(1812-1891)
"Чтение было моей школой..."
И. А. Гончаров родился в купеческой семье. Первоначальное образование он получил в частном пансионе, где выучил французский и немецкий языки, перечитал все доступные книги, "невообразимую смесь ... почти выученную наизусть". В 1822 его отдали в Московское коммерческое училище, в 1831 он поступил на словесное отделение Московского университета: изучение литературы подстегивало "страсть к чтению" и "формировало перо". Еще студентом Гончаров перевел и поместил в журнале "Телескоп" две главы из романа Э. Сю "Атар-Гюль" (1832). По окончании университета (1834) он ненадолго вернулся в Симбирск, затем навсегда переехал в Петербург, где начал службу в Министерстве финансов, продолжая все свободное время заниматься литературой: много переводил, писал романтические стихи и шуточные повести для домашнего чтения в кругу Майковых (в этой семье он преподавал русскую литературу и латинский язык будущему поэту А. Н. Майкову и его брату В. Н. Майкову, впоследствии известному критику). В их доме писатель завязал и первые литературные знакомства.
Гончаров входил
в литературу
нерешительно,
переживая
глубокие сомнения
в своих силах:
"кипами исписанной
бумаги ... топил
печки". В 1842 он
написал очерк
"Иван Савич
Поджабрин",
напечатанный
лишь шесть лет
спустя. В 1845 Гончаров
напряженно
работал над
романом, который
передал В. Г.
Белинскому
"для прочтения
и решения, годится
ли он". Этот
роман "Обыкновенная
история" вызвал
восторженную
оценку критика
и его окружения;
в нём конфликт
между "реализмом"
и "романтизмом"
предстает как
существенная
коллизия русской
жизни. Напечатанный
в "Современнике"
в 1847, роман принес
писателю настоящее
признание.
Столкновение
двух центральных
героев романа
Адуева-дяди
и Адуева-племянника,
олицетворяющих
трезвый практицизм
и восторженный
идеализм,
воспринималось
современниками
как "страшный
удар романтизму,
мечтательности,
сентиментальности,
провинциализму"
(Белинский).
Однако автор
рисовал с иронией
не только
прекраснодушие
и ходульное
поведение
запоздалого
романтика. В.
П. Боткин, справедливо
замечая, что
в романе достается
и голому практицизму,
что художник
"бьет обе эти
крайности",
признавался:
"Я ничего не
знаю умнее
этого романа".
Десятилетия
спустя антиромантический
пафос становился
все менее актуальным,
и следующие
поколения
воспринимали
роман иначе
как самую
"обыкновенную
историю" охлаждения
и отрезвления
человека, как
вечную тему
жизни. Многомерность
авторской
позиции и
изощренность
психологического
анализа, ставшие
устойчивыми
чертами поэтики
Гончарова,
объясняются
отчасти и
своеобразным
автобиографизмом
романа: каждый
из героев-антиподов
психологически
близок писателю,
представляя
разные проекции
его душевного
мира.
В
1852 Гончаров в
качестве секретаря
адмирала Е. В.
Путятина отправился
в кругосветное
плавание на
фрегате "Паллада".
Секретарские
обязанности
отнимали много
сил, тем не менее,
уже во время
экспедиции
"явилась охота
писать", и Гончаров
"набил целый
портфель путевыми
записками".
Они сложились
в итоге в книгу
очерков, печатавшихся
в 1855-1857 в периодике,
а в 1858 вышедших
отдельным
изданием под
названием
"Фрегат "Паллада"
в виде «своеобразного
дневника писателя».
У Гончарова
с детства был
вкус к литературе
путешествий,
и здесь он выступил
истинным мастером
этого жанра.
"Параллель
между своим
и чужим", острые
впечатления
от встречи с
другими культурами
(главным образом
с британской
и японской),
привычка все
"прикидывать"
"на свой аршин"
обеспечили
заинтересованное
внимание русского
читателя к этим
очеркам. Н. А.
Добролюбов
восхищался
остроумием
и наблюдательностью
"блестящего,
увлекательного
рассказчика".
По возвращении из путешествия Гончаров определился на службу в Петербургский цензурный комитет. Должность цензора, а также принятое им приглашение преподавать русскую литературу наследнику престола превратили писателя в "предмет негодования либералов" (дневник Е. А. Штакеншнейдер). Заметно охладились его отношения с кругом Белинского. Позднее Гончаров подчеркивал, что его либеральные настроения молодости не имели ничего общего с "юношескими утопиями в социальном духе" и что влияние Белинского ограничивалось сферой эстетики. Гончаров-цензор облегчил печатную судьбу целого ряда лучших произведений русской литературы ("Записки охотника" И. С. Тургенева, "Тысяча душ" А. Ф. Писемского и др.), однако к радикальным изданиям он относился откровенно враждебно, что вызывало раздражение в кругах левой интеллигенции. В течение нескольких месяцев, с осени 1862 по лето 1863, Гончаров редактировал официозную газету "Северная почта", что также дурно отразилось на его репутации. В 1860-70-е гг. Гончаров, человек мнительный и, по его собственному определению, "нервозный", упрямо удалялся от литературного мира. "Кусок независимого хлеба, перо и тесный кружок самых близких приятелей" составили его житейский идеал: "Это впоследствии называли во мне обломовщиной".
«Я был счастлив успехом "Обломова"»
Замысел нового романа сложился у Гончарова еще в 1847. Два года спустя была напечатана глава "Сон Обломова", "увертюра всего романа". Но читателю пришлось еще в течение десяти лет ждать появления полного текста "Обломова" (1859), сразу завоевавшего огромный успех: "Обломов и обломовщина ... облетели всю Россию и сделались словами, навсегда укоренившимися в нашей речи" (А. В. Дружинин). Судьба главного героя была раскрыта не только как явление социальное ("обломовщина"), но и как философское осмысление русского национального характера, особого нравственного пути, противостоящего суете всепоглощающего "прогресса". Роман спровоцировал бурные споры, свидетельствуя о глубине замысла. Статья Добролюбова "Что такое обломовщина" (1859) представляла собой беспощадный суд над главным героем, "совершенно инертным" и "апатичным" барином, символом косности крепостнической России. Эстетическая критика, напротив, видела в герое "самостоятельную и чистую", "нежную и любящую натуру", далекую от модных веяний и сохранившую верность главным ценностям бытия. К концу прошлого века полемика о романе продолжалась, причем последняя трактовка постепенно возобладала: ленивый мечтатель Обломов по контрасту с сухим рационалистом Штольцем стал восприниматься как воплощение "артистического идеала" самого романиста, тонкий психологический рисунок свидетельствовал о душевной глубине героя, читателю открылся мягкий юмор и скрытый лиризм Гончарова. В начале 20 века И. Ф. Анненский по праву назвал "Обломова" "совершеннейшим созданием" писателя.
"Обрыв" (1868-69) был
задуман еще
в 1849 как роман
о сложных отношениях
художника и
общества. К
1860-м гг. замысел
обогатился
новой проблематикой,
рожденной
пореформенной
эпохой. В центре
произведения
оказалась
трагическая
судьба революционно
настроенной
молодежи,
представленной
в образе "нигилиста"
Марка Волохова.
Уже символическое
название романа,
найденное на
самом последнем
этапе работы,
свидетельствовало
об авторском
неприятии
общественного
радикализма.
Издания левой
ориентации
возмущенно
реагировали
на роман, отказав
автору в таланте
и в праве суда
над молодежью,
пройдя мимо
глубокой трактовки
любовной темы,
поисков нравственного
идеала (особенно
женских образов)
и критики нигилизма
в "Обрыве".
Напряженный
конфликтный
фон, не свойственный
обычно Гончарову-романисту,
диктовался
острой постановкой
проблемы свободы
в любви: борьба
главной героини
со страстью,
столкновение
нравственных
императивов
с силой любовного
влечения дали
Гончарову
богатый материал
для глубокого
психологического
анализа.
После
"Обрыва" имя
Гончарова редко
появлялось
в печати. Он
ограничился
публикацией
лишь нескольких
мемуарных
очерков и
литературно-критических
статей, среди
которых выделяется
"критический
этюд" "Мильон
терзаний"
(литературно-критическая
статья 1872 г.),
посвященный
постановке
"Горя от ума"
А. С. Грибоедова
на сцене Александринского
театра, ставший
классическим
разбором комедии.
Гончаров предложил
столь глубокую
трактовку
психологической
и драматической
природы "Горя
от ума", что ни
один историк
литературы
в дальнейшем
не обошел вниманием
его анализ. Сам
писатель болезненно
переживал
творческое
молчание последних
десятилетий.
Его письма тех
лет рисуют
образ одинокого
и замкнутого
человека, необычайно
тонкого наблюдателя,
сознательно
сторонящегося
жизни и вместе
с тем страдающего
от своего
изолированного
положения…