Введение

Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900) – сын известного историка С.М. Соловьева, впервые в России создал крупную и самостоятельную философскую систему, основанную на идеях христианства и немецкого диалектического идеализма. Его основные философские работы: «Кризис западной философии. Против позитивистов» (1874); «Философские начала цельного знания» (1877); «Чтения о богочеловечестве» (1878); «Критика отвлеченных начал» (1880); «Оправдание добра» (1887); «Три разговора» (1900). Еще при жизни вокруг Соловьева сгруппировались его последователи, а после смерти на основе его учения сложилась самостоятельная и оригинальная школа, наиболее яркими представителями, которой были С.Н. Булгаков, С.Н. и Е.Н. Трубецкие, П.А. Флоренский, Л.П. Карсавин, А.Ф. Лосев.

Основное место в философии Соловьева занимает идея всеединства, которая последовательно реализуется в его онтологии гносеологии, антропологии и историософии. Пытаясь создать картину мироздания, основанную на идее Бога, как абсолютного сверхприродного идеального начала, Соловьев рассматривает действительность, жизнь как единый универсальный организм, в котором объединены Бог и человечество, человечество и космос, истина, добро и красота.

Цель данного реферата проанализировать идею всеединства В. Соловьева и его этическое учение.

Для достижения цели были поставлены следующие задачи:

1. Рассмотреть философию всеединства В. Соловьева

2. Рассмотреть этическое учение В. Соловьева

1. Философия всеединства B.C. Соловьева

Философия всеединства Соловьева была первой в истории русской философии системой, разработанной на профессиональном уровне. Контуры всеобъемлющей философской системы, намеченной в работах «Философские начала цельного знания» и «Критика отвлеченных начал», обрели черты законченности в цикле лекций «Чтения о богочеловечестве».

Что означает для философской концепции системность? Это означает, что имеется фундаментальное понятие или принцип, из которых развертывается все содержание учения. Для Платона, например, таким понятием было понятие идеи, для Декарта принцип «мыслю, следовательно, существую», для Гегеля – Абсолютная Идея, для Соловьева принцип всеединства. На основе этого принципа он стремился в онтологии преодолеть дуализм духа и материи, увидеть взаимопроникновение субстанций, их полное тождество, в гносеологии воссоздать «цельное» знание, в этике утвердить единую для всех абсолютную мораль, в религии обосновать необходимость слияния всех церквей и образования вселенской церкви, в истории представить единство и целостность человечества.

В своем учении о бытии Соловьев исходит из того, что абсолютное всеединство – это окончательное соединение с Богом. Наш мир есть всеединство в состоянии становления. Он содержит божественный элемент (всеединство) в потенции. Наряду с этим он содержит естественный, материальный элемент. Этот элемент часть целого. Частное стремится к всеединству и постепенно достигает этой цели, объединяя себя с Богом. Сам процесс восстановления всеединства и является развитием мира.

Мир в своем развитии проходит два этапа: первый эволюция природы, второй – деятельность человека. Конечным результатом развития мира является утверждение царства Бога.

Соловьев широко использовал научные понятия и, в частности, понятие «эволюция», но по-своему. Эволюция мира, по его утверждению, включает пять ступеней бытия:

1) минеральное царство, в котором бытие выступает в своей начальной
форме, как инертное самоутверждение;

2) растительное царство, знаменующее выход из состояния инерции;

3. животное царство, в котором живые существа ищут полноты бытия посредством ощущений и свободы движения;

4. человеческое царство, являющееся ареной природного человечества, стремящегося к улучшению своей жизни при помощи науки, искусства и общественных учреждений;

5) Божье царство или арена духовного человечества, стремящегося
осуществить безусловное совершенство в жизни.

Между этими царствами существует связь и преемственность. Предыдущий тип бытия является материалом для последующего. Низшие типы стремятся к высшим, каждый высший тип включает в себя низший.

Мировой процесс представляет собой не только совершенствование, но и собирание Вселенной. Растения физиологически вбирают в себя окружающую естественную среду; животные, кроме этих элементов среды, питаются растениями и сверх того психологически вбирают в себя широкий круг ощущаемых ими явлений; человек в дополнение к этому включает в себя посредством разума отдаленные формы бытия, не ощущаемые непосредственно; наконец, богочеловек не только понимает, но и осуществляет совершенный нравственный миропорядок, объединяя все существующее живой силой своей любви.

У Соловьева речь не о природных циклах; перед нами телеологический круговорот. Мир воссоединяется со своим Творцом, Богом, благодаря чему восстанавливается изначальная гармония, всеединство.

Этот же принцип Соловьев использовал при разработке основных проблем своей теории познания. Уже в магистерской диссертации «Кризис западной философии» он попытался доказать, что познание в Европе носило односторонний характер. Европейская философия и наука, расчленив действительность на части, противопоставив мир и человека, не смогли дойти до цельного знания.

Ни эмпиризм, ни рационализм, декларируемые европейской философией как пути истинного познания, из-за своей ограниченности рамками логического мышления, не могут дать цельного знания, они лишь соприкасаются с объектом, не проникая в него. Подобное знание неглубоко, оно обречено оставаться внешним и относительным. Для раскрытия абсолютной истины необходимо установить внутренний контакт с всеединым, что достигается лишь при помощи непосредственного интуитивного созерцания. Рационализм и эмпиризм не отвергаются Соловьевым, а включаются в познание как подчиненные моменты.

Внешний опыт (и, соответственно, положительная наука), по Соловьеву, могут давать лишь материал, а разум (философия) – лишь форму для постижения истины. Основой цельного знания является внутренний опыт, мистическое восприятие, интуитивное созерцание, вера.

Соловьев считал, что правильно понятая, рационализированная теология не противоречит философским и научным принципам. Напротив, философия и наука обретают свою подлинную ценность в единстве с религиозной верой. Знание о реальном мире дается наукой, об идеальном мире – философией, о Боге – только верой. Цельное знание, согласно Соловьеву, как раз и выступает синтезом науки, философии и веры. На основе этого синтеза и должна создаваться универсальная теория, формулирующая принципы единства мира.

Человек связан с двумя мирами природным и божественным. Из первого он вышел, ко второму стремится. Прежде чем человек становится духовным существом, он длительное время находится в природном состоянии. В природном человечестве нет истинной жизни, люди по природе чужды и враждебны друг другу, между ними идет постоянно борьба за выживание. Неравенство возможностей позволяет одним подчинять себе других. Для достижения «истинной жизни» люди должны перейти от природного состояния к духовному. Смысл истории состоит в постепенном одухотворении, нравственном совершенствовании человечества через усвоение и осуществление им христианских начал, Природная стихия как бы «проникается» божественным логосом.

Если началом истории является становление абсолютного всеединства в хаосе бытия, то ее конец в создании Царства Божьего на земле, когда будет достигнута полнота человеческой жизни и замкнется круг развития.

Движение к абсолюту не может быть только естественным, совершаться самой собой. Этот процесс активно-духовный и в нем должен участвовать человек. «Осуществление самого Царства Божия зависит не только от Бога, но и от нас, ибо ясно, что духовное перерождение человечества не может произойти помимо самого человечества…; оно есть дело, на нас возложенное, задача, которую мы должны разрешать».

Идеальное общество мыслилось Соловьевым как всеобъемлющая церковно-государственная организация, синтез вселенской церкви и всемирной монархии под эгидой католического Рима. В результате их слияния осуществится богочеловеческий союз свободная теократия, в которой восторжествует христианская справедливость. В нем общественное достояние будет распределяться в соответствии с нравственными достоинствами людей.

Разделяя патриотизм на истинный и ложный, Соловьев считал, что ложный патриотизм боится чужих сил, а истинный усваивает их, пользуется и оплодотворяется ими. Но использование чужого опыта еще не дает России желаемого плода жизни. Для этого нужна глубокая и всеобъемлющая религиозная культура. А в этой области, по мнению Соловьева, Россия пока бесплодна. Единственное, что она породила – это церковный раскол. Поэтому России не следует бояться тесного общения с католическим Западом, его пропаганды, иначе придется признать слабость православия. А если у православия нет сил противостоять католицизму, то нужно ли его защищать, вопрошает философ.

Высшее национальное благо, глубочайший и окончательный интерес России Соловьев видел в ее отказе от национального эгоизма и присоединения ко всем христианским церквам. Анализ истории России привел его к выводу, что все положительное в ней и было связано с приобщением к внешним силам. Оригинальность и самостоятельность российского мышления заключается преимущественно в том, что оно совершенствовало принятое от других народов, а самостоятельно не было произведено ничего, чем могло бы заинтересоваться человечество. «Прекрасно понимая и усваивая чужие философские идеи, мы не произвели в этой области ни одного значительного творения, останавливаясь, с одной стороны, на отрывочных набросках, а с другой стороны, воспроизведя в карикатурном и грубом виде те или другие крайности и односторонности европейской мысли».

Стоит задуматься над этой всемирной теократической утопией и задаться вопросом, а что было бы с Россией и с русским народом, если бы национальная программа Соловьева была воплощена в жизнь? Ответ однозначен: не было бы ни России, ни русского народа.

Подобная программа могла появиться только в России. Тот, кого именуют «классиком русской философской мысли», «великим русским философом», предложил народу, чьим философом он вроде бы являлся, уйти в историческое небытие, отказаться от своей тысячелетней истории, от своей религии, с которой народ прошел все испытания. Удивляют и его обличения попыток защитить русскую духовную культуру; такие попытки объявляются проявлением национального эгоизма. Но что останется от народа, отрекшегося от национальных основ своей жизни? Этнический материал? Русскоязычное население? Или и русского языка не будет? Не явились ли идеи Соловьева одним из теоретических импульсов для идеологов XX в., легко оправдывавших любое попрание национальных прав русского народа и принесение его в жертву во имя освобождения человечества, мировой революции и прочее? Почему именно русскому народу предлагается пойти по пути национальной деградации, а не немецкому, французскому или татарскому?

Защищая права малых народов на свою государственность, Соловьев почему-то даже не вспомнил о праве большого народа, создавшего государство, которое вошло в историю под именем Россия.

Недаром такой крупный государственный деятель, как Победоносцев, в письме к Александру III писал, что «совершенно обезумевший» Соловьев своими идеями только способствует ослаблению и развалу Российского государства. Александр III, полностью соглашаясь с Победоносцевым, считал философа «чистейшим психопатом».

К счастью для России при жизни Соловьева его идеи о будущем России не пользовались популярностью и не нашли широкой поддержки. С одной стороны, ему оппонировало консервативное крыло русской общественной мысли в лице таких мыслителей, как Леонтьев, Страхов, Данилевский, а, с другой, его идеи были неприемлемы и радикалам, которые, хотя и были сторонниками интернационализма, но не собирались строить этот интернационал под эгидой католической церкви.

В своих философско-исторических построениях Соловьев наглядно продемонстрировал то, что Победоносцев назвал «болезнью нашего времени» – изобретение отвлеченных схем, далеких от реальной жизни и желание на их основе переделать жизнь.

В концепции любого мыслителя нужно видеть сильные и слабые стороны, связанные теснейшим образом. Последователи Соловьева сумели выделить позитивное ядро в его наследии и построить на нем целое философское направление.

Однако в последние два года своей короткой жизни философ резко меняет взгляды на будущее человечества и фактически отказывается от идеала богочеловечества. Он приходит к убеждению в тщетности надежд на неуклонный прогресс общества совершенствование каждого человека и человечества в целом. Нет стадии богочеловечества, значит, нет и трансформации глубинных свойств универсума, победы над временем. Соловьев отказывается от теургической утопии и возвращается к традиционной христианской эсхатологии: новое царство всеобщего блаженства создается уже за пределами земной истории человечества. Былой оптимизм философа сменился мрачными размышлениями, вызванными событиями в России и Европе в конце XIX в Соловьев выступает как пророк, предсказывая грядущие войны утверждение тоталитаризма и безраздельной власти диктатора, воцарение антихриста. Соловьев умер в большой тревоге за судьбы человечества.

2. Этическое учение B.C. Соловьева

В новоевропейской философии роль добродетели как этической категории существенно снижается, она уступает место категориям свободы воли, долга и блага. Ситуация меняется со второй половины XIX в. Один из опытов переосмысления учения о добродетели был предпринят B.C. Соловьевым. Этот опыт тем более интересен, что Соловьев – христианский мыслитель, но он лишает приоритетного этического значения как кардинальные добродетели античности, так и теологические добродетели христианства.

Соловьев положил в фундамент своей системы нравственной философии, изложенной в обширном труде «Оправдание добра» (1897), три качества или способности человека – стыд, жалость и благоговение. Каждое из них определяет разные стороны нравственного опыта человека. В стыде отражается отношение человека к низшему, к своим естественным влечениям, к материальной природе вообще: человек стыдится ее господства и своего подчинения ей. В чувстве жалости отражается отношение человека к другим людям и вообще к живым существам, ему подобным; жалость заключается в том, что человек соответствующим образом переживает чужое страдание и, болезненно отзываясь на него, сострадая, проявляет в большей или меньшей степени свою солидарность с ними. В благоговении отражается отношение человека к высшему. Высшего человек не может стыдиться, ему не может сострадать; но может преклоняться перед ним, проявляя свое благочестие.

Эти три начала могут быть рассмотрены как чувства, способности, но также и как правила действия, и как условие известного блага. Их можно рассматривать и как добродетели.

С этих позицией Соловьев и рассматривает классические добродетели – кардинальные и теологические.

Если понимать мудрость как способность наилучшим образом достигать поставленных целей, то значение добродетели она приобретает только в случае, если достойны сами цели. Библейский «змей» был, несомненно, мудрейшим из животных, но, учитывая, какую цель он преследовал, его мудрость не может быть признана добродетелью, но должна быть проклята как источник зла. Поэтому и житейски благоразумный человек, хорошо понимающий людские слабости и ловко устраивающий свои дела, не может быть назван добродетельным. Способность достижения поставленных целей наилучшим образом становится добродетелью благодаря благоговению, направляющему человека на наиболее достойные цели.

Так же и мужество является добродетелью не само по себе, а в зависимости от того, на какие предметы оно направлено. Нельзя назвать мужеством смелое исполнение бесчинств, так же как трусостью – боязнь греха и благочестивый страх. Мужественен тот, кто способен сохранять самообладание и возвышать свой дух над инстинктом самосохранения.

И умеренность, или воздержанность, признается добродетелью, когда относится к постыдным состояниям и действиям. Не следует быть умеренным в искании истины; а воздержанность в благожелательности свидетельствует об отсутствии великодушия.

И справедливость, как бы мы ее ни понимали: как соблюдение прав других людей, воздержание от обид или оказание помощи, является добродетелью лишь в той мере, в какой она основывается на чувстве жалости. И если понимать справедливость как соблюдение законов, то ее можно считать добродетелью только при условии, что человек свято выполняет свои нравственные обязанности.

Как и кардинальные добродетели, богословские добродетели (про которые Соловьев говорит: «так называемые богословские добродетели») не являются безусловными и обретают свое нравственное значение в зависимости от предмета своего приложения. Так, вера не может считаться добродетелью в случае, если обращена на недостойное. Не является добродетелью вера в магию или суеверие. Даже направленная на Бога, но проявленная недостойно, т.е. не через радость, а через трепетный ужас, вера не будет признаком добродетели. И надежда должна быть благоговейной: недостойно, с точки зрения христианской этики, надеяться только на себя или на Бога, но только в ожидании от него материальных благ. И любовь добродетельна только как милосердие.

Вывод Соловьева заключается в том, что ни одна из признанных добродетелей не является нравственно достойной сама по себе, они получают свое значение добродетелей в соотнесенности с первичными основами нравственности.

Это – вывод именно Соловьева, который ставил признанные добродетели в зависимость от стыда, жалости и благоговения. Не подвергая сомнению внутреннюю теоретическую достоверность и логическую обоснованность его учения, этому его выводу можно было бы придать более обобщенный статус методологического принципа: действительное нравственное значение добродетелей определяется той общей системой нравственных ценностей, в которую они включаются, и, в конечном счете – нравственным идеалом.

Заключение

В целом философская система Соловьева оказала значительное влияние на русскую религиозную философию и во многом сохраняет актуальность в наше время. Идея всеединства – органического соединения максимально развитого личностного начала со всеобщим, осмысление реальности в единстве бытия и сознания – обретают глубокий смысл в современную эпоху глобальных проблем и разнообразных социальных раздоров, когда нельзя забывать о необходимости сохранения человека, природы, культуры. В.С. Соловьев утверждал созидательное начало в человеке, но предупреждал об опасности торжества сил зла и разрушения, о возможности превращения общественной жизни в ад, если будет попрано право. Взывать к единству, к преодолению распада очень важно в эпоху, когда судьбоносным и столь желанным является гражданский мир и согласие, предотвращение экологической катастрофы и термоядерной войны. Признание добра высшим критерием социальной оценки – один из реальных путей к глобальному гуманизму.

Список литературы

1. Гусейнов, А.А., Апресян, Р.Г. Этика: учебник. – М: Гардарики, 2006.-472 с.

2. Основы философии / Под ред. Е.В. Попов. – М.: ВЛАДОС, 1997.-320 с.

3. Радугин, А.А. Философия. – М.: Владос, 1995.-304 с.

4. Тихонравов, Ю.В. Философия. – М.: ЗАО «Бизнес-школа» Интел-Синтез», 1998.-394 с.

5. Философия / Под ред. В.П. Кохановского. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1995.-576 с.

6. Философия. История философии / Под ред. В.И. Кириллова. – М.: Юристъ, 1996.-304 с.