Принципы классификации языков и диалектов - одна из наименее разработанных проблем как тюркского, так и общего языкознания. Отсутствуют достаточные теоретические обоснования для определения типа языка, а также правомерности выделения более мелких его единиц. Понятие типа в применении к конкретному языку может быть многоаспектным. Например, узбекский язык определяется прежде всего как язык тюркского типа, т. е. известная сумма признаков, объединяющая его со всеми другими тюркскими, тем самым отличает данные языки от языков германских, романских, финно-угорских и т. д. С другой стороны, узбекский содержит некоторые признаки, свидетельствующие о его принадлежности к группе кыпчакских языков.
Конкретный диалект, говор также имеет свои типовые признаки. Например, диалект, положенный в основу узбекского литературурного языка, входит в группу так называемых окающих несингармонизированных диалектов, которые имеют шесть гласных фонем вместо девяти в других диалектах. Литературный казахский язык основывается на диалекте, в котором осуществляется переход ч > ш и ш > с. Литературный татарский язык основывается на диалекте, в котором сохраняются велярные к и г и отсутствует ц и т. д.
Можно выделить в языке группы диалектов, характеризующиеся определенными групповыми признаками. Так, например, для восточной группы диалектов азербайджанского языка характерно отсутствие носовых согласных и велярного у, переход широких гласных в узкие и т. д.; западная группа диалектов азербайджанского языка характеризуется переходом б > в в середине слова, спирантизацией конечных глухих согласных и т. д.
Диалекты, расположенные на периферии, могут обладать признаками, сближающими их с соседними тюркскими языками. Северные диалекты узбекского языка имеют некоторые черты, общие диалектам казахского языка, есть узбекские диалекты, сближающиеся с уйгурскими. Южные диалекты киргизского языка имеют особенности, встречающиеся в узбекском. Восточные диалекты башкирского языка имеют некоторые черты, присущие казахскому языку и т. д.
Таким образом, существует классификационная иерархия: типовые признаки более крупной группы, а затем более мелкой - диалектов и говоров.
В связи с этим неизбежно возникает проблема типа конкретного языка, охватывающего все его диалекты и говоры. Таким образом, мы можем говорить об узбекском, казахском, киргизском, каракалпакском, татарском и т. д. языковом типе, который давал бы нам возможность выяснить, чем, например, отличается узбекский тип языка от казахского типа, азербайджанский - от татарского типа и т. д.
Естественно, что достоверность классификации находится в прямой зависимости от того, насколько полно в ней представлены типы языков, насколько научно обоснованно выделены типовые признаки.
Как мы покажем ниже, в имеющихся классификациях диалектов отсутствуют четкие критерии выявления типа конкретного языка, во всяком случае эта проблема находится в начальной стадии разработок. Исследователи чаще всего ограничиваются выявлением отличительных признаков различных диалектов и их групп.
Е. Д. Поливанов, выделяя три генетически различных наречия в составе узбекского языка, наметил характерные лингвистические признаки как для каждой из трех групп, так и для входящих в их состав подгрупп говоров: "юго-восточную, или чагатайскую группу турецких языков характеризуют словоформы tag и sarьq; ... юго-западную, или огузскую, группу турецких языков характеризуют словоформы dag и sarь (sa:rь); ...северо-западную, или кыпчакскую, группу турецких языков характеризуют словоформы tav и sarь [1 ]. Описывая четыре типа ферганских говоров, Е. Д. Поливанов отмечает, что в отличие от самаркандско-бухарского, а отчасти и ташкентского типов звук нг (носовой заднеязычный) всех этих четырех типов уже не имеет признака г, т. е. является чистым (носовым с начала и до самого своего конца). Давая детальный анализ седьмому типу чагатайских говоров (сингармонистических), автор в числе их характерных черт отмечает сохранение древних долгих гласных (типа а:t 'имя', ba:r 'есть', ja:z 'лето' и т. п. [2 ].
В предлагаемой А. К. Боровковым классификации узбекских диалектов самаркандско-бухарская группа говоров характеризуется: большой частотностью употребления а в первых слогах и, в частности, в двусложных основах с конечным закрытым слогом; наличием губно-зубных проточных в и ф; совпадением аффиксов род. и вин. падежей. Рамки ассимиляции начальных согласных с конечными согласными основ ограничиваются случаями н/д/т; аффиксы дат. и мест. падежей совпадают в одном дат. (-га/-ка; форма настоящего данного момента имеет показатель -ап (келапмi 'приближается, идет') [3 ].
Для всех подгрупп кураминских говоров Ташкентской области В. В. Радлов выдвигает дифференцирующие признаки. Так, например, жекающие говоры характеризуются: 1) явным жеканьем (жок), 2) явным аканьем, 3) максимальной степенью дифтонгизации начальных гласных верхнесреднего подъема, 4) преобладающим употреблением аффиксального э в чередовании а/э, 5) наличием дифтонгических сочетаний в словах ийт, бийт, 6) заменой х звуком к, 7) случаями перехода чай > шай > шaй, 8) девятифонемной системой вокализма, как в акающей подгруппе джекающих говоров [4 ].
Н. А. Баскаков разработал классификационные признаки разделения алтайского языка на северные и южные диалекты. Северные диалекты значительно отличаются от диалектов южной группы и имеют большое количество общих черт с соседним шорским языком. Южные диалекты алтайского языка имеют больше схождений с киргизским языком [5 ].
В тюркологической литературе делались попытки выявить общие диалектные признаки. Так, например, Н. А. Баскаков выделяет следующие консонантные признаки ногайских диалектов: 1) часто встречающийся переход ш в с в канглинском говоре акногайского диалекты и в караногайском диалекте; 2) з > с в местоименном аффиксе 1-го лица мн. числа в собственно ногайском и караногайском диалектах; 3) замена в заимствованных словах начального х звуком къ в собственно ногайском и караногайском диалектах; 4) начальный ж, (< ж/й) в собственно ногайском диалекте (вм. ж в акногайском и й в караногайском); 5) случаи ассимиляции д > т после н, нъ, м, а также д > н после н в акногайском; 6) чередование п/б в начальной позиции слов в акногайском, собственно ногайском, караногайском; 7) явления диссимиляции губного б; 8) явление метатезы [6 ].
Однако перечисленные фонетические признаки нельзя признать дифференциальными признаками только ногайских диалектов, т. е. признаками, присущими только типу ногайского языка. Достаточно указать на то, что ш ~ c является внутридиалектной особенностью казахского, киргизского, узбекского, ногайского и других тюркских языков. Соответствие й ~ ж, ~ ж - внутридиалектная особенностью тюркских языков как в Средней Азии, так и за ее пределами (ср. диалекты казахского, киргизского, узбекского, каракалпакского языков). Ассимиляция согласных н < д > т свойствена диалектам казахского, киргизского, узбекского, туркменского языков; можно говорить лишь о различной степени ее проявления. Что же касается п ~ б в анлаутной позиции, то это одно из наиболее распространенных общетюркских соответствий, повсеместно распространенных почти во всех диалектах тюркских языков от границ Кавказа до Горного Алтая.
Заслуживают внимания попытки И. А. Батманова выделить признаки, отличающие киргизский литературный язык от территориально сопряженных - казахского и узбекского: 1) замена дифтонгов долгими гласными (тав > тоо); 2) система вокализма (восемь кратких фонем: а, е, о, о, i, ь, и, у, шесть долгих: аа, ее, оо, оо, ии, уу); 3) джеканье; 4) лабиально-сингармонистическое чередование широких гласных; 5) аффиксальные л и д, не переходящие в н; отсутствие фонемы h; 7) кирг., узб. ч ~ казах. ш (кирг. чач, узб. чоч, казах. шаш 'волосы'); 8) кирг., узб. ш ~ казах. с (таш ~ тас 'камень'); 9) наличие формы наст. времени данного момента типа барьп ж,атат [7 ].
Однако при выделении ряда перечисленных признаков автор ориентировался на литературный диалект (диалект, который лег в основу литературного языка. - Ред.) без учета всех диалектов киргизского языка. Так, например, отсутствующая в литературном диалекте фонема э представлена почти во всех других диалектах киргизского языка. При словоформе тоо в литературном диалекте в большинстве других диалектов представлена словоформа тав, а в южных говорах и таг. При джеканьи в литературном диалекте широко представлено йеканье в южных диалектах. Секанье является не только принадлежностью казахского языка, а зарегистрировано в отдельных диалектах киргизского языка.
Заслуживают внимания предлагаемые К. К. Юдахи-ным классификационные грамматические признаки, отличающие киргизский язык от других тюркских языков Средней Азии: 1) частица ограничения эле, 2) формы на -ыбатат, -атат для наст. времени данного момента (жазыбатат 'он пишет', баратат 'он идет', 3) форма на -чу для прош. времени обычного действия (жазчумун 'он писал', 4) использование форманта -май в значении отглагольного имени, 5) форма род. падежа на -н, 6) отрицание элек, 7) губная гармония, которая на юге распространения киргизского языка несколько ослаблена по сравнению с севером, но все же еще сильна [8 ].
Критерием отнесения диалекта к определенному языку, по определению К. К. Юдахина, является встречаемость признака во всех диалектах. Этот взгляд разделяется и Б. М. Юнусалиевым [9 ]. В этой связи представляют интерес взгляды Э. Р. Тенишева, который полагает, что явления, присущие диалектам уйгурского языка, обычно имеют более или менее системный характер: "Более системными и последовательными выступают признаки фонетические, являющиеся общими для группы говоров, тогда как несистемные признаки встречаются обычно ы более узкой и ограниченной области и специфичны для отдельных говоров или подчиненных им диалектных единиц" [10 ]. К таким более или менее системным фонетическим признакам, которые можно положить в основу выделения диалектов уйгурского языка, Э. Р. Тенишев относит следующие: 1) фонема i (и ее варианты); 2) прогрессивная гармония гласных типа barep и joldas; 3) регрессивная гармония гласных типа berip и tomur; 4) ассимиляция согласных типа qaz-zar и toj jas; 5) форма 1-го лица буд. времени (типа barimen, или baretmen или baredemen); 6) форма 3-го лица буд. времени (baridu, kelidu или baritu, kelitu) [11 ].
Классификационные признаки выделения диалектов уйгурского языка получили детальную разработку в труде А. Т. Кайдарова [12 ]. "Очень важно, - пишет А. Т. Кайдаров, - выяснить, что представляют собой общие признаки уйгурских диалектов и говоров, благодаря которым эти говоры не только образуют определенную группу, но и, объединяясь между собой, составляют основу единого языка" [13 ]. Решение проблемы общих диалектных признаков в книге А. Т. Кайдарова не устраняет некоторых дискуссионных вопросов. Дело в том, что до сих пор в лингвистике нет достаточно четкого определения понятия общенародного языка, поэтому к этой категории нередко относят явления различной природы: 1) литературный язык, имеющий распространение в данном государстве; 2) какое-либо распространенное койне, например общегородское; 3) система общих лексических и грамматических элементов, связывающих различные диалекты языка и дающих возможность их носителям договориться между собой. Такие общие элементы, конечно, не составляют живого языка и не представляют собой некоторой, хотя и коммуникативно действенной, абстракции [14 ]. Перечисляемые А. Т. Кайдаровым общие признаки диалектов не являются исключительно особенностями уйгурского языка. Так, например, непоследовательность редукции гласных, лабиальной и палатальной гармоний, геминации, йеканье, высокая частота употребления фонеты е встречаются и в других тюркских языках.
Прежде чем говорить о том, как ареальная лингвистика до известной степени может разрешить проблему языкового типа, необходимо рассмотреть вопрос об основах существующих классификаций тюркских языков.
В. А. Богородицкий разделяет все тюркские языки на семь групп: 1) северо-восточную, 2) хакасскую (абаканскую), 3) алтайскую, 4) западно-сибирскую, 5) поволжско-приуральскую, 6) среднеазиатскую, 7) юго-западную.
К северо-восточной группе В. А. Богородицкий относит якутский, карагасский и тувинский языки. Характерными особенностями якутского языка являются утрата начального с и развитие расширяющихся дифтонгов. Типичным признаком тувинского, карагасского и хакасского языков В. А. Богородицкий считает й >ч и ч > ш. Связь якутского, карагасского, хакасского и тувинского при такой классификации остается неясной. Признаки хакасской (абаканской) группы выделены В. А. Богородицким недостаточно четко (переход конечного ш в ч). Для языков алтайской группы вообще не дается никаких отличительных признаков. Указывается только, что языки алтайской группы обладают некоторыми чертами, звуковыми и формальными, роднящими их с киргизским языком. В западносибирскую группу включаются все наречия сибирских татар (чулымские, ишимские, тюменские и др.). Характерной чертой этих наречий, за исключением ишимского, признается цоканье, т. е. соответствие ц старотюркскому ч. Заметим, что цоканье не является исключительным признаком этой группы, так как оно встречается также в диалектах казанско-татарского языка. Поволжско-приуральская группа, представленная татарским и башкирским языками, в работах В. А. Богородицкого также охарактеризована недостаточно четко. Наиболее характерным признаком этой группы считается сужение гласных е > и, о > у, и т. д. Однако сужение гласных спорадически встречается и в диалектах тюркских языков, принадлежащих к другим группам, например в чувашском. К группе среднеазиатских языков В. А. Богородицкий относит уйгурский, казахский, киргизский, узбекский, каракалпакский языки. Что объединяет языки в эту группу - остается в работе В. А. Богородицкого совершенно неясным. Юго-западной, или южной, группе тюркских языков принадлежит туркменский, азербайджанский, кумыкский, , гагаузский и турецкий языки. Указывается, что чувашский язык имеет с этой группой ряд сходных черт [15 ]. Если турецкий, азербайджанский и гагаузский языки имеют действительно сходные черты, то совершенно неясно, на каком основании к этой группе присоединяется кумыкский язык.
В. В. Радлов выделил четыре группы тюркских языков - 1) восточную, 2) западную, 3) среднеазиатскую и 4) южную.
К восточной группе отнесены языки алтайских, барабинских, обских, енисейских тюрок и чулымских татар, а также карагасский, хакасский, шорский и тувинский языки. К западной группе В. В. Радлов относил наречия татар Западной Сибири, киргизский, казахский, башкирский, татарский и условно каракалпакский; к среднеазиатской группе - уйгурский и узбекский языки; к южной - туркменский, азербайджанский и турецкий языки и некоторые южнобережные говоры крымско-татарского языка. Специфические фонетические признаки, послужившие основанием для классификации, у В. В. Радлова также не отличаются достаточной полнотой. Так, например, характерными особенностями языков западной группы является наличие глухих согласных к, т, реже п в начале слова (ср. кун 'день', вм. гун в южной группе), наличие с, з и ш во всех позициях и т. п. В южной группе заметно преобладают начальные звонкие г, д, б, лабиализованные узкие гласные в аффиксах и т. д. [16 ]. Различительные фонетические признаки выделены у В. В. Радлова недостаточно четко. Так, например, звонкий б в начале слова, представленный как отличительный признак языков западной группы (баш 'голова' вм. паш), может в равной мере рассматриваться как признак южной и среднеазиатской групп. Наличие о, o только в первых слогах фигурирует у Радлова как отличительный признак языков среднеазиатской группы и выдвигается одновременно как отличительный признак языков южной группы.
Ф. Е. Корш при классификации тюркских языков выбирал отдельные признаки, захватывающие большие ареалы, например: отражение древнего задненебного г, сохранность его в одних тюркских языках и переход в у в других (ср. тур. dag 'гора', но тат. тау); образование настоящего времени на базе причастия на -р, типичное для одной группы тюркских языков, и наст, время, образованное от деепричастия на -а, встречающееся в другой группе.
Классификация Ф. Е. Корша, хотя далеко и не разрешающая всей этой сложной проблемы, вместе с тем содержит важные приемы исследования в этой области. Необходимым условием для выделения группы языков является подбор существенных и общих признаков, представляющих определенную совокупность фонетических и морфологических черт.
Подобные крупномасштабные признаки лежат в основе уточненной классификационной схемы тюркских языков, предложенной А. Н. Самойловичем. По фонетическим признакам А. Н. Самойлович распределил тюркские языки на шесть групп: 1) "Р"-группа, или булгарская; 2) "Д"-группа, или уйгурская, иначе северо-восточная; 3) "Тау"-группа, или кыпчакская, иначе северо-западная; 4) "Таг-лык" группа, или чагатайская, иначе юго-восточная; 5) "Таг-лы" группа, или кыпчакско-туркменская; 6) "ОЛ"-группа, иначе юго-западная [17 ].
Предлагались и другие классификации тюркских языков. В каждой из них пытались уточнить распределение языков по группам, а также включить древнетюркские языки. Так, например, Г. Рамстедт подразделяет тюркские языки на шесть основных групп: 1) чувашский язык; 2) якутский язык; 3) северная группа (по Рясянену - северо-восточная); к этой группе принадлежат все языки, распространенные на Алтае и в прилегающих к нему местностях; 4) западная группа (по Рясянену - северозападная), куда входят языки: киргизский, казахский, каракалпакский, ногайский, кумыкский, карачаевский, балкарский, восточнокараимский, западнокараимский, татарский и башкирский; к этой же группе относятся и сохранившийся в памятниках куманский, а также кыпчакский, почему вся группа и получила название "кыпчакской"; 5) восточная группа (по Рясянену - юго-восточная): новоуйгурский и узбекский; 6) южная группа (по Рясянену - юго-западная): туркменский, азербайджанский, турецкий и гагаузский [18 ]. И. Бенцинг и К. Менгес делят тюркские языки на пять групп: 1) булгарская группа (чувашский, вымерший булгарский); 2) южная, или огузская, группа (турецкий, румелийский и анатолийские диалекты, гагаузский, крымско-османский, азербайджанский, туркменский); 3) западная группа (караимский, карачаевский, балкарский, кумыкский, поволжско-татарский, крымско-татарский, башкирский, казахский, каракалпакский, ногайский, киргизский); 4) восточная, или уйгурская, группа (узбекский, новоуйгурский, сары-уйгурский); 5) северная группа (алтайский, ойротский, шорский, хакасский, якутский, долганский) [19 ]. Предлагаемые авторами этой классификации различительные признаки также носят общий и отрывочный характер. Так, например, в качестве фонетического признака, определяющего булгарскую группу, выдвигается потеря конечного г, г (ср. чув. ту ~ тав 'гора'); восточная, или уйгурская, группа характеризуется переходом конечных г/г в q/к (йайаq 'пеший'); признаками южной, или огузской, группы являются аффиксы род. и дат. падежей -ин, -а, формы наст, времени с -ийор в турецком и -ир в азербайджанском и т. д.
В известной степени отличается от предыдущих классификация, предложенная Н. А. Баскаковым [20 ]. Все тюркские языки он делит на две большие группы - западнохуннскую и восточнохуннскую. Каждая из этих ветвей в свою очередь разделяется на группы и подгруппы, причем Н. А. Баскаков включает в эти группы и подгруппы как древние, так и новые языки. Н. А. Баскаков пытается сформулировать новые принципы классификации языков. "Классификация языков, отвечающая требованиям современной науки, должна быть построена прежде всего на основе исторического процесса развития языков в связи с историей самих тюркских народов, с учетом всего грамматического строя тюркских языков и их словарного состава. Классификация языков должна учитывать все родоплеменные (а, следовательно, и языковые) общности, создавшиеся в среде тюркских народов, поскольку это позволяют известные исторические источники и сведения, а также все письменные памятники древних тюркских языков, которые могут служить нам ориентирами, определяющими вхождение каждого данного племени (народности) в ту или иную общность племен (народностей), а следовательно, и каждого данного языка в соответствующую языковую общность" [21 ]. Таким образом, классификация тюркских языков есть не что иное, как периодизация истории развития тюркских народов и тюркских языков во всем многообразии тех последовательно возникавших и распадавшихся сначала мелких родовых объединений первобытнородового общинного строя, а затем крупных племенных объединений, которые, имея общее историческое происхождение, создавали на определенный период в развитии этих племен общности, различные по составу племен, а следовательно, и различные общности племенных языков. Такая методика имеет ряд недостатков: 1) языковые факты связываются с историей народов, в то время как сами сведения по истории тюркских народов и языков, содержащиеся в тех или иных источниках, требуют тщательной проверки; 2) автор не предлагает такие методические принципы, которые позволили бы соотносить языковые факты с племенными образованиями, союзами племен и т. д.
При рассмотрении классификации Н. А. Баскакова мы не будем касаться и аспекта, связанного с периодизацией истории тюркских народов, сосредоточив внимание только на комплексах отличительных лингвистических признаков групп языков. Западнохуннскую ветвь тюркских языков, с точки зрения Н. А. Баскакова, характеризуют следующие признаки: 1) замещение древних з, д, т звуком й, например: айак (вм. адак / азак / атах 'нога'); 2) большая степень дифференциации глухих и звонких согласных: б ~ п, к ~ г, с ~ з, д ~ т; наличие дифференцированных согласных фонем х, в, х, и др.; 3) наличие в основном словарном фонде значительного количества заимствованной лексики из арабского и иранских языков и относительно меньшее количество заимствований из монгольского языка; 4) более развитая структура сложного предложения и наличие большого количества союзов [22 ].
Количество заимствованных арабских и иранских слов в этих языках сильно колеблется. В чувашском их довольно мало. При характеристике отличительных признаков чувашского языка приводятся такие признаки, как замещение гласного а других тюркских языков гласным ы, замещение звука г других тюркских языков звуком в. Однако эти признаки не являются исключительным достоянием чувашского, а встречаются также и в других тюркских языках.
Точно так же в качестве признака, характеризующего всю кыпчакско-половецкую подгруппу кыпчакской группы языков, приводится наличие шипящего ш вместо шипящего с кыпчакско-ногайской подгруппы. Но сохранность ш типична также для многих других тюркских языков. В числе отличительных признаков кумыкского языка приводятся формы причастия на -аган / -эген, которое встречается и в других тюркских языках. При характеристике карачаево-балкарского языка приводится в качестве отличительного признака ч > ц - явление также не специфическое и встречающееся в других тюркских языках [23 ].
В основе схемы классификации тюркских языков, принадлежащей С. Е. Малову, лежит возрастной признак. С. Е. Малов все тюркские языки разделяет на старые и новые. Критерием этого деления является отсутствие или присутствие й в известных позициях в слове, главным образом в середине существительных, например, айак 'нога', и в конце глагольных основ, например, к,ой 'клади' [24 ]. Если в ряде слов в известных позициях присутствует й, то языки, которым принадлежат эти слова, можно назвать новыми тюркскими языками. Языки, в которых вместо этого и в тех же словах выступают другие звуки, будут древними тюркскими языками. Новыми тюркскими языками, по мнению Малова, являются: азербайджанский, алтайский, башкирский, гагаузский, казахский, караимский, каракалпакский, киргизский, кумандинский, кумыкский, кыпчакский, ногайский, ойротский, печенежский, половецкий, саларский, татарский, турецкий, туркменский, узбекский, уйгурский, чагатайский, чулымский. К древним тюркским языкам, по схеме Малова, принадлежат: "чувашский вместе с ныне вымершими языками булгарским и хазарским, в которых вместо j имеется r (ср. чув. ura 'нога', xur- 'класть'), язык рунической письменности ("огузский"), язык древней уйгурской письменности, тувинский язык, тофаларский, старочагатайский, где вместо j отмечается d (т. е. adaq, qod-), якутский язык, где вместо j выступает t (atax, quol), хакасский, шорский и уйгурский (язык желтых уйгуров), в которых вместо j выступает z (azaq, qoz)" [25 ].
Такое же деление на древние и новые тюркские языки производит С. Е. Малов и по другому фонетическому признаку - рефлексу отражения г (заднеязычного).
Возрастной признак деления тюркских языков на новые и старые очень уязвим и плохо согласуется с действительной историей тюркских языков, которая знает немало случаев сохранения архаических состояний в относительно молодых языках. Чаще всего архаизмы сочетаются с новообразованиями. Кроме того, в классификации С. Е. Малова дается ограниченный набор дифференциальных признаков разделения языков, причем ограниченный фонетическим уровнем.
Было бы несправедливо утверждать, что все попытки классификации тюркских языков не привели ни к каким положительным результатам. Все рассмотренные выше классификации помогли выявить группы тюркских языков, связанных более близким генетическим родством, хотя мнения по этому вопросу не всегда совпадают. Совершенно правильно особо выделяются чувашский и якутский языки. Основной недостаток существующих классификаций коренится в самой методике, которая нуждается в усовершенствовании.
Существующие классификационные схемы тюркских языков отличаются необычайно ограниченным набором дифференцирующих признаков. Характеризуя казахский язык, В. А. Богородицкий указывает только на три его отличительных признака - переход ш в с, ч в ш, й в ж [26 ].
Характеризуя киргизский язык, В. А. Богородицкий указывает только на одну его особенность - более полное осуществление гармонии гласных [27 ].
Отмечая особенности киргизского языка, отличающие его от других кыпчакских языков, Н. А. Баскаков особо выделяет вторичные долготы гласных, встречающиеся по диалектам; явление оглушения согласных и их озвончения в интервокальной позиции, отсутствие фонем х и в; последовательную гармонию гласных; наличие фонемы ж,'; большую дифференциацию глухих и звонких согласных, формант род. падежа -нын/-нин, -дын/-дин, -тын/-тин и исх. -дан/-дэн, -тан/-тэн, -нан/-нэн; большое количество в лексике монголизмов и меньшее количество заимствований из арабского и персидского языков [28 ].
При характеристике узбекского языка Н. А. Баскаков отмечает следующие специфические черты, выделяющие его внутри подгруппы карлукско-хорезмийских языков: наличие шести гласных фонем вместо восьми-девяти в новоуйгурском; наличие в большинстве диалектов лабиализованного а вм. а в новоуйгурском; отсутствие сингармонизма в большинстве городских говоров узбекского языка; конвергенция л/л' > л' [29 ].
Исследование языков приемами ареальной лингвистики раскрывает гораздо более полно особенности отдельных тюркских языков.
В диалектах казахского, киргизского, узбекского языков имеется гораздо больше различных особенностей, чем это учитывается в классификационных схемах [30 ]. Азербайджанский язык, по общему признанию тюркологов, относимый к группе огузских языков, в объеме всех своих диалектов обнаруживает смешанные как огузские, так и кыпчакские черты на всех уровнях фонетики, морфологии и синтаксиса.
В диалектах, расположенных в различных районах Азербайджана, наблюдается более задняя артикуляция гласных o, у и др. (т. е. гласные кыпчакского типа). В азербайджанских диалектах зарегистрирована краткость гласных такого типа, которая обнаруживается в кыпчакских языках: нухин. диал., закатальско-кахск. гов., бакинск., шемахинск. диал. кúши (киши) 'человек', булах (булок,) 'родник' [31 ]. Наряду с показателем дат. п. -а в ряде диалектов зарегистрирован показатель -га: халага 'тетке'; наличие форм притяжательных местоимений типа бизин // бизун вм. огуз. бизим 'наш', ср. кирг. менин 'мой', кум. бизин, уйг. менин,; наличие местоименных форм в дат. падеже типа мага 'мне', сага 'тебе', ср. кум. магъа, сагъа, ног. мага, сага, сев. кирг. диал. мага, сага и пр. Как в северных, так и в южных районах Азербайджана зарегистрирована общекыпчакская форма наст, и буд. времени на -а. Ср. муганск. гов. аласан 'ты берешь', нухинск. диал. кэлэсэн 'ты придешь' и т. д. К числу кыпчакизмов, характерных для тюркских языков Средней Азии, относятся зарегистрированные в различных азербайджанских диалектах форма наст, времени 3-го лица -ады, деепричастие на -гач, форма на -ган [32 ]. Многие из этих кыпчакизмов - след древних смешанных черт, след такого состояния, когда не было резкого разделения на огузские и кыпчакские языки.
Турецкий язык в объеме всех своих диалектов, так же как и другие вышеназванные языки, обнаруживает смешанные как огузские, так и кыпчакские черты на всех уровнях. В диалектах турецкого языка зарегистрирована типично кыпчакская фонетическая черта - веляризация гласных (в говорах северо-восточной Анатолии, Коньи, Кастамуни, в румелийских диалектах, в Эрзеруме, Ризе, Трабзоне): ö > o; ü > u, ä > a: guoz 'глаз' < göz, gordü > gördi 'он видел' [33 ].
Данное фонетическое явление отражает раннее состояние тюркских языков, в которых регистрируются и веляризованные, и передние гласные.
Характерный для самаркандско-бухарской группы диалектов узбекского языка фонетический процесс оканья зарегистрирован и в диалектах турецкого языка. Обще-кыпчакские формы наст, времени на -а, -а дурур, -ыб/-ып дурур, перфект на -ган, буд. время на -гай зарегистрированы в староосманском, давая отдельные рефлексы по диалектам. Как в диалектах азербайджанского, так и турецкого языков зарегистрированы типично кыпчакские показатели лица. Ср. ст.-азерб. алавуз 'взять бы нам', ст.-осм. umavuz 'надеяться бы нам' и т. д.
Туркменский язык, обычно помещаемый в юго-западной группе тюркских языков, характеризуется причудливым переплетением огузских и кыпчакских черт (ср. огуз. ол в одних диалектах и бол - в других). Наряду с литературным аффиксом сказуемости 1 л. мн. ч. -ыс/-ис в ряде диалектов встречается -ыкъ/-ик (ср. геокленский диалект). При форме дат. падежа на -a/-йа в диалектах алили, хасарли, оламском, анауском встречается кыпчакская форма на -га, например, в ёмутском, эрсаринском диалектах. Наряду с формой наст, времени на йа:р, зарегистрированной в литературном, текинском, салырском, ёмутском диалектах, встречается кыпчакская форма наст, времени на -а в кырачском, анауском, хасарли, нохурском и других диалектах. Форма наст, времени на -(а)дыр/дур зарегистрирована в салырском, сарыкском, човдурском, оламском диалектах, а также в говоре ставропольских туркмен. Типично среднеазиатская форма наст, времени на -а в сочетании со вспомогательным глаголом распространена в целом ряде диалектов туркменского языка (текинском, оламском, сакарском, геокленском и др. диалектах) и т. д.
Все вышеуказанное свидетельствует о необходимости при классификации учитывать смешанный характер типа языка.
Проведенное нами ареальное исследование большого комплекса тюркских языков Средней Азии и Кавказа позволяет прийти к следующему выводу: огузской и кыпчакской языковым общностям предшествовала эпоха пратюркского состояния, т. е. эпоха существования смешанных языков и диалектов, район распространения которых локализовался где-то в Средней Азии и Южной Сибири. Следы смешанного "до-огузо-кыпчакского состояния" особенно хорошо сохранились в таких относительно изолированных языках, как саларский, якутский, чувашский. Так, например, в якутском при кыпчакской форме дат. падежа -га, -ка (kihie-qe 'человеку', bihieqe 'нам') зарегистрированы такие огузские формы: -быт (~ -мыш), -так, -дак (~ -дык) и т. д.
В чувашском при огузской форме дат.-вин. падежа на -а(е), -на/-не, (хулана кай 'уехать в город'), причастии долженствовательного наклонения на -малла (каймалла с,ын 'человек, который должен уйти') зарегистрированы явления, свойственные кыпчакским языкам: наст. время с показателем на -(а)т (тавранат-ап 'возвращаюсь'), причастие -акан, -екен (куракан 'видящий'), причастие буд. времени на -ас (курас 'тот, который увидит') и т. д. [34 ].
Обычно якутский и чувашский языки относят к наиболее древним тюркским языкам. Находясь в благоприятных географических условиях, эти языки сохранили черты до-огузо-кыпчакского пратюркского состояния, точно так же, как их сохранили и памятники тюркских языков и многочисленные живые диалекты. Кыпчакские и огузские языки образовались не путем распада какого-то единого языка, а путем "отстаивания" тех или иных черт в определенных географических условиях. Отстаиванию черт предшествовали многочисленные и сложные миграционные процессы носителей языка по огромной территории от Енисея до Босфора, вместе с которыми "перемещались" и языковые черты. Некоторые процессы формирования национальных языков нельзя считать окончательно законченными и сегодня.
Ранние (относительно) памятники азербайджанского языка отражают процесс отстаивания огузо-кыпчакских черт в азербайджанском языке. Так, например, зарегистрированы две формы личного местоимения мэн и бэн [35 ]. Как известно, впоследствии отстоялась для азербайджанского языка форма мэн. В ряде азербайджанских памятников наблюдается "вибрация" огузских и кыпчакских форм местоимений, деепричастий и проч. Как в азербайджанских, так и турецких памятниках вибрировали огузо-кыпчакские формы личных падежных окончаний, местоимений, временных форм и проч. Ср. показатели 2-го л. мн. ч. -синиз и -сиз, показатели вин. падежа -йы и -ны, дат. -а и -га. Падежная система турецкого языка в объеме всех его диалектов хорошо отражает это неустоявшееся состояние.
А. М. Щербак отмечает, что на протяжении истории развития узбекского языка в нем менялось соотношение огузских и кыпчакских черт [36 ]. Заслуживает внимания тот факт, что взаимодействие карлукско-уйгурских, уйгурско-огузских и кыпчакских элементов не ограничилось периферийными районами, оно сыграло решающую роль и в Фергане, и в Мавераннахре и, конечно, проявило себя в процессе возникновения общего литературного языка [37 ]. Смешанными являются кыпчакско-огузский литературный язык мамлюкского Египта XIV в. [38 ], язык тюркского памятника XI в. - словаря Махмуда Кашгарского, половецких памятников и т. д. Вместе с тем и в памятниках мы наблюдаем процессы отстаивания тех или иных типовых черт. Так, например, в половецких памятниках, при всем смешанном характере их языка, намечается сильная тенденция к отстаиванию кыпчакских черт.
Причины смешения языковых явлений сложны, и ролью книжной литературной традиции (это только одна из причин [39 ]) не может быть объяснен целый ряд фонетических и грамматических явлений. Ср. процессы аффрикатизации, спирантизации, тенденции, направленные на озвончение анлаута, тенденции к взаимозаменяемости двух категорий личных окончаний и т. д. Должен учитываться комплекс факторов - процессы конвергентного развития благодаря наличию фреквенталий (потенциально возможных изменений звуков и форм), системно обусловленные явления, предполагающие их явно изначальный характер и проч.
В связи с проблемой отстаивания лингвистических черт в отдельных географических районах следует отметить, что кыпчакские языки более чисто "отслоились", чем огузские, которые находились в менее изолированных условиях. Можно говорить о кыпчакском "колорите" казахских, ногайских, татарских диалектов, хотя и в них содержатся огузизмы, ср. тат. мене или наличие словообразовательного элемента -мыш в башкирском (ярмыш 'судьба', тормош 'жизнь'), хотя в глагольной системе в качестве перфекта отстоялась форма -ган, и т. д.).
Огузские черты уже определились в некоторых диалектах на территории Средней Азии, огузский "колорит" ощутим в ранних едисейско-орхонских памятниках. Любопытно отметить, что ареальные исследования помогают выявить огузскую направленность азербайджанско-турецко-туркменских смешанных черт [40 ].
Так называемую кыпчакскую общность можно разделить на северо-западную и юго-восточную. Первая была расположена в территориально ограниченных оазисах уйгурско-узбекского района; вторая - где-то в горных районах Алтая. Языки северо-западной группы (узбекский, казахский, ногайский, татарский) отличаются меньшей пестротой.
Климатические и географические условия южных степных районов, главным образом района Синьцзяна, южной Каспийской низменности, не способствовали увеличению плотности населения. Они были районом сосредоточения смешанных огузо-кыпчакских черт, законсервированных, например, в саларском языке или диалектах южных районов Узбекистана. Можно предположить, что некоторые черты частично "просачивались" на север (сибирские татары, якуты), а также распространялись к Западу и в районы Туркмении, Кавказа, Турции. Поскольку в этих географических районах не было недостатка в плодородных оазисах, кочевой образ жизни все время сохранялся, способствуя миграционному распространению смешанных черт, тогда как в районах Средней Азии у носителей так называемых кыпчакских языков кочевой образ жизни усилился особенно после распада кыпчакской общности (образование казахского, узбекского и др. языков).
Данные тюркских языков, распространенных в настоящее время в различных уголках земного шара и особенно сосредоточенных на территории Советского Союза, дают возможность построить гипотезу о том, что формирование отдельных тюркских языков началось довольно рано и на территории Кавказа, и в южной части современного Ирана, и в районах современного Узбекистана и расселения уйгуров - первоначально основного центра огузских и кыпчакских языков. Отсюда они распространились на северо-восток и северо-запад Средней Азии, Сибирь, Урал, Кавказ и т. д. Поэтому народы, пришедшие, например, в районы современного Азербайджана (хотя здесь, очевидно, уже было тюркское население), уже на самых ранних этапах являлись носителями языков, содержащих и огузские, и кыпчакские черты; естественно, что одни из этих черт могли преобладать над другими.
Вышеизложенное служит основанием тому, что при классификации тюркских языков следует не только учитывать смешанный, нередко двойной тип языка, но и соблюдать четкую и строгую методику отграничения неоднородных кыпчакизмов и огузизмов, существенно или несущественно влияющих на тип отдельных тюркских языков. Следует различать: 1) первичные кыпчакизмы; 2) кыпчакизмы, приобретенные в благоприятных географических условиях при контактах; 3) кыпчакизмы, проникшие через поэзию (ср. язык предшественников Навои); 4) ложные кыпчакизмы как результат процессов конвергентного самостоятельного развития, как результат случайных совпадений. Аналогичный неоднородный характер имеют и огузизмы.
Методика отграничения такого рода кыпчакизмов и огузизмов опирается на целый ряд приемов лингвистического анализа, важнейшими из которых являются следующие:
1. Выявление внутрисистемных особенностей языка, однотипных по своему характеру, дающих одинаковые результаты и проявляющиеся с достаточно высокой степенью частотности в различных языках мира. Параллельные явления, зарегистрированные в различных тюркских языках, могут и не служить подтверждением их генетической общности, например, многочисленные случаи ассимиляций, диссимиляций, зарегистрированные в различных районах Азербайджана, Туркмении и Киргизии. Это фонетические процессы, свойственные языкам различных структур. Поэтому и при выявлении кыпчакских черт в современных отстоявшихся огузских языках и огузских черт в современных отстоявшихся кыпчакских языках следует учитывать, что в тюркских языках, как и других языках мира, благодаря наличию фреквенталий, совершается масса конвергентных явлений.
Процессы сужения гласных е > и, о > у, о > у, делабиализации (у > ы), спирантизации (п/б > в) и др., зарегистрированные в диалектах азербайджанского, турецкого, туркменского языков, отражают конвергентные изоглоссные явления и не являются показательными. Они встречаются в тюркских языках и других географически удаленных ареалах.
Конвергентный процесс может вызвать "сгущение изоглосс в определенных географических условиях, в соседстве с языками, для которых этот процесс является системно обусловленным. Так, например, комбинаторно обусловленная лабиализация &аring; наблюдается во многих тюркских языках, в том числе турецком, азербайджанском, туркменском языках и является известной фреквенталией. В то же время в туркменских диалектах, расположенных по соседству с узбекским, характер сгущения изоглоссы, связанной с лабиализацией а, несколько иной: изоглосса "оканье" здесь "сгущается", поскольку в соседних узбекских диалектах оканье особенно развито; оно сопряжено с другими фонетическими явлениями и привело к внутрисистемным изменениям всей фонетической структуры (появление фонемы &аring; обусловило характер и определенное распределение фонем а и &аuml; [41 ]).
Конвергентные изоглоссы могут совпадать в типологически разноструктурных языках мира (ср. процессы сужения гласных, ассимиляции, диссимиляции и пр.). Следует подчеркнуть, что конвергентные изоглоссные явления могут совпадать и в рамках различных тюркских языков. Этому способствует и типологический строй тюркских языков.
Фреквенталии проявляются в языках самых разных изолированных и неизолированных районов. Поэтому, исследуя все многообразие тюркских диалектов, мы регистрируем процессы дезаффрикатизации и, напротив, - аффрикатизации, ослабления конца слова во всех тюркских языках от Кавказа до Сибири и Алтая. Эти же фреквенталии зарегистрированы и в других языках мира.
Однако в пределах той или иной генетической группы конвергенции ограничиваются определенными рамками. Поэтому в тюркских языках не может возникнуть аналитический строй, невозможно тотальное выражение придаточных предложений европейским способом, с помощью союзной связи.
Изменения в диалектах тюркских языков подчиняются фреквенталиям и, вместе с тем, известная комбинация черт создает тип языка. Так, например, сама по себе фонетическая тенденция на ослабление заднеязычного ц является фреквенталией, и наряду с этим в тюркских языках Прикаспия она является доминантным признаком этих языков. Веляризация гласных, зарегистрированная во многих диалектах тюркских языков, для определения групп тюркских языков является показательной и системно обусловленной. Вот почему нужна строгая методика, предусматривающая учет распределения, дистрибуции изоглоссного явления, его связанный или свободный характер. Характерным признаком параллельных конвергентных явлений, помимо их территориальной удаленности (ср. явления сужения гласных в азербайджанском и казахском языках), является различная системная обусловленность этих явлений. Так, например, сужение гласных в татарском языке сопровождалось появлением редуцированных. В азербайджанском же языке сужение гласных не предполагает этого фонетического процесса. Изменение к > х в чувашском иногда приводило к переходу задненёбных редуцированных в передненёбные редуцированные (тат. кыш > чув. хел 'зима'). В якутском, как и в азербайджанском (для которого к > х характерно для всех позиций слова), нет такой взаимообусловленности, и фонетические процессы изменения к > х в этих языках несинхронны.
2. Выделение дистинктивных признаков. Дистинктивным признаком мы называем признак, достаточно четко отличающий один язык от другого или группу языков от другой группы языков. Идеальным дистинктивным признаком может быть такой признак, который встречается во всех диалектах одного языка и не встречается в других языках. Например, такими диалектными признаками, отличающими чувашский от других тюркских языков, являются: 1) наличие ротацизма в отражении древнего з; 2) наличие ламбдаизма (т. е. в ряде случаев звуку ш других тюркских языков здесь соответствует звук л); 3) наличие особой формы мн. числа на -сем; 4) наличие особого показателя мн. числа -с в спряжении глаголов (kil'ces' 'они пришли'); 5) наличие причастий на -нe [42 ]; 6) формы инфинитива на -ас и -ма; 7) определенные и неопределенные формы числительных и т. д. Встречающиеся в чувашском языке конвергентные признаки типа перехода q в х или нг в н не могут быть достаточно дистинктивными, если не выявлена их дистрибуция. Переход древних ч, з и ш в с в якутском языке также является хорошим дистинктивным признаком, поскольку он не встречается ни в одном тюркском языке и охватывает все диалекты якутского языка. Таким же хорошим дистинктивным признаком может быть переход, например, ауслаутного ш в з, а также интервокального с в т. Ср. якут otut 'тридцать' из otuz, iti 'горячий' < isig [43 ] и т. д. Однако такого рода идеальные дистинктивные признаки встречаются не часто. Они преимущественно встречаются в изолированных и сильно разошедшихся языках, таких, как чувашский и якутский.
При определении классификационных признаков чрезвычайно важно различать случаи, когда мы имеем дело с внешне одинаковыми признаками: происходили ли эти признаки в одинаковых условиях и при одинаковых импульсах или они происходили в разных условиях и при разных импульсах. Языковые изменения, характеризующиеся одинаковостью условий и одинаковостью импульсов, обычно происходят в условиях языковой общности. Те же одинаковые признаки, которые происходят при отличающихся условиях и под воздействием других импульсов (ср. ч > ш и ш > с в хакасском языке), как правило, совершаются в разных языковых общностях.
Поэтому по признаку фонетических изменений ч ~ ш и ш ~ с хакасский язык нельзя объединять с языками ногайской группы. Или по признаку оканья татарский язык, где а ~ о не распространяется на последний слог, нельзя объединять, например, с узбекским языком, где оканье может быть позиционно не связанным (см. олмок, 'брать').
Определенный структурный признак того или иного уровня языка данной языковой семьи может быть возведен в ранг типологической характеристики лишь тогда, когда он будет соотнесен не только с тождественными изменениями в других языковых семьях, но также с соответствующими конститутивными единицами или индексами универсальной грамматики, что позволит определить место данного признака в типологии и одновременно позволит поставить вопрос о языковой иерархии структурных признаков в типологической грамматике [44 ].
В качестве дистинктивных признаков могут быть использованы внешне совершенно одинаковые признаки, но при том условии, если они обладают разной степенью частотности, т. е. разной дистрибуцией. Так, например, Н. А. Баскаков одним из отличительных признаков, дающим возможность объединить татарский и башкирский языки в кыпчакско-булгарскую группу, считает наличие в этих языках гласных неполного образования ы, и, у, близких по артикуляции к чувашским лабиализованным гласным неполного образования ы, у (в графике а) и и, у (в графике е) [45 ]. На самом деле дистрибуция этих звуков в татарском и башкирском языках, с одной стороны, и в чувашском, с другой, неодинакова. Частота, например, редуцированного а в чувашском языке больше частоты в татарском и башкирском у (орф. о). Поэтому разная частота редуцированных гласных в чувашском языке фактически является разъединяющим, а не объединяющим признаком.
Если в языке встречается много признаков, то дистинктивным следует считать тот, который обладает наибольшей частотой. Так, например, в узбекском языке, в котором имеются сингармонизированные и несингармонизированные говоры, при наличии явного количественного преобладания, скажем, несингармонизированных говоров отсутствие сингармонизации следует считать дистинктивным признаком узбекского языка. Как известно, в казахском языке есть говоры, в которых осуществился переход ч в ш и ш в с, и есть говоры, в которых старые ч и ш сохраняются. Если, скажем, первые говоры составляют абсолютное большинство, то эта их особенность будет составлять дистинктивный признак казахского языка. В казахском языке есть две формы прош. времени, означающие обычное действие в прошлом, например, берушi едiн и беретiн едiн 'я обычно делал'. Если первая форма преобладает, то ее можно считать дистинктивным, или классификационным, признаком казахского языка. В этом случае он сближается с такими языками, как карачаево-балкарский и киргизский. Если же частотность второй формы больше, то по этому признаку он сближается с каракалпакским языком. Дистрибуция прош. времени на -ган в узбекском и казахском языках будет заметно отличаться от частотности этого времени в татарском языке, поскольку в татарском языке нет близкого по значению прош. времени типа алыпмын 'я взял'.
Таким образом, при выявлении классификационных дистинктивных признаков следует обращать внимание на место и роль данного явления в системе языка.
Совершенно естественно, что ареалы, обнаруживающие колебания признаков (зоны вибрации), не могут служить точкой опоры при классификации. Определяя место языка в классификационной схеме, следует указывать на наличие таких зон вибраций. Следует также ввести понятие "зон затухания" отдельных признаков.
В качестве дистинктивных признаков следует всегда использовать явления, импликативно связанные, отражающие определенные системные взаимозависимости, например: переход й в ч в тувинском, хакасском и шорском языках и соноризация интервокального ж, наличие узких редуцированных гласных и сужение гласных в татарском языке и т. п.
Количество дистинктивных признаков отдельного языка может быть увеличено за счет его характерных частных деталей. Так, например, форма 3-го л. ед. ч. наст, времени типа барат 'он идет' достаточно отличает киргизский язык от узбекского и казахского, для которых типична форма барады.
При классификации языков нельзя не учитывать и различные синтаксические признаки, например, степень употребления союза ки и его синтаксические значения, особенности типов предложений и т. д.
Требует теоретического осмысления проблема совмещенности языковых признаков, относящихся к разным сферам языка, например, дат.-напр, падежа на -га и причастия на -ган, фонетических явлений ч ~ ш, ш ~ с и причастия на -атын.
Перспективным нам представляется параллельное изучение признаков высокой частоты в языках одной группы.
Особенного внимания требует лексика. К сожалению, пока отсутствует классификация тюркских языков, широко учитывающая лексический признак. Хотя в некоторых классификациях приводятся лексические критерии, однако последние основываются на степени заимствования иноязычной лексики. Совершенно очевидно, что критерии только такого рода недостаточны. Необходимо подсчитать общие слова в разных тюркских языках. Ареальные исследования лексики тюркских языков предоставляет полезные данные. В тюркологической литературе делались попытки установить лексико-семантические критерии для выделения отдельных групп тюркских языков вообще и западнокыпчакских, в частности. Западно-кыпчакские языки по наличию параллелей с огузскими языками распределяются таким образом: больше всего огузских элементов в крымско-татарском языке, который в последние столетия имел тесные контакты с турецким языком. То же самое можно сказать и о крымском диалекте караимского языка. Вслед за ними идет кумыкский язык, который имел связи с огузскими языками еще раньше, чем указанные языки. В некотором отдалении стоят карачаево-балкарский и западные диалекты караимского языка, не имевшие непосредственных контактов с огузскими языками в последние столетия [46 ].
При подсчете общих слов в разных тюркских языках мог бы быть использован и метод Зольта. Применяя метод простого подсчета основ слов в армянском языке, обнаруживающих сходство со словами других индоевропейских языков, Г. Зольта располагает все индоевропейские языки в следующем порядке: 1) греческий, 2) древнеиндийский, 3) германский, 4) балтийские, 5) славянские, 6) латинский, 7) ирландский, 8) кельтские, 9) албанский, 10) тохарский и т. д. Оказалось, что по количеству корней слов, сходных со словами других языков, армянский ближе всего стоит к греческому и древнеиндийскому, что в известной степени согласуется с его географическим положением [47 ].
Здесь открываются широкие возможности для применения современных статистических методов и использования счетно-электронных машин. Можно предполагать, что результаты, которые будут при этом получены, заставят внести коррективы в существующие классификационные схемы тюркских языков. Киргизский язык может оказаться лексически более близким к узбекскому, уйгурскому или алтайскому; узбекский язык может быть лексически более близким к татарскому чем к казахскому и т. д.
Таким образом, при классификации тюркских языков следует учитывать:
1) роль ареальных разработок при определении дистинктивных признаков;
2) возможность совмещения в языке признаков двух разных типов;
3) результаты строгой методики отграничения неоднородных кыпчакизмов и огузизмов, существенно или несущественно влияющих на тип отдельных тюркских языков;
4) возможность конвергентных языковых процессов.
При классификации языков лингвистические критерии имеют первостепенное значение. Целесообразно сначала установить лингвистические различия между языками, а затем уже их соотносить с историческими данными и соотносить их не предположительно, а пользуясь строгой методикой.
Предлагаемые в настоящем разделе некоторые уточнения классификации тюркских языков носят предварительный характер. Классификация тюркских языков требует глубоких разработок структуры тюркских языков, взятых в объеме всех их диалектов.
1. См.: Поливанов Е. Д. Узбекская диалектология и узбекский литературный язык. Ташкент, 1933, с. 3-4; см. также: Гаджиева Н. З. Проблемы тюркской ареальной лингвистики. М., 1975.
2. Там же, с. 20, 24, 25.
3. Боровков А. К. Вопросы классификации узбекских говоров. - Изв. АН УССР, 1953, № 5, с. 72 (Ташкент).
4. Решетов В. В. Кураминские говоры Ташкентской области. Автореф. канд. дис. Ташкент, 1952, с. 14.
5. См.: Баскаков И. А. Алтайский язык. М., 1958, с. 69-73.
6. Баскаков И. А. Ногайский язык и его диалекты. М.- Л., 1940, с. 26.
7. Батманов И. А. Северные диалекты киргизского языка, вып. 1. Фрунзе, 1938, с. 11-13.
8. Юдахин К. К. Итоги и задачи изучения киргизских диалектов. - Труды Ин-та языка и лит-ры АН КиргССР, вып. 6, 1956, с. 51.
9. Юнусалиев Б. М. К вопросу о формировании общенародного киргизского языка. - Труды Ин-та языка и лит-ры АН КиргССР, 1956, вып. 6, с. 25.
10. Тенишев Э. Р. О диалектах уйгурского языка Синьцзяна. - В кн.: Тюркологические исследования. М.- Л., 1963, с. 136-138.
11. Там же.
12. Кайдаров А. Т. Развитие современного уйгурского литературного языка. Алма-Ата, 1969.
13. Там же.
14. См.: Общее языкознание, 1. М., 1970, с. 451.
15. Богородицкий В. А. Введение в татарское языкознание в связи с другими тюркскими языками. Казань, 1953, с. 10-16.
16. Radloff W. Phonetik der nördlichen Türksprachen. Leipzig, 1882, c. 280, 281, 290.
17. Самойлович А. Некоторые дополнения к классификации турецких языков. Пг., 1922, с. 15.
18. См. об этом: Рясянен М. Материалы по исторической фонетике тюркских языков. М., 1955, с. 28-32. - М. Рясянен принял за основу именно эту классификацию, дополнив ее данными Радлова и нек. др.
19. Benzing J., Menges К. Н. Classification of Turkisch languages. - PhTF, 1959, 1, с. 2-4.
20. Баскаков Н. А. Введение в изучение тюркских языков. М.. 1969, с. 350-354.
21. Там же, с. 222-223.
22. Там же, с. 230.
23. Там же, с. 240-280.
24. Малов С. Е. Древние и новые тюркские языки. - Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1952, вып. 2, с. 2, 139.
25. Там же, с. 140-141.
26. Богородицкий В. А. Указ, соч., с. 14-15.
27. Там же, с. 340-342.
28. Баскаков Н. А. Введение..., с. 340-342.
29. Там же, с. 309-310.
30. См.: Гаджиева Н. З. Проблемы тюркской ареальной лингвистики. М., 1975, с. 232-239.
31. Ширалиев М. Ш. Основы азербайджанской диалектологии. Баку, 1962, с. 30-31 (на азерб. яз.).
32. Гаджиева Н. 3. Тюркоязычные ареалы Кавказа. М., 1979.
33. Philologiae turcicae fundamenta. Wiesbaden, 1959, 245.
34. Языки народов СССР, т. 2. М., 1966.
35. Мирзэзадэ X. И. Азэрбаjчан дилинин тарихи морфолокиjасы. Бакы, 1962, с. 168-169.
36. Щербак А. М. Грамматика староузбекского языка. М.- Л., 1962, с. 35.
37. Там же, с. 145-150, 224.
38. См.: Наджип Э. Н. Кыпчакско-огузский литературный язык мамлюкского Египта XIV в. Автореф. канд. дис. М., 1965.
39. См. об этом: Тенишев Э. Р. Отражение диалектов в тюркских рунических и уйгурских памятниках. - Сов. тюркология, 1976, № 1 (Баку).
40. См.: Гаджиева Н. З. Тюркоязычные ареалы Кавказа.
41. См.: Боровков А. К. Вопросы классификации узбекских говоров. - Изв. АН УзбССР, 1953, № 5, с. 71.
42. См.: Серебренников Б. А. К проблеме классификации тюркских языков. - ВЯ, 1951, № 4, с. 67-68.
43. Poppe N. Die Jakutische. - PhTF, Bd. 1. Wiesbaden, 1959, c. 678.
44. Макаев Э. А. Отбор констант для построения типологической грамматики германских языков. - В кн.: Структурно-типологическое описание современных германских языков. М., 1966, с. 35.
45. Баскаков Н. А. Введение..., с. 284.
46. См.: Мусаев К. М. Лексика тюркских языков в сравнительном освещении. М., 1975, с. 4, 5, 338.
47. Solta G. R. Die Stellung des Armenischen im Kreis der indogermanische Sprachen. Wien, 1960, S. 482.
Н.З. Гаджиева. К ВОПРОСУ О КЛАССИФИКАЦИИ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ И ДИАЛЕКТОВ.