В семидесятые годы ХХ-го века Италия вступила в период острого экономического и общественно-политического кризиса. Он проявился в нестабильности правительств, в продолжающемся подъеме рабочего и массового демократического движения, в росте ультралевого и ультраправого терроризма. На волне рабочего и массового демократического движения левые силы, в особенности компартия, сумели расширить свой электорат и позиции в парламенте. Все это свидетельствовало о том, что формула «левого центра» исчерпала себя, и общество все более становится неуправляемым в рамках старой государственно-политической схемы. Решения неотложных демократических задач становилось невозможным в условиях отстранения коммунистов от правительственного большинства.

Парламентские выборы 1968 г. заставили христианских демократов пересмотреть проблему отношения к коммунистам. В конце 1968 г. А.Моро призывает своих коллег по партии «прислушиваться ко всей стране», в том числе к оппозиции. В феврале 1969 г. на заседании Руководства ХДП Моро заявил, что к коммунистам надо подходить не формально. Свою новую линию он назвал «стратегией внимательного отношения». Моро приходит к выводу, что компартия оказывает влияние на развитие демократии и в свою очередь испытывает ее обратное воздействие. Это «диалектическое взаимодействие», согласно Моро, может способствовать «рассасыванию напряжения социальной системы и гарантировать необходимое политическое равновесие».

«Стратегия внимания» означает преодоление недоверия к коммунистам. В интервью журналу «Панорама» 24 августа 1972 г. Моро заявил, что ХДП должна «слушать и понимать» голос всего народа. Это еще не означает, — пояснял он, что надо сказать «да» коммунистам. Пока речь идет «о корректной политической и парламентской дискуссии» — именно такой должна быть линия ХДП «в характерных для итальянской демократии условиях отсутствия альтернативы».

На XII съезде ХДП в июне 1973 г. Моро вновь констатировал «отсутствие альтернативы» у итальянской политической системы, которую он определил как «трудную демократию». Он подтвердил невозможность в какой-либо форме правительственного сотрудничества с коммунистами в виду их различного понимания модели человека и общества, а также различной международной ориентации.

Несколько месяцев спустя разразилась трагедия в Чили. Итальянская Компартия дала свой анализ внутренних причин, сделавших возможным чилийский переворот, и, сопоставив эти уроки с положением в Италии, сделала для себя важные политические выводы. Эти вопросы подробно рассматривались в трех статьях Э.Берлингуэра, опубликованных в октябре 1973 г. в журнале «Ри-нашита». «Совершенно ошибочно полагать, — писал Берлингуэр, — что, если бы левым силам и партиям удалось достигнуть 51 процента голосов на выборах и в парламенте (что само по себе означало бы огромный шаг вперед в соотношении сил между партиями в Италии), то это было бы гарантией существования и деятельности правительства, представляющего этот 51 процент. Поэтому мы говорим не о левой альтернативе, но о демократической альтернативе, т.е. о политической перспективе сотрудничества и согласия народных сил, вдохновляющихся коммунистическими и социалистическими идеалами, с теми народными силами, которые разделяют католические и другие демократические убеждения...». Заявив, что в противном случае неизбежны столкновения между этими двумя народными потоками, Берлингуэр подчеркнул крайнюю остроту и неотложность такого согласия. «Серьезность проблем, перед которыми стоит страна, все возрастающая угроза реакционной авантюры и необходимость открыть, наконец, перед нацией стабильный путь экономического развития, социального обновления и демократического прогресса делают все более необходимым и назревшим, чтобы мы пришли к тому, что можно было бы определить новым великим историческим компромиссом между силами, которые объединяют и представляют огромное большинство итальянского народа».

Новую политическую перспективу, предложенную стране коммунистами, Берлингуэр назвал «стратегией исторического компромисса». По существу это был поиск выхода из сложившейся тупиковой ситуации. В условиях, когда Италия входила в блок НАТО, и вытекающей отсюда возможности прямого вмешательства американцев в дела Италии в любой форме, революционный путь разрешения структурного кризиса был практически невозможен. Вместе с тем компартия все более усиливала свои позиции в стране и в парламенте. Наметилась и готовность ИСП к сотрудничеству с коммунистами в парламенте. За этими партиями шли массы. Но другой крупной массовой силой оставалась христианекая демократия, связанная и с другими массовыми католическими организациями: профсоюзными, молодежными, Католическим действием. Только союз эти двух относительно самостоятельных движений трудящихся масс открывал, по мнению Берлингуэра, путь к достижению глубоких демократических преобразований.

Возможен ли был в такой обстановке союз коммунистов и социалистов с христианскими демократами? Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что речь шла не о верхушечном политическом блоке (хотя не исключался и союз в верхах), а о встрече двух массовых движений. Ответ на этот вопрос мог дать конкретно исторический опыт.

Первый — негативный ответ — дал секретарь ХДП А.Фанфа-ни. Более того, он выступил инициатором референдума об отмене принятого в 1971 г. закона о разводе. Фанфани отказался предложить эту процедуру отмены закона парламенту, а выбрал форму референдума, чтобы разрушить возникшие связи между электоратом коммунистов и электоратом католиков. Ведь большинство верующих, в том числе и верующих из числа коммунистов по его расчету должны были выступить за отмену развода, так как церковь считает брак не расторжимым. Тем самым Фанфани рассчитывал с помощью референдума нанести удар по компартии и столкнуть католиков с коммунистами.

Референдум о разводе, проведенный 12 мая 1974 г. стал объектом острой политической борьбы. Предложение ХДП поддержали только неофашисты. Партия ИСД призывала, также как и ХДП, проголосовать за отмену закона. Коммунисты, социалисты, социал-демократы, республиканцы и либералы призывали ответить на референдуме «нет», т.е. выступили против отмены закона о разводе. В своих избирательных плакатах неофашисты заявляли, что «коммунисты хотят использовать референдум для того, чтобы прийти к власти». Отсюда их призыв: «Голосуя "за", вы голосуете против коммунистов». «Преобладание ответов "нет" — писала неофашистская газета "Секоло" — означало бы победу коммунистов. Референдум — это "плебисцит против ИКП"».

Газета «Унита» опротестовала это заявление неофашистов. Коммунисты стремились перевести референдум в диалог с католиками, превратить его не в столкновение, а в сопоставление взглядов. С этой точки зрения весьма интересны те аргументы, которые коммунисты выдвигали в ходе кампании — на митингах, в избирательных плакатах, в печати. Христианские демократы выдвинули триаду: «нерасторжимость брака, единая семья, прочное общество». Коммунисты и социалисты, выступая против отмены закона о разводе, стремились перевести диалог в более широкую плоскость проблем этики, свободы личности и человеческого достоинства. Они говорили — «нет» отмене закона и «да» — укреплению семьи. «Не развод разрушает семью, — говорилось в предвыборном плакате ИСП — ее разрушает безработица, эмиграция, дороговизна». Э. Берлингуэр, выступая на митинге в Падуе 7 апреля 1974 г. говорил, что ИКП за сохранение семьи, но не путем отмены закона о разводе, а путем реформы семейного права, принятие которой в парламенте тормозится христианскими демократами.

Фронт «диворцистов» — сторонников развода оказался более сплоченным, чем противостоящий ему блок «антидиворцистов». К тому же, поскольку лозунг ХДП поддержали только неофашисты, как бы не открещивались от союза с ними христианские демократы, это совпадение позиций было явно не в ее пользу. Оно давало возможность «диворцистам» использовать свое «нет» в избирательной агитации, напоминая, что эти же партии выдвигали лозунг «нет фашизму и правым» в марте 1943 г. и в июле 1960 г.

Референдум опрокинул расчеты Фанфани на изоляцию коммунистов и сдвиг политической оси вправо. 59,3% избирателей проголосовали за сохранение развода. Это значит, что вместе с «ди-ворцистами» голосовали и левые католики. Этому способствовал тот факт, что АКЛИ и ряд левых католических организаций (секций Католического действия) дали возможность своим сторонникам самостоятельно определить позицию на референдуме. Такую же позицию нейтралитета в вопросе референдума заняли и некоторые священники в то время, как Собор епископов официально высказался против развода. В целом референдум был огромным выигрышем коммунистов, победой курса на союз коммунистов с католиками. После референдума многие говорили о «победе разума» над обскурантизмом.

Однако из опыта референдума лидеры буржуазных партий еще не решились сделать вывод о возможности сотрудничества с коммунистами в политической сфере. У.Ла Мальфа признал от имени Республиканской партии, что победа на референдуме была итогом единства пяти партий. Однако, заявил он, «светская коалиция не реальна, так как она потребовала бы идеологического пересмотра многих проблем, а для этого время еще не пришло».

Другим, «черным» ответом на референдум стала бойня в г. Бре-шия. 22 мая 1974 г. здесь был созван митинг по инициативе местного антифашистского комитета и местных секций профсоюзов в знак протеста против террористических актов, которые давно уже держали город в состоянии напряжения. Народ собрался на городской площади возле коммунального дворца Палаццо делла Лоджа. Едва начался митинг, как на площади раздался страшный взрыв.

Бомба взорвалась на расстоянии 80 м от трибуны — 4 человека погибли сразу, еще 4 умерли впоследствии, 90 человек были ранены и изувечены. Как выяснилось, бомба была оставлена террористами в мусорной урне под колоннадой Палаццо делла Лоджа. Вскоре в редакции газет были подброшены письма о том, что расправа устроена террористической организацией «Ордине нуове».

Как только весть об очередном злодеянии неофашистов разнеслась по стране, во многих городах прошли стихийные демонстрации протеста. Население Рима и Неаполя громило помещения неофашистской партии.

Днем позже Италию охватила всеобщая забастовка протеста. Ее проводили совместно три профсоюзных объединения. В течение четырех часов не работали все заводы, фабрики и учреждения, замер городской и железнодорожный транспорт, опустели крестьянские поля, в знак траура закрылись школы, магазины, кинотеатры. На площади городов страны в этот день вышли 20 млн. человек. Внушительной демонстрацией антифашистского единства стал митинг трудящихся Рима. Здесь на площади Сесто сан Джо-ванни собрались представители всех профсоюзов и партий. От имени ВИКТ ее генеральный секретарь Л.Лама заявил: «Демократия получила удар в спину, демократия в опасности. Но есть кому ее защитить. Это силы труда, народные массы. Антифашистов нельзя запугать. На этот раз в первых рядах борцов идут рабочие, молодежь, студенты. Они не собираются вершить над фашистами самосуд, но требуют от властей, чтобы восторжествовало правосудие». Лама и другие ораторы призывали государство вмешаться и принять срочные меры против фашистского террора.

Эти требования получили отклики в руководстве ХДП и правительственных кругах. Вечером 29 мая вопрос обсуждался в секретариате ХДП. В принятом решении говорилось, что «надо принять экстренные меры, направленные на то, чтобы обуздать референдум и наступление фашистов на республиканскую Конституцию, и демократический строй». Необходимо, говорилось далее, чтобы «правительство и парламент взяли на себя ответственность за обеспечение неприкосновенности граждан и институтов перед лицом фашизма, который не должен пройти».

В тот же вечер секретарь ХДП Фанфани потребовал от премьер-министра принять новые законодательные меры для обеспечения общественного порядка. В парламенте вскоре возобновилось обсуждение вопроса об усилении органов полиции.

Левые силы требовали расследования о злодеянии неофашистов. Поскольку решение этого вопроса в парламенте затягивалось, они начали проводить на местах силами общественности расследования о неофашистских злодеяниях.

Комиссии по расследованию летом 1974 г. были созданы в Пьемонте, Фриули, Лацио, Апулии, Калабрии, Сардинии. Движение приобрело затем общенациональный масштаб и комиссии возникли почти во всех областях. Они проводили конференции и беседы на предприятиях, в школах, воинских соединениях. Собранные материалы о злодеяниях неофашистов публиковались в печати или выходили отдельными изданиями. Кампания эта способствовала росту антифашистских настроений и сплочению антифашистских сил.

Между тем тяга к демократическому единству проявилась и на уровне местного самоуправления. Создавались так называемые левые джунты в областях, провинциях, коммунах. Они формировались из коммунистов, социалистов и представителей других левых политических партий, а также из числа левых христианских демократов.

18-23 марта 1975 г. в Риме во Дворце спорта состоялся XIV-й съезд Итальянской компартии. В центре его дискуссии были вопросы единства левых сил, союза коммунистов и католиков, вопросы участия коммунистов в институтах власти. С докладом о политической линии ИКП на съезде выступил Э.Берлингуэр.

Характеризуя обстановку общественно-политического кризиса, он особо остановился на угрозе неофашизма. Докладчик подчеркнул необходимость осознания страной всей серьезности сложившейся ситуации и тех опасностей, которыми она чревата.

Берлингуэр призвал к твердым и решительным действиям против попыток возрождения фашизма, за обеспечение нормального функционирования демократических институтов, за дальнейшее развитие демократии в Италии. От имени ИКП он выдвинул также предложение в области экономики с целью выхода из кризиса.

Докладчик подробно остановился на отношениях ИКП с Хри-стианско-демократической партией. Несмотря на переживаемый кризис, отметил он, ХДП остается главной партией правительственной коалиции и сохраняет довольно глубокие корни в разных слоях населения, в том числе среди трудящихся. Задача коммунистов — подчеркнул Берлингуэр — добиваться изменения ориентации ХДП, направления ее политики в последовательно демократическом и антифашистском духе, в духе политики реформ и соглашения со всеми силами, представляющими трудовые и народные слои.

Центральным пунктом доклада Берлингуэра был вопрос об альтернативе политического развития Италии. В этой связи он остановился на обсуждаемой в партии идее исторического компромисса... «Многие, — говорил докладчик, — видят в этом курсе ИКП только предложение одного союза или правительственной формулы, которая включает участие компартии. Такая интерпретация действительно отражает важный элемент предложения коммунистов, хотя и не охватывает все его аспекты. Мы, заявил он, готовы в любой момент взять на себя ответственность, но мы подчеркиваем одновременно, что это зависит не только от нас». Берлингуэр уточнил, что нельзя стратегию «исторического компромисса» свести только к вхождению ИКП в правительство. Она имеет и другую сторону — «борьбу за решение неотложных проблем и создание в этой борьбе широкого большинства, которое включало бы все демократические и народные силы и которое учитывало бы различие их идейных истоков и политических традиций".

Таким образом — разъяснял Берлингуэр — мы выдвигаем не только стратегию для ИКП, но «стратегию для всей страны, чтобы помочь Италии выйти из кризиса, чтобы обновить ее, чтобы спасти и развить демократию». Поэтому ИКП обращает свое предложение ко всей стране.

Что касается внешнеполитического курса ИКП, то Берлингуэр дал ему новую постановку. Он сказал: «Сейчас мы не ставим задачу выхода Италии из Атлантического пакта», потому что ИКП ориентируется на успешное завершение общего процесса укрепления международного сотрудничества и ликвидацию противостоящих друг другу военных блоков.

Новым в позиции КИП был также взгляд на европеизм. Берлингуэр призвал «дать толчок процессу демократизации Европейского Сообщества, с тем, чтобы Западная Европа приобрела полную автономию и играла позитивную роль в процессе разрядки и международной кооперации». Достижение согласия внутри итальянского народа по его мнению позволило бы Италии играть более важную роль внутри Европейского Сообщества.

Поддержав предложения ИКП об «историческом компромиссе», Л.Лонго сказал, что общая стратегическая цель, которую стремится достичь компартия — это достижение широкого демократического согласия всех народных и прогрессивных сил — коммунистических, социалистических, католических и христиан-ско-демократических. Если эти силы сумеют взять в свои руки управление страной, то это, несомненно, будет способствовать ее экономическому, социальному и демократическому прогрессу.

Характеризуя новый этап бобры Компартии, Лонго вслед за Берлингуэром назвал его «новым этапом демократической и антифашистской революции». Лонго подчеркнул также связь этой стратегии со стратегией Тольятти в годы Сопротивления, основанной на единстве трех основных течений итальянского народа.

Часто подчеркивалось в выступлениях на съезде (П.Буффалини, Л.Лама), что «исторический компромисс» нельзя понимать как чисто верхушечный блок. Речь идет, говорил Буффалини, «не о встрече с христианскими демократами в верхах», т.е. не только о вхождении коммунистов в правительство. «Опыт последних лет, — отмечал секретарь ВИКТ Л.Лама, — показывает, что можно не быть правящей партией, имея министров, и быть ею без министров. Осуществление "исторического компромисса" означало прежде всего признание христианскими демократами роли и потенциала коммунистов, вывод страны из глубочайшего экономического и социального кризиса, спасение и возрождение Италии».

В политической резолюции XIV съезда ИКП подчеркивалось, что путь к современной стратегии ИКП был начат движением Сопротивления — «антифашистской демократической революцией».

«Сегодня, — подчеркивалось в резолюции, — нужно идти вперед по пути, который открылся тогда». Отсюда необходимость нового единства народных сил. Поэтому съезд подтверждает и уточняет линию исторического компромисса, в качестве задачи и перспективы развития современной борьбы коммунистов. Этот курс должен привести к обновлению политического руководства страной и к новому этапу развития и демократического преобразования итальянского общества.

Впоследствии вокруг стратегии «исторического компромисса» и в Италии, и в других странах было много споров. Эту стратегию принимали далеко не все и внутри левых сил. Но особенно резкую критику эта стратегия вызвала со стороны «новой левой». Это радикальное течение среди интеллигенции возникло на волне студенческого движения 1968 г. К нему примкнули не только студенты, но и ряд профессоров университетов. Среди них были также историки, составившие т.н. школу «новой левой», — Г.Куацца, К.Павоне, Н.Галлерано и др.. Они объединились вокруг журнала «Ривиста ди сториа контемпоранеа», ответственным редактором которого являлся профессор Туринского университета Г.Куацца. Концепция этой школы получила наиболее острое политическое звучание в 1976-1978 гг., в контексте борьбы вокруг стратегии «исторического компромисса». Видя истоки «исторического компромисса» в политической линии ИКП в период Сопротивления, Г.Куацца и его последователи направили огонь своей критики против унитарного и демократического курса ИКП в тот период. С позициями «новой левой» во многом смыкались историки — левосоциалистического (Л.Кортези) и левоэкстремитского направления (Л.Ландзардо, Р.Гобби).

Внепарламентское «революционное» течение возникло и среди части итальянского рабочего класса, а также среди молодежи. К его возникновению были объективные причины. Левоэкстремист-ские настроения порождались самой итальянской действительностью, крайним обострением социальных противоречий, банкротством реформистской политики социалистов в рамках «левого центра». Отсюда революционное нетерпение молодежи и стремление перенести на почву своей страны формы партизанской вооруженной борьбы, успешно опробованные в ряде стран третьего мира. К тому же активную левацкую пропаганду в Италии проводили маоисты.

В конце 1968 и в 1969 г. в Италии возникли многочисленные левацкие группы. Важнейшими среди них были «Рабочий авангард», «Непрерывная борьба» и «Партия пролетарского единства». Они издавали различные газеты и журналы, дающие возможность судить об их взглядах.

Идеологию внепарламентской левой можно характеризовать как мелкобуржуазный революционаризм. Левые экстремисты выступили против стратегии структурных реформ и парламентских методов борьбы, почему их и стали называть внепарламентской «левой». Они делали ставку на классовую конфронтацию и слом существующего государства. Характерными моментами идеологии крайне левых групп стало использование в превращенном виде положений и терминов марксизма.

В одном из документов группы «Рабочий авангард» говорилось, что переход власти в руки рабочего класса не может произойти постепенно, посредством «завоевания государства», но только в результате «насильственного переворота, который приведет к слому государственной машины».

В другом документе этой группы, специально посвященном вопросу о государстве, подвергалась критике концепция структурных реформ, разработанная П.Тольятти, и давалась характеристика современного итальянского государства. При этом подчеркивалось, что «вооруженное Сопротивление и освобождение страны не привели к слому фашистского государственного аппарата», а «тот ущерб, который был нанесен фашистскому государству, оказался быстро восполнен союзниками, точнее англо-американским империализмом». Восстановление Итальянского государства происходило в условиях «Холодной войны» и христианско-демократический режим унаследовал фашистский репрессивный аппарат

Доля истины в таком анализе, конечно, есть, но только доля. Ликвидация фашистской партии, фашистской милиции, фашистской армии, фашистской системы корпораций, фашистских государственных профсоюзов, не может не учитываться при оценке возникшего после войны Итальянского государства. На ответственные посты в правительстве и в министерствах пришли, как правило, новые люди, вышедшие из движения Сопротивления. Большую роль в государстве стали играть политические партии, рожденные Сопротивлением. Был ликвидирован институт монархии, связанной с фашизмом. Заменена система местных органов власти. Поэтому вряд ли можно согласиться с концепцией ультра левых о «преемственности» современного Итальянского государства с фашистским государством. Эта концепция была выдвинута в целях критики стратегии компартии, стратегии «исторического компромисса» и «обоснования» своей, «революционной» стратегии. В документе делался вывод о необходимости создания новой, «революционной партии». Эта партия, по мнению группы «Лотта континуа», может возникнуть из массовой борьбы. Ей вторила «Партия Пролетарского единства», претендовавшая стать «полюсом притяжения» всех революционных сил. Она ставила задачу создать «ячейки» будущей партии на фабриках, в школах, в жилых кварталах.

Левоэкстремистские группы выступали с критикой американской политики в Европе и расценивали НАТО как «оружие, направленное против классовой борьбы». Отмечая кризис гегемонии США в Европе, крайне левые призывали: «довести этот кризис НАТО до его поражения, добиться изгнания войск США из Европы — такой должна быть цель стратегии европейского пролетариата». Отсюда лозунг «вон НАТО из Италии и Италии из НАТО»

Переживаемый Италией период крайне левые называли «переходной фазой» между капитализмом и социализмом. Отсюда их резкая критика курса Компартии. «Политика исторического компромисса, — говорилось в документе "Рабочего авангарда" — это политика упрочения режима». Ультралевые призывали к ясной оппозиции рабочих партий в отношении ХДП и выдвигали лозунг создания «левого правительства». Это еще не будет «революционное правительство», так как путь к нему может проложить только массовая борьба. Та же идея развивалась в документе «Партии пролетарского единства» (10 июля 1975 г.): «Соответствие между программой и борьбой — главное условие альтернативы, выдвигаемой в переходную фазу». Именно в этом пункте, — говорилось далее, «наиболее глубокое разногласие между нами и Коммунистической партией, именно в этой области сопоставление и столкновение должно быть выражено наиболее ясно». При этом наибольшие надежды на развитие «автономного» массового движения связывались с движением Фабрично-заводских Советов, а также развитием массовой борьбы на Юге.

За пределами некоторых общих черт и в идеологическом, и в организационном отношении ультралевые остались разобщены. Одни группы исповедовали анархо-синдикалистские взгляды, они выступали также против политики широких антимонополистических союзов, заявляя, что их интересует «только рабочий класс». Журнал «Куадерни Росси» призывал ограничить борьбу за власть рамками промышленных предприятий.

Другие ультралевые организации выдвигали прямо противоположные установки и отрицали революционную роль пролетариата и компартии. Журнал «Классе е Стато» утверждал, что рабочие «интегрировались» в структуру государственно-монополистического капитализма и поэтому движущей пружиной революции должны быть силы, стоящие «вне системы». Группа «Партито Операйо», созданная в 1969 г., обвиняла ИКП в реформизме и выступила за создание новой «революционной» партии пролетариата, на роль которой она претендовала.

Различным левацким группам не удалось преодолеть раздробленности и объединить свои усилия. Впрочем, они даже и не ставили этой задачи. Мелкобуржуазный революционализм ни идеологически, ни организационно не сумел оказать широкого влияния на итальянский рабочий класс.

Включение ФЗС в систему профсоюзов, как нам представляется, было очень важным показателем поражения крайне левых, которые несмотря на свои претензии не смогли повести за собой это массовое движение рабочего класса.

Позиция профсоюзов способствовала и выработке общей политической программы парламентских партий. В феврале 1978 г. национальная конференция делегатов заводских профцентров страны приняла важный программный документ «За изменения в области экономической политики и гражданского демократического развития». Профсоюзная программа требовала ликвидации безработицы путем полного использования трудовых резервов. Эту проблему предлагалось решить методом программирования «в рамках нового типа развития производства и потребления». При этом профсоюзы обращали внимание на необходимость преимущественного развития общественных форм потребления, а также на вложение капиталов в производственную сферу. В связи с новыми задачами изменился характер и цели забастовочной борьбы.

Она направлялась теперь не столько на увеличение зарплаты и улучшение условий труда, как в период подъема стачечной борьбы в 1969-1974 гг., а на установление контроля за капиталовложениями и использованием рабочей силы. В целом новый курс профсоюзов был направлен на изменение государственной экономической политики в интересах трудящихся. «Новая генеральная линия», выдвинутая профсоюзным руководством, на наш взгляд, шла в русле стратегии «исторического компромисса».

Развивался опыт сотрудничества трех политических сил и на уровне областного самоуправления, и в местных органах власти. Вопрос об областной автономии был в Италии предметом длительной борьбы левых сил. Создание областного самоуправления предусматривалось Конституцией. Однако, закон о выборах в областные советы был принят только в 1968 г. Реально же области, как административные ячейки государственной структуры, были созданы в Италии после первых областных выборов 1970 г. Областные выборы 1975 г. принесли рабочим партиям и прежде всего коммунистам значительный успех. Во всех крупных городах — Милане, Риме, Турине, Флоренции, Неаполе, Венеции коммунисты собрали от 35 до 50% голосов и заняли первое место. Усилили свои позиции и социалисты. Этот важный сдвиг влево позволил создать на местах так называемые левые джунты, где управление оказалось в руках коммунистов, социалистов и левых католиков. В 1977 г. из 20 итальянских областей 6 управлялись левыми джуигами. Еще в 9 областях коммунисты, не входя в состав джунт, оказывали им поддержку в областных собраниях. Левые джунты управляли 48 провинциями (из 94), где проживало 60 процентов населения страны. И, наконец, коммунисты самостоятельно или в союзе с другими левыми силами руководили 2779 коммунами (из 8068 коммун), население которых составляло 54%. В том числе левые джунты управляли в таких крупнейших городах Италии, как Рим, Милан, Неаполь, Турин, Генуя, Флоренция, Болонья, Венеция.

Областные собрания, согласно Конституции, обладают большими полномочиями, в том числе законодательным правом в области народного образования, здравоохранения, транспорта, градостроения. Соответственно коммуны также заботятся об общественных службах на своей территории. Однако местные органы власти не могут оказывать влияние на экономические процессы, так как управление экономикой централизовано и подлежит ведению государственных органов. Это противоречит установлениям итальянской конституции, согласно которой местные автономные органы власти являются инструментами экономического и социального развития страны. С их деятельностью левые силы связывали осуществление демократического программирования.

Левые силы не ограничивались поэтому исполнительской работой в местных органах власти, но и после создания областей продолжали борьбу на общенациональном уровне за расширение их прав.

Это не означало, что коммунисты рассматривали овладение местными органами власти как путь к социализму, но видели в них инструмент демократического обновления. П.Тольятти в одном из своих последних выступлений в палате депутатов (13 декабря 1963 г.) говорил: «Создание областей имело бы решающее значение для обновления всей общественной организации и государства, для взятия курса на демократическое программирование, для изучения и решения проблем сельского хозяйства и прихода новых сил к управлению государством». Опыт местного управления означал для коммунистов возможность на практике завоевывать руководящую роль в обществе, объединять трудящихся различных течений в борьбе за решение их наиболее насущных проблем. Опыт областных джунт не мог не повлиять и на решение проблемы демократического большинства в парламенте.

Ответ на предложения компартии страна ждала прежде всего от ХДП. Его дал, пусть не сразу, Альдо Моро. 3 октября 1974 г. после продолжительного правительственного кризиса (он длился 51 день) было создано четвертое правительство Моро, в которое кроме христианских демократов вошли только республиканцы. Социалисты и социал-демократы оказали правительству поддержку извне.

Выступая 3 декабря 1974 г. с программным заявлением на объединенном заседании Палаты депутатов и Сената, Моро заявил, что «коммунистическая партия, самая мощная оппозиционная сила, имеет глубокие корни в народе и с ответственностью и пониманием разрабатывает предложения, отвечающие чаяниям широких кругов избирателей». Он определил «исторический компромисс» как «своего рода встречу на полпути». На пресс-конференции 13 июня 1975 г. Моро заявил: стратегия «сопоставления» позиций предполагает, что компартия должна рассматриваться как необходимая гарантия демократических институтов, как «жизненная часть итальянской демократии», которую Моро вновь определил как «трудную демократию».

Моро еще надеялся на восстановление органической четырех-партийной коалиции. Однако муниципальные выборы, состоявшиеся 15 июня 1975 г., развеяли эту надежду. Они показали сдвиг влево почти трех миллионов избирателей. Большая часть их (2,2 млн.) отдала свои голоса коммунистам. Левые партии: ИКП, ИСП и ИСППЕ почти дошли до отметки 47% голосов. Избирательный корпус ХДП, напротив, уменьшился до 35,5% — более низкого уровня эта партия не имела на выборах за все тридцатилетие после прихода к власти.

Поражение ХДП на выборах привело к отставке секретаря партии Фанфани, ярого противника сотрудничества с коммунистами. Его пост занял сторонник и личный друг Моро — Б.Дзакканини. Анализируя итоги выборов, Моро в национальном совете ХДП 21 июля 1975 г. вынужден был признать: «Коммунистическая партия достигла позиций, не на много уступающих Христианской демократии. Часть нашего электората повернула влево... Следовательно, речь идет о победе оппозиции». Та партия, против которой была направлена комбинация левого центра, получила наибольший прирост голосов. Моро с тревогой говорил о перспективе: «Трудно сказать... что произойдет дальше. Будущее отчасти уже не в наших руках. Необходимо честно признать, что положение неопределенно и неясно. Мы не можем больше поступать так, будто ничего не произошло. Что-то случилось и нависло над нами. Нужно смотреть вперед с мужеством и достоинством. Два периода нашей истории прошли и открывается новая глава... Началась третья трудная фаза нашего эксперимента».

Моро признал таким образом, что опыт левого центра (сначала в форме поддержки социалистов извне, а затем при их участии в правительстве), исключавший коммунистов из политического управления, исчерпал себя, и ХДП переживала глубокий кризис. Моро полагал, что тем не менее ХДП сможет занять важное место и в новой главе истории Италии, если она поймет происходящее и сможет выполнить посредническую функцию между малыми партиями и крупной оппозицией, которую она не смогла ни разбить, ни отстранить. «Коммунистическая партия, — признавал Моро, — вышла из этих выборов победителем и подтвердила свою роль крупной народной силы... Она продвинулась вперед и подошла к рубежам власти, имея свой взгляд на итальянское общество, на модель экономического развития и международной политики. Конечно, нужно еще проверить, в какой мере эти программные пункты могут быть осуществлены в гармоническом синтезе. Нужно посмотреть, независимо от доброй воли отдельных личностей, может ли быть осуществлен подлинный социальный и политический плюрализм в условиях международной коммунистической солидарности и в свете уже имеющегося опыта. Остались, следовательно, узлы, которые коммунистическая партия не разорвала и которые остаются препятствием для сотрудничества. Но идейное и политическое противостояние Христианской демократии должно включать эффективное и энергичное сопоставление. Понятно, что именно в условиях, сложившихся в результате выборов, отношение между большинством и коммунистической оппозицией должно быть конструктивным, важным методом диалектического соперничества за руководство страной».

ХДП не могла также не принимать в расчет тот тактический поворот, который после муниципальных выборов сделали социалисты (потерявшие на выборах значительную часть голосов). На заседании ЦК ИСП 25-29 июля 1975 г. секретарь ИСП Де Марти-но заявил, что левый центр «практически мертв» и что ИСП возьмет на себя ответственность участия в правительстве только в том случае, если правительственное большинство согласится установить новые отношения с коммунистами, чтобы получить их поддержку, хотя бы и не в прямой форме. Другими словами, Де Мар-тино считал, что альтернативой левому центру должно быть правительство из христианских демократов и социалистов, не противостоящее коммунистам, но опирающееся на внешнюю поддержку ИКП. Эта перспектива казалась Моро слишком рискованной, однако не была отвергнута им категорически. Выступая 13 сентября 1975 г. с речью в г. Бари, Моро заявил: «политические силы должны высказаться относительно способов включения коммунистической партии в большинство... У меня лично это вызывает большую озабоченность. Однако никто не может не признавать, особенно теперь, силу и вес коммунистической партии в жизни страны. Никто не может думать, особенно сегодня, чтобы избежать не поверхностного, не формального, но серьезного сопоставления с крупнейшей силой оппозиции, обладающей содержательной программой и политической интуицией. Прежде, чем думать о другом, нереальном и опасном пути, пройдем до конца по этой дороге, испробуем до конца эту возможность».

Таким образом, Моро выступил как посредник второй «исторической встречи» католиков, на этот раз — с коммунистами. Казалось, что он сделал шаг навстречу предложению об «историческом компромиссе» Э. Берлингуэра.

Однако этот шаг был еще достаточно осторожным. Политическая линия, выдвинутая Моро на Национальном Совете ХДП 26 ноября 1975 г., предлагала не «согласие», т.е. не общую программу с коммунистами, а только «сопоставление» идей, только «внимательное отношение к коммунистической оппозиции и ее политическим предложениям», чтобы точнее выяснить различия между ними.

Моро понимал, что соотношение сил между ХДП и ее историческим противником вот-вот может измениться в пользу ИКП. Он признал компартию необходимым гарантом демократических институтов и считал важным, чтобы она уважительно относилась к правительственному большинству. Но вместе с тем Моро по-прежнему рассматривал коммунистов как силу, которая должна стоять за рамками правительства.

Политический секретарь ХДП Б. Дзакканини тоже разделял курс на диалог с компартией: «нельзя вести нашу страну к столкновению между огромными народными силами, каковыми являются ИКП и ХДП»*.

В январе 1976 г. четвертое правительство Моро пало. Разразился правительственный кризис. Правые силы взяли курс на его затягивание и роспуск парламента. Руководство ХДП заявило, что оно «против любого прямого или косвенного участия Итальянской коммунистической партии в правительстве».

Однако компартия не сдавала позиции. Берлингуэр заявил в период кризиса: «Чтобы прийти к новому решению и добиться стабильности, необходимо, чтобы Итальянская коммунистическая партия участвовала в политическом управлении страной». Моро попытался сформировать одноцветный кабинет из одних христианских демократов, но это не спасало положения. В условиях оппозиции социалистов правительство не имело поддержки парламентского большинства. Политический кризис потребовал проведения досрочных парламентских выборов.

20 июня 1976 г. итальянцы опустили в избирательные урны свои бюллетени. Они досрочно выбирали новый парламент. ХДП получила 14 млн. голосов, ИКП — 12,6 млн. Расстояние между двумя крупнейшими соперниками все сокращалось. Левые партии, если бы они выступили вместе, имели бы в новой палате депутатов большинство: коммунисты — 34,4%, социалисты — 9,6%, социал-демократы — 3,4%, республиканцы — 3,1.

Выборы показали, что в стране сложилось такое соотношение сил, подобного которому не было в истории ни одной развитой капиталистической страны.

Италия подошла, таким образом, к своему поворотному рубежу. Возвращение к левому центру могло быть только при условии, если он найдет поддержку коммунистов. Компартия в свою очередь настаивала, чтобы новая правительственная комбинация перестала быть просто политической формулой, но опиралась бы на конкретные программные обязательства, направленные на решение необходимых проблем страны и согласованные с коммунистами.

Не надо при этом забывать, что противостояние двух массовых сил произошло в стране, входящей в НАТО и занимающей там видное стратегическое положение. В Италии возник таким образом весьма своеобразный и сложный узел противоречий.

Оценивая соотношение сил в стране после парламентских выборов 1976 г., Моро отмечал, что «ХДП вынуждена примириться с новым фактором — наличием в стране двух параллельных политических сил — ХДП и ИКП».

В марте 1977 г. в итальянском политическом лексиконе появился новый термин Моро «программная конвергенция». Речь шла о выработке такой общей программы основных политических партий, которую поддержали бы и коммунисты и которая легла бы в основу деятельности правительства.

Выработка общей программы была связана с острой политической борьбой. В январе — марте 1978 г. страну вновь охватил глубокий политический кризис. Моро, с одной стороны, и Берлингуэр, с другой, видели выход из него в принятии общей правительственной программы пяти партий парламента. В этот период они вели друг с другом довольно частые переговоры. Параллельно Моро настойчиво и терпеливо в бесконечных личных беседах разъяснял депутатам ХДП необходимость такой программы. Наконец, он сумел убедить парламентскую группу своей партии. В этот критический момент Моро еще раз доказал, что является «настоящим мозгом ХДП».

Путь к сформированию нового парламентского большинства, в которое впервые после 1947 г. вошли бы и коммунисты, казалось, был открыт. На утро 16 марта в парламенте было назначено обсуждение общей программы, согласованной пятью партиями. Но на этом заседании Моро уже не было — утром того знаменательного дня он стал пленником «Красных бригад».

Здесь необходимо сделать паузу и обратиться к феномену ультралевого терроризма. Его появление на политической арене многие исследователи связывают с кризисом и разложением течения «новой левой». С этим можно согласиться.

Ультралевые подпольные вооруженные группы стали возникать на Севере Италии в конце 60-х г. Они назывались «Красные бригады», «Отряды патриотического действия» и др. Характер и состав этих групп, состоявших в основном из деклассированных элементов молодежи, облегчал проникновение в их ряды фашистских провокаторов. Одним из организаторов «Красных бригад» был известный миланский издатель миллионер Дж.Фельтринелли. В прошлом участник движения Сопротивления, антифашист по убеждениям, в последние годы своей жизни Фельтринелли сблизился с левоэкстремистскими группировками и даже перешел на нелегальное положение. Во время XIII съезда ИКП в Милане в мае 1972 г. он стал жертвой взрыва в окрестностях города. Так гласила официальная версия. Дело было представлено таким образом, будто Фельтринелли случайно погиб при попытке взорвать опорную башню высоковольтной электролинии. Было известно, что Фельтринелли в прошлом был связан с компартией и происшедший скандал должен был бросить тень на Компартию. На съезде коммунисты решительно отмежевались от методов терроризма и заявили, что речь идет о провокации, с помощью которой силы реакции пытались сорвать сдвиг страны влево. Л. Лонго с тревогой обращал внимание «на тесную связь и совпадение по времени между террористическими актами и наиболее острыми и решающими моментами политической и социальной борьбы в Италии».

Это совпадение уже тогда было верно подмечено. Впоследствии будут говорить также об инфильтрации неофашистов в организации «красных бригад», о том, что за спиной и того и другого движения стоит один и тот же дирижер, что общими были кровавые методы двух течений террора.

Вместе с тем надо подчеркнуть и различие. Если фашисты открыто действовали под флагом антикоммунизма, то «красный» терроризм сопровождался ультрареволюционной фразеологией. И ее опасность нельзя недооценивать. Демагогические приемы «красных бригад» и даже использование ими марксистской терминологии и эмблем коммунистов преследовали цель дискредитировать в глазах масс идеи коммунизма и подорвать их доверие к коммунистической партии.

«Красные бригады» не только вели против коммунистов идеологическую борьбу, но и осуществляли террористические акции против ее организаций. Только в 1977-1978 гг. на ИКП и ИСП совершено 168 нападений, причем подавляющая их часть была организована ультралевыми организациями. Главными центрами терроризма были именно те крупные города Италии — Рим, Милан, Турин, — где на парламентских выборах 1976 г. коммунисты добились особенно значительных успехов.

При всей идеологической полярности «белый» террор неофашистов, апогей которого приходился на 60-е — начало 70-х гг. — и «красный террор» ультралевых, особенно усилившийся в 70-е гг., объективно смыкались в своих целях. И те, и другие стремились к дестабилизации государства и подрыву существующей политической системы. «Террористические акции» левых экстремистов сливались со «стратегией напряженности», проводимой неофашистами, и были на руку крайне правым кругам, стремившимся к установлению сильной власти. Теория и практика ультралевых были поэтому решительно осуждены компартией.

Противником терроризма любой окраски был и Альдо Моро. Это ему принадлежит оценка методов террористов, как «стратегии напряженности». Но Моро считал, что насилие надо побеждать не репрессиями, а укреплением демократии. В статье, опубликованной им 17 февраля 1977 г. в газете «Джорно», Моро заявил, что мирное развитие сосуществования различных политических сил и укрепление их согласия снимет почву для терроризма.

В 1978 г. «Красные бригады» избрали своей целью Альдо Моро. Выбор был точен. Убрать Моро значило поразить политическую систему в самое сердце. Ведь именно в тот день, когда партии собирались подписать совместный программный документ, Моро стал бы главным протагонистом, ответственным за осуществление этой программы.

16 марта 1978 г. в Риме на улице Марио Фанни террористы из подпольной организации «Красные бригады» похитили Председателя Национального Совета ХДП Альдо Моро. Это произошло утром в центре столицы на глазах у многочисленных прохожих. Моро, выехав из дома, на служебной машине направлялся в парламент, когда на него было совершено нападение. Шофер и сопровождавшая Моро личная охрана были тут же убиты. На месте операции полиция обнаружила, затем пять трупов (шестой охранник скончался в больнице) и 77 пустых гильз. Вся операция заняла десять минут. Многочисленные прохожие видели, как неизвестные в темно-синих костюмах авиакомпании «Алиталия» волоком вытащили Моро из его автомобиля и повели его к стоящему наготове ФИАТу. Машина тотчас рванула с места и исчезла за поворотом. В другом автомобиле скрылись остальные террористы. По показаниям свидетелей их было 12 человек.

Похищение Моро вызвало бурный протест общественного мнения страны. Все демократические партии выступили с осуждением методов террора. 16 марта руководство ХДП в специальном коммюнике потребовало от правительства «принять самые жесткие меры против насилия и терроризма».

В тот же день на улице Ботегге Оскуре собралось руководство Итальянской компартии. В принятом им обращении к народу говорилось: «Непосредственная цель групп и сил, которые подготовили и нанесли удар, состояла в том, чтобы помешать объединенным усилиям, столь необходимым сегодня для спасения и обновления страны, усилиям, которые привели к образованию нового демократического большинства». Коммунисты призвали трудящихся к бдительности и сплочению своих рядов, к защите демократических институтов. Они требовали разыскать и предать суду террористов.

По всей стране трудящиеся ответили на провокацию мощными унитарными демонстрациями протеста. В них принимали участие все профсоюзы и демократические партии Италии. В Риме в Палаццо Монтечиторио депутаты парламента также проявили удивительное единодушие. 16 марта они приняли общую программу, выработанную под руководством Моро. Впервые за тридцать лет сложилось парламентское большинство при участии коммунистов. Но это большинство сразу же оказалось в чрезвычайно трудных обстоятельствах. Глава республиканской партии У.Ла Мальфа 16 марта заявил в парламенте, что Итальянскому демократическому государству «объявлена война», и что в свою очередь государство также отвечает «объявлением войны» террористам. Однако почти сразу же обнаружилась поразительная беспомощность государственного аппарата. Вся полиция была поднята на ноги — но отыскать логово, где «Красные бригады» творили свой «суд» над Моро, так и не удалось. В течение пятидесяти пяти дней бригати-сты звонили с угрозами в различные учреждения, подбрасывали в редакции газет «коммюнике», в которых требовали обменять Моро на своих коллег, осужденных за убийства и отбывавших тюремное наказание. Демократические партии (за исключением лидера ИСП) были единодушны в своем мнении, что нельзя поддаваться шантажу и что согласие обменять Моро на уголовных преступников подорвало бы престиж демократического государства и его институтов и подготовило бы почву для установления террористической диктатуры. С посреднической миссией выступил папа Павел VI. В обращении к бригатистам, опубликованном в печати 23 апреля, он писал: «Во имя Христа... умоляю вас освободить достопочтенного Альдо Моро, освободить, не выдвигая никаких условий...». Три дня спустя газеты поместили обращенную к бригатистам телеграмму Курта Вальдхайма, призывавшего их немедленно освободить Моро. Но все призывы были тщетны.

Бригатисты, завершив свой «суд» над Альдо Моро, приговорили его к смерти. Жизнь Моро могла быть спасена — подтвердили они — только если будут выпущены из тюрем их сообщники. «Свобода в обмен на свободу» — таков был ультиматум последнего, девятого «коммюнике» «Красных бригад», опубликованного 5 мая.

В различных политических кругах страны в свою очередь по-прежнему считали, что обмен был бы капитуляцией государства перед террористами, что это подорвало бы его престиж и создало почву для установления террористической диктатуры. Аналогичную позицию в этом вопросе заняла и компартия. Только лидер ИСП Кракси высказался за переговоры с бригатистами об обмене Моро и даже предложил свое посредничество. Но его позиция была расценена общественным мнением страны, как струментали-стская, как попытка выйти из изоляции, в которой социалисты оказались из-за своей соглашательской политики. Тогда маневр Кракси только нанес еще больший моральный урон его партии.

Враги Моро стремились дискредитировать его имя, бывшее символом определенной политической идеи — сотрудничества между ХДП и компартией. В период 55 дней его заточения то и дело различные политические деятели Италии — президент республики Леоне, секретарь ХДП Дзакканини, президент сената Фанфани, секретарь ИСП — Кракси и другие политики — получали письма Альдо Моро. Пленник «Красных бригад» обращался также с посланиями к ближайшим друзьям, к жене Элеоноре и наконец к Павлу VI и К.Вальдхайму. Всего известно около 40 писем Моро, датированных числами от 29 марта до 5 мая. Большинство писем тогда же публиковалось в печати, будоража общественное мнение. Особенно бурные споры вызывал лейтмотив этих писем — просьба о переговорах с бригатистами относительно обмена Моро. Впервые эта мысль была высказана Моро в письме от 29 марта к министру иностранных дел Коссиге. Он называл себя в письме «политическим пленником», подавал мысль о возможности обмена и просил о посредничестве Ватикана. В письме к Дзакканини от 4 апреля Моро уже определенно писал об обмене, прося выпустить заключенных бригатистов и убеждая, что он «так нужен своей семье», явно имея в виду под семьей свою партию. В другом письме к Дзакканини, опубликованном в печати 22 апреля, Моро выражал удивление: «возможно ли, что все (в партии) согласны в желании моей смерти?». Ведь в партии у Моро было много друзей и в верхах, и среди рядовых ее членов. Он обращался ко всей партии и даже полагал, что в случае его смерти может произойти раскол ХДП. Наконец, в последнем письме к Дзакканини (опубликованном 25 апреля) он писал: «не думаю, что ХДП сможет решить свои проблемы, ликвидировав Моро».

Многие ставили под сомнение подлинность писем Моро, полагая, что бригатисты заставляли своего пленника писать под диктовку. Газета «Пополо», комментируя письмо Моро от 4 апреля, адресованное к Дзакканини, писала: «Как могут понять читатели, текст письма, подписанного Альдо Моро, направленного достопочтенному Дзакканини, еще раз свидетельствует об условиях абсолютного принуждения и подтверждает, что также и это письмо с моральной точки зрения не может быть приписано ему». Другие, например, известный писатель Леонардо Шаша, полагали, что каковы бы ни были обстоятельства, при которых появились письма Моро, их все же надо рассматривать как таковые.

И все же для большинства общественного мнения страны авторитет Моро был поколеблен. В тот момент — пишут авторы одной из многочисленных книг о Моро журналисты Р. Мартинелли и А. Паделларо — когда Моро поставил вопрос об обмене, «он перестал быть политическим лидером христианских демократов. Его прошения уничтожили его ореол. Теперь для тех, кто его любил, и кто за него боялся, он был всего лишь несчастным человеком, оставленным на произвол судьбы». Возможно, что эта цель сознательно ставилась теми, для кого мало было уничтожить Моро физически, но нужно было убить и саму политическую идею Моро. Напомним в этой связи, что демократическая общественность Италии не раз высказывала мнение, что к «делу Моро» прямо или косвенно были причастны ЦРУ и другие разведслужбы НАТО. Известно также, что и сам Моро незадолго до его похищения высказывал на этот счет опасения. По свидетельству сенатора В.Чер-воне, близкого друга покойного, Моро говорил ему, что боится за свою жизнь и за жизнь своих родных, потому что ему «не простят новой политики». Он добавил: «Особенно меня не понимают в Соединенных Штатах и кое-кто из ФРГ».

8 мая 1978 г. безжизненное тело Моро было обнаружено в багажнике автомобиля в центре Рима. Машина была оставлена на улице Гаэтани на полпути между зданиями руководства ХДП и ИКП. Это был зловещий, но вполне ясный символ. Бригатисты, как они выразились, нанесли удар «в сердце» государства — убрали с политической арены человека, от которого многое зависело, чтобы утвердился новый политический курс, направленный на сотрудничество ХДП с левыми политическими силами, включая коммунистов. Сам момент похищения Моро также был выбран не случайно. В то памятное утро он, Председатель Национального Совета ХДП, направлялся в парламент, чтобы подписать от имени христианских демократов совместно выработанную программу действий пяти партий. Впервые (после исключения в 1947 г. коммунистов из правительства) в парламенте складывалось демократическое большинство при участии Итальянской коммунистической партии.

В годовщину гибели Моро журнал «Эуропео» опубликовал его посмертные фотографии. Экспертиза показала, что бандиты расстреливали Моро с близкого расстояния — одиннадцать выстрелов, сделанных твердой рукой убийцы, следовали один за другим. Он почти сразу потерял сознание, а 15 минут спустя наступила смерть.

Согласно последней воле покойного — об этом он писал из своего плена жене — ни представители государства, ни партийные деятели не участвовали в его похоронах. В последний путь Моро проводила только его семья.

«Дело Моро» потрясло всю Италию, и многие обстоятельства этой крупной акции политического терроризма, которую сравнивают с убийством Кеннеди, так и остались не известны. Работали специальные парламентские Комиссии по расследованию «дела Моро». Многие бригатисты, причастные к убийству Моро, были арестованы. Об Альдо Моро в Италии было опубликовано немало книг и статей, принадлежащих перу историков и журналистов различного толка. Среди них — серьезное исследование историка-коммуниста Аньелло Коппола, написанное еще при жизни Моро, работы известных журналистов буржуазно-демократического толка Дж.Бокка, ДжПалотта, Р.Мартинелли и А.Паделларо, книга адвоката Дж.Гуизо, не раз выступавшего на процессах ультралевых (в том числе и бригатистов), наконец, книга известного писателя Шаша. В печати появилась масса откликов на смерть Моро крупных итальянских политических деятелей. Они по-разному оценивали Моро, но почти все были единодушны в том, что Моро был наиболее крупным политическим деятелем ХДП, принимавшим самое активное участие в разработке стратегии той части правящих кругов, которые стремились учитывать реальное соотношение сил в стране, в том числе учитывать позиции католических масс, с одной стороны, и масс, идущих за партиями рабочего класса, с другой.

После смерти Моро руководство ХДП резко повернуло вправо. Единство политических сил, достигнутое в парламенте в марте 1978 г., оказалось недолговечным. Совместно выработанная парламентским большинством программа не была выполнена правительством. Лейтмотивом действий ХДП, как и раньше, был отказ от сотрудничества с коммунистами и стремление любой ценой ослабить их политический вес. Политика христианских демократов побудила коммунистическую партию уже в начале 1979 г. выйти из парламентского большинства, а в ноябре 1980 г. заявить о своей непримиримой оппозиции ХДП и выдвинуть лозунг создания правительства, опирающегося на единство левых сил.

Политические события 70-х гг. в Италии подготовили почву для серьезной перегруппировки внутриполитических сил. Но фактически эта перегруппировка происходила уже в последующее десятилетие, когда с политической арены страны исчезли все главные политические партии. По сути рассыпались ХДП и ИСП, замененные аналогичными, но уже маргинальными политическими образованиями. Исчезла с политической арены в своем прежнем виде и ИКП — меньшая часть ее, отколовшись, вернулась к сталинистским позициям и тоже заняла второстепенное место в электорате политических сил. Большая же часть ИКП трансформировалась в современную политическую силу — Итальянскую леводемократическую партию, которая вступила в ряды Социалистического Интернационала и стала играть видную политическую роль в Италии. Важным катализатором этих политических сдвигов в Италии стал и тот цивилизационный слом, который произошел во второй половине 80-х и в 90-е гг. в России.