Во первых строках позволю себе общий анализ диспозиции ст. 146 УК РФ – нарушение авторских и смежных прав.
Звучит она так:
«Незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, а равно присвоение авторства, если эти деяния причинили крупный ущерб, - наказываются штрафом в размере от 200 до 400 МРОТ ... либо лишением свободы на срок до двух лет.
Те же деяния, совершенные неоднократно либо группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, - наказываются штрафом в размере от 400 до 800 МРОТ ... либо лишением свободы на срок до пяти лет.»
В санкциях данной статьи упомянуты и другие виды возможных наказаний – краткосрочный арест, обязательные работы... но мною они не воспроизведены, поскольку это «мёртвые» нормы, которые хотя и прописаны в законе, на практике не применяются ввиду отсутствия механизма их реализации. Но для нас, в конце концов, важны не размеры наказания, а сама суть – диспозиция статьи. Что же это за деяния, что за преступление, в чём оно должно объективно выражаться, чтобы стать наказуемым по названной статье (простите за тавтологию)?
Статья предельно сырая. Очевидно, законодатель, во-первых, не считал это деяние достаточно распространенным, а, во-вторых, при принятии этой правовой нормы не предполагал, что на самом деле она гораздо сложнее и «многоэтажнее», нежели банальный плагиат.
В результате статья 146 УК РФ даёт нам пищу для сомнений и размышлений, не предоставляя чётких, недвусмысленных ответов. Она допускает разночтения и толкования, чего нельзя иметь от нормы закона. Это как раз та норма, о практике применения которой воистину можно сказать: «Два юриста – три мнения.»
Но ближе к делу. Разберём диспозицию статьи «по косточкам».
Итак, как следует из текста «писания», для того, чтобы деяние можно было считать преступлением - нарушением авторских и смежных прав, необходимо и обязательно наличие совокупности (подчёркиваю – совокупности) двух факторов:
незаконного использования объектов авторского права или смежных прав;
причинения именно этими деяниями крупного ущерба.
Обращает на себя внимание, что законодатель разделил как два отличных друг от друга элемента банальное «присвоение авторства» и некое, я бы сказал, загадочное «незаконное использование объектов авторского права».
Что такое «присвоение авторства», понятно вполне. Если Василий Пупкин выпустит в свет и станет распространять в торговле поэму «Мёртвые души» за своим авторством, всякому ясно, что сие есть плагиат, сиречь то самое присвоение авторства.
А вот что подразумевал законодатель под «незаконным использованием» объектов авторского права? На практике этот вопрос разрешается неоднозначно, в вопросе этом нет единого общефедерального правоприменения, а торжествует та самая «законность калужская» и «законность рязанская», о недопустимости которой в едином государственно-правовом пространстве говорил т. Ленин.
Так, автору этих строк довелось защищать привлекаемого к уголовной ответственности господина Нестерова (фамилия изменена) в одной из горпрокуратур Московской области. Этот молодой человек, зарегистрированный как частный предприниматель без образования юридического лица, арендовал в средней школе помещение музыкальной студии с соответствующим оборудованием (уж, право, не знаю, откуда таковое в обычной средней школе), на котором воспроизводил (копировал и тиражировал ) практически промышленным способом фонограммы отечественных и иностранных исполнителей – певцов, музыкантов. Выпущенную таким образом продукцию Нестеров сбывал на «Горбушке». Будучи человеком неглупым и осторожным, на ряд тиражировавшихся им записей он подавал заявки и заключал лицензионные соглашения с Российским авторским обществом (РАО). До поры до времени приёмчик срабатывал, поскольку изредка появлявшимся проверяющим представлялось совершенно невозможным сличать тысячи экземпляров аудиокассет, компакт-дисков и полиграфии к ним с соглашениями и выявлять «пересортицу». Поэтому Нестеров, имея лицензионные соглашения на тиражирование и распространение 5-6 авторов, успешно проделывал эту процедуру и с двумя десятками других.
Но однажды проверяющие проявили невиданные трудолюбие и скрупулёзность, всё сличили, всё пересчитали... И было возбуждено уголовное дело по ст. 146 ч. 1 УК РФ, и была опечатана студия со всей аппаратурой, готовой продукцией и «полуфабрикатами», и была взята у Нестерова подписка о невыезде...
Казалось бы, всё предельно ясно. Не имея разрешения на какое-либо использование объектов авторского права (музыки, песен), обвиняемый тиражировал эти объекты. Состав преступления налицо, обвинительный приговор гарантирован.
Но не тут-то было. В ходатайстве следователю, а затем и прокурору защитник (в моём лице) поставил вопрос об отсутствии состава преступления по той причине, что:
А) в ст. 146 УК законодатель не «развернул» понятия незаконного использования объектов авторского права, а значит – мнение следователя о том, что тиражирование
(копирование) тех или иных фонограмм является незаконным использованием объектов авторского права – лишь частное мнение, не закреплённое в законе. Проще говоря, любая статья УК конкретна, ею чётко описывается деяние, которое запрещено,
причём именно описывается, а не просто называется; ну, скажем,
ст. 105 УК РФ – убийство – звучит так: «убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку...». И это запрещено под страхом наказания. А в статье 146
УК как раз нет этого то есть... Не перечислено, в чём именно, в каких формах выражается незаконное использование объектов авторских прав, не указано, какие же конкретно действия с объектом авторского права надлежит считать запрещёнными законом.
То есть, эта норма закона оказалась демагогической и декларативной, по сути не запретив конкретных действий в отношении объектов авторских прав. А что прямо не
запрещено законом, то разрешено!
Б) Состав данного преступления будет налицо лишь в том случае, если незаконное использование объектов авторского права причинило крупный ущерб. То есть, исходя из обстоятельств данного конкретного дела, следствием предполагается, что вследствие самого факта тиражирования и перезаписи якобы кому-то (условно – правообладателю) причинён крупный ущерб.
Но, простите, за счёт чего? Да, обвиняемый действительно, не имея надлежаще оформленного разрешения, в большом количестве воспроизводил фонограммы исполнителей песен. Ну и что? Кто от этого пострадал, причём КРУПНО?
Ответов на эти вопросы следствие дать не смогло. Да, у следствия были предположения о сбыте Нестеровым поддельной (контрафактной) аудиопродукции на «Горбушке», но «с поличным» при продаже его не ловили, данными о количестве ранее проданных кассет и дисков следствие не располагало, а, значит, было лишено возможности конкретизации объёма вины Нестерова и определения адреса и суммы ущерба.
Уголовное дело было прекращено за отсутствием в действиях моего доверителя состава преступления, студия звукозаписи «распечатана», ранее изъятая контрафактная продукция и студийное оборудование Нестерову возвращены.
То есть, государство в лице данного органа власти признало (и закрепило свои признания в постановлении о прекращении дела), что само по себе изготовление без разрешения автора огромного числа копий его произведения не образует состава преступления, поскольку не установлен факт коммерческого использования контрафактной продукции, извлечения виновным прибыли и, значит, и причинения ущерба правовладельцу.
Ликуй, «пират», пляши, адвокат, рыдай, музыкант - так получается?
Не так.
В то же время (месяца на два раньше) в соседнем районе Подмосковья сотрудниками милиции на городском рынке были задержаны братья Хачикяны (фамилии изменены). В арендуемом ими складском помещении было изъято значительное количество контрафактной (поддельной) аудио-видеопродукции. И хотя в непосредственном сбыте указанной «пиратской» продукции Хачикяны замечены не были, впрочем, как и в производстве «контрафакта» (место изготовления следствием установлено не было), а клялись и божились, что кассеты хранили, не зная об их «пиратском» происхождении, по просьбе некоего Магомеда (также не установленного следствием), им была вменена ст. 146 ч. 2 УК РФ, причём следователь в обвинительном заключении указал, что незаконное использование объектов авторского права в данном случае выразилось в ... хранении значительного количества контрафактной аудио-видеопродукции, предназначенной для продажи (факта которой установлено не было). А крупный ущерб был вычислен очень легко – почему-то подсчитана продажная рыночная стоимость каждого образца изъятой продукции, как если бы он был подлинным... «До кучи» братьям с Кавказа вменили еще и покушение на мошенничество в крупном размере. Которое выразилось... в хранении тех же контрафактных кассет ... в целях всучить их покупателям как подлинные, введя соответственно покупателей в обман и заблуждение.
И что вы думаете? Несмотря на всю абсурдность и пещерную юридическую безграмотность этого обвинения, оно ... «прошло» в суде в полном объёме. Хачикяны были осуждены по обеим статьям обвинения. Единственное, чего удалось добиться защите – 3 года 6 месяцев лишения свободы, назначенные братьям, суд постановил считать условными и освободил осужденных из-под стражи в зале суда.
Вот и пожалуйста. Практически одни и те же действия у Нестерова и Хачикянов – хранение контрафактной продукции в значительном размере, явно для продажи, но на продаже не пойманы. Происходит всё в одной области, в одном субъекте Федерации, в один временной период. А решения по делам – кардинально различные.
Функция толкования законов и дачи рекомендаций и руководящих разъяснений по их применению возложена на Верховный Суд РФ. Однако пока не только не было постановления Пленума Верховного Суда по практике применения ст. 146 УК РФ, но даже не публиковалось разъяснений судебной коллегии по уголовным делам по конкретным случаям из практики. Хотелось бы верить, что всё же в обозримом будущем неконкретная и некорректная норма закона получит мудрое и ёмкое разъяснение по применению со стороны высшей судебной инстанции страны.
В первой части публикации мы уже обсудили недостатки заложенной в диспозиции статьи 146 УК РФ терминологии, в частности, явную неопределённость основного понятия – «незаконное использование объектов авторского права».
Однако, как говорилось ранее, для наличия в действиях виновного состава этого преступления помимо «фактуры» (объективных действий) незаконного использования объектов авторского права обязательно необходимо, чтобы в совокупности с этим незаконным использованием и вследствие этого использования наступил крупный ущерб.
То, что никому неясно, какие действия, исходя из установлений статьи 146 УК РФ, надлежит считать незаконными, уже обсуждалось в предыдущей части публикации. То, что не существует общих разъяснений высшего правоприменительного органа (Верховного Суда России), и потому в разных местах разные судьи и следователи вершат и разрешают аналогичные ситуации совершенно по-разному (иногда с точностью до наоборот) – об этом тоже сказано на примерах из моей практики.
Тема сегодняшней беседы – КРУПНЫЙ УЩЕРБ как последствие нарушения авторских и смежных прав. Что это такое? Каков его размер и методика исчисления?
Начать следует с того, что законодателем не оговорено, какой размер надлежит считать крупным в смысле применения к статье 146 УК РФ. Действительно, в нынешнем Уголовном кодексе, в примечаниях к отдельным статьям или главам, устанавливается, что надлежит считать крупным размером ущерба, существенным размером вреда в смысле применения к тому или иному составу преступления.
Так, в примечании № 2 к статье 158 УК РФ (кража), открывающей главу 21 «Преступления против собственности», законодателем ясно предписано: «Крупным размером в статьях настоящей главы признаётся стоимость имущества, в пятьсот раз превышающая минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством РФ на момент совершения преступления».
Чётко, понятно.
Если не созданы подобные оговорки к целым главам, законодатель обеспечивает единообразное трактование персонализировано по отдельным составам. Скажем, в примечании к ст. 194 УК РФ (уклонение от уплаты таможенных платежей) значится, что «уклонение от уплаты таможенных платежей признаётся совершённым в крупном размере, если сумма неуплаченных таможенных платежей превышает одну тысячу минимальных размеров оплаты труда, а в особо крупном размере – три тысячи минимальных размеров оплаты труда».
Ничего подобного не существует ни для статьи 146, ни для всей главы 19, в которую она включена. Видимо, поскольку глава эта объединила в себе т.н. нематериальные составы (глава именуется «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина»), законодатель и не озаботился определением характеристик вреда и ущерба, причиняемого преступлениями, описанными в этой главе.
Вот и вышел казус. Наказание за причинение крупного ущерба установлено, но не дано определения понятия ущерба применительно к данному составу, не определено нижней (минимальной) границы размера крупного ущерба, не установлено методик его исчисления.
Опять законодатель фактически оставил разрешение существеннейшего процессуального вопроса (входящего, на минуточку, в предмет доказывания по уголовному делу) на личное усмотрение каждого конкретного следователя, прокурора, судьи в каждом конкретном случае. Но, извините, расширение поля следовательского усмотрения – прямой путь к произволу и беззаконию. В самом деле, если не установлено размеров крупного вреда (одного из двух основных элементов состава данного противоправного деяния) и путей его определения, то следователь, будучи заинтересован в том или ином исходе дела, может принять любое выгодное для себя решение – либо прекратить производство за отсутствием состава преступления, либо предъявить человеку обвинение и направить дело в суд. Где судья тоже будет исходить не из установлений закона (поскольку таковых в этом аспекте попросту нет), а из своего правосознания, общей правовой политики, указаний начальства, личного настроения и тому подобных факторов, не имеющих отношения к категориям цивилизованного правосудия.
Причём при таком «раскладе» любое решение – как об оправданиии подсудимого, так и о его осуждении – будет совершенно верным, поскольку, по сути, не противоречит установлениям закона в том виде, в каком он существует.
И никто так и не ответит, сколько же всё-таки нужно «орехов», чтобы получилась «целая куча»?
Некоторые юристы считают, что при определении размеров ущерба применительно к статье 146 УК РФ надлежит применять по аналогии положения Примечания к статье 158 и главе 21 о преступлениях против собственности. Согласиться с этой позицией нельзя, поскольку, во-первых, различны объекты преступного посягательства (там – личное имущество, здесь – интеллектуальное, нематериальное авторское право; разных «ароматов» товары...), а, во-вторых, применение аналогий в уголовном праве прямо запрещено законом: «Применение уголовного закона по аналогии не допускается» (ст. 3 п. 2 УК РФ).
Из данной ситуации реально имеются два выхода: либо законодатель должен внести в статью 146 УК РФ изменения и дополнения в виде Примечания с толкованием способов определения и размеров КРУПНОГО ущерба, либо Пленум Верховного Суда России должен принять Постановление о судебной практике по делам о преступлениях против интеллектуальной собственности, авторских и смежных прав, в котором дать разъяснения и указания по применению терминов и понятий этой спорной статьи.
А пока мы имеем противоречивую практику, при которой размер ущерба зачастую определяется исходя из общего благосостояния в той или иной местности либо из личных представлений судьи о бедности и зажиточности. Приведу примеры.
Когда мне довелось защищать г-на Нестерова (см. предыдущую публикацию), я был приятно удивлён старательностью, кропотливостью и вдумчивостью следователя одной из городских прокуратур в составе Московской области (по понятной причине – дабы не навредить клиенту возможным пересмотром дела в порядке прокурорского надзора – наименование прокуратуры и имя следователя не сообщаются). Тот, видя явную правовую несостоятельность статьи 146 УК и не имея собственных наработок по подобным составам, задался целью по возможности обобщить судебную практику и дал поручение органам ОБЭП собрать имеющуюся практику... Уж не знаю, каким путём добывали скудную информацию неразгибаемые борцы «пирожковой службы», но сработали результативно – к делу следователь приобщил полтора десятка приговоров различных районных судов Российской Федерации по ст. 146 УК РФ. Я ознакомился с ними.
В последние 2 года приговоры по ст. 146 УК РФ постановлялись судами г. Москвы (в частности, Лефортовский, Тимирязевский и Мещанский суды), Московской, Нижегородской, Тамбовской, Смоленской, Ростовской, Самарской областей. В среднем, как можно сделать вывод, в каждой из центральных областей России рассматривалось в год порядка 5 – 8 подобных уголовных дел. В будущем, я уверяю, количество таких дел резко возрастёт, что объясняется лёгкостью сложившейся системы доказывания, простотой судебного рассмотрения таких дел и, естественно, распространённостью этого вида преступлений. Но об этом ниже.
Так вот. Я обратил внимание на то, что фигурирующие в приговорах суммы ущерба отличны друг от друга весьма существенно. Более всего меня потряс приговор, кажется, Владимирского или Нижегородского суда, в котором был признан виновным по ст. 146 УК РФ гражданин, державший палатку и торговавший контрафактной продукцией. У него при контрольной закупке были приобретены две «палёных» видеокассеты, да ещё штук двадцать было изъято при осмотре палатки и небольшого складика. Потрясла меня мотивация судом определения суммы ущерба как крупного. Указав, что общая стоимость изъятых видеокассет по розничной цене, установленной справкой администрации рынка (?!), в 12 раз превышает размер минимальной оплаты труда и является выше суммы прожиточного минимума, установленного Правительством РФ,
суд нашел необходимым согласиться с выводами обвинительного заключения о крупном размере причинённого правообладателю вреда, признал подсудимого виновным, но, правда, от наказания освободил по амнистии. А стоимость кассет была определена тем самым выдающимся экспертно-оценочным органом, именуемым «администрация рынка», в размере... 60 рублей за штуку, то есть общая стоимость изъятого по розничной цене, сложившейся в данной местности, составила немногим больше ... 1 200 рублей, каковые суд почему-то посчитал ущербом да к тому ж ещё и крупным!
Как адвокат, много работающий по чисто «уголовным» составам, замечу, что даже по делам о преступлениях против собственности граждан (кражам, грабежам, разбоям) 1200 рублей не всегда признаются крупным (существенным) ущербом. А тут... На мой взгляд, приговор подлежал безусловному обжалованию в кассационной инстанции, отмене, а дело – прекращению, но тот осужденный услугами адвоката не пользовался, а поскольку не «посадили», то и жаловаться он никуда не стал.
Другой пример «непоняток» с размером ущерба и с определением его как крупного.
Мне довелось осуществлять защиту по уникальному уголовному делу, расследовавшемуся транспортной прокуратурой и рассмотренному Мещанским судом города Москвы ( в данном случае я имею право указать орган расследования и суда, поскольку об этом деле уже была публикация в газете «Московский комсомолец»).
Некая группа талантливых (без всяких кавычек) ребят-компьютерщиков из российской глубинки сумела разработать и претворить в жизнь систему «взлома» 20 степеней компьютерной защиты DVD-дисков, после чего организовала подпольное производство «пиратской» DVD-продукции в промышленных объёмах и распространение её не только почти по всей России, но и в Украину, страны Балтии...
Когда на Савёловском и Ярославском вокзалах столицы были задержаны сбытчики и приобретатели контрафактной продукции, а затем арестованы руководители «среднего» звена Юрский и Казаков (фамилии изменены), организовывавшие сбыт товара в Москве и из Москвы, в столицу ринулись представители заинтересованных фирм и ведомств из Франции, Голландии, Соединённых Штатов, для которых следователь Московско-Ярославской транспортной прокуратуры Семён Якубов даже устроил пресс-конференцию в Московском Доме художника. Всех интересовал один вопрос: как было можно «сломать» исключительные системы защиты DVD, разработанные лучшими умами Европы и Америки? Следователю оставалось лишь надувать щёки в тайной гордости за гениальных соотечественников.
Юрский и Казаков как лица, занимавшие определённую (не низкую) ступень в иерархии изготовления и сбыта поддельной DVD-продукции, да к тому же ещё и не зарегистрированные в Москве, были заключены под стражу в СИЗО, где на них давили осуществлявшие оперативное сопровождение расследования сотрудники ГУБОП МВД РФ. От ребят требовали «сдать» местонахождение «подпольного» завода, высших руководителей группы, зарубежные связи.
Ребята не «раскололись». И сидеть бы им не один месяц (по крайней мере до суда), но, к счастью, они обратились за помощью к адвокату Станиславу Никитину, а тот подключил Вашего покорного слугу. Благодаря предпринятым защитой шагам обвиняемые были освобождены из-под стражи уже на десятый день ареста.
А дальше, после победных реляций следствия и пышных пресс-конференций, началась рутинная работа следователя по формулированию обвинения и добыче процессуально состоятельных доказательств.
Постановление о привлечении в качестве обвиняемого было сформулировано примерно таким образом. (Воспроизведу его хотя и с купюрами, но довольно близко к тексту, т.к. оно весьма типично, схоже с «формулами обвинения» по аналогичным делам и может представлять интерес для читателя-профессионала.)
«Казаков В.В. совершил незаконное использование объектов авторского права и смежных прав, причинившее крупный ущерб, совершённое неоднократно, группой лиц по предварительному сговору, то есть преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 146 УК РФ, при следующих обстоятельствах.
В период с сентября 1999 по февраль 2000 г. Казаков по предварительному сговору с Юрским..., имея умысел на незаконное использование объектов авторского права, без соответствующих разрешения (лицензии) и договоров с правообладателями, в нарушение требований ст.ст. 5, 13, 16, 30, 31, 45, 48, 49 Закона РФ «Об авторском праве и смежных правах», приобрели
у неустановленных следствием лиц с целью последующего сбыта и сбыли на территории г. Москвы, в том числе и через частных распространителей...(имярек) 321 контрафактный диск формата «ДВД» с названиями фильмов: (далее следует длинный перечень названий и количества).
Названные диски были обнаружены и изъяты в ходе проведения в рамках уголовного дела следственных мероприятий.
Согласно заключениям проведённых по делу экспертиз все вышеуказанные диски формата «ДВД» признаны контрафактными, т.е. такими экземплярами, изготовление или распространение которых влечёт за собой нарушение авторских и смежных прав. Указанная на всех вышеперечисленных дисках в качестве правообладателя фирма «Crystal Bulls» (наименование изменено) таковым не является.
Совместными преступными действиями Казакова В.В. и Юрского П.А. были нарушены исключительные авторские права следующих фирм-правообладателей (далее названия приведены подлинные): "Twentieth Century Fox", "Paramount Pictures", "Warner Brothers", "MGM", "Holliwood Pictures", ООО «Видеограмм», в результате чего вышеуказанным правообладателям причинён материальный ущерб на общую сумму 333 147 рублей 48 копеек. (далее сумма «раскладывалась по каждому из потерпевших правообладателей).
То есть Казаков В.В. совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 146 УК РФ.»
Казалось бы, ситуация ясная и сомнений не вызывающая. Но возникает вопрос: а как, собственно, высказали своё мнение заокеанские правообладатели, и каким путём была определена сумма причинённого им ущерба и значимость для них («крупность») этого ущерба?
Для ответа на эти и иные вопросы следователь произвёл следующие действия.
Запросил РАПО (Российское Антипиратское Общество), которое по роду своей деятельности и в соответствии с уставными документами и подписанными договорами является официальным представителем ряда российских и зарубежных кино-видеокомпаний, студий звуко и видеозаписи и проч. РАПО сообщило, что ни с указанными лицами (Казаковым – Юрским), ни с неведомой фирмой «Crystal Bulls» компании-правообладатели продукции (подделки которой изъяты у обвиняемых, их соучастников и приобретателей) никаких сношений не имели и прав на тиражирование, распространение или воспроизведение им не передавали.
При этом РАПО приложило в подтверждение своих полномочий и состоятельности такого ответа доверенности отечественных и зарубежных кино-видеокомпаний на право РАПО вести их дела и представлять их интересы в России и письменные уведомления организаций-правообладателей о том, что ни с обвиняемыми, ни с «Crystal Bulls» они (правообладатели) отношений не имели.
При этом РАПО указало в своём письме следователю, что в результате нарушения авторских прав «перечисленным компаниям нанесён крупный ущерб, сумма которого в данный момент устанавливается».
2. Назначил техническую фоноскопическую экспертизу внештатному эксперту, имеющему специализацию «Криминалистическое исследование контрафактной продукции», поставив два в общем-то типовых по подобным делам вопроса:
- Соответствуют ли представленные для исследования диски формата DVD экземплярам оригинальной видеопродукции, если нет, то какие имеются признаки отличия?
- Кто является обладателем авторских и смежных прав (правообладателем) на видеопродукцию, представленную для исследования?
3. От РАПО как от представителя правообладателей следователь получил Справку расчёта ущерба.
На наш взгляд, этот путь установления размера ущерба страдает явной необъективностью и ущербен (опять тавтология!) по следующим основаниям.
1. Получив от РАПО подтверждение того, что ряд зарубежных и отечественных кинокомпаний доверяют только РАПО и не предоставляли никаких прав и полномочий в отношении своей продукции ни фирме «Crystal Bulls», ни гражданам Казакову и Юрскому, следствие не получило объективного подтверждения того факта, что именно эти кинокомпании являются действительными правообладателями на спорную видеопродукцию (а не являются, скажем, сами недобросовестными пользователями чужой интеллектуальной собственностью).
2. Экспертизу следователь назначил не в официальное государственное или работающее по лицензии экспертное учреждение, а внешатному эксперту. В принципе это дозволяется уголовно-процессуальным законом. Но в данном случае следователь, соблюдая повышенную секретность, не предоставил обвиняемым и адвокатам сведений об эксперте, указав лишь его фамилию и инициалы. Следователь был обязан предоставить сведения – где эксперт учился, какова его специальность по диплому (а не со слов самого эксперта), где он работает. Несмотря на заявленное соответствующее ходатайство, сведения нам предоставлены не были, и до сих пор меня не покидает ощущение, что экспертом был либо человек из «органов», либо представитель РАПО.
3. Ставить технико-криминалистическому эксперту вопрос о том, кто является правообладателем на ту или иную продукцию, следователь в принципе не имел права, а эксперт не должен был отвечать на такой вопрос, ибо закон запрещает эксперту давать правовые оценки, устанавливать правовые факты и обстоятельства, а вопрос о наличии у организации права на интеллектуальную собственность никак техническим не назовёшь.
4. Оценка размера ущерба была возложена следователем на РАПО – то есть по существу на заинтересованную в исходе дела и взыскании с обвиняемых денежных сумм сторону. Между тем, закон и ряд разъяснений Верховного Суда РФ требует, чтобы при установлении оценочных фактов, как, например, стоимость похищенного, размер вреда производилась качественная независимая экспертная оценка либо эти обстоятельства устанавливались иным объективным путём.
В нашем же случае РАПО сама расчитала вред по весьма странной методике, сама оценила размер вреда, причинённого правообладателю, как крупный; не объясняя, почему, решила, что, например, для компании "Paramount Pictures" с годовым оборотом свыше 10 миллиардов долларов является крупным ущерб в размере ... 32 000 полновесных российских рублей.
Причём и методика расчёта вреда (ущерба) у любого здравомыслящего юриста (кроме наших следователей и судей) вызывает по меньшей мере недоумение. Позволю себе немного про- цитировать Справку-расчёт, составленную РАПО.
Дословно РАПО пишет: «Размер крупного ущерба как необходимого элемента состава преступления, предусмотренного ст. 146 УК РФ, в законе не определён и является оценочным понятием (подчёркнуто мной – ВячеславЪ). Понятие ущерба в уголовном праве отличается от понятия убытков по гражданскому праву, оно значительно шире. В понятие крупного ущерба от данного преступления включается как материальный ущерб, причинённый преступлением, так и ущерб от нарушения конституционного права на охрану законом интеллектуальной собственности, моральный вред и ущерб деловой репутации, причинённый легальному производителю.
Материальный ущерб состоит из упущенной выгоды, т.е. неполученных доходов, которые правообладатель получил бы при обычных условиях гражданского оборота. ... Кроме этого, в понятие крупного ущерба правообладателями включается ущерб деловой репутации и моральный вред, причинённый им распространением контрафактной продукции и подрывом рынка.»
(Конец цитаты)
Вменение в сумму реального ущерба по уголовному делу размера возможной к получению
(упущенной) выгоды противоречит требованиям уголовно-процессуального закона, требующего конкретизации как действий, которыми причинён вред, так и реально наступивших последствий. Уголовное право не знает сослагательного наклонения – «что было бы, если бы...»
Закон запрещает основывать обвинение на предположениях. В данном же случае РАПО, признав, что фактически реального вреда действиями обвиняемых причинено не было, изошло из предположений о том, что вот какой был бы вред, если бы правообладатель продал такое же количество легальных дисков, какое реализовали обвиняемые...
РАПО, определяя сумму ущерба, вывело её, таким образом, исходя из непонятно откуда взятой ею «средней стоимости одного экземпляра DVD 18 долларов США», помноженной на число изъятых у обвиняемых, их соучастников и покупателей контрафактных дисков с присоединением суммы т.н. «морального» вреда, равного, по мнению РАПО, тем же 18 долларам за единицу диска.
Столь подробно я остановился на методике исчисления размера ущерба по делу о нарушении авторских прав не из желания подольше задержать читателя в Интернете. Это очень важный момент для формирования правоприменительной практики. Поскольку, как сказано выше и как признаёт само РАПО, размер крупного ущерба как необходимого элемента состава преступления, предусмотренного ст. 146 УК РФ, в законе не определён и является оценочным понятием, порядок определения этой оценки формируется именно сейчас, а базовой позицией при этом считается позиция таких «китов» легального бизнеса, как Российское Антипиратское Общество (РАПО), Российское Авторское Общество (РАО).
До сих пор (это видно на примере проанализированного выше приговора Владимирского или Нижегородского суда по «палаточнику» с 22-мя видеокассетами) ущерб определялся как попало и кем попало (например, администрацией городского рынка), исходя из средней рыночной цены единицы продукции, сложившейся в данной местности.
Теперь размер ущерба определяет не кто попало, а солидные общественные организации – РАПО, РАО... Правда, опять-таки как попало и к тому же вразрез с установлениями закона.
Впрочем, РАПО, как видно из вышеприведённой цитаты, само берёт на себя и функции Верховного Суда в толковании закона, от вольного высказав как истину в абсолютной инстанции своё личное мнение о том, что «понятие ущерба в уголовном праве отличается от понятия убытков по гражданскому праву, оно значительно шире».
Извините, полный бред. Автору этих строк пришлось работать в защиту интересов руководителей одной коммерческой организации в центре Москвы, в отношении которых было возбуждено уголовное дело по статье о причинении ущерба собственнику без признаков хищения, причём в качестве астрономических (более миллиона долларов) цифр вреда и ущерба указывались как раз упущенная выгода, стоимость опциона, проплаченного за выкуп права аренды здания... Прокуратура Центрального округа столицы прекратила уголовное дело за отсутствием состава преступления, а прокуратура города Москвы, отказывая в удовлетворении жалоб противной стороны, просившей дело возобновить, указала, что в уголовно-правовом смысле неконкретные, фактически не существующие, а лишь долженствующие или могущие образоваться в дальнейшем денежные суммы – такие, как упущенная выгода, не могут учитываться как размер ущерба и соответственно «закладываться» в объём обвинения.
Но, видимо, РАПО понимает лучше, чем прокурор Москвы...
Так получилось, что в судебном заседании по делу Юрского – Казакова в силу объективных причин мы с г-ном Никитиным участия не принимали. Нам неведомо, были ли представлены суду доводы, заявлявшиеся нами на предварительном следствии. Мещанским межмуниципальным судом Юрский и Казаков осуждены по ч. 2 ст. 146 УК РФ к 3 годам лишения свободы каждый, однако на основании подоспевшей к тому времени амнистии от наказания они освобождены.
В следующей заметке, завершающей нынешний цикл моих публикаций, я кратко подведу
общие итоги сказанному, приведу типовую схему доказывания по делам о преступлениях в области авторских прав.
А теперь перейду к завершающему обзору практики применения ст. 146 УК РФ.
Подводя общий итог всему сказанному на эту обширную тему ранее, хотелось бы отметить следующее.
1. Нынешняя редакция ст. 146 УК РФ (нарушение авторских и смежных прав) не способна адекватно отражать все те сложные правоотношения, которые изначально «заложены» в этот состав. В частности, указанной нормой не установлено, что же составляет объективную сторону данного преступления. Что именно надлежит считать уголовно наказуемым нарушением авторских прав – незаконное тиражирование, публичное воспроизведение, сбыт?
Как свидетельствует складывающаяся ныне судебно-следственная практика, состав данного преступления усматривается нашими правоохранителями в том случае, если имело место коммерческое использование объекта чужого авторского права, то есть извлечение виновным из незаконного использования чужого произведения материальной выгоды лично для себя. Хотя формально (строго по тексту статьи) этого не требуется, следственная практика пошла сейчас именно по этому пути. Наверное, это правильно, ибо в противном случае на скамью подсудимых можно было бы сажать , к примеру, массовика-затейника в доме отдыха, публично воспроизводящего на танцах для большой аудитории музыкальные произведения авторов без их согласия. Так можно и до абсурда дойти...
2. Законом не установлено, как исчислять необходимый для наличия данного состава преступления элемент – крупный ущерб, причинённый правообладателю, и что (какой размер) вообще надлежит считать крупным.
Практика пошла по тому пути, что ущерб исчисляется из количества изъятых у виновного образцов контрафактной продукции, помноженного на среднюю рыночную стоимость одной единицы такой же, но легальной продукции. Логика рассуждений при этом такова, что вред (ущерб) заключается в вытеснении с рынка стольких-то единиц легальной продукции равным количеством контрафакта. В отдельных случаях к этой сумме добавляется ещё и моральный вред, начисляемый совершенно произвольно.
При этом среднюю стоимость единицы «пиратированной» и легальной продукции устанавливают в каждом конкретном случае различные организации и лица (причём иной раз весьма экзотические) – от администраций рынков до Российской Антипиратской Организации.
Закон и официальные правоопределяющие и правотолкующие структуры по этому поводу молчат. Практики предоставлены сами себе и могу чудить, как угодно. Суды же, не имея установлений закона, но имея обвинительный уклон, принимают то, что даёт предварительное следствие и обвинение.
Хотя размер крупного ущерба является оценочным и в законе по данной статье не установлен, практика на местах исходит из того, что для наличия состава преступления достаточно реализации либо иного коммерческого использования объекта чужого авторского права на сумму, не менее, чем в 10 раз превышающую размер МРОТ. (В Москве с подобной мелочью не связываются, но вот в приговорах по Владимирской и Тамбовской областям мне довелось видеть суммы в 12 – 15 МРОТ...)
При этом следственные и судебные органы не разделяют вред, причиняемый одним и тем же лицом разным авторам (хотя это было бы логично – продав 2 диска певца Ванюкова, виновный причинил ему ущерб, скажем, в 30 долларов; продав 200 «левых» дисков певицы Васюкиной, виновный «обидел» её уже на 3 000 «баксов»; в случае с Васюкиной состав преступления налицо, с Ванюковым – отсутствует ввиду малозначительности. Но нет, наша практика такова, что в объём обвинения подсудимому вменят и «Ванюкова», и «Васюкину», сложив сумму ущерба, хотя и расписав каждый эпизод в отдельности).
3. Законодателем не проведена чёткая грань между гражданско-правовой ответственностью за нарушение авторских прав и уголовной ответственностью. С какого момента, за какой гранью (суммой, фактом, событием, датой...) гражданская ответственность «пирата» переходит в уголовную – неизвестно. Пока практика идёт по тому пути, который изберёт сам правообладатель. Захочет он обратиться с гражданским иском о взыскании материального и морального вреда с «пирата», - будет гражданское производство; пожелает привлечь «негодяя» к уголовной ответственности и напишет соответствующую «заяву» - будет уголовное дело, уголовный суд, приговор, Сибирь...
То есть, хотя этот состав (ст. 146 УК) не отнесён к категории дел частного обвинения (возбуждаемых только по жалобе потерпевшего), по практике он именно таковым и является. Но тогда законодатель должен привести правовую норму в соответствие со сложившейся практикой, перевести статью в разряд дел частного обвинения, что предполагает снижение санкций наказания и иной порядок производства по делу.
4. Реальность наказания. В подавляющем большинстве известных мне случаев уголовные дела по ст. 146 УК РФ либо прекращались ещё до суда за отсутствием состава преступления, за недоказанностью или по амнистии, либо, «доползя» до суда, прекращались по амнистии в суде. В небольшом числе случаев (не более 20 %) виновные попадали в промежуток между амнистиями, поэтому их осуждали к ... 1 – 3 годам лишения свободы условно. Мне известен лишь один на всю Россию случай, когда двоих подсудимых суд взял под стражу в момент провозглашения приговора, назначив наказание в виде 6 месяцев реального лишения свободы.
До суда обвиняемые, как правило, тоже находятся на свободе. Мне известен один случай, когда обвиняемые были взяты под стражу сразу по возбуждении дела (это упоминавшиеся ранее Юрский и Казаков), но и то благодаря вмешательству автора этих строк освобождены прокурором через 10 дней.
5. Экспертных учреждений, официально специализирующихся на исследовании контрафактной аудио- видеопродукции (именно она составляет львиную долю «пиратского» промысла), как таковых не существует, поэтому следователи проводят экспертизы у каких-то никому неведомых «внештатных экспертов», явно не блещущих глубиной познаний и обоснованностью выводов, но суды, за неимением другого, принимают и такие заключения в качестве доказательств. По имеющимся сведениям, качественное экспертное исследование подобного рода продукции может осуществлять Российский Федеральный центр судебных экспертиз (РФЦСЭ).
6. Как уже говорилось выше, у уголовных дел по ст. 146 УК РФ – большое полицейское будущее и широкие судебные перспективы. Их будет всё больше и больше. Во-первых, потому, что методы борьбы с нарушителями авторских прав несовершенны, санкции попавшимся «пиратам» смешны, а прибыль от этой деятельности весьма высока. Соответственно, распространённость этого явления велика, а будет ещё больше ввиду разрастания рынка шоу-бизнеса и появления принципиально новых звуко- видеоносителей.
Во-вторых, сотрудники милиции, вечно гоняющиеся за «палками» -перспективными и нехлопотными делами для улучшения показателей отчётности, уже начали понимать, насколько просты и быстры в расследовании дела указанной категории.
В самом деле. Приведу «типовую схему» доказывания по таким делам.
Шаг 1. Контрольная закупка. Покупается «контрафакт». Тут же осматривается торговое помещение, изымается ещё некоторое количество «нелегальщины». Всё протоколируется с понятыми, а иногда и под видеозапись, контрафактная продукция изымается. Возбуждается уголовное дело. Виновный задерживается и всяко запугивается, в результате чего пишет «чистуху», даёт под протокол раскаяние и признание вины, категорически отказывается от услуг адвоката.
Шаг 2. Посылается запрос непосредственно правообладателю либо его официальному представителю – РАО, РАПО и т.п. Последние представляют подтверждение своих полномочий и сведения о том, что правообладатель не вступал ни в какие отношения с задержанным «пиратом», а посему просит покарать его сурово и обобрать , как липу, в целях возмещения крупного ущерба.
Шаг 3. Для определения размера ущерба направляется запрос либо тому же самому представителю правообладателя, либо в какое-нибудь Бюро товарных экспертиз, либо вообще директору рынка или профильного магазина, который даёт расчёт стоимости одной единицы «пиратской» продукции в проекции легальной, а правообладатель, как правило, заявляет, что сумма для него крута, ущерб – велик.
Шаг 4. Для проформы следователь назначает экспертизу изъятой «пиратской» продукции. Преимущественно «внештатному» эксперту. Преимущественно состоящему на службе в «органах» либо в организации – представителе правообладателя – РАО, РАПО и т.п. Эксперт быстро, дёшево и сердито даёт столь же грозное, сколь и бестолковое заключение о «контрафактности» продукции, которое он сделал, прочитав в титрах наименование в качестве правообладателя вовсе даже не фамилию задержанного.
Шаг 5. Предъявляется обвинение. Дело направляется в суд.
Шаг 6. Суд, рассмотрев дело, как правило, признаёт подсудимого виновным и, как правило, осуждает его условно либо вообще освобождает от наказания.
Согласитесь, процедура простая, уже начавшая отлаживаться. «Палок» без трудов можно зарабатывать великое множество. Да и перед мировым сообществом не стыдно будет – мол, мы, выполняя конвенции разные европейские, костьми ложимся, борясь с «пиратами»...
Правда, есть ещё адвокат. Но орудием адвоката является не мяч и не меч, а орало. И сколько бы адвокатов одновременно ни орало, в суде их всё равно никто не слышит.
Ну, впрочем, иногда всё-таки прислушиваются. И добиваться прекращений дел в отношении наших клиентов нам периодически удаётся.
Адвокат ВячеславЪ
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.yurclub.ru/