Размышления о рациональном Обществе

Об утопиях XXI века
Человек не может не задумываться о своем будущем. А картина того, что его ожидает, неизбежно носит мифологический характер. По-другому и быть не может— горизонт предвидения очень недалек, и вряд ли его когда-либо удастся заметно отодвинуть в будущее. Мифотворчество играло и будет играть большую роль в судьбах людских. Я бы сказал даже так: мифы— это вариант возможного, открывающий дверь в соседнюю комнату. Но не дальше!
Утопии— конструируемые мифы— играют в общественных науках роль, аналогичную роли метафизики в естествознании: они формируют общественное сознание и предваряют многие судьбоносные решения и действия крупного масштаба. Особое значение утопий проявляется в «минуты роковые», на переломах истории. Они вторгаются в процессы «естественной самоорганизации» и способны повернуть колесо истории. И такое неоднократно случалось.
Вот почему я позволю себе пофантазировать и попробую выстроить свою собственную утопию.
История знает множество утопий и антиутопий. Но то, о чем я хочу рассказать,— это не представление об «идеальном обществе». В существование подобного общества, основанного на вере Тейяра де Шардена или на реальном гуманизме Маркса, я просто не верю. Я сделаю попытку увидеть общество, которое окажется способным преодолеть неизбежный кризис и обрести нужную потенцию для своего дальнейшего развития и, следовательно, обеспечить условия коэволюции общества с окружающей средой. Делая такую попытку, я думал лишь о тех особенностях общества, которые действительно необходимы для выживания человечества в посткапиталистические времена.
Конец ХХ века поставил человечество и биосферу в совершенно новые условия существования, для которых традиционные стандарты жизни вряд ли окажутся пригодными. Новые формы существования людей проявятся— и уже проявляются— во всех сферах жизнедеятельности: экономике, культуре, межэтнических отношениях, особенностях гражданского общества ит.д. И они станут определяющими, если... если люди проявят необходимую общую волю, ясное понимание бесперспективности использования старых стандартов общежития и ориентации на пропагандируемые ныне «общечеловеческие ценности».
Но может быть, именно в этом и заключается утопичность мой конструкции? Может быть, люди никогда не откажутся от стремления воровать, жить за счет других, заменять истинную демократию «демократией», которая поощряет их быть мерзавцами, пренебрегать этическими принципами, декларируемыми всеми мировыми религиями?
Ниже я приведу некоторые факты, которые ставят меня в положение Дон Кихота, воюющего с ветряными мельницами. Но не все просто в нашем подлунном мире. Может быть, роль Дон Кихота не столь уж бесполезна. Наконец, отказаться от обсуждения виртуального мира, рожденного моим, встроенным в меня, «компьютером», я не имею права так же, как и претендовать на его реальность. Если угодно, такая позиция— это тоже элемент гуманизма.
Итак, о ветряных мельницах, с которыми нам еще предстоит сражаться. И вероятно, не один раз!
Мы— свидетели и участники формирования единого планетарного экономического и политического организма. Зависимость людей друг от друга при всей их внешней разобщенности становится пугающей: они уже не могут жить друг без друга. Конец XX века подвел человечество к рубежу, за которым оно становится единым организмом и приобретает общую цель, которую, может быть, пока далеко не все осознают. Эту цель я предлагаю формулировать следующим образом: «утверждение и сохранение планетарного гомеостаза популяции homo sapiens». Никакое отдельное государство, даже такое могучее, как США, самостоятельно не сможет обеспечить собственную стабильность, не говоря о планетарном гомеостазе. «Железные занавесы» исчезают сами собой— они для всех смертельны.
Однако у этого в муках рождающегося организма пока еще нет института, формирующего понимание ситуации, размышляющего о СТРАТЕГИИ дальнейшего развития и, самое главное, формирующего общую ВОЛЮ. Воля группы денежных мешков— это еще не воля народа.
Наконец, у планетарного сообщества нет института, способного направить усилия людей на достижение общей цели, даже если бы такая цель была поставлена. Люди в своей массе еще не осознают происходящего и живут в оковах собственного локального эгоизма, как это было и во времена палеолита, и так же неспособны заглядывать в завтра. Они еще не осознают, что несмотря на разноцветие палитры цивилизаций, без которого человечество просто не выживет, неизбежна некая стандартизация во взаимоотношениях с Природой на основе своего рода свода новых биосоциальных законов или хотя бы общего миропонимания. И природа этих законов будет уже совсем иной: ее сформирует не Природа, не стихия самоорганизации, не раз перестраивавшая цивилизационные основы, а сформулирует Коллективный Разум человечества.
То обстоятельство, что ойкуменой сделалась вся планета и что человечество обретает черты организма,т.е. у людей возникает общая цель и определенная потенция для ее достижения, позволяет говорить об экологическом императиве как о некой планетарной системе запретов и о желаемой организации общества, способной в рамках экологического императива обеспечить развитие цивилизаций в данных конкретных природных условиях. Планетарное сообщество должно обрести некое новое состояние, и в этом новом состоянии оно должно не содействовать деградации тех или иных цивилизаций, а, наоборот, поддерживать и развивать их многообразие (подобно биоразнообразию) и их способность к адаптации,т.е. обеспечивать их sustainability.
Такое планетарное общество я и буду называть рационально организованным.
Это еще не общество ноосферы, и тем более не социализм, каким он представлялся мыслителям XIX и ХХ веков. Но я думаю, что общество эпохи ноосферы, если эта эпоха состоится, обязательно должно обладать рациональной организацией. Без нее невозможно организовать режима коэволюции! Таким образом, основной смысл моей утопии— это вера в то, что может существовать общество, способное следовать принципам экологического императива, и что оно не будет противоречить логике развития Природы и природе человека.
Я всегда стараюсь подчеркнуть невозможность реализации экологического императива без утверждения императива нравственного. И последний не может не содержать в себе основных идей Нагорной Проповеди, основных этических норм мировых религий и желания создать на Земле такой порядок, при котором люди получали бы благ земных и духовных в меру своих усилий и стремились бы отдавать свои силы и способности обществу на основе знаний, которые становятся общей собственностью. Без этого будущность человека, если он хочет оставаться человеком, бесперспективна!

Утопия, которая уже не однажды
была реальностью
Я предложил называть общество рационально организованным, если оно способно существовать в гармонии с Природой, согласовывать логику своего развития с логикой Природы. И сам же отнес возможность существования такого общества к числу утопий. Логично ли это? Как всегда, ответ неопределенен: и да, и нет. Да, это, конечно, утопия, поскольку современное общество не способно в обозримом будущем отказаться от идеологии потребления и обеспечить реализацию условий экологического императива. И нет, так как без утверждения подобных принципов люди просто не выживут. Не сумеют справиться с надвигающимся экологическим кризисом.
Я много размышлял о рациональном обществе и пришел к выводу о том, что мое определение, несмотря на всю его противоречивость, имеет смысл. Рационально организованное общество уже не раз возникало в истории, однако оно непременно разрушалось, ибо возникало стихийно, само собой, и люди не понимали и не ценили того, чем они обладали. Главное— не понимали! Но это в прошлом. Ныне рациональная организация и в самом деле кажется утопией. Особенно после конгресса в Рио-де-Жанейро и абсолютизации принципа sustainable development, принятого в качестве некого универсального рецепта. Это представление об универсальности рекомендаций, решающих пусть важные, но частные экономические вопросы, демонстрирует интеллектуальную ущербность и нравственную несостоятельность современного общества.
Замечу, что понятие о рациональной организации общества, которое я предложил и использую, не относится к числу традиционных характеристик общественного устройства. Точно так же оно не имеет никакого отношения к каким-либо футурологическим моделям. Не связано оно и с какой-либо формацией. Данное понятие отражает взаимоотношение Природы и общества, способность развиваться в гармонии с Природой, притом в конкретных условиях— географических, исторических, при данном уровне производительных сил и особенностях технологического состояния цивилизации. Иными словами, рационально организованное общество способно осуществлять какое-то ограниченное время принцип коэволюции (соразвития) человека и Природы.
Таким образом, представление о рациональном обществе— элемент общей эволюционной парадигмы. На каком-то этапе своего развития общество может обладать рациональной организацией, а затем и терять это свойство. При появлении, чаще всего стихийном, той или иной основы технологического или социального развития общество может на какое-то время обрести свойство рациональной организованности. А затем, также в силу стихии самоорганизации, лишиться этих свойств и поставить себя тем самым под угрозу деградации. Причины разрушения рациональной организации могут быть как внешними, связанными, например, с климатическими изменениями или нашествиями внешних противников, так и внутренними, определяемыми, скажем, пороками социальной структуры, невежественностью населения, амбициями сильных мира сего и множеством иных причин. Но главное— в силу непонимания допустимых воздействий человека на биосферу.
Прекрасной иллюстрацией к сказанному является история возвышения и гибели государства Шумер в IV тысячелетии до н. э. Это государство родилось в низовьях Тигра и Евфрата, в окрестности их общего русла, которое теперь называется Шатт-эль-Араб, в благодатной и плодородной низменности, которой недоставало только влаги. Жители Шумера, скорее всего, первыми на Земле стали использовать поливное земледелие. И страна расцвела. За относительно короткое время они создали поистине замечательную культуру и знаменитую клинопись! Но так было лишь до поры до времени. Не зная возможностей и обоснованных технологий поливного земледелия, жители Шумера постепенно превратили свои богатые земли в бесплодные солончаки. Урожаи стали падать, народ беднеть, и страна без сопротивления досталась алчным соседям. Более того, мир вообще забыл о существовании Шумера. Даже ассирийцы, их прямые наследники, не предполагали, что используют шумерский алфавит. Эту великую цивилизацию археологи открыли только в 20-е годы XX века. Цивилизация шумеров, создав в период своего расцвета рациональную организацию, даже не поняла этого. Ну и, разумеется, не сумела воспользоваться благами обретенного богатства— богатства «рациональности».
Нечто подобное мы видим и в истории кочевых народов, занимавшихся скотоводством. Они тоже на какое-то время создавали рациональную организацию, приводившую к возникновению великих империй кочевников. Скот был нужен для процветания степной растительности: животные удобряли почву и рыхлили ее копытами, обогащая кислородом. Степь процветала, скотоводы тоже. Но и это было лишь до поры до времени. Чрезмерный выпас скота, как и переувлажнение земли, приводил к деградации почвы, степь начинала беднеть, и скотоводческие цивилизации были уже неспособны справиться с недостатком пищи и других ресурсов. Начиналась деградация или... переселение.
Точно так же все великие цивилизации прошлого, несмотря на их достижения в культуре, влияние на последующую историю, не сумели, во всяком случае, в течение более или менее продолжительного времени, поддерживать рациональную организацию своего хозяйства. Своей деятельностью, незнанием правил обращения с окружающей средой они обостряли противоречия с Природой и снижали потенциал развития— разрушали почвы и снижали их плодородие, уменьшали разнообразие живого мира ит.п., а в результате подводили свои страны к экологическим кризисам, даже не понимая этого. И в конечном итоге сходили с исторической сцены.
Невозможно считать рациональной в какой бы то ни было степени и организацию современных цивилизованных государств, поскольку в первую очередь именно они нарушают гармонию во взаимодействиях общества и Природы и ускоряют надвигающийся экологический кризис. Именно они, эти передовые и «наиболее цивилизованные» государства, особенно отчетливо демонстрируют несоответствие глубинных инстинктов стяжательства и агрессивности, которые были заложены в людей еще во времена борьбы с саблезубыми тиграми, потребностям гуманистического восприятия действительности, нам столь необходимого в век атомного оружия.

Мера рациональности
Таким образом, мерой рациональности общественной организации, на мой взгляд, является степень согласованности стратегии общества и логики развития Природы. Эта согласованность не гарантирует обществу стабильного существования, но предоставляет потенциальную возможность этого и способность предотвращать опасные для будущего кризисные ситуации.
Поскольку человек живет в мире, который все время изменяется (и не без участия человека), то представление о конкретных особенностях рациональности тоже меняется со временем. Поэтому здесь я могу и буду говорить лишь о тех чертах организации общества, которые ему необходимы в современных условиях, требующих прежде всего выполнения экологического императива нынешнего дня. Именно об отдельных чертах, поскольку мы еще очень далеки от понимания того, как человечество должно организовать свою жизнедеятельность, чтобы оказаться в силах воплотить общие соображения о коэволюции общества и окружающей среды в реальную систему действий и запретов, достаточных для продолжения человеческой истории.
Мы действительно плохо представляем ту моральную основу, которая необходима для обеспечения нашего общего будущего. (Того будущего, которое мне хочется назвать экологическим социализмом. Впрочем, дело не в названии. Я думаю, что читателю это понятно.) И моральная или нравственная основа уже не может вырабатываться стихийно, как это происходило во времена палеолита, когда возникло табу «Не убий!» Для этого у нас просто нет времени!

Рационально организованное общество
в современных условиях
Я хочу обратить внимание на два обстоятельства, два процесса, которые мне представляются фундаментом современных процессов общественной эволюции.
Первое. Маркс утверждал, что вся дальнейшая история человечества будет историей последовательного уничтожения (он говорил— снятия) частной собственности на средства производства. Я думаю, что этот тезис в основных чертах отражает реальный ход событий, если только не понимать слово «собственность» в его наиболее примитивном, обывательском смысле, мол, моя, что хочу с ней, то и делаю.
Частная собственность родилась в результате неолитической революции и сыграла важнейшую роль в развитии общества. Но в настоящее время возможности этой формы собственности исчерпаны или близки к исчерпанию: собственность во все большей степени становится общественной, выполняя общественные функции. Рождаются все новые и новые формы организации производительных сил, а значит, и собственности. Следуя непрерывному росту взаимозависимости, общество, причем достаточно стихийно, накладывает самые различные ограничения на использование собственности; формы и способы ее использования подчиняются все более и более жестким законам, благодаря которым она во все большей степени служит не только субъекту собственности, но и остальным членам общества. И эти законы определяют общественную стабильность и развитие человечества.
Вот так я интерпретирую тезис Маркса, и думаю, что он справедлив, поскольку отражает те общие тенденции в ограничении стихийности при использовании собственности (и не только собственности, но и ресурсов), которые характерны для современного этапа истории. Эти тенденции хорошо наблюдаемы, и они проявляются все более отчетливо по мере усложнения и развития производительных сил и социальной структуры общества. Наконец, играет все большую роль общественная собственность,т.е. собственность, принадлежащая ВСЕМ! Примером ее являются знания, идеи, а также культурные ценности. Здесь нет конкретного субъекта собственности, к примеру, знания принципиально принадлежат всем людям, и любой член общества потенциально способен их использовать. Такая собственность имеет одну удивительную особенность: чем полнее она используется людьми, тем больше пользы всему обществу, ибо размеры общей собственности (возьмем для примера объем тех же знаний) возрастают при их совместном использовании, поскольку объем знаний при их использовании неизбежно возрастает.
Таким образом, неотвратимо происходит перестройка структуры собственности. И что еще важнее— постепенно изменяется наше представление о том, что значит «собственность» и какова ее роль в жизни общества. Увы, как это плохо понимают те, от кого порой зависит судьба собственности на землю, например, или на компьютерные программы!
Второе. Исходя из общих принципов эволюционизма, можно утверждать, что в начале нынешнего тысячелетия разнообразие форм собственности будет расти, и общества ближайших столетий, если человечество сохранится, станут многоукладными. Только эти формы собственности станут во все большей степени «общественными», что неизбежно будет приводить к перестройке общественной организации и возникновению новых структур.
Точно так же следует предполагать, что увеличится разнообразие культур, национальных и религиозных особенностей жизни людей, отвечающих разнообразию их духовных миров. И тем не менее необходимость реализации требований экологического императива, а также интеграции экономики в интересах обеспечения стабильности планетарного сообщества вызовет появление в общественных структурах некоторых общих черт: систем экологических законов и соответствующих органов контроля, единых правил финансового обращения, признания главенства решений ООН, самоограничения суверенитетов ит.д. Эти новые особенности должны обусловить постепенное развитие процесса ноосферогенеза,т.е. перехода биосферы в состояние ноосферы. Но определенная унификация будет возникать даже независимо от тех требований стандартизации, которые являются следствием экономической интеграции и уже активно реализуются во многих странах. Подобный процесс происходит в силу того, что человечество— единый вид и множеством связей оно вступает во взаимодействие с Природой как единое целое.
Оба сформулированных тезиса не противоречат друг другу: увеличение разнообразия форм собственности будет сочетаться с ростом различных условий и ограничений в ее использовании,т.е. с тем процессом, который Маркс называл процессом уничтожения (снятия) частной собственности. Во многом этот процесс идет независимо от воли отдельных людей. Он— проявление особенностей самоорганизации общества, его адаптации к изменяющимся условиям существования. Но в этот стихийный процесс все чаще и чаще вмешивается Коллективный Разум человечества (пока очень робко, ибо и сам он в своем становлении еще не пережил «пещерного уровня»).Эти особенности ближайшего будущего— уже не социалистическая утопия, а, если угодно, социализм как «железная» необходимость современности. Человечество просто не сможет выжить на Земле, не обретя некоторых общих стандартов в своих взаимоотношениях с Природой.

Употребляя термин «рациональное общество», я имею в виду общество, идущее в эпоху ноосферы (существующее в этой эпохе!),т.е. целенаправленно стремящееся к формированию режима коэволюции человека и общества, способное направлять развитие Природы и общества, согласовывать эти процессы. Такая организация общественной жизни необходима, ибо только в этом случае человечество сможет избежать деградации и сохранить перспективу дальнейшего развития. Это желаемое общество, как я надеюсь, суть общество ближайших десятилетий. Говорить о нем в деталях трудно, тем более, что в разных регионах мира оно может иметь свои особенности. Однако в любом месте земного шара оно должно обладать рядом общих свойств, которые я постараюсь назвать.
Первое требование: способность обеспечивать раскрытие потенциала отдельной личности, ее таланта, ее интеллектуальных возможностей, ее воли. И это не благое пожелание, а суровая жизненная потребность. Человечеству уже в ближайшие десятилетия предстоит пройти через множество испытаний.

И они будут тем успешнее преодолены, чем большее количество «личностей», обладающих необходимыми знаниями, проявят себя в «поисках пути»!
Эти поиски потребуют создания новых технологий, выработки новых взаимоотношений с Природой, новой социальной организации. Последнее особенно трудно и в то же время особенно важно! Это будут изобретения в области науки, техники, социальной организации. Чтобы достигнуть успеха, обществу необходимо предельно раскрепоститься в своей интеллектуальной деятельности, отрешиться от многих догм, открыться новым идеям. Надо научиться мыслить сколь угодно свободно. А вот действовать... Действовать следует по принципу «семь раз отмерь— один раз отрежь». И чем могущественнее будет цивилизация, тем осторожнее должен поступать человек: методы научного анализа должны идти в ногу с развитием производительных сил общества. Может быть, в таком обществе возникнет разумное сочетание динамизма обществ европейского типа и мудрости обществ традиционных, прежде всего, как мне кажется, обществ Дальнего Востока.
Предельная открытость общества к восприятию новых идей и потенциальных способностей нации— вот, вероятно, та истинная или основная цель, к которой будет вынуждено стремиться любое государство. В конечном счете сейчас все зависит от общей культуры и образованности народа, рождающих необходимое качество и дисциплину труда, от способностей социума раскрыть творческие возможности его граждан. Вот где и в чем должна проявляться истинная свобода! Такая ситуация не обеспечит равенства, но и не станет ущемлять достоинство и самоуважение любого человека.
Такой особенностью должно обладать рационально организованное общество. Если оно возникнет, то обязательно утвердится и некоторый компромисс между свободой и равенством. Каков он будет, какими правовыми средствами и структурой собственности он будет обеспечен— сказать сегодня нельзя. Тем более, что он будет реализоваться заведомо не единственным способом, ибо и люди разные, и цивилизации разные. И различны у них не только структуры ценностей, но и традиции. Но каким бы такой компромисс ни был, он должен быть в состоянии снимать опасный уровень социальной напряженности, которая не дает полностью использовать потенциальные возможности человека для преодоления трудностей в развитии общества. Этот компромисс мне и хочется называть социализмом. Лучше сказать— «экологическим социализмом», поскольку своим истоком он имеет экологические проблемы и помогает устроить благополучную жизнь человека в его собственном доме, в биосфере.
Третье требование: общество должно быть способным выполнять условия экологического императива. Развитие его производительных сил не может переступать запретной границы человеческой активности.
Первые два свойства, две характеристики рационального общества, о которых я говорил выше, необходимы именно для того, чтобы обеспечить выполнение третьего требования. Без них все разговоры о реализации принципа sustainable development или его аналогов, все модные ныне призывы, подобные Хартии Земли, и прочие благие пожелания окажутся пустыми разглагольствованиями к выгоде стран «золотого миллиарда» в целях сохранения их привычного способа жизни еще хотя бы в течение нескольких поколений!
Однако выполнения названных требований еще недостаточно для обеспечения гомеостаза человечества в условиях оскудевающей планеты. Здесь-то и возникает еще один клубок труднейших проблем цивилизации и необходимость еще одного общественного компромисса: рационального сочетания свободы действия рыночного механизма (рынка Рикардо) и направляющего воздействия общества. Или, говоря метафорически, компромисса рынка и антирынка!

Список использованной литературы.

Н.Н. Моисеев. «Универсум. Информация. Общество». М.: Устойчивый мир, 2001