Писать о Джефферсоне тяжело. Это был человек огромной широты, освоивший большой спектр знаний и интуитивно прозревший так далеко, что и наши современники обречены ошибаться в некоторых спорных вопросах, которых возникало раньше и возникает при анализе деятельности и взглядов Джефферсона множество.
Многое из того, что он говорил и писал, осталось недопонятым не только его современниками, чьи философские умы во многих случаях не могли взлететь на высоту познавательного горизонта Джефферсона, но и нашими современниками – все по тем же причинам. Наверно, шутка Кеннеди, которую он бросил на банкете нобелевских лауреатов в Белом доме ("это самое выдающееся скопление талантов… которое когда-либо собиралось в Белом доме, возможно, за исключением тех случаев, когда здесь обедал Томас Джефферсон – один") – не совсем шутка.
О Джефферсоне масса книг, но в нашей стране издается отчего-то не самое лучшее из написанного. Из трудов пигмеев мысли может сложиться образ только пигмея, каковым Джефферсон не был. Я долго глодал изыскания почтенного Геррета Шелдона ("Политическая философия Томаса Джефферсона"), причисляющего себя, по-видимому, к "естественной аристократии ", т.е. к людям творчески одаренным, чему я не нашел подтверждение. Всю свою книгу Шелдон доказывает, что Джефферсон – это перелицованный Локк, вооруженный находками шотландских интуитивистов Шефтсбери и Хатчесона, системами британского либерализма, классического республиканизма, христианской этикой и даже элементами современной экономической теории. Эдакий Юпитер в блеске и громе бутафории. Ведь, в самом деле, усвоить и перенять – невелик нужен талант.
Все мы возросли на багаже своих предков, им мы обязаны почти всем. Любой физик-открыватель знает все, что по данному вопросу было открыто ранее; прежде чем Аристотель были Платон, Сократ, Аристагор, Пифагор и Демокрит и т.д. Но чем открыватель-физик выше своих предшественников? Выше тем, что сделал шаг дальше и привнес в сокровищницу знаний свой алмаз. Он – творец, "естественная аристократия", словами Джефферсона. А что привнес Геррет Шелдон? Открытиями, творчеством естественной аристократии движется человечество. А кого подвинул и куда наш маститый автор, чью монографию уже дважды издали в США? На обложке книги – портрет анатома философии Джефферсона. А почему не самого Джефферсона? Потому что это памятник самому анатому. Мир его праху. А мы пойдем дальше.
ПРИНОШЕНИЯ ОТЦОВ–ОСНОВАТЕЛЕЙ
Имя Джефферсона – среди имен Отцов-Основателей. Они положили начало Америке, стране глубокого рабства и большой свободы. Народ таков, каков император, как говорили древние китайцы. Император подобен сосуду, народ – воде, принимающей форму сосуда. Каковы же были сосуды, Отцы-Основатели? Видно, были в них, или в ком-то из них те пороки, которые закабалили Штаты, а через них и весь мир; была и свобода, которую впитали от них американцы. Да, Штаты коррумпированы, там правит олигархия, в городах царит культ низких страстей, но вместе с тем американцы – народ не зашореный, они открыты всему новому, они терпимы, отзывчивы и приветливы. Что же подарили Америке Отцы-Основатели? Вопрос не праздный. Американщина – болезнь настоящей России, а чтобы излечиться от болезни, нужно отыскать ее причину, изучить и так избавиться от нее. Тема контрольной работы узка, и по этому поводу можно сказать вот что: "черный" вопрос – частный вопрос в философском наследии Джефферсона, а частности должны рассматриваться из целого, ибо не будет понятен фрагмент картины в отдельности от всей картины – нам нужно целое. В то же время объем работы не позволит раскрыть это целое. Остается выход следующий: мы рассмотрим тему более глобальную, нежели предложенная, так она нам даст большее представление о Джефферсоне, а получив это самое большее представление, нам будет уже легче разобраться в проблеме рабства, ибо мы будем знать Джефферсона лучше. Это необходимо, ибо одна и та же фраза в устах мудрого человека является истиной, в устах глупого – глупостью; если первый знает, что скрывается за его словами, то глупый может иметь ввиду совершенно другое. Вобщем нам нужно постигнуть логику Джефферсона, ход его мысли, что мы и попытаемся сделать, рассмотрев тему политического наследия Отцов-Основателей.
ДВА ЛАГЕРЯ
История мира – история борьбы противоположностей. Они есть везде и во всем. На всякий свет в мире существует тень, и всякая тень подразумевает свои существованием свет. Первое правительство Соединенных Штатов Америки было раздираемо борьбой двух партий, федералистов и республиканцев. Трения начались с принятия Конституции США. Вашингтон и будущие федералисты, их лидеры разработали Конституцию закулисно, без всякого обсуждения, и даже не то, что первоначально в ней не было демократических свобод, являлось печальным фактом, но партийность разработчиков. Федералисты во главе с Гамильтоном выделились резко, и им удалось увлечь Вашингтона на кривые пути. Что ж, если для Гамильтона "народ есть только большой зверь", если он видел в народе только отрицательные стороны, которые полагается смирять силой государства, то Джефферсон рассуждал о врожденном чувстве справедливости, о Моральном Чувстве, которое нужно поднимать, взращивать, поддерживать. Два лагеря: один видит дурное, другой хорошее, один поднимает плетку, другой предлагает создать оптимальные условия. Расхождение во взглядах диаметральное.
Чем тираны выигрывают в наших глазах по сравнению с правителями-либералами? Тем, что яростно расправлялись с нарушителями законов и монарших постановлений. Однако эти нарушения для них были для них только поводом излить свою злобу. Со стороны они смотрелись как строгие справедливые отцы народов, а по сути были беззаконниками, ибо слишком часто буквальное следование закону есть его попрание. Закон становился для них щитом, под которым они скрывали свою незавидную сущность. Так и наши федералисты, настраивая силу государства против "агрессивности, враждебности, склонности к беспощадной конкуренции… не благих намерений, тщеславия, ревности, ложных амбиций" и прочих пороков, сами не были им чужды. Они скрывали за Конституцией свои собственные пороки, и вместо того, чтобы усиливать свое, разгонять тьму, т.е. увеличивать сумму добра в государстве через просвещение, внедрение демократических свобод, самостоятельности и самоуправления, они увеличивали силу зла. Рассуждая о беспощадной конкуренции, Гамильтон вскармливал ее всеми доступными средствами; возмущение против своей политики он выдавал за агрессивность, враждебность. Впрочем, все это слова, которые нам нужно облечь в факты.
АВАНТЮРА ГАМИЛЬТОНА – ПРИЧИНА ПОРОКОВ АМЕРИКИ
В период войны за независимость Америка испытывала сильную нужду в средствах. Конгресс был вынужден вотировать принудительные займы, по сути военные реквизиции. Нужно было снабжать армию продовольствием, одеждой, оружием и т.д.; взамен полученных товаров зачастую расплачивались расписками, замененными впоследствии облигациями внутреннего займа. Солдатам также "платили" облигациями, обещая рассчитаться после войны. За войну накопился огромный внутренний долг. Перед новым правительством Америки встал вопрос о его погашении. Для Вашингтона это был "вопрос чести", и правительство было обязано перед лицом и своих граждан, и других государств выполнить обязательства. И тогда Гамильтон, министр финансов, предложил авантюру, способную убить, якобы, двух зайцев: создать видимость уплаты долга и одновременно, как бы это ни было странным, поднять промышленность, хозяйство через поддержку предпринимательства.
Вашингтон попался на хорошо замаскированный крючок. Вашингтон желал, чтобы была разработана программа помощи государства предпринимателям в деле "развития с/х, коммерции и мануфактур всеми необходимыми средствами… Вашингтон подтверждал намерение добиваться благосостояния страны…" – вот ключевые слова – "любой ценой". "Все средства", "любая цена" сильно подвели первого президента, закрыли ему глаза и уши.
Авантюра же была такова. Правительство принимало к уплате облигации внутреннего долга, но без взирания на собственника. Т.е. их мог предъявлять любой человек-перекупщик. Это еще не вся авантюра, только верхушка, но уже плохо пахнет. По идее, государство должно было отблагодарить тех, кто в тяжелые годы помог Америке средствами, кто воевал за нее, а по Гамильтону испарялся именно нравственный аспект.
Далее, государство должно создать Банк, в который перечислялись бы средства из бюджета по долговому счету, но Банк уплачивал бы не долг, а проценты по нему. Здесь федералисты доказывали, что выплатить громадную сумму правительство не сможет ни за 20, ни за 30 лет, потому они должны оплачивать уже сейчас – справедливости, разумеется, ради – проценты по нему. Но собака зарыта еще глубже. Дело в том, что если Джефферсон считал элитой общества естественную аристократию, аристократию творческого ума и созидательных способностей, то Гамильтон отдавал пальму первенства финансистам, дельцам, бизнесменам вобщем.
"Еще в юношеском возрасте Гамильтон сделал выписку из Д. Юма, снабдив ее весьма положительным комментарием: "Как говорит один знаменитый философ (Д. Юм), авторитеты в вопросах теории государства установили в качестве неопровержимого доказательства, что при учреждении любой системы государства и установлении различных конституционных ограничений и уравновешивающих факторов необходимо исходить из предположения, что все люди – подлецы и что во всех действиях они движимы лишь побуждением – своими личными интересами". Движущей силой исторического процесса Гамильтон признавал не раскрытие нравственных потенций человека (как полагал Джефферсон), наилучшим проявлением которых могла бы стать демократия, а жестокую, бескомпромиссную борьбу своекорыстных интересов неисправимых эгоистов. История представлялась ему в виде поля битвы, на котором сильные и агрессивные берут вверх над менее сильными, а в результате образуются оплоты сильной власти.
С неизменным упорством Гамильтон подчеркивал связь власти с экономическими интересами людей и собственностью. Показывая, что в различные исторические периоды власть находилась то в руках военных, то аристократии, Гамильтон рассматривал современное ему общество как арену столкновения фракционных интересов различных групп, в результате которого должна победить торговая и финансовая буржуазия как группа, наиболее одержимая собственническим стремлением. "Править должна та власть, в руках которой находится кошелек" – резюмировал свои аргументы лидер федералистов". (Н.Е. Покровский "Джефферсон вчера, сегодня и всегда")
Итак, государство по Гамильтону имеет элитой класс крупных собственников. Этот класс обладает "достаточными способностями и знаниями для управления страной" (Г. Шелдон, о Гамильтоне). Самый богатый – значит, самый энергичный, предприимчивый, находчивый – вот софизм то! Трудно его раскусить, потому что на словах все гладко, но не стоит напрягать ум, а… только поглядеть на российский класс "новых русских". Нет, им не откажешь ни в чем, что приписывает им Гамильтон, и в то же время они – проклятье России. Наверно, не качества ума важны, но качества души. Далее, когда мы будем рассматривать взгляды Джефферсона на негритянскую расу, мы вновь вернемся к этому – качества души превыше качеств ума.
Не так давно в Хабаровске прошла конференция международного уровня "Происхождение Разума на Земле". Прямо по теме докладов было ничтожно мало , больше о последствиях применения человеком разума. Большинство докладчиков видело вопрос в темно багровых тонах: все плохо, все во зло. Разум объявили даже врагом, от которого человеку нужно избавиться (не подчинить его, а даже уничтожить, отказаться от него). И трудно упрекнуть наших доморощенных, по преимуществу, мыслителей, потому как разум есть воистину посредник, если не причина, всех бед. Но он же и пособник добра! Разум просто нейтрален, он инструмент в руках души, вольной направлять свое оружие на созидание или разрушение, во имя жизни или в свое собственное, на добро и на зло. К чему прилежит душа – вот главный вопрос. В конечном итоге мы все можем свести к одному: живет ли человек для себя или хоть сколько то чувствует себя частью человечества, чем то ему обязанным, эгоист ли он, склонный к паразитизму для собственного счастья, или альтруист? Вот плюс и минус, меж которыми находится человечество, как и все разумное во Вселенной! Буржуазия же, по определению – группа эгоистов, присваивающих собственность. Только враг человечества может доверит или передоверить им власть, сделав элитой общества, или же критически слепой человек. Я не знаю, какой ярлык приклеить Гамильтону, но Вашингтона, столько сделавшего для страны, я не могу назвать врагом своего народа. Значит, он просто был слеп, или ослеплен.
Его сильное желание добиться благосостояния для своей страны сыграло с ним злую шутку, и он не разглядел в предложении Гамильтона лукавые лисьи уши. Ведь Гамильтон, по сути, предложил под видом уплаты процентов практику незаконных, неконтролируемых в дальнейшем, постоянных субсидий этому классу общества, на которые последний не имел никакого права. Перекупщики не заработали эти деньги.
Еще до начала президентского правления Вашингтона порядка 80 процентов государственного долга сосредоточилось в немногочисленном кругу северной буржуазии. "Американскому исследователю Е. Дж. Фергюсону удалось проследит судьбу лишь части внутреннего долга конгресса, но и она достаточно показательно рисует сложившееся положение. По имеющимся документам менее 3300 лиц владело обязательствами на сумму 12.3 млн. долларов. Почти 2/3 их сконцентрировалось у 280 крупных держателей, и в том числе 100 крупнейших располагали облигациями (общей) стоимостью свыше 5 млн. долларов" (В.А. Ушаков "Америка при Вашингтоне", стр. 112). Эти облигации были приобретены перекупщиками за бесценок, за 15-20 процентов от номинальной цены. Ведь мало кто из кредиторов государства надеялся, что их долги когда-нибудь будут погашены. Кроме того, тяжелое экономическое положение било по ним в первую очередь, разоряло и заставляло отдавать облигации за четверть цены также, как сегодня в России рабочие отдают за бесценок акции своих работающих предприятий, на которых им задерживают зарплату месяцами.
Когда пошли дебаты по долгу, сотни агентов состоятельных дельцов кинулись на юг, где плантаторы были слабо осведомлены о столичных новостях, и перекупили за бесценок почти все, что еще оставалось на руках. Немногие южане удержались от соблазна заполучить синицу в руках, отдав журавля в небе.
Значит, собственники долга определились. Ими стали не патриоты, не пострадавшие, но практически предатели своей страны, ибо никакая иная страна, находившаяся когда-либо в горниле революции, не терпела так от алчности своих дельцов. Безумная жадность дельцов и спекулянтов во время войны за независимость – притча во языцех. И вот этой элите досталось все. И Гамильтон был полон желания платить по векселям. Он сумел убедить Вашингтона, что путем выплат процентов правительство активизирует предпринимательский дух элиты, даст мощные средства, которые непременно будут вложены в экономику.
Позиция республиканцев, Джефферсона в первую очередь, была такой: платить тем, кто в самом деле был кредитором, а перекупщикам только возместить затраты на скупку, вычтя их из стоимости общего долга. Странно, почему Вашингтон, высказывавший еще до выборов уверенность, что "новое правительство… будет способно… справедливо отнестись к общественным кредиторам и восстановить национальную репутацию" поддержал не Джефферсона, а авантюру Гамильтона? Воистину, слепота поразила его.
Надо заметить, что Джефферсон не знал всего плана Гамильтона. Точнее, тот открывал карты поэтапно. Когда федералистам удалось провести закон о погашении долга, а республиканцы поддались на какие-то уступки, тогда еще никто не знал, что долг никто не собирается гасить. Никто не представлял, что за счет налогоплательщиков будут учреждены стабильные выплаты дельцам, на которые не имели ни морального, ни какого-либо вообще (кроме ошибочного и злонамеренного) права. На этом следующем этапе Джефферсон опять вступил в конфронтацию с Гамильтоном. В письме к Вашингтону он писал: "Я хочу оплатить долг завтра, он (Гамильтон) желает, чтобы он никогда не был оплачен, но всегда был средством подкупа и управления законодательной властью" (Ушаков, стр. 148)
Гамильтон говорил еще раньше, что "национальный долг – национальное счастье". Великий парадокс! Конечно, ни о каком национальном счастье речи и не шло, но исключительно о счастье небольшого вышеперечисленного круга собственников. Им стали перечислять (быть может, и по сей день перечисляют, так национальный внутренний долг США порядка 300 млрд. долларов) процент по облигациям, а это были немалые деньги. На 100-долларовую облигацию, купленную за 15 $, приходилось 25 $ процентных выплат. На выплаты стала ассигноваться огромная часть бюджета.
Правительство не было напрямую связано с новыми кредиторами. Был учрежден Банк Северной Америки, потом Банк США. Средства поступали в него, оттуда часть шла на проценты, часть – на кредитование. Банк США был учрежден также авантюрно. Государство владело только 5-ю тысячами из 25 тысяч акций, остальные – по 400 $ за акцию – были приобретены все тем же кругом спекулянтов. Они стали получать и доходы от национального кредита, они вошли в состав Совета акционеров Банка и вытеснили после смерти Вашингтона и ухода Джефферсона правительственных членов в Совете, превратив Банк США в свою кормушку, как еще ранее сделали Конгресс ручным и послушным.
Итак, стараниями Гамильтона Америка стала собственностью небольшого круга дельцов, так называемой "экономической элиты". Разумеется, демократия, пробиваемая партией Джефферсона, со временем превратилась в фасад олигархии. Со временем некоторые семьи сошли со сцены, разорившись, другие, использовав подаренное увеличение капитала и подходящие условия, победили в конкурентной борьбе. Олигархи менялись, олигархия оставалась. Доллар стал значить все.
Джефферсон не мог не понимать, к чему приведут аферы Гамильтона. Для незнающих его высказывания о будущем Америки кажутся пророчествами, но за ними стоят аналитическая работа ума, широта мировоззрения и владение ситуацией.
Следует заметить еще один немаловажный факт. Полученный несправедливый доход дельцы начали вкладывать, конечно, не в разработку природных ресурсов и промышленность, но в те сферы, что давали быстрый оборот капитала: приобретение и игра на акциях, строительство платных дорог, страхование и банковское дело, но главное – торговля. Спекулировать на слабой промышленности – любимое дело дельцов. Это закупка дефицита в Англии и Европе и накручивание "рыночной стоимости". Значит, торговля, аферой Гамильтона, ориентировалась на Англию и Европу, одновременно подрывая собственную промышленность.
Гамильтон, кстати, не выдавал кредитов, не предоставлял на льготных условиях земельные участки. Вся его помощь, т.е. помощь со стороны государства, свелась к выплате премий за качество продукции, льготам на экспорт, повышению пошлин на ввоз и прочим косвенным мерам. От такой программы средний и мелкий предприниматель выиграть не мог, что снимало конкуренцию с облагодетельствованных крупных держателей гос. долга.
Последние вовсе, думается, не имели такого сильного влияния на Гамильтона, как это представляется советским историкам. Дело в том, что последние были очень заинтересованы в госзаказе, но не получали его. Гамильтону не было нужно полное выполнение установок Вашингтона, он стремился превратить Америку в страну торговли и спекуляции.
Весьма немногие предприниматели вкладывали капиталы в мануфактуры, но не получали здесь помощи со стороны государства. Из-за этого промышленная буржуазия отвернулась от своих благодетелей, ее люди вышли из состава правительства, разорвав отношения с Гамильтоном.
Все Отцы-Основатели – Медисон, Томас Пейн, Джефферсон, Адамс, Б. Франклин – выступали против курса Гамильтона. Последний отражал все атаки именем Вашингтона, до конца дней умудряясь держать перед его глазами софистический мираж. По сути, политика Гамильтона и федералистов была в известной степени попыткой вогнать Америку вновь под каблук Англии, ибо все "реформы" были на руку последней: в пошлинах, в отсутствии протекционистской политики, в возможности сбития цен на американские товары, особенно сельскохозяйственные.
Позднее оппозиции в некоторой мере удалось направить Америку по рельсам антибританской политики и отчасти устранить экономические казусы. Вред же внутренний был неизмеримо большим. Сам Дж. Адамс, будучи лидером федералистов, говорил, что последствия политики Гамильтона, выразившиеся "в колебании валютного курса и стоимости ценных бумаг, причиняли собственности честных людей больший ущерб, чем все французские пираты". Он называл банки "ненавистными", а "всю нашу" финансовую и банковскую систему – источником не только коррупции и несправедливости, но и непоправимого "ущерба религии, морали, спокойствию, процветанию и даже богатству нации" (Ушаков, стр. 184). Что тут еще скажешь, когда Гамильтон способствовал превращению американцев в нацию торгашей и спекулянтов.
Томас Джефферсон считал, что "колоссальные средства были похищены у населения спекулянтами". Томас Пейн в письме Вашингтону писал: "Монополии всякого рода возникли вместе с вашей администрацией. Земли, добытые революцией, были щедро раздарены вашим сторонникам, а право демобилизованных солдат было продано спекулянту, и вождь армии стал покровителем обманщиков"
Что ж, на этом можно закончить описание тех причин, что привели Америку в настоящее состояние, а через Америку и весь мир. Люди, далекие от Общего Блага с потушенным Моральным Чувством стали вершителями судеб. Джефферсон и его партия противостояли тому, как могли. Придя к власти, Джефферсону удалось немало сделать и, хотя и ненадолго, выправить курс Америки.
СОЦИАЛЬНОЕ КРЕДО ДЖЕФФЕРСОНА
Тема поднята глобальная, и она позволила лучше рассмотреть титаническую фигуру третьего президента Америки. Да, игра была не в его пользу, ибо в самом народе была заложена глубокая жажда наживы, противиться которой было почти бесполезно. Одно ему удалось: уменьшить внутренний долг, а заодно и вздутые федералистами налоги. Он постарался обеспечить нормальные условия для процветания фермеров, своего любимого общественного класса тружеников. Фермеров он всегда противопоставлял буржуа, и считал, что союз мелких собственников, кормящихся и кормящих страну собственным трудом, есть нечто классическое и идеальное. Ему хотелось воскресить идеал архаической Греции доколонизационного периода, когда собственник земельного участка был синонимичен гражданину, и наоборот. Конечно, американские фермеры весьма отличалась от архогреческих хотя бы тем, что не чувствовали меж собой единства и не имели оттого единой цели, которая состоит в личном укреплении государства, труде на Общее Благо.
Однако, и так фермерство очень выигрывало по сравнению со спекулянтами Гамильтона. Надо заметить, что и по сей день сельское население США разительно отличается от городского. Наши туристы, бывавшие в сельской Америке, говорят о очень большом сходстве между фермером США и русским человеком из деревни: та же увлеченность работой, отвержение голливудского разврата, любовь к порядку и т.д.
"ДЕКЛАРАЦИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ" И РАБСТВО
Перейдем все-таки к негритянскому вопросу. Он очень сложный, ибо проходит через те области естествознания, в которых даже современная наука чувствует себя не на высоте. Чего уже говорить о современниках Джефферсона, имевших еще менее представления о положении дел в этих сферах.
Утвердим сразу непререкаемые положения:
1) Джефферсон был против рабства;
2) Джефферсон был против смешивания рас.
Противником рабства Джефферсон заявил себя уже в Декларации независимости. Он, видимо, полагал, что на волне эйфории, которая царила в те дни объявления независимости, конгресс пойдет на отмену этого унизительного пережитка. Декларация была, как известно, рассмотрена в узкой комиссии, и предложение о уничтожении рабства из нее было изъято. Наверно, не без согласия самого Джефферсона. Диктовалось это сложными условиями. Если на Севере не было рабства и работорговли, а на юге сельское хозяйство, единственная производящая сфера, существовало только за счет ввозимого "черного товара", то отмена рабства могла быть одобрена на Севере, но ни в коем случае не на Юге. Значит, радикальное решение проблемы положило бы трещину, а потом пропасть между штатами в самом американском народе, только начинающем ощущать себя единым целым. Само движение за независимость началось с Юга, наиболее пострадавшего от кабальной торговли с Англией, а именно Виргиния была у истоков перемен. Поворот той же Виргинии от Общего Дела, да еще в самый критический момент, и неизвестно в какую сторону ( вдруг в сторону Англии?) поставило бы предприятие на грань катастрофы. Уже только перечисленные мной мотивы могли побудить Джефферсона отказаться от антирабского положения; возможно, были и еще какие-то.
ВЗГЛЯДЫ ДЖЕФФЕРСОНА НА РАБСТВО
Впрочем, даже без антирабского положения Декларация была приветлива к рабам: "Все люди сотворены равными, и все одарены своим создателем очевидными правами, к числу которых принадлежит жизнь, свобода и стремление к счастью". Разве не были некогда свободны, разве они не стремятся к счастью? Бунты и восстания тому очевидное подтверждение. Разве у них нет прав на жизнь? Почему тогда рабовладелец может им распоряжаться? Итак, негры, будь они образованы, могли показать, что Декларация стоит на их стороне.
Одно маленькое "но", даже два. Во-первых, люди сотворены равными", во-вторых, "люди сотворены (когда-то) равными". Первое – самое скверное "но", и те выводы, которые сложились у Джефферсона в ходе наблюдений над неграми, не приносили ему уважения в среде аболиционистов, не удостоятся, боюсь, понимания в современном сознании.
К каким выводам пришел Джефферсон? К убийственным: расы белых и черных людей неравны; они неравны настолько, что встает вопрос: а не являются ли негры существами промежуточными между обезьянами и белыми людьми? Позволю цитату из первоисточника относительно различий между расами.:
"Что касается сравнения по таким способностям, как память, разум и воображение, то мне кажется, что по памяти они равны белым; по разуму они стоят гораздо ниже, так как, я думаю, они вряд ли способны начертить и доказать теоремы Евклида; а их воображение безрадостно, безвкусно и ненормально.
Его воображение дикое и экстравагантное, оно всегда избегает любого контроля со стороны разума и вкуса, а его причудливый характер так же эксцентричен и так же далек от логического мышления, как небесная траектория метеора. Его зависимое положение должно вызывать у него горькие размышления; однако, мы обнаруживаем, что они всегда заменяются чувствами, выставляемыми напоказ…
Я высказываю только как предположение, что черные, независимо от того были ли они первоначально отдельной расой, или время и обстоятельства выделили их, стоят ниже белых по физическому и духовному развитию." *
Далее кратко:
У негров нет внутреннего мира, который есть у всякого отвлеченно мыслящего человека. Они мыслят только предметно, а в отсутствии предмета осмысления их мышление ненамного выше, чем у детей или даже животных, потому: есть раздражитель – мыслит, нет – дремлет.
Внешний вид белых совершеннее, чем у черных: их лицо более или менее прозрачно, так что через него можно видеть многие движения души; все внутренние чувства черных сокрыты черным покрывалом.
Входит в признание науки, что длинные волосы удлиняют жизнь. Тот факт, что женщины живут дольше мужчин лет на 5, подтверждает это. Бритые буддистские монахи не отличаются долголетием. Длинношерстные животные живут дольше короткошерстных. Волосы у белых длинные и прямые, у негров – короткие и курчавые, отчего продолжительность жизни негров самой природой определена ниже, чем у белых.
Негры обеих полов большее предпочтение отдают представителям белых противоположных полов, подобно тому, как орангутангам нравятся черные женщины более, чем представительницы их же породы.
Процесс выделения у черных идет порядочной частью через кожные железы, отчего негры отличаются сильным и неприятным запахом. У белых выделительная система совершеннее.
Негры любят простую и ритмичную музыку, но им не под силу понимать более сложные гармонии.
Черные храбры в бою, но только в силу отсутствия предвидения. Когда же они осознают опасность в полной мере, их хладнокровие и твердость уступают тем же качествам белых. На этом основании Джефферсон не советовал брать негров в армию.
Добавлю, что по чей день среди негров мы не знаем (может быть, знаем крайне мало) ни великих писателей (на уровне Хемингуэя), ни талантливых исполнителей (на уровне Рахманинова), ни великих художников (на уровне Дали). Быть может, они сильны в технике и прикладных науках, но я лично такого не знаю и видел талантливых негров только в фильмах. Все это не говорит о том, что со временем великие таланты не проявятся в негритянской расе. Появятся обязательно, ибо "все люди сотворены равными". Я, вместе с теософами, полагаю, что человечество имело гораздо более длинную историю, нежели та, что известна науке, что продолжительность существования разумного человечества исчисляется не тысячами лет, но миллионами, что современные материки не первые и не последние пристанища населяющих планету людей, наконец, что негритянская раса, возможно, некогда была такой же великой, как ныне белая по сравнению с ней, но малоизвестные нам законы эволюции повернули колесо развития, и эта раса, по всей видимости заслуженно, деградировала. Но те же самые законы, вращая это колесо, вынесут черную расу вновь на высоту, и в ней обязательно появится много одаренных людей; мышление же расы в целом разовьется до уровня или выше уровня мышления белой расы.
полтора столетия совместного проживания негров и белых в Америке, в более или менее равных условиях, в более тесном контакте и сотрудничестве негры очень много ассимилировали от белых американцев. Они также со вкусом (или с американской безвкусицей) одеваются, они переняли американский этикет и американскую парадигму. Они стоят на многих руководящих местах, а Кофе Ананд – во главе ООН. Конечно, белая раса оказала на черную прогрессивное влияние, подарив заодно и свои пороки. Однако, в основной своей массе негры развиты более физически, нежели умственно, они более эмоциональны, чем рассудительны, более чувственны.
все же ум – не самое главное. Мы уже размышляли о ведущей роли души, и пришли к выводу, что от склонности души зависит всё. Согласимся что если негры дали мало творческого миру, то они дали и мало зла. В "Терминаторе-2" храбрый Шварцнегер помогает своему подопечному убедить негра совершить самоубийство, так как именно этот негр должен в скором будущем изобрести супермикропроцессор, который позволил бы роботам стать автономными, разумными и восстать против человечества. Отчего же на такую роль невольного злодея избрали негра? Нет, на нее более подходил белый ментат, которому все равно, где рванет его ядерная бомба или как заработает его микропроцессор. Негры менее ментальны, но более впечатлительны, более мистичны в силу этого. Они в массе довольно сильно религиозны, причем не лицемеры, как их собратья белые американцы; их душам чаще свойственны благородные бескорыстные порывы, они обладают прекрасными душевными качествами, что заметил и Джефферсон:
"Несмотря на эти соображения… среди них можно найти многочисленные примеры самой непреклонной честности и не меньшей, чем у их более образованных хозяев, благожелательности, благодарности, непоколебимой преданности"*
эти наблюдения привели Джефферсона к следующим выводам:
Негры нуждаются в заботе со стороны своих владельцев, и в силах последних сгладить их несчастье
Негры нуждаются в просвещении, в эмансипации
Негры должны быть освобождены (поэтапно, или по другому, неважно) от рабства, но совместное проживание с белыми невозможно
Негров должно перевезти на их родину, помочь им там встать на ноги, а на их место завезти белых переселенцев из Европы, которые могли бы стать арендаторами, а затем самостоятельными мелкими фермерами.
АПОЛОГЕТИКА ВЫВОДОВ ДЖЕФФЕРСОНА
Рассмотрим выводы. 1) Признаться, Россия избавилась от позорного института рабства, носившего название крепостничества, ненамного раньше Америки. Перед высшими образованными сословиями вставали многие из тех проблем, что волновали те же сословия Америки. И на некоторые вопросы были даны практические ответы. Тема контрольной работы – Джефферсон: рабовладелец в роли демократа. В свете вышеизложенного можно уверенно сказать, что такое утверждение лживое. Тогда нам нужно согласиться, что наши Дашкова и Новиков, умнейшие и творческие люди, очень много сделавшие для России, но имевшие крепостных, так же играли роли передовых людей, и их вклад в развитие России всего лишь следствие их лицемерия. Они, как и Джефферсон, якобы натягивали благообразную маску на безобразный лик. Нет, софизм советских историков я не собираюсь доказывать. Ибо те же Новиков и Дашкова доказали обратное. Дворянин мог быть защитником и наставником своих крепостных, организатором их деятельности и мировым судьей, протеже в торговых делах и даже компаньоном. Крепостные могли стоять за помещиком, как дети за отцом. Передовые дворяне организовывали школы и учили детей сами. Они строили больницы для крепостных и бедных, и делали, или могли делать многое другое. Иное дело, что беззащитность крепостных часто вела к злоупотреблениям, от которых всевластному дворянскому сословию было также трудно удержаться, как рабовладельцам в отношении негров. Джефферсон писал: "Все отношения между хозяином и рабом представляют собой вечное проявление самых бурных страстей, упорного деспотизма, с одной стороны, и унижающего повиновения – с другой. Наши дети видят это и учатся подражать этому… Родитель дает волю взрыву своих чувств, ребенок наблюдает, подхватывает выражение гнева, напускает на себя тот же грозный вид в кругу маленьких рабов, начинает бушевать; воспитанный и взлелеянный в таком духе, ежедневно упражняясь в тирании, ребенок неизбежно воспринимает это во всех отвратительных проявлениях. Человек, который может сохранить при таких обстоятельствах свою добродетель и умение держать себя, – чудо" *
что даже существовавшей системой рабства можно было воспользоваться с иного рода целями, нежели нажива, и иного рода средствами, нежели потогонные.
Далее, разве рабы более несчастны, чем наемные рабочие в эпоху Джефферсона? Наемные рабочие в России сделали революцию – не от хорошей жизни, согласимся. Негры в Америке были в каких-то вопросах даже более защищенными, чем рабочие в Англии. "Что касается класса рабочих, то я не намерен воздерживаться от сравнения с теми
чей цвет кожи обрек их в некоторых штатах нашего Союза на подчинение воле других. Даже они лучше питаются, теплее одеты и трудятся меньше, чем наемные рабочие и поденщики в Англии. Они пользуются таким же комфортом, как и те многочисленные семьи, в которых они живут, не испытывая нужды и не боясь ее, – утешение, которое мало кто имеет из английских рабочих. Они подвергаются телесным наказаниям, это правда. Но разве сотни тысяч британских солдат не подвергаются тому же самому, зная наверняка, что, когда их служба закончится, когда возрастили несчастный случай сделают их нетрудоспособными, они, в отличии от рабов, будут нуждаться? И разве английских моряков, подобно африканцам, не забирают служить насильно, самым ужасным образом обходясь без их согласия и нарушая их естественные права?
Вообще, что касается английских рабочих, разве моральное принуждение страхом нужды не подчиняет их волю работодателю столь же деспотически, как физическое принуждение – волю солдата, моряка или раба?.. Я не защищаю рабства. Я не оправдываю несправедливостей, которые мы совершаем… нет ничего, чем бы я не пожертвовал ради практически осуществимого плана полного освобождения от этого морального и политического греха. Но в настоящий момент я сравниваю условия и глубину страданий, на которые обречены люди одного цвета – и равно проклинаю и то и другое"*
что отмена рабства ничего не решила бы, и не решила, как показало будущее. Неграм еще доброе столетие пришлось напряженно бороться за свои права, ибо куда мог пойти бывший раб, как не к своему бывшему хозяину, или какому другому в качестве наемного рабочего, и что он от перемены статуса выиграл?
Конечно, условия, в которых находились негры, способствовали развитию в них склонности к воровству, агрессии и насилию, даже к убийству, и нарушениям других законов, и не негры были в том виноваты. Нужно было постепенно выводить их из под гнета ограничений, постепенно привлекать к культуре, к самостоятельному труду и т.д. Этот путь был самым лучшим, но и рассчитан он на неразвращенных рабовладением господ. Итак, "до тех пор пока для тех, чья судьба находится в наших руках, нельзя будет сделать большего, мы должны хорошо кормить и одевать их, защищать от дурного обращения, требовать от них такого же осмысленного труда, какой охотно выполняется свободными людьми, и не позволять, чтобы наша антипатия приводила к отказу от них самих и от наших обязанностей по отношению к ним. Законы не разрешают нам освобождать их иначе, как для их собственного блага; а передать их в собственность другому человеку – значит передать их тем, чье обращение с ними мы не можем проконтролировать" **
Невозможность диктовалась тем, что "глубоко укоренившееся предрассудки, свойственные белым; десятки тысяч воспоминаний о несправедливостях, перенесенных черными; новые провокации; реальные различия, созданные природой, и много других обстоятельств будут делить нас на два лагеря и вызовут такие общественные потрясения, которые, возможно, окончатся не иначе как истреблением той или другой расы" ***
Это естественный вывод из первых двух пунктов, в комментариях не нуждается.
Остается отметить еще тот факт, что Джефферсон в бытность уже президентом настаивал на распространении рабства на новые штаты, и делал это по политическим соображениям. Этот ход позволил республиканцам сохранить большинство в конгрессе и проводить свои решения в жизнь. Я не знаю, лучше ли было пожертвовать властью, но способствовать освоению новых земель фермерами, а не рабовладельцами, или нет. Я не имею четкой политической картины того времени, и не могу судить и делать выводы.
РЕЗЮМЕ
именно Джефферсон дал Америке ту свободу, которая манила собой эмигрантов обоих столетий. Он обеспечил соблюдение демократических принципов. Он навел относительный порядок в спекулятивной сфере. Он способствовал уменьшению зла от институт рабства. Его тонкий интуитивный ум осветил Америке дорогу и избавил ее от совершения многих ошибок. Он всей своей жизнью дал пример идеального человека, джентльмена, если угодно. Все байки о его порочных связях с женщинами никогда не имели под собой фактов, и не могут бросить тень на идеал Америки. Джефферсон не играл ролей. Он просто был таким.
Список использованной литературы:
Геррет Шелдон "Политическая философия Томаса Джефферсона", М., "Республика", 1996 г.
Н.Е. Покровский "Джефферсон вчера, сегодня, всегда", вступительная статья к Г. Шелдон "Политическая…"
В.А Ушаков Америка при Вашингтоне", Л., "Наука", 1983 г.
"Новая История" под ред. Юровской, М., "Высшая школа", 1983 г.