Жена двух самозванцев Лжедмитриев Марина Юрьевна Мнишек много лет претендовала на российский престол, называя себя «московской царицей». Основанием для этого послужило венчание ее на царство по обряду, разработанному для наследников престола, которое было совершено до ее свадьбы с Лжедмитрием I. Однако русские люди не признавали права на корону польской шляхетки, поскольку оба ее мужа были откровенными обманщиками и авантюристами, взявшими чужое имя для достижения вершин власти. Однако для полного представления о царицах XVII века необходимо составить и ее исторический портрет.

Марина родилась приблизительно в 1588 году в семье знатного польского шляхтича Юрия Мнишека и принадлежащей к такому же знатному роду Ядвиги Тарло. Она была третьим ребенком в семье, старший брат Николай, потом брат Станислав и самая младшая сестра Урсула. Поначалу жизнь Мнишеков, видимо, складывалась достаточно благополучно. Юрий был назначен старостой Самбора и получил в управление королевское имущество. Однако значительные семейные расходы и собственная склонность к роскоши вскоре привели его к большому долгу. После смерти жены, чтобы поправить семейные дела, Юрий вновь женился, на Софье Головинской, но ее приданое оказалось не слишком большим. В результате над Мнишеком нависла угроза судебного разбирательства и обвинения в растрате королевского имущества.

К этому времени Николай и Станислав выросли и получили официальные назначения: первый стал старостой Луковским, второй — Саноцким. Была выдана замуж и сестра Урсула. Из-за того, что ее приданое было весьма незначительным, ей пришлось стать женой князя Константина Вишневецкого, уже слишком зрелого для жениха (ему было 40 лет). Подобная участь ожидала и Марину.

Несомненно, мнившая себя красавицей, честолюбивая шляхетка мечтала о большем. Поэтому она с нескрываемым интересом отнеслась к известию о том, что у двоюродного брата Константина Вишневецкого Адама проживает русский царевич Дмитрий, Его история представлялась буквально сказочной: в детстве его неоднократно хотел убить злобный Борис Годунов, мечтавший сесть на престол после смерти бездетного царя Федора Ивановича. Поэтому один из верных служителей заменил царевича простым мальчиком и надежно его спрятал. Подмену никто не заметил, даже родная мать. В конце концов Годунову удалось достигнуть своей цели — ребенок, заменивший Дмитрия, был убит. Сам царевич стал скрываться в монастырях, а повзрослев, бежал в Польшу.

Многие представители польской знати поверили новоиспеченному царскому сыну и даже захотели помочь вернуть царский престол. Сам польский король Сигизмунд Ш согласился принять Дмитрия и даже выделил на его содержание большую сумму денег. Естественно, что в этой ситуации Мнишеки не могли остаться в стороне. Ведь в случае успеха царевич мог щедро их одарить. Используя родство с Вишневецким, в феврале 1604 года они встретились с Дмитрием. Возможно, неказистый внешний вид претендента на русский престол разочаровал польскую шляхтянку, но Юрий Мнишек тут же смекнул, что лучшего мужа для дочери ему не сыскать. Видя, что царевич очарован кокетливой и живой Мариной, он решил закрепить успех и пригласил изгнанника погостить в его Самборском замке. Там предприимчивый шляхтич создал все условия для того, чтобы Дмитрий и Марина виделись как можно чаше. Для этого устраивались пиры с танцами и музыкой, маскарады, выезды на охоту. Всюду молодые были вместе.

Хотя сначала Марине не понравился коренастый, рыжеволосый и бородавчатый русич, со временем она с удовлетворением стала замечать его пылкие взоры, показную удаль и явное смущение при близком общении. Все говорило о том, что царевич страстно в нее влюблен и готов свернуть горы, для того чтобы получить ее руку и сердце. Следовало лишь подтолкнуть его к решительным действиям и борьбе за царский престол. Поэтому Марина стала вести себя с влюбленным молодым человеком ласково, ободряюще, как бы намекая, что ждет признания в любви.

Для беглого чудовского монаха Гришки Отрепьева, назвавшегося царским сыном от безысходности своего положения в Польше, внимание знатной шляхтянки было просто чудом. Поэтому он упал на колени перед Мариной и в самых ярких красках описал свои чувства к. ней. Хитрая полячка тут же заявила, что без совета с отцом не может дать ответ. Состоялся семейный совет, на котором Дмитрию достаточно прямо и цинично заявили, что Марина может стать его женой только при условии, что он вернет себе «отчий» престол. Кроме того, невеста должна была получить драгоценности, деньги для поездки в Москву и после свадьбы два крупнейших и богатейших русских города в управление — Новгород и Псков. Для себя Юрий Мнишек потребовал денег для уплаты долгов и в управление Смоленск. Ничего не имевший самозванец был готов отдать все, лишь бы иметь надежду, что ненаглядная Марина станет его супругой. Поэтому 25 мая 1604 года он подписал брачным договор и начал усиленно готовиться к походу на Москву: писать грамоты в русские города с обоснованием своих прав на престол и разоблачением злобных происков узурпатора Б.Ф. Годунова; вербовать в свое войско донских и запорожских казаков; уговаривать польских шляхтичей поддержать его и т.д.

Марина же стала мечтать о том, как станет московской царицей, как накупит себе множество дорогих и красивых нарядов, которые сейчас были не по карману ее отцу-должнику, как будет командовать несколькими сотнями придворных и слуг.

В октябре 1604 года совсем небольшое войско Лжедмитрия выступило в поход. Со слезами на глазах Марина проводила жениха и отца.

Первые же действия маленького войска оказались успешными: некоторые приграничные городки сдались сами, другие — после небольших военных действий. Слава о «прирожденном царском сыне» стала быстро распространяться по территории Русского государства. Поскольку мнительный и скорый на расправу царь Борис Годунов был многим ненавистен, у «царевича» нашлось много сторонников. Однако уже в декабре против горстки вояк выступило большое царское войско. Хотя первая битва была проиграна правительственными воеводами, осторожный Юрий Мнишек решил вернуться домой. К нему присоединились многие польские шляхтичи, не желавшие проливать кровь за сомнительные цели сомнительной личности.

Лжедмитрий негодовал, но ничего поделать не мог. Вскоре около него остались только казаки и немногочисленные русские сторонники. Состоявшаяся в январе битва с царским войском была безнадежно проиграна, и «царевичу» пришлось спасаться бегством. Казалось, что все потеряно, а главное — Марина.

Нам неизвестно, как отнеслась к неудачам жениха полячка. По условиям брачного договора она должна была хранить верность жениху только год. Поэтому вместе с отцом она, скорее всего, ждала, что же произойдет дальше. А дальше начались настоящие чудеса. Разгромленного самозванца взяли под свою защиту путивльские воеводы. Более того, они стали в спешном порядке формировать его царский двор и заняли в нем ведущие позиции. Для воевод соседних городов это стало сигналом к тому, чтобы поскорее перейти на сторону «истинного сына Ивана Грозного», казалось, имевшего больше прав на престол, чем боярин Б.Ф. Годунов. В итоге царская армия стала сражаться крайне вяло, во многих городах поднялось восстание против московского правительства, число сторонников Дмитрия неуклонно росло. Царь Борис не выдержал накала противостояния и скоропостижно скончался 13 апреля 1605 года. Это и решило судьбу престола. 20 июня москвичи радостно приветствовали своего «законного» государя. 21 июля он был торжественно венчан на царство, узаконив свои права на царскую корону.

Обо всем этом очень скоро узнали Марина и ее отец. Несомненно, они теперь могли торжествовать — ставка на «гонимого царевича» была сделана верно. Вскоре в Самборе реально смогли оценить глубину чувств Дмитрия и масштабы его щедрости. Марина получила множество драгоценных подарков: роскошное платье, усыпанное драгоценными камнями, алмазные перстень и ожерелье, золотой венец, всевозможные безделушки из золота, серебра и самоцветов, дорогие ткани, меха, жемчуг в россыпи и т.д. Юрий Мнишек был одарен деньгами для оплаты долгов и красивым оружием.

Жених требовал, чтобы невеста поскорее прибыла в Москву и выполнила свое обещание. Однако очень осторожный Юрий Мнишек, уже побывавший в России, вовсе не стремился туда вернуться. Наверняка он понял, что его будущий зять не был тем, за кого себя выдавал. К тому же в Польше стало известно, что один из наиболее знатных русских князей, В.И. Шуйский, пытался организовать заговор против Дмитрия, и только болтливость его сторонников спасла «царя». Поэтому самборский воевода написал грамоту московским боярам с просьбой письменно засвидетельствовать свою готовность служить «царскому сыну». Те поблагодарили Юрия за помощь Дмитрию в период скитания и борьбы за престол. С их стороны никаких сомнений в истинности нового царя не было.

Однако и это не успокоило Мнишека. Он решил подождать еще под предлогом того, что собирается принять участие в свадьбе короля Сигизмунда, которая должна была состояться в декабре 1605 года. К тому же поток подарков и денег из Москвы не иссякал. Зачем же подвергать опасности жизнь свою и дочери?

Все же осенью воеводе пришлось принять решение о поездке в далекую Московию. От польских приближенных самозванца он узнал, что у Марины появилась русская соперница — дочь умершего царя Бориса царевна Ксения, необычайная красавица и умница. Брак с ней мог быть даже выгоден Лжедмитрию, поскольку мирил с многочисленными родственниками Годуновых, некогда очень могущественными. Опытный политик Юрий Мнишек подумал, что упускать выгодного жениха дочери нельзя. Поэтому было решено еще в Польше официально закрепить права на этот брак, что можно было сделать с помощью обряда обручения. По католическим правилам он был равнозначен венчанию.

С этой целью в Краков прибыл царский посланец Афанасий Власьев, глава Посольского приказа. Он не был знатен, но уже занимался брачными делами царской семьи (сватал Ксению Годунову), поэтому именно ему было поручено это важное дело. Афанасий привез множество подарков невесте, ее отцу и польскому королю, который также собирался быть участником обряда вместе с сестрой Анной и сыном Владиславом.

Обручение состоялось 10 ноября в специально приготовленной зале. Церемонию провел католический кардинал, поскольку Марина не собиралась менять веру — это было одним из условий брачного договора. Обручение состояло из обмена кольцами между женихом и невестой. Сторону жениха представлял Афанасий Власьев. По русским обычаям, он не имел права прикоснуться к будущей государыне, и это создало во время церемонии много курьезных ситуаций. Завершил все праздничный пир, во время которого невесте и представителю жениха следовало сидеть за одним столом с самим королем и его родственниками. Для русского дьяка это было небывалой честью. Между тем Власьев счел недопустимым слишком вольное поведение Марины: участвовала в танцах и была в паре не только с королем, но и рядовыми представителями польской знати, после обручения не захотела прикрывать волосы, оставив их распушенными с украшением в виде жемчужных нитей. Все это говорило о том, что будущая царица отказывалась уважать обычаи страны, в которой ей предстояло править.

Афанасий Власьев полагал, что после обручения Марина отправится в Россию, но ни она, ни отец даже не начинали готовиться к поездке. Они ждали все новых и новых подарков из Москвы, занимаясь собственными делами. Это вынудило Лжедмитрия I написать невесте письмо с упреками и наставлениями. Отныне она не имела права появляться в общественных местах без сопровождения родственников, ей нельзя было принимать участие в пирах, есть полагалось только дома в окружении женщин.

Открыто проявлять приверженность католицизму также в России было нельзя, следовало ходить в православные храмы и соблюдать местные обычаи. Это глубоко возмутило невесту, которая была уверена в том, что не она должна подлаживаться под грубых и неотесанных русских людей, а они под нее. В результате ехать в далекую Московию ей совсем расхотелось. Однако деньги и подарки она принимала с большой радостью. На дорогу было прислано триста тысяч золотых, большую часть которых Юрий потратил на уплату долгов. Дары же стали еще более ценными: панагия с девяносто шестью алмазами, цепь из червонного золота со ста тридцатью восемью алмазами, жемчужные четки, золотой ларчик с жемчужными узорами, три слитка золота, гиацинтовая посуда в золотой оправе, золотые таз и рукомойник и многое другое.

Несколько месяцев упорный Афанасий Власьев настаивал на скорейшей поездке Мнишеков в Москву. Наконец в феврале 1605 года начали упаковывать вещи. 2 марта огромный обоз двинулся в путь. Первым ехал Юрий Мнишек с 445 сопровождающими его лицами, далее — Марина с 251 членом свиты, за ней — Ян Мнишек (брат Юрия) с 107 лицами, потом — Константин Вишневецкий с 415 лицами, за ним — Николай Мнишек с 87 сопровождающими, пан Тарло с женой и множество других шляхтичей, слуг и купцов. Общее число путников превышало две тысячи человек. Все это говорило о том, что в одиночку Марина и ее отец ехать в Москву опасались.

Путешествие оказалось долгим и утомительным из-за начавшейся весенней распутицы. К тому же русская сторона не ожидала, что польских гостей будет так много. Далеко не всех удавалось разместить на ночлег в домах, не всем хватало продовольствия. Только для Марины на каждом привале были построены новые домики из бревен, остальным приходилось коротать ночь в палатках, утопавших в мокром снегу. Но в данном случае гостям приходилось винить только себя — в путь следовало собраться значительно раньше.

Чувствовалось, что Лжедмитрий, как мог, старался заботиться о будущих родственниках: на всем пути были проложены сносные дороги, отремонтированы мосты, жители населенных пунктов дарили хлеб-соль, а те, кто был побогаче, приносили более ценные подарки: меха, ткани, красивую посуду. Марина все это с благодарностью принимала, не зная, что, по обычаю, следовало наградить дарителей либо ничего не брать. Рядом со Смоленском невеста получила от жениха в подарок три богато украшенные кареты со слюдяными окошками. Первую везли двенадцать белых лошадей, и она была предназначена для самой Марины. Отец довольствовался той, в которую были впряжены десять лошадей. В последнюю сели знатные женщины. К сопровождающим присоединилась тысяча русских дворян, и ночлег стал еще более проблематичным.

К тому же у Марины вскоре появилось серьезное осложнение — она не могла есть слишком тяжелые для ее слабого желудка блюда. Пришлось питаться отдельно и только тем, что готовили ее повара. Все неприятности с трудом скрашивали многочисленные подарки, которые постоянно прибывали от жениха: золотые украшения с драгоценными камнями, нитки жемчуга, всевозможные побрякушки и, наконец, целый табун породистых лошадей. В Можайске по просьбе Лжедмитрия Юрий Мнишек первым отправился в столицу, чтобы помочь организовать достойную встречу польских гостей. Марине же было предложено на несколько дней задержаться в городе, а потом отдохнуть в загородной резиденции Большие Вяземы, красиво отстроенной еще царем Борисом.

Последний ночлег состоялся в палаточном городке у самой Москвы. Огромные шатры поразили всех размерами, формами (некоторые были похожи на многоглавые дворцы, другие — на крепостные стены с башнями) и богатой отделкой.

2 мая состоялся парадный въезд в Москву. Сначала гостей встретила почетная свита, состоявшая из нескольких тысяч конных дворян и стрельцов в парадных одеждах. Потом им подачи новые экипажи — для Марины украшенную серебром царскую карету с гербами, которую везли двенадцать серых в яблоках лошадей. В ней находились живые игрушки — маленький арапчонок с обезьянкой. Наконец все увидали тысячи горожан в ярких и красивых одеждах, рассыпавшихся на лугах у стен города.

Марина, не отличавшаяся особой красотой, поскольку была мала ростом, тщедушна, с мелкими чертами лица, решила поразить будущих подданных великолепием своего наряда. Она надела белое атласное платье, сшитое на французский манер, с узким лифом и широкой юбкой на кринолине, и богато расшитое жемчугом и драгоценными камнями. Волосы она распустила, несмотря на запрет, и украсила их алмазным венцом и жемчужными нитями. На ярком весеннем солнце все это сверкало и переливалось, а сама она напоминала дивный заморский цветок. Члены свиты в одежде из зеленого бархата с золотой отделкой очень хорошо оттеняли белизну ее наряда.

Несомненно, вид царской невесты поразил москвичей, считавших, что самым нарядным цветом может быть только красный и что женские платья должны быть просторными и многослойными.

Дав всем вдоволь налюбоваться своей необычной внешностью, Марина села с фрейлинами в карету и въехала в Москву. По обычаю, жених не имел права встречать ее, но Лжедмитрий тайно появлялся, чтобы самому расположить встречающих. Он даже решил изменить сложившиеся правила, по которым въезд почетной гостьи в Кремль должен был сопровождаться колокольным звоном, — Марину приветствовали музыканты, разместившиеся на особом помосте у крепостных стен. Однако сразу принять невесту в своем дворце он не решился. До свадьбы ей полагалось жить с его матерью (ее роль мастерски исполняла Мария — Марфа Нагая, мать настоящего царевича Дмитрия). Поэтому Марину сразу же повезли в Вознесенский монастырь, где были покои Марфы, постриженной в монахини после гибели настоящего Дмитрия в 1591 году.

Бывшая царица ознакомила польскую гостью с обязанностями жены русского монарха, рассказала о придворном этикете и показала, как следовало вести себя в православном храме. Свадебная церемония была назначена на 8 мая, поэтому времени для овладения чуждыми обычаями было не так уж много. Из всего услышанного Марина сделала вывод, что участь русской царицы была совсем незавидной. Она должна была жить в отдельных покоях, редко появляться на людях, не имела права участвовать во всеобщих празднествах, пирах, приемах и т. д. и обязана была постоянно рожать детей и руководить работой мастерских по производству одежды и белья для членов царской семьи, следить за прачками, огородниками и другими служителями дворца, занимавшимися организацией государева быта.

Все это было неинтересно и обременительно для свободолюбивой польской девушки, склонной ко всевозможным развлечениям. Ведь на ее родине для женщин не существовало запретов на участие в празднествах и увеселениях. Поэтому Марина твердо решила после свадьбы вес кардинально изменить при русском дворе. Пока же ей приходилось для видимости уважать обычаи чужой страны. В ночь перед свадьбой ее перевезли в особых санях в царский дворец, заново отстроенный Лжедмитрием. Конечно, он не походил на величественные польские замки, хотя и был достаточно красив: внутренние покои обиты шелковыми тканями, парчой и бархатом, на полу персидские ковры, печи отделаны изразцами и серебряными решетками, двери — позолоченными украшениями. Покои Марины переходом соединялись с помещениями лжецаря и с парадными залами в старой каменной части дворца. Кроме того, там было много потайных дверок и ходов, позволявших незаметно покидать дворец.

Утром под колокольный звон началась праздничная церемония. На этот раз Марине пришлось надеть русское платье из вишневого бархата, обильно расшитое самоцветами. Волосы ей разрешили распустить, но сверху следовало накинуть тонкое покрывало. Голову венчал алмазный обруч, стоивший целое состояние — семьдесят тысяч рублей. Чтобы не соблюдать множества русских обрядов, ведущих начало еще с языческих времен (укручивание невесты, чесание гребнем и т.д.), Лжедмитрии объявил русской знати, что первой церемонией будет венчание его будущей жены на царство. Ранее никогда этого не было, поскольку царские жены самостоятельного политического значения не имели — титул получали после свадьбы и лишались его после смерти мужа. Марине же дали право быть царицей и без мужа. Обряд венчания ее на царство был таким же, как для наследников престола. Патриарх возложил ей на голову «шапку Мономаха», надел бармы и дал в руки скипетр. После этого прошла достаточно скромная свадебная церемония, на которой присутствовал лишь узкий круг родственников. После нее по приказу Лжедмитрия опять же началось небывалое — всех представителей знати и царского двора обязали на кресте дать клятву верности новой царице. Это, по мнению самозванца, должно было остановить русских людей от измены.

Однако скоро выяснилось, что нрав новых подданных очень переменчив. Твердо усвоив, что ложному царю можно давать только ложные клятвы, они довольно быстро забыли свои обещания.

Пока же Марина и Лжедмитрий упивались властью. В день свадьбы они решили не устраивать многочасовой пир и вскоре уединились во дворце, возможно в обществе лишь польских родственников. Чтобы не раздражать русскую знать, те проникли туда тайно.

Многолюдный пир был устроен на следующий день в Грановитой палате, хотя это не полагалось делать, поскольку данный день был пятницей, то есть постным днем. По приказу Лжедмитрия блюда были самыми разнообразными, в том числе и из дичи и мяса. Была даже любимая им телятина, которую русские люди вообще не употребляли в пишу. Правда, соблюдая местные обычаи, молодые были в русских нарядах. Однако уже на следующий день, который назывался княгининым, Марина решила устроить все на свой лад. Она нарядилась в польское платье с узким лифом, мужу повелела надеть гусарский наряд, совсем не подходящий для царя, приказала устроить балкончик для польских музыкантов, чтобы во время застолья играла веселая музыка.

Представителей русской знати все это шокировало. Заметив их реакцию, молодая царица, задумавшая все переменить при дворе, на следующий день вообще почти никого из русских не пригласила. Ее повара приготовили польские блюда, слуги накрыли так, как это делалось у нее дома — с тарелками, ножами и вилками (по русскому обычаю того времени, на стол ставились только приправы, есть же приходилось руками, держа куски мяса или рыбы на весу). Когда же все насытились, начались танцы. При этом сама царица танцевала не только с мужем, но и с польскими шляхтичами. Об этом узнали представители русской знати и страшно возмутились. Было ясно, что новая государыня задумала перестроить русский быт на свой манер, порушить старину, попрать православную веру и даже раздать всю страну своим многочисленным родственникам. Допустить этого было нельзя. Заговор, тайно готовившийся В.И. Шуйским, стал обретать все новых сторонников. На этот раз его участники твердо держали рот на замке.

Марина со своими фрейлинами ни о чем не подозревала. Она от души веселилась, наслаждалась властью над влюбленным мужем и огромной страной. Чтобы свадебные торжества стали еще более увлекательными, она задумала устроить маскарад.

Для этого вместе с дамами занялась изготовлением масок и карнавальных костюмов. Естественно, для патриархального русского общества это выглядело чем-то кощунственным и даже бесовским. Поэтому Шуйский решил, что дольше откладывать переворот нельзя.

Ранним утром 17 мая по всему городу разнесся перезвон колоколов. Это считалось вестником какого-то несчастья. Под предлогом сообщения о нем группа бояр ворвалась во дворец, охраняемый лишь горсткой наемников. Женитьба и бесконечные празднества притупили бдительность Лжедмитрия, поэтому заговорщикам удалось существенно уменьшить число стражников. Они быстро перебили всех сопротивляющихся и стали искать самозванца. Тот бегал по покоям как заяц, не зная, где найти спасение. Предупрежденная об опасности Марина тоже в страхе заметалась, ища укромный уголок. Ей показалось, что в темном подвале ее никто не найдет, но грозные голоса зазвучали повсюду. Тогда Марина побежала наверх к фрейлинам, на лестнице она столкнулась со своими врагами, но те ее не узнали — без роскошных нарядов она была настоящей дурнушкой. В покоях она с ужасом узнала, что все красивые полячки изнасилованы и ограблены, а для нее самой единственным местом спасения остались пышные юбки престарелой гофмейстерины, на честь которой никто покушаться не стал.

Только к вечеру старшие бояре начали наводить во дворце порядок. Трясущаяся от страха Марина с ужасом узнала, что ее муж убит. Теперь его называли только вором и расстригой Гришкой Отрепьевым. Сама она лишалась всех прав на царскую корону и вместе с родственниками была арестована. Все ее драгоценности и наряды, даже собственные, которые она привезла из Польши, конфисковали. Начались допросы, во время которых бояре требовали от всех сознаваться в том, что они были участниками самозванческой авантюры и помогали Отрепьеву обманывать русских людей и бороться за московский престол.

Возможно, Марина с отцом знали, что «царевич Дмитрий» не был настоящим сыном Ивана Грозного, но говорить об этом они не стали. Более того, Юрий Мнишек даже попытался обвинить бояр в том, что они сами ввели его в заблуждение, утверждая в ответной грамоте, что Дмитрий — истинный царский сын.

Все разбирательства закончились тем, что часть малознатных поляков отправили на родину, а Марину с родственниками отправили в ссылку подальше от Москвы. Сама она с отцом оказалась в Ярославле, брат Николай — в Ростове, князь Вишневецкий — в Костроме и т. д. На месте их поселили в специально отстроенном доме за высоким забором. Какие-либо контакты с местными жителями были запрещены. Охранять пленников поручили приставу с несколькими десятками стрельцов. Они же должны были обеспечивать их продовольствием, но не в слишком большом количестве.

Оказавшись в таких неприглядных условиях, Марина чуть было не впала в отчаяние. Ей очень захотелось домой, в Самбор. Правда, отец, как мог, утешал ее, уверяя, что король Сигизмунд не допустит, чтобы его подданные долго находились в русском плену, и поможет им освободиться. Уже осенью 1606 года в Ярославль стали приходить слухи о том, что «царь Дмитрий» спасся и вновь собирается идти с большим войском на Москву. Это вселяло надежду на скорое освобождение и возвращение былого величия и богатства. Ведь Дмитрий не мог так скоро забыть свою любимую женушку.

Вскоре охрана польских пленников стала еще более пристальной, а рацион питания — более скудным. Становилось ясно, что около Москвы происходили какие-то важные события. Не выдержав состояния неизвестности, некоторые члены свиты Марины сбежали. Сама бывшая царица боялась отправиться на поиски якобы спасшегося мужа, поскольку стояла суровая зима и можно было заплутать в бескрайних русских лесах и заснеженных равнинах. К Рождеству охрана пленников ослабла, поскольку часть стрельцов также сбежала, почти перестали давать еду В результате Юрий Мнишек добился у пристава разрешения самостоятельно покупать продукты на местном рынке. Из-за плохого питания и холодов многие поляки заболели: кто надсадно кашлял, кто страдал от боли в горле, кто метался в жару.

Марину все эти напасти миновали, хотя особо крепким здоровьем она не отличалась. Только к весне положение улучшилось. От путников удалось узнать, что войско «царя Дмитрия» потерпело под Москвой поражение и отошло к Калуге. Примечательно, что после этой печальной вести пристав начал больше заботиться о пленниках. Им стали давать все необходимое: мясо, молоко, яйца, овощи, сено для лошадей и дрова. Пленники согрелись, откормились и повеселели. Некоторые шляхтичи даже познакомились с местными жителями и стали устраивать частые совместные застолья, которые нередко заканчивались потасовками. Юрий Мнишек вошел в дружеские отношения с местным воеводой и проводил с ним время в беседах и пирах. Молодые девушки из свиты Марины нашли себе женихов в окружении ее отца, в результате было сыграно несколько свадеб.

В конце концов, как-то незаметно все привыкли к новой жизни и даже находили ее не такой уж плохой — ни о чем не приходилось заботиться: еду и напитки исправно поставляли приставы, ярославцы были достаточно дружелюбны и гостеприимны. Некоторые занялись рыбачкой и с удовольствием лакомились великолепной волжской рыбой с черной икрой.

Из Москвы приходили самые противоречивые известия. По одним — «царь Дмитрий» был окончательно разбит и бежал назад в Польшу, по другим — В.И. Шуйский был на грани разгрома. Что из этого было правдой, никто не знал, но это уже и не волновало так сильно, как раньше. Больше огорчило другое — часть пленников отправили дальше на север, в Вологду, и умер отец Бенедикт, который был для всех мудрым наставником и утешителем.

Зимой 1607/08 года стало окончательно ясно, что «царь Дмитрий» жив и собирает новое войско. Весной он начат с В.И. Шуйским ожесточенную борьбу и во всех сражениях одержи вал победу. Охрана ярославских пленников окончательно ослабла, и можно было даже бежать, но этому мешала широко разлившаяся Волга. К тому же многие стали опасаться каких-либо перемен в своей жизни, очень спокойной и размеренной.

Наконец в мае из Москвы прибыл царский гонец, который сообщил, что Марине с отцом следует вновь собираться в путь — в столице их ждали польские послы, которые должны были отвезти их на родину. На этот раз дорога не заняла много времени — Шуйский хотел как можно скорее избавиться от опасных пленников. Новый Лжедмитрий все ближе и ближе продвигался к Москве, признание Мариной его истинности было очень опасным.

Юрий Мнишек, поняв, что положение царя Василия Шуйского непрочно, стал диктовать ему свои условия: вернуть разграбленное имущество, освободить всех членов его свиты и т. д. Наконец договорились, что в октябре вместе с послами все пленники отправятся домой. Но сделать это пришлось уже в августе, поскольку около столицы образовался Тушинский лагерь «царя Дмитрия».

Марина понимала, что совсем рядом находится тот, кто может вернуть ей все, но Шуйский не должен был заподозрить ее в желании связаться с «мужем». Ведь за это она могла поплатиться головой. Чтобы усыпить бдительность царя, она даже поклялась, что отказывается от своего высокого титула и никогда не будет предъявлять права на московский престол. После этого ей с отцом позволили выехать по северной дороге по направлению к Польше. Сопровождала их тысяча стрельцов. Но доехать удалось только до города Белая. Около города на кортеж напали сторонники нового самозванца и предложили им отправиться в Тушино. Естественно, Марина с радостью согласилась. Теперь она твердо верила, что ее любящий муж жив. Весело напевая, она пересела в присланную для нее карету и в приподнятом настроении отправилась в обратный путь.

Однако очень скоро она узнала, что причин для особой радости нет. Один из спутников шепнул ей, что в Тушине ее ждет совершенно незнакомый человек. Это известие очень озадачило и Юрия Мнишека. Вновь он с дочерью оказывался в центре опасной авантюры. Поэтому сразу ехать в Тушино он отказался и решил сначала вступить в переговоры с новым самозванцем. Ведь не могла же Марина стать женой совершенно чужого человека? К тому же исход его борьбы с Шуйским был неясен, а это означало, что вновь жизнь дочери и его собственная подвергались опасности.

Почти неделю Мнишеки отказывались встретиться с мнимым мужем и зятем, вызывая всякие толки среди простого воинства, думающего, что служат прежнему «царю Дмитрию Ивановичу*. Наконец договорились, что Марина станет настоящей женой самозванца только после захвата Москвы, Юрий же получит триста тысяч рублей для покрытия своих убытков. Однако ни одно из условий Лжедмитрии II не выполнил. Денег у него не было, а притворяться, что он настоящий муж Марины, он не хотел. В результате Юрию пришлось отправиться домой ни с чем, Марине же — тайно обвенчаться с самозванцем.

Вскоре она выяснила, что новый муж ни в чем не был похож на прежнего. К ней он не испытывал никаких чувств, поэтому относился без почтения, бывал груб и очень скуп. На ее содержание не выделялось почти никаких средств, поэтому ей было нечем платить даже слугам, и они разбежались. Не на что оказалось купить даже приличную одежду и хорошую еду. Пришлось ей, «московской царице» (она требовала, чтобы так ее называли окружающие), писать отцу униженное письмо с просьбой прислать ткань на летнее платье, вино и копченую лососину

К тому же положение Лжедмитрия II было очень непрочным. Многие догадывались, что на самом деле он был безродным бродягой, объявленным царем разжигателями новой самозванческой авантюры. На роль Дмитрия он подошел лишь потому, что никто его не знал, издали он мог сойти за первого самозванца и, как тот, умел говорить витиевато со ссылками на Священное Писание. Последнее производило сильное впечатление на простых воинов и казаков, составлявших главный костяк тушинского войска. Однако представители знати не желали оказывать почтение бродяге и часто его унижали. Это приводило «царика» в дурное расположение духа, и свой гнев и злобу он вымещал на Марине.

Словом, в Тушине жизнь многострадальной полячки оказалась даже хуже, чем в Ярославле. Но отчаиваться она не стала, постепенно входя во вкус отчаянной борьбы за власть. Невзгоды не сломили Марину, а лишь еще больше закалили ее достаточно твердый характер. Постепенно она даже овладела искусством повелевать людьми. Поэтому, когда в декабре 1609 года выяснилось, что постоянно боявшийся измены Лжедмитрий тайно бежал, переодевшись в крестьянское платье, «московская царица» не пала духом и не растерялась. Она стала собирать отряд казаков, который мог бы защитить ее от всех врагов.

К. этому времени выяснилось, что в борьбу за московский престол вступил и король Сигизмунд III, пожелавший воспользоваться слабостью Руси, раздираемой двоевластием и междоусобием. Он подошел к Смоленску и стал призывать всех польских сторонников Лжедмитрия II примкнуть к нему. В Тушинском лагере таких желающих нашлось достаточно много, и вторая столица стала на глазах разваливаться. Оставаться здесь было опасно, и Марина с казаками отправилась в Дмитров, где стоял гетман П. Сапега, еще не решивший, кому служить. Тушинская царица хотела склонить его на свою сторону и убедить сражаться за ее собственные права на престол. Возможно, этот план удался бы, но к Москве уже подошли войска М.В. Скопина-Шуйского вместе со шведскими наемниками. Они осадили Дмитров и попытались вновь захватить Марину в плен. Видя отчаянность своего положения, она заявила казакам, что готова дать битву противникам. Надев мужской кафтан, с саблей на боку, она лихо вскочила на коня и бросилась в бой. Три сотни казаков поддержали ее и позволили вырваться из окружения.

Тогда же стало известно, что «царь Дмитрий» обосновался в Калуге, где местные жители признали его своим государем и оказали всяческую поддержку. Из Тушина туда прибыли и его русские сторонники вместе с касимовским ханом Уруз-Магометом и татарами. Марина решила, что вместе с «мужем» ей будет легче бороться за власть, и тоже отправилась в Калугу.

На этот раз встреча супругов оказалась по-настоящему теплой и радостной. Невзгоды и общие цели их сблизили. А калужане были настолько гостеприимными, что окружили свою «царицу» заботой и вниманием. Ей построили красивый терем, приставили множество прислужниц, дали денег на наряды и украшения. Конечно, все это не могло сравниться с роскошной жизнью в Кремле, но было во много раз лучше, чем в Ярославле и Тушине. К тому же здесь Марине оказывали по-настоящему царские почести, что было особенно приятно гордой и честолюбивой полячке. Единственно, что запрещал ей муж, — насаждать польские обычаи и демонстративно показывать приверженность католической вере. Сам он постоянно убеждал своих русских сторонников, что очень чтит православную веру и всегда будет ее защищать от католика Сигизмунда III. Его лозунг был прост и ясен: «Не позволим католической ереси расползтись по русской земле и не дадим королю ни кола, ни двора». Среди простых людей и православного духовенства эти слова находили отклик.

Марине пришлось распрощаться со своей шляхетской спесью. Забыла она и о том, как хотела навязать русским людям польские обычаи. Теперь она носила русскую одежду и исправно посещала православный храм. Это было очень кстати, поскольку вскоре оказалось, что она беременна. Значит, у «царя Дмитрия Ивановича» должен был появиться наследник, в то время как его соперник В.И. Шуйский оставался бездетным.

К лету 1610 года положение царя Василия стало просто катастрофическим. Всеми любимый полководец-освободитель М.В. Скопин-Шуйский внезапно скончался, поползли слухи, что он был отравлен по приказу завистливого царя. Смоленск упорно осаждал польский король Сигизмунд, предлагавший русской знати своего юного сына Владислава в качестве более достойного государя, чем мало популярный престарелый Шуйский. Многие северо-западные земли, включая Псков, подчинялись Лжедмитрию II.

Судьбу Василия Ивановича окончательно решила проигранная им Клушинская битва. К Москве двинулся и победитель — польский гетман Жолкевский, и соперник — Лжедмитрии II.

На этот раз Марина подумала, что у ее мужа появился реальный шанс овладеть царским престолом, — ведь защищать Москву было некому. В столице обстановка накалилась до такой степени, что группа дворян ворвалась во дворец и свела царя Василия с престола, а через несколько дней он был пострижен в монахи, чтобы никогда не иметь права снова надеть царскую корону.

Лжедмитрии решил, что теперь у него нет соперников, и с войском обосновался в Коломенском, ожидая вестей от своих московских сторонников. Однако его счастье оказалось переменчивым. Захватившие власть в Москве семь бояр заключили соглашение с гетманом Жолкевским. Они пообещали ему возвести на престол королевича Владислава, а взамен попросили отогнать от города Лжедмитрия. Поляк ударил по войску самозванца и заставил его вновь вернуться в Калугу.

Неудача озлобила «царя Дмитрия». Он стал искать виновников в своем окружении. Выяснилось, что его союзник, касимовский хан Уруз-Магомет, собрался перейти на сторону польского короля и даже ездил к тому под Смоленск. Вместе с собой он хотел увести всех татар, входивших в калужское войско. Не желая слушать никаких объяснений, самозванец публично казнил хана-изменника. Как потом оказалось, он этим подписал смертный приговор и себе.

Окружавшие хана татарские князья затаили злобу на Лжедмитрия. Они прекрасно знали, что «царик» — безродный бродяга, волею случая оказавшийся претендентом на московский трон. Расправляться со знатным ханом он не имел никакого права. Поэтому при удобном случае они решили нанести самозванцу смертельный удар.

Марина же, готовясь стать матерью, ни о чем не подозревала. Она старалась ни о чем плохом не думать, не волноваться, побольше спать и гулять. В ее окружении появилась повивальная бабка, будущие мамки и няньки ребенка, подбиралась подходящая кормилица. Девушки-мастерицы шили одеяльца, подушечки, колыбельки, которые в то время делались из тканей и подвешивались к потолку на веревке.

Ни о чем не подозревал и Лжедмитрий. Утром 11 декабря он, как обычно, отправился в ближайший лес поохотиться на зайцев. С собой взял любимца Петра Урусова и небольшую охрану. Увлекшись погоней, самозванец не заметил, как оказался далеко/от сопровождающих. Рядом был только Петр. Внезапно тот выхватил ружье и выстрелил в своего господина. Когда Лжедмитрий упал с лошади, татарин подъехал и саблей отсек ему голову, приговаривая: «Я покажу тебе, как топить в реке татарских князей и угощать плеткой». Затем он снял с тела богатую одежду, захватил коня и умчался по направлению к Крым.

Слуги не сразу обнаружили тело Лжедмитрия. Один из них тут же поскакал в Калугу, чтобы сообщить о несчастье. Первой узнала Марина, которая приказала поднять по тревоге войско и горожан. Начали бить в набат, палить из пушек и хватать всех татар, которые даже не знали о заговоре Урусова и не были виноваты. Всех их сразу же зарубили саблями. После этого почетный эскорт отправился в лес. Тело самозванца обмыли, пришили к нему голову, одели в царские одежды и на траурной повозке привезли в город. После этого его поместили на помосте в местном храме, чтобы все желающие могли с ним попрощаться.

Громче всех рыдала безутешная Марина, для которой будущее вновь становилось очень туманным, полным бед и опасностей. От всех переживаний начались преждевременные роды. Но родившийся мальчик оказался здоровым и крепким. В честь мнимого деда его нарекли Иваном и крестили по православному обряду. Ведь именно он мог стать претендентом на русский престол, поэтому ни у кого не должно было возникать предположений, что он иноверец или еретик,

Поначалу окружение Лжедмитрия согласилось служить его вдове. Главным ее покровителем стал молодой казачий атаман и тушинский боярин Иван Заруцкий. Чтобы быть ближе к Марине, он постриг в монастырь свою жену, а сына сделал стольником при дворе «царевича» Ивана. Он надеялся, что в случае успеха станет всесильным временщиком при малютке государе.

Вскоре оказалось, что успокаиваться рано. Московские бояре настойчиво требовали, чтобы все русские люди присягнули королевичу Владиславу. Их уговорам поддались и калужане. Оставаться в резиденции Лжедмитрия для Марины и Ивана стало смертельно опасно. Тогда вдова решила обратиться за помощью к своему брату Станиславу, находившемуся в ставке короля под Смоленском. Но тот ответил, что Сигизмунд отказывается признавать права Марины на московский престол и требует, чтобы она вернулась на родину. Для содержания ей будут выделены два города — Самбор и Гродно.

Естественно, гордость «московской царицы» была очень уязвлена. Ведь она была официально венчана на царский престол, ей неоднократно клялись в верности русские люди. Правда, Заруцкий убеждал ее не впадать в отчаяние, поскольку не все еще потеряно. Многие городовые воеводы не хотели служить польскому королевичу, который отказывался принять православие. На борьбу с поляками их воодушевлял сам патриарх Гермоген, имевший в русском обществе большой авторитет. В начале 1611 года в стране стало формироваться антипольское народное ополчение.

Марина с Заруцким решили, что стоит к нему примкнуть, поскольку с его помощью вновь появлялся шанс оказаться на престоле. Новым местом пребывания Марины и Ивана стала Коломна. Заруцкий с другими боярами Лжедмитрия и влился в Первое ополчение. В апреле им удалось отбить у польского гарнизона часть территории столицы — Белый город. На совете всей рати было избрано временное правительство, в которое вошли тушинский боярин Д.Т. Рубецкой, И.М. Заруцкий и рязанский воевода П. Ляпунов.

Поскольку среди ополченцев было много казаков, служивший в Тушине Заруцкий стал уговаривать их провозгласить новыми государями Ивана и Марину и для этого активизировать борьбу с поляками. Однако этому воспротивился П.П. Ляпунов, который полагал, что сын «Вора» (так он называл Лжедмитрия II) и его вдова не могут возглавлять великое Русское государство. Более подходящим претендентом на трон, по его мнению, мог быть шведский королевич Карл-Филипп, которому присягнули новгородцы.

Чтобы избавиться от рязанского воеводы, Заруцкий настроил против него казачью верхушку, и тот был зарублен. Теперь, казалось, путь к престолу для Марины и ее сына расчищен. Однако новым их противником стал патриарх Гермоген. Он публично заявил, что проклял «Ворсика», так стати называть Ивана, а проклятый ребенок не может быть возведен на царский трон. Более того, патриарх стал называть ополченцев казачьим войском, лишь грабившим мирное население, и обратился ко всем патриотам вновь собраться и начать борьбу не только с поляками, но и с разбойничающими казаками.

По его призыву в конце 1611 года в Нижнем Новгороде начало формироваться Второе ополчение под руководством земского старосты Кузьмы Минина и воеводы Дмитрия Пожарского. Весной ополчение прибыло в Ярославль и стало призывать в свои ряды всех жителей северных городов. Его руководители, как вскоре оказалось, также не желали возводить на престол Марину с сыном. Д.М. Пожарский больше склонялся к кандидатуре Карла Филиппа и даже отправил в Новгород свое посольство. И. Заруцкий не мог с этим смириться и подговорил нескольких казаков убить Пожарского. Однако они были разоблачены и схвачены.

Летом 1612 года пришло известие, что к Москве движется большое польское войско под руководством гетмана Хоткевича для разгрома Первого ополчения. Д.Т. Трубецкой тут же связался с Пожарским и попросил у него помощи. Заруйский понял, что ему следует поскорее отойти от столицы, так как Пожарский вряд ли простил бы его за покушение на свою жизнь. Взяв Марину с сыном из Коломны, Заруцкий решил обосноваться на богатой Рязанщине.

Тем временем объединившимся ополченцам удалось разбить Хоткевича, а в конце октября 1612 года польский гарнизон был окончательно разгромлен и Москва освобождена. Победители созвали избирательный Земский собор, который 21 февраля 1613 года провозгласил новым царем Михаила Федоровича Романова, двоюродного племянника царя Федора Ивановича.

Это навсегда лишало Марину возможности стать реальной московской царицей. Но отчаиваться она не стала. Россия была огромной страной, и, по ее мнению, где-нибудь всегда можно было найти безопасное место. Вспомнилось, что когда-то еще Лжедмитрий II планировал обосноваться в Астрахани, где воеводствовал верный князь И.Д. Хворостинин, Туда беглецы и решили направиться, предварительно ограбив гостеприимную Рязаншину.

К этому времени новый царь, Михаил Федорович, взяв власть в свои руки, повелел окончательно разгромить всех противников, в том числе и Марину с Заруцким. Против них было отправлено войско во главе с князем И.Н. Одоевским Меньшим. Активным его помощником стал воевода Мирон Вельяминов. Они нанесли ощутимые удары по сторонникам Заруцкого и гнали его все дальше на юг. Около Воронежа состоялось крупное сражение, обескровившее полки беглецов. Но уже в донских степях преследователи остановились и приняли решение на юг не идти.

В казачьем крае Заруцкий почувствовал себя вполне безопасно и стал вербовать новых сторонников. Марина же мечтала только об одном — обрести надежную крышу над головой. Ведь ей приходилось заботиться не только о себе, но и о малютке сыне. В этом отношении Астрахань оказалась вполне подходящим местом. Горожане ничего не знали о событиях в Москве и были уверены, что там все еще хозяйничают поляки, которым они служить не желали. Поэтому они радушно приняли вдову с сыном своего государя Лжедмитрия и согласились считать ее своей правительницей. Так было провозглашено отдельное Астраханское царство.

Заруцкий, не желавший делить власть с Хворостининым, попросту расправился с воеводой и начал беззастенчиво грабить население. Он дошел до того, что забрал из местного собора серебряное паникадило и из него приказал выковать для себя стремена.

Марина все свое время посвящала воспитанию ребенка. Заботясь о его покое, она запретила ранним утром и поздним вечером звонить в колокола. Все это не вызывало у астраханцев симпатий к новым государям.

Желая упрочить свое положение. Марина обратилась за поддержкой к персидскому шаху и даже предложила ему взять Астрахань под свой протекторат. Но дальновидный шах не захотел из-за какой-то неведомой «московской царицы» портить отношения с законным государем Михаилом Федоровичем. Поэтому он арестовал посланцев Марины и отдал их русским послам для разбирательства.

В Москве стало ясно, что по Астрахани следует нанести окончательный удар и ликвидировать этот очаг крамолы. К. тому же дошли слухи, что Заруцкий уговорил ряд ногайских князьков перейти на его сторону планируя совершить грабительский набег на Самару и Казань. Поэтому весной 1614 года из Москвы выступило войско под началом все того же князя Одоевского.

К этому времени обстановка в Астрахани окончательно обострилась. Стало известно не только о походе правительственных войск, но и о том, что терский воевода П. Головин с отрядом из семисот стрельцов решил арестовать «воров», то есть Марину с Иваном Заруцким. Жители заволновались: одни стали покидать город, чтобы не оказаться в гуще сражений, другие, напротив, захотели собственноручно схватить своих государей, В этой опасной ситуации Марина приняла решение бежать из города, хотя Заруцкий уговаривал ее дать бой.

И все-таки решили бежать. В дорогу собрали самое ценное, и 12 мая 16(4 года на нескольких судах вышли в море. Самым безопасным показалось войти в устье Яика (Урала) и укрыться на каком-нибудь острове. Однако Марина не знала, что даже в безлюдной местности повсюду есть глаза и уши. Местные жители сообщили об их убежище Одоевскому, уже обосновавшемуся в Астрахани (горожане сдались ему без боя). Тот отправил отряд из ста стрельцов, и уже 23 июня беглецы стали пленниками. Под усиленным конвоем их отвезли в Москву на суд.

Всех «воров» признали виновными в антиправительственных действиях, крамолах и грабежах. Заруцкого, как самого виновного, посадили на кол. Сына Ивана, которому не было и четырех лет повесили. Побоялись, что всегда могут найтись лихие люди, которые попытаются посадить его на престол или поднять восстание якобы в его интересах.

Марину, как женщину и знатную шляхтянку, казнить не стали. Ее заточили в каменной тюрьме, где она вскоре умерла либо от горя, либо от яда, либо от угарного газа. Способов быстро свести в могилу узников в то время было очень много.

Так бесславно закончилась бурная жизнь гордой полячки, мечтавшей на свой лад перекроить всю Россию, а в итоге забывшей и родину, и своих близких, не пожалевшей даже малютку сына в ожесточенной борьбе за власть.