ВВЕДЕНИЕ

Мы все живем в мире стереотипов. Именно стереотипы в значительной степени определяют моральные нормы, формируют политические, религиозные и мировоззренческие концепции. Поведенческие стереотипы тоже очень разнообразны и во многом определяют наше поведение, наши суждения и отношение к окружающему. Благодаря этим стереотипам мы четко знаем, как себя вести в том или ином случае; знаем, что плохо и что хорошо; знаем, кто прав, а кто не прав. Знаем, но это не значит, что так и есть в действительности потому, что стереотипы, на которых основаны наши суждения, могут быть сформированы на ошибочных предпосылках или определенных, не всегда обоснованных условностях.

Получение образования также базируется на формировании стереотипов мышления – ряда зафиксированных истин и методов, создающих основу наших знаний. Мы обычно забываем, а иногда и не знаем, каким именно путем были получены эти истины. Мы не задумываемся, почему дважды два – четыре, хотя при необходимости можем доказать справедливость такого суждения. В процессе обучения нам приходится усваивать и другие, более сложные истины, доказательство которых не всегда бывает простым, а иногда и возможным. Многое нами вообще принимается на веру и прочно закрепляется в нашем сознании в виде устойчивых стереотипов. И у нас появляется уверенность в том, что данная непреложная истина не подлежит обсуждению – иначе и быть не может.

Люди обыкновенно думают, что их восприятия и представления о вещах совпадают, и если два человека воспринимают один и тот же предмет по-разному, то один из них определенно ошибается. Собственные представления человеку кажутся верными и не подлежащими изменению.

Стереотипы – неотъемлемый элемент обыденного сознания. Ни один человек не в состоянии самостоятельно, творчески реагировать на все встречающиеся ему в жизни ситуации. Стереотип, аккумулирующий некий стандартизованный коллективный опыт и внушенный индивиду в процессе обучения и общения с другими, помогает ему ориентироваться в жизни и определенным образом направляет его поведение. Однако стереотип может быть как истинным, так и ложным. Он может вызывать и положительные эмоции, и отрицательные. Его суть в том, что он выражает отношение, установку данной социальной группы к определенному явлению.

Сформировавшиеся стереотипы очень устойчивы и часто сохраняются на протяжении всей жизни человека, их разрушение обычно бывает очень болезненным процессом, влечет за собой раздражение, чувство дискомфорта, приводит к серьезным нарушениям психического равновесия, вплоть до стрессовых состояний.

Таким образом, формирование стереотипов является обязательным элементом нашей культуры, но вместе с тем формирование стереотипов порождает и определенный консерватизм в нашей деятельности, в том числе и в процессе мышления. Зачастую люди не отдают себе отчета в том, какие именно причины повлияли на формирование представления о других людях и различных политических процессах и не догадываются о том, что в первую очередь это политические стереотипы.

На мой взгляд, проблема политических стереотипов актуальна в настоящее время. Есть основания предполагать, что стереотипы как элементы мифологического сознания, основанные на древних, глубинных пластах последнего, играют определяющую роль в принятии массами политических решений тогда, когда общество находится в переходном или кризисном состоянии.

Таким образом стереотипы имеют достаточно сильное влияние на сознание людей и очень широкое распространение, границы которого трудно даже оценить.

Итак, проблема исследования политических стереотипов и установок в рамках современной науки актуальна и важна. При этом рассматривать данную проблему необходимо не только на уровне всей страны, но и на уровне ее отдельных регионов, в том числе и в Сахалинской области.

На сегодняшний день политические стереотипы и установки изучались только на уровне всей страны, что касается нашего региона, то здесь исследования подобного рода не проводились, именно поэтому исследователем было принято решение изучить политические стереотипы и установки населения Сахалинской области.

Объектом исследования являются политические стереотипы и установки населения Сахалинской области.

Предметом исследования является структура, функции и механизмы формирования политических стереотипов и установок.

Цель исследования: изучить политические стереотипы и установки жителей Сахалинской области на примере г. Южно-Сахалинска.

Для реализации данной цели необходимо решить следующие задачи:

Раскрыть сущность понятия «политический стереотип»;

Раскрыть сущность понятия «политическая установка»;

Рассмотреть социологические методы изучения политических стереотипов и установок;

Изучить особенности политических стереотипов и установок современного российского общества;

Определить доминирующие политические установки среди жителей г. Южно- Сахалинска;

Изучить политические стереотипы, характерные для жителей г. Южно-Сахалинска.

Степень научной разработанности проблемы:

В современной научной литературе достаточно много внимания уделено изучению влияния политических стереотипов на формирование политических представлений.

Истоки социального знания о государстве, институтах власти, общественно-политическом идеале и влиянии на него массового сознания были заложены еще в произведениях античных философов. Изучение проблем непосредственно массового сознания традиционно связано с изучением массовой психологии, становления массового общества, теоретическим осмыслением роли масс и массового сознания в государственном управлении. Развитие социальных и гуманитарных наук, которое относится ко второй половине XIX века, привело к формированию социально-психологической трактовки проблемы. Как указывает в своих трудах Д. В. Ольшанский, значительный интерес для понимания эволюции массового политического сознания представляют концепции массового общества того периода. В рамках социальной психологии французской социологической школы создается теория Г.Лебона о психологии народов и масс, где важную роль он отводит проблеме идеи, навязываемой властью массам, а также учение Г. Тарда о механизмах подражания и внушения общественного мнения. Ученые выделили и описали основные приоритеты феномена толпы.1Дальнейшее развитие эти идеи получают в работах по психоанализу. Появляются новые интерпретации, новые грани в анализе феномена массовости. В работах З.Фрейда масса толкуется как устойчивое образование, а массовое сознание как форма организации социума.2 Психоаналитики делают вывод о том, что психическая жизнь человека является отражением тех фундаментальных общественных процессов, которые характерны и для социального развития в целом3
Русская социально-философская мысль конца XIX - начала XX веков внесла важный вклад в осмысление проблемы массовизации традиционного общества. В отечественной социологии этого периода разработаны проблемы соотношения героя и толпы в формировании массового сознания. Социально-психологическое изучение массового сознания шло в рамках формулы «стимул-реакция», нашедшей отражение в работах М.М. Ковалевского, Н.К. Михайловского, В.И. Бехтерева и других русских ученых.

С возникновением марксистской теории исторического материализма, общественное сознание стало рассматриваться в тесной связи с общественным бытием и, прежде всего, как отражение последнего, хотя при этом обращалось внимание и на активную роль сознания. Были разработаны вопросы о соотношении индивидуального и общественного сознания, о его социальной природе, различных формах существования, способах функционирования. В работах К. Маркса, Ф. Энгельса, Г.В. Плеханова, В.И. Ленина содержание массового сознания определялось как атрибут массового общества, политическое сознание - как элемент политической системы и одна из важнейших форм общественного сознания.

В политической теории второй половины XX века проблемы эволюции массового политического сознания сочетаются с проблематикой политического лидерства и толпы в рамках современного массового общества, в том числе в условиях тоталитаризма. Исследователи подвергают анализу политические технологии, нацеленные на разрушение личности индивида и вовлечение его в тотальное публичное существование. В теориях массовой коммуникации актуализируются вопросы механизмов манипулирования массовым сознанием.

Существенное приращение теоретических знаний в исследовании массового сознания в 60-х годах XX века дали работы Г.Г. Дилигенского, А.К. Уледова, Б.А. Грушина, в которых исследуются сущность, структура, социальные функции массового сознания. Массовое сознание, полагает Б.А. Грушин, возникает как определенное произведение индивидуального опыта, множества индивидов и результатов их взаимодействия друг с другом, и называет два критерия, обусловливающие содержание массового сознания. Первый - наличный средний уровень развития сознания масс, т.е. способности масс эмоционально реагировать на действительность, оперировать материальными предметами окружающего мира. Второй критерий - диапазон и характер (направленность) потребностей, запросов, интересов, отличающих жизнь масс в том или ином обществе или в той или иной совокупности обществ.2 Дилигенский Г.Г. отмечает, что, «усвоив общественно-теоретические представления, массовое сознание соотносит их со сложившимися стереотипами, поэтому оно не в состоянии оперировать этими представлениями как своим собственным орудием».1Эта часть массового сознания, как правило, отождествляется с заблуждениями, ложными представлениями, предрассудками, иллюзиями.

С конца 80-х годов получил развитие междисциплинарный подход, обусловленный кардинальными изменениями в политической системе страны, дифференциацией политической жизни, интенсификацией политических процессов. Расширилась тематика исследований, появилось много литературы прикладного характера. В настоящее время в политологии активно разрабатываются вопросы массового политического сознания, дается анализ общего состояния и качественных изменений российского общества под воздействием трансформационных процессов в социальной психологии освещаются проблемы массового сознания, его различные состояния и проявления в меняющемся обществе, в философском осмыслении рассматривается специфика российской ментальности, выясняются сущность и особенности социальных приоритетов общества. Междисциплинарный подход позволил раскрыть качественные характеристики массового сознания как особого рода духовного образования, несводимого ни к одному из типов или форм общественного сознания.

Последние 15 лет фундаментальные аналитические исследования общественного мнения по политическим вопросам проводят ведущие центры и учреждения страны: Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ), Фонд «Общественное мнение», Агентство региональных политических исследований (АРПИ), Институт социально-политических исследований (ИСПИ РАН), Социологический центр РАГС при Президенте РФ. В них подробно рассматривается динамика массового сознания россиян в период социально-экономических и политических реформ, целенаправленные или спонтанные реакции широких слоев населения на события и процессы, происходящие в стране. Однако многие аспекты остаются без внимания ученых и практиков. В частности, в социологических исследованиях пока еще сравнительно редко рассматриваются политические стереотипы и установки российских граждан.1

Таким образом, анализ степени научной разработанности исследуемой проблемы показывает, что создана определенная теоретическая, методологическая и практическая база для её исследования. Вместе с тем, в нашей стране данной проблеме уделялось очень мало внимания, что касается Сахалинской области, то здесь по данной проблеме исследования не проводились. Это обстоятельство и привело автора к необходимости исследования политических стереотипов и установок жителей Сахалинской области.

Выпускная квалификационная работа раскрывает особенности политических стереотипов и установок населения Сахалинской области и их влияние на массовое политическое сознание.

ГЛАВА 1 ПОЛИТИЧЕСКИЕ СТЕРЕОТИПЫ И УСТАНОВКИ КАК ВАЖНЕЙШИЕ ЭЛЕМЕНТЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

1.1 Сущность понятия «политический стереотип», его структура, механизм формирования

Понятие «стереотип» происходит от двух греческих слов: «stereos» (твердый) и «typos» (отпечаток).1 Политологическая трактовка стереотипа исходит из синтеза двух его общепринятых значений. Во-первых, в полиграфии стереотип — монолитная печатная форма-копия с набора или клише, используемая при печатании многотиражных и повторных изданий. Во-вторых, в физиологии и психологии динамический стереотип — форма целостной деятельности мозга, отражающаяся в сознании и поведении в виде фиксированного (стереотипного) порядка условно-рефлекторных действий. На стыке этих значений появилось понятие стереотипа социального, определяющего понимание стереотипа в политике.2

С политико-психологической точки зрения, стереотип — стандартизированный, схематизированный, упрощенный и уплощенный, обычно эмоционально окрашенный образ какого-либо социально-политического объекта (явления, процесса), обладающий значительной устойчивостью, но фиксирующий в себе лишь некоторые, иногда несущественные его черты. Иногда определяется как неточное, иррациональное, чрезмерно общее представление.3 В широком смысле, это традиционный, привычный канон мысли, восприятия и поведения, шаблонная манера поведения, способ осуществления действий в определенной последовательности, единообразие, тождество, инерция мышления, косность, ригидность.4

Исторически, базовое понимание стереотипа впервые было введено американским исследователем средств массовой информации У. Липпманом в 1922 году для обозначения распространенных в общественном мнении предвзятых представлений о членах разнообразных национально-этнических, социально-политических и профессиональных групп. Стереотипизированные формы мнений и суждений по социально-политическим вопросам трактовались им как своего рода «выжимки» из господствующего свода общепринятых морально-нравственных правил доминирующей социальной философии и потока достаточно тенденциозной политической пропаганды и агитации.1

Стереотипы имеют важное значение в процессе оценки человеком социально-политических явлений и процессов, но играют двойственную, как позитивную, так и негативную роль. С одной стороны, стереотипы «экономичны» для сознания и поведения, они содействуют известному «сокращению» процесса познания и понимания происходящего в мире и вокруг человека, а также принятию необходимых решений. Не способствуя точности и аналитичности познания, они ускоряют возможности поведенческой реакции на основе, прежде всего, эмоционального принятия или непринятия информации, ее «попадания» или «непопадания» в жестко определенные рамки стереотипа.2 В повседневной жизни человек, как правило, лишен возможности подвергать критическому сомнению «устои жизни» — традиции, нормы, ценности, правила социально-политического поведения. Он не располагает также полной информацией о событиях, по которым ему приходится высказывать собственное мнение и оценку. Поэтому в обыденной действительности люди часто и поступают шаблонно, в соответствии со сложившимися стереотипами — последние помогают ориентироваться в тех обстоятельствах, которые могут обойтись без специальной аналитической, мыслительной работы и не требуют особо ответственного индивидуального решения. Психика человека экономична — в этом отношении стереотип представляет собой своего рода «фиксированный момент», стабилизатор не могущей продолжаться непрерывно в шаблонных условиях мыслительно-аналитической деятельности. С другой стороны, упрощая процесс социально-политического познания, стереотипы ведут к построению достаточно примитивного и плоскостного политического сознания — как правило, на основе многочисленных предубеждений, что подчас редуцирует социально-политическое поведение до набора простейших, часто неадекватных эмоциональных реакций. Безотчетные стандарты поведения играют негативную роль в ситуациях, где нужны полная и объективная информация, ее аналитическая оценка, принятие самостоятельного решения, осуществление сложного социально-политического выбора. За счет этого в массовом сознании обычно и складываются стереотипы, способствующие возникновению и закреплению предубеждений, неприязни к нововведениям, к самостоятельному мышлению. В частности, это является большой проблемой прежде всего для межнациональных отношений, в сфере которых широко распространены этнические стереотипы, строящиеся на основе ограниченной информации об отдельных представителях той или иной этнической группы и ведущие к предвзятым выводам и заключениям относительно всей группы, к неадекватному поведению в отношении нее.1

Известны два основных истока формирования стереотипов. С одной стороны, это достаточно ограниченный индивидуальный или групповой прошлый опыт и ограниченная информация, которыми располагают люди в повседневной обыденной жизни, а также некоторые специфические явления, возникающие в сфере межличностного общения и взаимодействия — субъективная избирательность, влияние установок, слухов, эффектов «ореола», первичности, новизны. Отсюда второстепенность, случайность некоторых аспектов стереотипов. В этом отношении стереотипы представляют собой аккумулированные сгустки разрозненного индивидуального и группового опыта, отражающие относительно общие, повторяющиеся в нем свойства и особенности социально-политических явлений. Очевидная информационно-аналитическая недостаточность данного опыта является как бы вынужденной, необходимой основой для формирования и использования стереотипа, а также служит истоком их эмоционально-чувственного, «жизненного» насыщения. С другой стороны, важным источником формирования стереотипа является целенаправленная деятельность средств массовой информации и политической пропаганды. Законы массовой коммуникации требуют усредненно-обобщенного, стереотипизированного общения: сам акт трансляции, например, некой политической идеи на массовое сознание возможен только в форме определенных стереотипов. Процесс тиражирования социально-политической информации, имеющий целью вызвать в сознании и политическом поведении людей сколько-нибудь однородную, стереотипную реакцию, возможен только посредством использования информационных стереотипов, вызывающих, в свою очередь, соответствующие психологические и поведенческие стереотипы у реципиентов.1

С точки зрения внутреннего строения, стереотип представляет собой сложное, интегрированное образование, включающее единство двух основных элементов: знаний (когнитивно-информационный компонент) и отношений (эмоционально-чувственный и оценочный компоненты). Ряд стереотипов, кроме того, несут в себе непосредственно действенный компонент в виде мотивационного побуждения к немедленной, непосредственной поведенческой реакции.2 Как правило, доминирующими в структуре стереотипа являются эмоционально-чувственные и оценочные составляющее, диктующие определенное отношение к социально-политическим явлениям. Когнитивные составляющие стереотипа обычно отличаются тем, что информация, на которой основаны последние, соотносится не с соответствующим объектом, а, главным образом, с другими знаниями, наличие которых предполагается у человека, но которые, в свою очередь, скорее всего, оказываются ложными. Например, информационные составляющие стереотипа «типичного представителя» той или иной национально-этнической группы требуют соотнесения не с тем знанием, которое получает человек, знакомясь с реальным представителем этой группы, а с тем абстрактным знанием «о них вообще», которое заложено многими предыдущими стереотипами. Таким образом, степень истинности информации, которую выносит человек из стереотипа, прямо пропорциональна глубине и точности его личных познаний в данной сфере. Основу существования и распространения стереотипов в принципе составляет дефицит надежных, проверенных знаний из соответствующих областей социально-политической жизни.1

Обычно структура стереотипа включает «центр», «стержень» и «периферию». Как правило, в центре такого образа располагаются один, два наиболее заметных, ярких, эмоционально воспринимаемых признака (например, для этно-политических стереотипов это черты внешности — цвет кожи, форма глаз, размер носа, цвет волос, или одежды; для социально-политических — символы: флаг, герб, значок, лозунг, девиз, афоризм, программная фраза, с которыми напрямую связывается «периферия» — те или иные черты характера и поведения, свойства явления, истоки и последствия события или процесса).2

Механизм действия стереотипа заключается в том, что «узнавая» по внешним приметам в реальной жизни объект или явление, люди автоматически домысливают, добавляя в своем восприятии в отношении них те характеристики «периферии», которые им навязываются (услужливо «подсказываются») устоявшимся стереотипом. После этого следует вывод, определяющий социально-политическое поведение человека. Например, увидев субъекта определенной наружности, легко «вспоминается» манера поведения похожих личностей, скажем, на рынке, что ведет к «естественному» заключению: с ним надо «держать ухо востро».3

Стереотипы представляют собой мощнейшее средство манипулирования сознанием отдельных индивидов, групп и масс в политике. С этой точки зрения, содержательно стереотип можно определить как постоянно декларирующиеся и навязывающиеся людям стандартные единообразные способы осмысления и подходы к социально-политическим явлениям, объектам и проблемам, как общественно-политические каноны и «истины» — нормы, ценности и эталонные образцы политического поведения, постоянно повторяемые и используемые политической элитой, поддерживаемые и распространяемые массовыми информационно-пропагандистскими средствами, подкрепляемые карательными органами в целях удержания основной массы членов общества в единообразном нормативно-послушном состоянии. В содержательном отношении, совокупность подобных стереотипов составляет идеологию или идейно-политическую основу данного общества.1

Согласно манипулятивно-идеологической точки зрения, стереотипы делятся на «истинные» (обычно, «наши») и «ложные» (как правило, «не наши», поддерживающие противоположно ориентированную в идеологическом отношении социально-политическую систему).2

Всякая социально-политическая система создает набор определенных стереотипов, следование которым необходимо для успешного функционирования данной системы. Обычно они существуют и поддерживаются на трех основных уровнях. Во-первых, стереотипы индивидуального политического сознания и поведения, подкрепляемые стереотипами соответствующих позитивных и негативных санкций — например, вкладываемые в содержание понятия «законопослушный» гражданин. Во-вторых, стереотипы группового политического сознания и поведения — например, традиции того или иного этноса, слагаемые «профессиональной чести», уставы политических партий и движений. В-третьих, стереотипы политического сознания и поведения члена общества (социально-политической системы) в целом.3

Таким образом, в данном параграфе дипломной работы, автор рассмотрев понятие «политический стереотип», его структуру и процесс формирования, определил следующее:

Политический стереотип - стандартизированный, схематизированный, упрощенный и уплощенный, обычно эмоционально окрашенный образ какого-либо социально-политического объекта (явления, процесса), обладающий значительной устойчивостью, но фиксирующий в себе лишь некоторые, иногда несущественные его черты.

Структура стереотипа включает в себя «центр», «стержень» и «периферию», а также, стереотип, это интегрированное образование, включающее единство двух основных элементов: знаний (когнитивно-информационный компонент) и отношений (эмоционально-чувственный и оценочный компоненты).

Известны два основных истока формирования стереотипов. С одной стороны, это достаточно ограниченный индивидуальный или групповой прошлый опыт и ограниченная информация, которыми располагают люди в повседневной обыденной жизни, с другой стороны, это целенаправленная деятельность средств массовой информации и политической пропаганды.

1.2 Политические установки как основа формирования политического стереотипа

Поскольку функциональное поле стереотипов – граница сознательного и бессознательного в поведении человека, вопрос о соотношении стереотипа и установки является дискуссионным. Некоторые исследователи (особенно американские – С. Аш, Ф. Хайдер, Л. Фестингер) рассматривают стереотип в качестве когнитивного элемента установки.1 Другие (например, наш отечественный исследователь, Суханов И.В.) отождествляют эти два понятия.2 Третьи считают стереотип формой выражения установки (например, П.Н. Шихирев)3. Но более правомерно, на взгляд автора, говорить о том, что установка является психологической основой стереотипа.

Установки существуют в общественной психологии, в сфере человеческих взаимоотношений. «Сталкиваясь с человеком, принадлежащим к какому-то определенному классу, профессии, нации, возрастной группе, мы заранее ожидаем от него определенного поведения и оцениваем конкретного человека по тому, насколько он соответствует (или не соответствует) этому эталону. Такое предвзятое, то есть не основанное на свежей, непосредственной оценке каждого явления, а выведенное из стандартизованных суждений и ожиданий мнение о свойствах людей и явлений психологи называют стереотипом».4

В нашей стране теория установки детально разработана выдающимся грузинским психологом Д.Н. Узнадзе. Его определение установки: «Установка является целостным динамическим состоянием субъекта, которое обусловливается двумя факторами: потребностью субъекта и соответствующей объективной ситуацией».5

В отличие сознательного побуждения (мотива), установка непроизвольна и не осознается самим субъектом. Но именно она определяет его отношение к объекту и сам способ его восприятия. «Человек, коллекционирующий переплеты, видит в книге прежде всего этот ее аспект и лишь потом все остальное. Читатель, обрадованный встречей с любимым автором, может вообще не обратить внимание на оформление книги. В системе установок, незаметно для самого человека, аккумулируется его предшествующий жизненный опыт, настроения его социальной среды».1

Согласно диспозиционной концепции регуляции социального поведения личности человек обладает сложной системой различных диспозиционных образований, которые регулируют его поведение и деятельность. Эти диспозиции организованы иерархически. В основе такого деления лежит схема Д.Н.Узнадзе, согласно которой установка возникает всегда при наличии определенной потребности, с одной стороны, и ситуации удовлетворения этой потребности – с другой. В рамках данной концепции выделяется четыре уровня диспозиций: а) элементарные фиксированные установки; б) социальные фиксированные установки или аттитюды; в) базовые социальные установки; г) ценностные ориентации личности.2

Понятие установки в понимании Д.Н.Узнадзе и понятие политической установки не являются идентичными. Политическая установка (аттитюд) определяется как «психологическое переживание индивидом ценности, значения, смысла политического явления», или как «состояние сознания индивида относительно некоторой политической ценности»3

Политическая установка, как психологическое явление, представляет собой готовность воспринимать группы людей и другие политические объекты определенным образом. Она придает когнитивному элементу политического стереотипа содержание и определяет его интенсивность, степень его эмоциональной насыщенности4. Вначале у человека формируется установка, а затем стереотип наполняется соответственным этой установке содержанием. Поскольку стереотип выступает как проявление группового сознания, которое в свою очередь корректируется, то политические установки непосредственно влияют на восприятие и оценку реальности.

Понятие «установка» относится к наиболее сложным и размытым, в общем, это предготовность субъекта реагировать тем или иным конкретным способом на то или иное политическое событие или явление.1 Политическая установка — это внутреннее качество субъекта политики, базирующееся на его предшествующем опыте и политической культуре, это внутренняя, не всегда осознанная готовность субъекта совершать именно те действия, которые адекватны данной социально-политической ситуации.2

Установка предвосхищает любые акты субъекта, в том числе и психический, она оказывается и первым шагом к действию, задающим направление реакция индивида относительно тех или иных объектов, с которыми он взаимодействует. В сфере политической деятельности именно установка становится фактором, регулирующим поведение индивида или сообщества и моделирующим позитивное или негативное их восприятие власти, правительства, государства и политики в целом.3

Можно выделить следующие виды политических установок: на ситуацию, на объект, на политическую систему, на режим, на политические силы, на конкретные политические институты, на лидеров. Следует отметить, что по отношению к одним и тем же политическим явлениям у одних людей могут преобладать установки на ситуацию, у других - на объект, и это различие оказывает существенное влияние на их сознание и поведение. Реакцию субъекта на то или иное явление определяет не только само явление, но и внутренняя, неосознанная предрасположенность субъекта реагировать на нее определённым образом, т.е. установка субъекта.4

В структуре установки выделяют три уровня: когнитивный, эмоциональный и поведенческий. Когнитивный элемент политической установки отражает предварительные знания индивида, интерес к политике. Эмоциональное отношение к политическому объекту, как правило, появляется раньше критического оценивания объекта. Именно эмоциональный компонент политических установок играет существенную роль в формировании политических предрассудков, расовых стереотипов, религиозной, национальной и других видов нетерпимости. Поведенческий элемент установки представляет непосредственную готовность к политическому действию.1

Установки несут следующие функции:

Установки дают человеку способность реагировать на ситуацию и внешние объекты на основе прошлого опыта; обеспечивают устойчивость личности;

Установки помогают человеку смоделировать реакцию не только на знакомые, но и на неизвестные, неясные, непонятные социально-политические ситуации, сводят к минимуму риск, опасность, содержащиеся в подобных ситуациях; играют специфическую роль компенсатора когнитивного дефицита, т.е. восполняют недостаток политических знаний и сведений;

Установки - потребности, имеющие отношение к политике и общественному устройству, служат необходимым средством психологического включения массы в политическую жизнь.2

Кроме указанных функций установки следует выделить еще одну, наиболее значимую с точки зрения воздействия на массовое сознание и поведение. Это функция барьера.3 Сформировавшаяся в сознании человека установка не допускает в него информацию, которая могла бы ей противоречить. Положительная установка по отношению к любимому человека заставляет подсознательно не замечать и не запоминать информацию противоположного характера (не случайно народная мудрость говорит, что любовь слепа). Точно так же система установок, существующая в сознании убежденного коммуниста, не позволяет ему воспринимать информацию об ошибках или предательстве со стороны руководства своей партии. Американские политологи даже ввели специальный термин «тефлоновый президент», объясняя невосприимчивость массового сознания к любой негативной информации, касавшейся президента США Р. Рейгана. В первые годы президентства В. В. Путина некоторые российские СМИ также использовали этот термин уже по отношению к нему. Негативная установка не позволяет видеть в субъекте ничего положительного. Негативная установка направляет личностное или массовое внимание лишь на одну сторону объекта, осуществляет своеобразный отбор информации. Функция барьера придает установке особую устойчивость, делая бесполезными попытки переубедить человека, принимающего решение на основе установки. Он в лучшем случае не услышит наших аргументов, в худшем - у него сформируется негативная установка по отношению к нам как к источнику информации.

Друг от друга установки отличаются, прежде всего, по степени их глубины и укорененности в личности, например:

Мнения - поверхностный вербальный слой сознания, отличается неустойчивостью;

Диспозиция или общее отношение к чему-либо - более устойчивый тип политической установки, имеющий более глубокие корни;

Убеждения - наиболее устойчивые установки, составляющие своего рода «стержень» личности.1

В процессе политической социализации формируется весь набор установок, который становится для личности источником последующего поведения. Установки, которые индивид приобретает в готовом виде из социального опыта и культуры, являются одним из важнейших элементов политического сознания. Свое собственное, оригинальное отношение к политической действительности индивид вырабатывает редко, поскольку политика охватывает множество людей, свои установки в отношении нее индивид заимствует, как правило, от других, но политические установки способны меняться, особенно под воздействием изменений в потребностях, мотивах, знаниях и опыте людей. Политические установки вызывают интерес у исследователей и политиков в связи с тем, что они могут выступать в качестве средства обратной связи между теми, кто принимает решения и теми, кто их исполняет, и, в известной степени, помогают отразить отношение граждан к тем или иным политическим лидерам, явлениям. 1

Большинство установок приобретаются человеком в готовом виде из социального опыта и культуры. Массовое сознание крайне редко стремится выработать отношение к социальным и политическим явлениям и процессам. Оно предпочитает получать его в готовом виде из СМИ. Так, в СССР большинство граждан искренне верили в «ужасы капитализма», тиражируемые советской пропагандой, а часть американцев продолжает считать оккупацию Ирака американскими войсками «освободительной миссией».2 Таким образом, установка - это состояние внутренней готовности субъекта реагировать определенным образом на объекты действительности или на информацию о них.

Помимо собственного социального опыта личности, установка может быть продуктом стихийной или целенаправленной коммуникации, особенно тех видов массовой коммуникации, которые предполагают высокую степень сопереживания происходящим событиям.

Особенно прочное положение в массовом сознании занимают расовые, этнические и конфессиональные установки. Так, многие россияне, обладающие негативной установкой по отношению к кавказцам, евреям или ваххабитам, возможно, никогда не участвовали в реальных конфликтах с представителями указанных групп, однако видели по телевизору, читали или слышали от знакомых соответствующие рассказы.1 Это позволяет некоторым не очень чистоплотным политикам при необходимости актуализировать указанные установки в конкретных политических целях, например для получения массовой поддержки на выборах. В этих случаях можно говорить о групповых или массовых установках. Следует подчеркнуть, что именно в результате действия неосознаваемых самим рассказчиком установок происходит заострение или даже добавление конкретных деталей в процессе передачи слуха.

Таким образом, в данном параграфе дипломной работы, автор, рассмотрев теорию политической установки, определил следующее:

Политическая установка — это внутреннее качество субъекта политики, базирующееся на его предшествующем опыте и политической культуре, это внутренняя, не всегда осознанная готовность субъекта совершать именно те действия, которые адекватны данной социально-политической ситуации;

В структуре установки выделяют три уровня: когнитивный, эмоциональный и поведенческий;

Большинство установок приобретаются человеком в готовом виде из социального опыта и культуры, а также под влиянием СМИ;

Вначале у человека формируется установка, а затем стереотип наполняется соответственным этой установке содержанием, т.е. установка служит основой для формирования стереотипа.

ГЛАВА 2 МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ И УСТАНОВОК

2.1 Социологические методы изучения политических стереотипов и установок

Проблема фиксации и измерения составляющих стереотипа - одна из наиболее важных в эмпирической социологии. В работе, автор предпринимает попытку провести сравнительный анализ методов исследования стереотипа. Предметом рассмотрения становятся традиционные социологические методы, а также заимствованный из арсенала средств психосемантики метод семантического дифференциала.

В последнее время предметом социологических исследований все чаще становится стереотип – сложное социально-психологическое явление, изучение которого ранее считалось прерогативой психологии. Повышенный интерес к данному феномену объясняется отнесением его к разряду регулирующих начал политического поведения личности. И хотя современные исследователи далеки от довольно экстремистских взглядов создателя теории стереотипа У.Липпмана, утверждавшего в середине 20-х годов, что «система стереотипов – есть более или менее упорядоченная картина мира индивида, не замечающего разницы между миром стереотипов и реальным миром... и таким образом живущего в мире своего воображения, оторванном от реального мира».1 Тем не менее аксиомой социологического познания является тезис: « Стереотип оказывает огромное влияние на качество мышления, деятельность человека». Стереотип имеет трехкомпонентную структуру:

1) аффективный уровень, включающий в себя чувство симпатии или антипатии относительно реального или символического объекта; 2) когнитивный уровень, выражающийся в осознании аффективного компонента, представленный в мнении или суждении относительно данного объекта; 3) поведенческий уровень, представляющий программу действий, касающихся данного объекта.2

Изучение стереотипа в эмпирической социологии неразрывно связано с проблемой фиксации и измерения посредством специальных процедур. Только применение методов, адекватных природе рассматриваемого феномена, будет способствовать получению качественной и достоверной информации.

Возможна следующая классификация методов и связанных с ними процедур с точки зрения их применимости к изучению того или иного компонента стереотипа (см. табл. №1).

Таблица №1

«Классификация методов и процедур изучения компонентов стереотипа»

Методы	Опрос		Анализ документов
компонент стереотипа	Простые номинальные шкалы			Терстоуна	СД*
		простые порядко-вые шкалы	Шкала Лайкерта
1. Аффективный	-	-	-	+	+	-
2. Когнитивный	+	+	+	-	+	+
3. Поведенческий	+	+	-	-	-	+

*СД – семантический дифференциал

Наиболее часто предметом социологического исследования становятся когнитивный и поведенческий уровени стереотипа. Применяемые в рамках опроса простые номинальные, порядковые шкалы, на мой взгляд, являются самыми распространенными процедурами фиксации и измерения когнитивной составляющей стереотипа, выраженной во мнении или убеждении об определенном объекте. Часто с их помощью можно получить информацию и о поведенческом компоненте, обращаясь к предполагаемым или свершившимся действиям респондента. С точки зрения О. Н. Ванина, весьма спорна применимость указанных процедур к исследованию когнитивных составляющих стереотипов, обладающих особой значимостью для индивидов, в которых отражается «картина мира индивидов». Именно такие стереотипы все чаще становятся предметом социологических исследований (ценностные стереотипы, стереотипы социальной идентификации и пр.). Когнитивная составляющая таких стереотипов, как правило, не вербализуется индивидами. Зачастую такие стереотипы представлены только аффективным уровнем – уровнем отношений симпатии-антипатии к определенного рода явлениям. В данном случае минуется процесс рационального осознания, и стереотип представляет собой «образование, предшествующее разуму», которое не осознается индивидом и тем более не вербализуется им.1 Применение указанных процедур становится невозможным в силу их неадекватности природе исследуемого феномена, имеющего аффективный, а не когнитивный характер. Ввиду вышесказанного невозможно и применение открытых вопросов для получения информации данного рода. Возможно, именно этим обстоятельством объясняется столь хорошо известный каждому социологу большой процент не ответивших на вопросы, выявляющие когнитивную составляющую особо значимых стереотипов. В случае применения процедур простого номинального и порядкового шкалирования, исследователь может столкнуться с феноменом «навязывания» респонденту определенного видения проблемы или явления, заключенного в исследовательском концепте, что безусловно, способно отразиться на качестве получаемой информации. Другая проблема, возникающая при сборе информации о когнитивной составляющей с использованием указанных процедур опросного метода, заключается в том, что если когнитивный компонент и осознан, респондент может скрыть его от исследователя в силу различных причин. В социологии известна закономерность «утаивания стереотипов на уровне скрытых субъективных умонастроений, которые индивид и общество чаще всего от других скрывают».1 Таким образом, и в данном случае исследование когнитивной составляющей стереотипа с помощью вышеназванных процедур становится практически невозможным.

Метод анализа документов также дает исследователю возможность фиксировать и измерять когнитивную составляющую стереотипа. Он обладает рядом преимуществ, способствующих получению качественной информации. Анализ документов – более «мягкий» метод получения информации. В данном случае исследователем не создается искусственная cреда, столь характерная для опроса, а анализируется уже имеющаяся, «запечатленная в печатном или рукописном тексте, магнитной ленте, фото- или видеопленке».2 Исследователь имеет дело с высказанным мнением, зафиксированным событием и пр., то есть «со всеми указательными знаками, выражающими психические переживания, намерения, степень осведомленности и т.д.».3 Вероятность более полного и точного отражения действия стереотипа здесь гораздо выше потому, что индивид, минуя процесс рационального осознания, может вербализовать свои суждения относительно того или иного события в газетной статье, запечатлеть свое видение мира на фотографии.

Исследование стереотипа началось с изучения его аффективного компонента. Шкалы равных интервалов Л. Терстоуна и сумматорные шкалы Р. Лайкерта долгое время считались одними из наиболее эффективных методик исследования аффективного компонента стереотипа. Шкала Терстоуна, пережившая пик своей популярности в середине 30-х годов, в настоящее время сравнительно редко используется в проводимых социологических исследованиях. Причинами такого положения можно считать как трудоемкость ее создания, так и вполне справедливые претензии к ее качеству, прозвучавшие еще во времена ее разработки. Наиболее обоснованной считается критика С. Райса, выделившего основные недостатки данной методики:

– практическая невозможность перехода от групп с селекцией (студенты колледжа, члены дискуссионного клуба), первоначально составлявших выборочную совокупность, к естественным и более многочисленным группам. В данном случае трудно рассчитывать на возможность контролируемого измерения: «... трудно вообразить надежные сравнительные суждения или измерения по готовой шкале, получаемые от каменщиков, бизнесменов, монахов, грузчиков или швей»;

– сомнительная валидность шкалы при отсутствии случайного подбора экспертов;

– невозможность использования шкалы для респондентов со слишком высоким или слишком низким образовательным уровнем. 1

Таким образом, указанные недостатки значительно затрудняют использование шкалы Терстоуна в исследованиях, охватывающих различные социальные группы. Вместе с тем нельзя отрицать несомненное достоинство данной методики: « абсолютный характер шкалы или объективное распределение ее позиций. Шкальный балл располагает позиции респондентов по отношению к реальности (то есть изучаемому стереотипу, а не по отношению их друг к другу».2

Шкала Лайкерта, в отличие от шкалы Терстоуна, часто используется в социологических исследованиях. Ее создание и обработка менее сложны, и она значительно удобнее в массовых обследованиях. Современные критики указывают однако на весомый недостаток шкалы, существенно влияющий на качество получаемой информации. В отличие от шкалы Терстоуна, шкала Лайкерта не имеет абсолютного характера: она устанавливает отношение позиции индивида относительно позиций других опрошенных, а не относительно исследуемой реальности. В последнее время рядом авторов высказываются определенные сомнения относительно способности фиксировать аффективную составляющую стереотипа с помощью данной шкалы. Такие сомнения небезосновательны. Следуя вышеизложенной трактовке составляющих стереотипа, можно утверждать, что шкала Лайкерта фиксирует и измеряет когнитивный, а не аффективный компонент стереотипа.1

Перечисленные методы исследования стереотипа можно отнести к традиционным социологическим методам. Метод семантического дифференциала (СД) принадлежит к арсеналу психосемантики и сравнительно недавно получил широкое распространение в социологических исследованиях, связанных с анализом установок и стереотипов. Он зарекомендовал себя как возможно наиболее оптимальный метод получения информации об аффективной составляющей стереотипа. Однако опыт проведенных социологических исследований свидетельствует о необходимости более тщательного анализа преимуществ и ограничений данного метода. Наиболее важной проблемой для исследователя является конструирование шкал СД: поиск антонимичных прилагательных, образующих полюса шкалы. Именно от их подбора зависит, какой уровень стереотипа будет изучаться исследователем. Создателем методики СД Ч. Осгудом предложены прилагательные, описывающие простейшие формы восприятия и эмоций. Он полагал, что с их помощью можно измерять так называемое коннотативное значение (в отличие от денотативного), то есть не объективные характеристики, а “состояния, которые следуют за восприятием символа-раздражителя и необходимо предшествуют осмысленным операциям с символами”.2 Коннотативное значение характеризует субъект оценки – человека, а денотативное – объект оценки, выражая его особые, не зависимые от человека свойства. Коннотативное значение – субъективно, эмоционально, то есть имеет те же характеристики, что и аффективный уровень стереотипа. Денотативное значение – объективно, рационально, то есть обладает свойствами когнитивного уровня.1

Таким образом, используя традиционные осгудовские шкалы, а также разработанные на материале русской лексики шкалы, предложенные В.Ф.Петренко, исследователь обладает возможностью получить информацию о эмоционально насыщенных, слабоструктурированных и практически неосознаваемых феноменах. Важность информации подобного рода трудно переоценить. “Социологи на практике приходят к пониманию того, что давно уже известно психологам – человек, как правило, не осознает истинных мотивов своего поведения”2. Поэтому ответы на многие вопросы исследователь может получить, обращаясь к изучению аффективного, а не когнитивного уровня стереотипа.

На практике исследователи часто используют метод СД для получения информации не об отношении субъекта (респондента) к определенным явлениям, а для сбора сведений о характеристиках объекта. Проблема конструирования шкал в данном случае может быть решена с помощью качественного или количественного анализа литературы, привлечения экспертов, использования предложений респондентов.

Получаемая информация представляет когнитивный уровень стереотипа, то есть содержит сведения о рационально осознаваемых, объективных феноменах. И здесь возможно возникновение тех же искажений, которые столь характерны для исследования когнитивного уровня стереотипа: от утаивания респондентами истинных взглядов до принятия категорий, предложенных исследователем.

Сама природа социологического изучения, концентрирующегося на массовых, объективных процессах, изменяет характер шкал в направлении денотативности (характеристик объекта). Поэтому исследователь должен четко представлять информацию о каком уровне стереотипа, а следовательно и сознания респондента, он будет получать. От выбранных прилагательных-признаков будет зависеть тот уровень осознанности, на котором респондент будет оценивать исследуемый объект. “Делая упор на денотативные шкалы, социолог увеличивает информацию об объектах и неизбежно теряет информацию о субъектах. Делая упор на коннотативные шкалы, он получает информацию об особенностях индивидуального отношения, но теряет информацию об объекте”1.

На практике денотативные и коннотативные шкалы часто оказываются включены в конструкцию СД . Такое сочетание оправдано, если оно является следствием определенных исследовательских задач. Кроме того, возможно, что корректное сочетание двух типов шкал позволит получить необходимую информацию и о субъективном отношении к объекту, и о его свойствах. Нельзя оставлять без внимания и действие механизма проекции. Психологии известен факт наделения того или иного явления положительными или отрицательными чертами в зависимости от позитивного или негативного отношения к нему субъекта. Но в целом исследователь должен осознавать, что, используя разные типы шкал, он получает информацию о различных пластах индивидуального сознания. Поэтому применение разных типов шкал к исследованию одного и тогоже явления способно принести кардинально противоположные результаты, что объясняется естественным отличием мира рациональных, объективных, культурно обусловленных феноменов от мира аффективных, субъективных, индивидуальных смыслов.

Несмотря на некоторую сложность конструирования шкал, СД является в настоящее время, пожалуй, самым распространенным инструментом получения информации об аффективной составляющей стереотипа.

Также, для выявления стереотипов, в социологии используют метод «неоконченных предложений»: респонденту предлагают самостоятельно закончить предложение.

Подводя итог классификации методов исследования составляющих стереотипа, хочется еще раз отметить, что выполнение главной задачи социологического исследования – получение качественной и достоверной информации зависит от адекватности используемого инструментария природе изучаемого явления, что особенно важно при изучении такого сложного социально-психологического феномена как стереотип, исследование которого является относительно новой предметной областью для социологической науки.

Итак, можно выделить следующие методы социологического исследования политических стереотипов и установок: метод социологического опроса с использованием номинальных и порядковых шкал, метод анализа документов, метод “неоконченных предложений”, метод семантического дифферинциала.

2.2 Особенности содержания политических стереотипов и установок населения современной России

Отечественные политологи при характеристике политического развития нашей страны настойчиво подчеркивают проявление тенденции к возвращению дуалистической модели управления. Речь идет о совмещении принципов конституционализма, «верховенства законов» и личного правления президента.1 Опыт политического развития страны последних десятилетий однозначно свидетельствует об отсутствии в политическом сознании как рядовых граждан, так и представителей политической элиты, устойчивой системы социальных и политических ценностей, представлений, позволяющих обеспечить достаточно плавный, постепенный, реформистский переход от одного состояния общества к другому.

К истории развития России, имеющей столь «рваный» вид коротких волн реформ и длительных периодов контрреформ, чаще всего имевших радикальный характер (по сути дела Россия несколько столетий не может вырваться из замкнутого круга «реформы — контрреформы»), вполне подходит название написанной по совершенно иному поводу статьи В.И. Ленина «Шаг вперед, два шага назад». Во многом эти процессы связаны в равной степени с отсутствием устойчивых стереотипов и либеральной, и консервативной направленности. Точнее будет сказать, что консервативно настроенные люди в России есть, и их много, но консерватизм одних от других существенно отличается.2

Итак, прежде всего следует отметить, что консервативные установки в деятельности политических институтов и политическом поведении рядовых граждан могут иметь разное содержание (они не всегда совпадают, поскольку любая политическая сила при использовании того или иного понятия склонна вкладывать в него смысл, выгодный ей в данный конкретный момент), и договориться о значениях используемых понятий, поскольку в научной и политико-публицистической литературе присутствует терминологическая путаница в отношении понятий «консерватизм» и «ценности».1

Ценности существуют как осознаваемые или неосознаваемые человеком структуры его духовного мира, которые формируют культуру индивида и влияют на его поведение, в том числе и политическое. Ценностями могут стать в принципе любые предметы или явления, если они служат удовлетворению каких-либо потребностей, обеспечивают адаптацию индивида или группы в неблагоприятной для них социальной или политической среде. Ценности обосновывают нормы поведения людей в обществе. Они задаются характером истории страны и определяют доминирующие мотивы социального и политического действия. Базисные установки людей, связанные с их жизнью в целом, меняются очень медленно. Однако для изменения системы политических ценностей бывает достаточно нескольких лет. Основным признаком ценности является их значимость для субъекта ценностных отношений. Под политическим поведением следует понимать наличие устойчивых моделей действий в области политики. Наличие стереотипов предполагает наличие скрытых или явных закономерностей в политических представлениях и поступках людей.2

Наиболее широкое определение политическому консерватизму дал С. Хантингтон, определив его как систему идей, служащую сохранению существующего порядка, независимо от того, где и когда он имеет место, и направленную против его разрушения.3 Но в случае следования такому «ситуативному» определению консерватизма к консерваторам следовало бы отнести и коммунистов, не желавших разрушения СССР, и демократически настроенных людей, не желающих «отката» от реформ начала — середины 1990-х годов, и государственников-патриотов, не желающих уменьшения зоны влияния России в геополитическом пространстве.

Если говорить о консерватизме как о системе установок, в основе которой лежит приверженность традициям, то по крайне мере одна незыблемая установка в политических представлениях российских граждан есть. Речь идет о социальном иждивенчестве, о безусловной убежденности по крайней мере трети населения нашей огромной страны в том, что государство обязано, может и будет обеспечивать гражданам социальную защиту (в любой форме: в виде гарантированных достойных пенсий, права на труд, достойную жизнь и т. д.).

Идеи консерватизма ныне очень популярны среди политического истеблишмента России.1 Весьма интересную картину дает нам даже поверхностный обзор действий политических институтов, которые, естественно, определяются политическими установками и ценностями работающих в них людей. В России консерватизм не является преимущественно идейным течением, с начала 1990-х годов он оформляется в политические движения. Например, в 1994 г. «Консервативный манифест», написанный В. Никоновым и С. Шахраем, взяла на вооружение Партия российского единства и согласия (ПРЕС). В известной степени даже КПРФ консервативная партия, поскольку, по едкому замечанию А. Салмина, она является «партией ностальгии», обращенной к советским временам. Нынешняя «партия власти» «Единая Россия», пришедшая на смену НДР, активно позиционирует себя как консервативная партия. В очень короткий срок «Единой России» удалось решить две крайне сложные задачи — создать эффективные вертикальные внутрипартийные управленческие структуры и закрепиться на региональном уровне (создать систему региональных отделений), что не удавалось ни одной из предыдущих «партий власти». Очень соблазнительно признать, что, поскольку значительная часть избирателей в декабре 2003 г. проголосовала за эту партию, то и система ценностей у большинства россиян имеет консервативный характер. Стоит более осторожно подходить к этому вопросу. Дело даже не в том, что с учетом не пришедших на выборы избирателей число сторонников «Единой России» не превышает одной трети. Мотивация голосования за эту партию у большинства избирателей была в очень малой степени связана с предлагаемой политической программой этой организации или ее позиционированием в политическом пространстве.1

Однако характер последних предложений Президента РФ по поводу изменения избирательного права (фактически речь идет о назначении губернаторов главой государства под прикрытием голосования региональными депутатами за предложенную президентом кандидатуру; об избрании депутатов в законодательные региональные органы власти только по партийным спискам, что превратит эти выборы также в фикцию, поскольку полностью ликвидирует возможность прямой ответственности депутатов перед избирателями) свидетельствует, что нынешняя власть рассуждает о характере политических свобод вполне в духе английского консерватора Э. Берка (конец ХVIII в.), для которого свобода и ограничение были неразделимы, а эффективно управляемое государство и гражданское общество, естественные права индивида — вещи практически несовместимые.2 Конечно, следует признать, что предлагаемые президентом нововведения лишь легализируют сложившуюся под прикрытием демократических и свободных выборов практику прихода к власти чиновников, поддерживаемых политическим истеблишментом в большей степени, чем избирателями. Необходимо специально подчеркнуть, что осуществляемая ныне политика доминирования исполнительной власти, урезания реальных прав власти законодательной принципиально не согласуется с классическими принципами консерваторов, для которых принципы разделения властей и действия «механизмов сдерживания и противовесов» были обязательным условием и наилучшим средством обеспечения единства правления и индивидуальной свободы. Однако нужно отдавать отчет в том, что «усиление вертикали власти» было невозможно, пока в самом обществе сохранялась потребность в состязательном плюрализме. Похоже, что в современной России существенных возражений проводимым административным изменениям не будет. Также не вызывает сомнений и тот факт, что административные реформы, начавшиеся весной и продолжившиеся после террористических актов в августе-сентябре 2004 г., являются реализацией давних (еще конца 1990-х годов) планов Кремля. Судя по всему, высшая исполнительная власть в стране категорически убеждена в том, что российское общество (т. е. рядовые граждане) недоразвито в политическом и социальном аспектах, а потому не может выступать равным партнером в решении стоящих перед обществом задач.1

Следующим шагом может стать уже «поражение в правах» только что зарождающейся системы местного самоуправления, которую губернаторы-назначенцы с большой долей вероятности также начнут в страивать в «свою вертикаль власти», настаивая на необходимости и своем праве назначать глав администраций и мэров.

Власть, по мнению консерваторов, не должна быть безответственной. Необходимо, чтобы политики при принятии решений руководствовались общим благом. Очевидно, что данный тезис в России можно отнести к разряду благих пожеланий, поскольку, как свидетельствуют эксперты в области политической психологии, социоцентрическими мотивами в своей политической деятельности руководствуется не более 10% профессиональных политиков. Опросы общественного мнения в свою очередь свидетельствуют, что не менее 2/3 россиян убеждены: политики стремятся к власти исключительно для улучшения своего материального положения 2. Более того, понимание власти (и властвования) как долга, как ответственной политики перед управляемыми, столь значимое для консерваторов, для современной российской политической власти пока малодоступно.

В результате всех этих преобразований под лозунгом политической стабилизации вместо «капиталистической страны с консервативным правительством» мы рискуем получить страну с псевдоплюралистической «минипартийной» системой, возложить ответственность за все происходящее на одного человека, а заодно и передать наши гражданские права. Кроме того, все нижестоящие управленческие институты «в вертикали власти» могут начать вместо работы просто имитировать ее, стремясь чутко и своевременно улавливать настроения «наверху».

Даже самые ярые консерваторы принимали в качестве бесспорного положения необходимость свободного капиталистического рынка (естественно, с активной конкуренцией) как основы здорового общества. В России в настоящее время 54% граждан не будут заниматься частным бизнесом ни при каких обстоятельствах. 29% считают это возможным для себя, если позволят обстоятельства (слабая позиция, поскольку российское государство пока реально не берет на себя ответственность за развитие и обеспечение процветания мелкого и среднего бизнеса). Только 5% заявили, что уже занимаются бизнесом, и 10% заявили о своем непременном желании бизнесом заняться. 2% опрошенных затруднились с ответом 1.

Еще одним значимым фактом, свидетельствующим о консервативных тенденциях в политическом управлении современной России, является отношение к религии, почтение к духовной власти. При сохранении принципа «отделении церкви от светского государства» власти постоянно обращаются к руководителям различных конфессий (прежде всего к руководству Русской православной церкви) в поисках дополнительной легитимации своих действий. Символически это происходит, например, в виде взаимного награждения государственных деятелей и церковных иерархов. Серьезную обеспокоенность должны вызвать и рекомендации министерства образования о введении (пока, правда, в качестве факультативных занятий) курсов по изучению культуры православия. Но от подобного учебного курса, посвященного культуре православия, недалеко и до введения обязательного «закона божьего» в духе XIX века… Формально значительная часть населения относится к этому положительно или индифферентно. Например, по данным опроса общественного мнения в Москве, 40% москвичей «положительно» относятся к введению в школе уроков православной религии, 19% относятся «скорее, положительно», 15% заявили, что им «все равно», 9% относятся «скорее, отрицательно», 12% «отрицательно», 5% респондентов затруднились дать определенный ответ1. Открытым остается вопрос и о том, как относиться к этому предмету людям, исповедующим ислам, иудаизм, буддизм и т. д. По опросам РОМИР, в конце 2002 г. до 59% россиян относили себя к верующим, 37% отрицали свою религиозность, 4% затруднялись с ответом. При этом только 7% опрошенных выполняли религиозные обряды (ежедневные молитвы, посещение культовых сооружений, соблюдение постов и прочее). 68% от числа назвавших себя верующими заявили о своей приверженности православному христианству 2. В любом случае религиозное чувство у населения должно рассматриваться как желательная, но не обязательная черта сознания.

Теоретически в России консервативные идеи не имеют специфической национальной окраски. Но следует отметить, что сочетание консервативных идей, конфессиональных, культурных и национальных традиций может при определенных условиях создать «гремучую смесь», провоцирующую обострение межэтнических конфликтов в многонациональном государстве.

Значимым критерием консерватизма массового сознания является и отношение к носителям иных культур, поскольку они могут «размывать национальные ценности». Косвенно в пользу консервативности массового сознания свидетельствует и отношение к нелегальным наемным рабочим из бывших республик СССР и других стран (речь идет прежде всего о выходцах из Турции, Китая, Вьетнама и т. д.). Конечно, на отношение к ним влияет и экономический фактор («занимают рабочие места»). 81% россиян ратуют за ограничение въезда в Россию людей, приезжающих на заработки, 2% не могут высказать определенное суждение. Только 17% опрошенных считают введение каких-либо санкций против этих людей излишними1. Важно отметить, что в российском обществе поддержка «закрытости» общества постепенно возрастает и за счет отказа в лояльном одобрительном отношении к эмигрантам, покидающим Родину.

Итак, консерватизм нынешнего российского политического истеблишмента покоится на глубокой и непоколебимой убежденности в том, что политика современного российского государства не может основываться на идеале индивидуальной свободы, а лучшим средствами выстраивания отношений в системе «государство — личность» являются обычаи, пиетет, культурные, национальные и религиозные традиции. Свобода же индивида должна покоиться на чувстве долга. По сути дела в сознании современной российской политической элиты отождествляются два понятия: «авторитет» и «власть». Право властвовать отождествляется политической элитой (и высшими государственными чиновниками, и публичными политиками-лидерами партий) с их правом на авторитет властвования. Политические руководители в нашей стране абсолютно уверены, что без авторитета институтов власти, т. е. высоких рейтингов доверия к ним со стороны рядовых граждан, невозможна благополучная жизнь индивидов.2

Исполнительная власть в нашей стране стремится к наиболее сильному типу власти, основанному в том числе и на авторитете традиций. Очевидно, что подобные представления высших чиновников в государстве были бы невозможны без укоренения в массовом сознании консервативных установок. Консерватизм общественного сознания большинства граждан России опирается прежде всего на их представление о себе как о фрагментах большого социального организма, не самоценных в большинстве случаев. Индивид стремится не столько к личной свободе, сколько к «хорошему» правлению. При этом для большинства людей «хорошее правление» ассоциируется с «твердой рукой» (за него в конце 1999 г. ратовало больше 38% россиян), но которая будет контролировать кого-то «другого».

В конце 2002 г. уже 49% россиян были убеждены в необходимости постоянной «сильной руки» для нашей страны, а 34% считали, что она должна действовать время от времени. Только 15% заявили, что категорически нельзя прибегать к авторитарным методам управления, 2% опрошенных затруднились с ответом 1. Конечно, появление тяги к «сильной руке» не в последнюю очередь было обусловлено и неэффективностью деятельности новых для России демократических институтов, и потребностью в большей экономической и политической стабильности в стране. Следует специально подчеркнуть, что ностальгия по «сильной власти» определяет настроение не только авторитарных личностей, поскольку количество «сочувствующих» авторитаризму не превышает в России 19%. Наиболее устойчивыми в наборе политических ценностей «авторитаристов» являются следующие: стремление к безопасности (защита от чиновников, неформальных вооруженных формирований, межнациональных конфликтов), поддержка законности (обеспечение преемственности и нерушимости юридических норм, гарантия прав собственности), ставка на державность (предотвращение опасности дробления Российской Федерации, адекватная защита интересов России на международной арене), традиционализм (представление об «особенности» исторически сложившегося в России образа жизни)2. Легкоо убедиться, что связь этих политических ценностей с идеей авторитаризма носит ситуативный характер.

Управленческие, властные институты остаются чем-то внешним по отношению к индивиду. Ценность индивидуальной свободы подчиняется другой, более значимой ценности доминирования правительственной власти. Но именно это и культивировали на протяжении многих веков в сознании российского гражданина. Государство в России стремится диктовать гражданину определенный тип мышления и поведения для достижения рационально сформулированных политических целей. Но и эмоциональное начало в политических представлениях очень важно, поскольку чувство преданности по отношению к национальной / государственной общности и признательности по отношению к персонифицированным институтам власти становится ведущим средством легитимации последних. Невозможно добиться гарантированного единства государства без единения народа, эту страну населяющего. Для консервативного сознания очень важны идеи изначального неравенства, антиэгалитаризма, поддерживающие представления о незыблемости иерархической структуры общества и необходимости государственного контроля (что равносильно принципу «ответственности за все») над всеми процессами. Очевидно, что подобные рассуждения приходятся весьма по вкусу тем носителям патерналистского сознания (а их количество в России приближается к 48%), которые не хотят (или не могут) нести ответственность за происходящее в стране и свою собственную жизнь.1 В сознание многих людей внедрено убеждение в том, что политика — это удел элиты. Подобное отношение вырабатывалось веками.

Важным признаком консерватизма массового сознания является и его некоторый «внеисторизм», неготовность и нежелание понять и принять изменения политической ситуации, стремление «вернуться назад». Например, по данным социологических опросов на конец 2002 г., каждый пятый гражданин России (21%) мечтал вернуться в социализм, 43% считали, что реформы в России можно проводить только при сохранении полной социальной защиты населения. Только 30% положительно оценили сам курс реформ, 6% затруднялись высказать свое мнение2.

Настоящее гражданам с консервативным сознанием представляется в лучшем случае ухудшенной проекцией прошлого. Значительная часть россиян продолжает считать Россию великой мировой державой или озабочена возрождением величия страны. Например, при проведении опроса в Москве в начале марта 2002 г. выяснилось, что для 69% Россия остается великой державой, только 27% высказали по этому поводу отрицательное суждение1 О некоем «внеисторизме» сознания свидетельствует и тот факт, что значительная (хотя и постепенно уменьшающаяся) часть населения России в качестве идеального образа будущего нашей страны называет следующие исторические периоды: Россию времен правления Петра I, период «собирания земель» Екатериной I, период самодержавия образца начала ХХ века, СССР 1930-х годов и т. д.2

Результаты опросов, проведенных Центром эмпирических политических исследований философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета в конце 1990-х — начале 2000-х годов, продемонстрировали постепенный рост числа людей, считающих себя консерваторами.3 Например, если в 2000 г. считали свои взгляды консервативными 2,5% петербуржцев, в 2001 г. — 2,9%, то в 2002 г. произошел определенный скачок, уже около 5% называли себя консерваторами. В начале 2000-х годов как сторонников консервативных взглядов в Санкт-Петербурге идентифицировали себя люди преимущественно в возрасте около 45 лет, с высшим образованием, которые в начале 1990-х годов приветствовали либеральные реформы и поддерживали либеральные ценности. Примечательно, что в последние годы эти петербуржцы, называя себя консерваторами, делили свои привязанности, как и сторонники либеральных взглядов, между СПС и «Яблоком». Приведенные данные позволяют сделать вывод, что «самообозначение» политических взглядов респондентов далеко не всегда соответствует реальной системе их политических ценностей. Однако для этих людей, идентифицирующих свои взгляды как консервативные, очень важны такие ценности, как порядок, законность, патриотизма, нравственность, стабильность, постепенное развитие.

Итак, если суммировать высказанные замечания, то мы должны прийти к заключению о росте существенных проявлений именно традиционализма в политическом сознании граждан России (это касается и правящей элиты, и масс) с конца 1990-х годов. Представление об «особом пути России» («Россия — особая цивилизация, двуликий Янус»), установка на патернализм со стороны государства, перекладывание ответственности за происходящее в стране на властные институты при демонстрации недоверия к ним и одновременно преданности государству, поглощенность индивида «социумом», — все это характеризует специфику консервативного политического сознания населения России. Даже в случае декларирования респондентами во время опросов приверженности демократическим ценностям (права человека, свобода, мораль, подчинение закону, значимость личности) нельзя быть уверенным, что эти «заявленные» ценности являются нормами поведения людей в их повседневной практике.

Востребованный ныне российским обществом образ «эффективного управленца», пришедший на смену «крепкому хозяйственнику», служит важным показателем роста популярности консервативных настроений. Основополагающие идеи консерватизма (сильное государство, самостоятельность или уникальность исторического пути России, отношение к обществу как к сложной иерархически организованной корпоративной системе, принцип служения Отечеству и власти как основная норма поведения гражданина, приоритет национально-государственного интереса над личным, оценка семьи как опоры общества и государства, постоянная апелляция к историческим традициям, усиление роли церкви в жизни страны) активно используются политической элитой для обеспечения контроля над гражданами России и поддерживаются частью самого населения.

Итак, в данной главе дипломной работы были рассмотрены основные социологические методы исследования политических стереотипов и установок. К ним относятся:

метод социологического опроса с использованием номинальных и порядковых шкал;

метод анализа документов;

метод «неоконченных предложений»;

метод семантического дифферинциала.

А также было изучено и проанализировано содержание политических стереотипов и установок современного российского общества, в процессе чего выло установлено, что в политическом сознании россиян преобладают консервативные тенденции.

ГЛАВА 3. СОДЕРЖАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ И УСТАНОВОК ЖИТЕЛЕЙ САХАЛИНСКОЙ ОБЛАСТИ

3.1 Доминирующие политические установки среди жителей г. Южно Сахалинска

В повседневной жизни человек, как правило, лишен возможности подвергать критическому сомнению «устои жизни» - традиции, нормы, ценности, правила социально-политического поведения. Он не располагает также полной информацией о событиях, по которым ему приходится высказать собственное мнение и оценку. Поэтому в обыденной действительности люди часто поступают шаблонно, в соответствии со сложившимися стереотипами, помогающими ориентироваться в тех обстоятельствах, в которых можно обойтись без специальной аналитической, мыслительной работы и не требуется принятия ответственного решения.

Познание, а затем и оценивание человеком социально - политических явлений и процессов обусловлено имеющимися у него политическими стереотипами.

С психологической точки зрения, стереотип является стандартизованным, схематизированным, упрощенным и уплощенным, эмоционально окрашенным образом какого - либо социально - политического объекта (явления, процесса), обладающим значительной устойчивостью, но фиксирующим в себе лишь некоторые, иногда несущественные его черты, представляет собой мощнейшее средство манипулирования сознанием отдельных индивидов, групп и масс в политике.

В последнее время широкий круг работ посвящен проблеме познания и представления социально-политических явлений в межличностной и массовой коммуникации (Б.А. Грушин, Г.Г. Дилигенский, Д.В. Ольшанский, Е.Б. Шестопал, П.Н. Шихирев и др.). Исследуется каким образом психическая, гражданская и идейная зрелость обуславливают личностное становление, специфику категоризации политической информации при восприятии, что также приводит к трансформации политических стереотипов.

Изучение политических стереотипов и установок при восприятии политических феноменов является предметом исследования многих отечественных и зарубежных психологов, однако проблема их содержания и динамики остается недостаточно исследованной и требует дальнейшей работы.

В настоящее время политические стереотипы и установки являются актуальной и все еще недостаточно исследованной областью знаний. Представляется наиболее актуальным исследование особенностей содержания и динамики политических стереотипов и установок .

Подход к рассмотрению политических стереотипов и установок затрагивает множество вопросов: каково содержание политических стереотипов и установок, каковы динамические тенденции политических стереотипов и установок; какие факторы обуславливают возникновение, стабильность и изменение политических стереотипов и установок.

Целью данного исследования является изучение содержания политических стереотипов и установок жителей Сахалинской области на примере г. Южно-Сахалинска.

Для реализации данной цели, в ходе исследования, были решены следующие задачи:

Определить содержание политических стереотипов жителей г. Южно- Сахалинска;

Определить доминирующие установки среди жителей г. Южно-Сахалинска.

В качестве объекта исследования выступили жители г. Южно- Сахалинска в возрасте от 18-ти лет и старше.

В качестве предмета данного исследования выступило содержание политических стереотипов и установок жителей г. Южно-Сахалинска.

При проведении исследования автором была выдвинута следующая рабочая гипотеза: большинство политических стереотипов распространенных среди жителей города Южно-Сахалинска имеют негативную окраску, а в качестве доминирующих установок выступают потребности в наведении порядка в стране и в сильной личности руководителя.

В исследовании приняли участие 48 человек: 24 мужчины и 24 женщины трех возрастных групп: 18-39 лет, 40-55, старше 55. Кроме того, респонденты проживали в 3-х разных районах.

Была использована методика “Незаконченные предложения”, требовалось закончить следующие предложения:

«Политика, это…»;

«Какие люди, по вашему мнению, идут в политику...»;

«Как Вы охарактеризуете нынешних политиков, в общем...»;

«Больше всего Вас волнует в политической жизни области...»;

«Больше всего Вас волнует в политической жизни страны...».

Также использовалась методика свободного описания. Требовалось описать, используя различные определения, предлагаемые понятия: «идеальный политик», «типичный политик», «идеальный гражданин государства», «типичный гражданин государства», «идеальное общество», «реальное общество». Данные понятия были выбраны, исходя из структуры политической системы:

1) «идеальный политик», «типичный политик», относятся к деятелю, занимающейся вопросами политики;

2) «идеальное общество», «реальное общество» относятся к совокупности людей, объединенных на определенной ступени исторического развития, определяющие собою общественные отношения;

«идеальный гражданин государства», «типичный гражданин государства» относятся к лицам, принадлежащим к постоянному населению данного государства, пользующиеся его защитой и наделенной совокупностью политических и иных прав и обязанностей. В результате свободного описания предлагаемых понятий можно будет вычленить семантико-перцептивный содержательный комплекс представлений о каждом понятии у каждого испытуемого.

Далее на основании анализа и сопоставления индивидуальных результатов можно вычленить те общие устойчивые признаки, которые с достоверностью отмечают испытуемые при оценке предлагаемых понятий. Эти общие признаки составят содержательный комплекс представлений о каждом понятии для всех испытуемых; его можно считать стереотипом данного понятия, т.е. обобщенным, устойчивым, обоснованным общественным и личным опытом образом-представлением.

В ходе проведения данного исследования автором были получены следующие результаты. Вопросом вопросов для абсолютного большинства горожан и основным критериям в их отношении к высшим эшелонам государственной власти были и остаются направления и способы реформирования экономики. Эта сторона жизни находится в эпицентре общественного внимания. Все большая часть населения склоняется к радикальным способам решения политических и социальных проблем, а в массовом сознании жителей г. Южно-Сахалинска формируется своеобразный социальный заказ. Его суть выражена в установках сознания, которые фигурируют в таблице №2:

Таблица №2

«Доминирующие политические установки среди жителей г. Южно Сахалинска» (В процентах от количества опрошенного населения)

Установки	Население
Наведение порядка в стране	95,1
Подъем нравственности	80,0
Развитие патриотизма у граждан России	67,8
Возрождение веры в нацию	60,8
Выдвижение в руководство страны сильной личности	68,8
Преодоление коррупции в органах власти сверху донизу	53,0

Особенно важно обратить внимание на то, что в общественном сознании актуализируются потребности в наведении порядка в стране и в сильной личности. При этом 30,9% опрошенного населения вполне допускают такой сценарий наведения порядка, который включает меры чрезвычайного положения и ограничения свобод личности.

Тесная связь между установками на «полицейские» меры наведения порядка и реальной жизненной практикой проявилась в ответах опрошенных, выражающих:

массовое одобрение действий Правительства РФ;

доверие большинства населения и государственных служащих лично В. Путину как символу осуществления жесткой политики и политически не ангажированному руководителю правительства;

согласие большинства населения с досмотром граждан, их имущества и транспортных средств, с проверками документов даже при условии резко негативного отношения к милиции.

Не менее существенное значение для развития политических процессов имеет и то, что в сознании населения стали занимать доминирующее положение идеи патриотизма и русского национального возрождения. Еще в недавнем прошлом эти идеи фиксировались в массовом сознании крайне редко или даже воспринимались негативно.

Особое место в сознании жителей города занимает «нравственность и моральные устои», которые, по мнению большинства, практически не соблюдаются в обществе.

Таким образом, можно сделать вывод, что доминирующими политическими установками среди жителей г. Южно-Сахалинска выступают:

«наведение порядка в стране и в регионах»;

«нравственность и моральные устои»;

«патриотизм и вера в нацию»;

«у руководства должны быть сильные личности»;

«преодоление коррупции».

Другими словами, в данных политических установках выражено стремление горожан к возрождению славы своей страны, а следовательно и к своему личному благополучию.

3.2 Политические стереотипы жителей г. Южно-Сахалинска

Стереотипы – неотъемлемый элемент обыденного сознания. Ни один человек не в состоянии самостоятельно, творчески реагировать на все встречающиеся ему в жизни ситуации. Стереотип, аккумулирующий некий стандартизованный коллективный опыт и внушенный индивиду в процессе обучения и общения с другими, помогает ему ориентироваться в жизни и определенным образом направляет его поведение. Однако стереотип может быть как истинным, так и ложным. Он может вызывать и положительные эмоции, и отрицательные. Его суть в том, что он выражает отношение, установку данной социальной группы к определенному явлению.

Политические стереотипы являются важнейшим элементом сознания населения и непосредственно влияют на отношение индивида к тому или иному политическому явлению. Поэтому автором было принято решение рассмотреть содержание политических стереотипов жителей г. Южно-Сахалинска.

Для выявления политических стереотипов характерных для жителей города Южно-Сахалинска были использованы вопросы в виде неоконченных предложений. По результатам опроса были определены следующие наиболее распространенные стереотипы:

«рядовой гражданин не может влиять на политическую ситуацию в стране, т. к. власть уже давно все решила» (56.7%);

«политика, это «грязное дело»» (65,9%);

респонденты отождествляют понятие «политика» и «власть» (31.7%);

«в политике участвуют люди, преследующие личные цели» (65%);

«все политики воры» (67.5%);

«политиков не интересует простой народ» (70.8%);

«единственный честный политик – президент Путин» (64.2%).

Таким образом, здесь мы наблюдаем, что практически все политические стереотипы, характерные для жителей Сахалинской области имеют негативную окраску, при этом формировались данные стереотипы со времен перестройки и на сегодняшний день практически не разрушаются и не заменяются.

Также для выявления политических стереотипов жителей Сахалинской области использовалась методика «свободного описания». В результате были получены следующие данные:

«идеальный политик» определяется как демократичный, дипломатичный, харизматичный, выполняет обещания;

«типичный политик» - как коррумпированный, казнокрад, ищет выгоду для себя;

«идеальный гражданин государства» - патриот, порядочный, приумножает богатства Родины;

«типичный гражданин государства» участвует в голосовании, «сам за себя», невоспитан, равнодушен;

«идеальное общество» - гуманное, демократическое, сильное, равные возможности у народа, такого не бывает;

«реальное общество» представляется как враждебным, суетливым, раздражительным.

Таким образом, здесь мы наблюдаем разграничение между стереотипами «идеальными» и «типичными», при этом следует отметить, что первые стереотипы имеют позитивную окраску, в некотором роде даже утопическую, а стереотипы второго вида окрашены негативно, можно сказать цинично.

Было обнаружено, что при оценке понятий респондентами наиболее значимыми являются эмоциональная оценка характера, оценка отношения к делу, оценка внешнего поведения, оценка отношения к людям, раскрывающие содержание политических стереотипов. Качественный анализ результатов описания позволил выявить условные стратегии, типы и язык описания, которые можно рассматривать как индивидуальные характеристики воспринимающих субъектов.

Анализ результатов свободного описания через определение уровней значимости признаков позволил выявить структуру понятий, а через нее - структуру политических стереотипов, как отражения некоторого слоя социально-перцептивного опыта, приобретенного в результате общения и накопления знаний об окружающих людях.

Итак, исходя из всего выше сказанного автор пришел к выводу, что среди жителей города Южно-Сахалинска преобладают негативные политические стереотипы: население не доверяет политикам, не верит в правомерность выборов в органы государственного управления.

В ходе исследования, выдвинутая автором гипотеза: «большинство политических стереотипов распространенных среди жителей города Южно-Сахалинска имеют негативную окраску, а в качестве доминирующих установок выступают потребности в наведении порядка в стране и в сильной личности руководителя», была подтверждена. Действительно, жители г. Южно-Сахалинска не доверяют власти, расценивают политиков как воров, не доверяют процедуре выборов, более того считают, что в стране нет порядка и прийти к нему можно только с помощью радикальных мер. О чем свидетельствуют политические установки жителей г. Южно-Сахалинска:

«наведение порядка в стране и в регионах»;

«нравственность и моральные устои»;

«патриотизм и вера в нацию»;

«у руководства должны быть сильные личности»;

«преодоление коррупции».

Данная расстановка сил возможна определена следующими особенностями сознания населения. В России уже завершился относительно мирный переход от административно-авторитарной системы государственного управления к демократически-правовой. Однако не все так просто. Страна по сей день живет по двум идеологическим стандартам, воплощенным не только в мировоззрении соответственно молодого и старшего поколений, в государственной символике (триколор как государственный флаг для гражданского населения и красное советское знамя для армии, советский гимн с «модернизированным» текстом), но и в экономической жизни, частично представленной государственными монополиями, частично частным, и в немалой степени - теневым секторами. Присущая советским людям психологическая «раздвоенность», когда на комсомольских и партийных собраниях отдавали «кесарю кесарево», а после собрания спешили на поиски иностранного «дефицита», добываемого чаще всего «из-под прилавка», имеет место и сегодня. Общество живет «двойным правом»- правом закона как неизбежным атрибутом государства, все еще малопригодным в повседневной жизни, и традицией взяток и коррупции, при помощи которых многие решают свои житейские проблемы: от поступления в вуз до лечения в государственной больнице. Посему уместно говорить лишь о «видимости» правового государства и о псевдостабильности, которая устойчива до поры до времени. Данный вывод не плод субъективных умозаключений, его правомерность доказывается перманентным социальным дискомфортом россиян, сохраняющимся по сей день. Этот дискомфорт удерживает в своих тисках подавляющую часть населения с начала 90-х годов, то усиливаясь, то ослабевая.

1 Ольшанский Д. В. Основы политической психологии. - Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - с. 143.

2 Там же, с. 156.

3 Там же, с. 158.

2 Дилигенский Г.Г. Социально – политическая психология. – М.: Инфра – М, 1996. – 213 с.

1 Дилигенский Г.Г. Социально – политическая психология. – М.: Инфра – М, 1996. – 218 с.

1 Кертман Г. Л. Интерес к политике по-российски: мотивы явные и скрытые // Политические исследования. 2005, № 1, с. 94.

1 Шестопал Е. Б. Политическая психология. - М.: Инфра – М, 2002, с. 237.

2 Дилигенский Г.Г. Социально – политическая психология. – М.: Инфра – М, 1996. – 125 с.

3 Ольшанский Д. В. Основы политической психологии. - Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - с. 101.

4 Там же, с. 105.

1 Ольшанский Д. В. Основы политической психологии. - Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - с. 113.

2 Башкирова Е. И. Политическая культура номинальной демократии // Власть и политики, 2003, №4, с. 37.

1 Соловьев А. И. Политическое сознание и политическая культура. – М.: О – во «Знание» РСФСР, 1991. – с. 50.

1 Бойков В. Э. Установки сознания и политические предпочтения избирателей // Социология власти, 1999, №2, с. 34.

2 Ольшанский Д. В. Основы политической психологии. - Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - с. 113.

1 Бойков В. Э. Установки сознания и политические предпочтения избирателей // Социология власти, 1999, №2, с. 34.

2 Ольшанский Д. В. Основы политической психологии. - Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - с. 121.

3 Там же, с. 127.

1 Кара Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. - М.: Эксмо, 2005. - с. 643.

2 Там же, с. 654.

3 Олпорт Г. Личность и психология — М.: Логос, 1998. - С.203.

1 Ольшанский Д.В. Психология масс. - Спб.: Питер, 2001.- с. 226.

2 Там же, с.234.

3 Там же, с.239.

4 Кертман Г. Л.Тенденции развития общественного сознания.//Социология власти, 2000, №5, с. 24.

5 Петухов В.В. Современный политический процесс. - Спб.: Питер, 2000.-с. 115.

1 Иванов В.Н. Новое политическое мышление и массовое сознание. // Социально-политические науки. 1990, № 8, С. 9.

2 Петухов В.В. Современный политический процесс. - Спб.: Питер, 2000.-с. 125..

3 Там же, с. 134.

4 Шестопал Е. Б. Политическая психология. - М.: Инфра – М, 2002. – 324 с.

1 Иванов В.Н., Назаров М.М. Политическая ментальность: опыт и перспективы исследования // Социально-политический журнал. 1998, №2, с. 16.

2 Там же, с. 17.

3 Там же, с.19.

4 Дилигенский Г.Г. Социально – политическая психология. – М.: Инфра – М, 1996. – 46 с.

1 Дилигенский Г.Г. Социально – политическая психология. – М.: Инфра – М, 1996. – 56 с.

2 Ольшанский Д.В. Массовые настроения в политике. - Екатеринбург.: Деловая книга, 1995. - с. 87.

3 Там же, с. 94.

1 Ильин М. В. Умножение идеологий или проблема «переводимости» политического сознания // Политические исследования. 1997, № 4, с. 78.

1 Лапкин В.В., Пантин В.И. Освоение институтов и ценностей демократии украинским и российским массовым сознанием. Предварительные итоги // Политические исследования. 2005, №1, с. 41.

2 Красин Ю. А. Политическое самоопределение России: проблемы выбора // Политические исследования. 2003, № 1, с. 37.

1 Вардомацкий А.П. Некоторые особенности постсоветского общественного мнения // Социологические исследования. 1998, №9, с.43;

1 Дилигенский Г.Г. Социально – политическая психология. – М.: Инфра – М, 1996. – 56 с.

2 Там же, с. 64.

1 Данливи П. Политическое поведение: институциональный и эмпирический подходы. – М.: Политические науки, 1999. – с. 79.

1 Мелешкина Е. Ю. Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. СПб.: Питер, 2001. – с. 97.

2 Артемов Г. А. Политческая социология. – М.: Логос, 2003. – 69 с.

3 Там же, с. 76

1 Данливи П. Политическое поведение: институциональный и эмпирический подходы. – М.: Политические науки, 1999. – с. 87.

2 Там же, с. 93.

1 Мелешкина Е. Ю. Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. СПб.: Питер, 2001. – с. 104..

2 Там же, с. 109.

1 Мелешкина Е. Ю. Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. СПб.: Питер, 2001. – с. 114..

2 Там же, с. 118.

1 Мелешкина Е. Ю. Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. СПб.: Питер, 2001. – с. 120.

1 Шабанова М.А. Посткоммунистический трансформационный процесс в России // Социологические исследования. 2004, №1, с. 145.

2 Петраков Н. Типология массового сознания в современнои политическом спектре России. // Власть. 1998, № 1, с. 14.

1 Нестерова С. В. Восприятие политических лидеров и отношение к демократии: некоторые особенности политического сознания россиян. // Политические исследования. 1997, № 4, с. 73.

2 Башкирова Е.И. Трансформация ценностей российского общества // Политические исследования. 2000, №6, с. 41.

3 Красин Ю. А. Политическое самоопределение России: проблемы выбора // Политические исследования. 2003, № 1, с. 37.

1 Шестопал Е.Б. Перспективы демократии в сознании россиян // Общественные науки и современность. 1996, № 3, с.49.

1 Шабанова М.А. Посткоммунистический трансформационный процесс в России // Социологические исследования. 2004, № 1, с. 145.

2 Там же, с. 148.

1 Лапкин В.В., Пантин В.И. Освоение институтов и ценностей демократии украинским и российским массовым сознанием. Предварительные итоги // Политические исследования. 2005, №1, с. 41.

2 Кертман Г. Л. Интерес к политике по-российски: мотивы явные и скрытые // Политические исследования. 2005, № 1, с. 94.

1 Кертман Г. Л. Интерес к политике по-российски: мотивы явные и скрытые // Политические исследования. 2005, № 1, с. 94.

1 Башкирова Е. И. Политическая культура номинальной демократии // Власть и политики. 2003, №4, с. 37.

2 Там же, с. 56.

1 Заславская Т. И. О социальном механизме посткоммунистических преобразованиях России // Социологические исследования. 2002, № 8, с. 31.

2 Там же, с. 37.

1 Кертман Г. Л. Интерес к политике по-российски: мотивы явные и скрытые // Политические исследования. 2005, № 1, с. 94.

2 Там же, с 100.

1 Кертман Г. Л. Интерес к политике по-российски: мотивы явные и скрытые // Политические исследования. 2005, № 1, с. 94.

2 Там же, с. 101.

1 Башкирова Е. И. Политическая культура номинальной демократии // Власть и политики. 2003, №4, с. 37.

2 Красин Ю. А. Политическое самоопределение России: проблемы выбора // Политические исследования. 2003, № 1, с. 37.

3 Лапкин В.В., Пантин В.И. Освоение институтов и ценностей демократии украинским и российским массовым сознанием. Предварительные итоги // Политические исследования. 2005, №1, с. 41.