В процессуальной, криминалистической и судебно-психологической литературе допрос рассматривался в различных планах. Он изучался как получение следователем показания в установленной законом форме1; как общение, во время которого осуществляется обмен информацией2; как ритуал, беседа, формы которой строго регламентированы нормами уголовно-процессуального права, а участники (собеседники) находятся в заведомо неравном положении3. При этом обычно изложение начиналось с определения понятия допроса, а затем шла аргументация и иллюстрация. Но существует и другой, на наш взгляд, более продуктивный путь исследования — это компонентно-структурный анализ допроса и изучение его внутреннего и внешнего функционирования. Для этой цели перспективным представляется подход, утверждающий принцип системности в анализе.

С позиций этого подхода допрос можно отнести к разряду сложных систем. В кибернетике под системой понимается множество однородных или разнородных объектов, объединенных некоторой формой взаимодействия или существенной взаимной зависимостью с точки зрения реализуемых целей. Рассматриваемый как система допрос на предварительном следствии состоит из трех элементов, или подсистем: уголовно-процессуального закона, следователя и допрашиваемого (свидетеля, потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого). Включение в системный анализ норм уголовно-процессуального закона наряду с допрашивающим и допрашиваемым обусловливается тем, что ни один из этих элементов допроса не может выполнять свои функции отдельно от остальных. Каждый из них реализует свое назначение лишь тогда, когда он включен в контекст допроса.

Уголовно-процессуальный закон регламентирует полномочия и обязанности следователя, наделяет правами и обязанностями свидетеля, потерпевшего, подозреваемого и обвиняемого4 регулирует поведение участников допроса, осуществляя как бы разделение труда между ними: следователя обязывает управлять ходом допроса, всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела ; допрашиваемого—подчиняться законным требованиям допрашивающего, сообщать все то, что ему известно по делу

Реализация этих предписаний закона предполагает наличие коммуникативной связи, которую устанавливает следователь с допрашиваемым, и гибкой координации их действий в ходе групповой деятельности.

Поэтому все три элемента допроса можно рассматривать в их неразрывном функциональном единстве, в качестве подсистем некоей самоуправляемой двухступенчатой системы (рис. 1)

Рис 1. Графическая модель допроса.

В этой системе нормы уголовно-процессуального закона выступают как высшее звено управления (I уровень управления), а следователь, призванный регулировать поведение допрашиваемого, оценивать соблюдение им процессуальных функций,— как низшее звено управления (II уровень управления). Стрелки между подсистемами отражают управляющее воздействие на управляемый объект, а пунктирная линия—обратную информационную связь. Внизу рисунка представлен результат работы системы — показания, которые исходят от допрашиваемого.

Проверка исполнения следователем и допрашиваемым предписаний закона является функцией прокурора, осуществляющего надзор за следствием. В приведенной схеме его можно было бы поместить под управляющим органом. Таким образом, уголовно-процессуальный закон является условием образования системы и функционирования двух других элементов. В этом смысле, как правильно отмечают Л. Б. Филонов и В. И. Давыдов и следователь, и допрашиваемый находятся под воздействием одного и того же фактора—норм уголовно-процессуального закона6.

Если свидетель, потерпевший, подозреваемый и обвиняемый, явившись на допрос по просьбе следователь, дают исчерпывающие показания обо всем, что им известно по делу, то по отношению к ним не возникает необходимости в управляющем воздействии со стороны допрашивающего. Его задача состоит в том, чтобы не упустить верную возможность получения полных и правдивых показаний.

Следователь в данном случае в соответствии со ст.ст. 141, 151, 160, 161 УПК выполняет удостоверительную функцию, занося показания в протокол. Это та ситуация, о которой мы можем сказать, что предписания норм уголовно-процессуального закона реализуются в деятельности участников допроса без всяких помех. Но такая идеальная ситуация на допросе бывает не всегда.

Получение показаний, полно и объективно освещающих интересующие следствие факты, нередко сопряжено с определенными трудностями. Существуют объективные и субъективные факторы, которые в той или иной степени влияют на полноту и правильность воспроизведения показаний: допрашиваемый не может припомнить отдельные детали или он в процессе воспроизведения на допросе непроизвольно искажает течение событий недобросовестный свидетель, потерпевший, а еще чаще подозреваемый и обвиняемый преднамеренно оказывают противодействие следователю, отказываясь от дачи показаний или давая заведомо ложные показания. В подобных ситуациях, чтобы привести допрашиваемого в состояние, обеспечивающее получение объективной и полной информации, возникает необходимость в оказании на него управляющего воздействия.

Управляющее воздействие следователя на допрашиваемого оказывается с помощью управляющей величины7, т е. всего того, что вызывает у допрашиваемого положительные изменения в соответствии с целью допроса. В криминалистике управляющая величина—это тактические приемы допроса.

В ходе подготовки к предстоящему допросу или хотя бы на начальной его стадии следователю необходимо определить цель допроса. В общей форме она указана в самом процессуальном законе Статья 74 УПК устанавливает, что свидетель может быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих выяснению по делу. Согласно ст. 75 УПК потерпевший обязан дать правдивые показания сообщить все известное ему по делу и ответить на поставленные вопросы Статьи 76, 77 УПК предоставляют обвиняемому (подозреваемому) право давать показания по поводу предъявленного обвинения (обстоятельств, послуживших основанием для его задержания или заключения под стражу, а равно по поводу иных известных ему обстоятельств по делу и имеющихся в деле доказательств). Как видим/закон целью допроса устанавливает получение правдивых показаний об обстоятельствах дела, по поводу которых ведется допрос. Эта цель определяет процессуальную позицию следователя, но необходимо учитывать, что задача получения правдивых показаний предполагает правильную их оценку допрашивающим Между тем во многих случаях следователь лишен такой возможности, поскольку к моменту допроса обстоятельства исследуемого события с достоверностью им могут быть еще не установлены. Поэтому оценка показаний следователем в ходе допроса часто носит вероятностный характер.

Надо иметь в виду также и то, что объем и содержание сведений, которые сообщает в своих показаниях свидетель, потерпевший, подозреваемый, обвиняемый, обусловлены психофизиологическими свойствами этих лиц в момент восприятия интересующих следователя обстоятельств: состоянием анализаторных систем, опытом, уровнем знания, интересом, степенью активности, переживаемым чувством, ранее сложившимся отношением к тому, что воспринимается, и т. д. Вот почему восприятия одного и того же предмета или явления у разных людей могут вызвать различное субъективное отражение. Иногда допрашиваемый искаженно воспринимает тот или иной факт или забывает о каком-либо обстоятельстве, которое интересует допрашивающего. Таким образом, показания допрашиваемого должны оцениваться следователем с учетом психологических закономерностей их формирования.

Исходя из сказанного, целью допроса с психологической точки зрения следует считать получение от допрашиваемого имеющей значение для дела максимально полной информации в соответствии с тем, как допрашиваемый воспринял и сохранил ее в памяти.

В каждом конкретном случае содержательная сторона цели допроса детерминируется исследуемым фактом и формулируется самим следователем с учетом собранных по делу данных, характера поведения допрашиваемого и тактической ситуации в целом. При этом формулировка цели допроса, во-первых, помогает следователю правильно определить свою процессуальную позицию и уяснить свои задачи по получению правдивых показаний; во-вторых, способствует устранению возможности конфликта между следователем и допрашиваемым им лицом на почве необоснованного требования сведений, которых это лицо не восприняло или не сохранило в памяти. Таким образом, сущностью допроса является взаимодействие следователя с допрашиваемым, которое направлено на то, чтобы получить информацию в соответствии с целью допроса. Трактовка содержания допроса как взаимодействия следователя и допрашиваемого подчеркивает, что допрос не пассивное получение информации, имеющей значение для дела, а активная деятельность участвующих в нем лиц.

Характер взаимодействия в ходе допроса связан с поведением допрашиваемого. Свидетель, потерпевший, подозреваемый, обвиняемый не остаются безразличными к содержанию того, что они сообщают, стремятся понять значение информации, которую предстоит им дать, в силу чего могут полностью или частично изложить известные им сведения, а могут и сознательно утаить их При этом лицо, как правило, желает сохранить, отстоять заранее избранную им позицию. Результат допроса порой зависит не в меньшей мере от допрашиваемого, чем от того, кто производит допрос.

Чтобы обеспечить эффективность допроса, следователь должен строить свой подход к допрашиваемому, свое управляющее воздействие в соответствии с тем, как ведет себя лицо, вызванное на допрос.

В условиях советской действительности правдивые показания дают абсолютное большинство свидетелей и потерпевших, ибо им присуще искреннее стремление помочь следствию правильно разобраться в расследуемом событии, добросовестно рассказать обо всем известном

Под тактической ситуацией (или обстановкой) понимается любая ситуация, которая в данный момент или в будущем оказывает или может оказать влияние на получение следователем достоверной информации как в положительном, так и в отрицательном смысле Поэтому тактическая ситуация допроса является полем взаимодействия следователя с допрашиваемым по делу Такая позиция объясняется высокой нравственностью советских людей, пониманием своих процессуальных обязанностей как гражданского долга. Цели и задачи борьбы с преступностью в нашем обществе органически соответствуют личным целям и задачам такого свидетеля и потерпевшего. Но встречается и другая группа людей, моральный уровень которых недостаточно высок. Выступая свидетелями или даже потерпевшими, они под воздействием заинтересованных лиц или в угоду каким-то собственным интересам не прочь были бы дать ложные показания. Однако, вызванные на допрос, они также добросовестно выполняют свои обязанности, дают правдивые показания, подчиняясь требованиям закона. Таких свидетелей и потерпевших также следует относить к числу добросовестных.

Таким образом, внутренним стимулом, побуждающим свидетеля, потерпевшего добросовестно выполнять свои обязанности и давать правдивые показания, является в одних случаях их высокое моральное сознание, а в других — сознание ответственности перед законом, подчинение их управляющему воздействию закона.

Допрос добросовестных свидетелей, потерпевших, как правило, не приводит к конфликтам. Совпадение или непротиворечивость целей как бы сами собой сближают следователя и добросовестного свидетеля, потерпевшего, создают между ними те отношения, которые максимально способствуют успеху допроса. Такая согласованность во взаимоотношениях следователя со свидетелем, потерпевшим, по нашему мнению, является основой того процессуального отношения, которое среди криминалистов получило название психологического контакта. Стало быть, психологический контакт между следователем и свидетелем, потерпевшим имеет место только тогда, когда их цели и задачи совпадают или хотя бы не противоречат друг другу.

Линия поведения обвиняемого на допросе также бывает разной. Во многих случаях обвиняемый признает себя виновным в предъявленном ему обвинении и сообщает факты и обстоятельства совершенного им преступления. Чаще всего такая позиция обвиняемого объясняется побуждениями этического порядка — осознанием вины, чистосердечным раскаянием и угрызениями совести, являющимися началом его нравственной перестройки.

Существует и другая причина правдивых показаний обвиняемого на следствии это признание своей вины под влиянием изобличения или расчета на смягчение наказания. Такое признание хотя и не связано с нравственной стороной сознания, все же свидетельствует об определенных положительных сдвигах в психике виновного.

В подобных случаях на допросе обвиняемого, как правило, не возникает конфликтных ситуаций, ибо поведение допрашиваемого не противоречит целям и задачам следствия. Своими правдивыми показаниями обвиняемый содействует следователю в установлении истины. Между следователем и допрашиваемым возникает согласованное процессуальное отношение, обеспечивающее в целом успех допроса. Такую согласованность во взаимоотношениях следователя с обвиняемым на допросе мы также понимаем как психологический контакт. Все сказанное в полной мере относится и к подозреваемому.

Успеху допроса способствует, однако, не всякая согласованность действий следователя и допрашиваемого. В следственной практике бывали случаи, когда следователь, отстаивая свою ошибочную, предвзятую версию, «подталкивал» обвиняемого, подозреваемого на самооговор или сам шел у него «на поводу». На почве такого своеобразного «слияния интересов» между субъектами допроса может устанавливаться бесконфликтное отношение, внешне похожее на психологический контакт При этом следователь получает «чистосердечное» показание и «раскрывает» преступление, а недобросовестный допрашиваемый добивается осуществления своих антиобщественных целей. Здесь имеет место лишь внешнее контактное взаимодействие участников допроса при противоположности целей и задач, которые они преследуют. Подобного рода факты возможны при нарушении процессуальных норм: с одной стороны невыполнение следователем своих обязанностей или недобросовестное, недоброкачественное их выполнение, с другой стороны, ложная позиция обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, свидетеля. Такие нарушения не могут привести к выяснению истины по делу и достижению задач уголовного судопроизводства. Вот почему психологический контакт нельзя сводить, как делают это некоторые авторы8, лишь к желанию допрашиваемого вступить в общение со следователем и дать ему показания. Для психологического контакта недостаточно и субъективного мнения следователя о правдивости показаний допрашиваемого, ибо такое мнение может оказаться ошибочным. Следовательно, согласованность целей следователя и допрашиваемого, которая лежит в основе их совместных усилий, вместе с тем должна находиться в соответствии с целями и задачами уголовного судопроизводства или во всяком случае не противоречить им. При наличии такой согласованности следователь может кооперировать9 свои действия со свидетелем, потерпевшим, подозреваемым, обвиняемым. Это означает, что психологический контакт нельзя относить к тактическим приемам допроса. Его определение можно сформулировать следующим образом психологический контакт—это согласованное деловое взаимоотношение следователя со свидетелем, потерпевшим, подозреваемым или обвиняемым, которое возникает на основе правильной процессуальной позиции следователя и поведения допрашиваемого, соответствующего или не противоречащего задачам уголовного судопроизводства. Психологический контакт, понимаемый только в таком плане, будет гарантировать получение максимально полной и достоверной информации по делу.

От психологического контакта следует отличать контактное взаимодействие, которое, как уже говорилось, может иметь место и при отсутствии психологического контакта. При психологическом контакте наиболее ценной стороной проявления личности допрашиваемого является его своеобразная «самораскрываемость» перед следователем, его стремление к правдивой передаче ин формации

Когда допрос приобретает бесконфликтный, кооперативный характер, тактическая задача следователя состоит в том, чтобы поддерживать и расширять психологический контакт, оказывая посильную помощь допрашиваемому в правильном воспроизведении сведений, относящихся к делу, в припоминании забытого.

Иначе складываются отношения между следователем и допрашиваемым, когда последний отказывается от дачи показаний или дает заведомо ложные показания. Допрашиваемый, сообщая заведомо ложные сведения, скрывая или сознательно искажая известные ему факты, создает трудности и помехи для следствия. В подобных случаях возникает конфликтная ситуация допроса.

В кибернетике конфликтной ситуацией называют взаимодействие разных подсистем, преследующих противоположные интересы и проявляющих соперничество. Причиной соперничества недобросовестного свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого является то, что они преследуют иную цель, чем следователь. Причем цель, к которой стремится, давая ложные показания, недобросовестный свидетель, потерпевший, обвиняемый или подозреваемый, может полностью или частично не совпадать с целью, которой добивается следователь. Их цели не совпадают частично в тех случаях, когда, например, дача ложных показаний не связана с коренными интересами недобросовестного свидетеля, потерпевшего. Под коренными интересами допрашиваемого мы понимаем проявление жизненно важных для него потребностей, связанных, например, с защитой им своего социального положения, близких родственников, материальных и других интересов. В данном же случае имеется в виду такое поведение человека, которое не затрагивает его коренных интересов или затрагивает их неглубоко. Так, свидетель не рассказывает правду, проявляя жалость к обвиняемому или не желая иметь отношение к следствию, либо обвиняемый, подозреваемый частично признает свою вину, оспаривая, скажем, раз мер похищенного, или скрывает соучастника. Для данной линии поведения характерна некоторая пассивность в противодействии следователю. Отношения, возникающие между таким допрашиваемым и следователем, говоря языком кибернетики, можно назвать конфликт пой ситуацией с нестрогим соперничеством.

Соперничество будет нестрогим и в том случае, если следователь, ошибочно признав показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого ложными, добивается сведений о фактах, о которых допрашиваемому ничего не известно.

Цели следователя и допрашиваемого не совпадают полностью, когда ложные показания обусловлены коренными интересами допрашиваемого. Представим себе, что свидетель или потерпевший подкуплен преступником и дает ложные показания, чтобы оградить его от наказания или, еще хуже, добиться осуждения невиновного лица из-за каких-то личных выгод. Изобличение такого свидетеля, потерпевшего во лжи повлекло бы уголовную ответственность его самого.

Цели обвиняемого (подозреваемого), оспаривающего действительно совершенное им преступление, тоже полностью противоречат целям следователя. Отсюда и особенность их линии поведения: они порой проявляют максимум изобретательности, дабы отстоять свои ложные позиции. Такую ситуацию допроса можно назвать конфликтной ситуацией со строгим соперничеством.

Следовательно, причиной конфликта в процессе допроса, как правило, оказывается несовпадение систем ценностных ориентации общества и личности—свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, а источником конфликта — стремление допрашиваемого помешать следователю в достижении цели допроса.

В конфликтных ситуациях допроса тактическая задача следователя заключается в том, чтобы убедить допрашиваемого пересмотреть свою позицию, не соответствующую задачам правосудия, отказаться от намерения давать ложные показания. Однако подход следователя и его управляющее воздействие на допрашиваемого при конфликте со строгим и нестрогим соперничеством будут разными.

Свидетеля и потерпевшего, которые уклоняются от выполнения своего гражданского долга из-за нежелания тратить время или в силу безразличия к расследуемому делу, надо убедить в ошибочности их поведения, разъяснить важность для дела сведений, о которых они умалчивают. Таким же путем можно добиться правды от обвиняемого (подозреваемого), который проявляет нестрогое соперничество.

Если следователь правильно определил свою позицию и цель допроса, но одно убеждение не дает положительного эффекта из-за нежелания недобросовестного субъекта допроса занять правильную общественно полезную позицию, то, по выражению А. Р. Ратинова, остается другой путь — «выиграть это соревнование вопреки желанию заинтересованного лица»10. Управляющее воздействие следователя в этих случаях должно содержать более сильный логический и психологический эффект.

В целом конфликтная ситуация требует от следователя особой тактической гибкости и психологической тонкости в отношениях с допрашиваемым. Организация надлежащего поведения допрашиваемого во многом зависит от уровня профессиональной компетенции следователя, его морально-психологических свойств. Чтобы выполнить предписание закона, следователь обязан быть активным, инициативным и действовать целенаправленно.

Может случиться, что следователь не сумеет управлять поведением допрашиваемого: его подход может быть шаблонным, формальным и потому неэффективным. Тогда допрашиваемый будет продолжать противодействовать ему и допрос закончится безуспешно. Если же взаимодействие с допрашиваемым осуществляется с учетом сложившейся обстановки и индивидуальных особенностей его личности, то задача управления, будет обеспечена: свидетель, потерпевший, обвиняемый или подозреваемый пойдут на установление психологического контакта со следователем. Между ними наступят бесконфликтные отношения, за которыми последует переход от запирательства к откровенности, от лжи к правде.

Итак, в зависимости от позиций, занимаемых допрашиваемыми, и линии их поведения все разнообразные ситуации, возникающие в процессе допроса, можно разделить на три группы: а) кооперативные ситуации, когда цели следователя я допрашиваемого совпадают или хотя бы не противоречат и между ними существует психологический контакт, обеспечивающий получение правдивых показаний; б) конфликтные ситуации с нестрогим соперничеством, когда цели следователя и допрашиваемого совпадают частично и допрашиваемый в своих показаниях не всегда и не во всем искренен; в) конфликтные ситуации со строгим соперничеством, когда цели следователя и допрашиваемого находятся в резком противоречии и допрашиваемый дает заведомо ложные показания или отказывается от дачи показаний

Отсюда функция управления, реализуемая следователем по отношению к допрашиваемому, имеет три аспекта

1) когда допрос приобретает кооперативный характер, управляющее воздействие следователя направлено на поддержание и сохранение психологического контакта, оказание свидетелю, потерпевшему, подозреваемому, обвиняемому соответствующей нормам закона помощи в максимально полном изложении тех обстоятельств, которые ему известны по делу,

2) когда допрос приобретает конфликтный характер с нестрогим соперничеством, управляющее воздействие следователя направлено на то, чтобы, опираясь на частично совпадающие цели, разрешить конфликт путем убеждения допрашиваемого дать правдивые показания,

3) когда допрос приобретает конфликтный характер со строгим соперничеством, управляющее воздействие следователя направлено на побуждение допрашиваемого войти в психологический контакт вопреки своему желанию и дать правдивые показания.

Таким образом, основным проявлением деятельности допрашивающего и допрашиваемого является их взаимодействие между собой Форма и характер этого взаимодействия определяют ход и результат допроса, а потому составляют его сущность. Получение же показаний при допросе выступает в одном случае как цель, в другом — как процесс, а в третьем — как результат.

На основе проведенного выше анализа сущности и структуры допроса можно сформулировать следующее определение этого следственного действия. Допрос— это регулируемое уголовно-процессуальным законом взаимодействие следователя с допрашиваемым (свидетелем, потерпевшим, подозреваемым, обвиняемым) в целях получения информации, имеющей значение для дела, соответственно тому, как она воспринята и сохранена в его памяти.

О психологических приемах допроса на предварительном следствии

Научно-технический прогресс настоятельно требует широкого внедрения в практику борьбы с преступностью психологических знаний. Эти знания необходимы следователю в его процессуальной деятельности, особенно при проведении такого следственного действия, как допрос. Конечно, допрос имеет не только психологический, но и процессуальный, организационный, криминалистический н этический аспекты.1 Их соотношение различно. Однако довольно часто решающая роль принадлежит психологическому аспекту, в частности, при конфликтной ситуации со -строгим соперничеством, когда допрашиваемый стремится помешать следователю в достижении цели допроса.2 Речь идет не только о подозреваемых и обвиняемых, заинтересованных в том, чтобы уйти от ответственности за содеянное, но и о тех потерпевших и свидетелях, которые по каким-либо причинам дают заведомо ложные показания или сознательно умалчивают об известных им фактах, имеющих значение для установления истины по делу. У таких допрашиваемых, как правило, обострено внимание. Они ведут себя настороженно, порой проявляют максимум изобретательности, пускаются на различные ухищрения при отстаивания своих ложных позиций и оказании противодействия следователю. Как правило, такое поведение отличает преступников-рецидивистов, характеризующихся «наличием отклонений в морально-нравственной сфере, сформированной у них индивидуалистической жизненной установкой».3 В подобных ситуациях даже безупречное знание норм уголовно-процессуального закона, высокая правовая культура, вооруженность криминалистический рекомендациями, этичность поведения следователя не гарантируют ему успеха, тактику допроса он будет строить «психологического исследования допрашиваемого».4

Вопрос о допустимости применения тех или иных тактических приемов допроса с широким использованием психологических знаний возник в связи с тем, что практике следователи все чаще стали эмпирически применять данные психологии.

И в правовой, и в психологической литературе нет расхождений во взглядах на правомерность и важность использования при допросе психологических знаний вoобще. Споры идут о правомерности и допустимости создания следователем таких основанных на данных психологии ситуаций, которые обусловили бы соответствующее поведение допрашиваемого. К ним относятся: создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности следователя, сокрытие осведомленности следователя, отвлечение внимания допрашиваемого, использование «слабых мест» в психике допрашиваемого и др. Одни авторы именуют подобные ситуации «следственными хитростями», «психологическими хитростями» или «психологическими ловушками» и высказывания за безусловную допустимость их применения при допросе.5 На таких же позициях стоят и те, кто указанные ситуации называет тактическими приемами, используемыми в конфликтной ситуации со строгим соперничеством,6 психологическими приемами7 или относит их к методам судебно-психологического (психического) воздействия при допросе8 и т. п. С известными оговорками солидаризуются с приведенными точками зрения и некоторые другие авторы.9 М. С. Строгович же считает, что «вообще вся концепция “следственных хитростей” и “психологических ловушек” самым решительным образом противоречит принципам и задачам советского уголовного судопроизводства».10 В настоящее время преобладает мнение о допустимости и правомерности применения психологических приемов допроса на предварительном следствии. Оно правильно отражает требования сегодняшнего дня о более широком и творческом использовании психологических знаний в борьбе с преступностью. Запрещение пользоваться подобными приемами допроса «равносильно обезоруживанию следователя и сужает возможности раскрытия преступления».11

Как правило, следователь применяет психологические приемы допроса в конфликтных ситуациях со строгим соперничеством. С позиций теории игр допрос в данных ситуациях является рефлексивным (или интеллектуальным) управлением. Специфика последнего состоит в том, что противнику (допрашиваемому) навязывается не само решение, а основания, из которых он выводит предопределенное другим противником (следователем) решение,12 направленное на изменение установки на ложь установкой на дачу правдивых показаний. Выполнить эту задачу следователь сможет лишь в том случае, если будет «думать и за себя и за других, понимать ход их психических процессов, предвидеть их решения и поступки, регулировать и направлять их и с учетом этого корректировать и направлять свое собственное поведение».13

Применяя такие приемы, следователь тем самым оказывает правомерное психологическое воздействие14 на допрашиваемого в интересах достижения истины по делу. Все психологические приемы допроса должны строго соответствовать требованиям уголовно-процессуального закона, а также нравственным требованиям. Однако на практике могут возникать и такие ситуации, когда весьма затруднительно провести четкую грань между допустимыми и недопустимыми психологическими приемами допроса. Тогда решение вопроса зависит от усмотрения следователя.15 Его процессуальная самостоятельность предполагает и самостоятельность внутренней нравственной позиции в вопросах права, морали и их применения. В этом выражается не только доверие законодателя к следователю как к ответственному государственному работнику, но и расчет на его нравственную ответственность при принятии решений о направлении следствия и производстве следственных действий.16

Конечно, следователь может допустить отдельные ошибки и просчеты. Однако это еще не основание для вывода о недопустимости применения психологических приемов вообще. Разумеется, тактика допроса не должна строиться на использовании обмана, провокации, шантажа и т. п. незаконных и аморальных методов и средств психологического насилия над личностью допрашиваемого. Равным образом «никакие ссылки па общественные и благородные цели, которые ставит перед собой следователь при расследовании преступлений, не могут служить оправданием для применения недозволенных приемов допроса».17 Мы имеем в виду такие ошибки и просчеты, которые допускаются следователем не преднамеренно, а в силу влияния различных факторов субъективного и объективного порядка (отсутствие достаточного опыта следственной работы, недооценка способности обвиняемого к оказанию противодействия в ходе допроса, чрезмерная занятость, помешавшая тщательно подготовиться к допросу, и т. п.).

Так, опрос 70 следователей (55 из них имели трехлетний стаж следственной работы, а 15—10 и более лет) об их отношении к психологическим приемам допроса и их использованию в расследовании показал, что в своей практической деятельности они широко используют различные психологические приемы допроса,18 может быть, даже интуитивно. Наиболее часты «создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности следователя», «использование элемента внезапности», «сокрытие осведомленности следователя» и «косвенный допрос».19 Все 100% опрошенных считают термин «психологические приемы» наиболее удачным для обозначения тактических приемов допроса, в которых доминирует психологический аспект. Вместе с тем такие термины, как «следственные хитрости», «психологические хитрости» и «психологические ловушки» неприемлемы из-за двусмысленности их толкования.20 Эти соображения не лишены основания.

Встречающиеся трудности, а порой и неудачи в применении тех или иных психологических приемов допроса следователи объясняют по-разному. Причины их можно свести к следующему: отсутствие достаточного опыта следственной работы; большая загруженность и недостаточность времени для подготовки к допросу; недооценка психологического фактора при допросе; переоценка своих сил и недооценка возможностей и способностей допрашиваемого к оказанию противодействия следователю; неудачное определение тактики применения того или иного психологического приема; затруднения, испытываемые (особенно неопытными следователями) в выборе наиболее целесообразного и эффективного психологического приема допрос; в данной ситуации; недостаточные знания в области психологии; слабая пропаганды передового опыта по использованию следственной практике психологических приемов допроса; отсутствие учебно-практического пособия по применению психологических приемов допроса в расследовании преступлений.

Из сказанного можно сделать следующие выводы: а) практические работник высказываются за безусловную допустимость психологических приемов допроса их широкое внедрение в следственную практику; б) для них критерием допустимости применения того или иного психологического приема допроса является соответствие этого приема требованиям закона и нравственным требованиям; в) многолетняя следственная практика применения психологических приемов допроса — верная гарантия их соответствия требованиям уголовно-процессуального закона и нравственным требованиям.21

Эти выводы еще раз подчеркивают важность и актуальность дальнейшего научно-теоретического обоснования как уже применяемых, так и вырабатываемых следственной практикой различных психологических приемов допроса.

Рамки статьи не позволяют остановиться на каждом из спорных психологических приемов допроса. Рассмотрим лишь один из них, малоразработанный в теории и получивший наименование «использование “слабых мест” в психике допрашиваемого». Под «слабым местом» понимаются такие особенности психики допрашиваемого, знание которых позволяет следователю добиться правдивых показаний на допросе (повышенная вспыльчивость, склонность к меланхолии и гневу, развязность, хвастливость, угодливость, беспринципность, тщеславие и т. п., т. е. состояния, являющиеся нежелательными22 в психологической структуре личности).

Вместе с тем высказано мнение о недопустимости использовать при допросе низменные побуждения (чувства), игру на низменных свойствах и страстях, низменные качества допрашиваемого.

В то же время в литературе нет более ив менее исчерпывающего разграничения тех психических свойств (качеств) и состояний, использование которых, с одной стороны, допустимо при допросе, а с другой, противоречит нравственным требованиям. Необходим четкий критерий допустимости использования при допросе тех ми иных психических свойств (качеств) и состояний допрашиваемого.

Однако нельзя однозначно решать, что использование таких-то психических свойств (качеств) и состояний допрашиваемого допустимо при допросе, а таких-то - нет.23 Например, не вызывает сомнений недопустимость использования при допросе низменных побуждений (чувств, качеств) допрашиваемого, таких, как месть и стяжательство, жадность и корыстолюбие, эгоизм и зависть и т. п. В то же время указанные нежелательные свойства (качества) допрашиваемого (равно как и месть с его стороны) нельзя рассматривать лишь в плане низменных побуждений.

Так, слово «месть» означает «намеренное причинение зла, неприятностей с целью отплатить за оскорбление, обиду или страдания».24 Значит, месть не всегда аморальна. Например, вполне естественно, что одним из мотивов (возможно и решающим), побудивших потерпевшую от изнасилования обратиться в правоохранительные органы, будет стремление отомстить своему обидчику за те страдания, которые она испытала в результате надругательства над ее честью и достоинством. По делам о преступлениях против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности потерпевшие при даче показании зачастую руководствуются именно таким чувством мести. Однако при оценке показаний потерпевшего следователь должен учитывать, что они могут быть тенденциозными и необъективными.

Следователь нередко сталкивается с проявлением подобной мести также со стороны родных и близких обвиняемого, допрашиваемых в качестве свидетелей. Например, при расследовании уголовного дела о крупном хищении государственного имущества следователь установил, что организатор преступной группы — директор ресторана П. вел аморальный образ жизни, сожительствовал одновременно с несколькими женщинами, в том числе и с буфетчицей ресторана Марией К. В деле имелись изъятые при обыске на работе фотографии П. в обществе Марии К. и других женщин. Следователь, зная, что жена П. ревновала мужа к К. и подозревала его в неверности, решил использовать это обстоятельство при определении тактики ее допроса. Перед тем, как вызвать жену П. на допрос (ранее она отрицала свою осведомленность о преступной деятельности мужа), следователь разложил па письменном столе изъятые у П. фотографии. Увидев их, жена П. действительно сообщила о фактах хищений, известных ей.25

Видимо, применяя этот прием, следователь прежде всего рассчитывал на пробуждение у свидетельницы чувства женской гордости, самосознания и человеческого достоинства, попранных неверным мужем и отцом ее детей. Однако не следует исключать и то, что одним из решающих мотивов, побудивших женщину дать правдивые показания, было именно чувство мести по отношению к мужу.

Встречаются и случаи, когда решающим фактором, побудившим одного из подозреваемых (обвиняемых) дать правдивые показания, будет именно месть, в основе которой лежат, скажем, обида па соучастников за то, что они обошли его при дележе похищенного, негодование или возмущение высказываниями соучастников о его личных качествах или их нелестные отзывы о его родных и близких ему лицах и т. п. Так, в линейный отдел милиции были доставлены сожители (мужчина и женщина), подозревавшиеся в систематических кражах из автоматических камер хранения. На допросах они категорически отрицали причастность к совершению преступлений. Вскоре подозреваемый С., желая расположить к себе следователя, рассказал, что его сожительница пьет, уклоняется от работы, под ее влиянием он вынужден часто менять местожительство, что мешает воспитывать ребенка, и т. п. С. заявил, что хотел бы порвать с ней отношения, но не может этого сделать сам. Эти показания были записаны в протоколе. Допрашивая сожительницу, следователь стал подробно выяснять образ жизни того и другого, а при попытке солгать предъявил ей протокол допроса С. Это вызвало ответную реакцию, и допрашиваемая рассказала о всех преступлениях, совершенных совместно с сожителем.26

Этически допустимо знакомить допрашиваемого с имеющимися показаниями других лиц и обвиняемых о его личных качествах и связях с сообщниками.27 Применяя в отношении сожительницы С. этот прием, следователь прежде всего рассчитывал вызвать у женщины негодование и возмущение той нелестной характеристикой, которую ей дал С., что, в свою очередь, побудит ее к даче не только аналогичной характеристики сожителя, но и показаний, уличающих его в совершении преступлений. Может быть, следователь использовал этот прием, чтобы разрушить психологическое влияние сожителя на женщину, но нельзя отрицать и того, что в побуждении этой женщины к даче правдивых показаний не последнюю роль сыграло также и чувство мести по отношению к С.

Думается, неправильно утверждать, что месть (стремление отомстить) со стороны допрашиваемого вообще не может быть использована следователем при определении тактики допроса. Важно уяснить ее мотивы и цели. О мести в смысле «низменных побуждений» можно говорить, если допрашиваемый таким образом пытается оговорить человека. Низменное побуждение — это подлое (бесчестное) желание сделать что-нибудь.28 Осуществлением такого желания (низменного побуждения) и будет оговор допрашиваемым, скажем, из чувства мести (равно как и из корысти) ни в чем неповинного человека или возведение на него клеветы.

Из этих же соображений нужно исходить и при решении вопроса о допустимости использования при допросе любых нежелательных свойств (качеств) и состояний допрашиваемого как «слабых мест» его психики.

Сказанное позволяет сделать следующие выводы. 1. Недопустимо использование следователем при допросе нежелательных психических свойств (качеств) и состоянии допрашиваемого лица, если они служат или могут послужить причиной формирования у этого лица низменных побуждений. 2. Следователем могут быть использованы при допросе любые нежелательные психические свойства (качества) и состояния допрашиваемого для формирования у последнего на их основе нравственно допустимых мотивов дачи правдивых показаний.

Например, используя такое нежелательное психическое свойство (качество) обвиняемого, как тщеславие, следователь на его основе может сформировать у допрашиваемого нравственно допустимое стремление доказать свой преступный «профессионализм». Некоторые преступники, особенно рецидивисты, болезненно реагируют на отношение к ним со стороны следователя как заурядным правонарушителям, не имеющим никаких «заслуг» в преступном мире. Именно тщеславное стремление предстать перед следователем в выгодном для себя свете (в их понимании) и побуждает таких обвиняемых к даче правдивых показаний о других совершенных ими преступлениях.

Если обвиняемому свойственна жадность, то следователь может побудить допрашиваемого к даче правдивых показаний путем формирования и укрепления у него решимости не нести несоразмерную его действиям ответственность за материальный ущерб, причиненный действиям других участников преступной группы. Хвастливость и тщеславие обвиняемого могут быть использованы для побуждения обвиняемого к даче правдивых показаний и их подтверждения на очной ставке со своими соучастниками по мотивам демонстрации перед следователем своего авторитета у участников преступной группы и влияния на них.

Психологическими приемами допроса следователь должен пользоваться крайне умело и осторожно. Психология допрашиваемого, мимика, пантомимика, словесная интерпретация своих мыслей, интонация, соответствующий психологический настрой — все это должно быть учтено следователем перед реализацией того или иного психологического приема допроса. В материалах уголовного дела, как правило, фиксируются лишь результаты тех или иных следственных действий и peшений, принимаемых следователем по делу. Этическая же сторона этих действий и решений остается за рамками уголовного дела. Соответствие действий и решений следователя нравственным требованиям гарантируется его профессиональной честью, совестью и достоинством.