Актуальность, цели и задачи настоящей курсовой работы определены следующими положениями. Из многотысячелетней истории человечества достаточно наглядное представление можно составить лишь о самых последних временах благодаря обретению исследователями, наряду с весьма своеобразными и односторонними археологическими данными, сведений письменных источников. Для нашей страны таковые появляются лишь с VIII-VII вв. до н.э. Весь огромный предшествующий период изучается археологами, чьи материалы касаются почти исключительно развития, эволюции сферы материального производства. Оно изменялось крайне медленно, и значительные рубежи в нем обозначались через тысячелетия.
Разумеется, историки, признавая примат производства над прочими сферами жизни, не могут вместе с тем не видеть реальности: во-первых, крайне медленное развитие производства в доиндустриальный период; во-вторых, все большую значимость появляющихся с эволюцией человека иных, в том числе и духовных областей его бытия. С развитием человека в мыслящее, живущее коллективно и творяяее материальное и духовное благо существо возникает язык как главное средство межчеловеческих контактов. Немногочисленность человеческих объединений архаичных эпох, а также их крайне слабая связь друг с другом приводят ко все большему обособлению языков, а поскольку именно язык в ту пору в значительной мере определял то, что мы называем этническим лицом, разделение языковых семей на более дробные является также весьма существенной особенностью человеческой истории эпохи ранних цивилизаций или их становления.
Эта сфера человеческой истории на ранних этапах находится в ведении лингвистов, которые на основе закономерностей развития языков и сохранившихся в известных древних наречиях элементов еще более архаичных лингвистических структур реконструировали ряд древних языков.
В отличие от материальной исследования в этой сфере не идут в слишком глубокую древность, но тем не менее позволяют в общих чертах восстановить процессы языкового дробления и взаимодействия приблизительно с IV тыс. до н.э. В дальнейшем сюда присоединяется и реальный лингвистический материал, уцелевший благодаря древнейшим системам письменности, возникшим в отдельных регионах земли.
Ныне установлено, что человек появился приблизительно два миллиона лет назад. Древнейшие остатки этого предка нынешнего «гомо сапиенс» обнаружены в Африке, более поздние реликты открыты в Азии и Европе. Длительная эволюция человека из животного царства была связана прежде всего с возникновением и развитием производства, различные этапы которого определяются в науке по материалу, из которого изготовлялись орудия труда (и оружие). Первоначально таким материалом был камень, а потому древнейшие стадии человеческой истории называются палеолит (древний каменный век), энеолит (среднекаменный век) и неолит (новокаменный век). В нашей стране эти самые длинные периоды человеческой истории продолжались много тысячелетий и закончились где-то во II тыс. до н.э. Но даже это относится лишь к наиболее развитым районам, тогда как в остальных каменный век продолжался и позже
Рассматривая историю человечества, мы ясно видим, что первые очаги, как мы говорим, цивилизации возникли сначала в нескольких районах (долины Нила, Тигра и Евфрата, Инда и других рек), затем как бы распространяясь на соседние области. Не случайно, если брать территорию России в ее старых границах, то наиболее ранние цивилизации появились в Закавказье и Южной Средней Азии и лишь позже к северу от Кавказских гор. По-видимому, ранние этапы общественных объединений не обязательно предполагали возникновение государства как такового. Последнее первоначально появилось там, где существовала настоятельная необходимость в создании централизованных форм организации производства, связанного с искусственным орошением. В других районах первоначально достаточно было появления относительно небольших объединений, способных защитить их членов от внешней опасности. Основной структурной ячейкой таких объединений служило племя, состоявшее из родственных коллективов более низкого порядка (родов). Затем происходило становление союзов племен.
Как бы то ни было, для истории человечества важнейшим этапом стало сначала возникновение производящего земледелия; а затем отделение от него скотоводства. Последнее случилось довольно поздно, на нашей территории не ранее рубежа II и 1 тыс. до н.э. При этом, вопреки распространенному мнению, обособление скотоводства и появление кочевого хозяйства как такового произошло относительно поздно. Если исходить из критерия применения того или иного материала для производства орудий труда (и оружия), то в эту пору значительная часть населения нашей страны жила уже в эпоху бронзового века. Бронза, как материал для производства, требует, однако, наличия, кроме меди, также и олова. Последнее же, в отличие от меди, встречается сравнительно редко. Показательно, что в областях, где раньше всего начался бронзовый век, олово почти отсутствует. Более того, известные в древности месторождения этого металла чаще всего были в стороне от районов производства бронзы и предметов из нее (Испания, Британия и некоторые другие). Это привело к возникновению торговли оловом, ареал которой уже в III-II тыс. до н.э. был весьма обширен. Олово везли из стран Западной Европы в области Ближнего Востока, а это в свою очередь стимулировало усложнение общественных структур и отношений, в частности, вело к возникновению особой категории населения - купечества, морской торговли, мореплавания. И в итоге - расширения сфер цивилизации в ее ранних формах.
Вместе с тем бронза не могла заменить камень или другие материалы (прежде всего кость, дерево), и вплоть до появления железа о полном торжестве металлического производства не могло быть и речи.
Железо же как таковое, хотя и было (в виде метеоритного) известно издавна, стало использоваться в производстве лишь с той поры, когда человек научился его добывать из руды. Месторождений железа в природе неизмеримо больше, чем меди. К тому же с использованием железа исчезает потребность в олове, а следовательно зависимость от импорта последнего.
Но добыча железной руды могла появиться лишь при наличии относительно богатых и близко расположенных к поверхности земли его месторождений. Очевидно, существовали и другие причины того, что древнейшим очагом добычи железа стал в Западной Евразии регион, приблизительно соответствующий современной территории восточной Турции. Именно там во второй половине II тыс. до н.э. появились очаги добычи и производства железа. В ту пору это был весьма дорогой продукт - он стоил в сорок раз дороже золота, и не случайно местные общины строго контролировали вывоз столь ценного металла в соседние, лучше организованные в военном отношении, общества, прежде всего ассирийское. Ассирийцы всячески стремились закрепиться в этих районах. Именно использование железа для производства оружия стало основой военных успехов Ассирийской державы, а затем и ее соседей, в том числе Урарту, частично расположенного на территории современной Армении. Более поздние античные источники сохранили сказания о железодельцах халибах, обитавших в пределах современной северо-восточной Турции. Отсюда, надо полагать, процесс железоделания продвинулся в районы Закавказья, а затем и Кавказа, т.е. на территорию нашей страны. Но здесь начало железного века приходится уже на VIII и последующие века до н.э., т.е. на время, когда появляются первые письменные источники об областях Северного Причерноморья и Кавказа.
А эти источники позволяют нарисовать очень сложную этническую карту нашей южной территории, которая также имела свою предысторию, раскрываемую по данным лингвистики.
В наше время подавляющее большинство населения России, Украины и Белоруссии - восточнославянские народы (русские, украинцы и белорусы). На втором месте стоят тюрки, затем этносы, говорящие на кавказских языках, финно-угорские народы. Имеются калмыки и буряты, говорящие на монгольских языках, а также различные немногочисленные этносы севера, языки которых составляют особую группу. Из некогда доминировавших на юге нашей страны иранцев уцелел лишь один их потомок по языку - осетины. Такая этническая карта постепенно сложилась в основном в течение последних полутора тысяч лет. Прежде картина была иная. В первые века нашей эры на нашей территории совершенно отсутствовали тюрки. Зато, кроме иранцев, здесь гораздо шире были представлены угры и финны и относительно незначительным был ареал расселения праславян.
В древности доминантными этносами на нашей территории являлись индоевропейцы и угро-финны. Кроме того, на Кавказе обитали этносы, говорившие на кавказских языках. Единая индоевропейская языковая общность начала распадаться в IV тыс. до н.э. К середине II тыс. до н.э. еще существовала так называемая индоиранская общность, западным соседом которой была балтославянская. Последняя распалась на балтскую и славянскую около середины 1 тыс. до н.э.
Ныне многие ученые полагают, что прародина индоевропейцев находилась как раз на юге современной России и Украины, хотя существует и гипотеза о том, что ее следует искать в Малой Азии. Юворя об индоевропейцах, затем об индоиранцах, балтах, славянах (праславянах) и т.д., следует подходить к этим понятиям исторически, поскольку в разные эпохи в эти понятия вкладывалось неадекватное содержание. Первоначально носители языка (например, праславяне) могли занимать очень небольшую территорию, которая затем в иных исторических условиях весьма расширилась за счет ассимиляции теми же праславянами различных других этносов (иранцев, балтов, финнов и т.д.). В этом плане все народы смешанного происхождения, но каждый из них объединяет язык и те элементы культуры, что связаны с последним.
Если процесс распада индоевропейской общности занял более двух тысячелетий, то то же самое можно сказать и об угро-финской (или уральской) языковой общности, которая распалась на собственно финскую и угорскую также приблизительно в середине II тыс. до н.э. Прародину этих языков скорее всего надо искать в Приуралье, откуда носители соответствующих языков распространялись на запад и восток. Особые сложности возникают с так называемыми кавказскими языками. В пределах современной России к ним относятся дагестанские, адыгские, нахские и один представитель абхазских (абазинский) языков. К югу от Большого Кавказского хребта обитают грузины (с подразделением на собственно грузин, менгрелов, лазов и сванов), собственно абхазы и остатки некогда многочисленных носителей дагестанских наречий Азербайджана (удины, крызы, хиналутцы и др.).
Вопрос о «прародине» кавказских языков особенно неясен. Известно, однако, что в древности (III-II тыс. до н.э.) на них говорили на большей части территории Малой Азии (нынешней 1урции), а также в западном Иране и даже южнее. Позже эти языки сохранились лишь на севере в пределах нынешнего Кавказа.
При этом имели место весьма любопытные явления. Доказано, например, что отдаленным родственником современных вейнахских (чеченского и ингушского) языков были урартский и родственный последнему хурритский. Урарт-скии язык исчез на протяжении 1 тыс. до н.э., вытесненный в основном так называемым протоармянским, носители которого пришли на Армянское нагорье после великих переселений с запада (Балкан) в XIII-XII вв. до н.э. Есть основания полагать, что ранее общие предки (по языку) урартов и вейнахов занимали обширные территории центрального Закавказья. Еще древнегрузинские легенды рассказывали о том, что предшественниками картвелов (грузин) на значительной части Восточной Грузии были какие-то бунтурки, возможно вейнахи. В 1 тыс. на севере Кахетии известны цанары, которых скорее всего также надо относить к вейнахам. Позже они слились с грузинами. Наконец, еще до недавнего времени одна ветвь тушин (грузинских горцев) говорила на вейнахском наречии. Следовательно, есть основания полагать, что в древности и ареал распространения этих языков был весьма обширен и простирался от центрального горного Кавказа до районов к югу от озера Ван и даже исторической Сирии. Как и почему этот ареал затем весьма сузился - наука пока четкого ответа не дает. Абхазы и адыги некогда составляли единую этноязыковую общность, занимавшую не только западный Кавказ, но и часть восточной Малой Азии (так называемые протохеты). Предки грузин (по языку), очевидно, жили между абхазо-адыгами и вейнахами. Далее на восток, в современном Азербайджане и западном Иране, обитали племена, говорившие на языках, родственных дагестанским. Однако и область распространения абхазо-адыгских (а затем и адыгских) языков на севере не выходила за пределы южного Прикубанья. К северу от Кубани обитали индоиранцы, а затем и иранцы (после распада индоиранской общности). Этот распад произошел где-то к середине II тыс. до н.э., хотя лингвисты вроде бы обнаруживают общий индоиранский язык в степном Предкавказье и позже (в 1 тыс. до н.э.). В связи с этим, однако, надо сделать одно существенное замечание: по данным лингвистики, без иных. (в основном письменных) материалов почти невозможно очертить ареал распространения того или иного языка. Можно лишь установить его наличие в приблизительных хронологических пределах.
Такой самой общей характеристикой и завершим обзор этнической истории нашей страны до 1 тыс. до н.э., когда в нашем распоряжении появляются первые письменные известия. Они, включая рассказ знаменитого Геродота, весьма далеки от совершенства и сами нуждаются в специальном скрупулезном изучении, с привлечением иных (археологических и лингвистических) материалов. Однако само их появление знаменует новый важный этап в развитии наших знаний о прошлом, этап, на котором на смену общим схемам, восстанавливающим факты со значительной долей предположительности, приходят вполне конкретные сведения очевидцев.
Раскопки английского антрополога Л. Лики в Олдовае (Африка) позволяют полагать, что возникновение человекоподобных существ произошло около 1750 тысяч лет тому назад. Найденный здесь Homo habilis отличается уже не только прямохож-дением и кистью, могущей хватать и удерживать орудие, но также способностью делать последнее.
Высвобождаясь постепенно от унаследованных в ходе эволюции архаических признаков, человек приучался к коллективным формам производства, потребления, самоуправления.
Около 100 тысяч лет тому назад, в так называемый мустьерский период, мы находим его способным возводить жилища, добывать огонь, обрабатывать для своих нужд камень и кость.
Мустьерская дородовая группа (первобытное человеческое стадо) невелика по численности - 30-40 человек; дальнейшее расширение ее наталкивается на недостаток продовольствия.
Немногие строго исполняемые правила регулируют внутреннюю жизнь первобытного стада. Не исключено, что уже в мустьере были констатированы первые кровнородственные ассоциации и установлены некоторые запреты в сфере стихийно сложившихся отношений между полами.
Местом преимущественного расселения древних людей служила обширная территория, включавшая Африку, Переднюю Азию, Южную Европу. Наилучшие условия для жизни человека имелись в районе Средиземного моря. Здесь он заметно отличается по своему физическому облику от как бы заторможенных в развитии южных европейцев, вынужденных приспособляться к нелегким условиям приледниковой зоны. Недаром Средиземноморье сделалось колыбелью самых ранних цивилизаций древнего мира.
В следующем, ориньякском, периоде человек вступает в начальную фазу позднего палеолита (около 30 тысяч лет назад). Она принесла с собой копье, дротики и гарпуны, западни для охоты на животных, хитроумные ловушки для ловли рыбы. Бродячий образ жизни уступает место полуоседлости и оседлости.
Последующие находки в том же Олдовае и поблизости от него уводят нас в более древние времена. Недавняя находка (в Эфиопии) - останки примата, жившего 4,5 млн. лет тому назад. Это пока самый древний предшественник человека.
Возникают комплексы построек, служащих для жилья, ремесленных работ, хранения запасов. Появляется первобытная магия (фетишизм), складываются связанные с ней обряды и запреты.
Труд, положенный на расщепление камня, на обработку рукоятий, на оттачивание кости, на устройство жилища и т. п., создал наконец человека. Зачатки членораздельной речи, появившиеся в мустьере, получают свое дальнейшее развитие. Вместе с тем приходит способность к абстрактному мышлению, к сознательной деятельности.
В свою очередь биологическая революция создала новые, неизмеримо большие возможности для совершенствования процессов труда.
Приблизительно с УШ тысячелетия до н. э. наступает новая эпоха в истории древнего человека. Ее принято называть эпохой нового камня, неолитом. Наступает время шлифованных каменных орудий, пиления и сверления камня. Появляются лук, каменная, деревянная или костяная мотыга, долбленая лодка. Приручается первое домашнее животное - собака.
Вооруженный всем этим новым богатством, человек совершает подлинную земледельческую и индустриальную революцию. Он овладевает техникой земледелия, научается добывать и обрабатывать металлы, разводить рабочий и молочный скот.
Каким бы грубым ни казался нам человек неолита, следует помнить, что ему обязаны мы разумно направленной селекцией, результатом которой было освоение всех тех злаков, которые до сих пор кормят человечество, - пшеницы, проса, ячменя, риса, а также сахарного тростника и др. То же самое можно сказать об одомашнивании животных. Ни корова, ни лошадь, ни свинья не встречаются в природе в их нынешнем виде. Они стали такими в результате направленного отбора. При этом из 140 тысяч пород животных, населяющих землю, человек отобрал именно лучшие и, отобрав, вывел в соответствии со своими потребностями (около 40 пород).
Индустриальная революция сопровождается быстрым развитием ремесла, призванного удовлетворять новые и все растущие потребности в вещах, главным образом предметах производительной деятельности, одежды, кухонной утвари, культа. Особой заботой пользуется изготовление оружия.
Пример неолитической культуры дают иберийцы (Ш тыс. до н. э.). От них остались сооружения и дороги, каменоломни и селения, мотыги и лопаты. Могильники иберийцев позволяют говорить о начальном этапе социальной дифференциации.
Земледелие и скотоводство принесли с собой великие перемены. Присваивающая форма хозяйства уступает место производящей, а вместе с тем обнаруживаются первые противоречия в сфере собственности и распределения.
Перемены наступают, конечно, не сразу. В общинах более простого типа коллективная обработка земли сохранялась до недавних дней. Ее наблюдал Миклухо-Маклай.
«2-3 и более мужчин, - писал он о папуасах, - становятся в ряд, глубоко втыкают заостренные удья (колья) в землю и потом взмахом подымают большую глыбу земли... За мужчинами следуют женщины, которые ползут на коленях, держа крепко в обеих руках удья-сав, размельчают поднятую мужчинами землю. За ними идут дети различного возраста и растирают землю. В таком порядке мужчины, женщины и дети обрабатывают всю плантацию».
В подобного рода общинах существует и долго удерживается коллективизм потребления. Общий продукт (за исключением доли, предназначенной на воспроизводство) расходуется постепенно, соразмерно потребностям.
Дело меняется с тех пор, как на смену заостренным кольям приходит мотыга (не говоря уже о плуге), появляются лук и стрелы, рыболовный крючок и т.п.
В отличие от земли, которая еще долго будет коллективной собственностью, в отличие от рабов, совместно захватываемых и совместно же эксплуатируемых, орудия труда довольно рано переходят в индивидуальную, личную собственность.
Первое, что должно было способствовать этому, - способ, которым орудие делалось: производя орудие, первобытный человек «создает его от начала до конца, искусно его использует и управляет им» (Дайамонд). Второе, что должно было действовать в том же направлении, заключается в постепенном укоренении правила, согласно которому орудие, требующее индивидуального навыка, остается в преимущественном, если не исключительном, обладании определенного лица. Частная собственность, замечает Плеханов, здесь в порядке вещей гораздо более, чем какой-либо другой тип присвоения.
Но как только появляется орудие, позволяющее добывать пищу независимо от коллектива, и с той поры, как оно становится собственностью его обладателя, так почти автоматически слабеет связь, удерживающая человека в коллективе, и последний, приспособляясь к новым условиям жизни, вынужден вступить на путь превращений.
Общество далеко не сразу смиряется с тенденцией обособления. Маунтфорд наблюдал у австралийцев (остановившихся на стадии собирательства и охоты), что убивший кенгуру охотник получает не лучшую, как следовало бы ожидать, но равную часть добычи, то же, что и все другие. У некоторых североамериканских племен удачливый охотник получал лучшую часть, но охотиться в одиночку ему воспрещалось под страхом наказания, которому его подвергало сообщество, называвшееся «товарищи всех».
Приручение скота и в особенности размножение стад воздали новый, причем такой источник богатства, который, не требуя коллективных усилий, способствовал накоплению имущества. У многих народов земли именно скот, стада прирученных животных сделались со временем эталоном богатству и знатности. В Древней Греции, Древнем Риме, Киевской Руси скот дал название деньгам (талант, пекуниа, «скот»). В старой Ирландии родовая аристократия - айры - должна была терпеть конкуренцию бо-айров - «коровьих дворян» (богатых, но не знатных землевладельцев). Здесь существовал обычай, согласно которому бо-айр, превосходящий богатством племенного вождя (если это богатство удерживалось в нескольких поколениях), занимает его место.
Весь тот период, который непосредственно предшествовал пастушеству и регулярному земледелию, прошел под знаком материнского рода, бывшего непосредственным результатом экзогамии, то есть порядка, при котором запрещалось вступать в брачные отношения внутри собственного рода и, наоборот, существовало взаимное обязательство брать жену в определенном (чужом) роде (племени).
Возникающий вместе с тем групповой брак объединяет нескольких (или многих) мужчин одного возраста с несколькими (или многими) женщинами. Никто не знает своего отца, и потому счет родства ведется по материнской линии.
Материнская родовая община, десятки и даже сотни членов которой могли проживать под одной крышей, группируется вокруг старейшей родительницы. Это не только союз родичей, это и коммуна-община, совместно владеющая имуществом, совместно работающая, совместно потребляющая, принадлежащаяяк одному очагу. Пример такого рода-общины дает, по-видимому, недавно открытое на склоне Чатал-Хююка (Анатолия, Турция) поселение VII-VI тысячелетий до н. э. Оно состоит из 36 глиняных домов. Самый большой мог дать приют 200-300 людям. Некоторые из домов были, по всей видимости, общественными кладовыми.
То новое положение, которое женщины стали занимать в усложнившемся домашнем хозяйстве, та роль, которую они стали играть в начальной фазе земледелия (мотыжного), должны были - особенно в условиях полного равенства полов - способствовать выдвижению общественного положения женщины - хозяйки и главном добытчицы.
Значительное число неоспоримых свидетельств, сохранившихся из-за необыкновенной живучести матриархальных пережитков, говорит в защиту мнения о повсеместно распространенном в первобытную эпоху господстве женщин. В Древнем Египте имущество мужчины переходило, как правило, его старшей дочери, и муж ее имел на него не столько право собственности, сколько пользования. Отсюда столь обыкновенные здесь браки между родными сестрами и братьями, примирявшими, по выражению одного из исследователей, «матриархальную собственность с отцовским наследством».
Матриархальные поряяки прослеживаются отчетливо в Эламе, в древней Персии, у ликийцев, у этрусков и т. д.
О существовании матриархата свидетельствуют женщины-прародительницы, почитаемые эскимосами, женщиныывоительницы, известные истории и старому эпосу народов. В Нигерии, пишет Дж. Томсон, переход от материнского рода к отцовскому произошел уже на наших глазах и то под влиянием английской колониальной администрации, особенно судей, которые постоянно рассматривают отношения между отцами и сыновьями со своей, буржуазной точки зрения.
Определение матриархальных отношений далеко не просто из-за бесконечного разнообразия присущих им форм. Но, представляется, не будет ошибкой полагать, что в наиболее типичных случаях имело место соединение в руках женщины наследственных прав на владение имуществом, распоряжение хозяйством, какой-то части (большей или меньшей) обязанностей по управлению вообще. На этом основании сохранялась в шумерийских городах-государствах власть женщины-соправительницы, какой была, например, власть жены известного патеси города Лагаша Урукагины. Возникновение экзогамии не вполне объяснено. Полагают, что ее причиной могли быть антагонизмы, возникающие на почве ревности в условиях неурегулированных отношений менаду полами. Радикальный выход заключался в полном запрещении связей между мужчинами и женщинами, принадлежащими к одному и тому же коллективу.
Естественная эволюция, превратившая мужчину-охотника в пастуха, а затем благодаря появлению упряжки, являвшейся прямым результатом одомашнивания скота, в первое лицо пашенного земледелия, приводит в конце концов к ликвидации. матриархальных отношений как господствующих. На смену им приходяя патриархальный род и патриархальная же семья. Мы не будем касаться промежуточных ступеней, отделяющих патриархальную семью от группового брака. Укажем лишь на так называемую парную семью, отличительными признаками которой были, с одной стороны, преобладание мужчины, а с другой - доступность развода для обеих сторон.
Парная семья не вызывает еще потребности в собственном домашнем хозяйстве и потому «не упраздняет унаследованного от более раннего периода коммунистического домашнего хозяйства»; но в то же время именно «парный брак ввел в семью новый элемент. Рядом с родной матерью он поставил достоверного родного отца... Согласно существовавшему тогда разделению труда в семье, на долю мужа выпадало добывание пищи и необходимых для этого орудий труда, следовательно, и право собственности на последние; в случае расторжения брака он забирал их с собой, а за женой оставалась ее домашняя утварь. По обычаю тогдашнего общества, муж был поэтому также собственником нового источника пищи - скота, а впоследствии и нового орудия труда - рабов. Не хватало одного: наследования имущества от отца к детям, ибо этому все еще препятствовал род. Как только это препятствие было устранено, был устранен и парный брак. Его преемником сделался брак с господством мужчины при совершенном запрещении внебрачных связей для женщины и столь же непременной передаче имущества семьи законным детям ее главы.
С патриархальной семейной общиной, о которой мы еще будем говорить, общество вступает в последнюю, заключительную фазу родового строя, как она констатируется гомеровскими поэмами, сочинениями римских писателей о германцах и кельтах, варварскими правдами и многими другими источниками.
Как уже говорилось, древние роды возникли после того, как были запрещены половые связи между единоутробными братьями и сестрами, а затем и между самыми отдаленныыи родственниками боковых линий с материнской стороны. Все они, группируясь вокруг общей прародительницы, составляли род. Принадлежавшие к нему девушки должны были выбирать себе мужей в другом кровнородственном коллективе, другом роде.
Реальную основу рода составляло общее право на его имущество, главным образом на землю, скот, военную добычу и пр. Соответственно с тем род должен был сохранить за собой функции по управлению производственными процессами и всем тем, что с этим связано: распределением, усыновлением посторонних, исполнением обрядов, в особенности тех, которым приписывалась мистическая сила, служащая плодородию почвы и приумножению стад, легализованным грабежом соседей, включая угон скота и пр.
С возникновением патриархальных семейных общин появляются новые функции и среди них раньше всего наделение землей, ее перераспределение, принудительный севооборот, страховые запасы, взаимная помощь и защита, владение общим имуществом, отделенным от имущества семей, общая казна, наблюдение за тем, как наследуется имущество, опека и попечительство, общественные работы, включая строительство храмов, поддержание дорог и мостов и т.п.
Появление и увеличение избыточного продукта приводит, что закономерно, к вырождению войны племени против племени в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота, рабов и сокровищ, превращает ее в регулярный, легализованный обычаем, идеологически вознесенный постоянный промысел. Вместе с тем упрочиваетсяяинститут военного командования и появляется все то, что с ним связано: присвоение избираемому на срок командующему чрезвычайныы функций в судебных делах, преимущества при дележе добычи, особая защита, лучший кусок на пиру и т.п.
Уже не редкость такие роды, которые могут выставлять сильные военные отряды, самостоятельно ведущие войну, как это продемонстрировали римские Фабии, когда выступили против города Вейи.
Между тем накопление богатства в семье, ставшее возможным благодаря упрочению отцовского права с наследованием имущества детьми, возникновению рабства, военному грабежу и разного рода приобретениям - легализованным и насильственным, усиливало семью в противовес роду, способствуя в то же время возникновению знатной семьи в каждом роде. На этом основании как главном (хотя и не единственном) возникает и постепенно упрочивается в своем значении наследственная аристократия, а вместе с ней те формы правления, которые предполагают существование совета старейшин.
Главным органом «правительственной власти», равно как и главным судебным учреждением рода, остается общее собрание его полномочных членов, каковыми - после исключения женщин и при недопущении рабов и чужаков - становятся достигшие определенного возраста мужчины.
Собранию рода принадлежит право избрания на все должности, включая военное предводительство. Относительно ирокезов хорошо известно, что существовавшие в каждом роде вожди избирались путем свободного голосования сородичей и так же легко могли быть смещены.
Народное собрание служит и судебным органом; к нему обращаются с жалобами; оно обладает некоторой - большей или меньшей - компетенцией в делах кровной мести; собранию принадлежит решающее слово в делах об измене, трусости, противоестественных пороках, например кровосмешении, преступлениях против религии, колдовстве, убийстве внутри рода.
Советы старейшин, членами которых были главы семейных общин, входивших в род, возникали сначала в качестве эпизодических сходок, на которых предварительно обсуждались вопросы, подлежавшие решению на общем собрании рода.
С возникновением фратрий (союз родов) и племен (союз фратрий) появляются соответственно советы старейшин фратрий и советы старейшин племен.
Решение совета племени было у ирокезов окончательным и обязательным для всех входивших в его состав родов так же, как решения совета ирокезской «федерации» были обязательными для всех пяти составлявших ее племен.
Римский сенат (образованный, по предположению Нибура, на предводителей 300 римских родов) был, без сомнения, избираемым органом, пока его члены - главы немногих знатных фамилий, утвердивших свое преобладание, не добились для себя и своих наследников права состоять в сенате независимо от народного выбора.
Предгосударственный период истории родоплеменного строя Маркс и Энгельс называют «военной демократией». Термин этот был введен американским историком Л. Морганом для характеристики древнегреческого общества в период его перехода от родовой общины к так называемой соседской и был без особой критики воспринят Марксом и Энгельсом. «Короче, слово basileia, -писал Маркс, - которое греческие писатели употребляют для обозначения гомеровской, так называемой царской власти (потому что главный отличительный признак ее - военное предводительство), при наличии наряду с ней совета вождей и народного собрания означает только военную демократию».
В согласии с этим и Энгельс справедливо соединяет воедино три непременных элемента военной демократии: военного вождя (наделенного еще судебными, но совершенно лишенного административных полномочий), совет вождей и народное собрание.
Народное собрание, каждый участник которого одновременно с тем воин, ополченец, - столь же важный и столь же непременный орган власти, как и оба другие. Какую бы политику ни проводило собрание, было ли оно (по Гомеру) послушным инструментом в руках знати и базилевса или, как это не раз случалось, выходило из под этой власти, - ни военный вождь, ни совет не имели никаких средств насилия по отношению к нему, никаких средств принуждения, кроме тех, которые были созданы традицией, влиянием, опорой на сородичей, личным авторитетом.
Военная демократия приходится, как можно полагать, на тот период истории, когда мы видим древнюю родовую организацию еще в полной силе, но вместе с тем когда появилось уже имущественное неравенство с наследованием имущества детьми (в противовес роду), зародилась знать и царская власть, стало обычным превращение военнопленных в рабов.
Всходи ахейских племен (по рассказу Гомера) неоднократно похваляются и своим богатством (в особенности стадами), и своим происхождением, и своей удалью; они уже научились вести счет деньгам и соответственно с тем прикидывать, скольким волам и талантам соответствуют жеребая кобыла, треножник, молодая рабыня.
Они неохотно говорят о народе или говорят о нем с презрением, но вот слова, сказанные самим Одиссеем: «Когда же грозно гремящий Зевс учредил грозный для ахеян путь... от критян был избран я с кораблями итти к Иллиону; и было отречься нам невозможно: мы властью народа окованы были».
Строй военной демократии отличается большим разнообразием форм. В одних случаях он находится в зависимости от полисного устройства, как то было повсеместно в Греции, в Месопотамии, на Западе и Северо-Западе Индии и т.д. В других случаях военная демократия возникает в условиях кочевого или полукочевого образа жизни, как то было у славян и германцев.
Указывая на множество общих дел, присущих древним обществам, Энгельс пишет об ирокезах, что у них «домашнее хозяйство ведется рядом семейств сообща и на коммунистических началах, земля является собственностью всего племени... тем не менее нет и следа нашего раздутого и сложного аппарата управления. Все вопросы решают сами заинтересованные лица, и в большинстве случаев вековой обычай уже все урегулировал».
Самые же важные обычаи первобытного общества не могли быть ни открыты, ни изобретены, ни даже порождены повторением известных процессов. Равенство членов общества, как оно тогда понималось, вытекало из отношений первобытнообщинного строя как естественно-исторический результат объединения индивидов в первоначальные формы коллектива.
Только последующие процессы, порожденные главным образом имущественной дифференциацией, с неизбежностью привели к замене равенства людей в обществе их неравенством.
Когда мы читаем у Гомера: «...Как два человека, соседи, за межи раздорят, Оба с саженью в руках на смежном стоящие поле, Узким пространством делимые, шумно за равенство спорят», - сама собой возникает картина общественного поля, делимого на части, пока еще равные.
Не существует, однако, сколько-нибудь единого критерия распределения земли. Диодор говорит об испанских вакцеях, что они переделяли землю ежегодно: каждый получал свою долю урожая, так как последний считался общинной собственностью. Присвоение (самовольное) каралось смертью. Тот же принцип действовал повсюду при разделе добычи; каждый, кто участвовал в набеге или войне, получал равную долю. Даже на пиру полагалось получать равную со всеми часть, и потому Плутарх не без оснований замечает, что первоначально греческое слово «пир» означало «дележ».
У гомеровских греков каждый член общины имеет равное право на часть земли и получает ее в составе семейного надела; сама же семья должна положиться на жребий, который определит для нее, где и какой будет надел. И только так же «сыны израилевы», как о том говорится в Книге чисел, должны были делить по жребию, завоеванную землю, с тем чтобы большие семьи получали большие участки, меньшие семьи - меньшие участки. Но существует и другое истолкование описанной Гомером сцены, и от него не так-то просто отмахнуться: что если речь идет о соседях, приобретших земельный участок (куплей-продажей, дарением, наследованием) и не могущих по тем или иным обстоятельствам (овраги, заболоченные места и т. д.) договориться о справедливом разделе их общей собственности? Мы, как видно из нашего комментария, держимся иной позиции.
Каким же образом возникает обычай преимущественного наделения землей аристократии, предоставления добавочных участков базилевсу (греческое «теменос»)? Как возникает обычай неравенства?
Первые проявления неравенства мы видим в пищевых запретах, которые у охотничьих племен обеспечивают взрослым мужчинам и старикам лучшую пищу, предоставляя худшую женщинам и детям.
Причины такого предпочтения понятны. Но было непросто утвердить все это. На помощь - и притом вполне сознательно - была призвана первобытная магия с ее заклинаниями и проклятиями. А так как ее было все же недостаточно, возникают тайные обряды, тайные сообщества, оберегающие привилегии, применяются насильственные меры. Возникают хорошо известные тайные мужские союзы, главной целью которых является устрашение женщин, возникают даже тайные мужские охотничьи языки, весьма распространенные запреты, предупреждающие женщин против прикосновения к орудиям охоты и т. п.
Индивидуализация труда, рожденная новыми орудиями, приручение стад, военная добыча и т.п. - все это создало условия, при которых происходит необычайно быстрое (и в значительных размерах) накопление движимого имущества в немногих руках, а вместе с тем и углубление неравенства.
Тем, кто уже и до того добился для себя известных отличий и преимуществ, предоставлялись великолепные возможности упрочить, расширить их. Так возникает добавочная часть военной добычи (чаще всего скот), которой похваляется Одиссей у Гомера. Глава дома, как и председательствующий на пиру, равно претендуют на лучший кусок и смертельно обижаются, если их обходят вниманием. Постепенное развитие указанных начал ведет к добавочному наделу для главы рода, а отсюда естествен переход к добавочному земельному наделу для «царей» или «героев».
На известной ступени развития, с выделением судебной власти и усложнением судебного процесса, с отделением обычая от религии и искусства, с которыми он находился в самом ближайшем родстве, возникает уже то, что можно с известным основанием называть «доправовой культурой». Обычаи находят более или менее точное формулирование, устанавливаются по обсуждении вопроса и при известной процедуре, могут даже систематизироваться и фиксироваться на доске, камне и т. д.
То обстоятельство, что правило поведения, пусть даже такое, какое с неизбежностью вытекает из трудового процесса (как условие его эффективности), должно пройти через сознание, даже и опутанное ложными представлениями о силах природы и т.п., создает бесконечное разнообразие одного и того же обычая.
Каковы же наиболее существенные черты обычая по сравнению с правом? На это можно ответить следующим образом. Как родовой строй, так и обычай представляют собой свойственную данным историческим условиям естественно выросшую структуру, не знающую отношений господства и порабощения; соответственно с тем не существует никакого другого способа принуждения к выполнению обычая, кроме тех, которые созданы самим обычаем, не существует еще никакого различия между правами и обязанностями. Для индейца, пишет Энгельс, не существует вопроса, является ли участие в общественных делах или кровная месть его правом или его обязанностью; такой вопрос показался бы ему столь же нелепым, как и вопрос, являются ли правом или обязанностью сон, еда или охота.
По современным представлениям, земледелие и скотоводство возникают приблизительно на одном и том же историческом этапе. В зависимости от почвы и климата в одних районах мира могло преобладать земледелие, в других, - наоборот, скотоводство, приручение животных. Древнейшие нильские поселения (Египет), равно как и те, которые открыты в Месопотамии, Иране, Средней Азии, некоторых областях Европы и т.п., указывают на преимущественно земледельческий характер возникших здесь культур. Можно полагать, что в ранней истории великих цивилизаций Древнего Востока земледелие должно было играть преобладающую роль. Вместе с тем не вызывает сомнений, что только с появлением упряжки, бывшей результатом древней скотоводческой культуры, стало возможно распространение и упрочение самого земледелия. Мотыга не вытеснена, ибо обладает своими особенными полезными свойствами, но она, без сомнения, уступает первенство упряжке, влекущей за собой плуг или coxу.
В то время как обрабатываемая земля оставалась еще собственностью племени и передавалась в пользование сначала роду, позднее - домашним общинам и наконец отдельным лицам (но так, что и эти последние могли иметь известное право владения, но не собственности), стада уже перешли в обособленную собственность домашних общин или отдельных семей. При условии, что земля все еще равномерно разделена между семьями, главное богатство стало заключаться не в ней, а в скоте. И первые рабы, с которыми мы встречаемся в истории, - пастухи и скотоводы, наподобие описанного Гомером Эвмея.
Как люди научились выплавлять металл, мы не знаем, но несомненно, что уже в III тысячелетии до н.э. был изобретен воздуходувный мех, а вслед затем выделились в особо почитаемое «сословие» кузнецы. Можно предположить, что выплавка металла произошла сначала в гончарной мастерской: кусок малахита (минерала, содержащего медь), используемый для глазурования, попал в гончарную печь, и таким образом явился на свет многоцветный кусок медной руды. Вслед затем был изобретен плуг, а вместе с ним упряжь для волов.
«Увеличение производства во всех отраслях, - резюмирует Энгельс, - скотоводстве, земледелии, домашнем ремесле - сделало рабочую силу человека способной производить большее количество продуктов, чем это было необходимо для поддержания ее. Вместе с тем оно увеличивало ежедневное количество труда, приходившееся на каждого члена рода, домашней общины или отдельной семьи. Появилась потребность в привлечении новой рабочей силы. Война доставляла ее: военнопленных стали обращать в рабов».
Отделение ремесла от земледелия, вызванное успехами обработки металлов, особенно железа, приходит вслед за отделением скотоводства от земледелия. Обособляются не только земледелие и ремесло в целом; обособляются отдельные виды ремесленной деятельности, некогда совпадавшие в домашнем ремесленном труде. Появляются разнообразные предметы ремесла, а вместе с тем и разнообразные товары для обмена. Идет непрекращающийся рост производства. Рабство, носившее спорадический характер, становится теперь существенной составной частью общественной системы. Возникает производство непосредственно для обмена и даже заморская торговля.
Наряду с различиями между рабами и свободными углубляется пропасть между богатыми и бедными семьями; старая коммунистическая домашняя община взрывается. Пахотная земля переходит (через опосредствующие ступени) в частную собственность отдельных семей. Не только между рабами и нерабами, но также и между самими свободными возникают различия и противоречия.
Власть военного начальника, поначалу не очень значительная, усиливается главным образом в результате грабительских войн. Она становится наследственной. Вместе с тем закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати.
Исчезает затем и самый род. С общественным разделением труда, с распространением ремесел и обмена родовые поселки теряют свое старое единство, они становятся местом поселения пришлого населения - иноплеменников, в том числе иностранцев, рабов, разного рода посторонних старому роду людей вообще. Аттический закон VI столетия до н.э. уже не позволяет, но обязывает фратрию принимать в качестве полноправных членов не только кровных, но и всех тех посторонних людей, которые поселились на ее территории. Вселение постороннего человека в «виллу» узаконяет (на известных условиях) Салическая правда. Англосаксонским правдам принадлежность человека к роду вообще безразлична, лишь бы он осел и «нашел себе господина».
Уходят и не возвращаются коренные жители родовых поселков. Одни - из-за отчуждения принадлежавшей им земельной собственности, другие - потому, что занятие ремеслом или торговлей потребовало перемены местожительства (переселения в город), третьих выгнали какие-нибудь другие причины, в том числе война, кровная месть, притеснения и пр.
Интересы ремесленников не совпадают с интересами купцов, и обе эти новые общественные группы во многом враждебны деревне. Ни о каких родовых связях не может быть и речи: и купцы и ремесленники принадлежат к разным родам, фратриям, племенам, а их интересы, их цели, как и их единство, обусловлены уже не столько происхождением от общего предка, сколько профессией.
Ко всему этому сами родичи оказались разделенными на бедных и богатых. Функционирование родовых органов должно было поневоле прекратиться.
Возникло общество, расколотое на эксплуататоров-богачей и эксплуатируемых-бедняков, укоренилось рабство иноплеменников, а вместе с ними и долговое рабство. Такое общество могло существовать только в непрекращающейся открытой борьбе между классами или же «под господством третьей силы, которая, якобы стоя над взаимно борющимися классами, подавляла их открытые столкновения и допускала классовую борьбу самое большое только в экономической области, в так называемой законной форме. Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделением труда и его последствиями - расколов общества на классы. Он был заменен государством».
Наши знания об обществах Древнего Востока восходят к V-IV тысячелетиям до н.э. К этому времени относятся обнаруженные раскопками древнейшие поселения человека в Азии - в Древнем Шумере (в районе, где реки Тигр и Евфрат достигают Персидского залива), в Палестине (близ Иерихона), на юге нынешней Турции (в Анатолии).
Открыв погребение V тысячелетия до н.э. в Древнем Египте, археологи обнаружили глиняные сосуды, помеченные одним и тем же знаком, что может свидетельствовать о принадлежности этих вещей определенным лицам. А рядом лежали статуэтки пленников.
Проходят столетия, и вот уже хорошо заметно различие между богатыми и бедными погребениями. Изображения, покрывающие предметы, взятые из могильников так называемых герцейских раскопок в Египте, повествуют о сражениях: вокруг поселений возводятся стены для защиты от врагов. Малозаметный значок на предметах, изображающий канал, говорит о начале ирригации и одновременно о тех необходимых, но изнурительных работах, на которых стал широко пременяться труд рабов как в Древнем Египте, так и на всем Древнем Востоке.
На рубеже IV-Ш тысячелетий до н.э. складывается в Древнем Египте «40 номов», или областей. Древним основанием нома должно было служить племя. Во главе каждого нома стоял «царь», он же верховный жрец местного культа и обладатель титула «начальника канала».
Объединение сорока областей происходит не сразу. Сначала возникают два отдельных царства - Верхний Египет и Нижний Египет. В период так называемого Раннего царства -ХХХ-ХХУШ веков до н.э. - они, по-видимому, насильственно объединяются фараоном Нармером.
Знаменитое изображение подвигов Нармера на шиферной пластинке для хранения мази («палетка Нармера») служит вещественным основанием этой гипотезы. На одной стороне пластинки фараон изображен в короне царей Верхнего Египта поражающим жителя дельты Нила (Нижнего Египта); на обратной стороне он же - в короне, принадлежащей царям Нижнего Египта. Фараон идет в сопровождении свиты чиновников среди обезглавленных трупов; число их изображено знаком - 6 тысяч.
Последующая история Древнего Египта распадается на три основных периода, каждый из которых занимает многие сотни лет, - Древнее царство (ХХУШ-XXIV вв. до н. э.), Среднее царство (конец Ш тысячелетия - XVI в. до н.э.), Новое царство (XVI-XII вв. до н. э.). Начало Древнего царства открывает собой период победы классового общества и государства.
В конце 20-х годов нашего столетия археологи предприняли раскопки старинного города Ура в Древнем Шумере, расположенного близко от места слияния Тигра с Евфратом.
Обнаруженные здесь «царские погребения» относятся к глубокой древности - началу Ш тысячелетия до н.э. В могильниках Ура найдены прекрасной работы золотые и серебряные сосуды, инкрустированные перламутром украшения. Военные сцены дают представление об армии. Она вооружена уже не только копьями, но и боевыми колесницами, сыгравшими роль танков древности. Длинной вереницей идут пленные. Наконец, самое «поразительное открытие» - десятки принесенных в жертву людей.
Лежат стражники, с ними их копья и шлемы. Рядом с остатками карет - возничие, немного поодаль - слуги и т.п. Все эти люди были убиты, чтобы, по тогдашним верованиям, служить своим господам в загробном царстве.
Наличие социального неравенства и сильной, поднявшейся над обществом власти столь несомненно, что позволяет заключить: в начале Ш тысячелетия до н. э. шумерийское общество вступает в период государственного существования. Первобытнообщинный строй, может быть, еще не разрушен полностью - и даже скорее всего так, - но уже побежден.
Как происходила экспроприация народной земли и устанавливался гнет немногих над многими, можно видеть из сообщения о восстании народа в Лагаше - другом большом городе Шумера. Известно имя вождя этого восстания: его звали Урукагина (около 2370 г. до н. э.).
Народ Лагаша был недоволен тем, что земли, считавшиеся храмовыми, были расхищены. До того они сдавались крестьянам в аренду за небольшую плату. Когда их захватила знать, крестьянину была отведена роль поденщика за небольшое довольствие.
Расхищению подверглись и те земли, которые принадлежали сельским общинам. Значительная часть их становится собственностью царского дома, раздается в виде наделов землевладельческой и чиновной знати. Собственно крестьянские наделы уменьшаются до половины гектара, но и их, нарушая старинные обычаи, начинают продавать, закладывать, сдавать в аренду.
Стоя во главе восставшего народа, Урукагина возвратил храмам их прежнюю собственность. Он увеличил месячные выдачи, полагавшиеся крестьянам за работы на храмовой земле. Насильственное отчуждение крестьянской земли было запрещено.
Урукагина «вернул старинные постановления. Он удалил надсмотрщиков. Никакой жрец уже не входит в сад бедняка... Если у подданного родился хороший осел и его начальник скажет: «Я хочу его купить у тебя», а хозяин не желает этого, пусть его за то не преследует начальник» (как то было раньше) и т. д.
Стремление народа восстановить прежнее положение было, однако, неосуществимым. Реформы не затронули землевладения знати, не отменили права продажи крестьянских земель, не ликвидировали долговой кабалы - превращения свободного человека в раба за неуплату долга.
Тем не менее опасный пример, поданный Лагашем, встревожил знать соседних городов; спустя шесть лет после победы восстания режим Урукагины был ликвидирован вторжением города Уммы.
События в Лагаше не были чем-то исключительным. Поразительное сходство с ними обнаруживается в рассказе о реформах царя Ур-Намму, одного из царей III династии Ура. Табличка, сообщающая об этих реформах, относится приблизительно к середине XXI столетия до н. э. Как и Урукагина, Ур-Намму устранил взяточников и обманщиков, захватывавших быков, овец и ослов, принадлежавших бедным людям. Он позаботился о том, чтобы «человек одного шекеля» не был притесняем «человеком мины», то есть богачом (в мине 60 шекелей).
В последующие столетия то один, то другой из городов Шумера добивался господства над Двуречьем, пока царь Вавилона Хаммурапи (1792-1750 гг. до н. э.) не подчинил себе земли, простирающиеся от Персидского залива на юге вплоть до старой Ниневии на севере, то есть верхнего течения реки Тигр. Наступает новый этап в многовековой истории Двуречья - этап возвышения и господства Вавилона.
Возникновение государства в Древнем Китае связывают обыкновенно с тем, что в ХУШ столетии до н. э. союз племен, известный под названием Шань или Инь, завершил покорение другого племенного союза. Глава победителей сделался «царем».
Археологические данные свидетельствуют, что в Иньском государстве широкое распространение получают все виды земледельческой техники той эпохи: соха и плуг (с металлическим сошником), борона, мотыга и пр. Земледелие стало основной отраслью деятельности. Существуют ремесла, торговля и денежное обращение.
«Ныне в Поднебесной, - сообщает древний китайский автор, -все стало частным, каждый стал считать родителями только своих родителей, сыновьями только своих сыновей, ценностями и трудом стали пользоваться только для себя, установился обычай, по которому власть сановников стала передаваться по наследству; были устроены валы в качестве укреплений».
В середине II тысячелетия до н. э. на севере Индии после продолжительного движения с Запада на Восток появились племена, говорившие на языке, родственном основным европейским языкам - греческому, латыни, германским, славянским. Принадлежавшие к этим племенам люди называли себя ариями (арьями), что следует переводить как «полноправный». Священные книги ариев - Веды - рассказывают, что, вступив в Индию, арии выдержали трудную борьбу с ее коренными жителями. Были уничтожены какие-то «бронзовые города» и их население.
Этому сообщению не придавали особого значения, пока в начале 20-х годов нашего столетия не были обнаружены скрытые под землей развалины двух больших городов. Их стали называть Мохенджо-Даро и Хараппа (по нынешним названиям местностей). Они построены из обожженного кирпича, действительно напоминающего своим цветом бронзу.
Оба города имели широкие улицы, застроенные двухэтажными домами, канализацию с магистральными каналами и отстойниками, общественные купальни и пр. К тому и другому примыкают цитадели с дворцами и храмами. В Хараппе, кроме того, были раскопаны хранилища для продуктов. Рядом с ними невзрачные хижины - обиталища рабов, прислуги.
Кем был народ этих загадочных городов, мы не знаем. Оставленные ими письмена не поддаются прочтению. Но многое наводит на мысль, что культура Мохенджо-Даро родственна культуре Шумера. Существование торговых связей ме)кду этими двумя районами несомненно. Известно также, что шумеры пришли в Двуречье, принеся с собой культуру, гораздо более высокую по сравнению с местной. Выяснению всех этих трудных вопросов служила одна из экспедиций знаменитого норвежского ученого Тура Хейердала.
Основательна ли гипотеза, связывающая сообщения Вед с судьбой Мохенджо-Даро, покажет будущее. Высказаны и весьма серьезные возражения против этой гипотезы. Но несомненна связь между культурой Хараппы и последующей историей индийского народа.
Основным занятием ариев было скотоводство. Земледельцами они сделались уже на новой родине. Расселяясь по течению рек, они оседали родовыми коллективами и племенами, которыми управляяи вожди-раджи и советы старейшин.
В ходе завоевания и расселения происходит обогащение и усиление родовой и военной знати ариев. Обширные пространства земли и многие тысячи военнопленных сделались ее добычей.
Должность раджи из выборной становится наследственной. Одновременно с раджами выдвигаются, образуя замкнутые сословия, старейшины и жрецы племен. На другом полюсе оказываетсяявсе свободное, но незнатное население, главным образом крестьяне и ремесленники, еще ниже их, вне общества, находятся рабы и близкие к ним элементы из среды покоренного населения.
Какую же роль сыграло завоевание в процессе образования государства? Вопрос этот относится не только к Древней Индии, но и к Египту, Вавилону, Китаю. Мы должны будем возвратиться к нему, изучая историю Спарты и Рима, историю германцев-франков. Речь идет не об исключчнии из правила.
Всякий раз, когда происходит завоевание, покорение, мы встречаемся с народами - в какой бы роли они ни выступали, - находящимися на такой стадии исторического развития, когда возникает, так сказать, экономиччская «целесообразность» грабительских войн. Захват добычи имеет место не ранее того времени, когда создаваемые трудом ценности (зерно, скот, одежда и т.д.) могут накопляться в виде некоего излишка над количеством, необходимым для ежедневного потребления; захват рабов - не раньше, чем когда трудом человека становится возможным производство такого рода излишка.
С началом формирования классов военные экспедиции из эпизодических становятся постоянными. Особую заинтересованность в них проявляет родовая знать. Рабы и военная добыча служат для нее немалым источником обогащения, а постоянное начальствование над войском - решающим условием политического возвышения.
Завоевание бессмысленно, если не существует экономической выгодности эксплуатации. Но она возникает тогда, когда: а) достаточно разовьются орудия и средства производства, земледелие, начнется сооружение каналов и дамб, раскорчевка лесов под пашню, в особую отрасль деятельности превратится ремесло; б) возникнут пусть самые простые, самые примитивные, но все-таки достаточно эффективные средства для того, чтобы заставить раба трудиться на условиях, которые были ему навязаны.
Не раз случалось, однако (как это было в Шумере), что народ-победитель стоял на более низкой ступени социального развития, нежели народ покоренный. В данном случае, как это ни парадоксально, именно высокий уровень развития покоренного народа облегчает дело противника. Различие в вооружении является для той ступени не столь существенным, как в наше время. Зато классовая борьба, социальный протест низов против эксплуатации и их готовность примкнуть к победителю, если за этим стоит облегчение их участи, многократно усиливают «агрессора», для которого социальная отсталость становится благом, ибо в его среде не существует еще резкого различия в положении людей, а значит, и борьбы между ними.
Вместе с тем следует, конечно, учитывать, что при всей своей отсталости народ-победитель должен был иметь хорошую военную организацию и твердое руководство; слишком большая отсталость сделала бы для него невозможным овладение городами-крепостями или борьбу с хорошо обученным, часто профессиональным войском. Таким образом, и в данном случае мы почти всегда сталкиваемся с племенами, находившимися, по крайней мере, на стадии перехода к классовому обществу.
Покорение чужого народа не проходило бесследно для завоевателя. Чтобы держать в покорности завоеванный народ и принуждать его к труду на завоевателей, необходимо было иметь постоянно действующий аппарат власти, опирающийся на разнообразные орудия подавления. Им может быть только государственный аппарат. Победитель создает его заново и сравнительно быстро: он не может воспользоваться аппаратом народа покоренного, а первобытнообщинный строй не знает такого рода власти в принципе.
Таким образом, завоевание способно играть важную роль. Не будучи решающим условием возникновения государства, оно активизирует, убыстряет процесс его появления и утверждения.
Мы ознакомились с возникновением государственности и цивилизаций древневосточных народов. Конечно, мы увидели немало общих черт и черт особенных. Иначе и не могло быть. Но главное прослеживается повсюду: государство - восточнодеспотическое, право - при всех своих даже и существенных различиях - стоит на стороне богатства и знатности.
Тем не менее именно здесь, на Востоке, возникли и развились земледелие, скотоводство, ремесла, архитектура и т.д., а вместе с тем государственность и право, юридическая литература и культура вообще, оказавшие, как мы теперь знаем, непреходящее влияние на культуры Древней Греции и Древнего Рима, а значит, и на их юридическую культуру: юридическое мировоззрение, кодификации права, суд и процесс вообще.
Вместе с тем нельзя не видеть, что все основное, что происходило в хозяйственной или правовой жизни стран Древнего Востока, не может быть понято вне рабства как главного фактора в жизнедеятельности древневосточных обществ.
Вне рабства, вне того, что связано с рабством, нет никаких сколько-нибудь существенных правовых отношений вообще. Имеем ли мы дело с семьей, тотчас выытупают наружу отношения, связанные с наложницей-рабыней и ее детьми: с правом продажи в рабство членов семьи; с рабыней, которая, обманув хозяина, отдает своего ребенка свободной женщине; с «дворцом», когда обнаруживается незаконно отданный на сторону ребенок дворцовой рабыни: с домашним рабством в его разных формах и т. п. Имеем ли мы дело с воином и его службой, тотчас возникают проблемы, связанные с его возможным выкупом из плена - рабства. Имеем ли мы дело с договорами купли-продажи, мены или найма, мы должны быть готовы к тому, что в качестве «предмета» договора появится раб или рабыня и их дети. Исследуем ли мы судоустройство и судопроизводство, особое отношение к рабу-ответчику станет непременной существенной частью вопроса. Грани между свободным состоянием и рабством и очень резки, и очень условны. На всяком свободном, исключая, может быть, самых привилегированных, лежит неотвратимая печать рабства.
В заключении нельзя не сказать несколько слов об одной из колыбелей ныыешней государственности - Греции
Во II тысячелетии до н. э. греческие племена заселили юг Балканского полуострова. Отгороженные друг от друга естественными преградами горной страны, они с тем большим рвением стали оберегать свою обособленность. В тесных пределах каждого из таких районов вырастет с течением времени столица: Коринф, Мегары, Фивы», Спарта и др. В конце II тысячелетия греки, соединившись в единое войско и избрав себе одного вождяя осадили малоазиатский город Трою. О событиях этой известнейшей из войн повествуют поэмы гомеровского эпоса - «Илиада» и «Одиссея».
В древнегреческом обществе, как его рисует Гомер, происходяя сложные процессы. Классов еще нет, но разделение на простой народ и родовую знать глубоко укоренилось. Лучшие земли, большие стада, все основные посты находятся в руках последней. Государства еще нет. Племенем управляют народное собрание, совет старейшин, вождь-базилевс. Народное собрание -вместе с тем войско, а базилевс и старейшины - главным образом военные предводители. Американский историк прошлого века Л.Г. Морган назвал этот строй военной демократией.
По всем своим признакам период военной демократии есть последний период первобытнообщинного строя. Земледелие становится главной отраслью хозяйства, оттесняя скотоводство. Ремесло выделяется в самостоятельную отрасль. Обмен товарами принимает регулярный характер. Появляются купцы. Рабство все более укореняется, и уже не только в домах и хозяйствах знати. Образуется семья с господством мужчины. Древняя родовая организация еще существует, но уже подорвана. На территории фратрий и племен селились во множестве чужаки, то есть хотя и соотечественники, но принадлежащие к другим племенам, фратриям и родам. Население смешивалось и оттого становились невозможными старые формы управления. Все это, вместе взятое, служит основой для перехода к государству как новой, высшей ступени общественного развития.
Наиболее интересным и вместе с тем наиболее изученным представляется процесс образования государства в двух известных греческих полисах - древних Афинах и Спарте. Первая являла собой образец рабовладельческой демократии, вторая -аристократии.
1. Алексеев С.С. Государство и право: Начальный курс. - М.: Юрид. лит., 1994.
1. Аннерс Э. История европейского общества: Пер. со швед. - М.: Посткриптум, 1994.
3. Батурин Ю.М., Лившиц Р.З. Социалистическое правовое государство: от идеи к осуществлению. - М.: Наука, 1989.
4. Керимов Д.А. Основы философии права. - М.: Манускрипт, 1992.
5. Монтескье Ш. О духе законов // Избранные произведения: Пер. с фр. - М.: Росполитиздат, 1955.
6. Очерки сравнительного права: Сборник / Сост. В.А. Туманов. - М.: Прогресс, 1981.
7. Теория государства и права. Теория государства. / Под ред. А. Б. Венгерова - М.: Юрист, 1995.
8. Тилле А. Право абсурда. Рабовладельческое право и государство. - М.: МП КОНТ, 1992.
9 .Тихомиров Ю.А. Военная демократия. М.: Известия, 1992.
10. Дм. Томсон. Исследование по истории древнегреческого общества. 1958.
11. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21.
12. Лебедь Наталия Владимировна. Исторические предпосылки возникновения цивилизации и государства