Знает ли левая рука, что творит правая?
Христианская заповедь
Благотворительность - это, в первую очередь, не программы, не проекты, не фонды, а проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь неимущему. Благотворительность в истинном смысле этого слова пришла в мир вместе с христианством.
Христос начал проповедь о Царстве Божьем с того, что призвал в него и обещал в нем блаженство всем обездоленным, всем плачущим, алчущим, жаждущим и гонимым. Ни одна религия до этого не стремилась пробуждать в сердцах людей любовь к ближнему. В Иерусалиме первые уверовавшие во Христа отказывались от собственности, продавали свои имения и раздавали имущество всем нуждающимся. Первая христианская должность была учреждена Апостолами, по сути дела, для благотворительных целей. Они поставили семь человек - дьяконов - для служения трапезам, то есть для распоряжения средствами христианской общины и справедливого распределения их между нуждающимися. Во время голода, поразившего Палестину в I веке Новой эры, новообращенные жители Греции, Македонии и Антиохии направили туда продовольствие, купленное на собственные пожертвования. Сегодня это принято называть гуманитарной помощью.
Торжество христианства в Римской империи ознаменовалось, в частности, появлением многочисленных богоугодных заведений. В языческом мире ничего подобного не существовало. К благотворительности постоянно призывали отцы Церкви, считавшие ее одной из самых главных добродетелей христианства. "Лишний хлеб, сберегаемый тобою, принадлежит голодному, лишнее платье - нагому, а серебро, зарытое тобою, - бедному", - учит Василий Великий. "Всякий раз, когда мы не будем совершать милостыни, будем наказываемы, как грабители", - говорит Иоанн Златоуст. При этом отцы Церкви не устанавливали размера милостыни, оставляя его на совести каждого.
В Римской церкви акцент был перенесен с помощи страждущим на сам акт подачи подаяния. Целью благотворения стала не столько помощь ближнему, сколько воздаяние за милостыню, то есть благотворительность совершалась прежде всего во имя Бога, а бедные становились своего рода инструментом для получения вечного блаженства, покупаемого за отчуждение излишков. Вопросы уменьшения страданий, предупреждения нищеты отошли на второй план. Средневековая католическая церковь проповедовала, что желающие получить жизнь вечную должны передавать часть своего имущества в пользу церкви как кормилицы обездоленных. Имущество церкви провозглашалось имуществом бедных. Органами благотворительности церкви стали монастыри, в руках которых со временем скопились огромные фонды. Однако монастырская благотворительность, заключавшаяся прежде всего в устройстве даровых трапез, скорее плодила нищенство, чем сокращала бедность. Возник институт профессиональных нищих и бродяг.
Во времена реформации, когда монастырское имущество было секуляризовано, нищенство в европейских странах стало социальным бедствием, с которым поначалу пытались бороться карательными мерами. В Англии, например, бродяг наказывали плетьми и отрезали им верхушку правого уха. Насилие оказалось малоэффективным, и в начале XVI века английские власти стали организовывать призрение бедных на общественно-принудительных началах, то есть стали вводить то, что теперь называется социальными программами помощи неимущим. Фактически это положило начало общественной благотворительности. Правительство назначало специальных лиц, в обязанности которых входили сбор и распределение пожертвований по приходам, а епископу и мировым судьям предоставлялось право обязывать к уплате милостыни тех, кто от этого уклонялся. При этом поначалу частная благотворительность запрещалась, поскольку считалось, что она способствует росту числа профессиональных нищих. Позже, при Елизавете, в Англии был принят закон, дававший право взимать налог на бедных, размер которого определялся в зависимости от дохода каждого владельца недвижимого имущества. В конце XVII века появились первые работные дома, а в 1732 году был принят закон, уполномочивающий приходы объединяться для сооружения общими усилиями работных домов. Одновременно с этим приходы получали право отказывать в помощи тем, кто не хотел туда поступать.
Однако безличная материальная помощь государства или общественных организаций не может заменить частную благотворительность и индивидуальную заботу о нуждающихся.
Одной из первых удачных моделей, которая сочетала обязательную общественную помощь с личным служением, была так называемая эльберфельдская система, введенная в немецком городе Эльберфельде в 1852 году. Она была основана на убеждении, что каждому нуждающемуся необходимы индивидуальный подход и индивидуальная помощь. Управление общественным призрением было сосредоточено в руках специального комитета, в состав которого входили представители городской администрации и горожане. Город был разбит на округа, где действовали попечители, которые непосредственно общались с нуждающимися семьями и изучали их ситуацию. Нетрудоспособным гражданам назначалось постоянное пособие, а тем, кто мог трудиться, городская администрация подыскивала работу по их силам. Система попечительства, основанная на индивидуальном подходе, легла в основу большинства ныне действующих западных благо- творительных обществ и организаций.
В России христианская проповедь благотворительности нашла благодатную почву. Св. Владимир, крестивший Русь, служил народу примером сострадания к ближнему. Летопись рассказывает, что всякий нищий и убогий мог свободно приходить на княжеский двор и получать там "всякую потребу, питье и яствы, и от скотниц кунами". Для тех, кто по болезни или немощности не мог прийти сам, князь велел развозить по улицам хлеб, мясо, мед и квас. Владимир Мономах наставлял в своем "Поучении" :"Будьте отцами сирот;не оставляйте сильным губить слабых;не оставляйте больных без помощи".
Дело благотворительности в древней Руси было сосредоточено, как и в Европе, в руках Церкви и осуществлялось в основном через монастыри, которые располагали существенными средствами благодаря установившемуся с принятия христианства княжескому обычаю отдавать Церкви десятую часть поступлений в казну, так называемую десятину. Во времена татаромонгольского ига укрепилась традиция оставлять Церкви имущество по душе.
Поскольку Церковь и монастыри принимали под свое покровительство нищих и убогих (которых называли на Руси церковными или богадельными людьми) без особого разбора, около монастырей возникали целые нищенские слободы. Как и на Западе, для определенной категории людей нищенство оказывалось выгодным промыслом. Явление это было настолько распространенным, что на Стоглавом соборе 1551 года было признано необходимым принимать меры против нищих-профессионалов. В Стоглаве высказывается идея необходимости трудоустройства работоспособных нищих и устройства богаделен "для прокаженных и престарившихся". При царе Алексее Михайловиче Россия начинает знакомиться с западноевропейскими порядками, предпринимаются первые попытки устроить благотворительные учреждения на манер европейских. В своем указе Алексей Михайлович перечисляет всевозможные благотворительные заведения "еуропских стран" и предписывает, "разобрав" в Москве действительно увечных и немощных людей от притворных калек, первых поместить в двух богадельнях, а "здоровым лентяям дать работу".
Государственная благотворительность оформилась и приобрела бюрократический характер при Петре I. Тогда был введен штраф в размере 5-10 рублей за подаяние. С другой стороны, в 1715 году на средства казны были созданы первые "гошпитали для зазорных детей". Кстати, первый в России приют для незаконнорожденных детей учредил в 1707 году митрополит Иов. Призрение было вменено в обязанность полиции, которая устраивала смирительные дома для здоровых нищих и гуляк, а также "прядильные" дома "для непотребного и неистового женского пола". Петр также заботился о помещении инвалидов по монастырям и повсеместном устройстве благотворительных учреждений.
Планы Петра были до известной степени реализованы Екатериной II. Первым крупным памятником ее филантропической деятельности было учреждение в 1763 году Воспитательного дома. В 1775 году был издан указ об "учреждениях для управления губерниями", согласно которому в состав новых губернских учреждений должен был входить приказ общественного призрения. Эти приказы занимались устройством народных школ, сиротских домов, больниц, приютов для неизлечимо больных, богаделен и работных домов. Приказы имели известную степень самостоятельности, к работе в них привлекались местные жители. Частные лица и общества также получали право открывать благотворительные заведения, правда, поначалу для этого требовалось Высочайшее разрешение. С 60-х годов XIX века контроль над общественными и частными благотворительными заведениями был передан в ведение Министерства внутренних дел.
Представители императорской фамилии активно занимались филантропической деятельностью и привлекали к ней общественность. Они непосредственно покровительствовали таким благотворительным учреждениям, как Человеколюбивое общество, Императорское женское благотворительное общество, Российское общество Красного Креста, Воинское благотворительное общество Белого Креста, Попечительство Императрицы Марии Александровны о слепых, Попечительство о домах трудолюбия и работных домах, Марфо-Мариинская обитель Великой княгини Елизаветы Федоровны и др.
В России забота об армии всегда занимала особо важное место, и призрение раненых, больных и престарелых воинов и их семей считалось делом чести не только правительства, но и частных лиц. Первый инвалидный дом был учрежден Екатериной II в Петербурге в конце XVIII века. После войны 1812 года издатель газеты "Русский инвалид" П. П. Пезаровиус заложил основы Инвалидного капитала, который состоял в основном из пожертвований Императрицы Марии Федоровны и частных лиц. В 1814 году капитал был передан созданному Императором Александром I Александровскому комитету о раненых. К концу XIX века капитал фонда достигал 22 миллионов рублей (огромная по тем временам сумма).
Во время первой мировой войны на частные средства было открыто множество лазаретов. В Зимнем дворце действовал лазарет имени Великого князя Алексея Николаевича. Сестрами милосердия были Великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна.
Частная благотворительность особенно широко развивается во второй половине XIX века. К 90-м годам 75% средств, израсходованных на благотворительные цели, приходилось на частные пожертвования. Первоначально основными жертвователями и меценатами были представители аристократических родов. Так, князь Д. М. Голицын финансировал строительство в Москве больницы, граф Н. П. Шереметев на свои средства построил Странноприимный дом.
С развитием промышленности благотворительностью стали заниматься и предприниматели. Построенные на их средства учреждения назывались, как правило, их именами:Бахрушинская глазная больница, Морозовская детская больница, Рукавишниковский и Мазуринский приюты. В расходы владельцев предприятий обычно включались средства на родильные дома, школы, приюты и лечебные заведения. Среди просвещенных предпринимателей благотворительность была нормой жизни.
Одним из первых завоеваний советской власти было уничтожение филантропии. Тотальная национализация означала, что все средства и имущество благотворительных фондов и организаций переходят в собственность государства. О том, как советская власть оказывала интернациональную братскую помощь революционным режимам во всем мире, здесь говорить не место:плоды этой международной благотворительности мы пожинаем до сих пор. Что же касается самой страны, то коммунисты по сути узурпировали роль страждущих и в течение семи десятилетий заставляли граждан безвозмездно жертвовать в свою пользу средства, труд, да и саму жизнь.
Декретом об отделении Церкви от государства ей запрещалась какая-либо благотворительная деятельность. Церкви, в частности, запрещалось "организовывать как специально детские, юношеские, женские, молитвенные и другие собрания, так и общие библейские, литературные, рукодельческие, трудовые, по обучению религии и т. п. собрания, группы, кружки, отделы, а также устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь" (п. 12).
Коммунисты умели извлекать для себя пользу как из человеческих страданий, так и из христианского чувства сострадания. К примеру, голод в Поволжье начала 20-х годов большевики попытались использовать для собственного обогащения и как повод для гонений на Церковь. Еще в августе 1921 года, когда голод только начался, Церковь создала Всероссийский комитет для помощи голодающим и начала сбор денег по епархиям. Правительство обратило внимание на бедствие только в 1922 году, когда, как свидетельствуют сводки по Самарской губернии, люди уже таскали с кладбищ трупы для еды. В то время как Церковь собрала для бедствующих коло 9 миллионов рублей, множество ювелирных изделий и продуктов, государство потратило 6 тысяч золотых рублей на закупку за границей материалов для наглядной агитации. Большевики не могли допустить, чтобы людей от голода спасала Православная Церковь, а не советская власть. К тому же голод был прекрасным предлогом для того, чтобы прибрать к рукам церковные ценности. 23 февраля 1922 года ВЦИК принял постановление, согласно которому местные власти должны были изъять из храмов все изделия из золота, серебра и драгоценных камней и передать их в Центральный фонд помощи голодающим. Как явствует из секретного письма Ленина членам ЦК, в действительности эти средства предполагалось пустить на пополнение золотого запаса и укрепление внешнеполитического положения страны. Однако шила в мешке не утаишь. О том, что изъятое пойдет не на хлеб для голодающих, в народе говорили повсеместно. В ответ Патриарх Тихон выпустил послание, разрешающее приходским советам жертвовать предметы, не имеющие богослужебного значения. При этом духовенство и верующие пытались сопровождать пожертвования до того момента, как они превратятся в продовольствие для голодных, и протестовали против осквернения храмов. Но их усилия ни к чему не привели.
Началась мощная антицерковная пропагандистская кампания, финансировавшаяся за счет изъятых у церкви ценностей. Патриарх Тихон и высшие церковные иерархи обвинялись в том, что они обрекают голодающих на гибель. О том, что Церковь ведет среди верующих сбор пожертвований, естественно, умалчивали. А дальше последовали процессы над иерархами, массовые расстрелы и лагеря... Как писал Ленин, "чем большее число реакционного духовенства удастся нам по этому поводу (изъятия церковных ценностей) расстрелять, тем лучше". Большевики добились своей главной цели - Церковь был разгромлена. Правда, экономический эффект от осквернения храмов оказался ничтожным - большинство изъятых средств ушло на пропагандистскую кампанию против Церкви, а не на хлеб для голодающих.
Сегодня благотворительность вновь стала модной темой, которой торгуют на каждом углу все, кому ни попадя - власть имущие и рвущиеся к власти, корпоративные деятели, представители всевозможных организаций, выступающие от лица не существующего у нас гражданского общества, журналисты всех мастей. В СМИ теперь любят рассказывать о всевозможных "круглых столах", на которых представители деловых кругов торжественно заявляют, что российский бизнес обрел человеческое лицо и готов взвалить на себя бремя социальных проблем. Правительственные чиновники докладывают о планах разработки законов, призванных обеспечить социальное процветание всем поголовно. Вопрос только, доживут ли миллионы беспризорников, бездомных и беженцев до этого процветания. Пункт о каком-нибудь благотворительном проекте (например, пошиве постельного белья для малоимущих) обязательно присутствует в предвыборных обещаниях депутатов всех уровней.
К сожалению, в последние годы благотворительность превратилась в разменную монету, при помощи которой решаются вопросы и проблемы, к благотворительности отношения не имеющие. Провозглашение очередной программы помощи оказывается важнее, чем сама помощь. Компании зачастую тратят больше средств на рекламу собственной благотворительности, чем на реальное дело. Недавно президент одного из фондов, занимающегося беспризорниками и сиротами, поведал мне печальную историю о том, как некий предприниматель пожертвовал энное количество компьютеров (при том что одежда и продукты были бы в данной ситуации куда более актуальными). Компьютеры к тому же оказались рухлядью, которую в результате пришлось выкинуть. Акция тем не менее была освещена в прессе, и PR-эффект достигнут. Таких случаев множество. А сколько было скандалов, связанных с финансовыми махинациями благотворительных фондов и использовании их в качестве "стиральной машины" !..
Представители бизнеса жалуются на то, что пресса вымогает деньги за освещение корпоративной благотворительности. Пресса, в свою очередь, трактует социальные проекты компаний как имиджевые акции. Бизнес жалуется на законодательство, препятствующее социальным инициативам, чиновники - на то, что у них связаны руки. Народ в большинстве своем вообще считает предпринимателей виновниками всех своих бед и относится к бесконечным корпоративно-чиновничьим программам и проектам с полным равнодушием. К иностранным благотворительным организациям у нас отношение традиционно двойственное. Помощь принимаем, но "спасибо" язык сказать не поворачивается. Власть подозревает их в шпионаже, а общественность - в покушении на национальные ценности и идеологических диверсиях. И вообще, зачем они суют нос в наши дела?
В любом действии, корыстный смысл которого не очевиден, привычный к подвохам россиянин начинает искать сомнительный подтекст и шкурные интересы. При тотальном недоверии, существующем в обществе, благотворительность как таковая оказывается чем-то подозрительным. Те, кто делает реальное дело, стараются делать это тихо не только по моральным соображениям, но и из страха привлечь к себе внимание налоговых органов. Это печально, но мы живем во времена, когда добрые дела пользуются сомнительной репутацией.
В этой ситуации само понятие благотворительности оказалось размытым. Произошла незаметная подмена терминов, и к сфере филантропии стали относить чуть ли не все программы социальной направленности. Если так пойдет и дальше, то скоро соблюдение властью законов и выплата зарплаты тоже станут считаться благотворительностью.
Россия имеет великие традиции милосердия и истинной благотворительности, однако возрождение их требует искреннего сострадания к бедам ближнего и мужества. Последнее особо необходимо в стране, где власть сначала порождает социальные проблемы, а затем последовательно их игнорирует.
Федор Погодин. Знает ли левая рука, что творит правая?