Тревожен и противоречив был конец XVIII в. Несказанное богатство царского двора, роскошь дворянских усадеб и ужасающая нищета закабалённого крестьянства. Идеи разума и добра тогдашних властителей ум - Вольтера, Руссо, Гельвеция - и масонские ложи, в которых вместе с идеалом всеобщего братства уживались мистицизм, магия и алхимия.
В последние десятилетия беспокойного века бурно расцвели русская литература, искусство, наука. В 1783 г. была основана Российская академия. Перед вошедшими в её состав наиболее крупными писателями и учёными (среди них были Фонвизин, Державин, Княжин, Богданович, Мусин-Пушкин) ставилась задача разработки и совершенствования русского языка и литературы. Вскоре появилось и их первое детище - знаменитый "Словарь Академии Российской" в шести частях (томах (1789-1794), включивший более 43 тыс. слов, которым, по словам известного слависта Иосифа Добровского, Российская Академия "соорудила себе прочный памятник, делающий ей великую честь". В те годы начинает издаваться первый филологический журнал - "Собеседник любителей российского слова". Указ о "вольных типографиях" расширяет возможности книгопечатания. Достаточно сказать, что в XVIII в. вышло свыше 10 тысяч изданий (правда, множество рукописей того времени не опубликовано и хранится в архивах).
В конце XVIII в. на смену классицизму, с его героической тематикой и восхвалением разума и гражданского долга, приходит новое литературное направление - сентиментализм. Торжественную оду сменяет психологическая повесть. Для писателя-сентименталитса главное было - показать человеческие чувства, "жизнь сердца", интимные переживания, близость человек к природе. Не случайно поэтому излюбленными словами литератора становятся: сердце, душа, нежная дружба, разлука, мечтать, грустить, томный взор, ночь, луна, роща, лазурные небеса и т. п.
Но дело, конечно, не в подборе отдельных слов. Глава русского сентиментализма Н. М. Карамзин осуществляет в конце XVIII - начале XIX в. реформу стилей литературного языка. Им были провозглашены и подтверждены собственной литературной практикой принципы так называемого "нового слога". Суть его сводилась к упрощению письменной речи, освобождению её от "славянщизны", тяжеловесной книжности, схоластической высокопарности, свойственных произведениям классицизма. Заслуги Н. М. Карамзина общепризнанны. По словам Белинского, он "создал на Руси образованный литературный язык", сумел "заохотить русскую публику к чтению русских книг".
Но в реформе Карамзина было немало и слабых мест. Идеолог сентиментализма, примиряющего социальные противоречия, он ориентировался в основном на язык избранных, на изящный светский стиль речи, принятый в дворянских салонах. Писателям карамзинской школы казались низкими, непристойными народные слова и выражения. В этом смысле показательны суждения Карамзина о словах пичужка и парень. В письме к поэту И. И. Дмитриеву он замечал: "Один мужик говорит пичужечка и парень: первое приятно, второе отвратительно. При первом слове воображаю красный летний день, зелёное дерево на цветущем лугу, птичье гнездо, порхающую малиновку или пеночку и покойного селянина, который с тихим удовольствием смотрит на природу и говорит: "Вот гнездо! вот пичужечка!" При втором слове является моим мыслям дебелый мужик, который чешется неблагопристойным образом или утирает рукавом мокрые усы свои, говоря: "Ай, парень! Что за квас!" Надобно признаться, что тут нет ничего интересного для души нашей".
Манерные выражения, весьма далёкие от простого, безыскусственного языка, были характерным признаком литературы того времени. Вместо того чтобы, например, сказать солнце, писали дневное светило, нос жеманно именовался вратами мозга, глаза - раем души, зиму называли грозной царицей хлада, простое слово сапожник заменяли искусственным выражением смиренный ремесленник. Законодателем стилистических норм становится в то время вкус "светской дамы".
Заботясь об изящности, утончённости речи (кстати, само слово утончённость впервые появилось в "Письмах русского путешественника" Н. М. Карамзина), писатели-карамзинисты, хотя порой и выступали против иноязычного засилья, в своей литературной практике всё-таки чрезмерно увлекались иностранными, особенно французскими, словами и выражениями. Ведь в те времена не только царский двор стремился копировать Версаль. Галломания захватила и жизнь дворянских усадьб. Вспомним, что не только Онегин "по-французски совершенно мог изъясняться и писал", но и провинциальная пушкинская Татьяна писала письмо Онегину по-французски и вообще "выражалася с трудом на языке своём родном".
Некоторые писатели-"европеисты" начисто отвергали тогда церковнославянские слова, которые, как мы уже знаем, сыграли в своё время важную культурную роль в образовании и развитии русского литературного языка. Отрицая ломоносовский принцип соединения церковнославянизмов с простой народной речью, они не только культивировали "благородный" французский стиль, но и провозгласили программу преобразования русского языка по типу и образцу западноевропейских языков. Такая позиция, естественно, не могла не вызвать противодействия.
Вдохновителем борьбы против "нового слога" Карамзина, противником всяческих новшеств и заимствований стал в начале XIX в. адмирал А. С. Шишков, занимавший некоторое время пост министра народного просвещения и президента Академии Российской. Шишков был страстным и убежденным поборником старины, все новое в языке представлялось ему злонамеренной порчей. Образцом русской речи для него служили древние памятники, фольклор и, конечно, книжные, церковнославянские тексты. Особенно яростно нападал он на иностранные слова. Причем его нетерпимость к "языковому чужебесию", безудержный пуризм (так называют стремление к частоте языка) имели во многом идеологические корни. Ярый монархист, Шишков считал, что вместе с французскими словами в Россию проникают вредные веяния французской революции. Например, слово республика, как он писал, напоминает: "режь публику:"
Запрещению и изгнанию, по мнению Шишкова, подлежали не только иноязычные слова, обозначающие общественно-политические понятия. Культ очищения русского языка от слов-"чужаков" доведен им был до абсурда. Зачем нам, восклицал он, французские пришельцы тротуар и галоши?! Давайте говорить по-русски, по-старинному: топталище и мокроступы! Надо заметить, что некоторые из подобных псевдорусских замен были им самим же и придуманы. Эту слабость остроумно использовали противники Шишкова. Появилась, например, такая пародия на его обветшалый искусственный слог: "Хорошилище идёт по гульбищу из позорища на ристалище", что соответствовало фразе из известных уже тогда слов: "Франт идёт по бульвару из театра в цирк".
И хотя ряд лингвистических наблюдений Шишкова и заслуживал внимания, в целом его консервативная программа реставрации патриархально-книжной "славянщизны" оказалась несостоятельной. Защитникам "старого слога" не удалось приостановить развитие русского литературного языка.
Но наш язык не пошёл и за идиллической языковой манерой сторонников европеизированного "нового слога". История уготовила ему свою неповторимую и счастливую судьбу.
Горбачевич К.С.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.rusword.com.ua/