МИНИСТЕРСТВО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ УКРАИНЫ
ЛУГАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
Кафедра социально-гуманитарных и экономических наук
Реферат на тему:
«Нация, национализм, шовинизм и патриотизм»
Исполнитель: студент II курса 15 группы лечебного факультета
Хуртин И.С.
Руководитель: Сердюченко Л.И.
ЛУГАНСК 2003
ПЛАН
Новый подход к определению «нации»
Введение
Понятие о национальном государстве возникло на Западе на заре Нового времени (начиная с XVI в.) как реакция на окончательное крушение Священной Римской империи и появление суверенных правителей и национализма в сфере культуры. Государство было призвано удовлетворить настоятельную потребность в безопасности и обеспечении торговли в рамках условно определяемых территориальных границ.
Термин “нация” изначально появился в европейской традиции в процессе преодоления феодальной государственности и обозначал совокупность подданных государства. Между тем, уже в античности наблюдается присутствие такого понимания политики, которое не мыслимо без патриотизма, обозначаемого древними греками в том же ключе, в котором мы сегодня понимаем термин “национализм”. Хюбнер указывает, что подлинное национальное сознание буржуазии полностью совпадает с образцом, имевшим место в античном полисе: “гражданин идентифицировал себя с городом и его окрестностями, гомогенность которых вытекала из общности языка и единой гражданской культуры. Уже в Средневековье торговые фирмы классифицировались по нациям”.
В связи с этим убеждение, будто нация представляет собой позднюю идею никак не связанную с глубинами истории, следует рассматривать как заблуждение.
Сегодня, как пишет Курт Хюбнер, “...нация понимается сквозь призму мифа, определяется через арехетипически понимаемую историю. Однако тот, кто так обозначает нацию, мифологизирует принадлежащее ей пространство (...) Повсюду - в горах, в долинах и равнинах, в изгибах рек и в городах - находятся "свидетели" прошлого, которые, воспринимаются в качестве идеально-материальной и тем самым субстанциональной части настоящего”. Но также “должен быть один идеальный и материальный образ, связывающий всех друг с другом. Хотя нация определяется благодаря своей истории, она существует все же и физически”. И с этой точки зрения можно говорить о нации как о некоем священном существе, соединяющим индивидуальности тем, что присутствует в каждой их них.
Новый подход к определению «нации»
Украина – многонациональное государство. Возникает вопрос: что представляет собой многонациональная общность людей, именуемая Украинцами? Почему мы охотно признаем наличие американской нации, представляющей сплав различных народов Запада и Востока, многие из которых сохраняют свой язык, национальные особенности и традиции, и в то же время не решаемся говорить о многонациональной российской нации? Ведь никто еще не доказал, что нации могут возникать только на основе сближения, смешения, слияния донациональных форм общности людей - родоплеменный образований и народностей. Можно с достаточной долей уверенности утверждать, что в рамках многонационального государства на основе объективных процессов возникает тенденция складывания “многонациональной нации”.
Некоторые ученые предлагают отказаться от понятия нации. Но определение нации нужно, без него такие важнейшие производственные понятия, как “национальная культура”, “национальная самосознание”, “национальная жизнь” просто повисают в воздухе. Идут поиски нового определения нации. Так, В.М. Межуев считает, что “нация есть форма национального объединения и национальной жизни людей в условиях “гражданского общества”, основанной на личной - экономической, правовой и духовной - самостоятельности индивидов.
Это определение нации, новое по форме и содержанию, вызывает возражение не только потому, что “нация” определяется через “национальное” Главное в том, что определение нации в лучшем случае может быть отнесено лишь к западному типу развития, но никак не к Востоку. Оно не может быть отнесено и к России, ибо у нас никогда не было гражданского общества - ни в дореволюционный, ни в советские периоды. А нация была и есть.
Не может удовлетворить нас и старое определение нации как такой исторической общности людей, для которой характерны общность языка, территории, экономической жизни, психического склада, проявляющегося в национальном своеобразии ее культуры.
Рассмотрим каждый из этих признаков более подробно.
Общность языка. Казалось бы, что может быть более естественным и необоримым признаком нации? Но ведь давно известно, что в Швейцарии четыре языка, четыре этнических общности - германо-швейцарцы (65% всего населения), франко-швейцары (18,4%), итало-швейцарцы (9,8%), реторманцы (0,8%) - но есть единая швейцарская нация.
Общность территории. Этот признак нации тоже казался незыблемым, однозначным. Однако далеко не всегда он приближает нас к определению нации. Скажем, русские в национальных республиках СССР, конечно, относились к русской нации. Тогда можно было говорить об общности большой территории - СССР. А как быть теперь, когда бывшие советские республики стали независимыми, суверенными государствами и на многих новых границ России с обеих сторон сооружаются пограничные столбы? Как быть с теми русскими, которые остаются в этих государствах? Что они перестали относится к русской нации на том основании, что они потеряли общность территории с русским населением России?
Общность экономической жизни. Этот признак сыграл, как нам представляется, свою историческую роль. Нации сложились на основе становления индустриального, капиталистического общества. В Европейском Экономическом Сообществе при полном сохранении наций устанавливается западноевропейская общность экономической жизни, границы становятся действительно прозрачными, вводится единая валюта.
Все это позволяет сделать вывод, что прежнее “четырехпризнаковое” определение нации не отвечает реалиям совершенной жизни.
В основу выработки нового определения нации следует, на взгляд В.Д. Зотова, положить такую фундаментальную ценность, как общность духовной жизни. Что касается общности психического склада, т.е. того, что отличает область чувств, привычек, традиций, обыденного сознания данной нации от другой, то она является производной от общности духовной культуры, а не наоборот. Другим важным компонентом национальной общности людей является их самосознание, которое тоже относится к сфере духовной культуры.
При этом следует иметь в виду, что национальное самосознание - это не часть национальной духовной культуры наряду с другими частями, а ее стержень. Именно в самосознании нация определяет свои общие, коренные интересы, цели и идеалы, свое лицо в многонациональном мире, свое отношение к другим нациям и государствам. Другими словами, нация есть не только объективная, но и субъективная данность, представители которой говорят в отношении себя “это-мы”, а в отношении других “это-они”.
Может быть, правы “европейцы” (сторонники одного из интереснейших идейных течений, развивавшегося в эмиграции такими видными учеными, как Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Флоровский, Л.П. Красавин и другие), которые утверждали, что русская нация и пространственно, и духовно не скрывается ее этническим субъектом - великой русской народностью, а есть нечто неизмеримо более широкое и многообразное?
Если встать на такую точку зрения, то, как представляется, могут быть найдены весьма конструктивные подходы к пониманию “украинской нации”.
Нация и национализм
Украинская политическая публицистика сильно воздействует на науку, и термин “национализм” зачастую понимается в негативном смысле – как стремление к превосходству одного народа над другими, как идеологический ярлык “врагов общечеловеческих ценностей”. Позитивные смыслы соотносятся только с этнополитическими процессами, а которых действуют “национальные движения”. Именно такие движения в Прибалтике, Грузии, на Украине и др. с началом перестройки, получили позитивные характеристики – как среди западных специалистов, так и среди отечественных либеральных ученых. Именно поэтому почти общим местом было смешение “национализма” с самосознанием украинского народа и его “имперскими амбициями”, а также признание освободительного характера национальных движений на всем постсоветском пространстве. Патриотизм в конце 80-х - начале 90-х годов ХХ века клеймился в части советских, а потом почти во всех украинских средствах массовой информации как нечто антигуманное, потребное лишь для “последнего прибежища негодяя”.
Кризисное общество породило и кризисное обществоведение, в котором наблюдалась путаница терминов и подмена изучения явлений оценочными характеристиками. И лишь во второй половине 90-х началось некоторое отрезвление. Вероятно, во многом научный подход к проблеме национализма проложил себе дорогу в России через выстроенные на его пути идеологические барьеры только после страшного урока первой Чеченской войны (1994-1996). Националистическими стали называть такие политические доктрины, в которых интересы и ценности нации считаются приоритетными перед другими интересами и ценностями. Национализмом - политический принцип, суть которого состоит в том, что политические и национальные единицы должны совпадать.
Вместе с тем, такой подход все еще замкнут в рамках узкого круга специалистов, что требует подробной разработки данного направления. По-прежнему сохраняется разрыв между популистскими, журналистскими, идеологизированными взглядами и научными разработками проблем национализма. Сильно осложняет ситуацию зависимость национализма как явления, постоянно обнажающего то одно, то другое свое “лицо” в зависимости от социально-политического контекста.
Отметим, что “националистический дискурс” вовсе не является чем-то присущим только современности. Еще Цицерон писал: “Если взглянуть на все с точки зрения разума и души, то из всех общественных связей для каждого из нас наиболее важны, наиболее дороги наши связи с государством. Дороги нам родители, дороги дети, родственники, близкие друзья, но отечество одно охватило все привязанности всех людей”. В “Духе законов” Монтескье говорится: “Если бы я мог сделать так, чтобы люди получили новые основания полюбить свои обязанности, своего государя, свое отечество и свои законы, чтобы они почувствовали себя более счастливыми во всякой стране, при всяком правительстве... я счел бы себя счастливейшим из смертных”.
Ярко и последовательно национализм проявляется в концепции Макиавелли, которую зачастую неверно считают чисто инструменталистской. Макиавелли ищет величие не только и не столько в фигуре властителя. Его привлекает идея величия нации во всей совокупности составляющих ее исторических и культурных процессов и достижений. Макиавелли ищет лучшего государственного устройства для достижения максимальной витальности нации – духовное для него остается первичным, а государственные формы – преходящим фактором. Причем слабость нации, согласно Макиавелли, указывает на упадок морали и национальной жизни.
Характерной особенностью учения Макиавелли является выдвижение нации на первый план и отношение к религии и морали как ко вторичным проявлениям ее существования. Жизнь и свобода нации превыше всего. Нет никаких моральных или религиозных оправданий уступкам в этой области. Никакая оценка политического не может происходить вне идеи блага отечества. Только нация имеет абсолютное, вневременное значение.
Хюбнер пишет, что “в национальном метафизическом мифе Макиавелли нация ничего не желает, кроме себя самой. Итак, духовные устремления Макиавелли направлены лишь к одной великой цели я восстановлению величия Италии”.
Концепция Макиавелии остается предельно актуальной ввиду расширения и укрепления либерального утопизма, ставящего индивида во главу угла и именно ему посвящающего все свои интеллектуальные труды. В либеральной утопии государство обслуживает свободно соединившихся индивидов, но не нацию. Этому утопическому государству усредненного и абстрактного индивида противостоит национальный пафос Макиавелли.
Умеренный в сравнении с Макиавелли статус нации предполагается в политических учениях, склонных соединять нацию и государство. Чувство привязанности к государству-нации мы обычно называем патриотизмом, чем и отделяем его от более “радикального” чувства - национализма.
Гегель дал более глубокое определение патриотизму, связав его не с частным эмоциональным порывом, а с доверительным умонастроением, способным стать пониманием и выраженным в готовности к сверхнапряжению: “Политическое умонастроение, вообще патриотизм как заключающаяся в истине уверенность (чисто субъективная уверенность не исходит из истины и есть лишь мнение) и ставшее привычкой воление есть лишь результат существующих в государстве учреждений, в котором разумность действительно налична, а также обретает свою деятельность посредством соответствующего этим учреждениям действования. Это умонастроение есть вообще доверие (которое может перейти в более или менее развитое понимание) — сознание, что мой субстанциальный и особенный интерес сохранен и содержится в интересе и цели другого (здесь — государства) как находящегося в отношении ко мне как единичному, вследствие чего этот другой непосредственно не есть для меня другой, и я в этом сознании свободен”. “Под патриотизмом часто понимают лишь готовность к чрезвычайным жертвам и поступкам. Но по существу он представляет собой умонастроение, которое в обычном состоянии и обычных жизненных условиях привыкло знать государство как субстанциальную основу и цель. Это сознание, сохраняющееся в обычной жизни и при всех обстоятельствах, и есть то, что становится основой для готовности к чрезвычайному напряжению”.
Для того, чтобы отделить патриотизм от национализма достаточно удобно использовать гегелевский подход и определить национализм как осознание своей связи с нацией, ее интересами и существующими в рамках национальной культуры ценностями. А патриотизм остается именно умонастроением, направленным в большей мере на государство, а не на нацию.
Можно выделить три идеологических версии национализма:
1) Марксизм определяет национализм как продукт мелкобуржуазного сознания и мелкобуржуазной ограниченности - как предрассудок, который должен преодолеть освободившийся пролетариат у которого “нет отечества”. Классовый принцип в данной интерпретации всюду преобладает над национальным.
2) Либеральные учения в основном рассматривают национализм как возрождение первобытного родового мышления, проявление варварства и дикости (Э.Фромм, Т.Адорно, М.Хоркхаймер и др.).
3) В консервативно-традиционалистской интерпретации национализм приобретает положительную характеристику как естественное проявление национального духа, исторического самосознания народа, а также способ отстаивания его жизненных интересов. Продуктивный национализм отличается от ложного и деструктивного тем, что первый есть сохранение своего, второй — захват чужого. Причем сохранению своего в широком значении этого слова означает также и возвращение того, что было незаконно отнято.
Модернистская концепция национализма выражается в двух основных тезисах:
1. Национализм - явление, сопровождающее модернизацию, которое переживает каждое общество на пути к современности. Посредством эмоциональной нагрузки национализм образует политическую интеграционную религию в условиях секуляризированного общества. Национальное создание и национализм представляют собой компенсационную функцию, восстанавливающую связи между людьми, ослабленные в результате индустриализации и урбанизации.
2. Всплеск этнонационализма связан с модернизацией, которая ускоряет развитие поликультурности общества, и является ответной реакцией на универсализм. Этнонационализм основан на представлении, что народ, нация и этния представляют собой единственные сущности.
Для обоснования первого тезиса Урс Альтерматт цитирует американского политолога Карла В. Дойча: “Когда люди в стремлении приобрести богатство посредством политики или войны обменяли относительную безопасность деревень и привычный мир на мобильность и ненадежность поездок, городов и рынков, а также на конкуренцию, то они смогли получить более благоприятные материальные возможности и плату за свою агрессивность и свое самоутверждение. Одновременно они в большей степени осознали одиночество, утрату чувства защищенности и общественных связей, а также потерю значения индивида — все то, что принес с собой переход к новым жизненным привычкам. Главным образом национализм является ответом на этот двойной вызов материальной возможности и неуверенности, одиночества и власти”. (с. 82)
Второй тезис предполагает деление на “плохой” и “хороший” национализм по географическому признаку. Он предполагает возможность идеологизации различий между французской и германской моделью нации. Так, Г. Кон говорит о двух типах национализма: “западном” и “восточном”. Первый он видел в Великобритании, Франции, США, Нидерландах, Швейцарии, второй - в Германии, странах Восточной Европы, России. “Западный” национализм обычно характеризуется как либеральный, основанный на рациональном свободном выборе и лояльности, преданности граждан государству, “восточный” - как органический, иррациональный, основанный на преданности народу, имеющий культурную основу.
Французский социолог П. Бирнбаум выделяет культурный и государственный типы национализма. Первый связан с отстаиванием всего того, что выражает национальную специфику определенного народа (язык, культура, самосознание). Второй тип национализма направлен на отстаивание силы и величия национального государства и нации, при котором культурные, языковые и др. моменты отходят на второй план.
“Западный” национализм закономерно приобретает характеристику “либеральный” или “гражданский”, во всем противопоставленный “восточному” этнонационализму. Считается, что западный национализм в XIX в. был связан с либерально-демократическим движением, у восточного национализма эта связь отсутствовала.
Л. Гринфелд в этой связи выделил три типа национализма - индивидуалистический, гражданский и этнический. Второй и третий типы носят коллективистский характер, не утверждая первенства индивида и либеральной демократии. Гражданский вариант национализма (Франция) характеризуется уверенностью в политических и культурных силах, достижениях и даже превосходстве, а этническому присущ комплекс неполноценности нации (Германия, Россия).
Национализм понимается современными исследователями также еще в двух смыслах – как государственный патриотизм и как этнонационализм.
Немецкий исследователь Э. Ян представляет идею такого деления следующим образом:
“…государственный и этно- национализм существенно отличаются друг от друга. Государственный национализм имеет инклюзивный характер, т.е. включает в понятие нации языковые и этнические меньшинства и пытается их ассимилировать, хотя бы в языковом отношении, — чаще всего с помощью “пряника” (социальное продвижение и причастность к реально или мнимо превосходящей языковой культуре), но иногда и с помощью “кнута” (принуждение к изучению государственного языка, социальная дискриминация). За языковой нередко следует и этническая ассимиляция. Политика “плавильного котла” совершенно равнодушна к этническо-языковому происхождению государственных граждан, но не к их этническо-языковому будущему. Неумение приспособиться к господствующим языку и культуре, как правило, не преследуется законом, но влечет за собой негативные социальные последствия.
Этнонационализм, будучи по своей природе эксклюзивным, исключает этническо-языковых “инородцев” из нации. Некоторые разновидности этнонационализма преследуют те же цели, что и языковый и культурно-миссионерский государственный национализм, т.е. ориентируются на ассимиляцию этнических меньшинств. Этот процесс воспринимается, однако, не как приспособление к культуре и языку государственной нации, а как переход из одной нации в другую. При таком подходе культурно-языковая адаптация и подчинение, как правило, не удаются: хотя подобный этнонационализм пытается быть гуманным по отношению к отдельным индивидам, его принудительные меры приводят в конечном итоге к этноциду (культурному геноциду). Другие варианты этнонационализма не только не стремятся ассимилировать этнических “инородцев”, но даже опасаются их. Для обоснования невозможности или нежелательности ассимиляции выискиваются биологические и расистские, а иногда и культуралистские причины. Такого рода этнонационализм выступает по большей части за сохранение культурно-этнических различий, но расплатой за это служит социальная дискриминация с перспективой изгнания и физического геноцида”.
В том же духе высказывает и Урс Альтерматт: “Этнонационализм представляет собой мощное духовное и социальное движение, которое оборачивается против культурной современности и плюралистической демократии. Как и фундаментализм, он не борется с самой современностью, но предается мечтам о полусовременности, отрицающей культурную модернизацию, приветствует техническую и рационально-научную модернизацию и использует ее в своей борьбе против современности”.
В данной позиции не учитывается тот факт, что и государственный национализм имеет свои предельные характеристики весьма негативного свойства – он может быть доведен до государственной тирании, до тоталитаризма, в котором не будет заметных признаков этнократии, но интенсивность искоренения инакомыслия окажется ничем не меньше, чем в условиях этноцида. Да и сам принцип “плавильного котла” может стать базовой идеей для тотального этноцида или (в более скромной форме) для формирования химерной нации с доминированием внеэтнической бюрократии.
История говорит о том, что демократии, кичащиеся государствостроительной формой национализма, исходно реализовали жестокие ассимиляционные модели, соответствующие насильственному государственному единству, которое создавало нацию. Напротив, “восточные” модели государственности, если и были не менее жестокими, то хотя бы не умножали жестокости путем этноцида. Во Франции, Великобритании, США нация исходно понимается как сообщество граждан. Поскольку здесь не просматривается никакой промежуточной социокультурной структуры между гражданином и государством, управление могло строиться на централизованных, унитарных началах, а потом с теченим вермени “федерализироваться” в рамках построенного государственного базиса. Если же историческая память сохраняет символы догосударственного родового территориального единства более дробных общностей, то нации более свойственна федеративная или имперская система. В раздробленных Германии и Италии единого государства не было, и чувство общности возникало из единого языка и единой культуры. Имперский вариант оказывается естественным, поскольку почти всегда находилась одна из родовых территорий, осуществившая, наконец, государственный суверенитет и становившаяся в процессе объединения гегемоном (Пруссия в Германии). Только уничтожение имперского центра позволяет прорасти либерально-федеративным началам - полисубъектному суверенитету.
Исследователи выделяют две модели развития национализма. Во Франции, Англии и Швеции рост национального самосознания происходил под эгидой монархии и может считаться органичным развитием традиционных форм национализма. В Западной Европы конца XIX в. резкое увеличение электората способствовало идентификации общества с нацией и заставило традиционные элиты искать массовую поддержку избирателей. Другой тип национализма возникает в процессе становления национально-освободительного движения или в борьбе за национальную независимость против внешнего врага. Общим для обоих вариантов признаком национализма является возникновение институтов, предназначенных для того, чтобы продемонстрировать, что власть осуществляется по воле или от имени народа. Под национализмом подразумевали стремление народов к самоуправлению, утверждению гражданской независимости через институты представительной власти.
Эгберт Ян указывает, что либеральная и социальная составляющие в революционной или реформаторской интерпретациях национализма стояли на первом плане до тех пор, пока в качестве основного противника движения выступало сословное династическое государство. В последней трети XIX в. национальные движения начали противоборство друг с другом. “На смену свободе от династического и сословного социально-политического господства пришла свобода от чужеземного ига, способная заслонить правду о несвободе внутри собственной нации. Сокрытие собственных недостатков, считавшееся вначале условием успешной борьбы против внешнего врага, постепенно перерастает в институционализированную привычку. Этот факт, а также связанная с ним тенденция подчеркивать культурно-этническую основу нации часто ведут к вытеснению либерально-демократических течений как в уже утвердившихся нациях-государствах, так и в еще не обретших государственности национальных движениях”.
Более осторожные и вдумчивые исследователи предпочитают не вводить в анализ национализма географический фактор и полагают, что гражданский и этнокультурный национализм могут иметь общую основу и накладываться друг на друга. Из признания того, что национализм бывает разным, делается вывод, что национализм в своих проявлениях может в большей или меньшей мере сочетаться с либерализмом и демократией.
Наиболее продуктивный подход к пониманию национализма, на наш взгляд, содержится в позиции И.Е. Кудрявцева, собственную интерпретацию которой мы приводим ниже.
Нация, возникшая в Великой французской революции означала силовое навязывание народу субъектных качеств, которые мыслились универсалистски – вне этно-культурной идентификации. И лишь дальнейшая политическая модернизация позволила выяснить, что демократия не стабильна, пока не подкреплена фундаментом национализма в его нынешнем культурном и этническом понимании.
Общая культурная парадигма делает иррациональность масс продуктивной. Стихийные импульсы разнонаправленных воль, если они не скреплены определенного рода “предрассудками” (патриотизмом, национальной гордостью, ощущением святости миссии) могут разорвать государство – особенно в условиях современной тесной сети коммуникаций, когда меняющаяся воля масс может меняться быстро и непредсказуемо.
Кудрявцев считает, что нация создает единство, оставляя людям ощущение свободы, а национализм и демократия способны создавать друг друга. В этом смысле либеральный национализм – всего лишь форма национализма, присущая определенным формам демократии, не имеющим никакого универсального статуса. Соответственно, самобытная русская нация также не может не иметь собственного национального “я” с собственными характеристиками национализма и демократии. Как раз наличие у нации субъективного начала, самобытности позволяет ей противостоять внешним угрозам своему существованию.
Важным для нас является и вывод о том, что нация не является ни сущностью целиком “реальной”, материальной, объективной, ни, наоборот, полностью субъективной, духовной, она представляет собой структурный синтез объективного и субъективного компонентов, или начал. Таким образом, естественным следствием существования нации является наличие “национального мифа”. При отсутствии “объективных” условий для формирования государства, нация становится сообществом духа, а национальный миф – единственным выражением этого духа. Именно так нация может существовать в латентной форме, лишенная всякого институционального оформления.
Расизм и шовинизм
Расизм – это психология, идеология и социальная политика, основывающая на антинаучных представлениях и идеях о физической и психологической неравноценности человеческих рас.
Шовинизм [франц. chauvinisme, от имени Н. Шовена (Chauvin), солдата, поклонника завоевательной политики Наполеона I] – это крайняя агрессивная форма национализма.
В развернутом виде “теория” неравенства рас впервые была изложена в середине 19 века во Франции идеологом федеральной аристократии графом Артуром де Гобино (1816-1882). Граф в своем сочинении “Неравенство человеческих рас” выводил историю человечества из борьбы между высшими и низшими расами и народами, “провозглашая подлинно высшей и современно-совершенной расой “северную, арийскую”, а самыми “чистыми арийцами” Гобино считал франков – будущих французов.
Особенно широкое влияние во II половине 19 века получил социальный дарвинизм. Люди вдруг увидели в расах, в нациях непрестанную и непримиримую борьбу за выживание. В результате социал-дарвинисты совершенно необоснованно истолковывали конкуренцию и классовую борьбу в обществе, захватнические войны и т.п.
Уже в эпоху т.н. “первоначального накопления капитала” господствующие классы решились навязать государственный шовинизм, представление о цветных как о “низшей” расе, дикарях, варварах и т.п.
Конечно, самый отвратительный, самый грубый и примитивный расизм проповедовали и осуществляли фашисты. В частности, расизм проповедовали и осуществляли фашисты. В частности, расизм был ядром “мировоззрения” германских фашистов. С помощью мифа о мнимом превосходстве “арийской расы” нацисты оправдывали “право” немцев на мировое господство, на угнетение и подавление других народов.
Расизм был важной частью идеологических построений и у фашистов других стран. Например, в идеологии японского фашизма ключевым был расистский миф о “японском духе”, который утверждал несравненное превосходство японской нации, внушал веру в якобы свое призвание в качестве “великой нации”, “нации колонизатора”.
Преступные расистские “идеи” распространялись не только в фашистских странах, но и в США. В США удалось в то время проложить дорогу законом о запрещении браков между представителями различных рас. Такие законы были приняты примерно в 30 штатах.
В настоящее время расистские, социал-дарвинистские и т.п. “идеи” получают новое рождение по всему миру.
Патриотизм
Что же такое «патриотизм» и какого человека можно назвать патриотом? Ответ на этот вопрос достаточно сложен. Но, так или иначе, но для простоты суждения можно условиться считать первым, кто более или менее внятно определил понятие «патриотизм», Владимира Даля, трактовавшего его как «любовь к отчизне». «Патриот» по Далю – «любитель отечества, ревнитель о благе его, отчизнолюб, отечественник или отчизник». Советский энциклопедический словарь ничего нового к вышеприведенному понятию не добавляет, трактуя «патриотизм» как «любовь к родине». Более современные понятия «патриотизма» связывают сознание человека с эмоциями на проявления воздействий внешней среды в месте рождения данного индивида, его воспитания, детских и юношеских впечатлений, становления его как личности. Вместе с тем организм каждого человека, как и организмы его соотечественников, сотнями, если не тысячами нитей связан с ландшафтом его обитания с присущим ему растительным и животным миром, с обычаями и традициями данных мест, с образом жизни местного населения, его историческим прошлым, родовыми корнями. Эмоциональное восприятие первого жилища, своих родителей, своего двора, улицы, района (деревни), звуков птичьего щебетания, трепетания листвы на деревьях, колыханья травы, смены времен года и связанных с этим изменений оттенков леса и состояния водоемов, песен и разговоров местного населения, их обрядов, обычаев и образа жизни и культуры поведения, характеров, нравов и всего остального, что не перечесть, влияет на развитие психики, а вместе с ней и на становление патриотического сознания каждого человека, составляя важнейшие части его внутреннего патриотизма, закрепляемые на его подсознательном уровне.
Вот почему первыми самыми жесткими карательными мерами советской власти против врагов народа, предложенными Лениным, были расстрел или высылка из страны без права возвращения обратно. Т.е. лишение человека родины даже большевиками по степени тяжести наказания приравнивалось к расстрелу.
Дадим понятиям «патриотизм» и «патриот» более четкие определения:
1. Главный из них - наличие среди основных здоровых эмоций каждого человека почитания места своего рождения и места постоянного проживания как своей Родины, любовь и забота о данном территориальном формировании, уважение местных традиций, преданность до конца своей жизни данной территориальной области. В зависимости от широты восприятия места своего рождения, зависящего от глубины сознания данного индивида, границы его родины могут простираться от площади собственного дома, двора, улицы, поселка, города до районных, областных и краевых масштабов. Для обладателей высших уровней патриотизма широта их эмоций должна совпадать с границами всего данного государственного образования, именуемого Отечеством. Низшими уровнями данного параметра, граничащего с антипатриотизмом, являются мещанско-обывательские понятия, отраженные впоговорке: "Моя хата с краю, ничего не знаю".
2. Уважение к своим предкам, любовь и проявление терпимости к своим землякам, проживающим на данной территории, желание помогать им, отучать от всего дурного. Высший показатель данного параметра - благожелательность ко всем своим соотечественникам, являющимся гражданами данного государства, т.е. осознание того общественного организма, называемого во всем мире "нацией по гражданству".
3. Делать конкретные каждодневные дела для улучшения состояния своей родины, ее приукрашения и обустройства, помощи и взаимовыручки своих земляков и соотечественников (начиная от поддержания порядка, опрятности и упрочения дружеских отношений с соседями в своей квартире, подъезде, доме, дворе до достойного развития всего своего города, района, края, Отчизны в целом).
Таким образом, широта понимания границ своей родины, степень любви к своим землякам и соотечественникам, а также перечень каждодневных деяний, направленных на поддержание в должном состоянии и развитие ее территории и проживающих на ней жителей - все это определяет степень патриотизма каждого индивида, является критерием уровня его истинно патриотического сознания. Чем шире территория, которую патриот считает своей родиной (вплоть до границ своего государства), чем больше любви и заботы он проявляет к своим соотечественникам, чем больше каждодневных деяний он совершает для блага данной территории и ее обитателей по нарастающей (свой дом, двор, улица, район, город, область, край и т.д.), тем больший патриот данный человек, тем выше и истинный его патриотизм.
Истинный патриот выступает за тех и за то, что укрепляет и развивает его родину и против тех и того, кто и что ее разрушает, наносит ей тот или иной ущерб. Настоящий патриот уважает патриотов любой другой территории и не будет вредить там. У себя на Родине он совместно с другими согражданами-патриотами борется с теми, кто наносит ей ущерб, а это могут быть только сограждане-непатриоты с низким уровнем или дефектами сознания, или вообще враги Родины. В этой связи очень легко понять, насколько непатриотами являются у нас те, кто сеет вокруг вражду к своим соотечественникам, угнетает своих сограждан, сквернословит, мусорит, отравляет окружающую природу, браконьерствует, ведет нездоровый образ жизни. Драка или вражда с соседом, нападки членов одной партии на членов другой, болельщиков одной футбольной команды на болельщиков другой, алкоголизм, наркомания, неуставные отношения в армии, коррупция, казнокрадство - все это элементы проявления различных форм непатриотизма в России.
Как патриотизм, так и непатриотизм могут быть индивидуальным, групповым и массовым. Поэтому разъяснение его основ, патриотическое воспитание и всестороннее просвещение множат число патриотов и углубляют их здоровое чувство патриотизма, в то время как невоспитанность, невежество, уход от действительности, мещанско-обывательская отрешенность, алко- и наркозависимость, разного рода многочисленные психические и прочие отклонения множат число непатриотов, псевдо- и лжепатриотов.
Патриотизм либо есть в той или иной степени, либо его нет вовсе. Патриотизм очень сокровенное чувство, находящееся глубоко в душе (подсознании). О патриотизме судят не по словам, а по делам каждого человека. Патриот не тот, кто сам себя так называет, а тот, кого будут чтить таковым другие, но прежде всего его соотечественники. Таким образом, настоящим (идеальным) патриотом можно считать только человека, постоянно укрепляющего свое физическое и нравственное здоровье, хорошо воспитанного, образованного и просвещенного, имеющего нормальную семью, почитающего своих предков, растящего и воспитывающего в лучших традициях своих потомков, содержащего в надлежащем состоянии свое жилище (квартиру, подъезд, дом, двор) и постоянно улучшающего свой быт, образ жизни и культуру поведения, работающего во благо своего Отечества, участвующего в общественных мероприятиях или организациях патриотической ориентации, т.е. направленных на объединение сограждан в целях достижения патриотических целей и совместного выполнения патриотических задач той или иной степени сложности и важности по обустройству и развитию своей Родины, по оздоровлению, умножению числа своих просвещенных соотечественников.
Заключение
Таким образом, состояние украинской политической культуры таково, что термин “нация” если и стал достаточно часто звучать в риторике политических деятелей и научных публикациях, зачастую остается столь же расплывчатым и многозначным, как и термин “народ”. У политиков термин “нация” также служит заменой термина “государство” (государство как бы членится на власть и нацию), а ученые используют этот термин как наукообразную замену термину “население”, “граждане” или (заметно реже) “гражданское общество”.
Общим свойством данного словоупотребления является избегание всякой этничности и выделение этнических проблем в особую тему, где рассматриваются в основном проблемы национальных меньшинств. В результате опорная основа нации, государствообразующий народ с его традициями и идеалами исчезает из рассмотрения. Любая попытка вернуть его в научные и политические дискуссии вызывают совершенно несостоятельные обвинения в “национализме”. Цена за такой полтизированный подход – игнорирование огромного корпуса зарубежной и отечественной научной литературы, посвященной нации и этносу, национализму и национальному государству. Возвращение его в научный оборот – отдельная задача. Но и с точки зрения теории государства, обращение к литературе о нации и национализме представляется чрезвычайно важным. Минимальный результат, продемонстрированный нами выше, состоит в прояснении целого ряда вопросов, которые имеют не только терминологическое значение, но также принципиально расширяют возможности исследования государства, выстраивая канал, по которому теория государства привлекает представления о традиции, истории народов, духовно-нравственных аспектах политики.
Подлинно демократическая программа борьбы с расизмом, с шовинизмом и национализмом, за равноправие всех людей независимо от расовой и национальной принадлежности, предусматривает создание самой широкой коалиции людей, народов. В этой борьбе задачи ликвидации расовой и национальной дискриминации соединяются с такими острыми социальными проблемами, как ликвидация бедности и безработицы, расширению демократических прав трудящихся, уважение и защита прав личности, развития нравственности, культуры людей.
Литература
Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. – М.: РГГУ, 2000.
Геллнер Э. Нации и национализм. – М.: Прогресс, 1991.
Козинг А. Нация в истории и современности: Исследование в связи с историко-материалистической теорией нации. – М.: Прогресс, 1979.
Козлов С.Я. Расизм - вчера, сегодня... завтра? // Расы и народы. – М., 1993, Т. 23. – С. 5-15.
Хесли В.Л. Национализм и пути разрешения межэтнических противоречий // Политические исследования. – 1996. № 6. – С. 39-51.
Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. – Санкт-Петербург: Алетейя, 1998.