Исторически Курдистан, находясь на стыке крупных государств и империй региона, был, по сути, «военной» территорией, полигоном противостояния воюющих держав, для которых многочисленные воинственные курдские племена являлись весьма ценным союзником. Территория Курдистана для господствующей на ней военной силы всегда была важным плацдармом и предоставляла «возможность использовать плоские нагорья Ирана и Малой Азии в качестве форпостов», откуда можно было направлять свои удары по всем направлениям. Не случайно, в свое время Мустафа Кемальпаша говорил: «При прочих равных условиях битву на Ближнем Востоке выиграет тот, кто будет владеть Курдистаном».

Курдистан исторически рассматривался (Турцией, Западом) как стратегический плацдарм против российского, позднее советского, Закавказья. Для Североатлантического альянса значение Турецкого Курдистана в годы «холодной войны» определялось нахождением на его территории важнейших для южного (юго-восточного) фланга НАТО выходящих к границам СССР Карс-Эрзурумского и Каракол-Диярбакырского операционных направлений, обеспечиваемых Турцией. В настоящее время эти операционные направления Азиатской Турции имеют немалое значение с точки зрения обеспечения интересов НАТО и Турции на постсоветском юге, в том числе в вопросах транспортировки каспийской нефти. В Эрзруме находится крупная военно-воздушная база Турции.

Из частей Курдистана наибольшее значение с военно-стратегической точки зрения в региональном масштабе имеют Турецкий и Иракский Курдистан. Иракский Курдистан военно-стратегически господствует над Арабским Ираком. Этот фактор стал одной из важнейших причин включения Англией Мосульского вилайета в состав подмандатного ей Иракского королевства. Ведь «только располагая этой областью, Месопотамия является защищенной с севера горами». С военно-геополитической точки зрения центральное положение Южного Курдистана в регионе на стыке важнейших театров военных действий (Закавказье, Восточная Анатолия, Месопотамия, Иран) предопределило то, что Англия рассматривала его в качестве плацдарма, «откуда британская военно-политическая экспансия могла бы распространяться в западном и северном направлении, к Закавказью и Черному морю». С точки зрения расположения внутрииракского театра военных действий необходимо отметить, что курдские горы господствуют над равнинами Арабского Ирака. При этом от гор Курдистана до Багдада менее 100 километров.

Территория Турецкого Курдистана своим горным рельефом также господствует над «турецкой Турцией» («турецкой Анатолией»). С военно-стратегической точки зрения это обширное горное пространство открывает выходы к важнейшим военным направлениям региона: на северо-востоке к юго-западному Кавказу и всему закавказскому направлению, на востоке – к северо-западному Ирану, на юго-востоке – к Северному Ираку и на юге – к Сирии, то есть «соприкасает» Турцию с ее основными военными противниками на Ближнем и Среднем Востоке. В Диярбакыре, Малатье и Батмане расположена крупные военные аэродромы, а в Эрзеруме находится военно-воздушная база. В Карее базируется 14-я мотопехотная бригада (направление – Армения, Грузия).

Основным фактором в военно-стратегическом положении Курдистана являются его физико-географические характеристики. Горные цепи и узкие и извилистые ущелья прорезают курдский регион по всем направлениям. Курдистан – сильно пересеченная горная страна. Горный рельеф, сделавший его естественной военно-географической крепостью, исторически служил важнейшим укрытием, плацдармом и главной стратегической характеристикой в многочисленных региональных конфликтах. Горы спасли курдский народ от истребления и ассимиляции во время бесконечных войн, конфликтов, военных столкновений и предопределили этнопсихологию курдов как несгибаемого, непокоряемого и крайне выносливого в военном отношении народа. «Курдские горы играли важнейшую военно-стратегическую роль в борьбе за гегемонию на ближневосточной арене», способствовали легкой защищаемости Курдистана от вторжений извне, а в настоящее время создают значительные препятствия для действий механизированных частей и авиации. Все это препятствовало быстрому подавлению многочисленных курдских восстаний, «ибо в родных горах курды были малоуязвимы», и сделало курдские горы крайне важным фактором, воздействующим «на геополитическую ситуацию в ближневосточном регионе».

На Восточно-Анатолийском нагорье, то есть на севере Турецкого Курдистана, «высокие кряжи сочетаются с глубокими котловинами (горными долинами)». Эти территории отличаются также суровым климатом. Зимой средняя температура здесь составляет ниже –15°С, иногда падая до –30°С и ниже (в полосе Мосул – Киркук – Ханекин, например, эта температура составляет +5–+10°С). Здесь выпадает также большое количество осадков, в основном в виде снега. С октября по апрель (иногда дольше) горы Курдистана покрыты устойчивым снежным покровом, что также затрудняет использование военной техники. Нередко по причине снежных завалов от зоны досягаемости центральных властей отрезаются целые районы. Поэтому Курдистан называют классической партизанской страной. Этим объясняется то обстоятельство, что в условиях многократного численного превосходства над курдами в живой силе и подавляющего превосходства в технике и вооружениях регулярные армии не могут окончательно подавить сопротивление курдских военных группировок, использующих преимущества военно-стратегического положения Курдистана и ведущих партизанскую войну. Лагеря и базы ПРК, например, по сообщениям очевидцев, как правило, представляли собой «естественные крепости, окруженные горами, или глубокие узкие ущелья, прикрываемые многочисленными скалами (скалистыми горами)». Базы курдских повстанцев оборудованы также в скальных выемках, в которых могут укрыться сотни людей. В пещерах оборудованы склады оружия, обмундирования, продовольствия, пекарни и другие базы логистики.

Поэтому неудивительно, что против насчитывающих, по данным турецкого МИД, 3 тысячи «хорошо вооруженных боевиков» ПРК Турция была вынуждена держать в юго-восточных районах страны 200-тысячный воинский контингент, который непрерывно вел боевые действия против курдских формирований.

Кроме того, еще одним важнейшим фактором в военно-стратегическом положении Курдистана является его пограничное положение на стыке нескольких государств. При этом, как известно, государственные границы по территории Курдистана исторически (еще со времен османо-иранского соперничества) трудно охраняемы. Все это позволяло курдским повстанцам переходить государственные границы, спасаясь от преследований, или использовать соседние части Курдистана как тыловые базы. Например, турецкие военные, регулярно обвиняющие Иран «в потворстве ПРК», признают, что именно военно-географические факторы наиболее осложняют борьбу с курдскими партизанами. «Это суровая гористая земля. Там не всегда понятно, где именно проходит граница, и центральное правительство Ирана лишь в незначительной степени контролирует ситуацию в ряде приграничных районов страны». По словам офицера турецкого генштаба, «это очень удобная страна для терроризма.

Здесь множество мест для укрытия. Долины внизу дают возможность быстро передвигаться вдоль границы» 11. Необходимо отметить, что именно на стыке границ Турции, Сирии, Ирака и Ирана проходят наиболее высокие горные цепи всего Ближнего Востока. Начиная от Силопи (высота 1478 м) на западе, к востоку идет система горных цепей высотой 2500 м вдоль турецко-иранской границы с возвышением в центре свыше 3000 м. Район Хакяри, находящийся в центре этих горных цепей и непосредственно на стыке турецко-иракско-иранской границы, окружен со всех сторон горами высотой не менее 3000 м, покрытых вечными снегами. Кроме того, горы изрезаны узкими и извилистыми ущельями и покрыты лесами. Турецко-иракская граница на всем своем протяжении проходит по горной труднопроходимой местности (за исключением долины Тигра и перевала Захо). То же самое можно сказать и об ирано-иракской границе, которая на «курдистанском отрезке» на протяжении нескольких сот километров проходит по малодоступным горным и пустынным районам. Приграничная полоса вдоль турецко-иракской границы прорезана горными хребтами высотой свыше 2000 м. Таким образом, военно-географическая обстановка в пограничных районах, естественно, становится одним из основных факторов оперативных действий курдских военных группировок.

Поэтому, понимая раздражение иракских курдов по поводу нахождения баз ПРК на «их территории», что является поводом для турецких вторжений в Иракский Курдистан, тем не менее, вне зависимости от оценок подобной «военной стратегии ПРК», необходимо отметить, что любая группировка турецких курдов, ведущая с турецкой армией вооруженную борьбу, будет вынуждена использовать территорию Иракского и Иранского Курдистана в качестве базового тыла. В военно-стратегическом отношении ни одна сила в Турецком Курдистане не сможет вести с Турцией вооруженную борьбу, ограничиваясь «турецкой» территорией.

В этом смысле необходимо отметить также, что на протяжении многих лет, воюя с центральными властями, ДПК (еще со времен Мустафы Барзани) использовала в качестве тыла районы «турецкого» Хакяри, составляющего с «иракским» Бахдинаном единый военно-географический театр военных действий. Хакяри, где традиционно было велико влияние ДПК, имел для иракских курдов значительную военно-стратегическую ценность, как бы цементируя смежные Бахдинан и Брадост. Например, борьба за влияние на эти районы стала причиной ожесточенных столкновений в конце 70-х годов между ДПК и ПСК, которые представители последнего именуют не иначе как «Хакярийской катастрофой».

Кроме того, во время вооруженной борьбы с багдадским режимом иракские курды еще с 60-х годов, а также во время ирано-иракской войны использовали территорию Иранского Курдистана. Нередко в обмен на разрешение иранских властей ДПК приходилось вести боевые действия против ДПИК.

По этой причине иракские власти сразу же после разгрома курдских повстанцев в 1975 г. на всем протяжении турецко-иракской границы пытались создать так называемые безлюдные территории шириной в 20–30 км, выселяя местное население и разрушая деревни. Целью Багдада было оторвать иракских курдов от турецких и иранских, локализовав, таким образом, своих курдов. То же самое пытались сделать на своих «внутрикурдских границах» Турция и Иран.

Иранские курды также создавали свои базы на территории Иракского Курдистана, что тоже не раз становилось причиной карательных операций иранских войск. В настоящее время лишь невозможность для иранских курдов вести вооруженную борьбу с иранской военной машиной в некотором смысле «решила» эту проблему.

Неспособность центральных властей полностью контролировать собственные приграничные районы, а также перманентно предпринимаемые курдскими повстанцами военные операции из приграничных районов сопредельных государств (например, действия ПРК с территории Иракского и Иранского Курдистана, ДПИК – с территории Иракского Курдистана, ДПК и ИСК во время ирано-иракской войны – с территории Иранского Курдистана) «вынуждают» эти государства проводить трансграничные операции. Так, в начале 80-х годов Турция и Ирак подписали даже соглашение, по которому турецкие войска могли преследовать бойцов ПРК, углубляясь на территорию Ирака до 20–25 км. Хотя Иран не позволял Турции проводить операции на своей территории, Турция неоднократно преследовала повстанцев ПРК и бомбила их на территории Ирана, что вело к росту напряженности в турецко-иранских отношениях.

Сильно пересеченная в орографическом и физико-географическом отношении территория Курдистана, как отмечалось, состоит из многочисленных плацдармов и господствующих высот, что предоставляет курдским партизанским отрядам широкие возможность для военного маневра. Так, при вторжении турецкого спецкорпуса численностью 35 тыс. человек (около 500 танков и несколько десятков самолетов и вертолетов) весной 1995 г. на территорию Иракского Курдистана (что стало крупнейшей «зарубежной» военной операцией турецких вооруженных сил с 1974 г.), территория военных действий (в основном приграничная полоса) с запада на восток была разделена на четыре сектора (театра военных действий): 1) территория к западу от Захо; 2) Метина; 3) Мези, Канадари и Басиан; 4) район Хакурка. Этот фактор вызвал необходимость сосредоточения на турецко-иракской границе в полной боевой готовности 50-тысячного турецкого корпуса. При этом время от времени отдельные корпуса турецких войск предпринимали (предпринимают) карательные операции по определенным направлениям. Так, в начале апреля 2000 г. 8-тысячный турецкий корпус, продвинувшись вглубь Иракского Курдистана на 16 километров, при поддержке тяжелой бронетехники и вертолетов проводил карательные операции в районе Хакурка и Хафтани.

Обширность курдистанских горных просторов, протянувшихся на протяжении нескольких сот километров, делает контроль этих горных территорий крайне затруднительным. Однако исторически города Курдистана в военно-политическом отношении контролируются центральными властями государств, в состав которых входит территория Курдистана. Это обусловлено тем, что в городах сконцентрированы их основные военные силы, где более удобное географическое положение и дороги, ведущие к городам, предоставляют возможность использовать все виды военной техники. Так, анализируя военно-стратегическое положение городов Иракского Курдистана, необходимо отметить, что все крупные города с физико-географической точки зрения практически не защищены. Эрбиль находится на высоте менее чем 800 м, Мосульский район – на высоте до 300 м (город Мосул расположен на высоте 223 м), Киркук и Ханекин – на высоте 200–300 м. Сулеймания также крайне уязвима от нападений с юга и лишь на северо-востоке прикрыта горами. Только Захо и Дохук относительно прикрыты с юга соответственно горами Чия Бехер и Алкош высотой несколько свыше 1 000 м. Даже на пике могущества Демократической партии Курдистана во время конфликта с центральным правительством в 60-х годах «ДПК контролировала практически весь Северный Ирак», «за исключением городов», хотя ее войска угрожали даже Киркуку, и часть нефтяных установок возле Киркука и Айн-Зала (район Мосула) также находилась под ее контролем». Помощники Масуда Барзани открыто признавали: «Мы не можем удержать города. Мы не можем обращаться с ракетами «земля-земля», вертолетами, боевыми самолетами и тяжелой артиллерией». «Курды захватили огромное количество боеприпасов, но не смогли их использовать, поскольку пешмерга, представляющие собой самопожертвователей, всегда были партизанами, бойцами гор…, держащими автомат Калашникова и пару патронташей». Понимая это, Масуд Барзани заявлял: «Мы не хотим взять города… Пешмерга имеют незначительный опыт боев на улицах городов и поэтому мало боролись за защиту городов». Руководство ПСК из Дамаска также заявляло, что курды тактически оставили Киркук, Эрбиль и Дохук «с целью избежать новых жертв среди гражданского населения». И в конфликте августа-сентября 1996 г., когда по «приглашению» лидера ДПК Масуда Барзани правительственные войска вошли на территорию Иракского Курдистана и заняли Эрбиль, Талабани заявил, что не будет бороться за восстановление контроля над этим городом. По его словам, «Эрбиль не имеет важного (военно-стратегического. – Н.М.) значения и находится на равнине, что очень удобно для иракских танков», отметив, что «Сулеймания в этом отношении не похожа на Эрбиль».

Таким образом, можно выделить два основных фактора уязвимости военной тактики курдов: «курды используют партизанские способы ведения боев в горах. Борьба в городах и равнинных районах требует иной военной тактики. Другим фактором является нехватка боеприпасов и техники, и даже когда мы захватили множество танков и вертолетов, мы не были обучены применять их. Мы только позировали на них», – говорили иракские курды. Однако боевые отряды ПРК эффективно использовали небольшие переносные зенитно-ракетные системы, прежде всего российские «Иглы» и «Стрелы», которые считаются легкими, простыми в обращении и вместе с тем достаточно надежными. В меньшем количестве использовались американские «Стингеры». Это не раз позволяло курдским повстанцам сбивать турецкие вертолеты.

Ситуация с контролем над городами со стороны центральной власти и горных просторов – курдами аналогична положению в Османской империи. «Турецкая власть сильна вдоль главных путей, пересекающих Курдистан и поблизости от городов с гарнизонами, но Хейкарийский округ, внутренность Таврских гор и, в особенности, Дерсим до сих пор мало подчиняются турецкой власти» 19. Таким образом, исторически сложился такой военный баланс, когда центральные власти контролируют города и крупные населенные пункты, а курдские военно-политические силы господствуют в горах.

Еще одним важным фактором военного аспекта курдского вопроса является вовлечение центральных властей в другие конфликты, в результате чего происходит отвлечение значительной части вооруженных сил, задействованных против курдов. Например, во второй половине ирано-иракской войны ДПК и ПСК в результате отвлечения основной части иракских войск на южном фронте установили контроль над значительной частью Иракского Курдистана. Курдские военно-политические силы стали контролировать районы, расположенные вдоль магистрали, соединяющей Ирак с Турцией. При этом не исключалась возможность блокирования восставшими проходящего по этим районам нефтепровода Киркук – Юмурталык, по которому экспортировалось более половины киркукской нефти, что вызвало жестокие карательные операции правительственных сил, усиленных авиацией и артиллерией и выселение более полумиллиона человек из охваченных восстанием районов. В ночное время курдские повстанцы контролировали также крупнейшие города Иракского Курдистана – Киркук, Эрбиль и Сулейманию. Курдские военно-политические силы, «используя свой шанс, понимали, что ирано-иракская война представляет как максимальную возможность для достижения их целей, так и максимальную опасность». Однако прекращение войны, которая предоставляет курдским военно-политическим силам возможность получать некую помощь и обеспечивать таким образом выживание в условиях неравенства сил с центральными властями, традиционно является предвестником приостановления этой «помощи» со стороны внешних сил и начала центральными властями жестоких карательных операций в отношении «своих» курдов. Так, Джалал Талабани в июле 1988 г., оценивая возможные последствия для курдов от прекращения боевых действий между Ираком и Ираном, в ходе которых иракские курды получали помощь от Ирана, а иранские – от Ирака, что позволило партиям Иракского Курдистана отвоевать часть территории, понимал, что правительственные войска нанесут мощный удар по курдским позициям (аналогичную тревогу высказывал один из лидеров иранских курдов Э. Хоссейни). Сразу же после прекращения войны Багдад направил войска с южного фронта в Курдистан, и ДПК, и ПСК были выбиты в горы из контролируемых ими южных районов Курдистана. Как признавались в ближайшем окружении Талабани, «иракское наступление на южную часть было сравнительно успешным. Мы потеряли, по меньшей мере, половину территории и оказались выбитыми в суровые горы на границе с Ираном». Те же источники сообщали, что в оставленных районах курды будут придерживаться тактики «бей и беги». Курды стали жертвами ирано-иракского «мира». Спустя 24 часа после прекращения боевых действий с Ираном Ирак стал атаковать курдов. Никогда ранее курды не вели столь широкомасштабную войну. К концу ирано-иракской войны партизаны совершали нападения на нефтяные установки вблизи Киркука. Территория площадью не менее 10 тыс. кв. км была объявлена «освобожденной зоной». «Курдские пешмерга имели множество баз, зачастую в нескольких километрах от таких крупных городов, как Захо и Дохук в «освобожденных зонах», протянувшихся вместе с коридорами от иранской до сирийской границы Ирака. Они проникали глубоко в равнинные районы, совершая партизанские операции вплоть до Киркука и регулярно по нескольку часов блокировали ключевую трассу Багдад – турецкая граница. По мнению западных наблюдателей, «курды, являющиеся чемпионами Ближнего Востока по количеству восстаний против центральных властей… используют в основном тактику, с помощью которой они нанесли поражение древним грекам». Отсутствие военной стратегии, анализа соотношения сил, стихийность выступлений и неготовность к военно-политическим изменениям особенно характерны были во время весеннего восстания после освобождения Кувейта коалицией многонациональных сил. Вслед за восстанием шиитов на юге страны, что давало курдам надежду на отвлечение правительственных сил в этот регион, и, по сути, провокационным призывом президента США Джорджа Буша к курдам выступить против диктатуры Саддама Хусейна в курдских районах развернулось стихийное восстание, которое олицетворяло накопившуюся за многие годы социально-психологическую ненависть к режиму Саддама Хусейна и в целом к политике правительства страны на подавление курдов, но не было тщательно подготовленной акцией. Масуд Барзани признался, что «для нас скорая победа была бы сюрпризом», а Джалал Талабани отмечал: «Мы не ожидали, что республиканская гвардия была все еще в таком хорошем состоянии». Кроме того, еще одним фактором сокрушительного поражения курдов стало то обстоятельство, что, оставляя города и уходя в горы, пешмерга попадали, в отличие от условий сопротивления 60-х годов, в значительно более сложную ситуацию, так как к этому времени многие горные села были уничтожены и обезлюжены, что лишало курдов возможности проводить операции в сельской местности, традиционно являющейся основной опорой восставших.

Таким образом, курдские повстанцы традиционно действуют против центральных властей небольшими группами (до 30 человек), имеющими лишь легкое вооружение. Только при осуществлении особых операций несколько подобных групп объединялись в формирования по 200–300 человек. Более крупные группировки курдские партизаны не создают, опасаясь быть легко обнаруженными и уничтоженными ударами авиации и артиллерии.

Мелкими группами и отрядами курдские повстанцы действуют довольно успешно. Однако при проведении операций по захвату крупных населенных пунктов они действуют не всегда успешно. Несмотря на огромный боевой опыт, навыки управления соединениями оперативного характера у курдов отсутствуют. Высокая индивидуальная подготовка курдов не гарантирует, что простое арифметическое сложение отменных индивидуальных качеств бойцов создаст хорошие части. Здесь вступают в дело совершенно иные законы вооруженной борьбы. Можно сказать, что курды являются хорошими тактиками, весьма посредственными руководителями подразделений оперативного звена и откровенно слабыми стратегами. Этому в немалой степени способствует и отсутствие у них профессионального военного и военно-технического образования и повстанческий характер соединений. Кроме того, несмотря на ведение полномасштабных боев, курды в отличие от многих других повстанческих движений так и не начали применение авиации, артиллерии и танковых соединений. Даже в таком локальном по сравнению с курдско-иракским или курдско-турецким конфликтами грузино-абхазском конфликте абхазская сторона, не имеющая в отличие от курдов большого опыта ведения боевых действий, весьма скоро начала использование трофейных танков, хотя, конечно, немалую помощь ей в этом оказали профессионалы развалившейся советской армии.

Многочисленные курдистанские театры военных действий можно проанализировать также с точки зрения выявлений интенсивности вооруженных конфликтных ситуаций и сопротивленческого потенциала действующих на их территории курдских военно-политических сил. Основными факторами этого анализа, кроме военно- и физико-географических характеристик районов ТВД, являются геополитические, этнодемографические (доля курдского населения, наличие других этнических групп, плотность населения) и морально-психологические (традиционно инсургентные регионы, имеющие долгую традицию сопротивления, например, Сулеймания) факторы. Например, с геополитической точки зрения особое значение имеет территория центра Курдистана («Большого Хакяри») на стыке турецко-иракско-иранской границы, позволяющая курдским военно-политическим силам использовать соседние государства в качестве тыла. Так, начиная с 60-х годов курдское освободительное движение в Ираке использовало приграничные Иракскому Курдистану районы Турции в качестве тыла и баз логистики. Важность турецкого района Хакяри в отношении Южного Курдистана, кроме этого, состоит, с военно-стратегической точки зрения, также в том, что он выходит к его обоим регионам – Бахдинану и Сорану. Поэтому, например, сразу же после создания ПСК Джалал Талабани пытался создать свои базы в этом районе, так как лишь через Хакяри ПСК мог бы переправить в Соран приобретенное в Сирии и других арабских странах оружие. Однако ДПК и Барзани, традиционно имевшие большое влияние в этом районе, не допустили ПСК в Хакяри. В то же время этот крайний юго-восточный регион Турции господствует над стратегически важнейшим для Южного Курдистана Равандузом, являющимся его военно-стратегическим центром. Равандуз обеспечивает «смычку» Бахдинана и Сорана. Отсутствие контроля над Равандузом фактически делит Южный Курдистан на две части, причем во всех отношениях. Поэтому традиционно Багдад придает большое значение захвату этого района. В этом отношении небезынтересен опыт войны в Ираке в 1961 г. В период начала боевых действий Равандуз находился под контролем центральных властей, и территория вооруженной борьбы в Курдистане была разделена на две части. Северо-западный фронт, которым руководил Мустафа Барзани, включал районы Барзан, Зираб, Амадия, Дохук, Захо, то есть район Бахдинана, а Южный фронт под командованием генсека ДПК Ибрагима Ахмеда и члена Политбюро ДПК Джалала Талабани включал Эрбиль, Сулейманию, Киркук и Ханекин, то есть регион Сорана. Пока Равандуз оставался под контролем Багдада, силы курдских повстанцев оказывались раздробленными. Такая локализация давала Ираку значительные преимущества в ведении военных действий. И лишь после освобождения Равандуза силы обоих фронтов соединились.

В этом смысле примечательно также разделение на IV съезде ПРК, состоявшемся в 1990 г., зон действия этой партии на девять отдельных регионов – Ботан, Бахдинан (в том числе, и южнокурдистанский Бахдинан), Гарзан, Амед (Диярбакыр), Мардин, Дерсим, Средняя зона и Серхад, – понимаемых как театры военных (военно-политических) действий. ПРК подразделяла эти регионы на зоны: Красная – «освобожденные территории», на которых влияние ПРК очень высокое и которые предполагалось окончательно «освободить», Смешанная и Белая зоны (слабое влияние ПРК). По словам Оджалана, Ботан и Бахдинан, особенно их северная часть, рассматривались как часть «Красной зоны», где существовали условия для создания «освобожденных» территорий. По мнению лидера ПРК, в «Красную зону» планировалось включить и регион Гарзана, особенно его северные районы – Мутки, Сасун, Козлук и вплоть до Муша, и южные районы – Хизан, Татван, Сирван и Байкал, где также, по его словам, существовали достаточные условия для создания «освобожденных зон». Абдулла Оджалан утверждал, что географические условия (и силы ПРК) в этих районах «изумительные». При определенных обстоятельствах, заявлял Оджалан, «Красная зона» может быть создана в Амеде. К «Смешанным зонам» лидер ПРК относил Мардин, регион GAP-a, Тендурек и Агри. Таким образом, «Красная зона» включала центрально-курдистанский высокогорный приграничный регион. Примечательно, что зоны военных действий ПРК, кроме Турецкого Курдистана, включали иракский Бахдинан и часть Иранского Курдистана. Возможно, это в немалой степени объясняется тем, что названные регионы составляют единый в военно-стратегическом отношении регион.

Список источников и литературы

1. Маккиндер X. Дж. Географическая ось истории. // Элементы. –1996. – №7. – С. 29.

2. Арбатова Н.К. Средиземноморье: проблемы безопасности. – М., 1990. – С. 93.

3. Гофман К. Нефтяная политика и англо-саксонский империализм. – Л., 1930. – С. 81.

4. Лазарев М.С. Империализм и курдский вопрос (1917–1923). – М., 1989. – С. 47.

5. Лазарев М.С. Курдистан в геополитическом аспекте // Восток. – 1998. – №6. – С. 54.

6. Там же.

7. Турецкая Республика. Справочник. – М., 2000. – С. 5.

8. The Independent. 27.03.1995.

9. Реутов А. Война, которой нет конца. // НГ, 31.12.1997.

10. Лондон, 27 июля 1999 г. Корр. Агентства Рейтер Пол Тейлор передает: Напряженность в отношениях с Ираном II Пульс планеты, 29.07.1999.

11. Цит. по: Положение на Юго-востоке страны. // Лондон, 8 июня 2000 г. Корр. Агентства Рейтер Ральф Боулон передает из Вана.

991.