ТЕМА
Ливия: Триполи, Киренаика и Феццан в Новое время
План
Положение Ливии в начале XVI в. Османское завоевание
2. Правление династии Караманли Становление династии Караманли
3. Вмешательство иностранных держав в дела Ливии
4. Братство Сенусийя в общественной жизни Ливии
5. Реформы танзимата в вилайете Триполи (1839-1876 гг)
1. Положение Ливии в начале XVI в. Османское завоевание
Историко-географический термин «Ливия» в его современном значении был создан в конце XIX в. итальянскими учеными, которые позаимствовали его из античной географии. Древние называли Ливией всю Северную Африку. Итальянцы же применили это понятие для обозначения областей, расположенных между Тунисом и Египтом — Триполитании на северо-западе, Киренаики на северо-востоке и Феццана на юге. В средние века Киренаика тяготела к Египту, Триполитания была связана с Тунисом, а Феццан — пустынная область — веками существовал обособленно от побережья.
Уровень общественно-экономического развития Ливии был ниже, чем соседних Египта и Туниса. В своей основе ливийское общество было родоплеменным. Статус племени зависел от его военной силы и древности происхождения. В XVI в. Ливию населяли как свободные, так и вассальные племена. На протяжении веков основным занятием населения оставалось кочевое и полукочевое скотоводство на общинных землях и земледелие в оазисах и в прибрежной полосе. Хозяйство ливийских племен было почти полностью натуральным, а ремесло в городах было развито слабо. Узость внутреннего рынка не благоприятствовала укреплению хозяйственных связей между прибрежными городами и внутренними районами.
Исторические судьбы трех ливийских земель соединились лишь в XVI столетии. Оно вошло в историю Ливии как эпоха европейской военной экспансии. В 1510 г. Триполи был захвачен испанской армией, а через 20 лет был передан испанцами рыцарям Мальтийского ордена. Мальтийцы же, заключив союз с хафсидским правителем Туниса, заметно приумножили «испанский дар» — в 1530—1540 гг. они смогли овладеть всей западной частью побережья Триполитании.
Местные арабские и берберские племена неизменно оказывали захватчикам сопротивление. Однако, будучи не в силах освободить Триполи от христиан, триполийцы в 1519—1520 гг. обратились за помощью к османскому султану Селиму I. Падишах, заинтересованный после захвата Египта (1517 г.) в дальнейшем укреплении турецких позиций в Северной Африке, вскоре отправил в Триполи небольшой воинский корпус во главе с Мурад-агой. В 30-х — 40-х годах XVI в., когда османские притязания на власть получили поддержку в Алжире и Тунисе, Стамбул активно развернул борьбу с испанцами и за Триполи. В 1551 г. османские войска, флот и местные племена вынудили мальтийский гарнизон города к капитуляции. Вскоре турки, действуя под флагом освобождения мусульманских народов от иноземного ига, присоединили к империи всю Триполитанию и Киренаику, а позднее и Феззан.
После турецкого завоевания исторические территории Ливии были объединены в наместничество (эйалет) Триполи. Неустойчивость османской власти и постоянная угроза со стороны европейских государств заставила турок спешно организовать администрацию новой провинции и разместить в ней вооруженные силы.
Уже при первом наместнике Мурад-аге (1551—1555 гг.) в Триполи появился янычарский корпус (оджак), разделенный на роты (орты) по 100 человек. Как было принято в империи, янычары рекрутировались из населения Малой Азии (Анатолии) и христиан Восточного Средиземноморья. В Триполи, как и везде, они пользовались различными льготами и привилегиями: находились на полном обеспечении османского правительства (Порты), сами избирали своих командиров, защищали свои корпоративные интересы при помощи военного совета (дивана), имели право жениться на местных женщинах, а в свободное от службы время могли заниматься ремеслами и торговлей. Янычарам была присуща смелость и решительность, однако их дисциплина оставляла желать лучшего, чему способствовала частая сменяемость командного состава — от низшего звания (дея) до высшего (аги).
Второй наместник Триполи Доргут-паша, сменивший Му-рад-агу в 1555 г., заложил основы триполийского флота как ударной военной силы эйалета. Турецкие корабли, базировавшиеся в Триполи, не только защищали ливийское побережье от европейских корсаров, но и участвовали в нападениях на приморские районы Испании и Италии совместно с флотом османской метрополии. Сам Доргут-паша — знаменитый корсар и флотоводец — при поддержке триполийского и тунисского флотов стал в середине XVI столетия подлинным властелином западной акватории Средиземного моря. Участие в морской войне приносило большие доходы как турецкой администрации Триполи, так и местной корпорации (та'ифе) корсарских капитанов, поэтому османские власти уделяли особое внимание кораблестроению, снаряжению, снабжению флота и укомплектованию его экипажей.
При Мураде и Доргуте сложилось и административное деление приморской части эйалета. Оно соответствовало традиционной османской схеме: эйалет делился на области (санджаки) Триполи, Мисурату и Бенгази, а области делились на уезды (кабы), которые, в свою очередь, дробились на районы (нахии). В областях, крупных уездах и стратегических пунктах находились небольшие гарнизоны, состоявшие из янычар. В их обязанности входило обеспечение безопасности и сбор налогов. Янычарские гарнизоны, расположенные далеко друг от друга и нерегулярно поддерживавшие связь с Триполи, осуществляли весь объем османской власти на местах. В глубинных районах эйалета (Киренаика, Феззан) власть турок была сугубо формальной. Здесь наместники предпочитали сохранять вековые институты арабских и берберских племен. Они оставляли на местах старых вождей и правителей, избегали вмешиваться в межплеменную вражду, всячески привлекали на свою сторону как вождей и старейшин (шейхов) племен, так и знатных лиц городов.
На первых порах установление османских порядков способствовало оздоровлению хозяйства Триполитании и Кире-наики. Прекращение войн с испанцами и стабилизация внутреннего положения в эйалете позволили местным жителям вернуться в разрушенные селения. Восстанавливались колодцы и ирригационные сооружения, стали возделываться заброшенные за годы войны поля. В середине XVI в. Триполи вернул себе статус крупного средиземноморского порта — перевалочного пункта транссахарского торгового пути и рынка работорговли.
Однако уже в 70-х годах XVI столетия внутренняя обстановка в эйалете заметно ухудшилась, поскольку управление Триполи постепенно перешло из рук пашей к командирам янычарского оджака и лидерам пиратского сообщества. Уже преемники Доргута, погибшего при осаде Мальты (1565 г.), были вынуждены считаться в своих решениях с янычарско-пиратской вольницей. А после того как султан Мурад III упразднил особое «прифронтовое» положение североафриканских владений и преобразовал их в обычные провинции (1587 г.), власть периодически сменяемых наместников-па-шей оказалась уже чисто номинальной. Назначавшиеся из Стамбула паши, как правило, не пользовались престижем и авторитетом в стране, а те из них, кто был неугоден янычарам, физически уничтожались. В этих условиях привилегированное янычарское войско играло преобладающую роль в управлении Триполи.
При фактически бесконтрольном управлении эйалетом злоупотребления и произвол турецкой администрации достигли к концу XVI в. наивысших пределов. В эту эпоху сбор налогов с городов и племен, проводившийся два раза в год, неизменно превращался в грабительскую военную кампанию, сопровождавшуюся насилием, поборами, вымогательством и притеснениями. Постоянная угроза безопасности личности и имущества вновь ввергла в упадок торговлю и ремесла, а население нередко было вынуждено бросать родные места и перебираться за пределы эйалета. Местные же духовные лидеры (мурабиты), племенные вожди и всякого рода авантюристы использовали недовольство триполийцев турецкими порядками, преследуя свои политические цели и стремясь к подчинению соседних племен.
На этом общественно-политическом фоне в 1603 г. в эйалете Триполи произошел военный переворот, в результате которого к власти пришел Сафар-дей. Этот янычарский вожак отстранил присланного из Стамбула пашу и выказал открытое неповиновение Порте. Несмотря на то, что в 1614 г. турецкий флот под командованием Халиль-паши силой восстановил османский порядок в Триполи, верхушка местных янычар и в дальнейшем неоднократно узурпировала власть. В первой четверти XVII в. в эйалете Триполи, так же как в Алжире и Тунисе, установился режим деев — избираемых янычарским оджаком военных правителей.
На протяжении XVII в. отношения триполийских деев с османской метрополией были нестабильны и противоречивы. В эту эпоху Стамбул уже не имел достаточно сил для того, чтобы постоянно контролировать действия избранного янычарами дея, и все более терял власть над отдаленным североафриканским владением. Однако турки вовсе не намеревались предоставить деям Триполи свободу действий и примириться с их неограниченной властью. Такая независимость наносила ущерб целостности империи и расшатывала основы турецкого владычества на Средиземном море. Поэтому свои права на Триполи Порта периодически подтверждала посылкой к берегам эйалета военных кораблей и расправой над очередным деем. В этом случае в Триполи одновременно правили новый деи и наместник султана. Однако как только турецкий флот возвращался в Стамбул, янычарская вольница начиналась вновь, а роль наместника сводилась к представительским функциям.
Компромисс между Стамбулом и Триполи был найден уже в середине XVII в. и состоял в том, что правящие деи стремились заручиться поддержкой Высокой Порты, заслужить благосклонность султана и получить официальное назначение на должность его наместника в эйалете. К такому решению их подталкивала выраженная неустойчивость дейского режима Триполи по сравнению с такими же режимами в Тунисе и Алжире. В основе этой нестабильности лежали бедность и низкий уровень экономического развития Триполитании. Кроме того, янычарский корпус и пиратская корпорация здесь были малочисленнее и слабее, чем в Алжире и Тунисе, и поэтому не могли так же успешно отстаивать свою независимость от империи, как это делалось в других странах Северной Африки. Наконец, деи Триполи вынуждены были постоянно вести морскую войну с европейскими державами, стремившимися навязать эйалету свои условия торговли и мореплавания, и в этой войне могли рассчитывать только на поддержку Османского государства.
За 108 лет правления деев в Триполитании сменилось 25 правителей. Несмотря на попытки некоторых из них стабилизировать положение дел (создать военные формирования из местного населения, ограничить всевластие янычар, урегулировать отношения прибрежных и глубинных областей, обеспечить безопасность торговли), этот период характеризуют главным образом смуты, мятежи, борьба жителей городов и бедуинских племен против высоких налогов, взимавшихся янычарами. XVII в. явился для Триполи эпохой междоусобиц, раздиравших свободные племена эйалета, и временем вражды между корпорацией корсарских капитанов и корпусом янычар, по очереди претендовавших на абсолютное господство в стране. Во второй половине XVII в. частая смена деев еще в большей степени ухудшила внутреннее положение. Ослабленная мятежами турецкая администрация уделяла основное внимание корсарству, которое вело к быстрому обогащению. К началу XVIII столетия деи уже не считались ни с интересами страны, ни с сюзеренитетом Османской империи. Они не проявляли никакой заботы о внутреннем положении в эйалете и были заняты в основном организацией военных действий на море и на суше. В силу этих обстоятельств в эпоху деев Триполи и Киренаика переживали экономический упадок, культурное оскудение и социальную дезориентацию.
ливия братство сенусийя караманли триполи
2. Правление династии Караманли Становление династии Караманли
В первые годы XVIII в. распад османских порядков в эйалете способствовал возрождению местных традиций общественной и политической жизни. Их основными носителями в Триполи были представители своеобразной этнической прослойки — «ку луг ли», потомки от браков турок с арабскими женщинами (араб, кулугли от тур. кул-оглу, букв, «сын раба [государева]», т. е. сын государственного служащего). Будучи арабами по языку и культуре, они несли военную службу, сочетая ее с занятиями земледелием и ремеслом. Эта привилегированная группа населения была связана кровными узами с местными жителями и противопоставляла себя янычарам, сохранявшим турецкий язык и обычаи.
На рубеже XVII—XVIII вв. в обстановке янычарского своеволия, анархии и смут отряды кулугли стали в Триполи существенным противовесом дестабилизации общественной жизни. Их командир Ахмед Караманли в начале XVIII в. повел борьбу за отстранение от власти турецких ставленников, а затем открыто выступил против янычар при поддержке бедуинских племен и населения Триполи. Свергнув дея Махмуда Абу Мувейса, Ахмед 28 июля 1711 г. организовал военный переворот, в ходе которого было истреблено более ЗОО янычарских командиров. Отказавшись принять наместника Порты, энергичный и честолюбивый военачальник в 1713 — 1716 гг. подчинил себе Киренаику и Феззан и тем самым объединил под своей властью всю страну. Богатые дары османскому султану и петиции населения с просьбой назначить Ахмеда наместником вынудили Порту признать сложившееся положение дел. В 1722 г. Ахмед Караманли официально вступил в должность представителя империи в Триполи с присвоением ему титулов бейлербея и паши.
В результате бурных потрясений начала XVIII в. эйалет Триполи стал самостоятельным государством, правители которого лишь номинально признавали верховную власть Стамбула и вполне самостоятельно проводили как внутреннюю, так и внешнюю политику. Новое общественно-политическое устройство эйалета сложилось уже при основателе династии Ахмеде Караманли (1711—1745 гг.). Социальную опору династии составили общины воинов-кулугли, из которых формировались крупные воинские части. Янычарский же оджак был расформирован и потерял военное значение. Со свободными арабскими племенами Караманли старались поддерживать союзнические отношения. Как Ахмед, так и его преемники придавали большое значение религии: восстанавливали шариатские суды, ликвидированные при янычарах, оказывали почтение мусульманским духовным лидерам (мураби-там) и религиозным братствам. Хотя в управлении эйалетом сохранились османские традиции, переход власти в руки ку-лугли стимулировал арабизацию правящей группировки. По примеру хусейнидского Туниса Ахмед установил в Триполи монархический режим и добился от Порты наследственной передачи власти в эйалете.
Внутренняя жизнь раннего государства Караманли была наполнена заговорами и междоусобицами. За 34 года правления Ахмеду Караманли пришлось подавить более 20 восстаний и мятежей. Установление военной деспотии, укрепление ЭДминистрации и ужесточение налоговой системы вызывали попытки оставшихся янычар вернуть себе былые привилегии. Однако уставшее от постоянных войн население было пассивно, и янычарские бунты не имели широкой поддержки. Поэтому к концу правления Ахмеда Караманли на территории эйалета Триполи сложилось уже вполне централизованное государство с сильным административным аппаратом, армией и флотом. Это позволило основателю династии не только обеспечивать безопасность страны и установить порядок в ее внутренних районах, но и гарантировать постоянное поступление доходов, основными источниками которых являлись покровительство корсарству, участие в транссахарской торговле, сбор дани с европейских государств и налогов с населения внутренних районов. Все это подняло престиж правителя Триполи и позволило ему укрепить не только свою власть, но и независимость по отношению к другим государствам.
Контакты Триполи с Османской империей строились на двойственной основе. С одной стороны, Ахмед Караманли считал себя независимым от Стамбула и без согласия султана заключал договоры о мире с европейскими странами — Францией (1729 г.), Англией (1716 и 1730 гг.), Голландией (1728 г.), Австрийской империей (1726 г.). С другой стороны, он понимал, что без защиты Османской империи как вовне, так и внутри страны, он не смог бы добиться стабильности и долго продержаться у власти. Поэтому он неизменно выплачивал Порте дань и признавал религиозный авторитет султана как халифа всех правоверных.
При преемнике Ахмеда Мухаммеде Караманли (1745— 1754 гг.) Ливия достигла наибольшего расцвета. Укреплялись вооруженные силы, были построены собственные судоверфи, развивалось сельскохозяйственное производство, росло число кустарно-ремесленных мастерских. Триполи и другие города на побережье благоустраивались, воздвигались новые городские стены, строились школы и мечети. Общественная и культурная жизнь городов заметно оживилась. Хотя официальным языком эйалета по-прежнему считался турецкий, в правящих кругах стали широко пользоваться и арабским, который со временем был уравнен с ним в правах.
Однако все эти положительные сдвиги были обусловлены своего рода инерцией долгого и успешного правления Ахмеда Караманли. К концу правления Мухаммеда Караманли, не особенно утруждавшего себя управлением государством, его власть над корсарами ослабела, а в 1752 г. против него был организован заговор моряков-албанцев (арнаутов), служивших на корсарских кораблях. Этот мятеж оказался верхушечным и не имел успеха, но третий из правителей династии — Али Караманли (1754—1793 гг.) постоянно сталкивался с попытками янычар и корсаров вернуть утраченные позиции. Оппозиционные Караманли силы во второй половине XVIII столетия уже не опасались открыто ориентироваться на Порту.
В 80-х годах XVIII в. в Ливии развернулся экономический и общественный кризис. Недостаток товаров, рост цен и стихийные бедствия (голод 1784 г. и последовавшая за ним чума 1785 г.), финансовые затруднения власти и непоследовательная политика Али поставили режим Караманли на грань катастрофы. Возобновившаяся вольница янычар привела к росту междоусобиц, к грабежам и нападениям на дорогах страны и ослаблению торговли. Участились столкновения между племенами. В этих условиях знатные лица эйалета и командиры янычар усилили борьбу за власть. В Триполи образовались две политических группировки: одна из них стремилась заменить власть Али прямой администрацией Османской империи, другая же — энергичным правителем из числа его сыновей. Сыновья же Али, жаждавшие занять трон отца, в свою очередь, предались заговорам и интригам. На этом фоне Порта решилась на силовую реставрацию своего прямого управления в Триполи. В1793 г. греческий авантюрист-ренегат Али Джезаирли при поддержке всего лишь ЗОО наемников сверг правящую династию и вынудил Али Караманли с сыновьями бежать в Тунис. Однако воссозданная турками атмосфера репрессий и террора быстро вынудила триполийских кулугли вновь присягнуть династии в лице младшего из сыновей Али Караманли — Юсуфа. В январе 1795 г. при помощи тунисских подкреплений он смог взять Триполи и восстановить в эйалете прежние порядки.
Придя к власти, Юсуф Караманли постарался наладить отношения с османской метрополией. Уже в 1796 г. он добился от султана Селима III фирмана, в котором был официально признан наместником в эйалете Триполи. Несмотря на традиционный обмен дарами с султаном и признание духовной власти Османской династии, Юсуф-паша лишь внешне ориентировался на Порту. Он прекратил высылать налоговые поступления в распоряжение Стамбула, а арабский язык при нем заменил турецкий в качестве официального языка двора и триполийского государства.
Пользуясь периодом упадка политического и военного могущества Османской империи при Селиме III (1789—1808 гг.) и Махмуде II (1808—1839 гг.), Юсуф на протяжении своего правления стремился всемерно укрепить господство династии Караманли и ввести в эйалете жесткий режим своей личной власти. В начале XIX в. он решительно повел борьбу с вольностью племен Киренаики и правителей Феззана. В 1815 г. богатые рынки Феззана подпали под его контроль; в дальнейшем же Юсуф-паше удалось распространить свое влияние вдоль трасс транссахарской торговли вплоть до озера Чад. Поскольку племена и местные вожди неизменно отстаивали свое независимое положение с оружием в руках, Юсуф Караманли еще в начале правления серьезно озаботился состоянием армии и администрации эйалета.
В начале XIX в. правитель Триполи располагал 10 тысячами всадников и 40 тысячами пехотинцев. Основу триполийского войска по-прежнему составляли общины кулугли, охотно служившие Юсуфу за освобождение от налогов и другие привилегии. Заметную роль в рядах армии также играли арабские племенные ополчения, которые паша использовал для карательных экспедиций против враждебных ему племен. Однако боеспособность армии оставляла желать лучшего — вооружение было устаревшим, организация неэффективной, а снабжение попросту отсутствовало.
Стремясь компенсировать эти недостатки, Юсуф-паша вновь начал нанимать на службу янычар. В этом он разошелся с османской метрополией, где в начале XIX в. был взят курс на ликвидацию янычарского корпуса и реорганизацию армии по европейскому образцу. В условиях периферийного эйалета янычары еще смогли, будучи профессиональными военными, сцементировать разношерстную армию паши и улучшить ее боевую подготовку. Однако, опасаясь мятежей янычар, Юсуф-паша пользовался их услугами в ограниченном масштабе. Он тщательно подбирал командный состав отрядов, а руководство военными экспедициями доверял лишь своим детям. Кроме того, не имея средств для постоянного содержания армии, паша Триполи формировал войско только на случай боевых действий. Непостоянной армии он противопоставил специальные регулярные части (аш-шавишия), которые предназначались для охраны дворца и общественного порядка в столице. Благодаря этим мерам триполийский правитель мог вполне положиться на свое войско.
Наряду с укреплением армии этот выдающийся представитель династии Караман ли восстановил работу административного аппарата. При нем окончательно оформились принципы его организации: правитель решал текущие дела на ежедневных заседаниях совета (дивана), в который входили командующий флотом, министр финансов, командир янычар, градоначальник (шейх) и судья (кади) столицы эйалета. Для обсуждения важных вопросов Юсуф-паша приглашал на заседания дивана знатных горожан и вождей племен. Подражая османским султанам, Юсуф ввел пост первого министра (кадир аль-вузара) и министра иностранных дел. Важное место в администрации Караманли занимал наследный принц (бек), командовавший войсками эйалета и отвечавший за безопасность и порядок в стране, а также за сбор налогов. На местах администрация набиралась из племенных вождей, которым по необходимости присылались в помощь войска из столицы.
Экономическое благосостояние эйалета Триполи в правление Юсуф паши несколько увеличилось в силу ликвидации раздробленности страны, ограничения власти племенных вождей, установления безопасности на торговых трассах. Начальный период правления Юсуфа Караманли совпал с расцветом торговли эйалета Триполи с Европой, Левантом и государствами Северной Африки. Активное участие дома Караманли в средиземноморской и транссахарской торговле и высокие налоги, поступавшие с таможен, являлись основным источником доходов эйалета. Шерсть, кожи, золотой песок, хлопок, пряности и табак из Центральной Африки встречались в ливийских портах с тонкой английской пряжей, зеркалами и стеклом из Венеции, европейскими тканями, оружием и инструментами. Однако ливийская торговля носила преимущественно транзитный характер. Засушливый климат, скудость и неравномерность выпадения осадков, а также примитивность орудий земледелия способствовали господству в стране натурального хозяйства. В силу этого экономические связи между немногочисленными городами эйа-лета с его внутренними районами были незначительными. Лишь в Триполи, Бенгази, Мисурате и Мурзуке было сравнительно развито ремесленное производство грубошерстных тканей и ковров, ювелирных украшений, изделий из кожи, холодного оружия.
3. Вмешательство иностранных держав в дела Ливии
Годы правления Юсуфа Караманли ознаменовались активным военно-торговым соперничеством европейских держав и США в средиземноморском бассейне. Стратегическое значение североафриканских владений Османов заметно возросло после победы Великой французской революции 1789—1794 гг. Усиление колониальной экспансии Франции на периферии Османской империи немедленно столкнуло амбиции Парижа с интересами Британии, которым, в свою очередь, угрожало стремительное развертывание американской внешней торговли на европейских и североафриканских рынках.
В столь сложной обстановке внешняя политика Юсуф-па-ши предопределялась текущей конъюнктурой и была непоследовательной. Сначала правитель Триполи поддержал Францию в ходе египетской экспедиции Наполеона 1798— 1801 гг. и презрел объявление войны этой державе, провозглашенное османским султаном Селимом III. После того, как английская эскадра адмирала Нельсона уничтожила французский флот при Абукире (1798 г.), Триполи стал главным звеном связи между французским гарнизоном Мальты и экспедиционным корпусом в Египте. Профранцузские симпатии Юсуфа охладил лишь обстрел Триполи английским флотом (1799 г.) и захват Мальты англичанами (1800 г.). Затем три-полийские корсары содействовали уже Британии в ее попытках сдержать американскую торговую экспансию в Средиземноморье. Несмотря на заключенный в 1797 г. мирный договор с США, Юсуф-паша развернул в 1800—1801 гг. серию нападений на американские торговые суда, что привело стороны к морскому противостоянию в 1801—1804 гг. В ходе англо-американской войны 1812—1814 гг. Юсуф-паша формально сохранял нейтралитет, но на деле вновь поддерживал действия английского флота.
Новый этап силового воздействия держав Запада на Ливию начался после окончания наполеоновских войн. Разгром франции и передача ее флота союзникам оказали двойственное влияние на внешнюю политику Юсуф-паши. С одной стороны, ослабление позиций Франции в Средиземноморье лишило его возможности маневрировать между двумя соперничающими державами. Уже на Венском конгрессе (1815 г.) и конгрессе в Экс-ла-Шапелле (1818 г.) европейские правительства решили совместно положить конец магрибинскому корсарству. С другой стороны, общее усиление военно-морского флота Англии и захват англичанами Мальты изменили соотношение сил на Средиземном море в пользу Европы. К началу 30-х годов XIX в. Юсуф-паша смог содержать только 20 боевых кораблей, на вооружении которых имелось 136 пушек. При этом Триполи испытывал серьезную нехватку корабельного леса и квалифицированных кораблестроителей, а расширение флота за счет захвата и покупки европейских судов становилось все более проблематичным.
В этих условиях посылка европейских эскадр для нанесения ударов по Триполи оказалась наиболее эффективной мерой по пресечению корсарской активности. В 1816 г. в Триполи прибыла английская эскадра Эксмауса, ав 1818г. — еще одна английская и французская эскадра. Под жерлами их пушек Юсуф-паша был вынужден пойти на значительные уступки: он запретил своим корсарам посягать на европейскую торговлю и порабощать христианских пленников, подписал ряд навязанных ему договоров о дружбе с малыми государствами Европы, освободил несколько сотен невольников-христиан. Морской разбой триполийцев продолжался еще десять лет после конгресса в Экс-ла-Шапелле, но его объектами служили только суда малых европейских государств (Швеция, Дания, Сардиния, королевство обеих Сицилий, Папская область, Неаполь). В конце 1820-х годов Юсуф-паша лишился и этого источника дохода, поскольку правительства Англии и Франции взяли на себя защиту интересов этих европейских стран. Эта «защита» позволяла оказывать давление на Юсуф-Пашу, владения которого расценивались в Европе как удобный плацдарм для проникновения в центральную часть Африканского континента.
Вмешательство иностранных государств в дела эйалета и вынужденный отказ от корсарства лишили Триполи важного источника доходов. Пополнение казны за счет налогов было нестабильным, в то время как расходы Юсуф-паши непрерывно росли. Ухудшавшееся экономическое положение страны вело к нехватке средств для содержания армии, флота и административного аппарата. В 20-х годах XIX в. оборонительные сооружения Триполи пришли в негодность, а их бронзовые орудия были проданы европейцам. Крупные боевые корабли, которые являлись главной силой государства Караманли, были также проданы. Оставшиеся суда не представляли серьезного препятствия для иностранных флотов, тем более, что и для них не хватало боеприпасов. Финансовое положение эйалета обострялось нехваткой наличных средств.
В этих условиях Юсуф-паша принял ряд экстренных мер для восполнения государственной казны и спасения своей власти. Он прибег к внешним займам, ввел монополию на торговлю зерном, продуктами ремесла, а также на закупки для армии и флота. Наконец, правитель Триполи нашел источник доходов в систематической порче монет: его казначейство выводило из оборота золотые и серебряные монеты, а вместо них чеканило новые с большим содержанием меди. С дефицитом же наличности Юсуф Караманли пытался справиться при помощи карточек-расписок, по которым долги центрального правительства погашались шейхами городов.
Перечисленные меры были слабо продуманы и не только не способствовали оживлению экономической жизни, а, наоборот, привели сначала к застою, а затем и к полному упадку и без того слабой триполийской торговли. В конце 20-х годов XIX в. денежная система эйалета была подорвана и стоимость монет резко менялась даже в течение одного дня. Вопреки ожиданиям Юсуф-паши, монополия на торговлю негативно отразилась на экономическом положении Триполи. Система же карточек-расписок в условиях кризиса не срабатывала, и правители городов постоянно запаздывали с погашением долгов Юсуфа. В 1830 г. финансовые трудности заставили пашу запродать урожай различных районов на несколько лет вперед.
Одновременно триполийский правитель попытался ввести чрезвычайные налоги на своих подданных, что вызвало массовое возмущение в эйалете и восстания кочевых племен. Наконец, в 1832 г., стремясь выплатить долги европейским государствам, Юсуф-паша замахнулся на права привилегированного сословия кулугли — главной опоры династии. Впервые за всю историю Караманли он осмелился распространить на них налоги. Кулугли, всегда поставлявшие воинов в армию вместо уплаты податей, немедленно подняли вооруженный мятеж в пригородах столицы и вынудили пашу отречься от власти. Финансовый кризис дополнился политическим.
Отречение Юсуф-паши вызвало распри в правящей семье. В Триполи сложилось несколько военно-политических группировок, и их борьба за власть сокрушила остатки авторитета династии. Неповиновение арабских племен, подрывные действия европейских держав, снабжавших противников оружием, захватнические планы бея соседнего Туниса — все это склонило Стамбул к решению покончить с династией Караманли и возвратить Триполи под прямое управление Османской империи. Порта, только что потерявшая Алжир и Грецию, не намеревалась упускать эйалет из своих рук. В 1835 г. в «помощь» сыну Юсуф-паши Али, так и не справившемуся с объединением Триполи, была выслана экспедиция под командованием Мустафы Наджиб-паши. Прибыв в Триполи 28 мая 1835 г., Мустафа с почестями принял Али на флагманском корабле, где и арестовал его вместе с его родственниками. В тот же день богословы (алимы) и знатные люди (аяны) Триполи принесли Мустафе Наджиб-паше клятву как назначенному султаном губернатору (вали). Так династия Караманли была свергнута без единого выстрела, не считая артиллерийского салюта.
Легкость, с которой Стамбул отстранил от власти династию Караманли, никоим образом не затеняла обстановку недоверия, окружавшую турок на всей территории эйалета, теперь реорганизованного в вилайет. Местные вожди воспринимали как семейство Караманли, так и османских управителей как чужеземцев, узурпировавших контроль над страной. Поэтому они отстаивали свою независимость и от новой администрации, & при удобном случае сами стремились захватить власть.
На протяжении 30-х годов XIX в. османским наместникам в Триполи удалось установить свое управление только в городах и на плодородных землях побережья. Внутренние полупустынные районы вилайета и горы Киренаики продолжали пользоваться фактической независимостью. Их население не платило налогов и не признавало турецкой власти. Попытки же османских вали разместить свои гарнизоны в глубине территории встречали ожесточенное сопротивление местных племен. Превосходство в организации и вооружении все же не позволяло турецкой регулярной армии подавить подвижные кавалерийские отряды повстанцев, которые применяли тактику партизанской войны. В силу этого обстоятельства, а также опасного для империи турецко-египетского конфликта (1831—1840 гг.) губернаторы Триполи проводили в 30-х годах гибкую политику. Они стремились стабилизировать положение в вилайете мирными средствами, устанавливали дружественные отношения с вождями племен и шли им на уступки с тем, чтобы завоевать симпатии населения.
4. Братство Сенусийя в общественной жизни Ливии
На протяжении 40-х — 50-х годов XIX в. в Киренаике возникли первые обители (завгш) мусульманского братства Сенусийя, вскоре ставшего самым значительным религиозно-политическим движением в триполийском вилайете. Это братство основал алжирец берберского происхождения Мухаммед бен Али ас-Сенуси (1787—1859). Начав создание общины своих последователей в Аравии, он в 1843 г. построил первую обитель в Киренаике, а в 1856 г. вместе с учениками обосновался южнее — в оазисе Джагбуб.
Воззрения Мухаммеда ас-Сенуси сочетали мистические идеи с элементами ваххабизма — оппозиционного Стамбулу течения в исламе той эпохи. Стремясь примирить исламский мистицизм (суфизм) и нормативный ислам, Мухаммед ас-Сенуси выдвигал в качестве идеала организацию и деятельность ранней мусульманской общины. Залогом восстановления первоначальной жизненности и силы исламского вероучения он считал аскетический образ жизни, порицание богатства и расточительства, беспрекословное соблюдение положений Корана и отказ от более поздних наслоений и нововведений в исламе. Негативно относясь к западной цивилизации, Мухаммед ас-Сенуси подвергал острой критике реформаторскую деятельность Мухаммеда Али в Египте и либеральные нововведения в османской Турции. Обличая «приспособленчество» официальных служителей ислама к новшествам властей, он обращался к широко распространенному в Северной Африке обрядовому комплексу «народного ислама». Сенуситы успешно использовали высокий авторитет «святых»-мурабитов и мусульманских мистиков-суфиев среди кочевников: завии братства являлись центрами местных культов «святых», но одновременно представляли собой лишь звенья единой суфийской организации. Мессианская идея возрождения былой славы и мощи мусульман, заложенная в учении Мухаммеда ас-Сенуси, воспринималась в широких кругах триполийско-го общества как призыв к неповиновению турецким оккупантам и недопущению иностранного влияния.
Основную массу последователей сенуситского движения составляли кочевники и крестьяне отдаленных районов вилайета. Братство обращалось в первую очередь к племенам, а не к городам, находившихся под властью турецкой администрации. Сам Мухаммед ас-Сенуси удачно приспособил свою деятельность к племенной организации. Его эмиссары выступили в качестве посредников между племенами, которые крайне нуждались в мире и стабильности. Пассивность турецких властей, не уделявших внимания пустынной периферии, сделала се-нуситские обители единственной силой, способствовавшей объединению страны. Создание завий братства позволяло племенным лидерам постепенно преодолевать многолетнюю обособленность племен, враждебность между кочевым и оседлым населением, разобщенность и противоречивость местных религиозных верований. Укрепляя безопасность караванных путей и земледельческих поселений, шейхи Сенусийи содействовали как оживлению транссахарской торговли", так и местного обмена между оседлыми жителями оазисов и городов и кочевым населением. Наконец, в XIX в. завии оказались единственным очагом поддержания арабо-берберских культурных традиций на обширной территории вилайета Триполи.
В итоге между братством сенуситов и бедуинским обществом быстро установилась гармония: обители создавались племенами и сельскими общинами, которые считали их «своими» институтами, а с середины XIX столетия все чаще происходило сращивание семей глав {шейхов) завий с племенными верхушками. Распространению влияния сенусизма на племена способствовало также создание хорошо продуманной организационной структуры, сложившейся при основателе братства.
Опорными пунктами этой структуры стали дервишеские обители, подчиненные единому руководству Мухаммеда ас-Сенуси. При их закладке сенуситы принимали во внимание природно-географические, политико-экономические и военно-стратегические соображения: обители располагались таким образом, чтобы по возможности взять под контроль наиболее значительные племена и маршруты паломничества в Мекку. Как правило, сенуситские центры создавались на караванных путях, а также на побережье небольших морских заливов, где можно было контролировать торговлю вилайета.
Все завии строились в отдалении от административных центров турецких властей; тем не менее места их расположения выбирались так, чтобы они могли служить выгодными опорными пунктами в случае обороны. Завии часто обносились укреплениями, вооружались и постоянно поддерживали связь между собой. Выбор участка для строительства также определялся пригодностью окружавшей его территории для занятия сельским хозяйством. Завии сенуситского братства, возникшие первоначально как религиозные и административные центры, со временем превратились в земледельческие поселения и торговые пункты. Обычно завия состояла из специального дома, где проживал ее шейх, зданий для гостей, заместителя шейха и учителя. Здесь же располагалась мечеть, кораническая школа, жилища для слуг, склады для хранения провизии и обслуживания караванов, торговые лавки, постоялый двор для приезжих. Территория завии считалась священной (харам): на ней обеспечивалась безопасность, не разрешалось применять оружия, затевать ссоры и т. д. Обрабатываемые земли завий не могли продаваться и были закреплены за ними навечно. Сенуситы часто способствовали переходу кочевников к оседлости, побуждая их к занятию земледелием и садоводством.
При преемнике основателя братства Мухаммеде аль-Махди ас-Сенуси (1859 — 1901 гг.) деятельность сенуситов приобрела широкий размах. Опираясь на сеть многочисленных завий (более 100 к концу XIX в.), они стали ведущей общественной силой в Киренаике, а затем распространили свое влияние на восток и юго-восток — в Феззане, Египте, на западе Судана, а также на Аравийском полуострове и в Тунисе. Стремясь усилить позиции Сенусийи в Присахарье и избежать вмешательства турок и европейских колонизаторов в дела братства, Мухаммед аль-Махди постепенно перемещал административный центр братства из Джагбуба вглубь Африки — в оазисы Куфра (1895 г.), а затем в Гуро (1899 г.). В 60-х — 80-х годах XIX в. военно-политическая и религиозная организация братства настолько укрепилась, что на ее основе сложилась своеобразная теократическая держава, автономная от османских властей. Ее вождь — глава братства — обладал абсолютной религиозной и светской властью. При нем был учрежден консультативный совет, который занимался финансовыми и административными вопросами, а также внешними сношениями. Вскоре утверждение в братстве всеобщей податной повинности привело к созданию государственной казны и других звеньев бюрократического аппарата. В конце XIX столетия крепкая военно-религиозная организация надежно обеспечивала власть сенуситской знати над племенами и оазисами Киренаики и Феззана.
Сложно и неоднозначно складывались отношения сенуси-тов с османскими властями. Несомненно, движение сенуситов возникло как оппозиция режиму турецкого правления и успешно боролось с турками за господство во внутренних районах вилайета. Мухаммед ас-Сенуси жестко критиковал Стамбул за утрату Алжира (1830 г.) и мало верил в способность Османов сплотить исламский мир в борьбе с «неверными». Наконец, сенуситское движение преследовало цель создать могущественное мусульманское государство, в силу чего его лидеры негативно относились к притязаниям Стамбула на роль «старшего брата».
Однако при всех религиозно-политических разногласиях с турками сенуситские вожди неизменно проводили гибкую политику по отношению к ним, стараясь не допустить обострения отношений с Османской империей. Они не отказывались платить ежегодную дань Высокой Порте, упоминали имена османских султанов в пятничных молитвах, поддерживали личные контакты и переписку с турецкими наместниками. Со своей стороны, турки, не питая иллюзий насчет симпатий ас-Сенуси, предпочитали привлечь его на свою сторону, а не вести с его сторонниками изнурительную борьбу.
Еще в 1856 г. Порта официально признала сенуситское бРатство, а при султане Абдул-Хамиде II (1876—1909 гг.) лидеры Сенусийи уже расценивались в Стамбуле как влия-Тельные союзники. Взаимовыгодный характер турецко-сенуситского союза объяснялся тем, что турецкая администрация и верхушка братства были кровно заинтересованы в подчинении племен вилайета, для чего были готовы соединить военную силу турецкой армии и морально-религиозное влияние сенуситов. Совпадение интересов Стамбула и шейхов Сенусийи обнаружилось и во внешнеполитической сфере: используя идеологию панисламизма для противостояния европейскому проникновению, Абдул-Хамид II поддерживал идею создания мусульманского государства, способного противостоять христианским колонизаторам. Однако сенуситы отказали султану в отправке своих ополчений на фронт русско-турецкой войны 1877—1878 гг., не выступили против Франции, которая оккупировала Тунис в 1881 г., и не поддержали, вопреки просьбе Стамбула, антианглийское движение махдистов в Судане. Преследуя свои религиозно-политические цели, они содействовали османскому правительству только в тех его устремлениях, которые отвечали интересам братства.
5. Реформы танзимата в вилайете Триполи (1839-1876 гг)
Укрепление позиций братства сенуситов во внутренних районах вилайета совпал по времени с проведением реформ танзимата в Османской империи. Эти реформы имели целью реорганизовать государственное и административное устройство империи, ввести в общественную жизнь нормы европейского права, упорядочить налогообложение.
Наведение порядка в вилайете Триполи началось вскоре после провозглашения Гюлъханейского xamm-u шерифа (1839 г.), положившего начало реформам танзимата. Османский султан Абдул-Меджид смог уделить внимание своему отдаленному владению только после усмирения мятежного египетского паши Мухаммеда Али (1840 г.). В 1843 г. Киренаика была выделена в отдельную область (мутасаррифию), управляемую от имени султана. В самом же вилайете Триполи были созданы новые административные единицы (ливы, кабы и му ди-рияты), во главе которых турецкий губернатор поставил преданных ему представителей арабо-берберского населения. На всех уровнях власти были введены совещательные советы из племенных вождей и городской знати, а в тех населенных пунктах, где не было турецких гарнизонов, создавались воинские подразделения из местных жителей. Для обеспечения безопасности на дорогах была введена контрольно-пропускная система.
Несмотря на произвол и коррупцию, в целом присущие турецкой администрации, первые реформы танзимата сгладили наиболее острые противоречия между турками и местным населением. Передача части властных полномочий арабо-бер-берским вождям ослабила недовольство триполийцев, а тяжелая эпидемия холеры (1850 г.) подорвала мощь племенных повстанческих отрядов. Усилению позиций османских властей в Триполи способствовала также экспансионистская политика Франции в Северной Африке, проводившаяся Луи-Наполеоном с 1848 г. Опасаясь за целостность территории вилайета, Порта быстро наращивала в нем свою воинскую группировку. К 1851 г. ее численность достигла 10 тысяч пехотинцев, 1,5 тысячи кавалеристов и 5 батарей артиллерии. В итоге властям Триполи удалось надолго сбить волну выступлений, направленных против османского присутствия.
Главная идея танзимата в Триполи — управлять местным населением его же руками — получила развитие в ходе второго этапа реформ, начавшегося с издания султаном Абдул-Меджидом хатт-и хумаюна в 1856 г. В соответствии с общеимперским законом о вилайетах в 1865 г. в Триполитании была осуществлена административная реформа. В ходе ее му-тасаррифия Киренаика, управляемая из Стамбула, получила еще большую самостоятельность от губернатора Триполи, а на всех уровнях администрации были созданы органы самоуправления — административные советы {меджлисы), а в городах — муниципалитеты (балядии). В1869 г. в вилайете была введена новая судебная система, состоявшая из мировых судов, судов первой инстанции и апелляционных судов; также была впервые внедрена система прокурорского надзора за деятельностью судов и администрации. На протяжении 60-х годов турецкие власти, реализуя положения имперского земельного кодекса 1858 г., упорядочили в вилайете систему землевладения, более четко провели различия между различными категориями земель: частными {мульк), государственными (мири), вакуфными (мевкуфе) и общественными (матруке), также начали регистрацию земельных участков. В 1860-х — начале 1870-х годов губернаторы Триполи уделяли немалое внимание совершенствованию финансовой системы, сбора налогов и оживлению экономики вилайета. Благодаря их усилиям в Три-политании было организовано массовое культивирование оливкового дерева, основана типография (1861 г.) и первая газета « Тараблюс алъ-Гарб», установлена почтовая и телеграфная связь между городами, переоборудованы порты Триполи и Бенгази, размещены новые гарнизоны в Киренаике и Феззане для борьбы с нападениями кочевников на караваны.
Реформы танзимата в Триполи ознаменовали собой усиление интереса турецкой администрации к разрешению проблем политической и экономической жизни страны. Их проведение способствовало укреплению безопасности караванных путей и земледельческих поселений, ослаблению раздробленности вилайета, оживлению его хозяйственной и культурной жизни, развитию института частной собственности в патриархальном обществе. Благодаря им население Триполи смогло познакомиться с новейшими техническими и культурными достижениями Европы.
Вместе с тем преобразования танзимата затронули только прибрежные густонаселенные районы вилайета, в которых турецкая администрация оставалась стабильной. Жители внутренних районов продолжали следовать своим традиционным обычаям и для них реформы свелись в основном к мероприятиям административного порядка; насаждение же частной собственности племенной верхушки на общинные земли оказалось искусственным и преждевременным. Эффективность реформ снижалась также вследствие некомпетентности и коррумпированности турецких чиновников. Наконец, знакомство с европейскими новшествами еще слабо отразилось в этот период на образе жизни триполийцев. Настроения европофо-бии, распространенные в вилайете, порождали выраженное нежелание населения приобщаться к достижениям «неверных» — даже при помощи турок-мусульман.
В 80-х — 90-х годах XIX столетия вилайет Триполи представлял собой последний оплот турецкого присутствия в Африке. К его границам уже вплотную подступали владения европейских держав — Франции, захватившей Тунис в 1881 г., и Англии, оккупировавшей Египет в 1882 г. Огромная и неустроенная территория вилайета, покрытая степями и пустынями, не имела для Европы особой экономической ценности. Тем не менее Триполи был весьма привлекателен для колониальных метрополий, поскольку представлял собой удобную базу для завоеваний в Африке, расположенную в начале кратчайшего пути в глубь материка.
В конце XIX в. особую активность в притязаниях на Триполи проявило правительство Италии. Экономическая, финансовая и военная слабость этого молодого государства давала ему мало шансов при разделе сфер влияния с опытными британскими и французскими колонизаторами. Считая себя «обделенным» при разделе Африки, итальянское правительство всячески добивалось «компенсации» для себя в виде территориальных приобретений на североафриканском побережье. В Риме придавали большое стратегическое значение захвату Триполитании, поскольку обладание ею давало возможность угрожать как французским позициям в Тунисе и в районе озера Чад, так и английскому присутствию в Египте и Судане.
Готовясь к проникновению в Триполитания), правительство Италии провело в конце 80-х годов XIX в. солидную дипломатическую подготовку. В 1887 г. Италия путем заключения двусторонних соглашений получила от Англии, Германии, Австро-Венгрии и Испании фактическую санкцию на захват Триполи. Хотя война с Эфиопией 1894—1896 гг. отвлекла итальянские правящие круги от планов военной экспедиции в Северную Африку, Италия в 90-х годах XIX в. активно развернула культурное и экономическое проникновение в свою будущую колонию.
Резко возрос ввоз на триполийские рынки итальянских товаров. Крупнейший итальянский банк «Банко ди Рома* открыл в городах Триполитании свои филиалы, которые помимо банковских операций занимались скупкой земель, расширяли сеть торгово-промышленных компаний, финансировали подрывную деятельность итальянских спецслужб против турецкого правления. Итальянские пароходства монополизировали сообщение между Триполитанией и Европой. В вилайете были созданы католические духовные миссии и европейские школы, которые итальянские власти рассматривали как лучшее средство установления своего влияния в стране. Наконец, в самой Италии возникла обширная литература о Триполитания Киренаике и Феззане, которые итальянские географы под единым термином «Ливия» называли «обетованной землей» и «естественно принадлежащей итальянцам территорией».
Всевозраставшая внешняя угроза со стороны христианского Запада вызвала в вилайете Триполи общественно-патриотический подъем. В конце XIX в. вековая враждебность местного населения к туркам уступила место новому чувству — осознанию мусульманской общности в противостоянии «неверным». Пробуждение арабского национализма в вилайете произошло не в силу реакции против османского господства (как в странах Арабского Востока), а при сотрудничестве с турецкой властью. Триполийские патриоты (Сулейман аль-Баруни, Ибрагим Сираг ад-Дин и другие) верили в возможность сплочения арабов перед лицом Европы за счет укрепления политических и духовных связей с османской метрополией. Они также надеялись на дипломатическую и военную поддержку со стороны Турции в случае захвата Триполи. Сходных взглядов придерживались и шейхи Сенусийи, все более лояльно относившиеся к падишаху Османской империи халифу всех мусульман.
Турецкая администрация с опаской относилась к активизации арабского патриотизма и подавляла деятельность националистов, если они выступали не только с антизападных, но и с антиосманских позиций. Так, в 1883 г. были репрессированы триполийские просветители, выступавшие за расширение автономии арабских вилайетов, а в 1897 г. был закрыт арабский еженедельник «Ат-Таракки» («Прогресс»), пропагандировавший либеральные ценности в младотурецкой духе. Вместе с тем, турки старались использовать патриотические настроения населения. Например, в 1880-х годах были организованы добровольные работы по ремонту бастионов крепости Триполи; в годы наибольшей внешней опасности населению раздавалось оружие; наконец, из местных жителей были сформированы резервные войска. Но, несмотря на все меры, принимаемые властями вилайета, Османская империя в конце XIX в. оказалась перед реальной угрозой потери своего триполийского владения.