Существенное утверждение экзистенциалистов состоит в том, что якобы есть некое существование, которое предшествует знанию, идее, мысли, мышлению, рациональности.

Если x принципиально предшествует идее X, и всякому знанию об x, то как же мы знаем, что x существует? Подумайте, у нас в уме нет ничего относительно x, и всеже мы говорим x существует. Не кажется ли это очень странно? Из чего же мы исходим вообще, говоря об x, если даже и имени-то x мы произнести не можем со смыслом, так как за этим именем не стоит еще никакой мысли? Т.е., x, когда мы говорим о его первичном существовании не представлен в уме нашем еще никакой идеей, никаким знанием, т.е. когда мы говорим Х, это может быть применимо к чему угодно и не к чему с одинаковой легкостью и при одинаковой странности. Не должно ли у нас по крайней мере возникнуть вопроса о правомочности этого бессмысленного утверждения существования до идеи того, что существует? Что это значит? Значит ли это вообще хоть что-нибудь? Очевидно, нет, ведь если бы это значило хоть что-нибудь мы бы имели какую-то идею о вещи, существование которой мы постулируем на первом месте, т.е. некое рациональное знание о ней, а уже это-то как раз мы и отрицали.

Когда я задавал такие вопросы экзистенциалистам они всегда хотели просто уклониться от этой проблемы, сделать вид, что ее не существует, проигнорировать это центральное возражение против их теории. Они обычно пускались в поэтические сравнения сознания с некиим потоком, а всякой мысли с водоворотом в этом потоке, плотинкой, искусственной остановкой, в нем. Они говорили о жизни и истинности самого потока мышления, но безжизненности мысли или концепции и потому неистинности мысли или концепции. Это всегда звучало для меня подобно заявлению о том что хороший человек наделал кучу плохих поступков, или если следовать экзистенциалистам точнее, все поступки того хорошего были плохи, т.е. все продукты хорошего, живого существующего, его мысли, концепции, были плохи и мертвы. Когда, заметив им, что они уклонились от темы, я спрашивал их о том, как же хорошее может состоять из плохого, они говорили что мышление не является математической суммой его частей, т.е. мышлению присущи не только мысли, но и еще что-то. Когда же я спрашивал, что же это такое, они говорили активность, жизнь, движение… Я спрашивал, что это за активность и что именно там совершает акты и какова природа этих актов? Мне не отвечали ничего вразумительного. Иногда говорили что-то вроде со-знания, которое по их мнению отличается от знания, а чем тоже не говорили. Само слово со-знание действительно выглядит похоже на слово знание и при том же отличается от него одной своей дополнительной частью со-. Я естественно предположил что слово со-, имеет какое-то содержание и не бессмысленно. Но спросив о том, какова же мысль, стоящая за этим словом, вспомнил, что это не может быть мыслью, потому что тогда это принадлежало бы к знанию, и не имело бы смысла тогда вообще и добавлять эту приставку и утверждать, что она что-то принципиально добавляет к корню. (Ведь если со уже принадлежит знанию, то чего же это выносить за пределы знания и еще подчеркивать такую фальсификацию?) Это как если бы шуллер сказал в карточной игре: смотрите я вас обманываю и вынимаю из колоды карту, которую потом в удобное мне время снова привнесу в игру, что позволит мне взять ваш банк. Шуллеры, хоть и считают своих партнеров глупее себя, всеже видимо не считают их вовсе уж безмозглыми и не предполагают поэтому, что игра при открытии их трюка могла бы продолжаться. А вот экзистенциалистов это не смущает. Они заявляют тогда: мысли, концепты (карты) вообще не имеют существенного значения в карточной игре. Признание их правоты (деньги) имеет значение. И именно это признание им должно даваться, т.е. деньги выплачиваться, или их концепция приниматься, а все другие нет. Т.е. все другие должны проигрывать, именно потому что думают, что играют в карты, когда это и является их основным заблуждением, которого экзистенциалист не разделяет, и потому должен объявляться победителем в этой карточной игре и срывать банк. Когда совсем озадаченные их самоуверенностью и наглостью другие игроки в отчаянной попытке воззвать к справедливости и смыслу говорят, чем же это ваша концепция отличается от наших концепций в принципе, ведь все это концепции, или “все животные равны”, экзистенциалисты просто приписывают “но есть которые равнее” (Оруэл, Ферма Животных).

Сравнение экзистенциалистами сознания или мышления с потоком предполагает присущие сознанию характеристики, свойственные потоку, иначе сравнение бы не имело смысла, не так ли? Поток всегда мыслится в границах иначе мы бы скорее сравнивали его с морем или безбрежным океаном или чем-то таким. Ведь когда находишься далеко в море куда не посмотришь не видать никаких берегов! Тех же устраивает поток. Тогда как же быть с берегами, что же они обозначают? Не являются они символом той остановки, которой называли экзистенциалисты мысль, которая как раз и внутренне принадлежит самому потоку мыслей, т.е. мышлению, который видится в движении со всеми его частями, принадлежащими ему? Ведь мышление легко направляется в какую угодно сторону и на какое угодно протяжение, где же тогда его берега? Бывает что сознание расширяется и во всех направлениях сразу, а концепция описывает это расширение сознания, сам этот процесс. И, называя это живым процессом, мы имеем дело с живой концепцией? А если эта мысль правдива, то это истинная мысль? Однако с экзистенциалистами никак нельзя договориться на эту тему. Здесь они обычно опять срываются в сторону, говоря: вы мыслите так, а мы иначе, есть разные логики, как есть разные индивидуальности, и т.п. Говоря же нечто подобное, они очевидно не оставляют свое высказывание в своем только уме, но и предлагают его тем другим индивидуальностям, не принадлежащим их типу, тем самым опять (под столом) предполагая, что их доктрина (и логика) имеет универсальное приложение, тогда как доктрины (логики) всех прочих не имеют универсального приложения, а имеют ограниченный смысл для тех, кто не является экзистенциалистами. Прямо как в карточной игре, все должны играть по одним правилам, которые к шуллеру не относятся. Однако захотят ли все прочие продолжать такую игру и славить шуллера, который присваивает их деньги таким способом, или наиболее вероятно скорее побьют последнего? Давайте понаблюдаем за самой жизнью, которую так ценят и проповедуют экзистенциалисты. Что происходит в самой жизни в таких случаях, когда шуллера хватают за руку? “Поток сознания” одураченных обычно двигается в весьма определенном направлении, и активность, которую можно наблюдать своими глазами является вполне предсказуемой активностью.

Если мы высказываемся о логике, она не может принадлежать лишь какому-то типу, который делает это высказывание, ибо делаея высказывание он выходит тем самым за пределы только лишь свои или своего типа (если он не говорит, обращаясь лишь к представителям своей ортодоксии или только для самого себя). Т.е. это логическая иллюзия, что логик может быть много. Логика может быть только одна или вообще никакой. Все суждения вне этой единой универсальной логики и называются нелогическими суждениями и представляют собой некий произвольный вид умственной деятельности, недисциплинированной и не имеющей истинного смысла.

Александр Кудлай

3