Между тем государственное управление, или полиция (в широком смысле этого слова) располагает лишь средствами внешнего принуждения, которые не могут, конечно, явиться орудием непосредственного воздействия на нравственность человека. Область нравственных принципов есть сокровеннейшая область человеческого существования, не допускающая и не терпящая прямого вмешательства в нее государственной власти.

Но из этого еще не следует, чтобы государство должно было относиться к явлениям нравственной области с полным безучастием. Государство, как организованное общежитие, стремящееся к осуществлению разносторонних задач культурного развития, не может и не должно относиться равнодушно к общественной нравственности, уровень которой служит показателем большей или меньшей культурности данного общества. Государство не в силах оказывать прямое воздействие на индивидуальную нравственность, почему оно и не может брать на себя задачу нравственного воспитания своих граждан при помощи принудительных мер. Но оно вполне может оказывать косвенное воздействие на нравственность, влияя, с одной стороны, на ее факторы, с другой – на внешние проявления нравственных принципов. Нет сомнения, что одним из важнейших факторов нравственного развития индивидуума являются условия его воспитания и образования; следовательно, содействуя широкому развитию хороших воспитательных и образовательных учреждений, государство этим самым может содействовать нравственному воспитанию народа. С другой стороны, внутренние нравственные принципы выражаются во внешних поступках, действиях, и вот эти-то внешние проявления нравственности или безнравственности. вполне доступны воздействию государства.

Задачи государства определяют как характер, так и пределы этого воздействия. Государство может и должно бороться с безнравственными действиями и по возможности предупреждать их, если эти действия нарушают блага отдельного лица или общества – блага, защищаемые законом, или же если эти действия представляются настолько опасными, что могут произвести нарушение этих благ. Различие по существу между этими двумя категориями безнравственных действий обусловливает и различные меры борьбы с ними государства. Действия, проистекающие из безнравственных взглядов и побуждений и нарушающие защищаемые законом блага, влекут за собою известные юридические последствия, которые подлежат оценке со стороны различных отделов положительного права и в особенности со стороны уголовного права. Это, прежде всего, различные преступления и проступки. К области же полицейского права относится изучение другой категории деяний безнравственных–именно тех, которые хотя и не нарушают сами по себе охраняемых законом благ, но имеют свойство, при своем распространении, вызывать опасность такого нарушения. Полиция нравов ведет борьбу не с самими безнравственными взглядами и принципами, как таковыми, a поскольку они выражаются во внешних действиях, оказывающих вред интересам отдельных лиц или целого общества. Органами полиции нравов являются как государство в лице правительственных учреждений, так и само общество в тех различных формах, какие может принимать общественная самодеятельность; объектами же полиции нравов являются главным образом пьянство и половое распутство или проституция.

Пьянство и борьба с ним

Употребление спиртных напитков, встречающееся у всех народов и во все времена, нельзя конечно признать само по себе фактом безнравственным. Но такое явление становится безнравственным тогда, когда оно переходит в злоупотребление, которое притом влечет за собою вредные последствия. Однако и в этом случае вмешательство полиции нравов становится необходимым лишь тогда, когда пьянство выступает не в виде отдельных случаев (государство не может, да и не должно брать на себя опеку над своими совершеннолетними гражданами, предающимися пьянству под собственною своею нравственною ответственностью), но в виде более или менее общего печального явления во всем народе или в отдельных классах его; это потому, что в таком случае пьянство, не ограничиваясь вредными последствиями для того, кто предается этому пороку, охватывает, распространяясь постепенно, большое число лиц и пагубно отражается на интересах семейства, общества и государства.

Вопрос о вреде пьянства изучен в последнее время с большою обстоятельностью и с разных точек зрения – со стороны влияния его и на здоровье население, и на развитие преступности, и на экономическое благосостояние. Вот вкратце важнейшие проявления этого вреда.

Пьянство весьма пагубно для здоровья. Эта сторона привлекает все большее и большее внимание новейших исследователей пьянства. Мало-помалу на самое пьянство начинают смотреть, как на своего рода болезнь. «Привычка пить, – говорит д-р Керр, – создает в организме болезненные условия, которые мы называем пьянством; его можно назвать также неудержимым и превышающим человеческие силы побуждением предаваться отравлению (алкоголем), несмотря на страшные его последствия». Пьянство есть болезнь, принадлежащая к группе болезней нервной системы. «Горький опыт, – продолжает Керр, – показал мне, что есть много пьяниц, для которых выше их сил быть умеренными в употреблении алкоголя. Обвинять в безнравственности, пороке и греховности пьяницу за его физическую неспособность остановиться на одном стаканчике так же несправедливо, как было бы несправедливо обвинять в безнравственности, пороке и грехе идиота за его идиотизм или прирожденного эпилептика за его эпилепсию. Ест не мало лиц, настолько насыщенных наследственными наклонностями, что скорее можно заставить реку обратить свое течение назад, нежели остановить ход припадков алкоголизма, когда уже явилось неудержимое возбуждение, вследствие выпитого, хотя бы малейшего количества отравляющего вещества». Керр дает следующее определение самой болезни пьянства: «пьянство есть конституциональная болезнь, характеризующаяся крайне выраженным болезненным импульсом к употреблению алкоголя и неудержимой жаждой к нему». Этот взгляд на пьянство, как на болезнь, успел уже оказать некоторое влияние на направление самых мер борьбы с ним.

Особенно сильно действует оно на психическую сторону человека. Наукою вполне доказана непосредственная причинная связь между пьянством и психическим расстройством. Известный психиатр, проф. Мержеевский на первом съезде русских психиатров (в Москве в 1887 г.) категорически заявил, что между ненормальными условиями, благоприятствующими развитию душевных и нервных болезней, у нас злоупотребление спиртными напитками занимает первое место. «Состояние, – говорит он, – известное под названием хронического алкоголизма, представляет ту почву, на которой широко произрастают прискорбные общественные явления, находящиеся в тесной связи между гобою, a именно – с одной стороны, пауперизм и преступление», с другой – помешательство. Последнее обусловливается тем обстоятельством, что алкоголик носит на себе признаки физического и психического вырождения в столь сильной степени, что, под влиянием самых незначительных причин, у него нарушается регуляторная деятельность психических центров и возникают психозы, то более острые, то более длительные, и кроме того, вырождение передается потомству». По словам проф. Мержеевского, число душевнобольных вследствие порока пьянства доходит у нас в больницах до 42%. В других странах этот процент не так велик, но все же значителен: во Франции число сумасшествий от пьянства составляет от 27% до 38%, в Америке–до 20%, в Швейцарии–от 15% до 16%, в Англии -14%. В среднем же, по вычислениям статистика Мюльгалля, число сумасшествий от пьянства в разных странах колеблется между 12% и 28% общего числа сумасшествий.

Насколько рациональные меры борьбы с пьянством могут способствовать уменьшению числа случаев душевных болезней от алкоголизма, видно из следующих данных о Норвегии. В 1865 г. в этой стране алкоголики составляли 14% общего числа сумасшедших; после двадцатилетней практики рациональной системы мер против пьянства (так наз. «готебурской системы», о которой см. ниже), процент этот понизился до 4.

В тесной связи с указанным характером пьянства стоит то наблюдение, что пьянство является одним из значительных факторов смертности. По сведениям за 1879–1884 гг. среднее годичное число умерших от опоя в России составляло 5.603 случая, или около 2 смертей на 1.000 общей годичной смертности. В общем количестве так наз. «случайных смертей» пьянство занимает у нас первенствующее место. Особенно заметно это в центральной и восточной полосах России: в центральной на долю пьянства приходится от 20% до 34%, a в восточной – даже до 40% общего числа случайных смертей.

Помимо случаев смерти от пьянства, злоупотребление спиртными напитками пагубно отражается на продолжительности жизни. Любопытное признание этого факта находим в практике английских страховых обществ (страхования жизни), которые, действуя на коммерческих основаниях, нашли даже возможным понизить страховые премии лицам, принадлежащим к обществам воздержания, т.е. непьющим хмельных напитков. Данные, собранные этими обществами, вполне подтверждают верность расчета, что смертность между пьющими несравненно сильнее, нежели между непьющими. В Англии и Америке возникли даже специальные общества для страхования жизни лиц непьющих по весьма льготному тарифу; a в обществах, принимающих страхование всех без различия, для членов непьющих делается скидка в тарифе. В одном из таких обществ за 15 лет (с 1864 по 1879 г.) в отделении общего страхования по теории вероятности ожидалось 3.450 смертей, и в действительности их оказалось почти столько – 3.444 смертей. Между тем, в отделении членов воздержания от крепких напитков ожидалось смертей 2.002, в действительности же случилось только 1.433. Еще более наглядно указанное явление представляется из следующих статистических вычислений: ожидаемая продолжительность жизни лица, пьющего в возрасте 20 лет, составляет не более 15,6 лет, между тем как для непьющего она оставляет 44,2 года; в 30-летнем возрасте для пьющего – 13,8, a для непьющего – 36,5.

Пьянство действует пагубно не только на здоровье самих пьяниц, но и на организм происходящего от них потомства. Оно весьма сильно способствует вырождению потомства. Дети пьяниц родятся хилыми и с задатками грядущих болезней. Это явление еще недостаточно изучено для того, чтобы можно было установит его с помощью точных цифровых данных. Но оно уже подмечено, и можно с уверенностью сказать, что пьянство оказывает огромный вред на будущее подрастающих поколений. Так, известный французский психиатр, д-р Маньян, указывает следующие любопытные наблюдения. «Из 1000 детей, происходящих от алкоголиков, 200 умирают в первом же году своей жизни, около 100 исчезают в первые годы детства, a среди 2/3 остальных есть множество идиотов, эпилептиков и значительное число выродившихся, лишенных всяких нравственных понятий» с развращенными инстинктами и чувствами, субъектов ненормальных, находящихся в постоянной вражде с обществом, которое ими тяготится и которому они угрожают постоянными опасностями».

Несомненна также связь между пьянством и самоубийством. Частью опьянение, как ненормальное психическое состояние, непосредственно приводит к самоубийству; частью же самоубийство является последствием обеднения обусловленного пьянством. По данным, приводимым проф. Александром фон-Эттингеном (Moral Statistik), 12,6% всех самоубийств – из значительного числа рассмотренных им для четырех стран случаев – являются последствием пьянства. В Париже 1/8 часть всех самоубийц кончают жизнь под влиянием пьянства.

Не подлежит, далее, сомнению тесная связь между пьянством и преступностью. С особенною уверенностью убеждение это высказывается лицами, которые имели возможность близко наблюдать жизнь преступников. В Англии судьи и начальники тюрем и полицейских учреждений высказали, что от 3/4 до 4/5 всех преступлений совершено в нетрезвом виде. В 1877 году в парламентской комиссии начальники тюрем и духовенство показали, что из числа заключенных в тюрьме – от 60% до 90% были жертвою пьянства. В Пруссии, по словам д-ра Бэра, от 50% до 60% всех преступлений совершаются под влиянием алкоголя; в некоторых же отдельных категориях преступлений этот процент еще значительнее: так, из всех случаев нанесения тяжких увечий, в полном опьянении совершено было 70,4%,: из преступлений против нравственности – 77% приходится на долю пьянства.

Нужно ли говорить, наконец, о том вреде, какой оказывает пьянство в имущественных интересах, как часто оно служит главным фактором нищеты? «Мы пьянствуем, – отвечали мазуры одному исследователю, – потому что мы бедны; но мы бедны потому, что пьянствуем». Помимо расходов на свою пагубную страсть, привычный пьяница прежде всего плохой работник, как бы ловок он ни был от природы: он, конечно, ничего не сбережет про черный день. И от этой его страсти терпит и он сам, и его семья. Ни заработок семьи, ни помощь, оказываемая общественным призрением, неспособны помочь ему, ибо большая часть из этого уходит в кабак. По расчету одного англичанина, из каждых, 100 фун. стерл. раздаваемых в Англии пособий 30 фунт. в тот же день уходят в кабаки. Другой пример: в 1874 г. санитарный совет в Массачусетсе разослал циркуляр к лицам, заведующим домами для бедных, с' просьбою дать ответ на два вопроса: 1) сколько бедняков, содержащихся в этих домах или получающих пособия, попало в это положение вследствие пьянства; 2) сколько детей принято в богадельни вследствие пьянства их родителей. От 51 города получено в ответ, что 35% всех мужчин попали в эти дома вследствие пьянства; от 35 городов – 40% и от 57 – 41%. По второму вопросу оказалось, что в 27 городах все дети в богадельнях содержатся вследствие пьянства родителей.

Из приведенных данных и соображений с достаточною ясностью выступает вред, порождаемый пьянством, как социальным злом. В сознании этого вреда и лежит главный стимул борьбы с этим злом, задачи которой падают на государство и общество, Сознание необходимости этой борьбы встречается уже давно; но в течение долгого времени попытки ее являлись случайными, разрозненными и не имели заметных результатов. Более серьезное значение и большую последовательность меры борьбы с пьянством получили лишь в течение XIX столетия. Оно вообще характеризуется более внимательным отношением к нуждам низших слоев населения, a именно – они являются жертвами пьянства в наибольшей степени. Следует заметить также и то, что главным инициатором в этой борьбе в большинстве стран оказалось не государство, a общество, в лице наиболее просвещенных его членов.

Ранее других за борьбу с пьянством принялась та страна, где ранее водворился демократический строй: Соединенные Штаты Северной Америки. Честь первой попытки противопоставить оплот развивающемуся пьянству принадлежит американскому врачу Реш, который в 1804 г. опубликовал свои изыскания о влиянии крепких напитков на тело и ум человека Под влиянием его, несколько лет спустя, образовалось первое американское общество трезвости (в Бостоне). Общество это пропагандировало не совершенное воздержание от крепких напитков, но только умеренное их употребление. Общество это не имело успеха, и в среде его деятелей возникло убеждение, что для массы народа, особенно для необразованных классов действительным средством избежать злоупотребления спиртными напитками может служить только абсолютное воздержание от них. В результате этого убеждения, в 1827 г. в Бостоне было учреждено новое общество трезвости (Temperance Society), члены которого обязывались под присягою совершенно не употреблять крепких напитков, за исключением лекарств, и кроме того не предлагать их никому и употреблять все свое влияние для уничтожения причин и последствий пьянства. Успех на этот раз был чрезвычайный: быстро стали возникать новые такие же ассоциации, и в. 1835 г. насчитывали до 8.000 обществ трезвости с l, 5 миллионами членов. Благодаря этому, 4.000 винокуренных заводов прекратили работу и более 80.000 торговцев закрыли свои заведения, где продавались спиртные напитки.

В дальнейшем развитии борьбы с алкоголизмом в Америке, под влиянием событий междуусобной войны 1861–1865 гг., произошла задержка. В армии злоупотребление крепкими напитками приняло широкие размеры, так что этому обстоятельству приписывали весьма важные военные промахи, a в народе вообще, в эти годы возбужденного состояния страны и ненормального течения государственной и общественной жизни, обнаружилось увеличение пьянства и ослабление энергии в деле борьбы с ним. С восстановлением спокойствия в стране, снова с движение с целью пропаганды идей трезвости.

Этому в значительной степени содействовал так называемый «женский крестовой поход» (Women's Crusade) против пьянства – агитация, предпринятая американскими женщинами в 1874 году. Агитация эта велась с большею энергиею во многих штатах, выражаясь в экзальтированной проповеди о вреде пьянства и в горячем призыве к воздержанию. В результате этого движения явилось образование многих новых обществ трезвости и оживление деятельности старых. Особенное значение получил обширный национальный союз трезвости «National Temperance Society», образовавшийся еще в 1865 году в целях объединения усилий отдельных обществ трезвости (к этому союзу примкнуло более 300 обществ). Союз этот поставил себе задачей противодействовать не только потреблению крепких напитков, но и производству их и торговли ими, посредством проведения законодательным путем разных ограничительных и запретительных мер. Во главе союза находится комитет из 36 лиц, принадлежащих к разным политическим партиям и вероисповеданиям; под руководством этого комитета на местах действуют агенты союза, имеющиеся почти в каждой общине. На дело пропаганды идей трезвости союз истратил в 1865–1891 гг., более 1 миллиона долларов. В некоторых штатах, под влиянием пропаганды этого союза, и других больших обществ трезвости приняты законодательные меры относительно воспрещения производства и торговли спиртными напитками.

Из Америки движение в пользу организации обществ трезвости проникло в Европу и развилось прежде всего в Англии, где первое такое общество возникло в 1829 г. в Гласгове. И в Англии была на первых же порах допущена ошибка, сделанная в Америке и тормозившая успешную деятельность обществ трезвости: они восставали не против употребления спиртных напитков вообще, a только против злоупотребления ими; кроме того, усилия их были направлены, главным образом, против потребления водки, a между тем, под влиянием закона 1830 г. о производстве и продаже пива, пьянство в пивных приняло не менее обширные размеры, чем пьянство в кабаках. Сознание неуспешности стараний обществ в борьбе с злоупотреблением вызвало стремление положить в основу их деятельности начало полного воздержания, так наз. Teetotаlism. В деле пропаганды этого начала чрезвычайную энергию проявил ирландский католический патер Мэтью, прозванный «апостолом воздержания». Своею энергическою и воодушевленною проповедью (с 1838 г. в Ирландии, Англии и Америке он, по расчетам современников, обратил к трезвости более 5 миллионов людей. В Ирландии, под его влиянием, движение против пьянства приняло национальный характер, и его пропаганда дала ирландскому союзу воздержания (Irish total abstinence Association) около l. 800.000 членов. Потребление водки, составлявшее в Ирландии в 1838 г. 121/4 милл. галлонов, упало в 1841 году до 61/2 милл. галлонов.

В дальнейшем развитии обществ трезвости в Англии выработались типические черты их организации, их задачи и приемы деятельности. Важнейшими из них являются: устная и печатная пропаганда идей трезвости, для чего широко организуются публичные чтения, проповеди и пр. и издаются и энергично распространяются газеты, журналы, брошюры и воззвания; устройство музеев, читален, клубов; организация различных разумных развлечений для народа: устройство лечебниц для привычных пьяниц; воздействие на законодательство в смысле упорядочения торговли вином, улучшения его качества и пр.

Из многочисленных английских обществ трезвости особенно значительными по размерам своей деятельности являются: 1) старейшее из них – «Британская лига воздержания» (British Temperance League) – основанное в 1835 г., распространяющее свою деятельность на северную и центральную части Англии; 2) основанная 1856 г. «Национальная лига воздержания» (National Temperance League), поставившая главною своею целью борьбу с пьянством в армии и флоте; 3) «Католическая крестовая лига полного воздержания» (Catholic Total Abstinence League of the Cross), основанная в 1872 г. с целью «соединить католиков как духовных, так и светских, для священной борьбы с неумеренностью, в видах поднятия уровня религиозной, социальной и семейной жизни католического населения, особенно рабочего». Во главе этого общества, насчитывавшего уже в 1880 г. до 200.000 членов, стоял знаменитый кардинал Маннинг; 4) «Протестантский союз воздержания» (Church of England Protestant Temperance Alliance), поставивший себе такие же задачи в отношении к протестантам. Кроме этих главных ассоциаций, по всей стране рассеяны общества трезвости, разделяющие между собою труд пропаганды идей трезвости в разных слоях населения. Существует, напр., специальный союз воздержания среди железнодорожных служащих; союз воздержания среди учащихся в учебных заведениях, множество женских ассоциаций и т.д. Особую группу образуют общества, поставившие своею задачею – воздействие на законодательство с целью добиться уничтожения или возможного ограничения продажи спиртных напитков. В числе их большим политическим значением пользуется «Союз для упразднения торговли напитками» (United Kingdom Alliance for suppression of the Liquor Traffic). В последние годы общее число абстинентов в Англии доходило до 7 миллионов.

Не имея возможности проследить историю и значение обществ трезвости во всех странах, заметим лишь, что значение это всюду было велико и особенно в том смысле, что оно развило в обществе большой интерес и участие к делу борьбы с пьянством, которая под влиянием этого вступила на путь серьезного и плодотворного развития.

Хорошую иллюстрацию этого положения дают Швеция и Норвегия. В них общества трезвости не только подготовили надлежащую почву для борьбы с пороком, оказав огромное воспитательное влияние на народ, но и выработали совершенно новые формы борьбы с пьянством, – столь знаменитую ныне Готебургскую систему.

В 1835 г., по примеру американских обществ трезвости, в Швеции впервые было положено основание общества воздержания. Общество это имело успех и вызвало к существованию ряд других, ему подобных. Потребность в борьбе с пьянством была велика: размерами своего пьянства Швеция славилась по всей Европе, и еще в XVIII в. недаром среди немцев вошла в поговорку фраза – «пьян, как швед». Благодаря полной свободе винокурения и питейной торговли (установленной при Густаве III, в 1788 г.), имевшей целью поощрение сельско-хозяйственного винокурения, вся Швеция покрылась винокуренными заводами; в 1824 г. их насчитывали на небольшом пространстве этой страны до 170.000. Пьянство было страшно развито. Понятно поэтому, какое значение должны были получить там общества пропаганды трезвости. Мало-помалу в результате явилась коренная реформа самого законодательства; в 1855 г. издан новый закон в смысле развития трезвости – уничтожены мелкие винокурни; установлен строгий контроль за винокурением; торговля напитками сильно ограничена. В интересах развития воздержания, новый закон постановил также, что в питейных заведениях должны всегда продаваться кушанья и разные съестные припасы: известно, что на сытый желудок спиртуозы действуют слабее и их выпивают вообще меньше; запрещено было также отпускать вино под залог вещей. Кроме того, закон 1855 г. определил, что если в городах составятся компании, готовые взять в свое исключительное ведение все места питейной торговли или даже некоторые, то городское управление, удостоверившись в благонадежности такой компании, может отдать ей это право в аренду.

Вот это-то положение закона 1855 г. и дало толчок развитию «Готебургской системы». Весьма скоро обнаружилось на практике, что старания закона обратить кабаки в съестные лавочки и столовые для народа остались на бумаге. В действительности все шло по старому: для обхода же закона в каждом кабаке держалось какое-нибудь блюдо с картофелем, никогда не потребляемое, a стремления кабатчиков увеличить свои барыши не могли удержать их от риска отпускать водку в долг или под залог вещей. И вот в 60-х годах в Готебурге пастор Визельгрен, горячий филантроп и приверженец идей трезвости, решился воспользоваться указаниями закона и начал хлопотать перед городским управлением об ограничениях питейной торговли и об отдаче ее имеющему образоваться для того обществу. Первоначально эта попытка не удалась: интересы 136 кабатчиков оказались слишком сильными, и городское управление ответило, что оно не считает возможным вмешиваться в это дело. Когда же в 1863 г. вопрос был снова поставлен на очередь, то городское управление (обновленное в своем составе, благодаря новому закону о производстве городских выборов) отнеслось с нему с большим вниманием и решило назначить особую комиссию для исследования причин обеднения рабочих классов населения. В результате изысканий этой комиссии установлено было, что пьянство является одною из главных причин бедственного положения этих классов, как в экономическом, так и в нравственном отношениях. Комиссия остановилась также и на вопросе о том, какими средствами можно было бы предотвратить дальнейшее развитие зла. По ее мнению, наиболее целесообразною мерою должно быть признано коренное изменение системы продажи спиртных напитков, a именно – передача ее всецело в руки акционерной компании, которая не преследовала бы целей извлечения возможно большего дохода от продажи питей, a имела бы в виду исключительно благо населения. По заключению комиссии, компания должна ограничиваться получением небольшого процента (5%) на затрачиваемый ею капитал, a весь остальной доход должен поступать в городскую казну и идти на дело улучшения быта рабочего класса. В самой организации питейной торговли должны быть приняты меры к тому, чтобы лица, производящие ее, не были заинтересованы в продаже питей; они должны получать определенное содержание за свой труд, получая сверх того лишь доход от продажи ими всякого рода кушаньев, съестных припасов и неспиртных напитков. Вот те основания, которые были выработаны городскою комиссиею, одобрены городским управлением и которые составили собою важнейшие отличительные черты «Готебурской системе». За осуществление ее принялась (с 1 октября 1865 г.) «Готебургская акционерная питейная компания», образовавшаяся из промышленных фирм и частных лиц.

Сущность готебургской системы заключается, таким образом, в том, что на продажу спиртных напитков устанавливается монополия, которая, принадлежа городу, фактически передается в руки акционерной компании, действующей на началах отчасти коммерческих, отчасти филантропических. Начало коммерческое выражается в том, что компания получает обычный процент на вкладываемый ею в дело капитал, благодаря чему не может быть недостатка в лицах, готовых принять участие в этом деле. Начало филантропическое выражается в том, что акционеры отказываются от всякого барыша, превышающего 5%, предназначая весь излишек на общественные надобности. При таких условиях оказывается устраненным, в деле питейной торговли, всякий личный интерес, служащий непреоборимым тормозом к достижению моральных целей системы свободной продажи крепких напитков. Сосредоточение этой продажи в руках компании, делая невозможною конкуренцию, позволяет ей принимать все меры к сокращению числа мест продажи, a также и времени производства ее. В частности, важным условием для целей уменьшения пьянства является требование, чтобы в питейных заведениях продавались кушанья, главным образом, горячие, так как они значительно ослабляют позыв в водке и смягчают влияния алкоголя на организм. Влияние этой стороны дела обеспечивается предоставлением выручки от продажи кушаньев в пользу агентов компании по производству самой продажи. В целях приучения населения к трезвости, готебургская система обращает особенное внимание на развитие таких учреждений, как дешевые столовые и читальни, которые обеспечивают простолюдину возможность провести часы отдыха в общении с другими, не подвергаясь соблазнам вина. Но и самые питейные заведения по готебургской системе носят скорее характер столовых, чем кабаков в обычном смысле слова, при чем всегда обращается внимание на то, чтобы помещения были просторные, опрятные, гигиеничные.

Применение изложенной системы на практике дало весьма удовлетворительные результаты. В Готебурге до введения новой системы городское управление сдавало с торгов 72 места продажи питей. Компания же нашла возможным на первых же порах своей деятельности ограничится 36 местами, a в последующие годы постепенно сократило их число до 19 – в 1893 г., несмотря на то, что население города увеличилось более, чем вдвое (в 1865 г. оно составляло 45.750, a в 1893 г. – 106.300). Компания устроила 4 столовых (в них ежедневно отпускалось в 1893 г. около 700 порций) и 5 читален, снабженных книгами, журналами и газетами; в 1893 г. число посещений доходило до 217.000). По воскресным и праздничным дням продажа спиртных напитков в помещениях компании не производится вовсе, за исключением рюмки перед обедом. В будние дни компания также нашла возможным сократить время производства торговли: тогда как закон запрещает продажу питей в будни лишь после 10 часов, питейные дома компании закрываются осенью и зимою в 7 час. веч., a в остальное время года – в 8 час. веч. С другой стороны, компания пошла дальше закона и в деле ограничения продажи спиртных напитков несовершеннолетним: закон запрещает продажу не достигшим 15 лет, компания распространила это запрещение на молодых людей до 18-ти летнего возраста.

О сокращении пьянства в Готебурге под влиянием новой системы свидетельствуют следующие цифры. В 1875 году потребление водки в местах распивочной продажи составляло на каждого жителя 11,3 кварты в год, a в 1892 г. – 5,1 кв.; с другой стороны, отпуск вина из мест торговли на вынос понизился с 15,3 кварты на жителя в 1875 г. до 8,1 квар. в 1892 г. Общее же количество потребления, рассчитанное на 1 жителя, сократилось за тот же период времени с 29 до 14,3 кварты.

Зародившись в Готебурге, новая система продажи крепких напитков быстро распространилась и в других местностях Швеции, a также и в Норвегии (и в Финляндии). В Швеции в половине 90-х годов существовало уже 88 компаний для продажи питей по готебургской системе; только в 13 небольших городах сохранилась еще старая система продажи с публичных торгов патентов на торговлю спиртными напитками. Общее потребление этих напитков в Швеции значительно сократилось за время действия новой системы: в 1861–1865 г. на каждого жителя приходилось в среднем 11,3 кварт, a в 1886–1890 гг. – 7,4 кварты.

В Норвегии замечается еще большее уменьшение потребления спиртных напитков, в полном соответствии с постепенным расширением применения готебургской системы. Так, в 1876 г., когда по этой системе продавали 8,3% всего количества вина, потребляемого страною, среднее потребление каждого жителя составляло 7 кварт; в 1893 г., когда по готебургской системе продавалась почти половина (49,1%) всего вина, потребление каждого жителя составляло уже только 3,3 кварты.

В 1894 г. в Норвегии издан закон, который составляет дальнейший шаг в борьбе с пьянством и от применения которого ожидаются очень значительные результаты. Этим законом совершенно воспрещается продажа водки вне городов. Кроме того, предельный размер розничной продажи повышается с 40 литров (3,2 ведра) до 250 литров (20 ведер). Эта последняя мера должна значительно повлиять на сокращение потребления, так как розничная торговля находится в руках компании, приказчики которой не заинтересованы в продаже. Из дальнейших постановлений закона 1894 г. заслуживают внимания следующие: 1) отдача права на содержание питейных заведений в городах предоставляется не городскому совету, как прежде, a всему городскому населению, старше 25-лет-него возраста, не исключая женщин, при чем решение постановляется простым большинством голосов и сохраняет силу в течение пяти лет. При этом прежде городу представлялся выбор между отдачей питейной торговли частному лицу или акционерному обществу; по закону же 1894 г. город может совершенно воспретить питейную торговлю, при разрешении же ее он обязан предоставить ее акционерному обществу; 2) прибыль, выручаемая акционерными обществами, за удержанием 5%, распределяется следующим образом: 65% вносятся в государственное казначейство и образуют пенсионный капитал для рабочих, 15% поступают в кассы тех общин как сельских, так и городских, в которых питейной торговли не производится, и только 20% поступают в пользу городов, из которых эта прибыль поступила; 3) поступающие в пользу городов и сельских общин 15% и 20% прибылей должны быть употребляемы исключительно на борьбу с пьянством, напр., на пособие обществам трезвости, на открытие общеполезных учреждений и пр.

Таковы главные основания готебургской системы, ее организация и некоторые результаты. Было бы преувеличением считать эту систему панацеею в борьбе с пьянством, видеть в ней средство к окончательному искоренению его, тем более, что в применении ее исследователями констатированы были некоторые недочеты, особенно в Швеции, где, напр., параллельно с несомненным сокращением потребления вина очень значительно возросло потребление пива. Но во всяком случае нельзя не видеть в этой системе одного из наиболее удовлетворительных приемов в борьбе с пьянством, выработанных под влиянием того движения, которое велось в разных странах обществами трезвости.

В заключение обзора развития обществ трезвости нельзя не упомянуть о нескольких международных обществах, преследующих задачи борьбы с пьянством и пропаганды идей трезвости.

Наиболее распространенным из них является «Орден Добрых Храмовников», организованный на подобие масонских лож. Он был основан в 1851 г. в штате Нью-Йорк, a в последующие годы распространился в других местностях Америки и за ее пределами. Из европейских стран она проявляет особенно энергичную деятельность в Англии (где в 1887 г. было 285.000 членов, разделенных на 7746 лож), Швейцарии, Германии, Швеции, Норвегии и Дании. Вступающие в члены ордена дают обет полного воздержания от спиртных напитков; кроме того, они не должны заниматься винокурением, продавать ячмень пивоварам или отдавать свой дом в наем под питейные или трактирные заведения. Требование одной умеренности орден считает опасным, так как этим только поощряется злоупотребление напитками. Наибольшее внимание в деятельности ордена обращается на поддержание постоянного общения между членами его, устройство собраний, которые заменяли бы собою трактир. В последние годы число членов ордена в разных странах превышало 1,5 миллиона.

«Орден Голубой Ленты» (Blue Ribbon Army), с более простою организациею, преследует менее широкие задачи. Члены его обязываются только не потреблять спиртных напитков; что не касается производства и продажи напитков, то пока государство допускает их, они считают это необходимым злом, против которого нечего бороться. вследствие чего орден держится вдали от положительной агитации. Он распространен особенно в Америке и Англии, a в последнее время и в Скандинавских государствах.

«Орден Голубого Креста» (La Croix Bleue) основан в Женеве в 1877 г.; кроме Швейцарии, распространен во Франции, Бельгии и Германии. Это общество предъявляет к своим участникам умеренные требования. Члены его разделяются на соревнователей, принимающих на себя обязанность воздержания на короткое время, – «действительных», которые, исполнив обет в течение трех месяцев, возобновляют его по крайней мере на один год, – и «друзей», которые, не обязываясь лично к воздержанию, желают содействовать целям общества другими путями. Союз имеет свой орган «Kalender des Blauen Kreuzes», издаваемый с 1883 г. на немецком и французском языках; он издает также несколько ежемесячных журналов, посвященных борьбе с пьянством.

В Швейцарии же в 1887 г. возникло еще «Международное общество борьбы с алкоголизмом (International Verein zur Bekampfung des Alkoholismus). Толчок к образованию этого общества дан был собравшимся в Цюрихе в том же году «Международным конгрессом против злоупотребления спиртными напитками». Главную роль в создании общества играл известный проф. Форель, деятельный поборник идеи борьбы с алкоголизмом. От членов общества требуется полное воздержание. Деятельность его направлена на борьбу с пьянством в Швейцарии, a с другой стороны она имеет международный характер. Общество заботится о ведении международной статистики пьянства, организует свои отделения в других странах, издает международный орган трезвости, устраивает международные конгрессы по вопросам борьбы с алкоголизмом и т.д. Общество с 1891 г. издает ежемесячный журнал – «Internationale Monatsschrift zur Bekampfung der Trinksitten».

В рассмотренных предприятиях против пьянства выступает частная инициатива, деятельность отдельных лиц и обществ. В дальнейшем изложении имеются в виду преимущественно меры, принимаемые государством частью в целях сокращения размеров пьянства, частью с целью уменьшения и ослабления вредных последствий его.

Одною из наиболее обычных мер является ограничение права продажи спиртных напитков и тщательный надзор за распивочными заведениями и мелкою торговлею спиртными напитками.

Опыт показывает, что соблазн к пьянству усиливается тем более, чем чаще, удобнее и дешевле представляется случай к удовлетворению потребности в спиртных напитках; Там, где торговля спиртными напитками признается свободною, число питейных заведений растет не сообразно естественной потребности в них, a сообразно силе сопротивления, какую может оказать население соблазну пьянства. Чем слабее сила этого сопротивления, темь скорее растет число питейных заведений и тем больше, следовательно, распространяется пьянство. Поэтому во всех государствах открытие питейных заведений подлежит более или менее значительным ограничениям. Открытие их может иметь место не иначе, как в силу особого разрешения подлежащих административных властей. При выдаче этого разрешения во многих государствах принимаются во внимание нравственные качества содержателей таких заведений. Так, напр., в Германий промысловый устав 1869 года предусматривает возможность отказа в разрешении открыть питейное заведение, если против лица, желающего заняться этим промыслом, будут представлены факты, дающие повод предполагать, что оно будет злоупотреблять этим промыслом ради споспешествования пьянству, запрещенным играм, притонодержательству или безнравственности. Позднее Имперский закон 23 июня 1879 г. создал меру также весьма существенную, с целью ограничения питейных заведений, именно: он предоставил союзным правительствам право признавать выдачу разрешения на открытие питейных заведений зависимою от представления доказательств в их потребности.

В связи с этим обычным средством борьбы против распространения пьянства является ограничение самой продажи спиртных напитков и определенным временем. Торговля ими дозволяется лишь до наступления так называемого «полицейского часа». Эта мера обычная во всех государствах.

Иногда с целью борьбы с пьянством принимаются и еще гораздо более решительные меры. Особенно энергичные меры приняты были в некоторых штатах Северной Америки. Под влиянием пропаганды обществ трезвости, в штате Мэн в 1851 г. издан был строгий запретительный закон (Maine Liquor Law). Сущность его заключается в том, что он всецело запрещает производство и продажу спиртных напитков (за исключением сидра и туземного вина); исключение допущено лишь для медицинских или мануфактурных целей, так что спиртные напитки можно получать там не иначе, как по рецепту врача или с особого разрешения муниципальных властей, которыми и производится продажа. Виновный в нарушении закона подвергается тюремному заключению до 2-х месяцев и уплате штрафа 1.000 долларов. Даже лицо, найденное пьяным в собственном доме, подлежит заключению до 30 дней, a родственники пьяного имеют право иска по отношению к лицу, продавшему ему напиток. Подобные же законы были приняты и в некоторых других штатах. В общем, однако, эти безусловно запретительные меры не нашли себе широкого распространения. В настоящее время они существуют лишь в шести штатах – Мене, Канзасе, Айове, Северной Дакоте, Нью-гемпшире и Вермонте, и в территории Аляски.

Я упомянул о штрафе, которому угрожает закон Мена лицу напившемуся. Это средство в тех или других формах и размерах практикуется во многих государствах. Так, в Германии имперский уголовный кодекс угрожает арестом тем лицам, которые предаются пьянству в такой сильной степени, что впадают в нищету и потому бывают принуждены прибегать к чужой помощи при посредстве учреждений, чтобы прокормить себя и тех, кого они сами обязаны содержать. На основании судебного приговора местные полицейские власти уполномочены заключить в рабочий дом сроком до 2-х лет осужденного пьяницу, по отбытии им наказания, или же отправить его на общественные работы. В некоторых других государствах (Швеции, Англии, Франции, Австрии и друг.) штраф грозит тем лицам, которые будут найдены в питейных заведениях, на улицах и в других публичных местах в состоянии явного опьянения или в состоянии, нарушающем общественную благопристойность.

Аналогичные меры встречаем мы и в нашем законодательстве. Так, в уставе о наказаниях, налаг. мировыми судьями, статья 42 гласит: «За появление в публичном месте пьяным до беспамятства или в безобразном от опьянения виде, виновные подвергаются – аресту не свыше 7 дней или денежному взысканию не свыше 25 рублей». В связи с этим укажем и на следующее предписание «устава о предупреждении и пресечении преступлений». Ст. 15–4 (т. XIV, изд. 1890 г.) гласит: «на обязанность полиции возлагается смотреть, чтобы по улицам и переулкам пьяных не было и чтобы те, которые по улицам и переулкам кричат и песни поют, ночью в неуказанные часы ходят и в пьяном виде шатаются, были забираемы и отсылаемы под стражу». Рядом с этой статьею находим и общее предписание о пьянстве (более платонического свойства): «Запрещается всем и каждому пьянство» (ст. 153).

В интересах уменьшения вреда от пьянства большое значение придается следующему обстоятельству. Замечено, что на усиление или ослабление пьянства имеют прямое влияние род напитка и качество его. Целый ряд данных свидетельствует о том, что вредные последствия пьянства возрастают пропорционально количеству алкоголя или водки, выпиваемой сравнительно с другими напитками. Так, из двух стран, Баварии и Пруссии, в первой потребляется пива в 4 раза больше, нежели во второй, и почти настолько же меньше водки; между тем в Пруссии алкоголиков в 4 раза больше, чем в Баварии. Понятно отсюда, какую огромную разницу в смысле пьянства делает в стране потребление тех напитков, которые наиболее содержат алкоголя. Все особенно пагубные последствия для организма человека от злоупотребления спиртными напитками проистекают преимущественно при употреблении водки. «Опыт учит, – говорит проф. Розенталь, – что собственно болезни пьяниц случаются чаще там, где пьют водку в большом количестве; что, напротив, в странах виноградного вина и пива эти болезни сравнительно редки и проявляются в легких формах».

В виду этого, одною из мер (правда, паллиативных) к ослаблению вреда от пьянства признается возможно большая замена напитков крепких, с большим содержимым алкоголя, напитками более слабыми.

Весьма важен также тщательный контроль за приготовлением и очисткой спиртных напитков. На парижском международном конгрессе 1878 г. было высказано, между прочим, следующее положение: «правительства обязаны не только противодействовать злоупотреблению алкогольными напитками с помощью законодательных мероприятий и стараться их подавить, но и употреблять также все усилия к тому, чтобы водка, предназначенная для потребления, была по возможности лучше очищена и ректификована». В этом отношении, впрочем, до сих пор сделано очень мало. Как на одну из мер в этой области, можно указать на закон 1887 г. в Финляндии, по которому продажная водка «не только не должна заключать каких-либо вредных примесей, но должна быть очищена от сивушных масел» (именно присутствию в больших дозах этого сивушного масла приписывают болезни хронического алкоголизма, delirium tremens). С введением у нас казенной продажи на ректификацию также обращено большое внимание.

В последнее время все сильнее устанавливается воззрение на пьянство не столько как на порок, сколько на болезнь. Вот это-то воззрение и служит источником нового средства борьбы с пьянством – его лечения. С этою целью устраиваются особые приюты и лечебницы для алкоголиков.

Почин в деле развития таких учреждений принадлежит Америке, где, как было указано, впервые зародились и общества трезвости. Первая лечебница для алкоголиков была основана в начале 50-х годов в штате Нью-Йорк на частные средства с правительственной субсидией. В 1865 году издан был закон, который уполномочивает общественные власти «обязательно помещать в это убежище на время, не превышающее одного года, всякого хронического пьяницу, если имеется письменное свидетельство двух врачей и двух граждан-собственников, что пьяница этот потерял контроль над собою, неспособен вследствие невоздержанности блюсти свой дела и находится в таком состоянии, что представляется опасным оставлять его на свободе». Подобные же меры были приняты и в других штатах. В половине 90 годов в Соединенных Штатах было около 50 лечебных заведений для алкоголиков. Успешность их деятельности, как показывает опыт, находится в прямой зависимости от количества времени, в течение которого алкоголики находятся на излечении. В среднем, около 37% всех больных, после содержания в течение одного года, выходят из лечебницы вполне излеченными.

Из европейских стран к устройству лечебниц для алкоголиков ранее других приступила Англия, в которой в течение последних 25–30 лет было основано 24 таких заведения. Но успех их деятельности в значительной степени тормозился отсутствием закона об обязательном помещении алкоголиков в лечебницы. В 1895 г. издан закон, дозволяющий в некоторых случаях принудительное помещение.

Более рационально поставлено это дело в Швейцарии. В силу швейцарской конституции, с правом кантонов на получение доходов от винной монополии сопряжена обязанность – «из полученных доходов по крайней мере 10% затрачивать на борьбу как с причинами, так и с последствиями алкоголизма». Обыкновенно известная часть этих средств и идет на содержание или субсидирование лечебниц для алкоголиков. С другой стороны, в Швейцарии получает применение и принцип принудительного помещения алкоголиков. Так, в кантоне Сен-Галлен в 1894 г. издан закон, по которому помещение алкоголиков в лечебницы может производиться не только с согласия или по желанию пациентов, но и против их воли, по постановлению муниципального совета, на основании медицинского свидетельства, что данное лицо страдает алкоголизмом и нуждается в лечении. Продолжительность пребывания в лечебнице определяется от 9 до 18 месяцев и в случаях рецидива может быть еще увеличена. Содержание несостоятельных больных производится на средства кассы для бедных, a иногда и на счет правительства. Из существующих в Швейцарии лечебниц для алкоголиков образцовою считается лечебница в Елликоне, в Цюрихском кантоне. Практика Швейцарских лечебниц с особою убедительностью указывает, что успешность лечения зависит от продолжительности его: тогда как для лиц, пробывших в лечебнице не более 4 месяцев, случаи излечения составляют 33%, они возвышаются до 71% для пробывших в лечебнице от 4 до 12 месяцев.

Меры против пьянства в России

В последние годы борьба с пьянством заняла видное место в ряду тех вопросов, которые привлекают к себе особенное внимание со стороны правительства и общества. С 1894 г. в финансовом управлении началась работа по постепенному введению у нас коренной реформы питейного дела – установлению казенной продажи вина. При этом особое внимание при разработке этой реформ, касающейся прежде всего интересов фискальных, уделено было и вопросам о способах уменьшения пьянства и обеспечения населения от вредных последствий его. С другой стороны, в печати, выразительнице общественных интересов, никогда до сих пор борьба с пьянством не привлекала к себе такого деятельного внимания, как в последние годы. Эта борьба получает значение одного из важнейших вопросов внутреннего управления современной России. Но прежде, чем остановиться на рассмотрении тех мер, которые принимаются в этой области новейшим законодательством, необходимо ознакомиться, хотя бы вкратце, с положением этого вопроса в прежнее время.

Пьянство составляет исконное зло русского народа. Памятники древнерусской письменности свидетельствуют о широком распространении его уже в отдаленнейшие эпохи истории России. «Руси веселие есть питии – не можем без того быти» – таков, по словам летописца, был один из мотивов, побудивших великого князя Владимира ответит отказом от принятия мусульманского закона, неблагоприятно относящегося к потреблению крепких напитков. «Хотя представляется более, нежели вероятным, что таких слов князь Владимир никогда не высказывал, что эти слова, как и все повествования о выборе им религии, являются одним из легендарных измышлений, которыми так богата наша начальная летопись, тем не менее, – замечает проф. Загоскин, – уже тот факт, что древний летописец киевский влагает такие слова в уста просветителя России, представляется характерным в деле суждения об исконной приверженности наших предков к крепким напиткам». Об этой приверженности сохранились и более достоверные свидетельства. О ней говорят и рассказы летописей о древних тризнах, сопровождавшихся обильными попойками, и повествования былин нашего героического эпоса, в которых идеализируется пьяный разгул, изображаемый в самых ярких красках, и в особенности старания духовенства отвратит свою паству от злоупотребления напитками. Так, один из подвижников древней русской церкви, Феодосий Печерский, учит в своем «Слове о пьянстве», что – «пить можно, но в закон, во время и в славу Божию». Такого рода пастырские увещания представляют собою и наиболее ранний способ борьбы с пьянством, с целью воздействия на религиозно-нравственную сторону человека.

В последующие века пьянство не уменьшается, принимает хронический характер, становится коренным народным пороком. Особенно поражаются им иностранцы, посещавшие Россию в XVI и XVII в. «Несчастные работники и ремесленники, – пишет в своих записках англичанин Флетчер, – часто истрачивают в кабаках все то, что должны были бы принести своим женам и детям; часто можно видеть, как они пропивают даже одежду и остаются совершенно голыми». A вот что говорит Олеарий, саксонский ученый, посетивший Россию в первой половине XVII в. и тщательно изучивший русские нравы того времени: «русские преданы пьянству более всякого другого народа в мире. Когда они не в меру напьются, то, как необузданные звери, неистово предаются всему, к чему побуждают их страстные желания. Порок пьянства, – продолжает Олеарий, – одинаково распространен в русском народе во всех сословиях, между мужчинами и женщинами, старыми и малыми, духовными и светскими, высшими и низшими, до такой степени, что вид валяющегося в грязи пьяного человека – здесь явление самое обыкновенное».

Едва ли можно заподозрить в неверности или преувеличенности эти показания иностранцев. С ними вполне согласуются и свидетельства отечественные, показания таких лиц, у которых нет повода предполагать пристрастное отношение. Вот что, напр., говорит Юрий Крижанич, при всех своих симпатиях к русскому народу, с которым он, по происхождению хорват, сроднился долгою жизнью в Москве, куда он был вызван царем Алексеем Михайловичем: «преимущественно же перед всеми народами свойственно нам пьянство. Можно обойти весь свет и нигде не найти такого мерзкого, гнусного и страшного пьянства, как здесь, на Руси». С другой стороны, о том же явлении говорят и официальные документы, Так, в актах Стоглаваго собора (полов. XVI в.), рисующих неприглядную картину нравственного положения общества того времени, мы видим упоминание о широком развитии пьянства, и в частности среди духовенства. Постановления собора ополчаются против пьянства черного духовенства и, с целью парализовать его развитие, разрешают держать в монастырях только квасы и фряжские вина, но отнюдь не хмельные пития, a тем менее «горячее вино», ибо, говорит Стоглав, «пьянство – начало и конец всем злым делам». Собором приняты меры и по отношению к членам белого духовенства, которые «учнут жити в слабости и пьянстве и в прочих неподобных делах».

Такими отдельными мероприятиями и поучениями против пьянства с церковной кафедры и ограничиваются проявления борьбы с народным пороком в течение многих веков нашей истории. Непреодолимым препятствием в этой борьбе являлось фискальное значение питейного дела. Доход от него составлял издавна одну из вернейших статей бюджета, и правительство проявляло постоянную заботливость о возможно более выгодной постановке питейного дела, и, когда сталкивались интересы казны и интересы ограждения населения от чрезмерного пьянства, этим последним интересам приходилось поступаться. От конца XVI и XVII ст. сохранилось немало донесений областных воевод о том, что кабаки разоряют народ; но в ответ на эти донесения московское правительство внушало им, что они «пишут не делом и плохо радеют о государевой прибыли». Приведу один характерный образец распоряжения Московского правительства в области питейного дела, сообщаемый проф. Дитятиным в его работе «Царский кабак Московского государства». «Докладывают в Москву воеводы, что на их кабаке все пропились, одолжали, обнищали; доходам кабацким грозит огромный «недобор»; что, по их мнению, кабак нужно бы закрыть, чтобы вдостоль все не разорить: по крайней мере нужно бы «от кабацкого питья унимать», но что без царского указу они «унимать не смеют». Ждут этого указа. Он не замедлил получиться, но с ответом для челобитчиков совсем неожиданным: «и вы пишете к нам – говорится от имени царя – не радея о нашем деле, что кабак хотите оставить… Перед вас многие на Верхотуре воеводы бывали, a o том кабаке к нам не писывали… и вы, делая леностью своею и не хотя нам служить, пишете к нам не делом». За этим выговором следует такое предписание: «и вы б велели учинить закон крепкий, чтоб на кабаке… не пропивалися… и сами бы есте к тому призирали почасту, чтоб… кабацких денежных доходов перед прежними годы собрати с прибылью… чтоб кабацкий сбор был больше прежних годов, чтоб нашей казне была прибыль». Таким образом указ этот ставил перед воеводами дилемму неразрешимую – кабак должен процветать и приносить все большую прибыль, a вместе с тем и народ, не должен пропиваться. Естественно при таких условиях, что органы питейного управления – кабацкие головы и целовальники, которым приходилось нести и личную ответственность за недоборы казны, предпочитали все свое внимание сосредоточивать на процветании кабака, хотя бы и в явный ущерб нравственным и материальным интересам населения.

При такой постановке питейного дела, разумеется, не могло быть речи о сколько-нибудь решительных и систематических мерах борьбы с пьянством. В этой области все сводилось к одним паллиативам, которыми имелось в виду обеспечить лишь внешнее благочиние. И такое отношение к пьянству составляет характерную черту государственной политики в течение всей истории питейного дела у нас, каковы бы ни были финансовые системы управления этим делом.

К сравнительно недавнему прошлому относится любопытный пример той же коллизии интересов казны и интересов отрезвления народа. В 50-х годах текущего столетия, когда действовала откупная система, породившая массу злоупотреблений, во многих местностях в народе обнаружилось движение против пьянства. В губерниях, находящихся в разных полосах России, стали возникать общества трезвости; такие общества были образованы в губерниях Ковенской, Виленской, Саратовской, Курской, Тульской, Пензенской, Владимирской, Екатеринославской, Тверской. Движение это встретило сочувствие и нашло себе поддержку главным образом в среде духовенства. В 1859 г. от Святейшего Синода последовало циркулярное приглашение священнослужителям «содействовать возникновению в городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина». Однако движение это на первых же порах своего развития встретилось с тем же непреодолимым препятствием – интересами фиска. От министра финансов последовало сообщение обер-прокурору Святейшего Синода, «что совершенное запрещение горячего вина посредством сильно действующих на умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний не должно быть допускаемо, как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание». A через несколько времени после того министром финансов сделано было распоряжение, «чтобы приговоры городских и сельских обществ о воздержании уничтожить, и впредь городских собраний и сельских сходов для сей цели нигде не допускать».

Таким образом, народное движение против пьянства было сразу пресечено, и с того времени образование обществ трезвости у нас надолго сделалось невозможным.

Интересам трезвости мало помогла и та коренная реформа питейного дела, которая была предпринята в 1861 году – замена откупной системы системою акцизною. Реформа эта преследовала прежде всего финансовые цели: «откупная система – говорится в журнале Государственного Совета – не может быть допускаема даже и с финансовой точки зрения, ибо при ней правительство не получает далеко тех огромных сумм, которые платит народ, и питейный налог, из косвенного обратившись в окладной, влечет за собою недоборы». Но рядом с соображениями фискального характера к уничтожению откупной системы побуждали и мотивы иного свойства. «Для фискальных целей, – полагал Государственный Совет, – если бы они даже и были достижимы, правительство не может и не должно упускать из вида действия откупной системы на нравственный и экономический быт народа. Всем известно, что откупная система разоряет и развращает народ, держит на откупу местную администрацию, сделав чрез то бессильными все меры к водворению в ней честности и правоты, и мало-помалу привели правительство к тяжкой необходимости не только покровительствовать порожденным сею системою нарушениям законов и вопиющим злоупотреблениям, без которых она существовать не может, но даже противодействовать возникающим нравственным побуждениям к сохранению трезвости. Таким образом, правительство выставляет себя как бы явным поборником неуважения к закону, поддержания злоупотреблений и распространения в народе порочных наклонностей».

Заменившая откуп акцизная система введена была с 1 января 1863 г. По существу своему она представляет совершенную противоположность прежним способам извлечения питейного дохода. Прежде как при казенном управлении питейным делом, так и при откупах, ближайшим источником питейного дохода служила торговля крепкими напитками, которая и являлась объектом обложения. При акцизной же системе, наоборот, ближайшим источником дохода и объектом обложения является непосредственно самый предмет потребления. Сущность этой системы сводится к тому, что вино и спирт, выделываемые на винокуренных заводах, облагаются особым налогом, акцизом, в размере известной, определенной суммы с каждого данного количества готового продукта; таким количеством был принят градус алкоголя или одна сотая часть ведра безводного спирта. Независимо от акциза с вина, винокуренные заводы обложены еще особым патентным сбором, размер которого исчисляется соответственно совокупной емкости квасильных чанов. Что же касается собственно торговли спиртными напитками, то со времени введения акцизной системы продажа этих напитков, как оптовая, так и раздробительная, объявлена предметом вольного промысла. При этом ни определенной цены напитков, ни числа мест продажи их в законе не установлено. Всякий желающий мог открывать трактир или иное питейное заведение, лишь при условии уплаты установленного патентного сбора за право производства раздробительной торговли.

Вот эти-то условия, в которые была поставлена торговля крепкими напитками, и явились корнем зла, выросшего на почве акцизной системы. В законе, ее устанавливавшем, не были предусмотрены меры против возможных злоупотреблений, a также и естественных вредных последствий вольной продажи вина. Между тем эти последствия и злоупотребления стали обнаруживаться очень скоро по введении реформы. Питейные заведения сделались местами ничем не сдерживаемого пьяного разгула, притонами разврата, чему в значительной степени содействовало то, что водка, благодаря незначительному размеру акциза, сильно подешевела сравнительно с эпохою откупов. Усиление пьянства в народе и порожденные им последствия для нравственной и экономической стороны его жизни составили предмет особого внимания со стороны земских учреждений, созданных в 1864 г. На первых же порах своей деятельности многие земства обратились (в 1865 г.) к правительству с ходатайствами о мерах, с целью противодействовать развивающемуся пьянству; таковы ходатайства: о необходимости ограничить число кабаков, возвысить плату за патенты на питейные заведения, увеличить акциз на вино, содействовать распространению пивных, чайных и т. под. учреждений, могущих отвлечь народ от кабаков.

Правительство не оставалось равнодушным к такого рода ходатайствам и вообще к сознанию необходимости мероприятий с целью ограничения пьянства. Но в этих мерах оно чувствовало себя связанным теми пределами, далее которых не позволяло идти опасение уменьшения питейных доходов, продолжавших быть одним из наиболее существенных оснований финансовой системы. С половины 60-х годов издан был ряд отдельных узаконений, и распоряжений, направленных к устранению тех условий, в которых усматривался особенный вред. Вот некоторые из них: в 1864 г. воспрещена торговля спиртными напитками в мелочных, фруктовых и т.п. лавках; в 1866 г. воспрещена продажа крепких напитков на народных гуляньях во время сырной и святой недель: в 1868 г. издан закон, по которому сидельцами в питейных заведениях могут быть только лица, получившие одобрительные приговоры как от общества, к которому они принадлежат, так и от общества, на территории которого они желают торговать; в силу того же закона содержателями питейных заведений не могут быть должностные лица сельских управлений; в 1873 г. возвышен патентный сбор с водочных заводов и заведений для продажи крепких напитков, в питейных заведениях воспрещено держать сидельцев и прислугу моложе 21 года, воспрещено впускать в эти заведения нижних чинов, воспитанников учебных заведений и вообще малолетних и т. под. Не отрицая известного значения за многими из указанных мер, нельзя однако не видеть в них лишь паллиативов, которые не могли устранить зла в его корне. Применение их на практике изобличало недостаточность их и порождало в правительстве и обществе сознание необходимости более решительных способов воздействия на условия, благоприятствующие развитию пьянства.

Любопытным проявлением этого сознания служит закон 14 мая 1885 г., в котором авторы его видели решительную меру к ограничению пьянства. В циркуляре министра финансов (покойного Н. X. Бунге), сопровождавшем опубликование этого закона говорится: «в основе этого закона лежит мысль совершенно уничтожить тот вид питейного заведения, который по справедливости признается наиболее вредным, т.е. питейный дом или кабак, где вино предлагается для употребления на месте, без возможности пользоваться при этом пищей; поэтому новый закон устанавливает, что распивочная, торговля хлебным вином может быть производима только в таких заведениях, где совместно с вином продается и пища, т.е. в трактирных заведениях разных наименований, a также в постоялых дворах или корчмах… Таким образом, говорит циркуляр, – с 1 января 1886 г. закроется свыше 80.000 питейных домов, служивших наибольшим соблазном для населения и нередко делавшихся притонами разврата, пороков и преступлений». Без сомнения, исчезновение такого огромного количества притонов могло бы явиться довольно решительною мерою противодействия пьянству. Но фактически ожидаемого закрытия не произошло. Взамен подлежавших закрытию кабаков закон действительно создавал новый тип питейного заведения – «винную лавку»; в ней продажа могла производиться только на вынос и поэтому она не могла представлять соблазна для развития пьянства. Но вместе с тем закон допускал возможность существования множества таких питейных заведений, в которых принцип исключительной продажи на вынос уничтожался, что винная лавка совершенно стушевалась, потеряв свой главный смысл, и только умножала собою число разных типов питейных заведений. В действительности, подлежавшие закрытию десятки тысяч кабаков вскоре же возродились под видом трактиров разных наименований, постоялых дворов и пр.

Мало действительными оказались и другие постановления закона 1885 г., имевшие в виду регламентировать внутренний распорядок торговли в питейных заведениях: соблюдение чистоты и опрятности, недопущение в питейные заведения распутных женщин, недозволенных игр, бесчинств, недопущение посетителей, напившихся до беспамятства.

Главную причину неудачи закона 1885 г., благие намерения которого не осуществились, усматривают в том, что этим законом, как и ранее изданными мерами, не устранялся корень зла – личный интерес содержателей питейных заведений, который побуждает спаивать народ и который является достаточно сильным для того, чтобы изыскивать, хотя бы и с риском, разные способы не выполнять ограничительные требования закона.

Сознание важного значения личного интереса в деле виноторговли, как главного тормоза в борьбе с пьянством, положено в основу новейшего законодательного акта – закона о казенной продаже вина. По заключению министра финансов, реформа эта «предпринята для разрешения одной из самых трудных и важных задач по улучшению народного быта – для ограждения народной нравственности и народного здравия от растлевающих влияний внешнего питейного заведения, причиняющих вместе с тем народу неисчислимый материальный вред, подтачивая в самом корне его благополучие» (Циркуляр 22 дек. 1894 г.).

В виду такого значения реформы и непосредственного соотношения ее с вопросом о борьбе с пьянством, необходимо остановиться подробнее на рассмотрении плана ее и тех мотивов, которые были положены в ее основан и сгруппированы в представлении министерства финансов об установлении казенной продажи вина.

В этих мотивах особое внимание обращено на условия торговли крепкими напитками. Торговля эта до настоящего времени находилась всецело в руках частных лиц, которые, эксплуатируя в свою личную пользу слабость населения к вину, являлись нередко таким элементом, который разными способами поддерживал эту слабость.

Едва ли возможно сомневаться в том, что главным источником казенного дохода с питей является не то ненормальное или даже, можно сказать, безобразное потребление вина, которое имеет своим последствием разорение хозяйства отдельных местностей или целых крестьянских обществ, но то правильное и постоянное его потребление, которое обусловливается климатическими условиями северной природы и доступно более зажиточному и просвещенному населению. Правильное потребление всегда дает и большее душевое потребление и больший душевой доход казне и не только не вредно, но, быть может, даже полезно в гигиеническом отношении. Поэтому нельзя не желать достижения по возможности такого положения виноторговли, при котором было бы облегчаемо такое правильное потребление напитков и затруднялось бы пьянство. Рассматривая ближе явления пьянства, как они проявляются среди. нашего народа, нельзя не придти к заключению, что оно проявляется или в виде болезненного состояния организма – это пьянство отдельных лиц, пропойц, или пьянства бытового, общественного. Пьянство первого рода, быть может, в значительной степени поддерживается недоброкачественностью обращающегося в торговле вина, так как, по свидетельству медицинских авторитетов, так называемый алкоголизм развивается при употреблении неочищенного вина. Пьянство второго рода обусловливается бытовою стороною жизни нашего народа, сложившеюся исторически и подвергающеюся лишь медленному изменению под влиянием просвещения и нравственного влияния общественных условий или отдельных личностей. Второй род пьянства может во многих случаях служит источником первого, ибо, подчиняясь обычаю, отдельные члены общества, с организмами более восприимчивыми к вредному влиянию вина, особенно неочищенного, прибегая вначале к потреблению такого вина в силу обычая, Приобретают мало-помалу неодолимую привычку к вину или даже органическую потребность в нем и впадают в пьянство пропойц. Оба рода пьянства, независимо от связи их одного с другим, поддерживаются до некоторой степени тем классом, населения, который создан акцизной системой взимания казенного дохода с питей – виноторговцами, личный интерес которых слишком тесно связан с размерами потребления населением вина, при чем класс этот не брезгает никакими способами к навязыванию населению вина и к поддержанию и даже развитию в нем пьянства. Наблюдая жизнь нашего сельского или городского обывателя низшего класса, нельзя не заметить вообще влияния на склад жизни, на этику народную, соприкасающегося с ним того более развитого элемента, каким обыкновенно является торговец вообще и особенно виноторговец. Этот элемент, можно сказать, руководит массами и устанавливает склад обычаев особенно в отношении общественной жизни, действуя на тщеславие и предписывая известное соревнование в количестве употребляемого вина для угощения в разных случаях жизни. В то же время виноторговец, в видах наибольшего сбыта вина, охотно ссужает населению таковое под заклад всевозможных предметов, под будущий урожай и даже под будущий заработок, несмотря на существующее в законе воспрещение отпуска вина в кредит. Преследовать этого рода нарушения постановлений о питейном сборе представляется крайне затруднительным. Между тем легкая возможность, даже при отсутствии наличных средств, иметь вино для лиц, приверженных к его неумеренному употреблению, является верным соблазном и приводит к полному разорению. Случаи крайней задолженности населения по этой именно причине представляют обычное явление; нередки также случаи пропивания ссуды, выдаваемой в виде зерна правительством или земством для обсеменения полей или для продовольствия по случаю неурожаев, и случаи эти обусловливаются тою же неподдающеюся каре закона наклонностью виноторговцев к навязыванию населению вина в долг. Нельзя упускать из вида также и того обстоятельства, что виноторговец является обыкновенно посредником по сбыту всевозможных сельских произведений и, привлекая к себе соблазнительным для малопросвещенного населения винным кредитом продавцов этих произведений – сельское крестьянское население, – держит его в полной кабале. Стремление нашего законодательства к ограничению числа виноторговцев и к привлечению к занятию винным промыслом более благонадежного элемента не принесло ощутительных результатов.

Личный интерес частного лица, извлекающего свои доходы от продажи питей, при чем эти доходы стоят в прямой зависимости от количества выпитого населением вина, не допускает возможности осуществления предположения о том, чтобы частный виноторговец принимал какие-либо меры к сокращению пьянства или чтобы в число виноторговцев желал попасть кто-либо, задающийся целью ограждать население от неумеренного употребления напитков. Что же касается сокращения числа виноторговцев, то эта мера также не могла бы принести пользы, ибо непосредственным результатом ее явилась бы тайная виноторговля. Известно между тем, что бороться с тайною продажею питей не представляется почти никакой возможности, если только у самого населения нет действительного стремления к воздержанию от пьянства. Тайные же шинки во всем, что касается дурного влияния частной виноторговли, нисколько не уступают явным местам торговли питиями и, быть может, даже превосходят их, так как совершенно ускользают от какого бы то ни было контроля властей. В то же время, с уменьшением числа лиц, имеющих право на виноторговлю, остальные, сохранившие за собою это право, становятся в особо привилегированное положение, и пользуясь им, a следовательно и отсутствием конкуренции, имеют возможность проявить с полною силой свое монопольное право на эксплуатацию слабости населения к вину. При таком положении дела, т.е. при оставлении виноторговли всецело в руках частных лиц и при монополизации ее в этих руках, вино достается населению по чрезмерно дорогой цене, особенно если принять во внимание дороговизну предоставляемого ему винного кредита, a также вредное влияние пьянства на народное хозяйство.

В виду всех указанных неблагоприятных условий частной виноторговли, как она сложилась у нас, нельзя, по мнению министерства финансов, не придти к заключению, что затраты населения на вино далеко не соответствуют извлекаемому ныне казною доходу с питей, почему и в финансовом отношении нельзя считать удовлетворительным существующий способ извлечения этого дохода при значительном участии в этом деле частных лиц, преследующих, конечно, исключительно свои выгоды. Полагая, что главнейшая причина неумеренного и даже безобразного употребления напитков, т.е. причина пьянства, коренится в весьма слабом еще просвещении нашего народа, для которого, как и для многих мало цивилизованных народов, вино представляет такой соблазн, которым легко пользоваться для всевозможной эксплуатации населения, и находя, что оставление по-прежнему этого орудия эксплуатации в руках частных лиц едва ли соответствовало бы интересам государства, министр финансов считал возможным взять, если не всецело, то в значительной мере, в руки правительства торговлю вином. Только этим путем возможно, по крайней мере временно, до той поры, когда наш народ достигнет той степени просвещения, при которой не потребуется эта мера, оградить его от развращающего влияния частной виноторговли.

Питейное дело имеет настолько важное государственное значение, что надлежащая постановка этого дела, по убеждению министерства финансов, может быть достигнута лишь при условии, если оно будет подчинено полному и всестороннему влиянию правительства, и если последнее, независимо от контроля за производством и потреблением напитков, получит возможность дать тому и другому направление, сообразно своим целям, имеющим в виду общегосударственную пользу. Для этого же необходимо, во-первых, освободить винокуренное производство от давления со стороны крупных виноторговцев, и во-вторых, поставить потребление крепких напитков по возможности в такое положение, которое соответствовало бы действительной потребности в вине, сообразно с условиями нашего климата и жизни большей части населения страны. Обе эти задачи как бы исключают всякую зависимость при их разрешении вмешательства в дело частных своекорыстных интересов и требуют, чтобы оно было взято исключительно в руки правительства, которое одно только и может разрешить постановленные задачи, преследуя при этом исключительно только общее благо страны. Для постановки питейного дела в более правильное положение в настоящее время следует, не останавливаясь более на частных изменениях акцизной системы, приступить постепенно к коренному ее преобразованию и к замене таким способом извлечения питейного дохода, в котором принцип свободной конкуренции был бы если не вполне исключен, то ограничен до последней степени. Едва ли не единственным средством для этого является сосредоточение торговли вином в руках казны, т.е. установление казенной продажи вина, При установлении такой продажи вина должны будут прекратиться практикующееся ныне в обширных размерах систематическое спаивание населения кабатчиками и разные соединенные с этим злоупотребления по питейной торговле, так как лица, которым будет поручена таковая продажа, могут быть назначаемы с выбором, и, кроме того, они не будут заинтересованы в привлечении к себе возможно большего числа покупателей, в продаже вина в формах особенно вредных для населения, в долг, в обмен на вещи или под заклад их, в счет будущего урожая и т.п. Затем, при казенной продаже, качество, достоинство и степень очистки продаваемой водки несравненно улучшатся; лучшая же очистка уже сама по себе составляет некоторое противодействие дурным результатам потребления вина. При теперешнем положении дела кабатчики не только продают народу вино плохо очищенное, но часто, чтобы замаскировать разбавление водою, сдабривают его разными вредными примесями. При обращении же повсюду в продаже водки очищенной, не разбавленной и не подмешанной, потребление ее не будет иметь тех дурных последствий, с какими оно соединено ныне, Наконец, самый соблазн к употреблению крепких напитков при казенной продаже будет гораздо меньший, вследствие сокращения числа мест продажи вина. Хотя и в настоящее время число явных питейных заведений довольно ограничено, но наряду с ними существует громадное количество тайных шинков, бороться с которыми представляется решительно невозможным. С сосредоточением же питейной торговли в руках казны представится более средств к предупреждению их возникновения. Вместе с тем пользующееся ныне значительным влиянием в сельской жизни сословие кабатчиков, как мирская, общественная сила, перестанет существовать и, таким образом, население не только освободится от разъедающего народную жизнь влияния собственно кабака, но получит также значительное облегчение от того ярма, которое наложено на него вообще кулачеством, ибо последнее в настоящее время тесно связано с кабаком, и сельский кулак обыкновенно есть в то же время и кабатчик, и наоборот. В отношении влияния на улучшение сельского хозяйства от введения казенной продажи вина также следует ожидать вполне удовлетворительных результатов. Цены за вино, назначаемые казною, будут находиться в соответствии со стоимостью его производства и скорее окажутся даже выше ее, чем ниже. Кроме того, заводчики будут иметь верный и вполне обеспеченный сбыт для выкуренного вина и притом всегда за наличные деньги. Поэтому занятие винокурением сделается выгодным промыслом, почему число винокуренных заводов должно будет увеличиться. При этом, однако, отнюдь не последует перепроизводство вина, ибо таковое может быть предупреждено порядком приобретения спирта в казну от заводов, так что увеличение числа заводов будет иметь место только в отношении заводов мелких, имеющих сельскохозяйственное значение, и притом только в таких местностях, где в этом представится действительная надобность, и где винокурение может получить дальнейшее развитие без всякого вреда для винокуренного производства в прочих частях Империи. Независимо от благоприятного по указанным причинам влияния казенной продажи вина на улучшение благосостояния страны, при введении ее можно надеяться также и на достижение, может быть, столь же благоприятных последствий и собственно в финансовом отношении. Взяв в свои руки продажу вина, казна естественно может воспользовался и всеми доходами, которыми пользуются ныне от этой продажи частные лица – виноторговцы, за исключением, конечно, тех выгод, какие приобретаются ими при посредстве злоупотреблений.

Таковы те соображения, которые были положены в основу при выработке новейшей реформы в области питейного дела. Главною задачею ее было поставлено ограждение нравственности, здоровья и благосостояния народа от растлевающего влияния сложившегося годами типа питейного заведения. Первым шагом в борьбе с этим влиянием должно явиться устранение того эгоистического начала, которое являлось источником зла, способствуя распространению в народе пьянства. Установление казенной продажи вина, при которой из области питейной торговли устраняется частный интерес, должно положить предел влиянию этого интереса. Но одновременно с этим для обеспечения успеха реформы признано было необходимым вступить непосредственно в борьбу с укоренившеюся уже в населении привычкой, в борьбу с пьянством.

С этою целью в местах казенной продажи вина признано нужным создать так называемые «попечительства о народной трезвости». Образование этих попечительств было вызвано сознанием., что в деле искоренения пьянства на ряду с правительственными органами пожелают принять участие представители местного общества, которые, будучи хорошо знакомы с бытом, нравами и привычками населения, могут оказать существенное содействие. Согласно уставу попечительств, 20 декабря 1894 г., задачи их – ограждение населения от злоупотребления крепкими напитками, попечение об излечении страдающих запоем устройством особых для сего приютов и нравственное воздействие на население, путем выяснения вреда от неумеренного потребления вина и приучения к более облагораживающему пользованию своим досугом в специально устраиваемых для сего читальнях, народных чтениях, собеседованиях и проч. Попечительствам предоставляется также надзор за производством торговли, согласно правилам, установленным для ограждения населения от вредного влияния этой торговли. С этою целью на членов попечительств, возлагается ближайшее наблюдение за ходом торговли в соответствующих районах, с предоставлением им прав, которыми пользуются в этих видах чины акцизного надзора. В состав попечительств привлечены представители духовенства, административной и судебной власти, общественных учреждений и частные лица. Попечительствам выдаются от казны денежные пособия для осуществления ими задач по устройству полезных учреждений, противодействующих пьянству.

Казенная продажа питей была первоначально введена (с 1 января 1895 г.) лишь в виде опыта в четырех восточных губерниях (Пермской, Уфимской, Оренбургской и Самарской).

В виду обнаружившихся вскоре хороших результатов этого опыта, уже в мае 1895 г. последовало Высочайшее повеление о немедленном приступе к подготовительным работам по введению казенной продажи вина в губерниях с еврейским населением. Вследствие этого, новая система была введена: с 1 июля 1896 г. в 9 южных и юго-западных губерниях, a именно: в Бессарабской, Волынской, Екатеринославской, Киевской, Подольской, Полтавской, Херсонской, Черниговской и Таврической: с l июля 1897 г. в 6 северо-западных губерниях: Виленской, Витебской, Гродненской, Ковенской, Минской, Могилевской, a также в Смоленской; с 1 января 1898 г. в губерниях Привислянских. С того же срока введена была казенная продажа питей в губерниях С.-Петербургской, Псковской, Новгородской, Олонецкой, a также в Харьковской. В остальных губерниях Европейской России реформа была введена в течение 1900 года.

Принятию последнего решения предшествовало ознакомление с результатами, обнаруженными практикою казенной продажи в 14 губерниях. Средством этого ознакомления, помимо личных поездок министра финансов и других чинов ведомства, явилось обращение с запросом к начальникам губерний и другим представителям местной власти монопольных губерний о том, насколько полученные результаты отвечают цели предпринятой реформы. Присланные отзывы были систематизированы и опубликованы в особом издании.

В большинстве отзывов последствия реформы выставляются в очень благоприятном свете. Сущность их сводится к следующему: огульного пьянства, как прежде, не замечается; потребление водки сократилось, a вместе с тем сократились буйства, ссоры, драки; происходившие прежде из-за пьянства семейные раздоры уменьшились; установился более правильный порядок в образе жизни и в занятиях.

Но рядом с такими отзывами, проникнутыми известным пристрастием и во всяком случае большим оптимизмом, встречаются отзывы гораздо более сдержанные, осторожные. Указывают на то, что сокращения пьянства пока не усматривается, что существенного влияния на нравственность пока не заметно, что дурные стороны неумеренного потребления вина только изменились, a не исчезли, что судить о влиянии реформы на нравственность и экономическое положение населения еще нельзя по кратковременности действия новой системы.

Что касается непосредственных орудий новой реформы в деле собственно борьбы с пьянством – попечительств о народной трезвости, то по отношению к ним и их роли приходится дать особенно осторожный отзыв. Они не проявили еще такой заметной деятельности, которая позволяла бы видеть в них решительный фактор в борьбе с алкоголизмом. Причины этого, как показал опыт, лежат, с одной стороны, в их организации, a с другой – в самой постановке их задач.

По действующему закону, главными распорядительными органами в системе попечительств являются губернские и уездные комитеты. По ст. 6 Устава попечительств о на-родной трезвости, «губернские комитеты образуются, под председательством губернатора, из первенствующего члена – епархиального архиерея и членов: депутата от духовного ведомства, по назначению местного епархиального начальства, губернского предводителя дворянства, председателя и прокурора окружного суда, вице-губернатора, управляющих: казенною палатою, государственными имуществами, контрольною палатою, акцизными сборами и удельным округом, директора народных училищ и одного из директоров средних учебных заведений, по назначению попечителя учебного округа, председателя отделения крестьянского поземельного банка, начальника губернского жандармского управления, уездного воинского начальника, врачебного инспектора, председателя губернской земской управы, двух членов от губернского земского собрания, по его избранию, и городского головы губернского города». По этому же типу организованы и уездные комитеты, в составе соответственных представителей власти в уездах.

Кроме того в составе комитетов могут быть почетные члены, – избираемые губернскими комитетами, a в составе уездных – и члены-соревнователи, избираемые ими и утверждаемые губернскими комитетами «из лиц, изъявивших желание принимать участие в делах попечительства» (ст. 10 Устава). В роли этих членов-соревнователей и могут явиться представители местного общества, местные жители, не принадлежащие к составу администрации. Но им устав попечительств предоставляет лишь совещательный голос (ст. 13), что ставит их в неравноправное по отношению к другим членам положение. A такое положение не может обеспечивать привлечение в состав соревнователей таких лиц, которые дорожат правом активного, деятельного участия в деле, их интересующем. Теряясь в массе чиновников, в большинстве случаев обремененных прямыми своими служебными обязанностями и не имеющими часто прямого отношения к местной жизни, почетные члены и члены-соревнователи не имеют и не могут иметь влияния на деятельность комитетов.

С другой стороны, как устав попечительств, так и руководящие указания, данные для их деятельности министерством финансов, ставят вверяемую им задачу борьбы с пьянством в довольно тесные пределы. Попечительства призываются к «ограждению населения от злоупотребления крепкими напитками». По словам «руководящих указаний» (одобренных министром финансов 28 янв. 1897 г.), «только ограничиваясь указанною в уставе целью – ограждать население лишь от злоупотребления крепкими напитками – попечительства в состоянии будут действовать на народную массу с уверенностью на успех и привлечь к этому делу достаточное число сотрудников из состава общества, которые, не чувствуя себя способными сами выдержать искус полного воздержания, весьма вероятно затруднились бы принять участие в деятельности попечительств, если бы на знамени их выставлено было требование безусловной трезвости…. Независимо от этих соображений, побуждающих даже многие общества трезвости не предъявлять к своим членам требования о совершенном воздержании от крепких напитков, надлежит иметь в виду то, что попечительства о народной трезвости являются правительственными органами; в качестве же таковых, они, конечно, не задаваясь никакими утопическими целями, должны предъявлять требования, исполнения которых можно ожидать от каждого среднего человека, тем более, что с государственной точки зрения важно именно только оградить народ от неумеренного потребления напитков, как расстраивающего здоровье и благосостояние населения и развращающего его в нравственном отношении». Дальнейшие указания подчеркивают, что «деятельность попечительств должна ограничиваться чисто отрицательною стороною – ограждать население от злоупотреблений крепкими напитками, и раз в настоящее время злоупотребления эти сводятся к неумеренному потреблению вина собственно в праздничные дни и по случаю разных семейных и иных торжеств, то против этих именно злоупотреблений и должна быть направлена деятельность попечительств».

Изложенные указания, без сомнения, значительно суживают задачи борьбы с пьянством, сравнительно с тем, что, казалось бы, имелось в виду при первоначальной постановке этого дела. В этих указаниях чувствуется и значительное несоответствие квалификации «неумеренного потребления вина собственно в праздничные дни» и пр. сравнительно с тою картиною распространения порока пьянства, которая нарисована была в мотивах реформы.

Борьба с пьянством, как показывает опыт иностранных государств, может быть успешною только тогда, когда она становится на решительную почву борьбы с потреблением крепкими напитками и не ставится в растяжимые рамки устранения лишь злоупотребления ими. Надо, однако, заметить, что задачи такой борьбы едва ли, впрочем, и могли бы быть положены в основу деятельности попечительств, как органов финансового управления. Последнее не может быть склонно к решительной борьбе с потреблением спиртных напитков, раз налоги с этих напитков представляют главную основу финансового хозяйства. Как органы финансового ведомства, попечительства о народной трезвости не могут явиться решительным фактором в системе мер борьбы с пьянством. Для успеха ее нужно, чтобы к участию в ней были привлечены учреждения, не заинтересованные в увеличении и уменьшении доходов казны от питейных налогов, и чтобы в этой борьбе получали надлежащее выражение единственно заботы об интересах населения, сохранение его душевных и физических сил и трудовой способности, как залога экономического благосостояния.

Считая, в виду высказанных соображений, прежде-временным давать окончательное заключение о значении новейшей реформы с точки зрения интересов борьбы с пьянством, нельзя однако сомневаться в том, что эта реформа займет видное место в истории развития мер против пьянства в России. Такое место обеспечивает за нею уже одно признание крайней необходимости борьбы с вековым явлением – признание, никогда до сих пор не выражавшееся в правительственных мерах с такою решительностью. С другой стороны, реформою, начавшеюся с 1894 года, дан сильный толчок развитию общественного внимания к делу борьбы с пьянством. Как бы ни была неудовлетворительно поставлена деятельность попечительств о народной трезвости, важно то, что официально признана необходимость участия общества в этой борьбе. Однако сколько-нибудь широкое развитие этого участия тормозится бюрократическим характером попечительств, в состав которых общественный элемент входит лишь в лице немногочисленных участковых попечителей; что же касается членов соревнователей, несущих наиболее активную работу по осуществлению на местах целей, преследуемых попечительствами, то они не пользуются правом голоса в комитетах.

В последнее время неудовлетворительность организации попечительств, уже с самого начала отмеченная в печати, признается и министерством финансов. По словам одного официального сообщения, установленный «порядок комплектования попечительств о народной трезвости мало соответствовал тому живому делу, которое поручено было попечительствам и вскоре сознана была необходим ость организовать состав комитетов попечительств о народной трезвости таким образом, чтобы к участию в делах комитета привлекались лишь такие лица, которые по самому роду своих занятий не могут не интересоваться деятельностью попечительств о народной трезвости (представители местной администрации и органов самоуправления, также депутаты ведомств акцизного, духовного и учебного), прочие же члены входили бы в состав комитетов не иначе, как по собственному их желанию принять на себя звание члена комитета. Этот взгляд на дело не нашел себе еще полного выражения, но в значительной мере отразился уже в ряде узаконений, изданных за последнее время в развитие постановлений устава попечительств по вопросу о порядке заведывания на местах делами попечительства о народной трезвости».

Так, председателям губернских и особых комитетов предоставляется право приглашать в состав комитетов известное число лиц сверх обязательных членов комитетов (в губернских и особых комитетах не больше пяти лиц, в уездных – трех). Изданным в 1902 году циркуляром указывается на желательность использования означенного права «в таком направлении, которое возможно более содействовало бы оживлению деятельности комитетов попечительств». В качестве необязательных членов рекомендуется привлекать в комитеты лиц уже доработавших в роли членов-соревнователей. Характерною чертою новейших указаний является также то, что в них особенное значение придается усилению в комитетах попечительств земского элемента: присутствие последнего «не только обеспечило бы, по словам циркуляра, привлечение к деятельности по попечительствам лиц, близко знакомых с бытом, нравами и привычками местного населения, но находило бы себе оправдание и в том, что многие меры, к которым прибегают попечительства о народной трезвости (читальни, библиотеки, книжные склады, народные чтения, воскресные школы), нередко занимают видное место в деятельности местных земств».

С другой стороны, некоторые начинания в области развития в населении трезвости встречали тормозы и затруднения в сложном порядке разрешения таких предприятий, как народные чтения или устройство библиотек и читален (на получение разрешения нередко уходило несколько месяцев и даже целые годы). Наконец, в 1901 году выработаны были более упрощенные правила относительно народных чтений, a в 1902 г. утверждены новые правила для устройства попечительствами бесплатных библиотек-читален, которые теперь могут быть открываемы собственным распоряжением попечительств, без испрашивания особых разрешений.

Из других мер, предпринятых с целью оживить деятельность комитетов, следует упомянуть о создании в 1899 г. должности непременных членов комитетов для ближайшего заведывания делами попечительств о народной трезвости и для наблюдения за их делопроизводством. В интересах большей успешности деятельности непременных членов в 1902 году решено на эти должности привлекать лиц, не связанных другими занятиями, и предоставить им вознаграждение (не свыше 1,800 руб. в год). Получая при таких условиях возможность посвящать свое время заботам по развитию предприятий попечительства, непременные члены должны явиться деятельными органами надзора со стороны губернских комитетов за местными учреждениями. Для осуществления этого надзора должны быть предпринимаемы периодические и экстренные командировки непременных членов в отдельные уезды (с этою целью сумма, ассигнуемая на разъезды, увеличена с 300 руб. на 1.000 руб. в год).

Благодаря всем этим мерам деятельность попечительств о народной трезвости может получить дальнейшее развитие, успешность которого будет находиться в прямом соотношении со степенью того сочувствия и той поддержки, какие они сумеют вызвать в среде местного общества.

Несмотря на многие неудовлетворительные стороны в организации попечительств в первые годы их деятельности, ими достигнуты в некоторых отношениях значительные результаты. Вот кое-какие данные из упомянутого выше отчета о деятельности попечительств за первое пятилетие (1895–1899 гг.)

Она выразилась в довольно разнообразных формах, объединенных стремлением доставить населению различные удобства и разумные развлечения и внести в его среду некоторые просветительные учреждения. Главным типом учреждений, насаждаемых попечительствами о народной трезвости, являются народные чайные. В них усматривают наиболее действительный способ доставить народу удобное помещение, где он мог бы собираться в свободное от работ время. Чайные призваны заменить прежние кабаки и шинки, в роли народных клубов, при чем они могут явиться орудиями воздействия на население в нравственном и умственном отношениях. В этих видах при многих чайных устраиваются такие просветительные учреждения, как библиотеки, книжные склады, аудитории для народных чтений и т.п. Хотя чайные представляют собою наиболее распространенные учреждения попечительств, число их, однако, не особенно значительно. По данным упомянутого отчета, к 1 января 1900 г. больше всего чайных было в губерниях: Киевской-204, Полтавской-172, Волынской-145, Черниговской – 134, Могилевской-121, Смоленской-114, Подольской-109 и Пермской-103. Если принять; во внимание число жителей в названных губерниях, то наиболее благоприятное отношение встретится в Смоленской губ.: 1 чайная на 13,6 тыс. жит.) и в Могилевской губ. (1 чайная на 14,4 тыс. жит.); наименее благоприятное-в Пермской губ. (1 чайная на 29,2 тыс. жит.).

Из других учреждений сравнительно более распространенными являются читальни, библиотеки и книжные склады. Так напр. в Екатеринославской губ. читальни устроены при всех чайных; Могилевское попечительство устроило 62 читальни при чайных и кроме того 6 читален отдельно. Во многих местностях в связи с читальнями устроены библиотеки с выдачею книг для чтения на дом. И те, и другие учреждения пользуются огромным успехом среди крестьян; в отношении к библиотекам отчет неоднократно подчеркивает, что крестьяне замечательно аккуратно обращаются с книгами, возвращая их в чистом виде и в срок. Книжные склады также местами получили некоторое развитие.

Народные чтения были устраиваемы почти всеми комитетами, при чем некоторые из них проявили особую энергию в этом деле. Таков Могилевский комитет, устроивший в 1899 году 952 чтения в 72 разных пунктах; в Минской губ. в том же году народные чтения были устроены в 492 пунктах, при чем в 150 пунктах во время чтений пели народные хоры.

Из других начинаний комитетов можно отметить: театральные представления (правильное устройство они получили в 20 населенных пунктах), народные гулянья: (получили особенно широкое развитие в городах С.-Петербурге, Варшаве, Уфе); в некоторых местах сделаны были опыты устройства воскресных школ, вечерних классов.

Успешная и широкая деятельность некоторых попечительств свидетельствует о том, что в бедной культурными интересами деревни эти учреждения могут явиться очень ценными и благодетельными факторами просвещения народных масс.

Меры по отношению к проституции

Под именем «проституция», в широком смысле, разумеются вообще всякого рода внебрачные половые отношения, при чем в это понятие войдут также и так назыв. противоестественные отношения, как-то мужеложство (или педерастия) и скотоложство. Это определение обнимает собою явление полового разврата в обширном смысле. В более тесном смысле, под проституцией разумеется половой разврат, принимающий характер регулярной профессии – постоянного занятия, которое, в качестве такового, выделяет предающихся ему женщин в особую общественную группу. Полицейское право имеет дело именно с этим явлением профессионального разврата проституток.

История различных народов свидетельствует о том, что уже с первыми зачатками культурного развития всюду устанавливался взгляд на проституцию, как на явление безнравственное, заслуживающее кары. Свидетельства об этих карах, о стремлении уничтожить проституцию, мы находим, напр., в памятниках древнееврейского законодательства Моисея. И несмотря на это, порок развивался и укоренялся настолько, что, напр., в книге Царей упоминается о том, что возле самого храма Иерусалимского находились хижины, где еврейские девушки предавались проституции за деньги. Сознание безнравственности профессиональной проституции рано вызывает со стороны государства стремление регламентировать ее с целью удалить или, по крайней мере, уменьшить соблазн от этого. Так, у древних Греков проституция принимает легальную форму; занятие ею считается предосудительным и предоставляется только рабыням, так что если проституции предается свободная женщина, то она, в силу этого, становится рабынею. Солон устроил публичный дом (диктерион), как государственное учреждение, покупал для него на государственные средства рабынь из чужих земель и регулировал внутренний порядок в этом диктерионе. В Афинах различались три сорта профессиональных проституток – диктериады (женщины публичного дома), аулетриды (арфистки, или, точнее, игральщицы на флейте) и гетеры. В Риме надзор за проституцией возлагался на эдилов, которые имели ближайшее наблюдение на публичными домами (lupanarium).

He касаясь подробностей истории проституции, заметим, что в общем она, считаясь занятием предосудительным, продолжала быть терпимой. В разное время в различных странах делались, правда, попытки радикально искоренить проституцию, но они вскоре оказывались бесплодными. Так, во Франции. Людовик IX Святой, по возращении из крестового похода, был поражен упадком нравственности в своем государстве и издал в 1254 г. повеление об изгнании публичных женщин (expellantur autem publicae meretrices tarn de campis quam de villis) и о воспрещении всем лицам отдавать им помещения в своих домах, под страхом конфискации этих домов. Этот ордонанс Людовика IX был приведен в исполнение со всею его суровостью. «Сначала – говорит Деламар, историк полиции во Франции, – ордонанс произвел столь благие результаты, что некоторые из развратных женщин обратились и удалились в Maison des Filles Penitentes. Людовик Св. выдал им вспомоществование. Но и в Париже, и в других городах королевства оставалось еще большое число развратных женщин: они либо скрывались, либо принимали облик честных женщин и под этим обликом безнаказанно продолжали свое гнусное ремесло». Вследствие этого, «решено было терпеть этих несчастных жертв безнравственности, но в то же время сделать их известными публике и, так сказать, указать на них перстом (de les montrer pour ainsi dire au doigt). Определены были известные улицы и места для их жительства, одеяния, какие они могли носить, и часы их удаления (heures de leur retraite). Именно с этого времени – прибавляет Деламар– их начали обозначать на нашем языке особыми презрительными именами, которые изобличали гнусность их разврата. Очевидно, имелось в виду, что, при таком публичном оглашении их, присущий их полу стыд придет на помощь законам и что мужчины сами будут совеститься посещать эти места и эти создания, отмеченные таким бесчестием. Ордонанс в этом смысле был издан в том же 1254 г.»

Это терпимое отношение к проституции и ее притонам (публичным домам) сделалось характеристическою чертою государственной политики в области полиции нравов. Распутные женщины были не только терпимы, но публичные дома признавались даже прямо необходимыми для города учреждениями. Такие дома часто составляли собственность территориального государя или города, которые ради выгоды сдавали их в аренду женщинам или же сами управляли ими хозяйственным образом. Частные публичные дома могли устраиваться по получении концессии и находились под правительственной защитой. Они платили также налоги. В некоторых местах, как, напр., в Вене и Ульме, содержательницы домов терпимости подлежали специальной юрисдикции.

По временам это терпимое отношение к проституции, как к неизбежному злу, уступало свое место иному отношению – стремлению искоренить зло. О попытке в этом смысле в XIII в. уже упомянуто выше. В более новое время любопытный в этом отношении пример видим в Австрии, в царствование Императрицы Марии-Терезии.

Согласно уголовному кодексу, изданному Мариею-Терезиею, «Терезиана» (Constitutio criminalis Theresiana, 1769), преследовались не только распутство в форме проституции, но и конкубинат, равно всякая любовная связь вне брака. Последняя влекла за собою денежный шраф и арест. Конкубинат наказывался телесно; если же и затем сожительство продолжалось, то виновные подвергались еще более строгому публичному наказанию и ссылке.

Проституция женщин каралась жестокими телесными истязаниями и ссылкою, при чем усугубляющим вину обстоятельством было возведение распутства в ремесло, с целью добывания денег.

Согласно своду наказаний «Терезианы», обычное наказание проститутки состояло в сечении плетьми. Если же проститутка кого-нибудь заражала или совершала кражу, то с, нею поступали еще строже и она подвергалась пытке.

Приговор произносился судьею низшего разряда и приводился в исполнение в самом скором времени. Женщину раздевали до рубашки и вели босиком в церковь, где сажали ее в мешок, который завязывали у подбородка. Затем палач стриг ей волосы и сбривал их потом до самого корня. Голый череп намазывали дегтем и сажею, и виновная выставлялась на поругание черни, бросавшей в нее грязью и всякими нечистотами. Завязанная в мешок проститутка выставлялась в воскресенье во время божественной литургии. Затем, когда служба оканчивалась и молельщики расходились по домам, проститутку вынимали из мешка, привязывали к скамье, и палач наказывал ее розгами по голому телу. Потом ее бросали в тачку вместе с другими проститутками, так как наказание всегда производилось зараз над несколькими женщинами, и их вывозили за город, до первой окраины. Тут палач в последний раз посылал ей удар ногою, a толпа – град камней и грязи. Эта процедура производилась как в Вене, так и в других городах Австрии до 20-х годов XIX-го столетия.

Сводничество, согласно уложению Марии-Терезии, также наказывалось розгами и ссылкою. Усиливающими вину обстоятельствами считалось, если родители способствовали разврату своих детей, или муж – жены, или брат – сестры, или опекун – питомца. В таких случаях виновные были обезглавливаемы. Если же грех совершался с духовным лицом или верующей с неверующим, то после обезглавливания труп сводни еще вдобавок сжигался.

С 1751 по 1769 г. все проститутки высылались в Банат, в Темесвар на определенное число лет, с запрещением возвращаться в Вену. Два раза в год отправлялись по Дунаю суда, нагруженные проститутками и всякого рода бродягами, приговоренными к рабочему дому. Каждый транспорт заключал до 300 человек. Кроме того, публичных женщин сажали в крепость Kapreinitz для наказания и принудительных работ.

В то же время правительство преследовало и мужчин, предававшихся распутству: их сначала подвергали аресту в «Rumorhaus»; при повторении проступка – телесному наказанию и, наконец, заключению в смирительном доме.

В правление Марии-Терезии принимались вообще все меры, чтобы уничтожить, по тогдашним понятиям, самые причины возникновения проституции. Так, кроме строгого преследования уличной проституции, закрытия публичных домов и тайных притонов; кроме мер против своден, в 1745 г. издан закон, воспрещавший открывать биллиардные, кофейни и рестораны в нижнем этаже, если окна квартиры не выходили на улицу и не было дверей, прямо сообщавшихся с улицею. Цель этого постановления была облегчить полиции наблюдение за нравами, так как подобные заведения имели женскую прислугу и были притонами тайной проституции.

Вместе с тем Мария-Терезия заботилась об увеличении числа, браков. Если соблазнитель беременной девушки отказывался на ней жениться, a она вела себя честно и добропорядочно, то ей выдавался диплом, который восстановлял ее честь и, таким образом, предостерегал от дальнейшего разврата.

Наконец, для очищения нравов, установлена была «комиссия целомудрия», особенно процветавшая между 1751 и 1768 годами. Комиссия разыскивала всевозможными путями виновных в прелюбодеянии и проституции и приговаривала их ко всем вышеупомянутым телесным наказаниям, смирительному дому и ссылке.

К этому времени все смирительные дома были переполнены проститутками, независимо от того, что публичных женщин полными грузами на судах ссылали в Темесвар.

Комиссия эта считала для девушки простительнее отравить своего любовника, чем отдаться ему.

Какие же результаты имели все эти меры?

Появились agents provacateurs, развился шантаж, усилилось шпионство, как последствие означенных строгостей. Что же касается собственно проституции, то она только изменила свою форму. Вместо уличной проституции и обитательниц публичных домов, явился новый класс женской прислуги, которая, прикрываясь житьем в услужении, собственно занималась развратом. Венские горничные (Stubenmаdchen) того времени, нарядные, кокетливые и всем доступные, составляли приманку для иностранцев. Вместе с тем, значительно увеличилось число нарушений супружеской верности. Несмотря на все принятые меры, число проституток в Вене в тогдашнее время, по словам I. Schrank'a, простиралось до 10000 заурядных и 4000 более утонченных.

Во все время правления Марии-Терезии не осталось ни единого средства, которое не было бы испробовано, не жалели ничего, лишь бы искоренить проституцию. Тем не менее, результатом всего этого было то, что она воспрянула сильнее, чем прежде, a сифилис достиг таких размеров, что все тогдашние меры уменьшить его распространение оставались бессильными, и в 1776 г. Мария-Терезия озаботилась учреждением в Вене больниц для венерических больных.

Что касается отношения современных государств к проституции, то здесь можно прежде всего усмотреть следующее явление. Современное государство, по-видимому, решительно отказалось от той задачи, которую государство прежде иногда ставило себе – задачи искоренить проституцию. Очевидно под влиянием опыта прошлых веков сложилось убеждение в бесплодности каких либо попыток с корнем вырвать это зло из общественной жизни. Установился взгляд как бы на неизбежность этого зла, с существованием которого приходится мириться. Но вместе с тем государство считает своим призванием употреблять меры к сокращению этого зла и к возможному предупреждению вредных последствий его. Сообразно с характером самого зла и грозящих от него последствий, полиция нравов в области проституции преследует две главные цели: устранение нравственной опасности от проституции и удаление пагубных последствий ее для народного здравия в виду того, что проституция является одним из важнейших факторов развития в обществе страшной заразной болезни–сифилиса. Относящиеся сюда меры тесно переплетаются с мероприятиями нравственного характера.

В этой области на первом плане выступают меры государства к охранению нравственности малолетних и подростков. Так, русское уложение о наказаниях (ст. 993) угрожает уголовною карою (тюремным заключением от 2-до 4-х месяцев) тем лицам, которые, имея надзор за малолетними или несовершеннолетними или находясь в услужении родителей их, опекунов или родственников, «будут благоприятствовать склонности сих малолетних или несовершеннолетних к непотребству и другим порокам, или же побуждать их к тому своими внушениями или обольщениями». Еще более значительные кары угрожают за сводничество–отцом или матерью своих детей (ст. 998), мужьями своих жен (ст. 999), опекунами или наставниками своих питомцев (ст. 1000); за такие преступления грозит лишение всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и ссылка на житье в Сибирь или отдача в исправительные арестантские отделения.

Государство, далее, заботится о том, чтобы чувство нравственности населения и публичная благопристойность не нарушались какими-либо безнравственными действиями. По 43 ст. уст. о нак., нал. мир. суд., «бесстыдные или соединенные с соблазном для других действия в публичном месте караются арестом до 1 месяца или денежным штрафом до 100 руб.». Обязанность следить за тем, чтобы не производилось публичного соблазна от проституции, лежит на общих органах исполнительной (наружной) полиции и на специальных врачебно-полицейских комитетах. Из отдельных законоположений по этому предмету образовалась особая глава в уставе о предупреждении и пресечении преступлений (разд. III, гл. 4-я) – «О непотребстве». В последнем издании этого устава, 1890 г., находим следующие четыре статьи в этой главе. Ст. 155 «воспрещается открывать днем и ночью дом свой или наемный для непотребства, входить в оный и непотребством своим или непотребством иных снискивать себе пропитание». (Эта статья, однако, стоит в видимом противоречии с допускаемой действительностью: по ее смыслу дома терпимости ею запрещаются; между тем они, как известно, существуют, подчиняясь лишь известному контролю). Ст. 156: «Полиция ни в каком случае не дозволяет возникать непотребным и соблазнительным сборищам и повсеместно искореняет оные, под каким бы видом и названием они ни существовали». Ст. 157: «Запрещается мужскому полу старее семи лет входить в торговую баню женского пола, a женскому полу в баню мужеского пола, когда в оных другой пол парится». Ст. 158: «Пользующихся от заразительных болезней в госпиталях допрашивать, от кого заразились, и по показанию буде заразившие их женщины действительно окажутся виновными в непотребстве и суть бродящие, подлые и подозрительные девки, таковых брать и лечить от заразительной болезни в госпиталях, a по вылечении, поступать с ними, как о бродягах постановлено. Те из непотребных женщин и девок, которые имеют происходящую от их образа жизни заразительную болезнь (lues venera), должны открывать о том врачу при самом начале болезни».

Эта последняя статья относится уже собственно к другой стороне полиции – общественно-врачебной.

В этом отношении главную задачу полиции проституции составляет борьба с сифилисом. Эта болезнь принадлежит к числу особенно страшных по своим проявлениям и последствиям. Вред ее усугубляется еще тем обстоятельством, что эта болезнь не только личная, но вместе с тем и наследственная, чрез что она, главным образом, и получает значение общественное. Она, помимо непосредственных своих проявлений, составляет нередко причину других болезней. Значительное число поражений головного и спинного мозга, глаз, сочленений, сердца, печени, почек, сосудов, – причина которых прежде не была выяснена, – в последнее время объясняются именно сифилисом. Всего 20–30 лет назад сифилис мозга принимался врачами за явление редкое, исключительное; теперь же это составляет обыденное наблюдение, встречаемое каждый день, Масса сифилитиков гибнет от локализации болезни в мозгу и едва ли не в большей части всех нервных поражений находят сифилис, как главный этиологический момент. Значение сифилиса, как болезни наследственной, еще более ужасно. Не менее 71% беременных женщин, страдающих сифилисом, производят на свет мертвые плоды или детей, погибающих в течение первого года жизни. В некоторых местностях этот процент достигает 86, т.е. на 100 рождений только 14 плодов остаются жить, остальные же 86 или родятся мертвыми, или погибают в первое время по рождении. Да и у тех, которые остаются жить, здоровье представляется поколебленным. У детей сифилитиков обыкновенно уже в течение первого года развиваются явления наследственного сифилиса, которые в продолжение долгого ряда лет то возобновляются, то проходят при соответственном лечении, то вновь ухудшаются. Несчастный, больной от рождения, всю свою недолгую жизнь проведет в упорной борьбе с болезнью, которая в конце концов преждевременно унесет его в могилу. «Сифилис родителей имеет огромное значение, как существенный этиологический момент для появления на свет всевозможных вырождающихся типов, начиная с первично помешанных и постепенно восходя до кретинов, идиотов, слабоумных, людей порочно развитых от рождения и, далее, кончая неврастениками всех видов и оттенков, составляющими несчастие семей и нередко целых обществ. Длинная вереница разнообразных врожденных болезненных отклонений, которыми сифилитик награждает общество – вот главное общественное зло, приносимое сифилисом».

Такое значение болезни, распространяемой, главным образом, путем проституции, и лежит в основе государственной политики по отношению к проституции. По мнению одного из лучших специалистов-сифилидологов проф. Тарновского, меры к ограждению распространения венерических болезней и сифилиса путем проституции должны быть направлены: во 1-х, к уменьшению заболеваемости самих проституток; во 2-х, к охранению общества от передачи болезни уже зараженными проститутками и, в 3-х, к доставлению наиболее удобного способа пользования больных проституток». Таковы те главные санитарные задачи, которые ложатся на государство и общество в отношении к проституции.

Господствующим способом осуществления этих задач является так назыв. регламентация проституции, под которою разумеется система мероприятий, обеспечивающих путем деятельного контроля и надзора наличность известных санитарных условий, которыми обставляется профессиональная проституция в интересах возможного предупреждения грозящих от нее опасностей. Эта санитарная регламентация проституции представляет собою явление сравнительно новое: начало ее относится обыкновенно к концу ХVIII века, когда во Франции (именно, в Париже в 1778 г.) впервые был установлен санитарный надзор по отношению к проституции. Из Франции регламентация была перенесена в другие страны, в том числе и в Россию.

Основы действующей у нас системы регламентации скопированы с французского образца. Они установлены были впервые с образованием в 1843 г. особых врачебно-полицейских комитетов в Петербурге, Москве, Вильне, Риге и Нижнем Новгороде во время ярмарки. Для того, чтобы дать более отчетливое представление о подробностях регламентации проституции, мы приведем сначала некоторые общие положения действующего законодательства по этому предмету, a затем более детально остановимся на системе регламентации проституции в Петербурге.

По действующим правилам, к предохранению от сифилиса предписываются следующие меры. Во всех городах должны составляться полные и верные списки публичным женщинам. Составление списков лежит на обязанности полиции, которая, кроме того, в случае выбытия публичной женщины из города, уведомляет о том полицейское начальство того места, куда она отправляется. Списки публичных женщин хранятся: в губернских городах – во врачебном управлении, в уездных – в городской больнице у врача. Значащиеся в списках женщины должны подвергаться периодическому освидетельствованию. Оно должно быть производимо не менее одного раза в неделю: в больницах – состоящими при них врачами, в губернских городах – под непосредственным надзором губернского врачебного инспектора или члена врачебного управления. Женщины, которые по свидетельству окажутся зараженными, должны быть оставляемы в больнице для излечения. От поступающих в больницы лиц мужского пола, одержимых болезнью, должны отбираться показания о том, от кого они заразились. Сведения эти сообщаются полиции и должны служить указанием на открытие женщин, тайно промышляющих развратом. Фабрики, заводы и другие многолюдные заведения должны иметь, по возможности, своих врачей для периодического свидетельствования рабочих мужчин; женщин же не иначе, как в случае сильных сомнений на счет их здоровья. Врачебному свидетельствованию должны быть подвергаемы все лица низшего класса обоего пола, забираемые полициею за проступки против благочиния. Эти меры, a равно и другие, принимаемые в тех же видах администрациею, имеют свою санкцию в уголовном законе. Так, «за неисполнение распоряжений правительства, относящихся к предупреждению непотребства и пресечению вредных от оного последствий», уст. о нак., нал. мир. суд. (ст. 44) карает виновных арестом до 1 месяца или денежным штрафом до 100 руб. Карается также и заражение сифилисом: ст. 103 уст. о нак. гласит – «за сообщение другим происходящей от непотребства заразительной болезни виновные подвергаются аресту не свыше 2-х месяцев или денежному взысканию не свыше 200 руб.».

Посмотрим теперь на систему регламентации проституции, какою она является в Петербурге. Воспользуемся для этого данными, сообщаемши д-ром А.И. Федоровым, инспектором местного врачебно-полицейского Комитета. Комитет этот состоит, под председательством помощника градоначальника, из членов – инспектора столичного врачебного управления, инспектора врачебно-полицейского комитета и члена-распорядителя того же комитета. Врачебный персонал комитета составляют: инспектор его, восемь участковых врачей и три повивальные бабки. При комитете состоят по вольному найму 20 человек агентов или смотрителей. Обязанности инспектора комитета состоят: в общем наблюдении за правильностью медицинских осмотров по всем отделениям, в административных сношениях с больницами, в проверке явок зарегистрированных в списки комитета женщин, в периодических ревизиях санитарного благоустройства домов терпимости и тайных притонов и в ведении медицинской отчетности с обращением особого внимания на контингент сифилиток. Участковые врачи несут на себе смотровые дежурства каждый по три дня в неделю. Весь Петербург разделен комитетом на 8 врачебных участков, и каждый участковый врач обязан не менее раза в месяц осмотреть санитарное состояние всех домов терпимости своего участка. При этом он должен обращать внимание: на общие гигиенические условия всего помещения, на исполнение гигиенических правил женщинами, на удовлетворительность питания их и т.д. Агенты, или смотрители комитета, являются деятельными органами ближайшего надзора за проститутками. Каждому из них назначается известный район Петербурга, где он должен наблюдать за домами терпимости в отношении исполнения ими правил комитета, за своевременной явкой к медицинскому осмотру одиночек, которых в ином районе живет до 200, и за женщинами, допускающими подозревать их в промысле проституцией. Кроме того, смотрители назначаются ежедневно для занятий по регистрации женщин, во время их явки к осмотру, и для вечерних дежурств на больших улицах и у подъездов увеселительных собраний низшего сорта. На них, таким образом, лежит ближайшее наблюдение за женщинами, занимающимися уличной провокацией. Заподозрив женщину в промысле проституцией, смотритель следит за дальнейшим поведением этой женщины, узнает место ее жительства, осторожно спрашивает о ней дворника и, в случае собрания достаточных фактов, доводит до сведения комитета. В комитете отдают приказание смотрителю или секретно пригласить к медицинскому осмотру указанную им женщину, если налицо имеются достаточно веские факты, или же оставляют ее под дальнейшим секретным наблюдением. В первом случае, женщина большею частью является в комитет без принуждения и в виду представленных ей собранных смотрителем сведений, добровольно подчиняется правилам медицинских осмотров, в чем и дает подписку; в редких же случаях женщина отказывается являться в комитет и тогда об ней делается доклад в заседании комитета. Здесь вторично рассматриваются сведения, добытые смотрителем, и если они не оставляют сомнения относительно приписываемой ей профессии, то женщину подчиняют надзору журнальным постановлением, после чего ее приглашают уже через полицейский участок. Если после состоявшегося постановления комитета о привлечении женщины, как проститутки, к санитарным осмотрам последняя все-таки не является, то ее привлекают к взысканию через мирового судью, по ст. 44 уст. о наказ. Таким же образом комитет поступает и с женщинами уже состоящими под надзором, но самовольно прекращающими явку к санитарным осмотрам.

Врачебно-полицейский комитет имеет наблюдение над двумя главными категориями проституток – обитательниц публичных домов и так назыв. одиночек. Надзор за публичными домами выражается в следующем: следить, не допускаются ли к промыслу в каком-либо публичном доме посторонние, не состоящие под надзором женщины, не производится ли запрещенная в публичных домах продажа спиртных напитков, чисто ли и питательно ли содержит хозяйка своих женщин, не изнуряют ли их промыслом, не спаивают ли вином и правильно ли женщины являются к медицинскому осмотру, a равно, исполняют ли они правила гигиены в смысле обмываний и оставляют ли промысел на время менструаций. Эти наблюдения ведут смотрители комитета и врачи.

Вторая категория проституток, гораздо более многочисленная, это – проститутки одиночки, т.е. живущие каждая порознь, иногда вдвоем. Они составляют главную заботу комитета в деле санитарного надзора за ними. Хотя при подчинении каждой проститутки надзору ей внушается единственная ее обязанность – являться раз в неделю к медицинскому осмотру, в какой ей угодно день, – хотя об этой обязанности и упомянуто в выдаваемом ей бланке, но немногие добросовестно выполняют ее. Добросовестностью относительно явки к осмотру отличаются немки и те из русских, которые по материальному своему положению составляют среднюю ступень.

Кроме двух упомянутых категорий, в комитете существует рубрика «комиссионных женщин». Это такие женщины, которые доставляются из полицейских участков, как подозреваемые в развратной жизни или же заведомые проститутки, но взятые в ночное время на улицах. Всех таких женщин опрашивают, производят над ними медицинский осмотр, уже состоявшим под надзором делают внушение избегать улиц вообще в особенно в ночное время, из числа подозреваемых некоторые подчиняются медицинскому надзору добровольно, другие же отпускаются без подчинения, но остаются под полицейским надзором.

По правилам С.-Петербургского врачебно-полицейского комитета, проститутки должны являться для медицинского осмотра: из домов терпимости – два раза в неделю, со своих квартир (одиночки) – один раз в неделю. Что касается степени точности в выполнении требования об осмотре, то по данным за три года (1888–1890) видно, что число осмотров за эти годы шло, постепенно увеличиваясь, при одном и том же числе проституток (в 1888 г. было 86.121 осмотров, в 1890 г. – 103.904).

Для медицинского осмотра проституток в Петербурге устроены особые помещения при полицейских домах, в трех крайних пунктах (в последние годы все публичные дома Петербурга сосредоточены по окраинам города).

Говоря о регламентации проституции, любопытно отметить факт постепенного уменьшения числа публичных домов. Это явление замечено и в Петербурге и в Париже. Так, в Петербурге за 20-ти летний период с 1872 г. высшая цифра публичных домов приходится на 1879 г., когда их было 206 (с 1528 женщ.); с тех пор она падала постепенно и в 1891 г. дошла до 69 с 608 женщ. С другой стороны, в Париже видим то же: в 1843 г. там было 235 домов терпимости; в 1860 г. –194; в 1870 г. – 125; в 1883 г. – 101; в 1889 г. – всего только 66 (с 726 женщ.). При этом, однако, замечается и такое явление: тогда как в Петербурге число регламентированных проституток хотя и медленно, но постепенно растет (в 1872 г. их было 2532; в 1883 г. – 4700; затем однако идет падение – в 1890 г. их было всего до 3000), в Париже число регламентированных проституток падает с 4.159 В 1846 г. до 2.833 в 1883 и 1.730 в 1889 г. Причину сокращения числа публичных домов, быть может, не без основания, видят в возрастающем развитии различного рода заведений, содействующих разврату, без неприглядных сторон публичных домов, в роде etablissements en garnis, debits de boisson и т. под. Д-р Федоров объясняет сокращение в Петербурге домов терпимости запрещением продавать в них спиртные напитки и постепенным выселением публичных домов на окраины столицы. В Москве же, прибавляет он, дома терпимости расположены в центральных частях города, торговля спиртными напитками в них процветает, поэтому и публичных домов там вдвое больше против Петербурга. В заключение очерка полиции проституции в России необходимо упомянуть о работах «Съезда по обсуждению мер против сифилиса в России». Съезд этот состоялся в Петербурге в начале 1897 года (он заседал с 15 по 22 января). Он был посвящен всестороннему обсуждению вопроса о распространенности сифилиса в России, о причинах большого развития его, a также о наиболее целесообразных мерах борьбы с этою и другими венерическими болезнями. В частности, в работах съезда значительное внимание было уделено и вопросу о проституции и мерах по отношению к ней.

Съезд признал, что «проституция является главнейшим и самым могучим агентом распространения сифилиса и венерических болезней в городах». С другой стороны, съезд нашел возможным формулировать положение о том, что «проституция – трудноискоренимый элемент социального строя» и что «развитию ее способствуют, главным образом, неблагоприятные экономические условия, упадок общественной нравственности, умственное недоразвитие, стремление к быстрой и легкой наживе и, наконец, врожденные порочные наклонности, как последствия вырождения». Борьба с этими факторами может быть тем успешнее, чем шире развивается забота государства и общества в отношении к развитию условий экономического благосостояния и духовно-нравственного прогресса. Но рядом с этим необходимо тщательно заботиться о тех мерах, которые могут по возможности ослабить вредные последствия и проявления проституции при наличном положении дела.

Работы съезда обнаружили, что настоящее положение надзора за проституцией представляется далеко неудовлетворительным.

Города, где за проституцией имеется надзор, могут быть подразделены, несмотря на разнообразие в деталях, на три группы. К первой относятся города, где имеются врачебно-полицейские комитеты (Петербург, Москва, Варшава, Одесса, Рига, Нижний Новгород); ко второй группе относятся города, где надзором ведают городские санитарные комитеты или другие учреждения, действующие самостоятельно и не составляющие органа полиции. К третьей, наиболее многочисленной группе, принадлежат города, в которых фактический надзор всецело находится в единичном ведении чинов общей полиции. В некоторых городах этой категории имеются при полицейских управлениях комитеты, характер которых чисто совещательный. Такие комитеты, за малыми исключениями, не имеют никакого фактического значения. В очень многих городах решительно никакого надзора за проституцией не существует. В некоторых даже больших городах (напр. Харьков) надзор распространяется только на женщин домов терпимости, a одиночки остаются вне всякого контроля. Повсеместно деятельность врачебно-полицейских комитетов парализуется недостатком числа агентов, которым поручен розыск тайных проституток и наблюдение за ними. Многие из предписываемым законом и административными распоряжениями правил не выполняются. Так, несмотря на существующее узаконение, во многих городах проститутки, заболевшие сифилисом, не пользуются бесплатным лечением.

С другой стороны, привлечение к надзору нигде не обставлено достаточными гарантиями, исключающими возможность произвола. Особенно прискорбные в этом отношении «случаи бывают в городах, где нет врачебно-полицейских комитетов и подобных им учреждений. В частности, при отбирании подписки в добровольном согласии подчиниться надзору, нередко злоупотребляют непониманием и безграмотностью женщин.

Съезд в своих работах остановился на подробном рассмотрении того, что должно быть сделано для упорядочения системы надзора за проституциею. По его заключению, следует установить общие руководящие начала надзора за проституцией и противодействия ее развитию, обязательные для всей Империи. Дело надзора должно находиться в руках особого коллегиального учреждения, которому следует подчинить как врачебную, так и распорядительную часть надзора. По мнению съезда, дело это повсеместно должно быть передано в ведение городских общественных управлений или заменяющих их учреждений. Необходимо ведение точной статистики проституции, для чего нужно установить форму, общую и обязательную для всех городов Империи. В настоящее время трудность надзора за явкою к осмотрам одиночек в больших городах обусловливается недостаточным числом и качеством предназначенных для того агентов. Поручение этого дела чинам общей полиции возможно только в малых городах. В средних и больших городах необходима специально предназначенная для надзора за проститутками агентура.

Больничное лечение сифилиса и венерических болезней должно быть обязательным и бесплатным для проституток всех категорий. При этом съезд счел нужным отметить в своих постановлениях необходимость позаботиться о нравственном воздействии на проституток. «Пребывание их в больницах должно быть обставлено таким образом, чтобы время не проходило в праздности и тоске о прерванной профессии. Время это, наиболее удобное для нравственного воздействия на них целесообразным трудом по вкусу каждой, чтением, посещением церкви и различными развлечениями в стенах больницы, должно быть временем телесного и душевного отдыха от атмосферы разврата и пьянства. Администрация больниц и частные общества могут обнаружить здесь широкую деятельность на пользу несчастных женщин».

Дома терпимости съезд принципиально признал нежелательными, но при условии существующего надзора они могут быть терпимы впредь до улучшения надзора за проституцией вообще. В этих домах на санитарные условия следует обращать большее внимание, чем это делалось до сих пор; необходимо было бы установить известную обязательную норму санитарных требований. Где возможно, осмотр проституток следует поручать женщинам-врачам.

В интересах общественной нравственности следует принять меры к возможному ограничению уличной провокации со стороны проституток. Все формы вербовки женщин, известные под именем «торговли живым товаром», должны быть строго преследуемы. Необходимо, по мнению съезда, больше заботиться об охране несовершеннолетних: «опекуны должны быть назначаемы не только для охраны имущества, но, главным образом, и для охраны личности сирот». Следует установить минимальный возраст в 16 лет для одиночек и в 18 лет для домов терпимости; только с достижением этого возраста проститутка может быть зарегистрирована. Проституток моложе 16 лет, которые не могут быть отданы на попечение родителей или опекунов, следует помещать в благотворительные учреждения до достижения 16-летнего возраста, но не оставлять на свободе.

Сосредоточив свое внимание, главным образом, на мерах по отношению к проституции в городах, съезд коснулся также и вопроса о проституции среди сельского населения. Сельская проституция существует, главным образом, в виде тайной проституции; профессиональный характер она принимает в селениях торгово-промышленных, фабрично-заводских, в местах расположения войск и вообще там, где условия жизни приближаются к условиям городских пунктов. В селах и деревнях с незначительным пришлым населением, жители которых занимаются, главным образом, земледелием или кустарными промыслами, профессиональная проституция почти вполне отсутствует. Сельская проституция представляет значительную опасность, особенно в виду почти полной бесконтрольности ее. Влияние сельской проституции на распространение сифилиса подтверждается не только указаниями на заражения от сельских проституток, но и повышением процента половых заражений сифилисом среди сельского населения. Сельская проституция, как явление сравнительно новое, мало изучена, имеющиеся о ней сведения скудны и отрывочны; поэтому прежде всего необходимо изучение ее. В отношении к сельской проституции важнейшими мерами должны быть: а) установление постоянного правильного надзора в селениях, где она развита; б) установление временного надзора в местах временного скопления людей и в) обеспечение больничного лечения заболевших сифилисом проституток. В местах расположения войск, где не имеется земских или сельских врачей, осмотры проституток должны быть возложены на военных врачей и на вольнопрактикующих за плату от учреждений, ведающих народное здравие. Количество врачей и больниц в селах, деревнях, посадах, местечках, и пр. должно быть увеличено вообще, a в особенности в губерниях, в которых нет земских учреждений.

Вот наиболее существенные из результатов занятий съезда по обсуждению мер против сифилиса, поскольку развитие этой болезни имеет соотношение с проституцией. В этих заключениях съезда есть много важных и полезных указаний на слабые стороны действующей системы регламентации проституции, и надо надеяться, что, сообразно с этими указаниями, в эту систему будут внесены нужные исправления и дополнения.