоящим во главе сил света Агура-Маздой и стоящим во главе сил тьмы Ангра-Майнью.
На первый взгляд ньюэйджеры являются последовательными монистами. Ведь они признают полное тождество всех существующих религий и возводят бытие к единому началу. Но это впечатление обманчиво. В тех случаях, когда New Age сталкивается с "упрямством" аврааматических религий, с его стороны неизбежно возникает весьма резкая и именно дуалистическая реакция. В этой ситуации ньюэйджеры начинают усматривать в Боге Израиля темного демона, своеобразного Ангра-Майнью. Среди ньюэйджеров не просто распространена вера во "всемирный еврейский заговор", но христианство признается агентом еврейского влияния (и соответственно разрабатываются те или иные альтернативные представления об "арийском" Христе). Что же касается современного сатанизма, то он настолько глубоко и фатально увязан с христианской теологией, что дуалистическое противопоставление своего "патрона" христианскому Богу является для сатанистов основополагающим.
Итак, дуализм возникает как реакция языческого монизма на монизм библейский, и уже на его основе, на основе дуализма, появляются собственно некрофильские идеологии, полностью дегуманизирующие идейного противника.
Эрих Фромм не говорит о каком-либо общем мировоззрении, характерном для некрофилии, однако если все же такое мировоззрение попытаться выявить, то им должен явиться последовательный дуализм, который представляет собой не просто свойственную любому сектанству монополизацию истины, а убежденность в том, что источник мирового зла следует искать в какой-либо форме инакомыслия. Это предел стремления совокупиться со смертью, предел стремления "расчленять живые структуры", ибо это метафизический аналог такого расчленения.
Отношение зороастризма, т.е. религии, существовавшей в Персии до арабского нашествия, к еврейскому народу неоднозначно и до конца не выяснено. Между тем все прочие дуалисты относили к источнику абсолютного зла именно еврейство и его Бога - Бога Авраама, Исаака, Иакова.
Согласно учению Маркиона (начало II века), названного учеником апостола Иоанна Поликарпом Смирнским "первенцем Сатаны", в мире существовало два бога - бог света и бог тьмы, первый родил Иисуса Христа, второму служат убившие Христа евреи. Этот взгляд прослеживается также в учении манихеев, а затем в учении средневековых сектантов: катаров и богомилов.
Все эти христианские секты были не просто подчеркнуто антисемитскими, они были приверженцами дуализма, они воспринимали еврейского Бога, Бога "ветхого завета" - антибогом, источником мирового зла.
Причина этому более или менее ясна: если греко-римское классическое христианство объявило себя следующей фазой иудаизма и тем самым его признала, то зарядившийся Евангелием зороастрийский дуализм столкнул как Добро и Зло Новый и Ветхий заветы. Таким образом, если сам зороастризм, по-видимому, остался в этом пункте относительно доброкачественным явлением, то его потомки от брака с христианством все как на подбор оказались поражены злостным антисемитизмом (ровное отношение исконного зороастризма к евреям, возможно, связано с тем, что он грешил определенным монизмом: согласно некоторым взглядам, Агура-Мазда и Ангра-Майнью оба произошли от Зервана, Бога вечности).
Как бы то ни было, но дуализм, инициированный христианством, не только отбрасывает все монистские предрассудки, не только ищет в этом мире источник абсолютного зла, но и неизбежно усматривает его в последовательном монизме, и соответственно в авторе монизма - еврействе.
В этом пункте действительно отмечается какое-то явственное сцепление. Монизм, с одной стороны считающий, что добрые и злые качества исходно присущи всем людям, а с другой, что зло это всего лишь дефицит добра (подобно тому как тьма - это дефицит света), честно возводит себя к иудаизму, к Торе. Но дуализм, исходящий из того, что в мире существуют два лагеря - праведников и злодеев, с некоторых пор во главу злодеев начал ставить именно евреев. Нацистская вера в этом отношении не представляет собой исключения и вписывается в общий длинный ряд.
Вот что гласила одна из листовок, выпущенных штабом СС: "Как ночь восстает против дня, как свет и темнота являются вечными врагами, так величайшим врагом человека, стремящегося к мировому господству, является сам человек. Низший человек - это тварь, которая выглядит биологически точно такой же и наделена от природы руками, ногами и кое-каким мозгом, с глазами и ртом, и, тем не менее, является совершенно другим, наполненным страхом созданием, это только подобие человеческого существа, с почти человечьим лицом, но его дух и его разум находятся на более низкой ступени, чем даже у животных. Внутри этого существа царит хаос диких неконтролируемых страстей: слепое стремление к разрушению, наиболее примитивные половые инстинкты, самая неприкрытая мерзость. Ничего кроме подлости! Никогда этот низкий человек не давал покоя, никогда не знал мира. Ради собственного сохранения он требует грязи, ада, но не солнца. И этот подпольный мир нашел своего вождя: вечного жида". +(Цит. по Н.Кон «Благословение на геноцид» М. 1990 стр 162)
В этом отношении также очень показательно приведенное выше заявление Гитлера: "Столкнулись два мира - люди Бога и люди Сатаны! Еврей - античеловек. Создание другого бога. Сатана! Он, наверно, произошел от другого корня человеческой расы".
Связь нацизма с дуалистическими ересями признают некоторые специалисты. Так Ж. М. Анжебер пишет: "Все основы высшей философии, дуализма и катарства растворились в национал-социализме", или "Самые загадочные стороны альбигойской ереси были переплавлены в алхимическом тигле гитлеризма". +Цит. по Жерар де Сед «Тайна катар» М. 1998 стр 232
Разумеется, нельзя забывать, что сами альбигойцы и катары жестоко преследовались церковью и были почти полностью истреблены. На этом основании некоторые исследователи, как например, Жеррар де Сед, считают недопустимым проводить параллель "между катарами, апостолами ненасилия, и нацистами, возведшими террор в принцип, между погибшими на кострах и создателями крематориев". +Жерар де Сед «Тайна катар» М. 1998 стр 232
В качестве людей, погибших за свою веру, катары и альбигойцы не могут не вызывать уважения. Но, тем не менее, нельзя отрицать, что содержательно - идейная сторона этих учений легла в основу нацизма.
Итак, согласно монистскому подходу, подходу экзистенциализма, в каждом явлении духа присутствует та или иная доля истины. Более того, даже в чистом отрицании есть свой смысл - смысл возможности утверждения. Жизнь немыслима без смерти, свет без тьмы. Свобода не может реализоваться вне "среды" жесткой необходимости. Как говорит Тиллих в своей замечательной книге "Мужество быть": "Бытие "объемлет" и себя и небытие. Бытие имеет небытие "внутри себя", как нечто такое, что вечно присутствует и вечно преодолевается в процессе Божественной жизни" + П.Тиллих «Мужество быть» Символ № 28. Париж 1992 стр 113
Иудаизм, лежащий в истоке монистского мировоззрения, представляет эту ситуацию в каббалистическом учении "искр божественного света" и покрывающих их "скорлуп"; в учении о том, что даже в сатане следует усматривать божественного посланника.
И наоборот, дуалист исходно разводит "бытие" и "небытие" как коренные несовместимые противоположности. Стремясь отделить "искру" от "скорлупы", свободу от той "среды", в которой она реализуется, он лишается свободы, превращается в исчадье ада. Коммунисты и фашисты были в равной мере одержимы этой утопической идеей, они в равной мере делили мир на "лагери" добра и зла. Но коммунистическая идея ввиду ее апелляции к рационализму и гуманизму явственно не дотягивала до заданной нацизмом планки. Только нацизм оказался последовательно дуалистическим учением.
Однако жесткая сопряженность нацистского дуализма с антисемитизмом поворачивает данную проблему в несколько неожиданном свете.
В самом деле, если Гитлер действительно сатанист, и даже наивеличайший из них, то в соответствии с христианскими представлениями его вполне уместно назвать антихристом. Ибо, когда придет антихрист, неужели он больше сделает, нежели Гитлер сделал? Неужели он сможет проложить еще большую пропасть между людьми, чем ту которую проложил Гитлер между евреями и арийцами?
Но это значит, что среди религиозных общин не церковь (как этого хотелось бы Д. Х. Бреннану), а именно Израиль является истинным экзистенциальным духовным лидером.
В самом деле, христиане при каждом удобном случае подчеркивают, что их царство не от мира сего, что мир их не принимает, что они гонимы, но при этом неистребимы, что врата ада не одолеют церкви христовой. Однако по части гонений, по части инородности миру, по части всеобщей неприязни "Израиль духовный" не выдерживает серьезной конкуренции с "Израилем по-плоти". Церковь выглядит на фоне Израиля чем-то почти растительным, с чем мир легко мирится, что мир легко принимает, что мир умеет приручить. Существуют представления об "арийском Христе", но нет, и не может быть представлений об "арийском Израиле".
Как известно, христиане ждут второго пришествия Христа, но прежде они ждут антихриста. Но вот пришел в мир антихрист, и христиане не заметили того: пришел антихрист, и мутным взором обведя христиан, приступил к своей основной задаче - искоренению семени Авраамова. Можно ли после этого посещения сомневаться в том, у кого истинное первородство?
В этой связи невозможно не заметить, что в конкретно - религиозной области нацизм выглядит такой же противоположностью иудаизма, каким он является по отношению к экзистенциализму в сфере нравственно-философской.
Итак, если другим полюсом экзистенциализма является нацизм, а сам нацизм объявил главным своим врагом еврейство, то в свете поставленной выше задачи построения экзистенциально-адекватной религиозной картины мира имеет прямой смысл коснуться представлений иудаизма.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://berkovich-zametki.com