Русский консерватизм второй половины XIX в. возник на фоне либерально-прогрессистских и радикально-демократических теорий. Главной задачей этого направления стало обоснование теории "органического" развития народов и наций, а также обоснование плодотворной роли "народного духа", силой которого жив отдельный человек и в котором находит воплощение "органическое миросозерцание" народа. Своеобразие и неповторимость личности, согласно представлениям русских консерваторов, есть продукт породившей ее культурно-исторической реальности, "почвы". Идея самобытности национальных культур, "органически" развивающихся во времени и пространстве, стала центральной в политико-теоретических обобщениях К.Н. Леонтьева.

Константин Николаевич Леонтьев (1831 - 1891) более всего был озабочен опасностью перемен для самобытности и цельности народного организма, и прежде всего - опасностями надвигающегося эгалитарно-либерального прогресса. "Надо просить Царя, - писал Леонтьев, - чтобы он держал нас грознее". Пора перестать бояться страшных слов, раз дело идет о необходимости спасать Россию от грядущего зла. Надо не останавливаться и перед насилием, ибо без насилия нельзя.

Леонтьев разделял позицию автора книги "Россия и Европа" Н.Я. Данилевского в том отношении, что вся история состоит всего лишь из смены культурных типов, причем каждый из них "имел свое назначение и оставил по себе особые неизгладимые следы". Обсуждая вопрос о возможности прогнозировать будущее различных культур (культурно-исторических типов, по Данилевскому), Леонтьев приходил к выводу, что такое прогнозирование может быть обоснованным и осуществимым. Он оговаривался при этом, что государственные организмы и целые культурные миры невозможно мерить несколькими годами, как жизнь организмов животных особей. Эпохи геологические измеряются тысячелетиями, жизнь личная измеряется годами, жизнь историческая тоже имеет приблизительное мерило - век или полвека. Государственные организмы подчиняются циклу, который Леонтьев определяет в 1200 лет (современный философ и историк Л.Н. Гумилев сходный органический возраст обосновал для существования крупных этносов). Таким образом, отмечал он, у таких государств, как Англия, Германия, Франция и тем более Россия, остается еще некоторый срок для завершения этого цикла.

Леонтьев отвергал либеральный эгалитаризм, сближая и часто отождествляя его с анархизмом и с эгалитаризмом социалистов. В обсуждении перспектив последнего он предсказывал появление особого, "нового социалистического феодализма".

Обсуждая тему "русской государственности", Леонтьев склонен выводить ее природу из византийского и отчасти европейского наследия. О ее несовершенствах он писал так: "Мы создали великое государство, но в этом Царстве почти нет своей государственности, нет таких своеобразных и на других влияющих своим примером внутренних политических отношений, какие были в языческом Риме, в Византии, в старой монархической (и даже наполеоновской) Франции и в Великобритании". Те же слова могут быть отнесены и в адрес русского права. "Русское право в наше время есть право европейское, слегка окрашенное византизмом там, где государственность соприкасается с религией".

Оценки ситуации в России и Европе строились Леонтьевым на основе анализа тенденций и общих закономерностей жизни государственных организмов, которые они обнаружили в ходе социальной истории. В начале развития государства всего сильнее проявляет себя аристократическое начало, в середине жизни государственного организма появляется тенденция к единоличной власти и лишь "к старости и смерти воцаряется демократическое, эгалитарное и либеральное начало". В российской истории - "великорусской жизни и государственной жизни" - он видел глубокое проникновение византизма, т.е. единства сильной государственности с церковью. "Я хочу сказать, что царизм наш, столь для нас плодотворный и спасительный, окреп под влиянием православия, под влиянием византийских идей, византийской культуры. Византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь".

Последующие выводы Леонтьева из этого обобщения были весьма категоричными - "византизм как система византийских идей и институтов, сопрягаясь с нашими патриархальными, простыми началами", создала наше величие; изменяя этому византизму, мы погубим Россию; перед угрозой надвигающегося западного эгалитаризма следовало бы "подморозить прогресс".

Леонтьев закончил свой жизненный путь монахом Троице-Сергиевой лавры и похоронен в Гефсиманском скиту. По своей мировоззренческой ориентации он был не хилиастом, ожидающим скорого пришествия спасительного Царствия Божьего, но эсхатологически настроенным мыслителем, предчувствующим конец истории. Все здешнее должно погибнуть, поэтому тщетны младенческие восторги и мечты о благом будущем грядущих поколений. Совпадая с реализмом, с грубым и печальным, но глубоким опытом веков, Церковь говорит сегодня: "блаженны миротворцы", ибо неизбежны распри; "блаженны алчущие и жаждущие правды", ибо правды всеобщей здесь не будет (сытый не алчет, упоенный не жаждет); "блаженны милостивые", ибо всегда будет кого миловать: униженных и оскорбленных кем-нибудь, равно богатых или бедных, и даже наших собственных оскорбителей. Христианство нередко даже обиду называет наказанием Божиим, когда говорит о том, что вот эта обида тебе полезна, рукой неправедного человека наказал тебя сам Бог, и потому надобно терпеть и заботиться практически лишь о ближайших делах, а сердечно - лишь о ближних людях. "Что же остается в здешнем и сегодняшнем мире?" - задает вопрос, философ и отвечает: "Горести и обиды, бури страстей, преступления, ревность, зависть, угнетения, ошибки - с одной стороны, а с другой - неожиданные утешения, доброта, прощение, отдых сердца, порывы и подвиги самоотвержения, простота и веселость сердца! Вот жизнь, вот единственно возможная на этой земле и под этим небом гармония".

_{Творческий консерватизм Льва Тихомирова}

Огромный вклад в оформление историософской концепции русского консерватизма внес Л.А. Тихомиров в работе "Религиозно-философские основы истории". Продолжая русскую историософскую традицию, он разделял идею живознания, идущую от славянофилов, предполагающую необходимость объединения рационального и иррационального способов познания, синтеза знания и веры. Тихомиров продолжил критику рационализма и субъективизма в гносеологии. Источником познания он признавал "абсолютное сущее" - бога. В историческом процессе выделял две сферы: материальную и надматериальную (духовную), определяющей выступала вторая сфера. В материальной сфере история была для него процессом объективным, закономерным, эволюционным. В сфере надматериальной человеческая история для него, как и для либерала Б.Н. Чичерина, становилась историей борьбы и сосуществования различных религиозно-философских идей. Конец истории (её цели) понимался как воплощение её смысла и трактовался в рамках изображенного в Аппокалипсисе (конец мировой истории, движение человечества к богу, достижение Царства Божия). Продолжая шеллингионскую традицию, исторический процесс (в материальной и надматериальной сферах) Тихомиров трактовал как итог совместной деятельности божественного провидения и активности человека.

Идеологи консерватизма продолжали развивать также идею самобытности России, противопоставляя её Европе. Русские консерваторы рубежа XIX - XX вв. чаще, чем их идейные предшественники, постулировали национализм, как подчеркивание идеи важности одной, государствосоздающей нации, её культуры, её религии. М.Н. Катков полагал, что разноплеменные подданные должны "прежде всего, осознать себя русскими", требовал полного "слияния их с империей". Л.А. Тихомиров настаивал, что в России должна быть одна господствующая народность (великорусская), один господствующий язык (русский), одна господствующая церковь (Православная русская). “Поддерживая мощь основного племени", монархическая политика затем, по его мнению, должна развивать различные средства культурного единения всех народностей государства. Программам русских традиционалистов рубежа веков был присущ и антисемитизм. "Заботиться теперь о том, чтоб евреям от нас не было каких-нибудь притеснений, - это очень бы походило на размышление овцы о том, как ей не обидеть чем-нибудь бедного волка", - писал Л.А. Тихомиров. Величайшим грехом представителей еврейской нации перед Россией он считал их первенствующую роль в революции, "изуродовавшей Россию".

Консерватизм никогда не был абсолютно антиреформаторским. Один из основоположников мировой консервативной мысли - Э. Берк - писал: "Моему стандарту государственного деятеля должна быть свойственна предрасположенность к сохранению и способность к улучшению, взятые вместе". Берк был сторонником реформ, не меняющих сущность объектов, превентивных, предназначенных для того, чтобы упредить революцию. Сущность консервативных реформ можно выразить словами улучшение, изменение, но не ломка, передел, разрушение.

В начале XX века в русской публицистике появляется термин "умеренный консерватизм". Впоследствии его чаще будут называть русским неоконсерватизмом, консервативной утопией, либеральным консерватизмом, самодержавным реформаторством, консервативной модернизацией, "русским торизмом". Его задача - не допустить разрушения основ существования общества и государства в ходе введения инноваций, сделать их введение менее болезненным. Государство должно взять на себя ведущую роль в проведении реформ, должно стать активным участником и контроллером экономической жизни страны, взять на себя разрешение острых социальных проблем (политика попечительства в рабочем и крестьянских вопросах).

Традиционалисты пытались найти компромисс с происходившими в стране переменами, отстаивая принципиально - сущностные установки традиционной системы отношений, одновременно пытались разработать и предложить систему мер, позволяющих осуществить плавный переход к новым отношениям без резких скачков и потрясений, создать эффективную, систему управления, не разрушая основ национального государственного строения.

Л.А. Тихомиров предложил проект изменения политической системы. Его программа преобразований призвана была соединить самодержавие, как власть верховную, с новыми тенденциями в государственном строительстве. Смирившись после 1906 г. с идеей представительства, наилучшим в самодержавном государстве, он считал народное представительство, созданное на принципах сословности, а не партийности, с учетом интересов господствующей нации. Сочетание монархии, как власти верховной, с таким народным представительством должно составить альтернативу двухпалатному парламентарному представительству, которое утверждалось в современной ему России.

Тихомиров в отличие от большинства консерваторов, предложил и более гибкий вариант политики монархического государства в социально - экономической сфере. В некоторых случаях он был близок к сторонникам традиционного пути экономического развития (И.Н. Дурново, И.Л. Горемыкин, П.А. Столыпин), по некоторым вопросам смыкался с проводниками индустриальных реформ (С.Ю. Витте). С первыми его роднила забота о развитии, прежде всего, аграрной сферы, поддержании эффективности и благосостояния крестьянского хозяйства. Стремление создать сильную национальную промышленность, постулирование необходимости активного вмешательства и контроля государством экономической жизни сближало его с модернизаторами типа С.Ю. Витте. Среди консерваторов Тихомиров был одним из немногих, кто настаивал на необходимости скорейшего разрешения рабочего вопроса, делая ставку на развитие политики государственного попечительства.

В целом, в начале ХХ века русские консерваторы в своих программах экономического развития по - прежнему настаивали на протекционизме, приоритете аграрного развития страны и всемерной помощи со стороны правительства помещичьему хозяйству. Тем не менее, они пришли к пониманию, что капитализм неизбежен в России, в индустриальном развитии и частном предпринимательстве есть спасение страны от бедности (Катков, Тихомиров). Они осознали, что необходимо отказаться от некоторых традиций (община), чтобы сохранить строй. Признали существование рабочего вопроса и предложили способы его решения. Настаивали на решительном вмешательстве государства в социально - экономическую сферу, что позволит, по их мнению, создать эффективную экономику, решить социальные проблемы и избежать революции. Во многом их программы были утопичны. Они пытались соединить развивающуюся капиталистическую промышленность с сословной социальной структурой и старым государственным устройством, решить проблемы нового строя (рабочий вопрос) в рамках существующей политической системы.

Традиционные консервативные программы (Победоносцева, Тихомирова) оказались практически несостоятельны и не востребованы властью (которая считала, что консервативная идеология не нуждается в обновлении). В условиях усиления либерального и революционного направлений и начавшегося изменения существующей системы (создание Государственной думы) все это приводило в начале XX века к появлению монархических партий и союзов праворадикального толка. "Охранительное" движение начало сближаться с практикой, перерождаться в массовые объединения. В 1900 г. в России появилась первая правая организация - Русское собрание - согласно уставным положениям, отстаивающая религиозные, умственные, хозяйственные, правовые и политические интересы русского народа. Культурно - просветительская и политическая деятельность Русского собрания способствовала консолидации консервативных сил, образованию правых партий, выработке их программ. Многие члены различных правомонархических партий и союзов, нередко конкурирующих друг с другом, входили в разное время в Русское собрание (в том числе и Л.А. Тихомиров, отошедший от этой организации после 1908 г. и занявший независимую позицию в консервативном лагере). Стали создаваться правые организации в провинции: в Воронеже, в Минске. В 1904 г. В Петербурге образовалось Братство свободы и порядка. В феврале 1905 г. в Москве был образован Кружок москвичей, участвовавший в создании в апреле 1905 г. Союза русских людей. Весной 1905 г. в Москве была создана Русская монархическая партия во главе с В.А. Грингмутом. В ноябре 1905 г. в Петербурге был организована самая крупная партия правомонархического толка - "Союз русского народа". Правительство субсидировало правые партии из секретного фонда Министерства внутренних дел. Появились официальные печатные органы - Летопись Русского собрания" (1902 - 1903 гг.), "Известия Русского собрания" (1903 - 1904 гг.), "Вестник Русского собрания" (1906 - 1912, 1915 - 1916 гг.), "Русское знамя", издаваемое СРН, провинциальная монархическая пресса (газета "Русский народ" в Ярославле, журнал "Мирный труд" в Харькове и другие). В 1906 г. была предпринята неудачная попытка, объединив все черносотенные организации, создать единый центр, - Главную управу объединенного русского народа, представлявшую собой коалиционный орган. Высшим органом для черносотенных организаций являлся "съезд русских людей" (монархический съезд), решения которого носили рекомендательный характер.

Среди правомонархических сил не было единства. Особняком стояло Русское собрание. Изначально этой организацией на первый план выдвигалась культурно - просветительская деятельность, политизация усилилась лишь после 1905 г. Кроме этого, члены Русского собрания негативно воспринимали террор, проводимый другими монархическими партиями, считали, что погромы и убийства не могут быть основными тактическими средствами борьбы. В 1907 - 1908 гг. наметились внутренние разногласия внутри правомонархического лагеря. В 1907 году после раскола в рядах "Союза русского народа" часть его членов во главе с В.М. Пуришкевичем создали "Русский народный союз" имени Михаила Архангела. В рамках СРН выделились так называемые дубровинцы во главе с А.И. Дубровиным и "обновленцы", возглавляемые Н.Е. Марковым.

К концу 1907 года черносотенные организации действовали в 66 губерниях и областях России. Социальный состав правых партий был самым широким: от представителей дворянства до крестьянства и рабочих. Численность всех крайне правых партий в 1908 г. равнялась 400 тыс. человек. Для пропаганды своих идей черносотенцами были созданы организации в среде фабрично - заводских рабочих: "Общество активной борьбы с революцией и анархией" в Петербурге, "Союз русских рабочих" в Киеве. В столице (общегородская дружина) и других городах (Архангельске, Астрахани, Вологде, Киеве, Кишиневе, Москве, Одессе и других) создавались боевые дружины для проведения террористических акций.

В своей основе программы большинства монархических союзов были близки взглядам консервативных идеологов. Общим было защита принципа единоличной власти, резкое противопоставление России и Запада, критика демократии, социалистического учения. Расхождения были в степени радикальности решения национального вопроса, а также по вопросу тактики. Защиту национального интереса правые считали выше интереса государственного. Черносотенцы более рьяно отстаивали крайний национализм и антисемитизм (приравнять евреев к иностранцам, не допускать их на государственную службу, запретить им "аренду или приобретение земли вне городских поселений", лишить евреев всех прав, изгнать их из всех учебных заведений, где учатся христианские дети и т.п.). С помощью антисемитизма в массовом сознании поддерживалось чувство постоянной опасности, создавался образ враждебной силы. Для традиционалистов (М.Н. Каткова, Л.А. Тихомирова и др.) основным был вопрос сохранения государственности. Их программы отличались более высоким уровнем обобщений, аргументации, продуманности, более прагматичным и здравым подходом. Черносотенным организациям был свойственен популизм, апелляция к массам, русские традиционалисты пытались донести свои идеи, прежде всего, до образованного общества (интеллигенции).

Идеологи консерватизма, допуская критику в адрес правительства, пытались найти выход из кризисной ситуации путем адаптации начавшихся реформ к традициям страны (программа Л. Тихомирова). Представители правых партий непримиримо выступили против Думы, действий правительства (реформ С.Ю. Витте, П.А. Столыпина), нередко осуждали действия царя. Социально - экономическая программа черносотенцев была проработана слабо. Программы правых партий, как убедительно доказал в своем исследовании Ю.И. Кирьянов, были нацелены не столько на решение экономических задач, сколько на укрепление существующих политических и социальных устоев государства. Это не помогало решать трудности на пути проводившейся модернизации страны.

Русские традиционалисты и русские правые расходились в понимании народности. Для первых она предполагала особое отношение народа к самодержавию. Для вторых народность приравнивалась к народу. "Русская народность есть народность державная; прочие народности в России пользуются правами гражданского равенства за исключением евреев". Черносотенцы склонны были апеллировать к чувствам, консерваторы - к разуму. Ультраправые признавали насильственные методы, за что получили название "революции справа". Консерваторы были сторонниками мирных действий.

Отношения российских традиционалистов с идеологами черносотенцев были натянутыми, а нередко пропитаны взаимной неприязнью. Во влиятельных консервативных изданиях "Московских ведомостях", "Новом времени" осуждался экстремизм СРН. Л.А. Тихомиров неоднократно критиковал взгляды и действия черносотенцев. Упоминания о черносотенных объединениях в трудах В.П. Мещерского почти всегда сопровождалось критикой "скудоумной и тусклой партии черносотенных" [26]. Князь обвинял их в расшатывании основ российской государственности.

После 1917 г. в России политическая деятельность идеологов монархизма прекратилась. Некоторые руководители и члены правомонархических партий, за исключением Русского собрания, были привлечены к судебной ответственности (предстали перед Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства). Другие получили даже место служащих в советских учреждениях (Н.А. Энгельгардт, Б.В. Никольский, А.И. Соболевский). Многие из них впоследствии были арестованы и расстреляны (Б.В. Никольский, А.И. Дубровин, А.С. Вязигин) [27]. Ушел из жизни В.М. Пуришкевич. Доживали свой век вдали от столиц Л.А. Тихомиров и К.Н. Пасхалов. Часть черносотенцев приняла участие в белом движении в годы гражданской войны. Немало монархистов эмигрировали (Н.Е. Марков, В.П. Соколов, Д.П. Голицин - Муравлин, А.А. Римский - Корсаков и др.). В 1921 г. в Германии был создан Высший монархический совет. Однако появившиеся в эмиграции монархические объединения существенно отличались от монархических союзов, существовавших ранее в России (различия в целях, средствах их достижения, составе участников). Н.Е. Марков, например, в 30-е - гг. стал ориентироваться на фашистские режимы и называл себя предшественником фашизма в Европе. Монархические идеи получили развитие также в трудах русских эмигрантов И.Л. Солоневича, И.А. Ильина.

Таким образом, в начале ХХ в. российский консерватизм оказался представлен, с одной стороны, традиционными консервативными программами, в которых охранители пытались соединить традиции и неизбежные изменения; с другой стороны, идеологией крайне правых, черносотенных, организаций, сочетающей консервативные идеи с жесткими, экстремистскими, методами защиты существующего строя.

Программы российских консерваторов-традиционалистов на рубеже XIX - XX вв. не смогли дать новое идеологическое обоснование монархии, защитить традиционную систему от посягательств со стороны либералов и набирающих силу революционеров. Следствием этого стало появление на политической арене России ультраправых сил, использовавших самые жесткие методы защиты существующей системы. Началось перерождение консервативной идеологии, ее упрощение. Непримиримость черносотенцев в национальном вопросе, их экстремизм были слишком рискованными в многонациональном Российском государстве. В целом консерваторы не смогли найти разумного сочетания традиционного начала и модернизации, выработать программу, способствовавшую преодолению отставания России от стран Запада, разрешающую социальные конфликты в рамках традиционной политической системы. Охранители оставались безучастны к чаяниям основной массы населения (крестьянства, рабочих, национальных меньшинств). Вследствие этого консервативная идеология в России в начале ХХ в. все больше превращалась в политическую утопию, утрачивала поддержку населения и теряла практическую жизнеспособность, осталась невостребованной ни властью, ни обществом. После 1917 г. консерватизм и вовсе исчез с политической арены России.

Константин Дмитриевич Кавелин (1818-1885) - один из основателей (совместно с С.М. Соловьевым и Б.Н. Чичериным) так называемой государственнической школы в истолковании истории России. Согласно его представлениям, основу и движущую силу исторического процесса образует борьба личности за свободу и "постепенное изменение" общественных форм - от родовых отношений к семейным, которые, в свою очередь, уступили высшей форме общественных отношений - государству. Россия шла тем же историческим путем, что и Западная Европа, но отстала от нее и потому должна прибегать к заимствованиям достижений цивилизации. В этом смысле реформы Петра I двинули Россию по пути европейского развития в сторону свободы и управления с помощью "современных актов и законов". Оправдание эпохи Петровских реформ - в ее целях, поскольку средства дала, навязала ей сама старая Русь. В отличие от славянофилов Кавелин считал, что наряду с общинным индивидуальное начало все-таки присутствовало и до Петра и привело к постепенному созданию у нас общественности и юридической гражданственности, хотя и в неразвитой форме "умственной, нравственной и гражданской культуры".

Борис Николаевич Чичерин (1828-1904) - выдающийся русский юрист, один из ярких представителей либеральной политико-правовой мысли в России. К числу его основных произведений относятся: "Опыты по истории русского права" (1858), "История политических учений" (1869-1902, ч.1-5), "Собственность и государство" (1882-1883, ч.1-2), "Философия права" (1900), "Вопросы политики" (1903). Особо следует отметить, что именно Чичерин первым начал в конце 60-х гг. XIX в. читать курс лекций под названием "История политических учений" в Московском университете.

Философские и государственно-правовые воззрения Чичерина находились под заметным влиянием идей Гегеля. Вместе с тем как оригинальный мыслитель он предпринял попытку совершенствования философии объективного идеализма и свою позицию называл универсализмом. При этом Чичерин заметно трансформировал гегелевскую концепцию философии, используя (в духе кантианства) принципы априоризма, автономных "начал" и индивидуализма.

Чичерин трактует разум как "закон всякого бытия": "Разум есть верховное определяющее начало как в субъективном, так и в объективном мире, как в сознании, так и в бессознательном". Единство разума и бытия есть Абсолютное как Бог. Абсолютное обнаруживается повсюду, законы разума и внешнего мира, едины. Рационализм и реализм соединяются в универсализм.

С позиций такой метафизической концепции философии Чичерин критиковал эмпиризм, материализм, позитивизм, дарвинизм, утилитаризм и соответствующие трактовки права и государства.

Философские основания права, по оценке Чичерина, должны служить руководящими началами практики. Необходимость и глубокий смысл философии права, отмечал он, обусловлены тем, что "область права не исчерпывается положительным законодательством".

Для разумного установления в законе прав и обязанностей лиц, подчеркивал Чичерин, необходимо знание того, "что есть право, где его источник и какие из него вытекают требования". Эти проблемы тесно связаны с человеческой личностью, так что их уяснение, в свою очередь, требует исследований природы человека, ее свойств и значения. Подобные вопросы относятся к сфере философии права.

В условиях господства позитивизма единственным руководящим началом всякого знания и всякой деятельности был признан опыт. Однако такой "реализм, лишенный идеальных, то есть разумных, начал, остается бессильным против самых нелепых теорий". На этой почве, согласно Чичерину, и распространяется социализм.

Путеводной нитью для возрождения и утверждения философии права, подчеркивал Чичерин, может служить "самое движение философской мысли в ее отношениях к общественной жизни". Обращаясь к истории философии права Нового времени, Чичерин выделяет четыре главные школы: общежительную, нравственную, индивидуальную и идеальную. Высшее развитие философско-правовой мысли, согласно его оценке, представлено идеальной школой, к которой "должна примыкать возрождающаяся потребность философского понимания".

Среди представителей идеальной школы, Чичерин особо выделяет И. Канта и Г. Гегеля творчество которых заслуживает самого внимательного изучения юриста.

Отмечая определенные недостатки гегелевской философии права, Чичерин вместе с тем считал, что именно она должна быть взята за основу возрождающейся философии права для выхода из сложившейся ситуации. Поэтому, писал он, "мы должны примкнуть к Гегелю, который представляет последнее слово идеалистической философии. Наука тогда только идет твердым шагом и верным путем, когда она не начинает всякий раз сызнова, а примыкает к работам предшествующих поколений, исправляя недостатки, устраняя то, что оказалось ложным, восполняя пробелы, но сохраняя здоровое зерно, которое выдержало проверку логики и опыта. Именно это я и старался сделать..."

В своем правовом учении Чичерин стремится к синтезу представлений о человеке как существе метафизическом и вместе с тем общежительном. Высшее достоинство человека как носителя Абсолютного начала, согласно Чичерину, лежит в том, что "человек, по природе своей, есть существо сверхчувственное, или метафизическое, и, как таковое, имеет цену само по себе и не должно быть обращено в простое орудие. Именно это сознание служит движущей пружиной всего развития человеческих обществ. Из него рождается идея права, которая, расширяясь более и более, приобретает, наконец, неоспоримое господство над умами". Но человек одновременно - существо общежительное и, живя в обществе, находится в постоянном столкновении с другими людьми, каждый из которых стремится расширить сферу своей свободы "Отсюда, - заключает Чичерин, - необходимость определить, что принадлежит каждому, и установить известные правила для решения споров. Таково происхождение права. Оно возникает уже на первоначальных ступенях человеческого общежития и идет, разрастаясь и осложняясь, до самых высших. Право как взаимное ограничение свободы под общим законом составляет неотъемлемую принадлежность всех человеческих обществ".

В человеческом общежитии, согласно Чичерину, присутствуют два противоположных элемента: "духовная природа личности состоит в свободе; общественное начало как ограничение свободы выражается в законе. Поэтому основной вопрос заключается в отношении закона к свободе". Это отношение закона к свободе может быть двояким - принудительным (государственный закон) и добровольным (нравственный закон). "Первое, - поясняет Чичерин, - касается внешних действий, составляющих область внешней свободы, которая одна подлежит принуждению; второе обращается к внутренним побуждениям, истекающим из свободы внутренней. Из первого рождается право; второе составляет источник нравственности".

Чичерин выступает против смешения права и нравственности, за их трактовку в качестве самостоятельных начал, хотя он считает, что юридический закон и нравственный закон имеют общий источник - признание человеческой личности. В плане взаимодействия права и нравственности Чичерин отмечает, что "нравственность служит иногда восполнением права" и там, где юридический закон оказывается недостаточным, "нравственность может требовать совершения действий по внутреннему побуждению, например, при исполнении обязательств, не имеющих юридической силы".

Свое определение права Чичерин формулирует так: "Право есть внешняя свобода человека, определяемая общим законом". В отличие от нравственности, подчеркивает он, право есть начало принудительное.

Общим разумным естественно-правовым началом, которое служит руководством, как для установления закона, так и его осуществления, по Чичерину, является "правда, или справедливость". Право и правда проистекают из одного корня. "И все законодательства в мире, которые понимали свою высокую задачу, - отмечает Чичерин, - стремились осуществить эту идею в человеческих обществах".

Правда (справедливость) связана с началом равенства. "Справедливым, - пишет Чичерин, - считается то, что одинаково прилагается ко всем. Это начало вытекает из самой природы человеческой личности: все люди суть разумно-свободные существа, все созданы по образу и подобию Божьему и, как таковые, равны между собой. Признание этого коренного равенства составляет высшее требование правды, которая с этой точки зрения носит название правды уравнивающей".

B целом равенство трактуется Чичериным как формальное юридическое равенство, как равенство перед законом. С этих позиций он критикует социалистические идеи и отмечает, что "материальное равенство" неизбежно ведет к полному подавлению человеческой свободы, к обобществлению имуществ, к обязательному для всех труду, к "деспотизму массы".

Принцип арифметического равенства, по Чичерину, действует в сфере гражданской, в области частных отношений и частного права, а принцип пропорционального равенства - в сфере политической, в области публичного права. Но эти два начала, по Чичерину, не противоречат друг другу.

По поводу прирожденных и неотчуждаемых прав человека, Чичерин придерживался позиции Канта, который утверждал, что прирожденное человеку право только одно, а именно - свобода: все остальное заключено в ней и из нее вытекает. Данное положение Чичерин трактует в том смысле, что человеческая свобода - явление историческое, а не природное, т.е. это гражданская свобода, подчиненная общему закону.

Признание человека свободным лицом Чичерин характеризует как величайший шаг в историческом движении гражданской жизни и достижение той ступени, когда гражданский порядок становится истинно человеческим. Многие народы положили эту идею в основу своего гражданского строя. Имея в виду отмену крепостного строя в России, Чичерин писал: "У нас этот великий шаг совершился позднее, нежели у других европейских народов, и это служит несомненным признаком нашей отсталости не только в умственном, но и в гражданском отношении; а так как признание в человеке человеческой личности составляет также и нравственное требование, то и с этой стороны нам нечего величаться перед другими. Новая эра истинно человеческого развития начинается для России с царствования Александра Второго". Недостаточно, однако, подчеркивал он, провозгласить начало свободы, необходимо провести его в жизнь со всеми вытекающими из него последствиями.

При трактовке проблем нравственности Чичерин в отличие от гегелевской трактовки этой сферы (семья - гражданское общество - государство) говорит о четырех разных союзах: семье, затем о двух противоположных самостоятельных сферах - союзе гражданском (т.е. о гражданском обществе, сфере внешней свободы индивидов) и союзе церковном (сфере внутренней свободы и совести, взаимодействия человека с Абсолютом и исполнения нравственного закона) и, наконец, о четвертом союзе - государстве, которое "представляет высшее сочетание противоположных начал, а с тем вместе и высшее развитие идеи общественных союзов".

Эти четыре общественных союза Чичерин трактует как формы развития и выражения четырех формальных начал всякого общежития - власти, закона, свободы и цели (блага союза). Причем полное развитие идеи общежития предполагает независимое и самостоятельное бытие этих четырех начал и союзов в общей системе человеческих союзов. Своего высшего развития "идея человеческого общества" достигает в государстве, которое выражает "высшее единство" тех элементов общежития, которые в менее развитой и односторонней форме представлены в предшествующих союзах (в семье, гражданском обществе и, церкви). С учетом этого Чичерин определяет государство как "союз народа, связанного в одно юридическое целое, управляемое верховной властью для общего блага".

Идея государства осуществляется постепенно во всемирной истории.

Для всего Древнего мира, отмечает Чичерин, характерна "первоначальная слитность всех сторон общественной жизни", на этой стадии государство непосредственно сливается с гражданским и религиозным обществом. Если на востоке эта слитность приобретает исторически долгосрочное существование в форме неподвижного теократического государства, то в Древней Греции и Древнем Риме государство довольно быстро (с падением власти ранних царей - носителей теократического начала) становится светским.

В Средние века в странах христианской Европы, согласно трактовке Чичерина, наступает новый период: государство, разлагаемое гражданским обществом и церковью, "исчезло". Средневековый мир, по его словам, разделился на две половины, управляемые противоположными началами: светская область - частным правом, духовная - нравственно-религиозным. Над ними не было высшего союза (т.е. государства), устанавливающего единство. Роль государства в таких условиях выполняют, с одной стороны, "гражданское общество, поглотившее государство" и занявшее "место государства", а с другой - церковь, которая "в эти времена неустройства заменяет собою исчезнувшее государство" и приобретает "обширную гражданскую власть".

Возрождение государства как "высшего союза, представляющего общественное единство и сдерживающего противоборствующие стремления" происходит в Новое время. Под восстановлением государства при этом подразумевается формирование централизованных государств Нового времени.

Сопоставляя положение дел в Средние века на Руси и на Западе, Чичерин подчеркивал "глубокое тождество основных начал" их бытия: "И здесь, и там все средневековое общество зиждется на началах частного права". Одинаковым образом протекает и процесс возрождения государства: "На Западе и в России государство возрождается одновременно. И ступени развития, и самые формы власти в обеих половинах Европы одинаковы. Тот же абсолютизм водворяется всюду на развалинах средневекового порядка". И на Западе, и в России монархическое начало, которое в Новое время "создает государственное единство и устраивает политический организм, независимый от частных интересов, родов и сословий", выросло из средневековой княжеской власти.

Наряду с этими общими чертами Чичерин отмечал и особенности процесса возрождения и развития государства на Западе и в России. При этом он исходил из общеметодологического положения о том, что "каждому гражданскому порядку соответствует порядок политический". В соответствии с таким подходом Чичерин трактовал особо активную роль и крайний абсолютизм государства в России (по сравнению с Западом) как следствие неразвитости средневекового гражданского общества в стране (низкий уровень общественной самодеятельности и самоорганизации населения, слабое развитие общественных связей, союзов и вольных общин, отсутствие городского сословия и т.д.).

Чрезмерному усилению роли государства в России содействовали, согласно трактовке Чичерина, и крайне неблагоприятные географические и геополитические факторы. В этой связи он, в частности, писал: "Громадность государства, скудость народонаселения, однообразие условий, земледельческий быт, трудность сношений с Европою и доступность азиатским ордам в высшей степени затрудняли внутреннее объединение народа и развитие в нем самодеятельности. Восполнить эти недостатки могла только крепкая власть, которая, стоя на вершине, давала единство государству и направляла общественные силы".

Также и в последующие периоды истории России государство, согласно Чичерину, было той основной силой, которая осуществляла "сверху" все преобразования в стране и обществе. Чичерин считал, что и назревшие буржуазные преобразования России (преодоление остатков феодального строя, переход к буржуазным экономическим отношениям, к конституционной монархий и т.д.) должны осуществляться государством посредством постепенных либеральных реформ "сверху".

Эти положения Чичерина и сходные представления К.Д. Кавелина и С.М. Соловьева об особом месте и значении государства в истории России составили идейно-теоретическую основу сформировавшейся в русской историографии уже в 50-х гг. XIX в. "государственной школы". Чичерин и другие представители этой школы были либералами-западниками. Критикуя взгляды славянофилов, Чичерин писал: "Россия - страна европейская, которая не вырабатывает неведомых миру начал, а развивается, как и другие, под влиянием сил, владычествующих в новом человечестве. Сближение с Европою было для нее жизненной необходимостью".

В своем анализе различных форм государства - абсолютизма, аристократии, демократии и конституционной монархии - Чичерин подчеркивал их зависимость от соответствующих социально-исторических условий. Отмечая историческую роль абсолютизма в эпоху "возрождения новых государств из хаоса средневековых сил", Чичерин вместе с тем подчеркивает, что эта форма правления исключает общегражданские и политические свободы. Для абсолютизма характерно господство официальной лжи и полнейшего произвола.

Аристократия как правление "лучших людей, или способнейшей части общества" расценивается Чичериным как вполне правомерная форма государства. Но она не годится для современных (буржуазных) условий: "Она может держаться только там, где юридическое преимущество совпадает с естественным превосходством…".

Признавая большие исторические достоинства демократии (свобода и равенство граждан перед законом, владычество общего интереса и т.д.), Чичерин отмечает и ее недостатки (склонность к чрезмерной свободе, некомпетентное правление, засилье партийных клик, бесчестные выборы и т.д.). Весьма положительно он оценивает умеренную форму демократии: "Умеренная демократия, уважающая свободу, которая составляет самое ее основание, и дающая отпор всем разнообразным стремлениям общества, может быть весьма хорошей политической формой, способной удовлетворить самые высокие потребности человека". Напротив, "необузданная демократия, не знающая сдержек и преувеличивающая свое начало, составляет один из худших образов правления". В целом демократия как форма государства, по мнению Чичерина, уже сыграла свою историческую роль. "Нынешний век, - писал он в XIX в., - был периодом ее роста; будущее, без сомнения, представит картину ее упадка".

Как высшую форму развития идеи государства Чичерин, подобно Гегелю, трактует конституционную монархию. Такую монархию Чичерин рассматривает как смешанную форму правления, где "монархия представляет начало власти, народ или его представители - начало свободы, аристократическое собрание - постоянство закона, и все эти элементы, входя в общую организацию, должны действовать согласно для достижения общей цели".

Характеризуя разделение власти на законодательную, правительственную и судебную, Чичерин писал: "Высшая цель государства, состоящая в утверждении законного порядка, достигается системою независимых друг от друга властей, равно исходящих от верховной власти, но взаимно ограничивающих и воздерживающих друг друга". При этом Чичерин различает две ступени развития конституционной монархии - дуалистическую монархию (здесь монарх обладает всей полнотой исполнительной власти) и парламентскую монархию как "высший цвет конституционной монархии" (здесь правительство формируется парламентом).

Применительно к России Чичерин с позиций охранительного либерализма ("либеральные меры и сильная власть") считал, что на пути от абсолютизма к парламентарной конституционной монархии следует предварительно пройти такие этапы преобразований, как учреждение сперва двухпалатного законосовещательного собрания, а затем и дуалистической монархии с законодательным собранием.

Творчество Б.Н. Чичерина - заметная веха в истории политико-правовых учений. Своей философией права, критикой юридического позитивизма, либеральной концепцией государства и права, защитой свободы личности он внес существенный вклад в обновление и развитие юридических и философско-правовых исследований в России. Его идеи обогатили отечественную юридическую и общественную мысль.