Курсовая работа: Японская культура

Содержание

Введение

1. Факторы восприятия дикой природы в традиции японской культуры

1.1 Синтоизм

1.2 Буддизм

2. Важнейшие направления в художественной традиции изображения дикой природы

3. Искусство пейзажного сада

4. Дикая природа в творчестве Мацуа Басё

Заключение

Список литературы

Введение

При изучении истории, литературы и фольклора можно установить два главных источника развития японской культуры, один из них — это любовь к природе и второй — скудость материальных ресурсов. Любовь японцев к природе подобна тому чувству, которое дети испытывают к своим родителям, восхищаясь ими и в то же время побаиваясь их.

Хотя культура обычно рассматривается как антитезис природы, главная характерная черта японской культуры состоит в том, что это культура природоподражателъная, то есть построенная по образцу природы, и тем самым резко контрастирующая с культурой других азиатских стран, особенно Китая.

Заложенная в природе Японских островов постоянная угроза непредвиденных стихийных бедствий сформировала у народа душу, очень чуткую к изменениям окружающей среды. Буддизм добавил сюда свою излюбленную тему о непостоянстве мира. Обе эти предпосылки сообща привели японское искусство к воспеванию изменчивости, бренности.

Радоваться или грустить по поводу перемен, которые несет с собой время, присуще всем народам. Но увидеть в недолговечности источник красоты сумели, пожалуй, лишь японцы. Не случайно своим национальным цветком они избрали именно сакуру.

Весна не приносит с собой на Японские острова того борения стихий, когда реки взламывают ледяные оковы и талые воды превращают равнины в безбрежные моря. Долгожданная пора пробуждения природы начинается здесь внезапной и буйной вспышкой цветения вишни. Ее розовые соцветия волнуют и восхищают японцев не только своим множеством, но и своей недолговечностью. Лепестки сакуры не знают увядания. Весело кружась, они летят к земле от легчайшего дуновения ветра. Они предпочитают опасть еще совсем свежими, чем хоть сколько-нибудь поступиться своей красотой.

Поэтизация изменчивости, недолговечности связана со взглядами буддийской секты дзэн, оставившей глубокий след в японской культуре. Смысл учения Будды, утверждают последователи дзэн, настолько глубок, что его нельзя выразить словами. Его можно постигнуть не разумом, а интуицией; не через изучение священных текстов, а через некое внезапное озарение. Причем к таким моментам чаще всего ведет созерцание природы, умение всегда находить согласие с окружающей средой, видеть значительность мелочей жизни.

В Японии немаловажное значение в воспитании трепетного отношения к природе сыграла философия шинто (синтоизм), утверждающая, что Бог как бы разлит во всей окружающей природе: лишь такой мир является символом вечного благополучия, который основан на уважении к природе, на гармонии Вселенной, Земли, Людей и всех других существ. Японский иероглиф "природа" (со дзен) дословно звучит "быть как это есть", "гармонировать со средой". Еще в средневековой Японии важнейшим критерием образованного человека было его умение оценить и описать красоту природы. Времена года для японца – это "сезон любования цветущей сакурой", "время любования осенней полной луной" и т. п.

Цель данной работы – рассмотреть модель восприятия дикой природы в культуре Японии на материале пейзажной живописи, лирики и садового искусства.

Задачи:

рассмотреть факторы восприятия дикой природы в традиции японской культуры;

изучить важнейшие направления в художественной традиции изображения дикой природы;

раскрыть вопросы искусства пейзажного сада;

рассмотреть дикую природу в творчестве Мацуа Басё.

1. Факторы восприятия дикой природы в традиции японской культуры

1.1 Синтоизм

Синтоизм возник из древнего культа одухотворения природы и обожествления умерших предков. Согласно синтоизму, человек ведёт своё происхождение от одного из бесчисленных божеств и духов – ками. Среди ками особое место занимает верховное божество – богиня Солнца Аматэрасу-о-ми-ками ("Великая богиня, сияющая на небе"), которая считается родоначальницей династии японских императоров. Душа умершего при определённых обстоятельствах тоже способна стать ками. В свою очередь, ками обладает способностью воплотиться в ритуальные предметы (меч, зеркало, фигурку божества или дощечку с его именем) и такой предмет – синтай – превращается в объект поклонения. Синтоистское богослужение состоит из 4 элементов – очищения (хараи), жертвоприношения (синсэй), краткой молитвы (норито) и возлияния (наораи).

С V-VI вв. императорский двор стал руководить деятельностью главных синтоистских храмов: наиболее важные обряды стал совершать лично император, объявленный в VII в. верховным жрецом синтоизма. Отсутствие в синтоизме единой канонической литературы было возмещено созданием в VII-VIII вв. сборников древних исторических мифов, легенд и сказаний – "Кодзики" ("Запись о делах древности") и "Нихон сёки" ("Анналы Японии"). Проникновение из Кореи и Китая в Японию буддизма (с VI в.) постепенно ликвидировало монопольное положение синтоизма.

В период расцвета феодализма (X-XVI вв.) преобладающую роль в религиозной жизни Японии начал играть буддизм, поэтому большинство японцев стало исповедовать одновременно две религии – буддизм и синтоизм (рёбусинто): например, браки, рождение ребёнка и местные праздники обычно отмечались по синтоистской традиции, а поминально-заупокойные обряды совершались преимущественно по правилам буддизма.

В XVII-XVIII вв. в Японии развернула активную деятельность группа философов, которая создала так называемую "историческую школу" (М. Камо, Н. Мотоори и др.). "Историческая школа" поставила своей целью укрепить синтоизм, чтобы таким образом возродить культ и полноту власти императора.

После революции Мэйдзи (1867–1868 гг.) и до конца 1945 г. синтоизм пользовался наряду с буддизмом особым покровительством императора и правительства. Регулярное посещение синтоистских и буддийских храмов было вменено в обязанность школьникам и служащим государственных учреждений.

Согласно синтоизму, существуют мир явный и мир скрытый, проявленный и непроявленный. Первые божества, возникшие из хаоса, Идзанаги (Идзанаки) и Идзанами обладают признаками обоих полов, андрогинны. Они породили других божеств, в том числе божество огня, опалившее лоно Идзанами, которая после этого ушла в царство умерших, где стала первой из них. Идзанаги, продолжая творение, создал богиню солнца Аматерасу, высшее божество японского пантеона, также обладающее признаками андрогинии и положившее начало императорской линии японцев. Синтоизм признает существование четырех миров: подземного, земного, небесного и вечного, трансцендентного. Боги, божества (яп. ками) окружают человека, невидимо присутствуя как сущность рек, гор, как духи умерших, как носители выдающихся способностей или покровители храмов, в том числе буддийских. Ками могут совершенствоваться до состояния бодхисаттвы (яп. босацу) и становиться воплощениями будды (яп. буцу). В Японии существуют синто-буддийские храмы (яп. дзин-гудзи). Синтоизм имеет формы императорского (яп. косицу), храмового (яп. дзингу, дзиндзя), сектантского (яп. кёха) и народного (яп. минкан). Он не имеет канона, но оказал большое влияние на мифологию, обряды, праздники, древнюю литературу.

Многие религии — язычество, буддизм, джайнизм, синтоизм, индуизм придают статус священности не только жизни, но и объектам дикой природы — рощам, деревьям, животным, родникам, рекам, озерам, островам, горам и т.д.

Синтоизм — традиционная японская религия. Религия синтоизма обожествляет силы природы, животных и знаменитых людей. Эти божества по-японски называются "ками".

В отличие от конфуцианства и буддизма, синтоизм - это сугубо национальная религия, характерная только для японцев. В ее пантеоне насчитывается более 8 миллионов богов (ками), к которым относятся также духи умерших, духи рек, гор, озер и покровители ремесел. По этому учению люди после смерти могут становиться ками, от которых они произошли. Эта религия не требует от своих последователей молитв или чтения священных текстов. Достаточно лишь участвовать в храмовых празднествах и церемониях. Ритуалы (церемонии) играют здесь не меньшую роль, чем в конфуцианстве. Каждая деталь, мелочь быта, будь то приветствие или чаепитие, облекается в длинную церемонию. Цель человека - гармонично существовать с природой, отсюда обычай - в японских жилищах почти отсутствует мебель, и каждый дом, по возможности, украшается пусть иногда маленьким, но садиком, или лужайкой, или живописными крошечными озерцами с миниатюрными хаосами (нагромождением камней), то есть элементами дикой природы.

Природа и мир саморазвиваются и не зависят от какого-то высшего разума. Мир не разделяется на живой и неживой, человеческий и природный, земной и загробный. Он - единое целое. Загробный мир является отражением земного. Это вовсе не мрачный мир тьмы. Смерть, согласно синтоизму, - естественный переход из одного состояния в другое.

Помимо родовых божеств японцы поклонялись многочисленным ландшафтным божествам и божествам-повелителям различных природных сил: дождь, землетрясение, гора, пруд, дорога - все они находились во власти божеств, молитвы которым возносили синтоистские жрецы. Могущество этих божеств было не беспредельно и распространялось обычно на сравнительно небольшой район.

Существуют десятки сект синто, многие из которых сохраняют следы древних культов духов стихий, но есть и обновленные. Так, секта тенрикё поклоняется божественному вселенскому разуму Тенри. Но в целом синтоизм предполагает поклонение многочисленным богам, не только общим, но и местным, а также семейным (считается, что каждый умерший превращается в ками, а потому глава семьи или рода совершает моления духам предков).

Существует два свода японских мифов и легенд — "Кодзи-ки" и "Нихонсёги", начало составления которых относят к VII веку. Как обычно бывает, четкой определенной системы в японской мифологии нет. О некоторых богах, представленных культурными героями, рассказывается много, тогда как другие, порой не менее важные, лишь упомянуты. К последним можно отнести Инари — "рисового человека", покровителя земледелия, которого изображали обычно с лисицей и двумя охапками рисовых колосьев. По-видимому, некогда он был связан с тотемическим культом лисы, затем стал богом земледелия и пищи ("пяти злаков"), а с развитием торговли стал считаться покровителем торговых операций, божеством успеха и богатства. Однако Инари, почитаемый в народе, не был причислен к сонму великих богов.

Истории о земных деяниях Сусаноо и его потомков образуют сравнительно поздний мифологический цикл, а поначалу это был бог бури, ветра и водной стихии. Противоречивые его черты (то — губитель полей, ирригационных сооружений, осквернитель храмов, то — культурный герой) объясняются скорее всего тем, что ветер и вода хотя и приносят порой несчастья, но от них в конечном счете зависит плодородие полей. Не случайно в некоторых мифах Сусаноо выступает как божество плодородия.

По мнению исследователей, в образе Сусаноо объединяются, по-видимому, черты разных богов. И это не удивительно: в Японии сохраняется как поклонение объектам и явлениям природы, так и культ предков, и прежде всего относящихся к правящим или правившим династиям, а вдобавок еще и преклонение перед культурными героями. Все это помогает людям использовать дремлющие в природе силы плодородия и в то же время сохранять поэтическое отношение к окружающему миру.

1.2 Буддизм

Буддизм наряду с синтоизмом - национальной японской религией - исповедуют большинство верующих японцев.

Буддизм – название, данное религиозному движению, истоки которого — в жизни и учении великого Будды. Но, говоря более строго, буддизм означает неизменное учение или Дхарму, которая кроется за всем, что преходяще.

В центре буддизма — учение о "4 благородных истинах": существуют страдание, его причина, состояние освобождения и путь к нему. Страдание и освобождение субъективные состояния и одновременно некая космическая реальность: страдание состояние беспокойства, напряженности, эквивалентное желанию, и одновременно пульсация дхарм; освобождение (нирвана) состояние несвязанности личности внешним миром и одновременно прекращение волнения дхарм. Буддизм отрицает потусторонность освобождения; в буддизме нет души как неизменной субстанции человеческое "я" отождествляется с совокупным функционированием определенного набора дхарм, нет противопоставления субъекта и объекта, духа и материи, нет бога как творца и, безусловно, высшего существа.

Человек в буддизме не является ни чьим-то благословенным изобретением, ни хозяином собственной судьбы. В традиционном буддизме человек – лишь невольный исполнителем всеобщего мирового закона – Дхармы. Этот закон существует не для человека, но реализуется и постигается именно в нем. Однако именно человек, совершая добрые и дурные поступки, приводит в действие некий этический механизм, который лежит в основе мироздания. С точки зрения буддизма, человеческая жизнь – это не бесценный дар, как в христианстве, а лишь один из моментов в цепи перерождений. Буддисты не стремятся к вечной жизни после смерти, так как считают ее данностью, а не высшей целью. Вечная жизнь, по мнению буддистов, – вечная заложница смерти. В буддизме существует так называемая доктрина "зависимого происхождения". Ее суть в том, что источник страдания для человека – жажда жизни, желания, привязанность к жизни. Буддисты считают мир иллюзорным, а, следовательно, иллюзорны и удовольствия, которые он сулит. Человек находиться в зависимости от закона причинно-следственных связей (кармы). Живые существа обречены, согласно буддистской точке зрения, на вечные перерождения, и условием всякого нового существования является итог всех предыдущих, а именно сумма всех добрых поступков, или накопленных заслуг, и дурных поступков, накопленных антизаслуг.

Человек, как субъект, разделен на тысячи фрагментов, соответствующих прошлым и будущим жизням. Поэтому вся цепочка элементов "зависимого происхождения" связывает не несколько жизней в "круговороте рождений и смертей", а мгновенные состояния одной – единственной, этой жизни. Буддизм рассматривает человека (так же как и все существующее во вселенной и саму вселенную) как сочетания различных энергетических частиц – дхарм.

Сам факт рождения человека означает для буддиста лишь включение в бесконечный процесс бытия, где смерть не конец этого процесса, а переход к иной форме существования сознания – к промежуточному существованию, которое неизбежно предшествует новому рождению.

Обретение нового рождения имеет определенное временное расположение. В данном случае человек сравнивается со всей вселенной, которая тоже рождается, живет и умирает. Этот процесс является циклическим и каждый временной отрезок внутри этого цикла имеет свои характеристики.

В буддизме одно из важнейших мест занимает отрицание единства личности. Каждая личность представлена, как уже упоминалось выше, в виде скопления "изменчивых" форм. Будда говорил, что личность состоит из пяти элементов: телесности, ощущения, желания, представления и познания. Особое внимание в буддизме уделяется человеческой душе, как вечному элементу, участвующему в круговороте жизни. Душа распадается, по учению Будды, на отдельные элементы (сканды). Чтобы в новом рождение оказалась воплощенной та же личность, необходимо, чтобы сканды соединились так же, как они были соединены в прежнем воплощении. Прекращение круговорота перевоплощений, выход из колеса сансары, окончательный и вечный покой – это основной элемент трактовки спасения в Буддизме. Душа, в буддистском представлении, – индивидуальное сознание, которое несет в себе весь духовный мир человека, трансформируется в процессе личных перерождений и стремиться к высшему состоянию – нирване.

В процессе утверждения буддизма в Японии сформировалось несколько его сект, или школ, которые, в отличие от новых религий буддийского происхождения, называются традиционными. Все они принадлежат к махаяне, или так называемой северной ветви буддизма. Самые древние по происхождению секты (Кэгон, Рицу, Хоссо), образовавшиеся еще в период Нара, со временем утратили свое влияние.

Наиболее распространенным направлением буддизма в Японии является амидаизм, в котором основу культа составляет поклонение Будде Амитабха (яп. Амида) - повелителю Чистой земли - буддийского рая. Самые популярные амидаистские школы Дзёдо сю (Школа Чистой земли) и Дзёдо син сю (Истинная школа Чистой земли) были основаны в XIII веке проповедниками Хонэном и Синраном. Культовая практика амидаистов - традиционное обращение верующих к Будде Амида за помощью.

Большое распространение в Японии получила школа Дзэн, проповедующая достижение идеала буддизма - выявление в себе сущности Будды - путем погружения в углубленное самосозерцание. Получил широкое распространение в XII-ХIII вв. В дзэн-буддизме выделяются две основные секты: Риндзай, основанная Эйсаем (1141-1215), и Сото, первым проповедником которой был Догэн (1200-1253).

Особенность этого вероучения состоит в усиленном подчеркивании роли медитации и других способов психотренинга в достижении сатори. Сатори означает душевное спокойствие, равновесие, ощущение небытия, "внутреннее просветление".

Особенно широкое распространение дзэн получил в XIV-ХV вв. среди самураев, когда его идеи стали пользоваться покровительством сёгунов. Идеи жесткой самодисциплины, постоянного аутотренинга, непререкаемости авторитета наставника как нельзя лучше отвечали мировоззрению воинов. Дзэн нашел отражение в национальных традициях, оказал глубокое влияние на литературу и искусство. На основе дзэн культивируется Чайная церемония, складывается методика аранжировки цветов, формируется садово-парковое искусство. Дзэн дает толчок особым направлениям в живописи, поэзии, драматургии.

Учение и практика дзэн оказали огромное влияние на японскую культуру и породили искусство дзэн, известное во всем мире. В нем присутствуют буддийские мотивы изменчивости, невечности, иллюзорности, представление о сущностном единстве низкого и высокого, маленького и великого, которые выступают как равноценные. Дзэн повлиял на архитектуру, садово-парковое искусство, живопись, поэзию, дизайн, породил чайную церемонию, особые виды боевых искусств, самообороны. С ним связана философия и эстетика составления букета, японского танца, постановок театра но. Дзэн называют философией жизни. Согласно Китаро Нисида, всякая истина создается контекстуальным полем. Дзэн создает такое поле (яп. басе, башо), такой контекст, который приближает к прекрасному и через него — к скрытым истинам, к трансцендентному. Учение оказало большое влияние на философию и искусство многих стран.

2. Важнейшие направления в художественной традиции изображения дикой природы

Сансуйга (японские картины гор и вод), пейзажная живопись, один из трех главнейших жанров живописи Дальнего Востока (Китай, Корея и Япония), наряду с "дзимбуцуга" (портретная и жанровая живопись) и "катега" (картины цветов и птиц). К 5 веку художники-теоретики сформулировали основные задачи пейзажной живописи. Пейзаж мыслился как выражение философских принципов, одновременно интерпретируя красоту окружающей природы. Однако только художники эпохи династии Сун воплотили эти задачи в своих работах. Были установлены основные типы композиции и разработаны приемы изображения камней и скал, деревьев и горных вершин.

Вместе с дзэн-буддизмом в Японию попала китайская культура династий Сун и Юань, в том числе и так ценимая дзэнскими монахами китайская монохромная живопись тушью. Первые художники-пейзажисты, такие как Сюбун из монастыря Секокудзи, использовали мотивы, заимствованные у китайских художников-монахов и художников придворной академии живописи, изображая идеализированные лирические пейзажи. Последователь Сюбуна и его ученик Сэссю перешел к более драматичному стилю в пейзажной живописи. Потребность 16 века в настенной живописи большего размера привела к уникальной для Японии трансформации пейзажной живописи. Художники расписывали стены и ширмы в замках и монастырях, основав первые в Японии профессиональные школы живописи.

Явным достижением на этом поприще стало творчество Кано Мотонобу. В 18 веке традиции китайской "южной школы" были возрождены в пейзажной живописи художниками школы "нанга" — Икэ но Тайга и Еса Бусоном. Одновременно с этим интерес к писанию с натуры у таких японских художников, как Тани Бунте, Маруяма Оке и Хокусай, позволил им уйти от концептуального пейзажа сансуйга к реалистическому изображению сценических видов, которые получили название "фукэйга".

Японские художники дикой природы появились в древней Японии в начале 14 века. Популярный китайский жанр "горы-воды" здесь назывался "сансуйга". Естественно умению так искусно писать горные пейзажи и животных японцы научились у своих соседей-китайцев. Одними из первых дикую природу стали изображать художники-монахи Китсудзан Минго (1352–1431) и Тайко Джозетсу. Именно благодаря этим первопроходцам появился великий Сэссю (1420–1506), а также Ейтоку и Хасегава Тохаку (1539–1610). Один из шедевров последнего — "Сосновый лес", изображающий древние сосны сквозь туман, хранится в Национальном музее Токио. Традиция изображения дикой природы в японской пейзажной живописи с древних времен была тесно связана с поэзией, пейзажной лирикой и нашла воплощение в принципе хайга (опоэтизированная картина), употребляющемся в живописи и поэзии на равных правах. Она сочеталась с такими японскими народными обычаями, как "цкими" — любование полнолуньем осенью, "юкими" — любование первым снегом зимой, "сакураманкай" — любование цветением вишни — сакуры ранней весной.

Изображение дикой природы в древней Японии проповедовала "школа кано", появившаяся в 15 веке. Ее наиболее выдающимися пейзажистами были художники 17 века — братья Кано Танью и Кано Ясунобу (одна из наиболее известных работ последнего — "Фазан на иве"). Следует также отметить Тоити Сэккоку — "Зимний пейзаж. В поисках дикой сливы" (1772) и "Горы зимой". На картине Ватанабэ Кадзаеа (1793–1844) — "Осенний пейзаж" изображена маленькая фигурка художника среди осенних грустных гор. Осени посвящена и работа Мори Тэцуузаи — "Обезьяны осенью" (1775), хранящаяся в Государственном музее искусств народов Востока в Москве. Непревзойденный шедевр — картина Кано Тосюна — "Обезьяны, ловящие отражения луны в воде". Мировым шедевром считается работа Огата Корина "Красные и белые цветы сливы". Однако, в отличие от китайских художников, у их японских коллег была одна общая излюбленная тема. Это — символ Японии дикая гора Фудзи.

Богине горы Фудзи по всей Японии сейчас посвящено более 1300 храмов. В районе Фудзи создан национальный парк. Самый первый известный японский рисунок горы Фудзи датируется 1069 г., хотя, несомненно, японские художники начали писать ее гораздо раньше.

Основатель жанра дикой природы в японской гравюре художник Кацусика Хокусай в 1831–1835 годах изобразил гору во множестве черно-белых и цветных гравюр, создав некоторое время спустя свой известный альбом "Сто видов Фудзи". Это был один из самых выдающихся художественных проектов дикой природы в мире. Сам автор гравюр считал эту гору священной. Известны также наборы его гравюр "Тридцать шесть видов горы Фудзи", "Путешествие по водопадам страны", "Тысяча видов моря", "Снег, луна, цветы", "Цветы и птицы", "Живописные места, необыкновенные виды", воспевающие дикую природу и ее обитателей.

Одним из первых стал изображать Фудзи творец национального японского пейзажа Сэссю. Но если Фудзи у Сэссю таинственна и непомерна и, нависая над долиной и крошечной деревушкой, воплощает непостижимую сущность вселенной, воссоздает красоту дикой природы, то у Хокусая она наделена несколько иным содержанием. Мастер вдохновился видом горы во время одного из своих путешествий. Наиболее красива Фудзи со стороны океана. В океан спускаются пологие отроги гор, к нему сбегаются горные реки, а справа от дороги, на горизонте, вздымается Фудзи, соотносимая с бескрайним простором океана. Она кажется особенно грандиозной, возникая в долине и возвышаясь над полями. Основание Фудзи тает в густых полосах тумана, и кажется, что гора плавно взлетает, и подобно гигантской птице, парит над страной, охраняя ее покой и тишину. Героиня древних легенд и сказаний, эта гора почиталась вначале как богиня Огня и позже как обитель Синто. Она считалась началом небес и земли, гордостью нации и основой национального благополучия. Ей поклонялись даосы, буддисты, синтоисты, дикая гора постепенно стала воплощением высоких стремлений народа и лучших качеств нации. Именно это, по мнению исследователей, старался показать в своих работах Хокусай.

Если в старых китайских или японских пейзажах вода присутствовала в виде дождя или водопада, то Хокусай открыл для японских художников дикой природы океан. Сама идея грандиозной океанской волны, противостоящей горе, была смелой и необычной. "Мудрецы любят воду, так как она изменчива. Милосердные любят горы" — говорил Конфуций. Сюжет гравюры, по словам японского искусствоведа Ногути – это "неистовая деятельность природы". Волна "подобно лапе сумасшедшего сокола нависает над Фудзи. Море напоминает танец восьмиглавого дракона". Главная идея картины в том, что люди вообще не противопоставлены дикой природе, они едва различимы и воспринимаются почти как белая пена брызг. Как пишет Ногути: "Большая волна" вызывает двойственное впечатление — ...грандиозному голосу моря противопоставлена тишина, окружающая гору".

В своих лучших работах Хокусай отошел от традиционной дальневосточной живописи, сочетая элементы работ как старых японских, так и современных европейских художников. В его гравюрах дикая природа Японии получила новое толкование — как символ нации, как воплощение лучших стремлений японского народа, его духа, как гордость Японии.

Вряд ли Хокусая можно считать пионером в пейзажной тематике укиё-э. До него свои кисти в ландшафтной гравюре пробовали Моронобу, Тоёхару, Киёнага, Утамаро. Но лишь в творчестве Хокусая пейзаж превратился из обычного фона для изображения красавиц или актеров на пленэре в самостоятельный жанр, чарующий зрителя красотой окружающей живой природы.

Критически оценивая свои труды, Хокусай писал: "До 70 лет я не сделал ничего значительного. В 73 года я, наконец, постиг строение животных, насекомых и рыб, природу растений и деревьев. Поэтому могу сказать, что вплоть до 86 лет мое искусство будет развиваться и к 90 годам я смогу проникнуть в самую суть искусства. К 100 годам я достигну великолепного уровня, а в 110 лет каждая точка, каждая линия будут сама жизнь" .

Другим великим японским художником дикой природы был Утагава (Андо) Хиросигэ (1797–1858). Он создал уникальные серии гравюр, изображавшие свободную природу Японии: "Знаменитые виды всей Японии", "Двадцать восемь видов луны", "Пятьдесят три станции дороги Токайдо", "Восемь видов провинции Оми", "Более шестидесяти видов провинций", "Тридцать шесть видов горы Фудзи", "Снег, луна, цветы", "Цветы и птицы".

Художник не только удачно работал в жанре "горы–воды", но и "цветы–птицы", уверяя, что в одном дереве может услышать дыхание леса, а в одном цветке уловить аромат луга (Виноградова, 2004). Известны такие его шедевры как "Сова на сосновой ветке" (1932), "Сорока на цветущей камелии", "Воробей над покрытой снегом камелией", "Тростник в снегу и дикая утка".

Как справедливо пишет искусствовед В. Дашкевич, в работах Хиросигэ всегда ощущаются философские буддийские концепции о бесконечной изменчивости мира дикой природы, где нет остановки и нет конца. Отсюда в его гравюрах ассиметричность, недосказанность и незавершенность. "Можно ли любоваться вишнями лишь раз в разгар цветения и полной луной только на безоблачном небе? Ведь тосковать по луне, скрытой пеленой дождя или, сидя дома и не видя поступи весны, думать о ней, — все это тоже не может не волновать нас своим очарованием. Многое трогает нас и в ветках, которые вот-вот должны покрыться распустившимися цветами, и в саде, что осыпается и вянет... Все на свете имеет свою прелесть и в своем начале и в своем конце" .

Хиросигэ ввел в пейзаж жанровые мотивы, что на некоторых листах фактически стерло грань между пейзажными и бытовыми зарисовками. По популярности она конкурировала с шедеврами Хокусая из серии "Тридцать шесть видов Фудзи". Повышенный спрос на пейзажи Хиросигэ привел к тому, что художник за последовавшие годы 20 раз возвращался к тем же сюжетам, внося каждый раз некоторые изменения, давая изображения под другим углом зрения, изменяя формат и т. д. Поэтому первый вариант серии, в дальнейшем именуемый специалистами и любителями как "Большой Токайдо", во многом отличался от серии, отпечатанной издателем Марусэй Рэйсё в горизонтальном формате, или от той же серии графических листов в вертикальном формате (1853). Гравюры серии "Пятьдесят три станции Токайдо" заложили основу национального лирического пейзажа.

3. Искусство пейзажного сада

Более двух тысяч лет тому назад император захотел больше узнать о своей стране. Самому побывать во всех уголках, конечно же, было невозможно, поэтому из столицы были направлены десятки образованных людей во все провинции с тем, чтобы изучить местные условия и достопримечательности, а затем изобразить их в миниатюре. Но это должны были быть не рисунки, а наглядные макеты, демонстрирующие в уменьшенном масштабе горы, реки, дома, скот и даже людей. У своего дворца император велел подготовить широкую мраморную площадку, напоминающую своими очертаниями карту страны. Вот на этом огромном стенде и предстояло разместить привезенные пейзажи провинций. Приказ императора был в точности исполнен, и с тех пор он ввел себе в привычку каждое утро прогуливаться по площадке, озирая красоты своей страны. Макеты получили название "пенжин". Периодически их обновляли, внося сезонные коррективы.

Как это часто бывает, привычки начальства были быстро переняты подчиненными. Создание рукотворных пейзажей вошло в моду, и спустя некоторое время собственные пенжины появились в домах чиновников, ученых, богатых купцов. Практика создания миниатюрных пейзажей, изображающих малую родину, приглянувшийся горный или морской вид, сохранилась до наших дней. Это искусство проделало большой путь от древних пенжинов до современных инсталляций. По мере своего развития оно диверсифицировалось. В каменно-песочные композиции стали включать живую натуру — специально уменьшенные деревца и кустики, мох, траву. Сформировались целые школы последователей этого искусства, склонявшихся к тому или иному направлению — бонсэки, суйсэки, сайкэй, бонкэй, бонсай.

Изначально искусство любования камнями было предназначено для узкого круга лиц — императора и его придворных, способных оценить тончайшие нюансы прекрасного. Одним из заядлых суйсэкистов стал император Го-Дайго (1288–1339). С ростом торговых обменов с Китаем с материка в Японию стали проникать идеи дзэн-буддизма, горячо воспринятые самурайским сословием. Искусство суйсэки очень четко отразило каноны новой религии — простоту, граничащую с аскетизмом, медитацию и интуитивное прозрение. Под влиянием буддийских монахов любование камнями, отыскивание в них скрытого смысла стало методом духовного самосовершенствования. Так суйсэки вошло в жизнь сотен тысяч самурайских семей. Лишь снятие запретов на общение с иностранцами, последовавшее после реставрации Мэйдзи (1868), открыло пути для поставок из-за рубежа. Однако многие аристократы к тому времени утратили былое благосостояние, и дорогостоящее увлечение камнями стало постепенно стихать. Лишь в ХХ веке интерес к суйсэки вспыхнул вновь, подогретый к тому же модой на это искусство, охватившей ряд западных стран. По всему миру стали возникать ассоциации любителей суйсэки.

Надо отметить, что, несмотря на свою теснейшую близость с другими формами пейзажной миниатюры — суйсэки, бонкэй, бонсай, искусство бонсэки в своем первоисточнике впрямую связано с религией. Еще при зарождении этого вида изобразительного искусства "горы", возникавшие на подносе, символизировали либо Хорайсан, в представлении последователей таоизма представлявший собой остров вечной молодости, либо священную для всех буддистов гору Шумеру. Позднее эти ощущения были дополнены и обогащены воззрениями японских синтоистов. В результате бонсэки стало своеобразным зеркалом, в котором пытливый ум мог попытаться рассмотреть небесные и земные основы бытия, место человека, и в частности собственное, в системе мироздания.

Дальнейшее развитие бонсэки впрямую связано с садово-парковым искусством Японии. В конце концов, знаменитые философские сады камней, в том числе и сад храма Рёандзи в Киото, можно рассматривать как увеличенные до огромных размеров бонсэки.

Садовое искусство — уникальное явление, представляющее тщательно разработанную философско-эстетическую систему осмысления Природы как универсальной модели мироздания. Благодаря этому любой японский сад — будь то средневековый храмовый или современный декоративный — содержит в той или иной степени отзвук Абсолюта. Вода, камни, деревья, кусты, мхи, цветы, травы являются для устроителя сада не просто материалом, но частицами Вселенной, обладающими сокровенной значимостью.

Впервые слово "нива" (сад) встречается в "Нихонги" ("Анналы Японии", 720 г.) как обозначение пустого пространства, предназначенного для поклонения богам. Согласно синтоизму, весь мир, окружающий человека, населен множеством божеств, обитающих в огромных камнях, старых деревьях, горах, водопадах, озерах, колодцах. Почитались не только сами объекты, но и пространство вокруг них. Особое отношение к пространству станет основополагающим принципом в японских садах.

С середины I тысячелетия н. э. под влиянием буддизма сады стали символическим выражением буддийской Вселенной. Центром ее считалась гора Сумэру, которую в саду обозначал небольшой холм посреди пруда, повторявшего священное озеро Мунэцуноти. Камни в пруду изображали девять островов и восемь морей буддийского космогонического мифа.

Синтоизм и буддизм сформировали основную концепцию японского сада как такового. В нем образными, емкими символами выражаются идея мирового устройства и изначальная гармония мира. Сады, как и другие виды искусства, развивались в соответствии с ходом времени и изменениями в обществе. Но всегда в них главными элементами были вода и камни. Вода является символом отрицательной, женской, темной, мягкой силы инь, а камни — светлой, мужской, положительной, твердой силы ян. Их вечное противостояние и неразрывное единство, согласно древнему дуалистическому представлению, являются основой существования мира.

В эпоху Нара (VIII в.), когда велико было влияние китайской культуры, в садах также прослеживалось воздействие материковых образцов. Они были пространны, с большими водоемами, по которым можно было кататься на лодках, с павильонами и беседками.

На садах эпохи Хэйан (VIII–XII вв.) отразилось распространение в Японии учения буддийской секты Дзёдо (Чистая земля), провозглашавшей веру в Будду Амида (Будда Западного рая). Придворные аристократы, в среде которых в это время китайская ориентация сменилась тенденцией к формированию собственной национальной культуры, стали создавать вокруг своих вилл сады, воспринимавшиеся как земное воплощение рая Амиды. Они отражали утонченный дух придворной культуры, в которой эстетизировались и поэтизировались все проявления жизни людей, и отвечали потребности в лирическом вдохновении и изысканных эмоциях от красот Природы в круговращении времен года.

В самом знаменитом хэйанском романе — "Гэндзи-моногатари" ("Повесть о принце Гэндзи"), написанном придворной дамой Мурасаки Сикибу (X в.), постоянно встречаются упоминания о садах.

"Не успели осыпаться простые вишни, как расцвели многолепестковые, а вслед за ними украсились цветами и горные вишни "кабадзакура". Когда же отцвели и они, настало время глициний. Ушедшая госпожа, проникшая в душу цветов, посадила в саду и ранние, и поздние растения, и каждое расцвело в свой срок". (Перевод Т. Соколовой-Делюсиной.)

Огромное воздействие на всю японскую культуру с конца XIII в. начала оказывать буддийская секта дзэн. Сады дзэнских монастырей стали целенаправленно выражать идею понимания Природы как воплощения Абсолюта, Истины, то есть духа Будды. Они органично включались в атмосферу монастырской жизни с ее строгой дисциплиной и психофизическими упражнениями, помогавшими адептам на их пути к достижению "сатори" (просветления). Сады создавались знаменитыми дзэнскими наставниками, монахами и художниками, близкими к этим кругам.

Дзэнский сад уже не предназначался для прогулок, как прежде. Его функция была аналогичной пейзажным свиткам — помогать в практике созерцания. Свойственное японской культуре тяготение к лаконичности способствовало сокращению и садового пейзажа. Так появились знаменитые сухие сады, в которых продолжали существовать силы инь-ян, но реальную воду символически заменили песок и гравий. Все они завораживают своей загадочной абстрактностью, но сад храма Рёандзи в Киото — вершина японского садового искусства того времени.

Для того чтобы успокоить ум, человек обращается к медитации. "Сядем в тишине и погрузимся в созерцание сада камней..." И тогда, как представляет один из настоятелей этого храма, человек может увидеть вместо площадки с камнями бескрайнюю водную гладь с выступающими пиками гор или их же, возвышающихся над пеленой облаков... "Сосредоточившись на неподвижном, ощущаешь движение высших ритмов".

Дзэнская культура создала еще один замечательный вариант сада — чайный. Сад, расположенный перед входом, а точнее, ведущий ко входу в чайный домик, выступает важным компонентом в этой церемонии, помогая участникам правильно настроиться на предстоящее действо. Эстетика сада в данном случае целиком соотносится с идеалами Чайной церемонии, базирующимися на принципах простоты, скромности, естественности, неброского очарования.

Известна история о великом мастере чайной церемонии Сэн-но Рикю (XVI в.) и его сыне. Рикю поручил сыну убрать сад. Тот добросовестно подмел там, вымыл фонари, камни дорожки, но отец каждый раз говорил, что убрано еще несовершенно. Когда сын уже не знал, что делать, Рикю подошел к алевшему осенней листвой клену и тряхнул его. Яркие звездочки кленовых листьев придали всему саду одухотворенную поэтичность.

Верность старым традициям в сочетании с новым творческим мышлением позволяет и современным мастерам ландшафтного дизайна создавать шедевры под стать классическим образцам.

Один из них — сад имени Гэндзи, создан в 1966 г. в храме Родзан в Киото в память о Мурасаки Сикибу и ее романе. Согласно сохранившимся сведениям, здесь когда-то находился дом, где жила писательница.

Это тоже сухой сад. На фоне светлого гравия расположены зеленые островки мхов произвольных очертаний, напоминающие облака. Кое-где на них высажены кустики лиловых колокольчиков. Образ сада сочетает трогательную нежность и благородную сдержанность. За эффектной продуманностью композиции кроется изящный символический подтекст. Лиловые колокольчики по-японски называются мурасаки. Неброская красота этих цветов достойна памяти Мурасаки Сикибу. Островки мха в форме облаков имеют отношение к принцу Гэндзи. После рассказа о последних днях Гэндзи и его уходе из жизни следует необычная глава, состоящая из одного названия: "Сокрытие в облаках". Перед читателем возникает Пустота, из которой все приходит и в которую все уходит.

Японские сады — пространство для стихий и воображения, своеобразные окна в иную реальность. В то же время они остаются садами, в которых человек может любоваться бесконечной красотой Природы.

"Ханами", любование цветущей сакурой, – самая любимая традиция японцев. По мнению историков, традиция любования цветами сакуры зародилась при императорском дворе в Киото в период Хэйан (794-1185 годы). Но до этого периода ценители прекрасного были более неравнодушны к цветущей сливе ("умэ"), деревья которой были завезены в Японию из Китая и считались символом иностранной культуры. Когда в 894 году была упразднена практика отправки посланников в Китай, императорский двор начал больше ценить собственную культуру и традиции. Так со временем цветок сакуры стал в Японии более популярным.

Любование цветущей сакурой вошло в список официальных праздников и обрядов. Одно из самых знаменитых "ханами" было проведено в 1598 году военачальником Тоётоми Хидэёси. После достижения полной победы над князьями-сепаратистами и установления контроля над всей страной Хидэёси возглавил процессию в составе 1300 человек к храму Дайго в Киото, у которого состоялось празднование по поводу цветения сакуры. Это событие стало излюбленным сюжетом многочисленных поэм и постановок театра "Но".

В следующем столетии простые люди стали все больше разделять любовь к "ханами" своих господ. Во время правления сёгуната Токугава (1603-1867) множество деревьев сакуры было привезено с горы Ёсино (префектура Нара) в Эдо для украшения нового политического центра страны. Благодаря установленной сёгуном системе "санкин котэй", когда каждый японский феодал был обязан прожить в Эдо не менее года, огромное количество деревьев сакуры были доставлены в вещевых обозах в столицу из всех уголков страны. В это время появляются и новые сорта деревьев, которые были выведены в результате как естественного, так и искусственного скрещивания. Сейчас в Японии существуют более 300 видов сакуры, хотя естественными являются не более 10 видов. Цветы сакуры были также излюбленным сюжетом многих известных художников.

4. Дикая природа в творчестве Мацуа Басё

Хайку является одной из самых популярных традиционных форм японской поэзии, неотъемлемой частью национальной культуры. Эта поэтическая ветвь возникла более 700 лет тому назад и в XVII в. достигла полного расцвета и совершенства.

Хайку — стихотворение, особое по форме и содержанию, имеющее свои отличительные черты. Хайку могут быть философско-религиозными, сатирическими или юмористическими, грустными или веселыми, но это всегда — поэзия, и притом, ввиду чрезвычайной краткости, хайку можно назвать "квинтэссенцией поэзии". Основа стихотворения — словесно обрисованная деталь, которая служит отправной точкой для цепи мыслей и эмоций, воссоздающих картину в целом. Хайку напоминает набросок тушью, столь популярный и ценимый в Японии.

Среди поэтов хайку бытовало мнение, что классическое хайку предполагает наличие рэнсо, или ассоциации образов. Старые мастера этого поэтического жанра считали, что стихотворение хайку должно содержать киго, или "сезонные" слова, дающие основу для будущей детальной картины, которую читатель должен создать в своем воображении. "Сезонные" слова — это слова, олицетворяющие времена года: летний зной, весенний или осенний ветер, осенний дождь. Например, вьюнок-асагао ("утренний лик"), цикада, кузнечик символизируют лето, цветы сакуры — весну и т.д.

Но сезонные слова указывают не только на времена года. Асагао, например, напоминает японскому читателю об эфемерности человеческой жизни, о том, что все в этом мире преходяще, непостоянно. Ива в японской поэзии часто символизирует печаль разлуки.

Творчество Басё не только утвердило хайку как полнокровный, самостоятельный жанр, но и помогло последнему занять господствующее место в японской поэзии.

Невозможно говорить о поэзии хайку, не познакомившись с некоторыми теоретическими положениями Басё. Это необходимо для того, чтобы понять то новое, что внес в общую сокровищницу поэзии хайку.

Жанр хайку (а для того времени вернее — хайкай-но рэнга) стал своеобразной формой протеста против аристократически возвышенного стиля вака. Поэтому вполне естественным было то, что основной упор в поэтике хайкай-но рэнга делался на употреблении языка городских низов, изобиловавшего вульгаризмами. Можно сказать, что в то время только это и выделяло хайку как жанр. Басё сознавал, что простонародные слова сами по себе не могут придать новому течению сколько-нибудь заметную эстетическую ценность, и ратовал за более существенные и глубокие отличия от стиля вака. На его взгляд, образы хайку должны были черпаться из повседневной действительности, предметом поэзии должно было быть все, что окружает человека в его обыденной жизни. Иначе говоря, поэт хайку был обязан изображать то, в чем был бессилен язык салонной аристократической поэзии, ограниченный рамками заранее установленной тематики. Басё писал, например: "Если ты описываешь зеленую иву в весенний дождь, эта тема хороша для рэнги. Но если ты описываешь ворону, таскающую болотных улиток на рисовом поле, — это хорошо для хайку".

Басё понимал и другое: для того чтобы новый жанр приобрел эстетическую ценность, он не должен заимствовать ни образы традиционной аристократической поэзии, ни те юмористические, нарочито грубые образы хайку, которые этой поэзии противопоставлялись. Он выступал против этих двух крайностей, призывая поэтов искать прекрасное, поэтическое в обыденной жизни, в том, к чему они привыкли настолько, что перестали замечать, или в чем усматривали нечто тривиальное, недостойное высокого жанра поэзии. Среди поэтов хайку Басё был первым, кто установил для этой поэтической формы определенный круг образов, тем самым, утвердив ее как самостоятельный жанр японской поэзии.

В ранних стихотворениях формы хайкай-но рэнга идеи и образы часто не составляли смыслового единства, сравниваемые предметы или явления также не имели ничего общего между собой. Басё утверждал, что авторское восприятие должно находиться в соответствии с действительностью. Но его творчество менее всего соответствует принципам натурализма. Поэт призывал своих собратьев по перу находить правдивые соответствия в природе, считая, что субъективное начало должно пребывать в гармоничном сочетании с объектом поэтического изображения. По мнению Басё, "правдивое символическое изображение" — основа композиции хайку. "Самое главное — увидеть. Запечатлеть — дело второстепенной важности. Увидеть, понять — значит создать", — писал поэт.

Поначалу в образцах хайкай-но рэнги переход от одной части к другой зависел почти полностью от игры слов — определенное слово в первой части стихотворения становилось как бы предлогом для введения во вторую его часть слова, более или менее связанного с первым. Существовал также более сложный способ связи первой и второй частей, при котором мысль, выраженная в первой части стихотворения, толковалась или развивалась во второй его части.

Басё выдвинул принцип единства чувства, согласно которому все стихотворение от начала до конца должно было быть проникнуто одним чувством, одним настроением.

Заключение

Культура Японии не родила признанных миром мыслителей, зато писатели и художники этой страны и поныне составляют её гордость. Японцы полагали, что поэзия важнее прозы: искусство поэзии придумано богами, а проза — изобретение человека. Для полноценной светской жизни придворным необходимо было знать классические стихи. Они и сами занимались сочинительством.

Обычно стихи не слагали "просто так" — в одиночку, для себя и без явного внешнего повода. Их было принято сочинять публично — и экспромтом. Повеление императора или другого влиятельного лица (обычно это случалось во время застолья), коллективное любование природой, любовная встреча (или прощание) — вот что побуждало поэтов к стихотворству.

Немало стихов слагали на поэтических турнирах. Очень часто такие состязания устраивал сам император, который давал для них тему, например "Цветение сливы".

Традиция изображения дикой природы в японской пейзажной живописи с древних времен была тесно связана с поэзией, пейзажной лирикой и нашла воплощение в принципе хайга (опоэтизированная картина), употребляющемся в живописи и поэзии на равных правах. Она сочеталась с такими японскими народными обычаями, как "цкими" — любование полнолуньем осенью, "юкими" — любование первым снегом зимой, "сакураманкай" — любование цветением вишни — сакуры ранней весной.

Японцам присуще стремление жить в согласии с природой. Японские архитекторы возводят свои постройки так, чтобы они гармонировали с ландшафтом. Цель японского садовника — воссоздать природу в миниатюре.Стремление к гармонии с природой — главная черта японского искусства. Японский художник не диктует свою волю материалу, а лишь выявляет заложенную в нем природой красоту.

Природа страны влияет на человека не только своими отдельными элементами, но и всей своей совокупностью, своим общим характером и колоритом. Вырастая среди богатой и разнообразной природы, любуясь с детства изящными очертаниями вулканов, уходящих в небо своими конусами, и бирюзовым морем, усеянным тучею зеленых островков, японец всасывает с молоком матери любовь к красотам природы и способность улавливать в ней прекрасное.

Чувство изящного, наклонность наслаждаться красотою свойственны в Японии всему населению — от земледельца до аристократа. Уже простой японский крестьянин — эстетик и артист в душе, непосредственно воспринимающий прекрасное в окружающей природе. Нередко он совершает отдаленные путешествия, чтобы полюбоваться каким-либо красивым видом. А особенно красивые горы, ручьи или водопады служат даже объектом благоговейного культа, тесно переплетаясь в представлениях простолюдина с конфуцианскими и буддийскими святынями. Из этого культа красоты, основывающегося на дивном колорите всего окружающего, возникло японское искусство.

Наслаждаться искусством значит для японцев вслушиваться в несказанное, любоваться невидимым. Таков жанр сумиэ — словно проступающие сквозь туман картины, сделанные черной тушью на мокрой бумаге, живопись намеков и недомолвок.

Список литературы

Буддийская философия в средневековой Японии. - М.: Наука, 1998.

Виноградов В. Культура Японии. – СПб.: Речь, 2004.

Голуб Л. Ю., Другова О. Ю., Голуб П. Ю. Популярный словарь по буддизму и близким к нему учениям. – М.: ВЛАДОС, 2004.

Живопись Японии. / Под ред. Яковлевой А.М. – М.: Просвещение, 1987.

Искусство укиё-э. // Япония сегодня. – 2005. - №10.

Ласточкина П.А. Природа в искусстве Азии. – М.: Просвещение, 2004.

Овчинников В.В. Ветка сакуры. – М.: Советский писатель, 1988.

Сюнкити Акимото Изучая японский образ жизни. – М.: Просвещение, 1961.

Токутаро - Итиюсай – Итирюсай. // Япония сегодня. – 2003. - №11.

Художники Японии. / Под ред. Астафьева А.Ю. – М.: Просвещение, 1999.

Федорова М.Ю. Садовое искусство в культуре Японии. – М.: Искусство, 2005.

Фоско Мараини Япония: черты преемственности. – М.: Просвещение, 1971

Хироко Кимуро Сакура, сакура повсюду, куда ни взглянешь. - http://www.ecoethics.ru.

Япония от А до Я. - http://www.japantoday.ru.

Курсовая работа: Японская культура

Похожие работы: