СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Роль насилия в политическом процессе

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Занимая важное место в политической истории человечества, насилие с древнейших времен до настоящего времени рассматривается субъектами политики как одно из основных средств достижения своих целей. Вместе с тем использование насилия имеет серьезные деструктивные последствия: гибель людей, разрушение материальных ценностей, дегуманизация социальных отношений. Только после Второй мировой войны многочисленные политические конфликты унесли жизни десятков миллионов людей.

Жизнь человека и общества регламентируется множеством законов и правил. Эти регламентации существенно влияют и на активность субъектов политики. Крайняя и наиболее жесткая такая детерминация предстает в виде насилия. Насилие, как способ принуждения, в той или иной степени присуще любому обществу. По всей земле есть полиция и суды, государство использует насилие по отношению к части граждан своей страны или по отношению к другим странам и их жителям.

Насилие в политике использовалось всегда, и вряд ли когда-нибудь от него удастся отказаться полностью. Правда, в двадцатом веке приемлемость насилия как универсального способа регуляции общественной жизни все чаще подвергается сомнению, и зоны использования насилия все больше сужаются.

Есть несколько причин такой динамики отношения к насилию. Во-первых, четко просматривается тенденция сужения зоны императивного регулирования человеческого поведения. Большинство государств и обществ становятся все более терпимыми к тем действиям граждан, которые не затрагивают непосредственно интересы других людей. В результате этой общей либерализации сокращается число тех случаев, в которых государство стремится добиться от граждан определенных ограничений, а соответственно, сокращается и необходимость в насилии как в средстве принуждения.

Во-вторых, все большему числу людей становится ясно, что волну насилия, будь то война или репрессии против внутренних врагов, крайне трудно остановить. Насилие, запланированное как временное и локальное, легко перехлестывает через любые заранее определенные барьеры. А это значит, что акты насилия в современном мире, оснащенном ядерными ракетами и атомными станциями, могут привести к катастрофическим последствиям.

В-третьих, за последние десятилетия изменилась моральная атмосфера. Для граждан развитых стран насилие стало неприемлемым по моральным соображениям. Ценность человеческой жизни и суверенность каждой из деклараций превращаются если не в императивы, то, по крайней мере, в нормы, с которыми уже не могут не считаться политики.

Особую актуальность проблема насилия имеет для политической жизни России, где оно всегда играло определенную роль: и на этапе самодержавного абсолютизма, и в период тоталитаризма, и в условиях построения демократического государства. Кроме того, в связи с появлением оружия массового уничтожения проблема политического насилия приобрела в настоящее время особую значимость, так как во внешней и во внутренней политике угрожает глобальной катастрофой. Широкая распространенность, угрожающие последствия его применения делают необходимым осмысление ряда проблем, относящихся к практике насилия.

РОЛЬ НАСИЛИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ

Насилие в политических процессах встречается в самых разных формах. Есть государственное насилие в отношении тех граждан, которые не выполняют правовых норм. Такое насилие узаконено, как и насилие в ответ на агрессию одного государства в адрес другого. Международное право признает правомерность использования силы, в том числе и военной, для защиты территориальной целостности страны. Закон признает и право индивида на применение насилия в рамках достаточной самообороны.

Однако следует со всей определенностью сказать о последствиях для человека, который применял даже узаконенное насилие, не говоря уже о тех, кто стал жертвой насилия во время войн, вооруженных конфликтов и периодов криминального разгула. С человеком происходят серьезные психологические трансформации, меняющие его отношение к самому себе и другим людям.

Существуют разнообразные средства власти, способы достижения целей в политике: стимулирование, авторитет, принуждение и т.д. Каковы место и роль насилия среди них? Они определяются спецификой насилия как средства политической власти.

Прежде всего, насилие относится к неэкономичным, дорогостоящим средствам власти. Оно связано с большими социальными издержками, чем другие способы властвования. В социальную цену насилия следует включать:

а) человеческие жертвы;

б) материальные затраты;

в) духовные потери.

Человеческие жертвы выражаются, во-первых, в гибели людей, во-вторых, в физическом ущербе от применения насилия (ранения, увечья и т.д.). Количество жертв насилия, разумеется, зависит от его форм. Наиболее интенсивный характер имеют внутренние войны (гражданские и партизанские), восстания, терроризм, репрессии и террор тоталитарных режимов.

Несмотря на то, что некоторые формы насилия не сопровождаются таким большим количеством жертв (бунты, перевороты), они в этом отношении имеют более дорогостоящий характер, чем такие средства власти, как убеждение, экономическое принуждение и т.д.

Материальные затраты, связанные с насилием, включают в себя расходы на содержание аппарата принуждения, стоимость материальных ценностей, подвергшихся разрушению в результате применения насилия. Разрушение материальных ценностей (зданий, средств коммуникаций, транспорта, орудий труда и т.д.) является неизбежным следствием применения насилия. Об этом свидетельствуют многочисленные конфликты современности, включая те, которые произошли на территории бывшего СССР.

На многие десятилетия назад отброшены в экономическом отношении страны, ставшие ареной гражданских войн, этнополитических и межклановых конфликтов (Таджикистан, Руанда, Мозамбик и др.). Даже несколько дней вооруженного противостояния в Москве в октябре 1993 г. нанесли огромный экономический ущерб, который оценивается, по разным источникам, от 30 до 300 млрд. руб.

Издержки насилия, безусловно, несводимы к чисто материальным потерям. Чем более масштабный характер носит использование физического принуждения, тем сильнее его влияние на духовную жизнь общества. Насилие обусловливает дегуманизацию межличностных отношений.

Падение нравов, рост преступности, взаимное отчуждение, ожесточение всегда связаны с применением насилия в политике. Социумы с сильными традициями насилия в политической и социальной жизни отличаются «окостенением» культуры, ослаблением ее творческого характера.

В обществах, пропитанных насилием, культура служит своеобразным орудием принудительной функции государства, обслуживает главным образом его военно-политические, репрессивные потребности. Так, в Древней Спарте вся система образования и воспитания была подчинена единственной цели — формированию воина. Усвоив только начатки письма и счета, спартанцы не умели говорить сложными фразами. В этом не было необходимости, т.к. воину было достаточно уметь кратко и четко отдавать приказания и толково повторять их.

Нравственное воспитание было нацелено на формирование человека, не знающего жалости к врагу. В Спарте практиковались ежегодные «священные войны» (криптии) против безоружных илотов, воспитывавшие у молодежи привычку убивать. В целом, в общекультурном отношении Спарта отставала от многих регионов Древней Греции. Конечно, спартанское общество представляет собой законченный вариант милитаризованного социума, который встречается нечасто. Однако пример Спарты показывает, как далеко может заходить духовная деградация общества под влиянием милитаризации, ничем не ограниченного насилия.

Насилие оказывает и чрезвычайно сильное моральное влияние на личность, как объекта, так и субъекта. Конечно, масштабы и соответственно цена насилия могут быть разными. Субъекты власти обычно стремятся сократить свои потери, каким-то образом ограничить насилие. Однако это далеко не всегда удается, поскольку важнейшей особенностью насилия как средства в политике является высокая степень риска, связанная с его применением, непредсказуемость.

Собственно, цели и результаты любой деятельности, в том числе политической, никогда полностью не совпадают. Неполное совпадение целей и результатов деятельности выражается, во-первых, в том, что субъект не добивается первоначально запланированного, во-вторых, в побочных следствиях действий субъекта. Чем объяснить несовпадение целей и результатов деятельности? Прежде всего, нетождественностью мысленных представлений о реальности, отраженных в целях, и самой реальностью, которая обнаруживается в ходе реализации целей.

Цель представляет собой идеальное предвосхищение результатов деятельности. В процессе целеполагания невозможно учесть все обстоятельства социальной деятельности, воздействие разнообразных сил, несовпадающих интересов людей, участвующих в процессе деятельности. Политическая деятельность, в ходе которой применяется насилие, отличается особой непредсказуемостью. Насилие трудно контролировать, ограничивать определенными рамками (масштабами, объектами и т.д.), строго дозировать. Часто в истории попытки ограничить насилие оказывались неудачными. Так, лидеры якобинцев надеялись, что период репрессий будет непродолжительным, и за ним последует «золотой век» Франции. В действительности «золотой век» так и не наступил, несмотря на террор, длившийся почти год.

Руководители большевиков были уверены в легкой победе над царизмом, который они сравнивали с прогнившей стеной, способной рухнуть от одного удара. Они многократно повторяли, что применение ими насилия в ходе революции носит временный характер.

Политическое действие, сопровождающееся насилием, характеризуется не только неконтролируемой эскалацией1 физического принуждения, но и непредсказуемыми изменениями формулировок целей.

Как известно, мотивы политической деятельности могут иметь разную степень рациональности, т.е. осознанности субъектом своих интересов и целей, обоснованности выбираемых средств действия.

Что касается политической деятельности, связанной с насилием, то она, как никакая другая, отличается высокой эмоциональной напряженностью, насыщенностью.

С другой стороны насилие — это проявление агрессии фрустрированных2 индивидов и групп, результат социального давления, превышающего возможности человека к терпению. Поэтому субъекты насилия часто руководствуются эмоциями и чувствами, дошедшими до бурной степени проявления: гнев, ярость, ненависть, отчаяние.

В свою очередь, физический ущерб (побои, увечья), убийства вызывают соответствующую эмоциональную реакцию объектов насилия. Унижение достоинства, боль, горе вызывают не только страх, но и ненависть, чувство мести. В политике существует некая симметрия между властным воздействием и сопротивлением ему. Это верно и в отношении к физическому принуждению: насилие порождает насилие. Непредсказуемость, неконтролируемость насилия определяются и специфическими социально-психологическими явлениями, возникающими в процессе осуществления актов насилия.

В ходе самих насильственных действий, в «горячке боя» трудно сохранить самообладание, контролировать свои эмоции. Угроза физического ущерба, а возможно и гибели, другие переживания вносят в политические действия, связанные с насилием, значительный элемент случайности.

Насилие, конечно, мотивируется не только ярко выраженными эмоциями. Оно может быть следствием бесстрастной логики. Более того, его часто совершают лица, которые не испытывают никакой неприязни к объекту насилия, а лишь выполняют свой профессиональный долг (военные, полицейские и т.д.). Однако даже рациональное решение, предполагающее применение физического принуждения, в процессе реализации может быть подвергнуто эмоциональной эрозии, ознаменоваться неожиданными поворотами.

Мощное психологическое непредсказуемое воздействие на личность оказывает насилие, совершаемое толпой. Толпа — это неорганизованное скопление людей, поведение которых регулируется коллективными эмоциями. Для толпы характерно исчезновение индивидуального сознания, формирование коллективного «бессознательного», снижение интеллектуального потенциала, ответственности ее участников. Эмоциональное влияние толпы трудно преодолеть, оно основано на принципе «заражения».

Вместе с тем, толпа «заражается» деструктивным поведением. Эмоции толпы отличаются разрушительностью, импульсивностью, неустойчивостью, гипертрофированностью, нетерпением и нетерпимостью к чужим взглядам и поведению.

Поэтому действиям толпы присущи агрессивность и склонность к насилию. Индивиды становятся жертвой установки на деструктивное поведение, формируемое толпой. Человек, в обычных условиях не склонный к агрессии, в толпе может оказаться «зараженным» вирусом насилия. Поэтому массовые формы политического насилия отличаются особой непредсказуемостью, неуправляемостью.

Следует отметить, что специфический характер воздействия физического принуждения заставляет его субъектов систематически обращаться к этому средству. Объект подчиняется властной воле только в том случае, если уверен, что угроза применить к нему насилие (в случае непослушания) носит реальный характер. Поэтому угроза насилия должна периодически сопровождаться его прямым применением.

Конечно, в политических системах, отличающихся широким применением насилия во властных отношениях, его масштабы могут со временем сокращаться. Объекты власти, боясь репрессий, способны подчиняться без актуального использования насилия, под воздействием своеобразного «остаточного эффекта» физического принуждения.

Так, в тоталитарных режимах масштабы террора постепенно снижаются. При этом действует следующий механизм: непосредственное (прямое) насилие вызывает страх, который ослабляет сопротивлением объекта; дополнительное насилие вызывает еще больший страх, который вместе с физическим устранением активистов обусловливает прекращение сопротивления, что дает возможность субъекту власти ограничиться угрозой насилия и сократить объем его реального использования. Последнее означает достижение политическим режимом максимальной стабильности. Однако насилие продолжает применяться. Непредсказуемость эскалации насилия объясняется и организационными причинами. Полной дисциплины трудно добиться и среди солдат регулярной армии и полиции. Тем более сложно обеспечить строгое выполнение приказов, команд, инструкций в нерегулярных воинских формированиях (партизанские отряды), в боевых группах оппозиционеров или в толпе. Здесь нередки случаи «самодеятельности», спонтанных действий и других нарушений дисциплины.

Наконец, военно-технические аспекты насилия мешают его избирательному использованию. Эффект применения любого оружия непредсказуем. Простой булыжник, брошенный в полицейского, может попасть в кого угодно, задеть несколько человек. Современное тяжелое оружие в еще меньшей степени поддается селективности.

Количество жертв взрыва гранаты, снаряда, бомбы, ракеты невозможно предсказать. При этом могут пострадать люди, которые первоначально не были объектом насилия (случайные жертвы). Опыт насильственных конфликтов показывает, что от них страдает прежде всего мирное население (независимо от субъективных намерений сторон конфликта). По статистике, в современных условиях оно составляет 90% жертв конфликтов.

Эскалация насилия, его неконтролируемые вспышки, появление случайных жертв могут радикально изменить восприятие насильственных действий, их характер и последствия, помешать добиться первоначально поставленных целей. Поэтому применение насилия как политического средства всегда содержит в себе значительный элемент риска.

Насилие, как уже неоднократно отмечалось, в качестве политического средства отличается конфронтационностью. Политическая власть представляет собой систему связей, отношений между ее субъектами и объектами. При этом стороны властных отношений одновременно взаимополагают и взаимоотрицают друг друга, находясь в состоянии противоречивого единства. Вместе с тем формы властных отношений различаются между собой с точки зрения диалектики полагания и отрицания: от власти, в которой одна или обе стороны стремятся к полному отрицанию противоположностей, до власти, в которой стороны имеют тенденцию к единству.

Насилие является признаком тех разновидностей властных отношений, которые предполагают антагонизм субъекта и объекта. Во-первых, оно является выражением безразличия субъекта к интересам объекта, тех, против кого направлено физическое принуждение. Насилие — это наиболее откровенное, видимое средство политического и социального господства в целом. В отличие от скрытых, более мягких способов властвования (манипуляция, убеждение, стимулирование), оно прямо и грубо ограничивает свободу социального агента путем физического воздействия на него (ограничение свободы передвижения, временное лишение дееспособности, физическое устранение).

Превращая другую сторону в простой объект физического манипулирования, насилие трансформирует социальные и политические отношения в односторонний процесс.

В тоталитарном государстве массовый террор сводит многообразие форм коммуникационного взаимодействия к однообразному типу: насильственный сигнал — автоматический, рефлекторный ответ. Это ведет к сокращению пространства сферы коммуникации, канонизации передаваемой информации, устранению всего того, что не совпадает с официальной идеологией.

Насильственные столкновения, например, в ходе гражданских войн трудно остановить и после того, как политические лидеры достигают перемирия. Полевые командиры, боевые товарищи которых погибли, готовы ослушаться приказов и продолжать бои, чтобы отомстить за смерть близких. Их поведение подчинено особой логике — «логике пролитой крови». Немало примеров такого рода дают нам внутренние войны в различных странах (Афганистан, Босния, Чечня, Косово и др.).

Насилие, примененное хотя бы однажды, значительно сокращает пространство для политического маневра, компромиссов. Зерна взаимной ненависти, посеянные в ходе гражданской войны между кланами Севера и Юга Йемена в начале 1960-х гг., дали траги­ческие всходы через 30 лет, когда Северный и Южный Йемен вновь объединились в единое государство. В 1993 г. произошли бои между вооруженными силами северян и южан, которые завершились поражением последних и взятием Адена.

Насилие как средство в политике отличается тем, что оно способствует распространению в обществе автократических тенденций. Государства, пережившие сколько-нибудь значительные насильственные конфликты, характеризуются ужесточением политических режимов.

Исторический опыт показывает, что насилие, проложившее дорогу к власти определенной группе людей, всегда ведет к более или менее длительному периоду несвободы, террора, преследований. Диктатуры возникли после трех наиболее известных революций (Английской XVII в., Французской XVIII в. и Российской 1917 г.). Победы вооруженного национально-освободительного движения в Латинской Америке в XIX в. лишь усилили авторитарные режимы на континенте.

События, происходящие на территории бывшего СССР, также подтверждают эту закономерность. Политические режимы, установленные в результате вооруженных конфликтов в Приднестровье, Абхазии, Таджикистане, носят явно авторитарный и даже по­лукриминальный характер. Беззакония, репрессии, разгул преступности, отличающие общественно-политическую жизнь в этих регионах, создают серьезные препятствия на их пути к гражданскому обществу и правовому государству.

Почему насилие автократично?

Прежде всего, насилие обладает инерционностью, способностью превращаться в традицию политической жизни, вытесняя ненасильственные формы и методы политической деятельности, присущие демократии. Там, где насилие доказало свою действенность, например, при отделении от какого-то государства (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье), при захвате власти (Россия, 1917 г., Никарагуа, 1979 г.) возникает соблазн использовать его и в дальнейшем для других целей.

То, что насилие может стать нормой политической жизни, привычкой, хорошо видно из современной истории России. Первые столкновения сотрудников милиции и оппозиционных демонстрантов в феврале 1992 г. вызвали бурю протеста. Майские беспорядки 1993 г., гораздо более кровопролитные, уже не произвели шока в массовом сознании. За уличными боями октября 1993 г. уже наблюдали тысячи «зевак», которые воспринимали происходившую трагедию просто как зрелище.

Применение насилия требует формирования определенного репрессивного аппарата (вооруженные силы, спецслужбы, органы правопорядка или отряды боевиков и т.д.), который претендует на особый статус и привилегии. Аппарат принуждения не испытывает никакого желания терять свои «теплые места», привилегии, влияние. Поэтому он не может находиться в нерабочем состоянии и не прекращает своей работы после того, как власть захвачена или прекращено насильственное противоборство. Аппарат репрессий и насилия и в последующий период стремится доказать свою важность и нужность. Для этого фабрикуются дела «врагов народа», отыскиваются мнимые подрывные элементы и шпионы.

Более того, можно наблюдать и определенную зависимость гражданских властей от институтов принуждения. В результате вооруженных конфликтов неизбежно усиливается роль армии и вооруженных нерегулярных формирований в политической жизни. Поэтому, несмотря на завершение насильственных конфликтов, в обществе сохраняется атмосфера ми­литаризма. Правители, пришедшие к власти насильственным путем, активно используют армию и в дальнейшем. Сулла имел армию, насчитывавшую 40 тыс. человек, Ю.Цезарь — 50 тыс. человек, император Август — 400 тыс. человек. Последние римские императоры фактически жили в военном лагере.

Заметно возрастает роль армии в политической жизни после крупных военных катаклизмов XX в.

Так, генералы Эйзенхауэр и Де Голль своим возвышением во многом обязаны военной доблести. Опасаясь подобного политического восхождения маршала Жукова, Сталин, а затем и Хрущев подвергали его опале.

Даже незначительные насильственные столкновения способствуют повышению политического веса армейской верхушки. Так, конфронтация двух ветвей власти в октябре 1993 г. укрепила влияние руководства вооруженных сил России, которое поддержало действия президента и сыграло ключевую роль в его победе над оппозицией. Силовые структуры оказали заметное воздействие на последующие политические акции исполнительной власти (в области борьбы с преступностью, в чеченском кризисе и т.д.).

Не менее существенно возрастают роль и политическое влияние органов политического сыска, спецслужб. Гипертрофированное увеличение штата органов государственной безопасности, их монополия на секретную информацию, бесконтрольность приводят к тому, что их позиции в ряде случаев становятся ключевыми при принятии политических решений. Так, известно, что органы государственной безопасности инициировали многие политические действия руководства КПСС. Немало советских политиков вышло из рядов милиции, КГБ и других силовых структур. Наиболее известные из них — Андропов, Алиев, Шеварднадзе и др. Та же ситуация характерна и для современной России.

Широкое использование насилия во внутриполитических конфликтах может спровоцировать приход к власти или усиление позиций сторонников более жесткой политической линии, как в среде правящей элиты, так и оппозиции (путем военного переворота, например).

Насилие представляет опасность для демократических институтов еще и потому, что в конечном итоге требует перестройки всей социальной, экономической, политической системы. Общество начинает как бы обслуживать принудительную функцию государст-ва. В случае угрозы извне или острого внутриполитического противоборства в экономике вводится особый режим, отменяются или приостанавливаются некоторые фундаментальные права и свободы и т.д. Все это оправдывается необходимостью борьбы против «внутренних и внешних врагов». Ж.-Ж.Руссо писал: «Нетрудно понять также, что война и завоевания, с одной стороны, и усугубляющийся деспотизм, с другой, взаимно помогают друг другу, ...что война дает одновременно и предлог для новых денежных побо­ров и другой не менее благовидный предлог для того, чтобы постоянно содержать многочисленные армии, дабы держать народ в страхе».

Применение насилия, особенно крупномасштабного, требует мобилизации всех материальных и людских ресурсов, усиления централизации власти, ее директивного характера. Неудивительно, что в воинственной Спарте формой правления была олигархия, а в более мирных Афинах — демократия.

Использование насилия ведет к трансформации внутренней структуры и оппозиционных организаций. Насильственная борьба за власть неразрывно связана с нелегальностью. Нелегальное, подпольное существование экстремистских групп заставляет их поддерживать строгую («железную») дисциплину. По крайней мере, стремиться к ней.

Власть в этих организациях концентрируется в руках немногих лидеров, входящих в руководящие органы. Всякое инакомыслие, несогласие с решениями руководства исключается. Известны расправы с предателями, людьми, проявившими хотя бы малейшее сомнение в правильности действий лидеров.

Такие расправы осуществляются с демонстративной жестокостью, чтобы запугать остальных. Так, в левотеррористической организации РАФ убийство «предателя» поручили его брату. В Италии в одной из тюрем террористу-отступнику Д.Солдата заткнули рот кусками битого. Японские «красноармейцы» замучили нескольких своих бойцов за несогласие с тактикой руководства. Людей закалывали кинжалами, выбрасывали связанными на мороз, обрезали языки. Лидеры фашистской нелегальной организации «Вервольф», раскрытой ФСК России в 1994 г., приказали с особой жестокостью убить одного из членов группировки, которого сочли предателем.

Свобода действий в нелегальных группах сковывается и особой организационной структурой. Из-за боязни провалов они, как правило, разбиты на мелкие «боевые единицы», рядовые члены которых незнакомы с составом других единиц. Соответственно, они отстраняются от процесса принятия решений в рамках всей организации. Монополия управления сосредоточивается наверху.

Так, все нити власти в русской террористической организации «Народная воля» (вторая половина XIX в.) находились в руках членов Исполкома. Он никогда не избирался всеми народовольцами. Исполком возник в результате объединения группы лиц и в дальнейшем дополнялся путем кооптации. Кандидат предлагался пятью членами Комитета, и для избрания его на каждый «отрицательный» голос необходимо было два «положительных».

Такая же недемократическая система управления существует в современных террористических организациях. Так, в итальянских «Красных бригадах» авторитарный исполком монопольно руководил деятельностью этой организации. Необходимость сохранения целостности и выживания организации, действующей в подполье, обусловливает поддержание строжайшей дисциплины и регламентации ее внутренней жизни.

«Красные бригады» с этой целью выработали документ «Нормы безопасности и стиль работы». Документ исходил из того, что «всякая политическая работа каждого товарища должна сосредоточиваться в колонне. Все политические отношения поэтому должны контролироваться и оцениваться». В нем программировалось поведение члена организации до мельчайших подробностей, предопределялось, какое выбирать жилье, как одеваться, какие предметы обязательно иметь в квартире.

Организация имела право контролировать поведение, образ жизни бригадистов в быту. «Нормы безопасности» подчеркивали обязательность консультаций с непосредственными руководителями при знакомстве с людьми. Даже отношения в семье должны были быть под контролем организации.

Поскольку стандартизация и контроль за поведением рядовых членов являются нормой в оппозиционном подполье, атмосфера слежки и подозрительности весьма типична для них.

Таким образом, практика насилия содержит в себе потенциал автократизма, который воплощается в недемократической, квазитоталитарной структуре нелегальных организаций, а затем в формах и методах деятельности политического режима, устанавливаемого насильственным путем. Насилие, систематически применяемое против оппозиции, также способно вызвать в конечном итоге деформацию политической системы, усилить в ней авторитарные тенденции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как мы видим, насилие — это политическое средство, обладающее рядом специфических черт. Главные из них: 1) высокие издержки, связанные с его применением; 2) непредсказуемость, рискованность; 3) конфронтационность; 4) автократизм.

Специфика насилия показывает, что с его использованием связаны определенные последствия, в том числе опасные для субъектов, которые необходимо учитывать при выборе средств в политике. Цена, заплаченная за использование насилия, может иногда значительно превышать реальные результаты, достигнутые с его помощью. Однако насилие широко применяется в политике на протяжении всей истории человечества.

Значит, оно способно приносить определенные результаты, быть эффективным?

Эффективность политического насилия при выполнении субъектами политики функций удержания и защиты политической власти имеет как общие, так и особенные и единичные отличительные характеристики в сравнении с теми, которые присущи для функции завоевания политической власти, другими средствами. Для современного общества, в котором требуются такие качества личности, как самостоятельность, инициативность, творчество, насильственное регулирование социальных отношений малопригодно.

Насилие в целом можно оценить как политическое средство низкой эффективности, поскольку при невысокой степени достижения поставленных задач (из-за непредсказуемости насилия) оно связано с большими социальными издержками. Насилие более эффективно при решении разрушительных задач тактического характера, чем при достижении долгосрочных созидательных целей.

Несмотря на низкую эффективность, политическое насилие может приносить ожидаемые результаты в определенных конкретно-исторических ситуациях. Условиями эффективности насилия являются достаточность ресурсов; легитимность; владение искусством применения насилия (гибкое сочетание насилия с другими властными средствами, учет социальных условий деятельности политических субъектов, логичность и последовательность в использовании физического принуждения, соблюдение меры насилия); наличие благоприятных внешнеполитических факторов; политико-правовая, социально-экономическая, нравственная и психологическая целесообразность, оправданность. Критерием оправданности политического насилия может быть его соответствие прогрессивным потребностям, ценностям и нравственным установкам общества. Нравственная оценка политических действий, связанных с насилием, в значительной мере влияет не только на их ход, но и на перспективы политических процессов. С другой стороны, защита или утверждение определенных моральных ценностей невозможны, если политические насильственные действия неэффективны.

Подводя итог работы, хотелось бы добавить, что стабильной может быть только та власть, которая устраивает людей, которая что-то им дает, или про которую они думают, что она им что-то дает. Это «что-то» может быть материальным — например, высокий жизненный уровень, это может быть ощущение защищенности или вера в справедливость социального устройства. Это может быть радость от принадлежности чему-то светлому, могущественному и прекрасному.

Идеальных обществ не существует. Однако замечание Черчилля о том, что демократия, хоть и ужасна, является лучшей из всех возможных форм правления, по-видимому, разделяется большинством наших современников. По крайней мере, даже критически относящиеся к своим правительствам англичане или американцы очень редко предлагают установить вместо существующей и разочаровавшей их системы другую, основанную на принципах, апробированных в коммунистическом Китае или в Германии времен нацизма.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Дегтярев А.А. Основы политической теории. – М.: Высшая школа, 1998.

Ирхин Ю.В., Зотов В.Д., Зотова Л.В. Политология. – М.: Юристъ, 2000.

Дмитриев А.В., Залысин И.Ю. Насилие: социо-политический анализ. -М.: РОССПЭН, 2000.

Политология / Под ред. В.Д. Перевалова. – М.: Норма, 2003.

Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию. – М., 2003.

1 Эскалация – это расширение, увеличение чего-либо (например, вооружения государства). Слово эскалация употребляется также в значении искусственного наращивания, усиления конфликта.

2 Фрустра́ция (лат. frustratio — «обман», «неудача», «тщетное ожидание», «расстройство замыслов») — психическое состояние, возникающее в ситуации реальной или предполагаемой невозможности удовлетворения тех или иных потребностей.