Проблемы изучения иностранного языка чаще всего состоят в том, что первоначально приходится решать коммуникативные задачи, т.е. знание языка для общения, требующие разносторонних подходов. Таково положение и изучения корейского языка в республике.

В условиях особой языковой микросреды в Узбекистане наряду с вопросами, связанными с особенностями грамматического строя корейского языка, отличается новизной и вопрос о функциях членов предложения. Это также обусловлено и тем, что сквозь призму лингвистических исследований синтаксических единиц, интерес вызывает функция предложения, в частности, назывная и коммуникативная, которые указывают на развитие субъектно-предикатных отношений внутри предложения и их реализацию в коммуникации. Учитывая, что вопрос о синтаксической единице в корейском языке не рассматривался с функциональных позиций, к этому добавляется еще один аспект – роль членов предложения в создании минимально информативной единицы, т.е. участие или отсутствие тех или иных членов предложения. Их роль в реализации назывной и коммуникативной функций в корейском языке зависит от грамматических изменений в компонентах предложения, например, присоединения и / га, кэсо или других вспомогательных аффиксов, грамматических форм сказуемого, реализующих разные цели высказывания и др.

В лингвистической литературе вопрос о назывной функции, выполняемой предложением по отношению к событию или ситуации, освещается довольно подробно, но неоднозначно. Предложение по своей структуре не может отражать ситуативную обстановку, передаваемую говорящим (носителем информации), поскольку «полнота и точность воспроизведения внешнего мира в человеческом сознании всегда относительны» [1], однако мы попытаемся рассмотреть ситуативную обстановку путем анализа семантической модели и состава предложения. Они же, в свою очередь, реализуется в рамках структурной схемы предложения, где главные члены предложения функционируют в качестве основного «носителя» информации. Рассмотрим отрывок из повести Хван Сун Вона «Сонаги (Гроза)»:

Сонёнын (1) гасым бутхэ дугынгорётта.

«Гы донган арата».

Отценджи сонёый ольгури (2) хяльсукхяджё иссотта.

«Гы наль сонаги маджын тхат аниня?»

Сонёга (3) гаманхи гогярыль кыдокиотта.

«Инджэ да наня?»

«Аджикто…»

«Гыром нуво исояджи.»

«Хадо гапгапхясо наватта. Чам, гы наль (4) джямииссотта [2:669].

У мальчишки застучало в груди.

«Я болела в это время» – Почему-то лицо девочки неузнаваемо исхудало.

«Не из-за ливня ли в тот день?».

Девочка незаметно покачала головой.

«Теперь лучше?»

«Пока еще…»

«Ну, тогда надо было полежать…

«Надо бы, но было скучно, поэтому и вышла. А, да, тот день был интересным».

Известно, что содержание предложений основывается на содержании ситуации, учитывая, что об одной и той же ситуации можно получить разные суждения. В приведенном отрывке предполагаемое отсутствие (1), (2), (3) и (4), которые являются подлежащими, привело бы к неполноте содержания при реализации коммуникативной функции предложения. Идея о том, что одна и та же ситуация приводит к различным представлениям, пониманию, дает нам основание рассматривать как и чем (какими членами предложения) представлена ситуация в грамматическом ракурсе. Каждая ситуация, как нам кажется, представляет собой отдельное, единичное событие, которое и отражается грамматической и семантической природой членов предложения. Возможность выразить ситуацию через грамматический строй предложения приводит к обязательной связи этого строя с семантикой членов предложения. При этой связи члены предложения начинают одновременно взаимно дополнять, а затем взаимно исключать друг друга. Подобное происходит и в повествовательных предложениях:

Ханыре бёри (1) бёл наге манын чотгаыль бамиотта. Аинын (2) джоне танг уийе исыль гатчиман ныкёджидон бёри оныль бамен гы оны ханага (3) кок омонииль гот гатхын сянгаги дыро су манын бёрыль дуиджиго иссотта. [3: 691].

«Эта была ночь в начале осени, когда на небе, как ни странно, было много звезд. Ребенок от мысли, что звезды, которые раньше казались росинками на земле, а сегодня кажутся, что одна из этих звездочек обязательно «Мама», начал рыться в бесчисленном количестве звезд…»

Здесь (1) бёри, (2) аинын, (3) гы оны ханага – подлежащие, отсутствие которых могло бы нарушить ситуативную цепь. Правда, по отношению к подлежащему (3) гы оны ханага такой вывод не настолько категоричен, так как его отсутствие не оказывает значительного влияния на ситуативную цепь. Это можно объяснить тем, что предшествование предложения с подлежащим (1) бёри семантика членов достаточно полная для выполнения предложениями коммуникативной функции. Следовательно, если для семантического синтаксиса ситуация является как бы элементом реальности, то в нашем понимании ситуация тесно связана с процессом взаимосвязи и участия главных и второстепенных членов предложения. Именно «целостность» или «неполнота» членов предложения к необходимости признать назывную и коммуникативную функций предложения.

Итак, каждая новая ситуация с полным содержанием представляет собой семантическую модель и отношения членов в предложении. Модели предложений в корейском языке, например, активная, пассивная, субъективная, безличная и их структурные схемы – это независимые друг от друга модели предложения, каждая их которых, как наиболее простая форма, предназначена для замещения одной семантической модели предложения на другую. Любое высказывание строится по одной процедурной схеме, а именно как высказывание со всеми конкретными вариантами содержания его частей. В структурной модели предложения корейского языка наличествует позиция подлежащего (субъект) и сказуемого (предиката), например, в предложении

1) Сарамдырын Мохварыль аджу сильсинхан сарамыро чиго ирокхе акавохагон хятта [4:90]

«Люди, считая Мохва потерявшим рассудок, стали жалеть».

При описании ситуации подлежащее сарамдырын «люди» используется только для точного восприятия собеседником. Соответственно далее должно быть предшествование, т.е. предложение, отражающее ситуацию:

2) Аккаун Мохва гусыль ондже то болько? [4:90]

«И когда же еще раз (мы) увидим жалкий обряд (зрелище) Монхва?».

На самом деле сарамдырын в предложении (1) могло бы отсутствовать, а в предложении (2) необходимо присутствие подлежащего в форме личного местоимения «мы».

Таким образом, учитывая роль компонентов в рассмотренных предложениях, приходим к следующим выводам:

а) существование разных точек зрения позволяет определять природу предложения как коммуникативной единицы с позиции двух аспектов: 1) традиционный, классический и 2) исходящий от назывной и коммуникативной функций предложения;

б) существование назывной и коммуникативной функций предложения усиливает роль главных членов, которые являются компонентами, выражающими логические (содержательные) категории и они являются основой предложения в корейском языке;

в) предложение как коммуникативная единица в корейском языке должно быть субъектно-предикатной структурой;

г) предложенный подход исследования предложения как информативной единицы способствует решению вопросов, связанных и с другими функциями предложения в коммуникации.

Использованная литература

1. Галкина-Федорук Е.М. Предложение в свете материалистического языкознания. М.: Русский язык в школе. 1979.

2. Хван Сун Вон. Сонаги (повесть). Сеул: Бонянгса, 1994.

3. Ким Донг Ли. Мунёдо (повесть). Сеул: Бонянгса, 1994.