Проблема взаимоотношения религии и искусства может исследоваться в разных аспектах. Возможно, например, историческое и искусствоведческое исследование их соотношения в те или иные эпохи, в тех или иных культурах. Взаимоотношение религии и искусства в определенные эпохи анализируется в ряде трудов ученых по истории искусства. Например, в работах Н.А. Бердяева, Б.А. Рыбакова, Э.Б. Тайлора, Дж.Д. Фрезера и других. Различные аспекты проблемы искусства и религии рассматривали такие историки и философы, как А.В. Горский, А.В. Карташев, П.А. Флоренский. В современной отечественной литературе этим аспектам посвящено немало различных публикаций. Взрыв общественного интереса к этой теме в настоящее время не случаен: именно с искусством многие связывают возрождение России, а возрождение искусства - с религией.
Единого мнения о взаимоотношениях искусства и религии у ученых нет. Первая культурологическая концепция - богословская, или религиозная. Практически все ее представители объявляли религию основой культуры. Эту точку зрения со всей полнотой выразил известный английский этнограф Дж. Фрезер. Он считал, что «вся культура - из храма».
Такому подходу противостоит другой - атеистический, вообще исключающий религию из понятия культуры, считающий их явлениями различными, противостоящими друг другу. Истоки таких взглядов восходят к «просветительской концепции» (Гольбах, Гельвеций, Дидро, Ламетри, Фейербах и др.). Согласно ей религия противостоит духовному прогрессу. Фейербах полагал, что религия возникает «лишь во тьме невежества, нужды, беспомощности, некультурности» и, следовательно, поэтому заключает в себе элементы, существенно противодействующие образованию.
Как видим, эти точки зрения являются крайними, диаметрально противоположными и, следовательно, взаимно исключают друг друга. Кроме них, существуют и другие точки зрения.
Обобщающие, теоретические работы по проблемам соотношения религии и искусства в научно-исследовательской литературе немногочисленны. К их числу относятся, прежде всего, труды профессора Е.Г. Яковлева.[1] Доктор философских наук Угринович Д.М. в своем теоретическом очерке[2] рассмотрел узловые теоретические проблемы соотношения искусства, религии и атеизма, показал социальные истоки искусства и религии, исследовал их взаимодействие в первобытном обществе. В их трудах можно обнаружить как точки соприкосновения, так и определенные расхождения в трактовке некоторых вопросов. Такие расхождения вполне объяснимы, по мнению многих ученых, поскольку проблема соотношения религии и искусства весьма сложна и многоаспектна и пока еще недостаточно изучена. Ее научное решение может быть лишь результатом усилий многих исследователей.
Данная работа посвящена некоторым аспекта взаимодействия искусства и мировых религий (христианства, ислама) в духовной культуре человечества.
Если мифология очеловечивает мир, упорядочивает социальную практику, поддерживает жизненные начала культуры, то религия выводит человека за рамки реальности. В этом состоит их главное отличие, хотя мифология и является непременным атрибутом любой религии. Эти две сферы человеческой духовности ближе остальных стоят друг к другу.
Определений сущности религии так же много, как и культуры. С позиции современной философии религию производят от латинского слова relegio - благочестие, набожность, святыня и дают следующее определение: «Религия – мировоззрение и мироощущение, а так же соответствующее поведение, определяемое верой в существование Бога; чувство связанности, зависимости и долженствования по отношению к тайной силе, дающей опору и достойной поклонения»[3] .
В понимании религии как культурного явления важную роль играет объяснение ее происхождения и функций. Эти сюжеты составляют предмет особого интереса для социологии, психологии и философии религии. Религию как целостный социокультурный феномен изучает специальная философская дисциплина - религиоведение.
В социологии религии существуют две ведущие тенденции понимания ее сущности. Одна восходит к французскому философу Э. Дюркгейму (1858 - 1917), видевшему в религии систему коллективных представлений, способствующих сплочению общества, поддержанию его целостности. Таким образом, в качестве главной выдвигалась консолидирующая функция религии. Другое направление сложилось в рамках « понимающей социологии » под влиянием идей М. Вебера (1864 – 1920) и рассматривало религию как мотив социального действия, направляющий активность человека в русло конкретных жизненных целей: политических, хозяйственных, идеологических и т.д. Так оформилось понимание целеполагающей функции религии.
Психологический аспект поиска сущности религии концентрируется и на компенсаторной функции. Религия представляется способом восполнения человеческого бессилия перед природой, обществом и в отношении его самого. Она способствует внутренней гармонизации личности и достигает этого в результате эмоциональной разгрузки, катарсиса (от греческого katharsis - очищение), мистического очищения души от наслоений чувственности и телесности.
В философском ключе, с точки зрения задач духовного плана, религия понимается в аспекте ее мировоззренческой, нравственной функции. Она воспринимает (функция миросозерцания), объясняет (миропонимание), оценивает (мироотношение) и снабжает смыслами (смыслотворчество, нравственная функция) всю совокупность знаний и значений, которые вырабатываются в различных сферах деятельности.
В отличие от мифосознания религия производит упорядочение в «вертикальном направлении», духовно возвышая все оцениваемое, придавая всему особое сакральное (священное) значение. Этой процедурой задается особое пространство культуры, полюса, напряжения которого локализуются в мире земном и мире небесном. Сюда и помещается человек с его главной жизненной проблемой, переживаемой как коренное внутренне противоречие. Философия религии формулирует ее как противоречие между сущностью, миром священного в человеке и существованием его в явленном физическом мире, где он нуждается в спасении и защите. В итоге для человека снижается значение эмоционального отношения к внешнему миру, излишнее доверие к нему и мирским побуждениям, в целом ограничивается роль природы в сознании человека. Главное внимание переносится на некий высший объект, выходящий за рамки человеческого бытия и понимания. Конечной целью религиозных усилий человека выступает его спасение. Оно понимается как полное преодоление несвободы и отчуждения, мыслимых в качестве физического и морального зла, и может выступать в самых разных формах. Например, как вера в высшее дарение со стороны Бога, как спасение через церковь, в виде мистического откровения или любовного благочестия, как моральное совершенствование и ритуализм.
Философское обоснование религии дал Г.Ф. Гегель в трактате «Философия религии», определив ее как эмоциональный способ восприятия человеком абсолютной идей, как самосознание божественного духа, абсолюта, опосредованное человеческими представлениями, человеческим духом. Религия в своем развитии прошла длинный и сложный путь формирования. На первоначальных стадиях развития человеческого общества утвердились религиозные верования, в которых запечатлевалось осознание людьми в зависимости от природных сил. Так как уровень развития был еще низким, человек не отделял себя от природы и переносил на нее отношения, складывающиеся в первобытной общине. Не понимая сути многих природных явлений, будучи перед ними бессильным, человек испытал чувство страха перед этими явлениями - таинственными силами, пытаясь найти способ воздействия на них.
Объектом религиозных отношений, признаваемых святыней, сначала был какой-либо существующий предмет, животное, наделяемое сверхчувствительными свойствами. Ему поклонялись, он становился фетишем. Поскольку человеку хотелось, чтобы предмет поклонения оказывал нужные ему (человеку) действия, то получила развитие магия, возникли колдовские обряды, заклинания.
Так возникла вера в то, что душа существует самостоятельно, отдельно от тела. Такая вера называется анимизмом. Поэтому дальнейшее развитие религиозных отношений обусловило деление мира на два - реально существующий и потусторонний, сверхъестественный. Позже возникли и сформировались более сложные религиозные системы. Религии мирового уровня, т.е. наиболее распространенные - буддизм, христианство, ислам - сформировались вместе с феодальным обществом.
Религия и искусство имеют общие истоки, корни. Истоки искусства в человеческой практике, в той ее стороне, где находит свое проявление человеческая инициатива. Ибо свобода творчества есть выражение развивающейся и углубляющейся трудовой деятельности, в процессе и результате которой человек создает орудия труда, осваивает окружающий мир, углубляет общение с подобными себе, реализует себя, свои возможности, эстетически осваивает мир.
Истоки религии - в человеческой практике, но в той ее стороне, которая отражает несвободу, зависимость человека от окружающего мира. Именно тогда у него появилось желание прибегнуть к помощи иных, более могучих, чем он сам, сил. Отсюда возникли магия, фетишизм и другие первобытные верования. Но в первобытном обществе магия и искусство возникли одновременно, сливаясь и переплетаясь друг с другом. Это наблюдалось в первобытных обрядах. С одной стороны, они служили средством магического воздействия на окружающего человека мир, а с другой, средством удовлетворения эстетических потребностей.
Одной из самых ранних форм религии был фетишизм. Он проявлялся как почитание неодушевленных материальных предметов, наделенных, по мнению древних, таинственными свойствами. В числе ранних форм религии были анимизм – вера в существование души и тотемизм - вера в сверхъестественное родство между человеческими родами и животными. Они были типичными для первобытнообщинного уклада и входили в состав той культуры, которая соответствовала этой стадии.
По мере развития общества возникали политеизм, народностно-национальные религии. Классический пример политеизма - древнегреческие и древнеримские религии с многочисленными пантеоном богов.
К народностно-национальным религиям относятся иудаизм, индуизм, синтоизм, конфуцианство и другие. Носителями таких религий являются, как правило, представители одного этноса, хотя могут быть и другого. Народностно-национальные религии - это специфические, проявляющиеся в конкретных формах системы религиозные культуры. Им свойственны детальная ритуализация обыденного поведения (прием пищи, соблюдение гигиенических правил), специфическая обрядность, строгая система религиозных правил и запретов, моральных норм, ценностных ориентаций в обществе.
Таким образом, по мере усложнения общественного организма, его материальной и духовной культуры усложняются и сами религиозные системы, образуя своеобразную подсистему ценностей.
Во всемирно-историческом процессе различные религии играют различную роль. Наиболее заметную, как указывалось, выполняют те из них, которые принято называть мировыми по количеству верующих: буддизм, христианство, ислам. Именно эти религии проявили максимальную приспособляемость к изменяющимся общественным отношениям и вышли далеко за пределы территории, где первоначально возникли. Мировые религии никогда не оставались неизменными, а трансформировались в соответствии с ходом истории. Происхождение мировых религий не отличается от происхождения религий вообще. Они стали мировыми не сразу, а лишь в ходе исторического процесса.
Буддизм возник в Индии в VI-V вв. до н. э. в условиях господства рабовладельческих отношений. Для раннего буддизма характерно стремление указать выход из тяжелого положения людей в признании их духовного равенства, якобы дающего возможность добиваться спасения всем, независимо от их социального положения. Сложившись в начале как одна из многочисленных сект (или философских школ) Северной Индии, буддизм затем широко распространился по всей Индии, а позже в странах Южной, Юго-Восточной и Центральной Азии. Он проявил большую пластичность, вобрав в себя религиозные верования и культуры разных стран.
Христианство, зародившись первоначально в Восточном Средиземноморье в еврейской этнической среде как одна из сект иудаизма, позже, хотя и не сразу, но решительно порвало с этой материнской основой, вступив с ней в противоречие. Почти вытесненное из своей родины, христианство обнаружило необычайную силу экспансии. В I в. н. э. оно распространилось среди рабов - вольноотпущенников, бедняков или бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов. А затем в ходе исторического процесса проникло во все зоны земного шара.
Этому в большой степени способствовал отказ христианства от этнических, социальных ограничений и жертвоприношений. Основные идеи христианства - искупительная миссия Иисуса Христа, второе пришествие Христа, Страшный суд, небесное воздаяние, установление царствия небесного.
Христианство имеет три направления: католицизм, православие и протестантизм, который, в свою очередь, включает течения - лютеранство, кальвинизм, англиканство.
Ислам возник в Аравии в VII в. н. э. в иных социальных условиях. В отличие от буддизма и христианства он возник не стихийно, а в результате целенаправленных действий феодальной арабской знати, заинтересованной в объединении сил для осуществления территориальных захватов и торговой экспансии. Ислам широко распространился среди многих стран Азии и Африки.
Историческая судьба всех трех мировых религий при всей неодинаковости исторической среды имеет нечто общее. Зародившись первоначально в одной определенной этнической культурной среде, каждая из этих трех религий в дальнейшем растеклась широко по разным странам, попадая в различные условия, гибко приспосабливаясь и одновременно воздействуя на них. Уже одно это обстоятельство говорит о многом с точки зрения взаимодействия данных религий и искусства различных народов.
Глава II. Место искусства в современном мире
Одна из символических форм культуры, осваивающая мир через систему образов - искусство. Оно характеризует способность человека художественно выражать свой внутренний мир. Художественный образ для того, чтобы стать общедоступным, должен обладать узнаваемой формой, но при этом не потерять своей уникальности. В каждую эпоху, у каждого художника и в каждом виде искусств он всякий раз обретает иное, неповторимое звучание, несмотря на то, что художник опирается на стабильные правила и фундаментальные изобразительные мотивы. Итак, язык искусства неповторим, он всегда зеркало индивидуальной души, а само искусство – поле экспериментов, прибежище гениев, творящих новые формы и правила. Как наиболее эмоциональному виду человеческой деятельности искусству присущи динамичность, острота реакции на изменчивость жизненного мира, быстрая смена оценок, стилей, выразительных средств.
В искусстве, как ни в одной другой области поощряется выход художника за пределы канонов. Правда, говорить об абсолютной свободе творчества художника нельзя, ибо он производная величина своей культуры. Его всегда ограничивает ценностная и нормативная база искусства его времени. Но именно через взаимодействие с ней и формируется талант творца. Его грани оттачиваются с одной стороны, естественным стремлением любого художника к преодолению всяких границ, а с другой, - необходимостью четкой организации эстетической формы.
Искусство должно быть возвышено и доступно одновременно. Оно отражает в художественной форме мир чувств современников, состояние общественного сознания в целом. Искусство опирается на собственные критерии, главным из которых являются красота и гармония. Искусство устанавливает пропорции, соразмерность человека с миром, беря за эталон понятие красоты и придавая ему чуть ли не сакральное значение. Известны слова Ф. М. Достоевского: «Красота спасет мир». Искусство всегда связано с определенной чувственной формой, обращается к созерцанию или воображению и носит бескорыстный характер. В искусстве красота – главная художественная ценность, обусловленная выражением гуманистических идеалов.
Таким образом, искусство не только описывает жизнь, но и дает ей свои оценки, используя при этом не столько критерий достоверности, тождественности, сколько критерий правдоподобности. Сила искусства заключена не в слепом копировании реальности, а представлении ее в особом свете. Это достигается посредством отстранения художника от жизни в пределах, в которых он может конструктивно соединить реальное с воображаемым и тем самым прояснить свои отношения с окружающим, перевести неосознаваемые аспекты этих отношений в русло сознания. Искусство в этой связи обладает наибольшими потенциальными возможностями в силу многозначности и гибкости своего символического языка. Именно оно позволяет стереотипически воплощать во всех новых художественных формах бессознательные пласты человеческого бытия, регулируя напряженность общественного сознания.
Искусство в современном мире, как и все другие сферы культуры, подвергается кардинальной перестройке. По выражению искусствоведа В. Вейдле: «…искусство – не больной, ожидающий врача, а мертвый, чающий воскресения, искусству нет пути назад, в человеческий мир, согреваемый незримо божественным огнем, светящим сквозь густое облако[4] .
Искусство умирает не на своей эстетической поверхности, а в своей сердцевине, которая у него общая со строем человеческой души. Симптомами умирания являются: иссякание фантазии, расчеловечивание героя, вытеснение высокого чувства прагматическим расчетом. Английский писатель Г. Честертон утверждал: «Искусство, исчерпав природу, обратилось к преступлению, растет тяготение к сильному… демонизм подхлестывает угасающее воображение… где новое мгновенно стареет, а старое не обновляется…»[5] .
Исчезающую человечность в современном мире защитить сможет, прежде всего, художник, ибо для него, как ни для кого другого, открыт путь эмоционального созерцания жизни, путь искусства. Он носитель интереса к вечным, изначальным причинам, от которых зависит жизнь. Художника привлекают «преобладающие, существенные характеры, управляющие каждой совокупностью вещей и оставляющие свой отпечаток на мельчайших подробностях… он открывает основные законы… и выражает их… не в сухих определениях, недоступных толпе и понятных лишь для нескольких специалистов, а в форме осязательной, обращаясь не только к уму, но и к чувствам, к сердцу самого простого человека. Искусство имеет ту особенность, что оно одновременно возвышено и общенародно: оно изображает самое высокое, делая его доступным для всех»[6] .
Итак, под искусством понимают эстетическое мастерство и созданные благодаря ему произведения. От природных объектов их отличает рукотворных характер исполнения, а от произведений науки и техники – образный, эмоциональный строй содержания.
Глава III. Взаимоотношения религии и искусства
III.1. Литературно-религиозные памятники
Изучение истории религии основано во многом на изучении религиозных памятников, являющихся убедительными примерами связи религии и искусства.
Под религиозными памятниками мы подразумеваем, прежде всего, культовые памятники: памятники религиозного искусства (живописи, музыки), религиозной литературы, религиозной архитектуры создатели которых собственно и преследовали культовые цели.
Имея функциональный характер, многие религиозные памятники одновременно являются достижениями мировой культуры. В их создании участвовали гениальные архитекторы, художники, мастера фресковой живописи, иконописцы, композиторы. Тем самым религия оказала огромное влияние на развитие всех видов искусства, а, следовательно, культуры вообще. История культуры сохранила немало литературно-письменных религиозных памятников, среди которых важнейшие Веды, Библия, Коран.
Веды – древнейший памятник индийской религиозной литературы, складывавшийся на протяжении многих веков (конец 2 – начало 1 тысяч. до н. э.). Веды состоят из четырех сборников:
Ригведа - гимны мифологического и космологического содержания;
Самаведа - песнопение, повторяющиеся тексты Ригведы и дополняющие их ритуально-обрядовыми наставлениями;
Яджорвежа - описание ведических ритуалов, правил совершенияжертвоприношений;
Атхарваведа - магические заклинания и формулы. На их основе сложилась ведическая религиозная традиция, многие образы и философские концепции которые вошли впоследствии в такие религиозные философские системы, как брахманизм, индуизм, джайнизм, буддизм.
Коран- памятник арабо - мусульманской и мировой культуры. Согласно преданию составление и редактирование Корана начато под наблюдением первых арабских халифов с привлечением записей, сделанных при пророке Мухаммеде. В нем 114 сур (глав) разного объема, от 286 аят (откровений, стихов) во второй суре и до 36 аят в последних сурах.
Коран, по убеждению мусульман, прямая речь Бога к людям, в которой он наставляет их в истинной вере, предупреждает грешников о вечных мучениях, а богобоязненным обещает вечное блаженство. Коран содержит основы мусульманского богословия и права. В богослужении пользуются только арабским текстом Корана, так как при переводе на другие языки искажается смысл откровений.
В Коране есть рассказы о происхождении и устройстве мира, сотворении человека; большое место занимают положения социально-правового характера. Коран позволяет проследить влияние древних арабских племен и других народов конца 6 – первой четверти 7 вв. на развитие культуры других народов.
Важнейший памятник христианской литературы - Библия, созданная в 1 тыс. до н. э. Книга под названием «Библия» имеет подзаголовок «Книга Священного Писания Ветхого и Нового Завета», который показывает, что это не единая книга, а собрание книг: их насчитывается 77 (вместе с неканоническими книгами Ветхого Завета).
Ветхий Завет – первая часть Библии, рассматриваемая иудаизмом и христианством, как Священное Писание, - содержит 39 книг, признаваемых каноническими. Кроме того, в Ветхом Завете имеется еще 11 книг, которые не признаны каноническими (Товит, Юдифь, Иисус сын Сирахов, Маккавеи).
Первоначальный текст Нового Завета – на древнегреческом. Новый Завет - это часть Библии, почитаемая в качестве священного писания христианами. Название связано с учением о новом договоре Бога с людьми через Иисуса Христа, включает 27 книг: Евангелия ( от Матфея, Марка, Луки, Иоанна ),Деяния апостолов, 21 Послание апостолов, Откровения Иоанна Богослова, Апокалипсис. Содержание текста Библии многообразно и весьма разнородно. Отдельные ее части были написаны в разное время, они появлялись постепенно на протяжении целого тысячелетия. Первоначальный текст Ветхого Завета был написан на древнееврейском языке (очень немногие фрагменты -на арамейском
Библия, как впрочем, и другие религиозные памятники, по-разному оценивается людьми с разной мировоззренческой ориентацией: одни считают их священными, другие полагают, что это замечательные культурно - исторические памятники, созданные людьми в определенных исторических условиях. В любом случае следует признать, что они сложны, многослойны, многоаспектны, в них содержится огромнейший познавательный материал.
III.2. Искусство древнерусской иконописи.
Живописные изображения не были чужды культуре языческой Руси. Но именно с принятием христианства на Русь пришли и новые для нее виды монументальной живописи – мозаика и фреска, а также станковая живопись – иконопись. Монументальная живопись была призвана не только украсить храм, но еще в большей степени должна была максимально, просто и лаконично раскрыть перед молящимся основные положения христианского вероучения – о Боге как Творце и Судье мира, Христе как спасителе человечества, пути спасения для людей, единстве небесной и земной церкви.
Икона – переделанное на русский лад греческое слово «эйкен», что значит изображение, образ, подражание. Происхождение свое иконопись ведет от эллинистической портретной живописи. В частности, большую роль здесь сыграли так называемые Фаюмские портреты I – III вв. н.э. Свое название они получили по оазису Фаюм в Нижнем Египте, где были найдены. Фаюмские портреты были написаны на досках восковыми красками (энкаустика). В этой же технике были выполнены древнейшие из дошедших до нас икон, коптские и византийские.
Икона – это «книга для неграмотных», она рассматривается церковью не как тождественное божеству, но как символ, таинственно с ним связанный, а потому дающий духовное приобщение к «оригиналу», т.е. проникновение в мир сверхъестественного через предмет реального мира. Поэтому иконопись обладает своим метаязыком.
Византия не только познакомила русских художников с новой для них техникой живописи, но и дала им иконографический канон, неизменность которого строго оберегалась церковью. Православная церковь никогда не допускала писания икон с живых людей и требовала четкого соблюдения канона, закреплявшего те особенности иконописных изображений, которые отделяли «горний» (божественный) мир от «дольнего» (земного).
Условность письма должна была подчеркивать в облике изображаемых на иконе лиц их неизменную сущность, духовность. Поэтому фигуры писались плоскими, неподвижными, использовалась особая система изображения пространства (обратная перспектива) и временных отношений (вневременное изображение). Условный золотой фон иконы символизировал божественный свет. Все изображение пронизано этим цветом, фигуры не отбрасывают теней, так как в Царствии Божием теней нет. Православные теологи называли иконы «богословием в красках» и видели в них средство направить помыслы и чувства верующих к «горнему».
Мозаика не получила на Руси широкого распространения, потому что смальта была слишком редким и дорогим материалом. Техника же фрески требующая быстрого исполнения и мастерства, оказалась более приемлемой для живописного убранства русских церквей.
Из-за преобладания на Руси деревянных храмов древнерусское изобразительное искусство становилось искусством иконы. Деревянная церковь не расписывалась фресками, не украшалась мозаикой. Только икону можно было повесить на стену храма или укрепить в резных тяблах. Дерево служило основным материалом для создания иконы, а такой материал всегда имелся у древнерусского живописца. Это обстоятельство объясняет причину широкого распространения иконы на Руси. Специфика искусства Древней Руси заключалась в абсолютном преобладании станковой живописи – иконы, которая явилась классической формой изобразительного искусства для русского средневековья.
На протяжении веков икона на Руси была окружена ореолом огромного нравственного авторитета, она выступала носителем высоких этических идей. Условность языка иконописного искусства объясняется не умением художника, а его стремлением выразить необычное, сверхъестественное восприятие явлений.
Другой особенностью иконописных изображений является их символизм, доступный и понятный средневековому человеку, но от нас требующий определенных знаний. Это искусство глубоко символично, каждая деталь – это символ, пропустив который можно утерять смысл целой фразы.
Наряду с символическим характером художественного выражения на иконах необходимо отметить, что все изображаемое на них не имеет так называемого третьего измерения, т.е. композиция разворачивается не вглубь, а по сторонам, вследствие чего изображение подчинялось плоскости иконной доски. Изображение фигур, предметов, зданий, гор, и растений носит плоскостной, а не объемный характер. Это один из принципов условного изображения, типичный и обязательный для икон. Отсутствие в них иллюзорно преданной глубины вызывалось желанием обособить мир иконы от обыденных представлений.
Среди известных произведений древнерусской живописи имеется значительная группа «краснофонных» икон, т.е. изображений с одноцветной киноварной плоскостью фона (по иконописному – «света»). В эту группу входят знаменитые иконы «Еван, Георгий и Власий», «Чудо Георгия», «Илья пророк».
Иконы с киноварным фоном сохранились до ХIХ века. История иконописи Древней Руси сохранила сравнительно мало имен художников. Средневековое творчество тяготело к анонимности, иконописец крайне редко указывал свое авторство на создаваемых им произведениях. Оставаясь в безвестии, художник придерживался своеобразной этики: важно не имя мастера, написавшего икону, а предмет его изображения. Наряду с этим анонимность иконописного искусства была связана с коллективной работой над иконой. Не только подготовка доски, грунта, красок, но и сама живопись часто исполнялась не одним человеком.
Живописные изображения угодников и библейских событий были в глазах народа не картинами, а священными предметами, и только тогда допускались в дома и храмы, когда вполне удовлетворяли правилам, освященным преданием. Живопись должна была подражать греческой не только в отношении выбора сюжетов и способа их трактовки, но и распределения по местам. В алтарной апсиде чаще всего изображалась колоссальная фигура Богоматери или Христос, сидящий на престоле, с Богородицей и Иоанном Предтечей по бокам. На противоположной – западной – стене: обширная картина второго пришествия Христова и страшного суда, блаженства праведников в раю и мучений грешников в аду (геенне огненной) и т.д.
Строгая канонизация живописи в известной степени сковывала художественное творчество, предопределяя в ней более длительное и устойчивое византийское влияние, чем в архитектуре. Строго по византийским образцам были написаны даже первые иконы Русских Святых Бориса и Глеба. То же можно сказать о мозаичных работах Софии Киевской – изображениях Богоматери Оранты и Христа Вседержителя в центральном куполе собора. Эти и другие мозаики и фрески были созданы в строгой и торжественной манере, свойственной византийской монументальной живописи. Все изображения Софийского собора пронизаны идеей величия, торжества и незыблемости православной церкви и земной власти.
Фресковых росписей ХI в. до нас дошло немного. В Новгородской Софии почти не сохранилось изначальной живописи.
В ХI – XII вв. было создано много икон. Их трудно группировать по школам, поскольку в них много общего, византийского. По своей манере исполнения они мало отличались от произведений византийского иконописного искусства того же времени, что является характерной чертой начального периода древнерусской живописи. В ней все было подчинено созданию величавых и напряженных образов, в которых зритель должен был ощущать строгость и силу христианской религии и её святых. Поэтому иконы самого раннего периода отличаются предельной скупостью изобразительных средств и сумрачностью колорита, что сближало их с византийскими. Вместе с тем они имели и характерную чисто русскую черту. Первые национальные иконы были гораздо монументальнее византийских, что достигалось не только за счет больших размеров, но и особых средств художественного выражения. В частности, изображаемые на иконах фигуры представлялись фронтально и неподвижно, со строгими лицами, на гладких фонах, чаще всего золотых или серебряных.
Икона «Владимирская Богоматерь», вывезенная из Константинополя в Киев в начале XII в., произведение византийского искусства. Название «Владимирская» возникло после того, как в 1155 г. князь Андрей Боголюбский ушел из Киева во Владимир. Её иконографический тип – «Умиление» (Богоматерь, держащая на руках младенца Христа и прижимающаяся к нему щекой) – стал излюбленным на Руси. С возвышением Москвы как центра Русского государства икону перевезли в новую столицу, и, она стала государственной святыней, особенно почитаемой народом.
Наряду с византийскими на иконах стали изображаться собственные иконографические типы. Независимо от Византии на Руси возникли культы местных святых, которые воспроизводились на иконах, например, Борис и Глеб. На них же изображались и появившиеся вновь монофигурные композиции – «Покров Богоматери» и др. Некоторые византийские святые в русской иконописи претерпели изменения. Например, Георгий, Василий, Флор и Лавр, Илья Пророк и Николай Чудотворец в соответствии с запросами земледельцев стали почитаться, прежде всего, как их покровители. Параскева Пятница и Анастасия стали покровительницами торговли и базаров. На первых русских иконах все они, как правило, изображались в разных модификациях.
Нас отделяет от древних икон огромный пласт времени. В средневековом искусстве выразилось мирочувствие эпохи.
Формы и традиции древнерусского искусства не исчезли бесследно с приходом искусства нового времени, им предстояла ещё долгая жизнь, хотя и в модифицированном виде, в искусстве последующих столетий.
Новгородская и московская школы иконописи – наиболее значительные школы в древнерусском искусстве XII – XV веков. Живопись Феофана Грека, новгородских мастеров-изографов замечательна своей выразительностью, лаконичностью силуэтов, изысканным колоритом. В ней отразились верования, народные представления и реальные события истории Новгорода. Фрески Спаса на Ильине, Успения на Волотове выделяются одухотворенностью, стремительностью движения, техника письма отличается свободой и смелостью.
Впитав духовный и художественный опыт, накопленный многими поколениями, Андрей Рублев (Московская школа) смог так близко подойти к непостижимому и так ясно выразить то, что открылось. Этот опыт был сконцентрирован в каноне. Поиск формы, адекватной, труднопостижимой идее начинался в средние века каждым индивидуальным мастером не с нуля, а уже найденное было закреплено в освященной традиции, и с уровня достигнутого начинался творческий процесс.
В России средневековую эпоху завершает XVII век – век сложный, многогранный, двойственный. Постепенное обмирщение сознания, нарастающий интерес к материальному миру сталкивались с традиционными взглядами. Двойственность мироощущения этого столетия ярко отразилась в творчестве крупнейшего мастера эпохи – Симона Ушакова. До нас дошло немало созданий этого мастера. Одно из них «Троица» (1671 г.). В этой иконе ангелы повторяют позы Рублевских, но попытка придать им объемность делает их одутловатыми, тяжелыми. Линия, связанная с объемом, потеряла свою прежнюю самостоятельную выразительность, и уже невозможна та волшебная игра контуров, создававшая внутренний ритм произведения Рублева. Условно изображенный Рублевым Маврийский дуб, превратился в огромное раскидистое дерево. Заставленный снедью и утварью стол не имеет ничего общего с престолом высшей жертвы и лишь утяжеляет нижнюю часть и без того слишком заполненной композиции. Старательно изображенные на столе фрукты, овощи, тарелки с ножами и ложками демонстрируют стремление художника сделать живопись отражением земной красоты. Зеркалом жизни назвал Симон Ушаков живопись в своем теоретическом труде «Слово к любителю иконного писания». Не оставляя дерзания о неведомом, художник любуется здешним, что приводит к художественным противоречиям в его произведении. Плоскостность первого плана с обратной перспективой не соответствует изображению архитектурного сооружения в прямой перспективе на втором плане. Совмещение нескольких точек зрения при изображении предметов входит в противоречие с иллюзорной передачей фактуры их поверхностей (кувшин, чаши). От Рублевской гармоничности и одухотворенности не осталось и следа.
Навсегда утрачены ясность и внутренняя логика древних произведений. Двойственность «Троицы» и других созданий Симона Ушакова была неизбежной. Он – крупный мастер последнего столетия средневековья, несшего элементы уже иного, более светского, мировоззрения. Живопись улавливает перемены, происходящие в душах и умах. Условность, символичность, отказ от иллюзорности, натуралистичности были в древней живописи неслучайны. XVII век, уже не ощущавший столь ясно целей иконописи, стремится «улучшить» канон, тем самым его разрушая. Канон существует до тех пор, пока он адекватен мировосприятию эпохи. XVII веком заканчивается история русской классической иконописи.
III. 3. Ислам и искусство
При анализе исторического взаимодействия искусства и ислама особенно наглядно видна общеисторическая закономерность развития духовной, и в особенности художественной культуры. В этом процессе постоянно сталкиваются, взаимодействуют, взаимоусваиваются два потока: народно-мифологический и социально-актуальный.
В данном случае своеобразие мусульманской догматики и практики, ее жесткость и ригоризм привели к тому, что ислам не смог в полной мере охватить народно-мифологическое художественное сознание, привить ему свои черты не только на ранних стадиях, но и на всем протяжении своего существования. «Без особо сильных потрясений, - пишет академик И. Ю. Крачковский, - поэзия пережила эпоху Мухаммеда и первых халифов»[7] . А общее влияние ислама на искусство, верно характеризует, на мой взгляд, А. В. Сагадеев: «Религия ислама… оказала известное влияние на развитие искусства… народов Ближнего и Среднего Востока, но роль его здесь была далеко не решающей».
Действительно, мы видим, как на протяжении столетий господства ислама в арабской художественной культуре сохраняется такой древнейший род арабского стихосложения, как касида, идущая от доисламского периода поэзии бедуинов. Особенностью этого рода поэтического стихосложения является то, что касида обязательно включает в себя: 1) прославление героя, 2) описание животных и природы, 3) чувство любви к покинутому родному краю.
Касида абсолютно лишена каких-либо мистических или религиозных элементов, и такой она прошла через века господства ислама, не потеряв своей прелести и своеобразия. В новое время изменяется лишь объект восхваления и «в традиционной касиде вместо верблюда появляется поезд»[8] . Более того, касида ассимилирует мусульманские религиозные гимны в честь Мухаммеда. Так, «наиболее известный панегирик в честь Мухаммеда, известный под названием «Касиды плаща», построен по этому плану…», т. е. в соответствии с движением трех основных элементов этой поэтической формы.
Вместе с тем в поэзии мусульманских народов существует целое направление, связанное с воспеванием вина, идущее от древнейших традиций парсизма или зороастризма – религии древних персов.
Эта персидская традиция трансформируется в арабской доисламской и раннеисламской поэзии в целое поэтическое направление, которое воспевает не только сам процесс опьянения, но и сорта вин, дает правила и рекомендации, как пить вино (в частности, она рекомендует пить по три чаши в компании из трех человек). Более того, поэты этого направления утверждают, что только мусульманские народы способны понимать эстетическое значение вина. «Враги, конечно, не умеют пить вино… не проходит безнаказанно опьянение и для евреев…»[9] , - так пишет арабский поэт X в. Ал-Ахаталь.
Несколько по-иному относился к вину суфизм (мусульманский мистицизм). Для суфизма вино являлось средством достижения экстаза, в котором растворялась личность, отчуждаясь от всего земного и сливаясь с абсолютным божественным началом.
Но ни ортодоксальный ислам, ни суфизм не смогли поколебать гедонистического отношения к вину у мусульманских народов, и если в практике реальной жизни исламом и были достигнуты какие-то результаты (хотя и очень сомнительные), то в художественно-поэтическом, образном мышлении народа вино всегда оставалось жизненно и эстетически значимым.
Еще более внешним оказалось воздействие ислама на искусство Средней Азии.
«… Средневековый Восток создал… свое новое искусство в разных странах, исполненное местного колорита. Так. В Средней Азии это было не «арабское» и не «мусульманское» искусство, а крайне разнообразное в своих проявлениях искусство феодальных торгово-ремесленных городов IX – XIII веков. В основе его лежала народность, всегда являвшаяся величайшим фактором прогресса культуры».
Данное обстоятельство в значительной степени было связано с тем, что ислам в Среднюю Азию пришел только в VIII в., когда ее народы, претерпев влияние и буддизма, и парсизма, и даже христианства, выработали в области художественного мышления своеобразный «иммунитет», создали свои специфические национально-неповторимые принципы художественного творчества. Это наиболее наглядно проявилось в погребальном культе оссуариев дозороастрийских религиозных верований на территории Хорезма. «… Истоки оссуарного обряда следует искать на в зороастррийской догматике, а в тех более ранних верованиях ираноязычных народностей, которые иногда предпочитают называть маздеизмом, а возможно, и в первобытных верованиях, предшествовавших им»[10] . Уже здесь оссуарий (хранилище для костей умершего) становится художественным произведением – скульптурным или декоративным.
Поскольку в самом Коране нет ясно выраженного запрета изображений живого, предлагается искать ортодоксально-религиозное выражение запрета в толкованиях Корана, пышно расцветших после смерти пророка Хадисаха, представляющих своеобразную оправу к Корану. Однако эта точка зрения неправомерна, ибо не раскрывает не только психологии возникновения запрета изображений в мусульманской ортодоксии, но и не объясняет причин отрицательного отношения к монументальной живописи среди нардов, воспитанных мусульманской религией, находившихся под его сильным влиянием в средневековую эпоху. Наконец, запрет изображений культовой живописи и изобразительности в искусстве – это не одно и то же. Хадисы предписывали изображать природу, ландшафты, но не человека, не изображать бога, святых, мучеников, ибо бог мыслился как чистая духовность, очищенная от всего человеческого и случайного. Идея Аллаха – эта духовная субстанция – представляет собой конечный результат критического мышления. Как же случилось, что запрет изображения привел к культу орнамента, к замораживанию всякой изобразительности на несколько столетий, пока живопись не выработала все же внутренней силой своего развития новый художественный язык на базе художественных традиций и не завоевала право на самостоятельное существование (в частности, в жанре книжной миниатюры) в позднее средневековье?
Отрицательное отношение к изображениям, вылившееся впоследствии в преследование изобразительности, родилось вместе с Кораном, эволюционировало, конкретизировалось с развитием исламской ортодоксии. Оно представляет собой логическое следствие всей философии этой религии – специфического богопонимания и концепции человека, доведшей поляризацию духовного и материального, небесного и земного до крайности. Бог, понятый в исламе как чистая духовность, очищенная от каких бы то ни было земных элементов, не имеющий человеческих, антропоморфных черт, не мог быть изображен. Ислам предлагает рационалистический путь постижения бога. Резко противопоставляя небесное и земное, ислам, как и всякая религия, метафизически разрывает их единство, гипертрофирует значение небесного. Принцип взаимодействия духовного и материального, бога и человека основан на зависимости. Чрезмерно тщательное очищение духовного призвано оттенять мизерность, ничтожество материального. Это противоречие, медленно нарастающее в исламе, разрешается путем абсолютного растворения личности в божестве. Ислам, как мировая религия, тем более живуч, приспособлен к существованию и тем более реакционен и опасен, что сковывает инициативу человека, его творческие возможности.
Запрещение изображения бога и идолопоклонства имело следствием запрещение изображения человека, ибо человек в исламе не представляет никакой ценности вне божественной идеи. Допустить изображение человека означало в исламе идти в какой-то мере на компромисс с языческим богопониманием. Коран. Последовательно проводя идею монотеизма, в конечном счете, пришел к запрещению изображений всего живого, ибо это рассматривалось как подражание действиям Аллаха. Чуждость изобразительного искусства религиозно окрашенному «идеалу» в исламе привела к запрету изобразительного искусства вообще. Категорическое запрещение искусства исламом является отражением конфликта между двумя формами общественного сознания, отражением противоречия между внутренней сущностью религии и искусства, ибо живопись и скульптура – такие виды искусства, где мистическая идея с трудом находит возможность материального воплощения. Снятие противоположности между религиозной верой и искусством, т. е. художественной формой познания, происходит в исламе не путем использования искусства религией, а путем отказа от изобразительного искусства. И тем не менее, несмотря на «табу», наложенное мусульманской религией на изобразительные искусства (живопись, скульптуру), несмотря на враждебность, откровенно проявленную исламом по отношению к изображениям, творческий дух народа, его эстетическое сознание, художественное видение мира нельзя было окончательно и бесследно заглушить. Прогрессивная тенденция общественной жизни, которой питается искусство обнаруживает то противоречие, которое складывается между религиозной идеологией и художественным развитием «мусульманских» народов. Замечательная настенная живопись первых двух веков ислама (VII – VIII вв.), открытая в Пенджикенте, Варахше, Афрасибе, стилистически сформировала искусство книжной миниатюры, влияла на развитие народных форм декоративно-прикладного искусства и художественной промышленности в средневековой средней Азии.
Ислам оказал еще меньшее влияние на искусство (и народное, и профессиональное), чем буддизм или христианство, так как его неантропоморфность, жесткие запреты изображать все живое неизбежно сталкивались с коренными принципами искусства, которое немыслимо как форма общественного сознания без отношения к человеку. Но искусство оказалось все же необходимо исламу. От столкновения этих двух противоположных по своей сути духовных феноменов возникло нечто, что подтвердило жизненность и необходимость эстетического начала и вместе с тем иллюзорность и социальную ограниченность религиозного сознания.
В современном искусстве интерес вызывает и проблема взаимоотношения кинематографа и религии, которые всегда были непростыми. Священнослужители Запада раньше остальных поняли, что кино может служить весьма мощной силой «продвижения религиозных идей» в массы. Настороженно - подозрительно поначалу отношение к кинематографу весьма скоро сменилось у них намерением интегрировать киноэкран в сферу клерикально-пропагандистской деятельности. Что сделалось составной частью модернизации христианства. Иначе складывались обстоятельства в регионе традиционного распространения ислама, где ситуация развивалась в более сложных условиях и до сих пор далека от окончательного разрешения.
Как и в других частях арабского мира, в Египте первые киносеансы были восприняты исламскими религиозными авторитетами непросто негативно, но даже с враждебностью. Просмотровые залы являлись, с их точки зрения, «домами шайтана», а показывавшиеся в них немые «движущиеся картинки» - «кознями дьявола» или, в лучшем случае, «волшебными играми Запада», что соответствовало утвердившемуся на протяжении столетий ортодоксально-догматическому взгляду на живописное и пластическое искусства, рассматривавшиеся как средство самовыражения язычников.
Важным фактором не только для распространения кинематографа, да и вообще зарождения экранной индустрии в Египте стало преодоление на рубеже XIX – XX вв. теологами-реформаторами во главе с Мухаммедо Абдо (1849-1905) одиозных норм и представлений, вступивших в противоречие с требованиями времени. В отличие от рационалистов, они объявили о праве индивидуума на собственное постижение мира, лимитируя, однако, свободу его действий благоразумными чаяниями и устремлениями. Переосмысливая устаревшие вековые догмы, инициаторы обновительского движения добились принятия высшими религиозными инстанциями ряда постановлений, разрешавших занятие изобразительным искусством. Будучи твердо убежденным, что опасность возвращения к идолопоклонству миновала, М. Абдо, в частности, отмечал: «Если художник желает людям добра и далек от языческих идей. То почему его не признать равным с тем, кто рисует растения и деревья, украшающие Коран? Нельзя говорить, будто живопись «подозрительна», поскольку с аналогичным успехом можно ответить, что разговорная речь тоже «подозрительна». Должны ли мы запретить разговаривать, коль скоро язык можно использовать и для лжи и для правды? Одним словом, я верю: исламский закон не запрещает одно из самых полезных средств посвящения»[11] . Данное заключение отчасти подрывало изживший себя к началу XX в. постулат, по которому мусульмане вполне могли существовать в условиях самоизоляции, отвергая все то, чем располагал к тому времени капиталистический Запад, уже приступивший к киноэкспорту в страны Арабского Востока.
Допуская в целом демонстрацию на территории Египта экранной продукции иностранного производства, мусульманские теологи тщательно и с пристрастием следили за тем, чтобы в показывавшихся зарубежных фильмах не затрагивались аспекты мусульманского вероучения. Мнение богословов для чиновников правительственной цензуры было авторитетным и непререкаемым.
В процессе исторического развития духовной культуры человечества существуют различные взаимоотношения между такими формами общественного сознания, как искусство и религия. В этом историческом процессе те или иные религии «выбирают» ту или иную систему искусств, которая в наиболее оптимальном варианте способна воспроизводить духовную атмосферу и культовую практику данной религии. Искусство, как эмоционально-образное утверждение религиозных идей, занимает определенное место в структуре тех или иных религий. В ярком и четком виде этот процесс проявляется в функционировании развитых мировых религий, структура которых наиболее устойчива и определена, хотя исторически и она, конечно, эволюционирует.
Этот исторический процесс взаимодействия искусства и религии привел к тому, что мировые религии включили в свою структуру почти все искусства, как традиционные, так и современные. Но этот процесс имел свои роковые последствия: границы религиозного сознания в результате многостороннего воздействия на него всех искусств стали размываться, религии стали терять свое иллюзорное специфическое содержание. Вместе с тем возникает новая эстетическая и художественная среда, которая слишком удалена от традиционного религиозного мышления.
Освобождение эстетического сознания из-под религиозного влияния неизбежно, так как современный мир с его динамически напряженным процессом социальной жизни, научно-техническая революция и мощные демографические взрывы разрушают, последовательно и неуклонно, структуру традиционных мировых религий. Это исторически неизбежное разрушение структуры традиционных религий происходит и под воздействием созданной ими системы искусств.
Вейдле В. В. Умирание искусства // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. – М., 1991. – С. 165.
Краткая философская энциклопедия. – М., 1994. – С. 391
Крачковский И. Ю. Арабская поэзия. Избр. Соч. Т. II. М. – Л., 1956, с. 255.
Крачковский И. Ю. Арабская поэзия. Избр. Соч. Т. II. М. – Л., 1956, с. 264.
Раппопорт Ю. А. Из истории религии древнего Хорезма. М., 1971. с. 23.
Тэн И. Философия искусства. – М., 1996. – С. 30.
Угринович Д.М. Искусство и религия: (Теорет. очерк). М., 1982.
Честертон Г. Савонарола // Прометей. – М., 1967. Т. 2. – С. 306 – 307.
Яковлев Е. Г. Искусство и мировые религии. – М.: Высшая школа, 1977, с. 141.
Яковлев Е.Г. Эстетическое познание и религия. М., 1962; Эстетическое сознание искусство и религия. М., 1969; Искусство и мировые религии. М., 1977.
Шахов А. Ислам и «Голливуд арабского Востока» //Азия и Африка сегодня. – 2000. - №1
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.refcentr.ru/
[1] Яковлев Е.Г. Эстетическое познание и религия. М., 1962; Эстетическое сознание искусство и религия. М., 1969; Искусство и мировые религии. М., 1977.
[2] Угринович Д.М. Искусство и религия: (Теорет. очерк). М., 1982.
[3] Краткая философская энциклопедия. – М., 1994. – С. 391
[4] Вейдле В. В. Умирание искусства // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. – М., 1991. – С. 165.
[5] Честертон Г. Савонарола // Прометей. – М., 1967. Т. 2. – С. 306 – 307.
[6] Тэн И. Философия искусства. – М., 1996. – С. 30.
[7] Крачковский И. Ю. Арабская поэзия. Избр. Соч. Т. II. М. – Л., 1956, с. 255.
[8] Крачковский И. Ю. Арабская поэзия. Избр. Соч. Т. II. М. – Л., 1956, с. 264.
[9] Яковлев Е. Г. Искусство и мировые религии. – М.: Высшая школа, 1977, с. 141.
[10] Раппопорт Ю. А. Из истории религии древнего Хорезма. М., 1971. с. 23.
[11] Шахов А. Ислам и «Голливуд арабского Востока» //Азия и Африка.-2000.-№1-С.64