Если существуют столь различные объяснения мира, рассмотренные нами в предыдущей главе, то как же тогда возможна философия - наука обо всем окружающем мире, познании и человеке, если для кого-то мир - одно, а для кого-то - совершенно другое? Одни считают его реально существующей суммой всех материальных вещей, другие - всего лишь нереальной тенью божественного замысла, а третьи – не тем и не другим. Ведь, если допустим, некие ученые захотели изучить какой-то предмет, и один из них назвал его водой, другой - огнем, а третий - камнем, например, то могли бы они вообще изучать его? Трудно себе представить философию в качестве науки о мире - строгой и беспристрастной. Но ведь пять тысяч лет люди философствовали, и все, о чем они думали и говорили, называется историей философии. И если философия как наука сама по себе сомнительна, то история философии есть совершившийся факт. Поэтому философия вообще возможна прежде и, скорее всего, как история философии. Давайте посмотрим, что думали люди о мироздании давным-давно и совсем недавно, на какие вопросы пытались ответить и какие проблемы - решить. Тем более, что вопросы эти и проблемы, наверное, были одни и те же, так как человека всегда окружал - где бы он ни находился и когда бы ни жил - один и тот же мир. Древний египтянин и средневековый европеец, и житель Нового Света, и мы с вами, поднимая голову к небу, видим одно и то же солнце. И много тысячелетий назад, как и сейчас в северной части ночного небосвода неподвижно, безмолвно и величественно висел ковш Большой Медведицы. И раньше, как и сегодня лето сменялось осенью, а рождение - смертью, вечно увядала и расцветала природа, и по земле проходили поколения. И всегда и везде люди радовались и печалились, любили и ненавидели, стремились к счастью и отчаивались, и добро постоянно боролось со злом. Поэтому, если мы задумаемся об окружающем мире, мысль наша пойдет теми же путями, что и мысли наших далеких предшественников. Для нас философствовать - это значит вместе с древними мудрецами и когда-то жившими философами, и современными учеными размышлять о мироздании, его законах, смыслах и тайнах.
Для удобства изучения истории люди создают ее периодизацию, то есть делят всю историю человечества на большие периоды или этапы. Существуют различные варианты исторической периодизации, потому что разделить историю на периоды можно по-разному (по различным признакам). Наиболее распространенной и простой является периодизация, по которой (далее см. ниже со слов “...выделяется пять больших исторических эпох....”
Волнистый значок (”) на схеме показывает, что человек современного типа появился приблизительно, а не ровно 40 тыс.лет назад. Точное время появления человека установить невозможно, так как он появился не вдруг, а медленно и постепенно превращался из животного (обезьяны) в человека (есть и другие мнения по поводу происхождения человека, но современная наука считает наиболее убедительной теорию Чарльза Дарвина, по которой человек произошел от обезьяны, а вернее, - и нынешние обезьяны и человек произошли от общих млекопитающих предков, живших приблизительно 15 миллионов лет назад).
Вделяется пять больших исторических эпох: Древний мир, Средние века, Возрождение, Новое время и ХХ-ое столетие. В каждую из них человек пытался познать и объяснить окружающий мир и самого себя.
Мы уже говорили о том, что живущий на земле человек, в силу самого факта своего существования не может не познавать окружающий мир, не философствовать о нем. Поэтому элементы философии появились, наверное, вместе с появлением человека. Человек же современного типа или человек разумный (Homo Sapiens) появился примерно 40 тысяч лет назад. Первые цивилизации возникли приблизительно 5 тысяч лет назад. Значит, большая часть человеческой истории приходится на первобытные времена. Мы знаем, что пещерные жители охотились и собирали дары природы, хранили огонь и боролись за жизнь. Они не писали книг, не совершали кругосветных путешествий и не делали научно-технических открытий. Науки и искусства появились в полном смысле только в эпоху цивилизации. Но видя перед собой окружающий мир, древнейший человек не мог не задумываться о нем, если был существом разумным, не мог не пытаться объяснить его себе, хотя бы в самых общих чертах.
Первобытный человек объяснял себе окружающее с помощью мифов, совокупность которых – мифология - была тем “корнем”, из которого впоследствии выросли различные формы дкховной культуры: наука, религия, искусство и философия. (Появившись в первобытный период человеческой истории, мифология не исчезла, а продолжала существовать наряду с другими – религиозными и философскими представлениями). Человек видел движение светил по небосводу, смену дня и ночи, разливы рек, вечное обновление природы. Ему было необходимо объяснить себе все это, понять происходящее вокруг. Но у него не было опыта, накопленного предыдущими поколениями, так как он первым шел по земле, у него не было книг и учебников, в которых он нашел бы ответы на волнующие его вопросы, не было научных приборов и технических приспособлений, с помощью которых он мог бы исследовать внешний мир и правильно понять его.
Мысленно поставим себя на место первобытных людей: мы ничего не знаем, но хотим узнать, а средств для этого у нас никаких нет, кроме собственных глаз, рук и ног. Мы стоим, допустим, посередине Балканского полуострова, идем в одну сторону и видим, что земля кончается, и перед нами расстилается бескрайний морской простор до самого горизонта, где небо сходится с водой; идем в противоположную сторону и находим такую же картину. Также мы видим, что Солнце выплывает из океана на Востоке, медленно путешествует по небу, все освещая, и исчезает в воде на Западе, все погружая во тьму, а вместо него над головой - ночное небо, усыпанное мириадами других светил. Что мы скажем по поводу всего этого? Наверное, что земля - это плоский диск, покоящийся на поверхности бескрайнего океана, который заключен в огромную вращающуюся сферу небесных светил, вечно движущихся в одном направлении - то в темных глубинах океана, то в светлом пространстве над ним. Теперь представим себя первобытными охотниками, всю свою жизнь проводящими в погоне за дикими животными, в убиении их и разделывании их туш. Мы видим на ночном небосводе то тоненький серп луны, то половину ее, то полную луну, иногда небо вообще безлунно, а днем в том же направлении, что и луна ночью, по небесному своду движется солнце. Наверное, мы скажем, что солнце охотится за луной, отрезая у нее куски мяса, но в какой-то момент луне удается вырваться из рук солнца, спрятаться, и тогда она вновь обрастает мясом; солнце замечает это и опять начинает гоняться за ней. У древних египтян, жизнь которых была тесно связана с Нилом, солнце - это бог Амон-Ра, который плывет по небесной реке в золотой лодке. В античном мире популярнейшим средством передвижения была колесница, и в греческой мифологии солнце - это бог Гелиос, который несется по небу в золотой колеснице, запряженной огненными лошадьми. А как не сравнить человеческую радость, смех, улыбки, счастье с расцветающей весной природой, ласковым солнцем, голубым небом и пением птиц, и, наоборот, - печаль, грусть, тоску и слезы - с природой увядающей, с пустеющими полями, опадающими листьями, серым небом и моросящим осенним дождем? Древние греки считали, что когда-то властитель подземного царства Аид похитил у богини плодородия Деметры прекрасную дочь Персефону, и верховный бог Зевс, дабы никому не было обидно, постановил, чтобы Персефона одну часть года проводила с мужем Аидом под землей, а другую часть - с матерью Деметрой на земле. Когда Персефона уходит к Аиду, Деметра печалится, и природа увядает, когда же дочь возвращается, она радуется, и все вокруг расцветает.
Как видим, первобытному человеку ничего не оставалось, как объяснить окружающий мир через самого себя, через свои занятия, образ жизни и чувства, сказать себе, что все вокруг такое же, как и он. Человек распространил свои черты на внешний мир, наделил его своими свойствами и качествами. Все вокруг, по его представлениям так же, как и он живет, то же самое чувствует и тем же самым занимается. На уровне мифологического сознания человек не только не отделяет себя от мира и не противопоставляет себя ему, он, напротив, отождествляет себя с миром, а мир - с собой. Он равен миру, и мир равен ему. Человек и мир - одно и тоже, а значит, в мифологии нет разделения на объект и субъект, они равны друг другу, слиты воедино. Но где нет объекта и субъекта, там нет и познания. Если человек един с миром, то надо ли его познавать, если он и мир - одно, значит, человек уже все знает о мире. Но осознает ли он это знание? Не осознает. Получается парадокс: человек все знает о мире, но не ведает об этом. Это незнание знания и есть главная особенность мифологического состояния.
Было бы неправильно полагать, что мифологическое сознание - явление давно ушедшей эпохи. В сегодняшней жизни мы вполне можем наблюдать его. Ребенок от рождения примерно до трех лет находится полностью в мифологическом пространстве. Присмотритесь к нему внимательно: он не выделяет себя из мира, а все окружающее для него - такое же, как он сам. Если младенец ударился, например, о стол, он стучит по нему, наказывая предмет, причинивший ему боль, пусть столу тоже будет больно, чтобы он больше никогда не обижал маленького. Посмотрите на детские рисунки: неодушевленные предметы - шкафы, тарелки, пылесосы - изображены с глазами, ушами, улыбками. Все вокруг ребенка живет и чувствует, все одушевлено, так же как для первобытного человека одушевлен окружающий мир. Это перенесение человеком своих качеств на все окружающее называется антропоморфизмом (от греч. антропос - человек и морфос - вид, форма), то есть приданием внешнему миру человеческих черт. Нам кажется, что ребенок наивен и ничего не понимает, но возможно, что, находясь в единстве с миром, он знает о нем все, только на своем особом первобытном, мифологическом уровне. Какие истины мироздания и какие глубины сущего были открыты древнейшим людям и доступны младенцам? Наше сравнение тех и других не просто аналогия. Вспомним, что онтогенез повторяет филогенез, то есть, что человеческий эмбрион за девять внутриутробных месяцев проходит в сокращенном виде несколько миллиардов лет эволюции всего живого на земле. Почему бы не предположить, что в первые три года своей жизни человек кратко повторяет несколько тысячелетий первобытности.
Трехлетний возраст считается в психологии кризисным. Его часто называют вторым рождением. Ребенок начинает понимать, что мир вокруг него совсем не такой, как он, но неодушевленный и чужой. В этом возрасте он впервые начинает употреблять слово “я”, то есть выделяет себя из мира, выпадает из него, утрачивает свое первоначальное с ним единство, выходит из мифологического сознания и постепенно становится похожим на нас взрослых.
Так же и первобытный человек по мере своего исторического взросления начал понимать, что он - единственное разумное существо посреди неразумного мира. Он не только выделил себя из него, но и противопоставил себя всему окружающему. Когда человек выпал из мира, он превратился в субъект, все вне его стало объектом, и появилось познание как стремление человека вернуться назад - к объекту, к единству с миром. Но, единожды отпав от него, он уже не может вернуться к утраченной целостности. Теперь, тщетно пытаясь постичь внешний мир, человек признается себе, что ничего о нем не знает. И он прекрасно понимает это. Получается новый парадокс: знание незнания. Мифологическая стадия существования заканчивается.
Итак, в первобытности человек един с миром и поэтому все (на своем уровне) о нем знает, но не осознает этого (незнание знания), в эпоху же цивилизации человек существует как бы вне мира, по ту его сторону, являясь познающим субъектом и поэтому ничего о нем не знает, но осознает этот факт (знание незнания). Перед нами вечный сюжет: “когда мы там, не знаем; когда же знаем, то уже не там”, который наблюдается на самых различных уровнях и в самых разнообразных сферах. Например, в любой человеческой жизни есть досадные эпизоды, о которых по прошествии времени мы думаем примерно так: “Вот теперь я знаю, что мне надо было тогда сделать или сказать, меня бы нынешнего - в ту давнюю ситуацию, я бы теперь не сплоховал”. Но дело в том, что назад вернуться невозможно. Когда мы были в прошлом, не знали, что следует предпринять, когда же узнали, то прошлое далеко позади, а мы в настоящем совершаем новые обидные промахи и ошибки...
1. Как соотносятся между собой философия и история философии? Согласны ли вы с утверждением, что философия возможна прежде всего как история философии?
2. Чем объясняется единство философских вопросов, проблем и идей в разные времена и у различных народов?
3. Вспомните периодизацию всемирной истории. Дайте краткую характеристику ее основных этапов.
4. Какую роль играли мифы в жизни первобытного человека?
5. Что такое антропоморфизм?
6. Покажите на конкретных примерах как образ жизни древних людей отражался в их представлениях о мире.
7. Почему мифологические представления об устройстве и происхождении мира часто называют наивными? Согласны ли вы с таким утверждением? Обоснуйте свой ответ.
Первые цивилизации появились приблизительно 5 тысяч лет назад на Древнем Востоке, под которым понимается огромный регион Земли от Египта до Индии. Мировоззрением этих цивилизаций был сплав религии и философии, последняя еще не выделилась в совершенно самостоятельную форму человеческого сознания, и поэтому древневосточные учения часто называют религиозно-философскими. Наиболее известные из них были созданы в Индии и в Китае.
Индийская философия выросла из ведической литературы. Веды, что в переводе с санскрита (древнеиндийского языка) означает “ведение” или “знание” - это священные книги древних индийцев, в которых содержится их религиозное понимание мира. Ведическая литература складывалась длительное время, самые древние и основные ее памятники датируются приблизительно серединой второго тысячелетия до нашей эры. Впоследствии появились многочисленные комментарии к главным книгам (ведам). Наиболее важным из этих комментариев являются “Упанишады”, в которых впервые делается попытка философского осмысления религиозного содержания вед. В “Упанишадах” мы находим сюжет, на котором впоследствии строилась вся индийская философия. Он состоит в следующем.
Все мироздание – это Брaхман, то есть идеальное, духовное или разумное мировое начало. По смыслу – это Бог. Но представления о Боге у разных народов и в разные эпохи сильно отличаются друг от друга. Если считается, что Бог – это идеальное существо в виде какой-либо личности, которое стоит вне мира или над миром и мир сотворило, то такое воззрение называется теизмом (от греческого “теос” – Бог). В теизме Бог – это личное начало (потому что существует в виде личности) и поэтому часто называется личным Богом. Но теизм появился только на рубеже античности и средневековья, а в древности представление о Боге было иным. Считалось, что все окружающее нас - это и есть Бог или, что мир равен Богу, а Бог - миру, что они тождественны. Бог растворен во всем мироздании, он везде и поэтому нигде конкретно, он не вне мира, но внутри него, так как он и есть мир. Такой Бог называется безличным, потому что он в данном случае не в виде личности и вообще не может быть ни в каком определенном виде, ибо он и Вселенная – одно и то же. Понятно, что в этом случае не было творения, а мир, который является бесконечным божеством, существует вечно, ниоткуда не взялся и никуда не может деться. Это воззрение называется пантеизмом (от греческого “пан” - всё и “теос” – Бог, то есть всебожие). Через стадию пантеизма прошли многие древние народы. И теизм и пантеизм являются вариантами монотеизма (от греч.монос – один и теос – Бог) – представления, по которому существует только один Бог (личный или безличный, соответственно). Однако монотеизму исторически предшествовал политеизм (от греч.полюс – многий и теос – Бог) – представление, по которому существует много богов. Причем они могут мыслиться в облике животных, то есть быть зооморфными (от греч.зоос – жизнь и морфос – вид, форма) или антропоморфными (от греч.антропос – человек и морфос – вид, форма). Монотеизм является более развитой формой религиозных представлений и соответствует более высокой ступени исторического развития. Кроме того монотеистические воззрения более близки философии, чем политеистические, а вернее в монотеизме содержится больше философских элементов, чем в политеизме. Поэтому для философии больший интерес представляет монотеизм, существующий в виде теизма и пантеизма.
Так вот индийский Брaхман и есть то самое безличное начало, пантеистическое божество. Брахман – это весь мир. Индивидуальная человеческая душа – это aтман, который является частицей Брахмана и поэтому должен находиться с ним в единстве. Но душа не находится в единстве с Брахманом, потому что постоянно отпадает от него и существует в каком-нибудь теле в физическом, материальном мире. Вернее, атман единожды отпадает от Брахмана, то есть частица целого отпадает от него и становится чем-то конкретным, индивидуальным, становится атманом и в то же самое время появляется в виде какого-либо материального предмета: растения или животного, или человека. Пока живет это физическое тело, живет в нем и душа – атман, когда тело умирает, атману следовало бы вернуться к Брахману и раствориться в нем, стать им и перестать быть атманом, но этого не происходит, и душа (атман) вселяется в другое тело, когда погибает и оно, атман начинает жить в новом и так постоянно. Это вечное рождение вновь называется сансарой (колесом перерождений). В каком теле родиться очередной раз решается законом кармы (воздаяния): если одна жизнь была плохой, следующая будет лучше и наоборот, хотя любая физическая, телесная жизнь плоха. Тело ведь рождается и умирает, а при жизни подвержено разным страданиям, будь это тело растения, животного или человека. Поэтому лучше всего после очередной смерти соединиться с Брахманом и больше не рождаться вновь, в физическом мире, не появляться на земле, не претерпевать отныне ни рождения, ни смерти, ни телесных страданий. Если атман соединится с Брахманом, он перестанет быть индивидуальной частицей, но станет Брахманом, то есть всем, потому что растворится в нем. Здесь можно привести грубый, но яркий пример: если крупицу сахара растворить в стакане с водой, крупица исчезнет, но она, соединившись со всей этой водой, станет всей этой массой воды, то есть исчезнув, превратится в нечто гораздо большее, чем была сначала. Так же и атман, утратив свою индивидуальность, станет неизмеримо большим, будет равен Брахману, умерев насовсем и перестав рождаться на земле, соединившись с Брахманом, атман, тем самым, родится навсегда и будет жить вечно, ибо вечен Брахман. Но наша душа прочно привязана к колесу сансары и после очередной смерти мы вновь рождаемся для того, чтобы потом вновь умереть. Заветная мечта – это не родиться больше, умереть окончательно для того, чтобы родиться навечно, и перестав быть собой, стать всем. Это возвращение к Брахману называется нирваной. Но как достичь ее?
Мы рождаемся вновь потому, что сами воспринимаем себя в качестве некой конкретной единицы, некой индивидуальности, определенного “я”. Мы сами себя обосабливаем, индивидуализируем, а потому и живем постоянно в каком-нибудь конкретном, индивидуальном теле; воспринимая себя как “я”, мы и являемся каким-либо определенным “я”. Надо отказаться от этой индивидуальности, конкретности и осознать, понять, почувствовать себя не обособленной единицей, а частицей целого – Брахмана, то есть всего мира, надо воспринять себя, не как “я”, а как элемент целого, или, иначе, следует понять, что меня, как такового нет, а есть только все мироздание, а я – растворенная в нем его крупица. И как только вполне искренне и совершенно мы это поймем и осознаем, так оторвемся от колеса сансары, освободимся от пут кармы и погрузимся в нирвану, то есть умерев очередной раз, больше не родимся на земле, но теперь появимся в виде всего необъятного и вечного мира. Трудно отказаться от индивидуального сознания, трудно перестать быть собой, почти невозможно вполне уверовать в то, что меня на самом деле нет, что нет никакого моего “я”, но только таким образом можно победить злую участь постоянных перерождений и обрести жизнь бесконечную и совершенную, не подверженную превратностям рождений, смертей и страданий.
1. Почему мировоззренческие учения Древнего Востока называют религиозно-философскими?
2. Что такое Веды и Упанишады? Какова роль Упанишад в формировании индийской философии?
3. Что такое теизм и пантеизм?
4. Раскройте содержание и взаимосвязь основных понятий индийской философии: Брахман, атман, карма, сансара.
5. Что обозначает понятие нирвана в индийской философии? В чем заключается трудность достижения нирваны по представлениям древних индийцев?
6. Прокомментируйте следующий фрагмент из Упанишад: “Как текущие реки исчезают в море, теряя имя и облик, так знающий (мудрец), отрешенный от имени и облика, приходит к божественному Пуруше, что выше высокого”.
Одним из наиболее известных и значительных направлений в индийской философии является буддизм. Создание этого учения связано с легендой о принце по имени Сиддхартха Гаутама, который жил в Индии приблизительно в VI веке до нашей эры. Он был сыном одного знатного правителя, жил в роскошном дворце, окруженном великолепным садом, в котором росли необыкновенно красивые цветы и деревья, гуляли экзотические животные, раздавалось чарующее пение птиц, текли прозрачные ручьи с диковинными рыбами и били, сияя в солнечных лучах, прекрасные фонтаны. Гаутама был молод, здоров и богат. Он проводил дни свои безмятежно и счастливо, гуляя в своем райском саду и любуясь цветущей природой. Его дворец и сад были совершенно изолированы от всего остального мира, он его никогда не видел и потому не знал, что творится в нем. Ему казалось, что его молодость, здоровье и богатство вечны и неизменны, а счастье его бесконечно и постоянно.
Но однажды, гуляя по саду, принц подошел к самой его окраине, преодолел высокое ограждение и, влекомый любопытством, пошел посмотреть, что существует за пределами его прекрасного мира. По дороге он встретил старца с головой, белой как снег, и с изрезанным глубокими морщинами лицом и понял, что молодость его не вечна и он сам когда-нибудь станет таким же старцем – слабым и беспомощным. Потом он повстречал человека, мучимого тяжелой болезнью, все тело которого было покрыто ужасными язвами и понял, что здоровье его не вечно и что неизвестно, где и когда его тоже может настичь болезнь и принести несчастия. Потом он увидел нищего в грязном рубище, который протягивал к нему костлявую руку за подаянием и понял, что сам он тоже мог бы быть нищим, и влачить жалкое существование, прося милостыню. Ведь богатство его не вечно – сегодня оно есть, но нет никакой гарантии, что и завтра он будет так же богат, а кроме того, ему просто повезло – он родился у богатых родителей, он ведь мог бы вполне быть и сыном бедняка. Гаутама понял, что, живя безмятежно в своем саду и считая жизнь прекрасной, глубоко заблуждался, потому что не видел, какой несчастной и печальной она может быть. Только в его маленьком уголке она хороша, но в огромном мире -–совсем иначе. Ведь он только сейчас и причем случайно, и не по своей заслуге молод, здоров и богат, но мог бы вполне быть стар, болен и нищ. Печали в жизни случаются гораздо чаще, чем радости, а счастье, словно черный лебедь – редкая птица на земле. Жизнь человеческая, понял он, по преимуществу наполнена страданиями и несчастиями, и потому тяжело ее бремя.
Он обдумал все это и открыл одну истину, которая озарила его, и он стал “просветленным” или по древнеиндийски – Буддой, положив эту истину в основу своего учения, которое в скором времени стало знаменитым и нашло многих приверженцев. Ядро буддизма – это “четыре благородных канона”, то есть четыре основных положения, которые состоят в следующем.
Во-первых, жизнь это страдание и потому зло. Какой человек скажет, что жизнь его счастлива и что у него все точно так, как ему хотелось бы, а не наоборот? Трудно найти счастливца, зато каждый из нас чем-то недоволен, расстроен, обижен, претерпевает скорее страдания, чем радости, а если последние и случаются, то печалей, неустроенности, неудовлетворенности все равно больше.
Во-вторых, надо ответить на вопрос, в чем причина человеческого страдания и несчастной жизни. Причина эта заключается в постоянном стремлении человека к чему-либо, которое понимается весьма широко и называется в буддизме жаждой. Человек всегда стремится к чему-то, чего-то хочет, имеет определенные желания и жаждет их реализовать. Начертите мысленно круг ваших желаний, а потом круг ваших возможностей. Второй окажется меньше первого и будет располагаться внутри него. Неудивительно, что мы хотим всегда большего и лучшего. Поскольку возможности не совпадают с желаниями, мы увеличиваем свои возможности, совершенствуем себя, чтобы достичь желаемого, мы ставим перед собой цели и стремимся к ним, и потому вся наша жизнь – борьба и напряжение. Но как только мы достигаем, чего хотели, как только круг возможностей совпал с кругом желаний, последний тут же увеличивается, у нас появляются новые цели, и мы опять стремимся и напрягаемся и, главное, вновь страдаем от того, что желаемое не совпадает с действительным. Получается, что наши желания – это стремительно убегающий вдаль горизонт, а наша жизнь – постоянная погоня за неосуществимым и невозможным - оттого и является страданием, что мы изо всех сил хотим получить то, что получить не можем. Этот сюжет знаком каждому с детства по прекрасной пушкинской сказке о рыбаке и рыбке: как только очередное желание старухи исполнялось, она немедленно хотела большего, а в результате оказалась у разбитого корыта. К такому же печальному концу приходит и наша погоня за эфемерным горизонтом желаний. Каждый день мы живем, готовясь к некому “завтра”, в котором наконец-то реализуются наши цели и наступит желаемое, начнется “настоящая” жизнь. Но приходит “завтра”, а мы тратим его на подготовку уже к другому “завтра”, полагая, что там-то наверняка откроется наше счастье. Так проживаем мы жизнь свою – как бы на черновиках, все к чему-то готовясь и чего-то ожидая, а в результате оказывается, что беловика-то жизни не будет, что “завтра” не наступит и для будущего уже прошло время. Французский писатель Анатоль Франс в сочинении “Сад Эпикура” пишет: “Мне еще не было десяти, я учился в девятом классе (имеется ввиду обратный счет – авт.), когда наш преподаватель г-н Грепинэ прочел нам на уроке басню “Человек и гений”. Но я помню ее, как если б это было вчера. Гений дает ребенку клубок ниток и говорит ему: “Это нить твоей жизни. Возьми ее. Когда захочешь, чтобы время шло скорей, дерни нитку: дни твои потекут быстрее или медленнее, смотря по тому, с какой скоростью ты будешь разматывать клубок. А пока не будешь до него дотрагиваться, жизнь твоя будет стоять на месте”. Ребенок взял клубок; он стал дёргать нить – сперва для того, чтобы стать взрослым, потом – чтобы жениться на девушке, которую полюбил, потом – чтобы увидеть, как выросли дети, чтобы скорее добиться удачи, денег, почестей, чтобы сбросить бремя забот, чтобы избежать огорчений, связанных с возрастом недугов, наконец – увы! – чтобы покончить с докучной старостью. После прихода Гения он прожил на свете четыре месяца и шесть дней.”
Третьим пунктом учения является положение о том, что преодолеть страдание возможно через устранение жажды, то есть – постоянного человеческого стремления к чему-либо. Если бесполезно гнаться за расширяющимся кругом желаний, увеличивая при этом круг возможностей, то не лучше ли сузить круг желаний до круга возможностей. Ведь возможности меньше не станут, а желания, ограниченные до них и с ними совпавшие, есть долгожданная гармония человека с самим собой, прекращение борьбы и напряжения, прекращение страданий. Кроме того, наше вечное стремление к большему и к лучшему, погоня за желаниями приковывает нас к колесу сансары и заставляет рождаться вновь – для новой жизни, новых стремлений и страданий. Отказываясь от своих желаний, мы тем самым отказываемся от самих себя, теряем индивидуальное “я” и погружаемся в нирвану, то есть умираем насовсем для того, чтобы жить вечно. Ограничение и уничтожение желаний, стало быть, единственный способ преодолеть зло земной страдальческой жизни и обрести вечность и счастье. Устранение собственных желаний называется аскетизмом и является путем правильной жизни в буддистском учении.
Четвертый его пункт раскрывает этот путь или поясняет его. Правильный жизненный путь, ведущий к нирване – это правильное суждение (т.е. понимание жизни как страдания), правильное решение (решимость проявлять сочувствие ко всем живым существам), правильная речь (бесхитростная, правдивая, дружественная), правильная жизнь (не вредить живым существам, не брать чужого, не прелюбодействовать, не вести праздных лживых речей, не пользоваться опьяняющими напитками). Аскетизм, таким образом, это преодоление различного рода желаний и специфический стиль или способ жизни – и практической, и эмоциональной, и интеллектуальной. Как ни удивительно, но для того, чтобы достичь счастья, надо отказаться от постоянных стремлений к нему. Мы оттого и несчастны, что гонимся за ним, полагая, что оно – в реализации наших желаний. Налицо парадокс: отказаться, чтобы получить, пренебречь, чтобы приобрести, остановиться, чтобы достичь.
1. Расскажите легенду о принце Гаутаме. В чем заключается, на ваш взгляд, ее философский смысл?
2. Почему земная жизнь является по буддистским воззрениям несомненным страданием? Согласны ли вы с таким утверждением?
3. В чем главная причина земных страданий с точки зрения буддизма?
4. Каким образом буддистское учение предлагает избавиться от страданий и печалей земной жизни?
5. Широко распространено мнение о том, что аскет - это человек, который может жить в пустыне или в лесу, есть, что придется, одеваться только для того, чтобы прикрыть наготу, годами ни с кем не общаться. Как вы думаете, достаточно ли перечисленных качеств для полного понимания того, кто такой аскет?
Одной из основных систем китайской философии было конфуцианство. Его создатель – философ Кун Цю по прозвищу Кун Фу-цзы (учитель Кун, в латинской версии – Конфуций) жил примерно в VI-V в.в. до н.э. и излагал свое учение устно. Оно было впоследствии записано его учениками в книге “Беседы и суждения” (Лунь юй).
Тема земного зла волновала всех без исключения философов. Но если в буддизме речь идет о страданиях отдельного человека и способе их преодоления, то в конфуцианстве говорится о социальном зле или о несчастиях, которые претерпевает общество. Ведь если оно бедствует, значит страдает и каждый отдельный его представитель и, напротив, если общество процветает, то благополучен и каждый человек, входящий в него. Каковы же причины социальных несчастий? Почему государи обижают свои народы, а народы поднимаются против своих государей? Почему родители не заботятся подчас о детях, а дети не уважают родителей, что порождает вечный конфликт поколений? Почему в мире процветает жестокость, ложь и вражда? И, главное, как избавиться от этих напастей и сделать человеческое общежитие гармоничным и счастливым?
Зло не имеет самостоятельной причины в мироздании, говорит Конфуций. Наш мир сам по себе не зол и не может быть таковым, потому что он создан и контролируется абсолютно добрым и высшим, безличным, пантеистическим началом – Небом (Тянь), которое само будучи добром, назначило и мирозданию быть добрым. Небо установило порядок (Ли), наполненный добродетелью, то есть имеющий своим смыслом добро. Оно, таким образом, изначально заложено в программу мироздания. Зло не было создано добрым Небом в качестве самостоятельного элемента мира. Откуда же оно берется? Оно проистекает от нарушения порядка, который был создан добрым, то есть от нарушения добра. И это нарушение производим мы – люди, оттого, что не понимаем вполне этот небесный порядок, не видим его, не можем или не хотим ему следовать, выполнять его. Мы вносим в мир беспорядочность, разрушая изначальную гармонию, мы создаем в нем хаос, тем самым нарушая и уничтожая первоначальный порядок. Так появляются несчастья и беды, так появляется зло. Таким образом, оно есть результат нарушения мирового баланса или упорядоченности. Зло - это разбалансированность мироздания. Представим себе механизм, прекрасно работающий, все части которого правильно соединены друг с другом и потому нормально функционируют. Теперь представим себе, что этот механизм разобрали и соединили его части не в той последовательности, неправильно. Будет ли этот разбалансированный механизм, как и раньше, работать? Скорее всего он вообще не сможет действовать. Так же и в нашем мире, изначально гармоничном и упорядоченном, искажение гармонии, нарушение порядка превращают его в дисбаланс и хаос, в котором все не так, как должно быть: людям следует помогать друг другу, а они враждуют, им следует соблюдать справедливость, а они творят всяческие бесчинства, им надлежит поступать добродетельно, они же совершают злодейства.
Для того, чтобы этого не происходило, чтобы упорядочить и гармонизировать человеческую жизнь, сделать ее благополучной, нам следует понять небесную волю и тот добрый порядок вещей, который оно установило. Мы должны увидеть этот порядок, осознать его до конца, а далее – следовать ему постоянно, выполнять его неукоснительно. Нам не следует искать общественное счастье где-либо, так как оно всегда рядом с нами, им нужно только воспользоваться. От нас требуется всего лишь соблюдать добрый порядок, назначенный нам Небом, жить по нему, в соответствии с ним, выполнять все его принципы и правила, никогда не нарушать их, и тогда наша жизнь, построенная на исполнении этого порядка и руководимая им, будет безупречно правильной и оттого счастливой. Основными ее принципами или главными добродетелями, установленными Небом, являются великодушие (куань), уважение к старшим (ди), сыновняя почтительность (сяо), верность долгу (и), преданность государю (чжун) и другие. Понятно, что жизнь отдельного человека и всего общества, покоящаяся на соблюдении этих правил будет отличаться необычайной стабильностью. Если люди будут поступать не в силу субъективного произвола каждого, не по своим личным желаниям и устремлениям, которые разнообразны, противоречат друг другу и потому раскалывают общество, а в силу от века установленного порядка, единого для всех, тогда человеческое общежитие тоже будет одним целым, спаянным нерушимым единством общественным организмом, незыблемым и постоянным.
Стабильное общество, живущее по своему неизменному установлению, веками не будет меняться, а течение людской жизни будет столь же размеренным, как вечное движение Солнца по далекому лазурному небосводу. Внутренние изменения неведомы такому обществу, а от влияний и потрясений извне оно гарантировано, ибо, живя исключительно своими автономными законами, является совершенно изолированным от всего остального мира. Пусть вокруг кипят страсти, и действительность стремительно меняется, пусть в одночасье созидаются и погибают целые государства, нам нет до этого никакого дела, потому что у нас свое назначение, свой путь и свое разумение.
Конфуцианское учение как нельзя лучше соответствовало историческим процессам экономической, политической и культурной консервации и изоляции Китая и на долгое время стало официальной доктриной, способствуя внутренней целостности, неизменности и национальной самобытности китайской цивилизации, которая для европейцев всегда была непостижимой и загадочной. Они не понимали ее, удивлялись ей, а подчас и восхищались ее мудрой независимостью. Вспомним знаменитый монолог Чацкого у Грибоедова, в котором тот рассказывает, как один француз собирался “в Россию, к варварам, со страхом и слезами”. Он думал, что приедет к дикарям, а попал будто бы в родную страну: вокруг французская речь, французские платья и манеры. Чацкий досадует на то, что мы так подвержены заграничному влиянию и столь бездумно все перенимаем, как будто у нас нет ничего своего великого и прекрасного. Он в отчаянии восклицает: “Ах, если рождены мы все перенимать, хоть у китайцев бы нам несколько занять премудрого у них незнанья иноземцев”.
1. В чем видел Конфуций причины общественных несчастий?
2. Каким образом, по конфуцианским представлениям, можно гармонизировать общественную жизнь и сделать ее благополучной?
3. Виртуальным в философии называется возможное (от лат. virtualis - возможный), то есть то, чего нет, но что может быть при определенных условиях. Можно ли говорить, что зло (прежде всего - общественное) трактуется в конфуцианстве как виртуальная реальность?
4. Каковы основные принципы небесного порядка, которые призывает выполнять Конфуций?
5. Почему конфуцианство на длительное время стало государственной идеологией Китая?
6. В книге “Беседы и суждения”, написанной учениками Конфуция есть такие утверждения: “Учитель сказал: “Древние говорили с осторожностью, так как опасались, что не смогут выполнить сказанное... Благородный муж беспокоится о том, что не обладает способностями, но не беспокоится о том, что люди не знают его... Благородный муж предъявляет требования к себе, низкий человек предъявляет требования к людям”. На какие принципы небесного порядка (которым необходимо следовать) указывают эти утверждения Конфуция?
Другой известной системой китайской философии был даосизм. Его основатель, современник Конфуция, философ Лао-цзы (старый учитель) написал сочинение “Дао дэ цзин” (Книга о пути и добродетели). Одной из проблем философии всегда был и остается по сей день вопрос о свободе человеческой воли. Что определяет жизнь каждого из нас, а вернее, что главным образом на нее влияет: мы сами или же что-то вне нас? То ли все в наших руках и мы сами творим свою жизнь, то ли она подчиняется неким иным силам, которые от нас не зависят. Два всем известных положения прекрасно иллюстрируют существование проблемы. Первое о том, что “каждый – кузнец своего счастья”, второе же говорит – “от судьбы не уйдешь”. Воззрение, по которому мы сами формируем свой жизненный путь, может быть названо волюнтаризмом (все зависит от нашей собственной воли), противоположный ему взгляд – это фатализм (от латинского слова “фатум” – судьба или рок, господствующий над людьми). В первом случае говорится о наличии свободы или свободной человеческой воли ( что хочу, то и делаю, и все зависит только от меня), во втором же – об отсутствии оной и о наличии зависимости (что ни делай, все равно все будет так, как предрешено). Стало быть, если есть какая-то сила или сущность, или начало, которая выше нас и намного сильнее, в подчинении у которой мы находимся, тогда нет смысла надеяться и рассчитывать на себя, ибо этой высшей силой за нас все продумано и просчитано, и жизнь наша сложится так, как угодно чьей-то безграничной воле, ведущей нас в неведомом направлении. Если же эта сила не существует, а есть только мы со своими замыслами и расчетами, то все будет так, как мы хотим и предполагаем, ведь нет ничего над нами, стало быть мы сами ведем себя в избранную нами же сторону. Получается, что фатализм обязательно предполагает тяготеющий над нами рок, отсутствие которого неизбежно ведет к волюнтаризму. Даосизм говорит о том, что человеческая воля в любом случае несвободна и что возможна только фаталистическая модель мироздания. Если рок существует, то фатализм сверхъестественный (так как этот рок – сила высшая и непостижимая), а если его нет, то получается не волюнтаризм, а тоже фатализм, но только естественный. Даосизм и представляет собой учение естественного фатализма. Сущность его в следующем.
Сам факт нашего появления на Земле уже есть акт нашей несвободы, потому что перед рождением нас никто не спрашивал: хотим мы того или нет. Нам не предоставляли выбрать – родиться или не родиться. А если кто-то, допустим, не хотел рождаться. Так, например, для буддиста земная жизнь – это зло, и он предпочел бы не родиться вовсе. Мы появились на свет и, хотим того или нет, должны считаться с фактом нашего существования и подчиняться ему. Далее, выбирали ли мы наш пол, наследственность, родителей, социальную среду и историческую эпоху, в которую родились? Совершенно не выбирали. Все это было нам дано безусловно и авторитарно и, стало быть, опять ни о какой нашей свободе говорить не приходится. А воспитание, которое мы получили с колыбели и которое сформировало нас, сделав нас такими, каковыми мы сейчас являемся, разве выбирали мы его? Нет, оно тоже предложено нам помимо всяких наших желаний. А если мы его не выбирали, а оно и сделало нас тем, что мы теперь есть, значит мы и себя самих не выбирали, и то, что мы сейчас из себя представляем есть результат совершенно от нас не зависящий. И, наконец, влияет ли все перечисленное на жизнь, то есть влияет ли пол, наследственность, среда, эпоха, воспитание и все прочее на человеческий путь? Конечно же, влияет, и даже определяет его, направляет, формирует. Можно привести еще множество иных факторов, так же влияющих на нас. А сумма всех этих факторов и будет той силой, которая ведет нас в определенном направлении и делает нашу жизнь той или иной. Вот и получается, что ни самого себя, ни свой жизненный путь никто не выбирает и не может выбрать, ибо и он сам и его жизнь предложены ему, как бы заданы ему, и с этой данностью идет каждый по земле, будучи не в силах что-либо изменить. Здесь можно возразить, что человек меняет все же свою жизнь и примеров тому – тьма. Но предположим, кто-то принял решение что-либо изменить. Почему он его принял? В силу каких-то причин и мотивов, то есть в силу чего-то. Но это что-то, значит, было в нем, присутствовало. А откуда оно? Черта характера? Особенность натуры? Склад ума? Но ведь мы только что видели, что и характер, и ум есть заданность, и что человек не выбирает их. Значит, если даже он и принял решение что-то изменить, он сделал это в силу своих внутренних особенностей, а они не от него зависят, ибо заданы изначально, стало быть это решение он принял вовсе не свободно, и оно тоже было предопределено, так как вытекает все из той же совокупности факторов, которая влечет человеческую жизнь. Нам кажется, что мы поступаем свободно, что выбираем нечто и можем что-то изменить, но это иллюзия и самообольщение. Человек и его существование - грандиозная сумма огромного количества обстоятельств, параметров или факторов, которая обуславливает, формирует, задает то русло или колею, в которой движется наша жизнь в строго определенном направлении. Такое воззрение является фатализмом, но только здесь не сверхъестественная сила влияет на человеческий путь, а сложение всех естественных сил и обстоятельств ведет жизнь человека в какую-либо сторону. Поэтому такой фатализм мы называем естественным.
Человек, говорят даосские философы – это полет стрелы: она движется туда, куда послала ее рука стрелка и зависит ее движение от степени натяжения тетивы, от сопротивления воздуха, от препятствий на ее пути. Понятно, что направление ее полета может измениться: подул сильный ветер, пошел дождь, или она во что-нибудь врезалась, но весь вопрос в том, может ли стрела сама изменить направление своего движения, самостоятельно отклониться в ту или иную сторону, полететь назад или же не лететь вовсе? Так и человеческая жизнь летит в том направлении, которое задают ей факторы и условия, ее формирующие, внешние параметры и обстоятельства, ее определяющие, и не может произвольно изменить это направление. Путь жизни, заданный всей суммой внешних сил, называется дао. Этот путь есть у любой вещи, потому что каждый предмет мира и его существование, как и человек, тоже результат всех возможных факторов. И у всего мироздания есть свое дао. Если сложить абсолютно все вещи нашего мира, все силы в нем действующие, все причины и следствия во всем их грандиозном и необъятном взаимодействии и целостности, то получится единый путь - дао нашего мироздания.
Если жизнь человеческая есть заданность, значит она известна вся – от начала и до конца: надо всего лишь просчитать все факторы и параметры, из которых она складывается. Мы просто не можем все совершенно учесть, а тем более просчитать, так как никто не может объять необъятное. Оттого нам и кажется, что результат нашей жизни, ее исход неопределен, во многом случаен и только будущее окончательно все осветит. На самом же деле все, что будет, вполне известно уже сейчас, но только не нам, подобно тому, как ответ задачи помещен в конце учебника, он уже есть, готов, он следует из ее условия, но ученику предстоит решать эту задачу, проходить последовательно все ее пункты, чтобы добраться до него. Ответ всего нашего существования тоже готов, так как вытекает из заданной совокупности исходных и текущих параметров, он помещен в конце книги под названием “Наша жизнь”, только неведом нам, вследствие нашей неспособности охватить аналитически всю эту совокупность, отчего мы и думаем, что ответа пока вообще нет и самообольщаемся, будто бы он зависит от наших действий, планов и замыслов. Подкинем монету: может выпасть орел или решка. Нам кажется, что выпадение того или иного совершенно случайно и потому непредсказуемо. Но если бы нам было известно первоначальное положение монеты, сила толчка, сообщенного ей, количество ее переворачиваний в полете, сопротивление воздуха, сила земного тяготения и все прочие условия ее движения, если бы мы могли их учесть и просчитать, то тогда выпадение, допустим, решки было бы событием не случайным, а совершенно закономерным и не внезапным, а вполне ожидаемым и предопределенным.
Естественный фатализм говорит нам о парадоксальных вещах: получается, что жизнь наша нам совсем не принадлежит, так как она, да и мы сами – это всего лишь сумма от нас не зависящих факторов и условий. Выходит, что жизнь происходит с нами, для нас и делается нашими вроде бы руками, но в то же время совершенно помимо нас, вне нас и от нас не зависит. Наша собственная жизнь – это театральное представление, на которое мы смотрим, как зрители из зала, она происходит с нами, но вместе с тем она – феерия, на которую мы взираем совершенно со стороны. И даже если мы сами являемся действующими лицами в этом представлении, то играем не нами составленный сценарий и не нами избранные роли. Что остается нам? Спокойно смотреть на происходящее и безучастно дожидаться, чем оно закончится, видеть течение собственной жизни, нисколько не подчиняющиеся нам и не делать бессмысленных попыток что-либо в нем менять. Что же хорошего в таком понимании мира? Чем положителен естественный фатализм? Кажется – ничем. На самом деле наоборот: ведь если от меня ничего не зависит и я сам – некий заданный набор параметров, сам по себе развивающийся, тогда я нисколько не виноват в своих неудачах, и нет никакой моей заслуги в моих успехах. Чтобы не случилось в жизни – хорошее или дурное – я ни при чем, ведь так получилось, так сложилось, само собой сделалось, вне меня и помимо моей воли, ибо жизнь моя мне не принадлежит и сам я в ней ничего не значу и не могу. Также я ни к чему не стремлюсь и ничего не избегаю, потому что и то и другое бесполезно, я никому ничего не должен и, самое главное, я не должен ничего самому себе. Свобода от долженствования, от напряжения, от борьбы и погони за чем-то, которые наполняют жизнь страданиями, а, стало быть, свобода от страданий – вот результат естественного фатализма. Свобода от желаний и стремлений, надежд и отчаяний, проистекающая из недеяния есть величайшее благо, умиротворяющее человеческую жизнь. Я – результат внешних сил, заданная сущность, порождение всей совокупности условий – сам себе не принадлежу и сам себя не формирую. Напротив, все вышеуказанное делает меня и мою жизнь. Я такой, какой я есть и другим быть не могу. Такой, какой получился, сложился, оказался. Могу ли я в этом случае кому-нибудь позавидовать – у него лучше, чем у меня? Не могу, потому что он – другой, не такой, как я, и у него иная жизнь. Могу ли я над кем-то посмеяться или презреть кого – он хуже меня? Не могу, потому что он другой, и у него не такой, как у меня жизненный путь. Каждый человек задан самому себе мирозданием, каждый идет своей дорогой, играет свою роль, исполняет свое дао, у каждого своя миссия и смысл во Вселенной – и у блистательного могучего монарха, и у жалкого нищего раба. Бесполезно пытаться быть не собой – другим и занять чужое место и сыграть не свою роль. При таком взгляде и зависть, и гордость совершенно исчезают, и никого нельзя оценить с точки зрения “лучше – хуже”. Не “лучше”, а другой, не “хуже”, но только иной. Невозможно сравнить двух людей, как невозможно сравнить, скажем, сосну и березу. Что лучше – сосна или береза? Какая краска хуже - красная или синяя? Какая человеческая жизнь удачливее, а какая достойна презрения? Никакая! О каждой можно сказать только то, что она есть и зачем-то нужна мирозданию. Сосна не сможет стать березой, сколь не убеждайте ее, что березой быть гораздо лучше, чем сосной. Один человек никогда не станет другим человеком, только потому, что они – разные сущности мира. Невозможно ругать одного за то, что он – такой, и невозможно хвалить другого за то, что он не такой как первый, как невозможно ругать негра за то, что он не китаец, лес – за то, что он не фруктовый сад, пустынную колючку – за то, что она не прекрасный цветок.
Жизнь, исполненная такого взгляда, ни к чему не стремящаяся, тихая и спокойная, погружена в созерцание своего дао и в безмятежное следование ему. Невозмутимо и мирно течет она неспешным потоком в обозначенном ей русле, не подверженная страстям, беспокойству и напряжению. Просто и умиротворенно внемлет она окружающему миру, как вечно внемлет небу цветущая и увядающая, всегда прекрасная и безмолвная природа. Истина даосизма – это жизнь, не противостоящая мирозданию, но спокойно в нем растворяющаяся, и тем самым достигающая мудрого счастья.
1. Раскройте содержание понятий волюнтаризм и фатализм.
2. В чем разница между сверхъестественным и естественным фатализмом?
3. Раскройте основные естественно-фаталистические идеи даосизма.
4. Прокомментируйте аллегорическое утверждение даосизма о том, что человеческая жизнь - это полет стрелы.
5. В чем заключается даосский принцип недеяния?
6. Как трактуется счастье в философии даосизма?
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.manekin.narod.ru/